Игорь Беляков. Пульс холода

   – Ничего! Ни малейшего намёка!
   – Есть ещё алтарь в центре, – вспомнил Элар.
   Игорь двинулся за принцем медленно, словно боялся приблизиться к тому, что окажется крахом последней надежды. Подняв богато инкрустированную крышку с продолговатого металлического ящика, они уставились на пёструю карту под слоем прозрачного материала.
   – Вот сукин сын, – зрачки гостя расширились, он резко замахал руками. На третьем рывке с фонаря слетела пластина. Полившийся свет сдёрнул занавес с храмового убранства и торопливо добрался до окошек вверху.
   – Уходим! – принц потянул спутника за рукав и устремился к дверям.
   Игорь не отреагировал, рассматривая сшитую из жёлтых и зелёных лоскутов тонкую полоску, отсекающую от синей массы моря кривой треугольник залива. Посередине косы чёрным пятнышком проглядывалась фигурка человека. Увидев её, гость загасил фонарь и размеренно зашагал к выходу.
   На улице, прогнав тьму факелами, его ждали стражники, при виде нарушителя рассыпавшиеся в стороны как бильярдные шары. Командир поднял кулак, в воздухе просвистела сеть и свалилась точно на Игоря, который не успел остановиться и сразу потерял равновесие. Секунд десять он качался в нерешительности – устоять ему или всё-таки упасть, затем шумно рухнул на землю. Командир молча отжал большой и указательный пальцы, и к барахтающемуся в сети тотчас кинулись два стражника. Быстро запеленав, они положили его на плечи и понесли к воротам.
   Элар, искусавший за это время от злости и досады в кровь губы, отлепился от многовекового дуба и заскользил прочь, на бегу прикидывая, когда карета для пленников тронется по обходному пути к Переправе.
   …
   Принц заглянул в смотровое окошко. Игорь лежал на скамье, положив стянутые бечевой в запястьях руки на грудь. Остановка кареты его нисколько не обеспокоила. Засов поддался с противным скрежетом, но пленник лишь слегка повернул голову.
   – Как самочувствие? – Элар присел напротив.
   – Самочувствие? Не фонтан, – Игорь болезненно поморщился.
   – Ты знаешь, что тебе грозит?
   – Уже наслышан, – пленник медленно опустил связанные ноги на пол, затем с трудом сел. – Как чужеземца, осквернившего святыню, меня будет судить Королева. Потом, по всей видимости, казнят при большом стечении народа.
   – И что ты думаешь делать?
   – Делать? Поживём – увидим! – Игорь пожал плечами. – Принц Элар, вы, кстати, не мой будущий напарник по скамье подсудимых?
   – Не дождутся, – Элар криво усмехнулся. – Я смотрю, ты воспользовался моим советом.
   – О, да! Услышав про заговор, меня перестали бить и поволокли в карету! Только зачем?
   – Это был единственный шанс поговорить перед судом. Кстати, я могу вытащить тебя отсюда, – принц предложил свободу с видом старьёвщика, продающего всякое тряпьё.
   – Что значит могу? – пленник подскочил. – Наверное, хочу?
   – Не забудь, ты здесь по своей глупости, – назидательно покачал пальцем Элар. – Из-за неё я мог ехать с тобой рядом. Так что в обмен на спасение ты будешь мне кое-что должен!
   – Не тяни!
   – Ты приведёшь ко мне Дейри. Срок не имеет значения – я умею ждать.
   – Дейри… Интересное предложение. Только почему она не помогла тебе раньше?
   – Ей было не до меня, – принц усмехнулся. – Слишком увлеклась Древними.
   Игорь задумался, затем сказал с лёгкой улыбкой:
   – Обещаю! Как только закончу дела.
   – Вот и хорошо. Я очень надеялся, что ты согласишься, – Элар встал и похлопал пленника по плечу. – И смотри, была у меня рыбка в аквариуме – водорослеед, всё выпрыгнуть норовила. Два раза спасал, а на третий – не судьба…
   …
   Они стояли на опушке, покрытой снегом, сочащимся из обложных туч. Игорь, укутанный в одежду как капуста, и придавленный горбом тяжёлого рюкзака, опирался на лыжные палки.
   – Последний вопрос: что ты делал, если бы я тебя не освободил? – Элар казался не по сезону легко одетым.
   – Захватил бы королеву в заложницы!
   Принц недоверчиво кашлянул, прикрыв рот рукой.
   – Серьёзно, я это планировал! – Игорь постучал палкой о наст. – А потом сказал бы, что если кто выстрелит, рефлексов у меня хватит, чтобы отправить её на тот свет.
   Элар зашёлся в хохоте.
   – Ты знаешь – нашлось бы очень много желающих! Не исключено, что одним из них оказался бы я! Да и от самой Мэлиэн тебя мог ждать весьма неприятный сюрприз!
   – Нечто подобное я предполагал, поэтому стал склоняться к плану Б.
   – Какому плану?
   – Уже никакому. Хорошо, что их не пришлось претворять в жизнь, – гость усмехнулся и попытался поклониться, что на лыжах и в рюкзаке выглядело достаточно комично. – Благодарю, Ваше высочество! За всё – за одежду, за карту зимовок, за жизнь! За всё!
   – Тебе пора, – Элар кивнул в ответ. – До встречи, Древний!
   – До встречи! – откликнулся Игорь и уверенным шагом двинулся в Приозёрный лес, вычерчивая на чистой скатерти снега две тонкие полоски.
   Принц проводил его взглядом, вскочил на Мару, взял вторую лошадь под уздцы и медленно поехал назад, в Крепь.
   …
   – Чёрт, было больно! – покрытый испариной Плут ощупывал живот. – Но ты молодец, что показал! Теперь я знаю – это не иллюзия! Ты считал информацию с рюмки!
   Я выругался про себя. Теперь его идея-фикс насчёт ракеты на картине только укрепится. Надо же из-за злости так потерять осторожность!
   – А что было дальше?
   – Дальше? Я очнулся с жутким похмельем! Показать?
   – Нет! – Плута снова бросило в пот. – Я спрашиваю об Эларе, Дейри и этом… Игоре!
   – Да я откуда знаю! Всё, что видел, тебе показал! – я нисколько не лукавил, хотя друг не особо мне верил.
   Приёмные родители наверняка ведали больше, но делиться не спешили. Так что я знал ровно столько же, сколько и Плут. Элар с Дейри – легендарные личности прошлого – не поделили власть, что привело к исходу сторонников Элара из Крепи сюда, на юг.
   – А больше не пробовал, с рюмкой? – нет, он определённо решил меня сегодня взбесить.
   – Ни с рюмкой, ни без рюмки! Отец сказал – интересная способность, но, похоже, один предмет – одно воспоминание…
   – Один предмет… – забормотал Плут. – А рюмку не спрятал?
   – Стоит в моей комнате на столике, – мне пришлось сделать пару глубоких вдохов перед ответом. – Хочешь проверить?
   – Нет, нет, я хочу проверить кое-что другое. И ты очень даже понадобишься. Будь в городе, пожалуйста. Я скоро! – друг вскочил и стал одеваться, путаясь в вещах и глядя не пойми куда. Такие затуманенные глаза у Плута бывали, когда он говорил о новой пассии.
   Или о полётах в космос.

2

   – Ну, что скажешь об этом? – Плут лучился, словно фосфорное месторождение, держа в руках плоский грязновато-бурый камушек вроде тех, что я любил запускать в воду, но с дыркой внутри.
   – Скажи сам, будь добр…
   – Этот каменюка с другой планеты! – в голосе не было и намёка на сомнение.
   – И? – я настолько устал от космического психоза Плута, что мне давно стали безразличны любые его проявления.
   – И ты это докажешь! – друг ткнул мне камнем в лицо так настырно, что я отшатнулся.
   – Ты совсем спятил?!
   – Ну, в некотором смысле я понормальней тебя буду! Давно ли кое-кто у нас в кому перестал впадать, устраивая битвы в своей голове?
   Возразить было нечего: Плут постоянно оберегал меня во время явлений Стража, за что пользовался неограниченной любовью и доверием со стороны приёмных родителей.
   – Ладно, что ты хочешь?
   – Чтобы ты считал информацию! – камень снова оказался в опасной близости от моего носа.
   – Ты знаешь цену? – я посмотрел другу прямо в глаза, но он не дрогнул.
   – Ну, подумаешь, умрёшь капельку – быстрее станешь бессмертным!
   – Я о настоящей цене! – интересно, насколько ему плевать?
   – Так вероятность-то маленькая – могло и в первый раз случиться! – Плут отмахнулся.
   М-да, всё-таки ему плевать. Было бы корыто, а свиньи найдутся!
   – Прежде чем рискнуть, я хочу знать, почему ты решил, будто этот булыжник оттуда? – я понял, что он не отстанет и придётся уступить.
   – Ярви, двадцать лет назад тут упал не метеорит, а корабль! Те кости, что мы раскопали, не человеческие! – друг воодушевился как актёр на премьере. – Это Стер сказала. А ещё она нашла с ними этот камушек. И он не из наших мест…
   Стер, значит. В отличие от Плута его напарница по грёзам о космосе обладала взвешенностью суждений, безупречной логикой, и, главное, честностью. Кости, надо признать, и впрямь были странные… А уж как воняли!
   – Надеюсь, ты не перевираешь её слова.
   – Ярви, ну, подумай, зачем мне это?! – друг возмутился, и, как показалось, искренне.
   – Ладно, чёрт с тобой. Давай сюда булыжник! И выметайся! Засов закрыть не забудь!
   Подготовившись, я присел на кровать, залпом опустошил рюмку и постарался не закричать от нахлынувшей волны боли. Кажется, удалось…
   …
   – Это у кого сколько духовных сил хватит, – фигура Монтаны терялась в тёмном углу деревянного сруба. – За себя три раза. Ещё за кого хотите – тоже три…
   Пятеро мужчин – и я среди них – обступили квадрат колодца. Никто не улыбался, всех словно придавил низкий потолок.
   – Обычно я, вынырнув, говорю «Слава господу нашему», – скрипучий голос старика скатился до бормотания. – Но это кто во что верит…
   – Уже можно? – спросил сосед слева, и, не дожидаясь ответа, стал раздеваться.
   Шустрик. Из тех, кто не любит терять ни секунды. Я и не заметил, когда он присоединился к нам. И откуда только взялся? По расписанию транспортов нет уже неделю, первый – сегодня в полдень. Нет и характерного красного загара, прилипающего ко всем, кто пробыл на планете хотя бы два дня.
   Незнакомец оказался жилистым и худосочным, чем сразу напомнил Павла, нашего чемпиона-стайера, и, по совместительству, штурмана. Да, отпуск заканчивается послезавтра… Полгода пролетели на сверхсветовой.
   Мужчина осторожно спустился по деревянной лестнице в купель. Вода обхватила его по грудь. Сложив руки на плечи крест накрест, незнакомец погрузился с головой, вынырнул, молча постоял и окунулся снова. После третьего раза он, что-то прошептав, поёжился и…
   Ещё три!
   Лица моих спутников вытянулись в удивлении. Ну, ладно…
   Незнакомец неспешно вылез из колодца и вытерся большим махровым полотенцем. Предусмотрительный – мы не взяли, решив обсохнуть на солнце.
   Хрустя налетевшим с ботинок колючим песком, я ходил вдоль оградки и наблюдал за купанием остальных. Один за другим они судорожно глотали воздух, и, как поплавки, выскакивали обратно, стуча зубами – кто громко, кто еле слышно.
   Моя очередь. Резиновый коврик напитался сверху каплями и холодил пятки. Два шага, и я разбил чуть рябое зеркало, смыкавшееся над второй ступенькой. На третьей жгутом свело ноги, затем лестница кончилась, и талая вода облачила меня морозным доспехом.
   Глубоко вдохнув, я примерил и ледяной шлем.
   Раз!
   От удара тысячи иголок, впившихся в голову, перехватило дыхание.
   Два! Три!
   Через силу! Вдох!
   Шесть!
   И – да! СЕМЬ!
   Соскальзывая со ступенек, подтягиваясь за перила, я выпрыгнул из колодца, поймал иронично-насмешливый взгляд незнакомца из-под приподнятых солнцезащитных очков и трясущимися руками кое-как накинул одежду.
   Монтана открыл засов и выпустил всех наружу. Когда я подошёл к двери, старик придержал меня за локоть.
   – Для себя три раза, сынок. Ещё четыре для того, что аршинными буквами здесь написано, – он постучал мне по лбу грязным пальцем. – Гордыня!
   И отпустил. Яркий свет ударил в глаза. Отчаянно жмурясь, я ухватился за поручни на крыльце. Пообвыкнув и отдышавшись, я огляделся. Женщины из нашей группы зашли внутрь. Незнакомца тоже не было.
   – А где тот, что полез первым? – спросил я у Виктора, бортмеханика с «Тензора».
   – Не знаю… Кто-то вроде авиетку видел.
   Совсем интересно. Прилететь на Телег, чтобы нырнуть в колодец? Да, легенды о здешних исцелениях ходят уже и по Союзу, но разве они затмевают красоту озера? Четвёртый раз приезжаю сюда в последние дни отпуска, и каждый раз Телег радует по-новому.
   Только умей получать эту радость – например, не прячься в трюм от грозы (даже такой сумасшедшей, как вчера), если можно залезть в прохладную чистую воду. И тогда от тебя не скроется похожая на белую нитку чёткая грань меж пухлыми тучами, а облака под ними представятся гигантскими клубами пыли, что поднимают мчащиеся всадники, ещё скрытые горами! А затем над противоположным берегом ты увидишь радугу! Стоя на залитых золотым сиянием скалах, она словно отрежет кусок небосвода, добавив ему с десяток альбедо.
   Да, если побывал где-то один раз, это не значит, что ты всё видел…
   – Хватит мечтать, Радко! – толкнул меня в бок Виктор. – Пошли к кораблю.
   На берег мы спустились по дальней от водопада тропе – поток выстреливает столько брызг, что не нужно купаться, чтобы промокнуть до нитки.
   Водная гладь озера, без малейшей рябинки, сегодня просто идеально подходила для «блинчиков». И камешки были что надо, ровные и плоские, как на подбор – с ними регулярно удавалось «испечь» десяток или дюжину, а один раз я сбился со счёта после двадцатого отскока. Когда вернулись женщины, мне попался интересный камень с аккуратным отверстием посередине – на моей родной планете такие называли «богом ящериц» и считали приносящим удачу.
   Запихнув находку в рюкзак, я бегом забрался на уткнувшийся носом в гальку корабль. В путь! Курс на главную пристань!
   Величие Телега захватывает с первого раза и навсегда, но с трудом поддаётся восприятию. Озеро словно издевается над глазомером. Горы и скалы, нависшие над водной скатертью, кажутся невысокими, и лишь в бинокль видно, что зелёная поросль на склонах не чахлый кустарник, а могучие деревья.
   Наш причал там, где Телег поворачивает сразу на восемь румбов. Отсюда можно увидеть оба конца озера – до одного двадцать пять миль, до другого – тринадцать. Этакая огромная буква Г, начертанная линией в двадцать кабельтовых толщиной.
   С группой я попрощался ещё на борту – они остаются на ночь, а мне нужно спешить. Как только опустили трап, я спрыгнул на берег и побежал к остановке.
   Маршрутка, вся пыльная – только на заднем стекле протёрт квадрат для номера, – стояла с заведённым мотором. На Алекне большие запасы углеводородов, поэтому местные, не стесняясь, используют старинные двигатели внутреннего сгорания.
   Ткано-перетканая, сшитая из лоскутов асфальта дорога знакома, как рубка «Энтара»: сейчас скала, здесь поворот, там подъём. Трасса идёт вдоль стремительной и мутной Каты, способной в половодье швырять восьмиместный рафт подобно куску пенопласта. Каждый вид вокруг исполнен магнетизма дикой и буйной красоты, за которыми так приятно следить с мягких удобных кресел, если бы не постоянная тряска на разболтанных рессорах.
   Для очарованного пассажира машина врывается в Солт совершенно неожиданно. Город, стоящий на слиянии Каты и Гирки, растёт по узкой долине уступами. Многим с непривычки Солт кажется странным: разрозненные дома, неторопливые люди. Нет многоэтажек и суеты, как в крупных центрах Конфедерации, нет одинаковых зданий, а вместо улиц часто встретишь неспешно ползущие монорельсовые вагончики.
   Большинство спутников выходят у Трёх Мостов, неподалёку и моя гостиница, но я еду до конечной, на Смотровую. Машина петляет по серпантину, грозно порыкивая на поворотах – и вот мы в полукилометре над городом, обрамлённым туманной дымкой на спинах горных хребтов.
   Глядя с обрыва, трудно поверить, что вот эта ниточка – дорога, по которой ты только что ехал. Прямо под ногами бегут лёгкие игривые облачка, то открывая, то пряча изящные домики, роскошные парки и замки с ажурными башнями, словно перенесённые из древних земных сказок. Сверху всё кажется далеко-далеко, а внизу – два шага пройти. Только не заблудись на закрученных, как собачий хвост, улицах.
   Ладно, пора в гостиницу, Павел, небось, уже матерится про себя. Сейчас посидим у Мостов, а завтра полезем на Кунгут, где несут вечную вахту облака, похожие на следы рифлёных десантных башмаков. Вот такое традиционное окончание отпуска…
   В двери «Звёздной» я заскочил под вечер. Штурмана в холле не наблюдалось.
   – Подскажите номер Павла Беркутова, пожалуйста, – спросил я на регистрации.
   Портье скучающе изучил список постояльцев и равнодушно бросил:
   – Павел Беркутов у нас не останавливался.
   Странно. Транспорт уже семь часов как на планете – Космофлот не опаздывает.
   – Чудеса. Тогда дайте ключ от триста первой и подключите ГИС.
   Портье всё так же безучастно кивнул и протянул два пластиковых прямоугольника, раздвинув их словно игральные карты.
   «Звёздная» вообще забавная гостиница. Обстановка в ней даже спартанцу может показаться неуютной. Кровать, стул, стол – дёшево и сердито. Зато вид из окна! Здание прилепилось к склону, и парадный вход находится на четвёртом этаже. Поэтому из моего номера видны не соседние дома, а горы на горизонте. И все Три Моста!
   Кинув рюкзак на койку, я засунул ГИС-карточку в терминал. Неспешно, как и всё на этой планете, выехала клавиатура. Монитор, словно издеваясь, разгорался ещё дольше.
   Спасибо, новостей двухнедельной давности нам не надо. Да и свежих не очень хочется – телевидение лишает сопричастности, уменьшая великое до мелкого прямоугольника экрана. Глобальная Информационная Система тем и хороша, что она глобальная, но о чём-то действительно важном сообщат капитану по экстренной связи.
   Так, проверим в местных гостиницах… Секунда. Другая.
   Штурмана нет.
   Куда он делся-то, чертяка? Ладно, посмотрим пассажиров сегодняшнего транспорта.
   И здесь нет!
   Получается, завтра вместе с бортмехаником? Но это с другой стороны Конфедерации! Павел изменил планы на отпуск? На него не похоже.
   Результаты запроса вдруг исчезли с монитора, вытесненные узким лицом мужчины в зрелых годах.
   – Явился, наконец, – недовольно буркнул он вместо приветствия, прищурив глубоко посаженные зелёные глаза.
   – Привет, кэп! Что-то случилось?
   – Так, небольшая загвоздочка, – капитан смешно дёрнул крючковатым носом, как обычно, когда что-то шло не по плану. – Вот что, собирай барахлишко и выходи, мы сейчас тебя подхватим!
   – Кэп, ещё отпуск! – возмутился я.
   – Я тебя отзываю! – мой недовольный тон не произвёл на него никакого впечатления. – Конец связи!
   Забрав вещи из камеры хранения, я поднимался по винтовой лестнице и обескураженно ломал голову: зачем капитану понадобилось покушаться на святая святых – отпуск космофлотчиков? Да, я понимаю, у него отдых на полмесяца меньше – надо принимать корабль из ремонта, но раньше он таких фокусов не выкидывал.
   Шеф ждал сразу за калиткой, поглаживая кончиками пальцев короткую белую шевелюру, особенно колоритную на фоне лица древнего индейца.
   – Садись! – приказал он.
   – Что происходит? – я забрался на заднее сиденье авиетки, не самое уютное в этой модели.
   – Мы сегодня стартуем, – капитан устроился рядом с водителем.
   – А Павел? – опешил я. – То есть штурман?
   – Штурман… Есть у нас штурман! – шеф кивнул на рулевого.
   Тот повернул тёмноволосую голову и натянуто улыбнулся, сверля меня из-под солнцезащитных очков тем же насмешливым взглядом.
   – Привет, герой!
   – Вы знакомы? – удивился капитан.
   – Пересекались… – то ли скривился, то ли усмехнулся новый штурман. – Сегодня…
   – На Телеге, что ли?
   – Ага, – несмотря на выразительную мимику, его глаза казались какими-то потухшими.
   – Радко, это Алексей Завьялов, – капитан сел вполоборота, неудобно изогнувшись. – А это наш драгоценный пилот – Радко Сербенин.
   – Вот оно как, – новенький нахмурился, и вместо традиционного рукопожатия взялся за рычаги управления.
   Тот ещё хам!
   Пока авиетка набирала высоту, лицо Завьялова грустнело, уголки по-детски пухлых губ опустились. Он выглядел лет на двадцать пять – моложе всех нас – и плевать я хотел на его выходки, если бы не полумистическая роль штурманов в Космофлоте.
   У нас разные зоны ответственности: моя – досветовые скорости, его – межзвёздные гонки. Обычно капитан называл пункт назначения, штурман делал расчёты на своём компьютере и выдавал программу полёта. Затем перед прыжком штурман – и только штурман! – должен подтвердить её личным кодом. Ходили слухи, что при ошибке корабль автоматически возвращался на главную базу Космофлота.
   А если верить другим слухам, то штурмана – и вовсе представители Совета Безопасности. Я не раз спрашивал Павла, а тот уводил взгляд в сторону – то ли поддерживал ореол таинственности, то ли и вправду было что скрывать.
   Тем не менее, это могло объяснить неожиданный Юрьев день, то бишь ротацию кадров! Самое удивительное: нарушилось неписаное правило Космофлота – менять экипажи только в случаях острой психологической несовместимости. А наш был на зависть всем крепко спаянный, дружный и сплочённый!
   Авиетка зависла в густом тумане – слой облаков всегда окружал плато Ротберга. Скоро и перевал. Словно подслушав мысли, авиетка вырвалась из плена пелены, нырнула вниз, и стадо белых барашков скрылось за горами.
   Космодром начинался сразу за перевалом и занимал всё плато целиком. Звучит внушительно, если не знать размеры – три на два километра.
   Сейчас в порту стоял одинокий корабль. Наш «Энтар-М». Небольшой, приземистый, малозаметный даже здесь. Настоящий разведчик.
   Штурман посадил авиетку у трапа. Я выбрался на ровный бетон и принялся разминать затёкшие ноги, любуясь кораблём. Как всегда после ремонта, он сверкал и блестел, и казался чуточку чужим.
   – Пошли в рубку, познакомимся с ксенологом, – капитан вбежал по сходням и ждал в шлюзе.
   Я забрал вещи и последовал за ним. Завьялов остался отогнать авиетку. Проскочив за полминуты узкий коридор, я оказался в тесной рубке, заодно служившей и кают-компанией.
   – Здравствуйте, Лурвил! – Капитан стоял у дверей.
   – Добрый вечер, – ответил надтреснутый голос.
   Кресло старшего вахтенного неспешно развернулось. Я оторопел. Ксенолог и должен быть новый, но ринкшасец?!
   Вот так сюрприз!
   Странная раса. Не только внешне, хотя их безносые, безгубые, безухие физиономии поначалу вызывали неприязнь.
   И судьба у них не менее странная. Если верить сохранившимся преданиям, они изобрели струнный двигатель примерно в одно время с людьми, но первая звёздная экспедиция где-то сгинула, даже не выйдя на связь. После чего ринкшасцы решили выяснить, кто устроил саботаж. Иногда, правда, виноватых лучше не искать…
   В общем, в результате войны всех против всех уцелевшие доживали как разумная раса последние деньки, без передышки грызясь между собой.
   И тогда напал Враг…
   Да, это случилось двести семь лет назад. Исследователи вроде нас обнаружили Ринкшасу, когда силы планеты, наконец объединённые, давали решительный (кое-кто говорит и последний) бой Врагу. Вызванные на подмогу крейсера Военного Отдела обратили нападавших в бегство. К сожалению, в неизвестном направлении.
   С тех пор ринкшасцы имеют ореол мучеников. Единственная раса, кроме человечества, испытавшая на себе, что такое схватка с Врагом – этим вечным пугалом для союзничков! Но если воспоминания людей о войне походили на туманные легенды, то Ринкшаса была ярким и совсем недавним примером.
   – Радко, ты меня слышишь? – недовольный голос капитана вывел меня из ступора. – Пилот, что ты вытаращился, как младенец, которому соску мёдом намазали?
   Мы обменялись приветствиями с ксенологом, и тот сразу уткнулся в переносной компьютер. Работоголик.
   – Я здесь, – в дверь засунулся штурман. Тёмные очки куда-то исчезли. – Пора!
   – А Олег? – я ничего не понимал. – Что, и его не будет?
   – Ну, не можем мы ждать вечность! – шеф сначала словно умолял в отчаянии, затем вернулся к нормальному тону. – И на короткие перелёты бортмеханик необязателен!
   – Знаете, Цезарь тоже поспешил к Помпею в Грецию! – память услужливо подсказала подходящий пример. – И проиграл сражение при Диррахии!
   – Радко у нас – знаток истории, особенно древней, – капитан вопреки обыкновению не улыбнулся. – Алексей, Лурвил, займите, пожалуйста, места в своих каютах, мы взлетаем. Пилот, ты вещи занесёшь потом.
   Ксенолог поднялся и вышел вслед за штурманом. Я занял место старшего вахтенного и принялся готовить корабль к запуску под чутким контролем капитана.
   – Выйдешь за атмосферу – сразу к зоне струны.
   – С какой скоростью?
   – Достичь в течение часа.
   Вот и ответ, почему ремонтная база находится на этой далёкой немноголюдной планете – здесь очень спокойная гравитация. На самой Алекне сила тяжести составляла три четверти от стандартной, и сейчас Комп потихоньку – промилле за промилле – её увеличивал.
   Я выжал из антигравов требуемую скорость. Корабль на всех досветовых парах мчал к месту, где капитан запустит струнный двигатель, и мы, как объясняли в школе, преобразуемся в гравитационный пакет. И прыгнем по струне, ведущей от начальной до конечной точек маршрута. А чтобы с нами по пути ничего не случилось, генераторы создадут сферу стабильной гравитации.