Игорь Чужин
Уйти, чтобы не вернуться

Пролог

   Хлопок раскрывшегося над головой купола старенького Д-6 вернул меня из мира мертвых в мир живых. Страх и безысходность, заполнявшие сознание, улетучились, и я лихорадочно начал искать пути спасения. До земли оставалось метров пятьсот, и у меня еще было время, чтобы попытаться выбрать место для приземления, однако подо мной раскинулась лесная чащоба без единой полянки. Любой десантник знает, что в восьми случаях из десяти приземление на лес заканчивается переломами и больничной койкой, а если не повезет, то и кладбищем. Единственным местом, которое более или менее подходило для безопасной посадки, являлся пляж на берегу реки, вот к нему я и пытался направить свой парашют.
   Управлять десантным Д-6 весьма непросто, а при сильном ветре выбор места для приземления становится настоящей лотереей. К счастью, погода благоприятствовала моим потугам, и у меня имелся реальный шанс дотянуть до реки. Неожиданно по ушам ударил грохот мощного взрыва, и в небе вспыхнул огненный шар в полсотни метров в диаметре. Славу богу, что парашют уже отнесло на полкилометра от места межпространственного пробоя, иначе Александра Ивановича Томилина уже не было среди живых, потому что через пару секунд до меня докатилась ударная волна взрыва. Могучий удар смял купол парашюта, а затем крутанул мое тело словно куклу, привязанную к длинной веревке.
   Правда, и на этот раз смерть прошла стороной, и вскоре парашют снова наполнился воздухом. Однако – не все коту масленица, и изменчивая фортуна в очередной раз повернулась ко мне задом, так как после завершения этих цирковых кульбитов мне стало абсолютно понятно, что до реки дотянуть не получится.
   Когда до верхушек деревьев оставались считаные метры, я перестал бороться со стропами парашюта и, сгруппировавшись, прикрыл голову руками. Каким-то чудом мое тело проскочило между ветвями и меня не насадило как шашлык на сломанные сучья. Я уже решил, что легко отделался, но спружинившая под моим весом верхушка дерева разогнулась, и меня с размаха впечатало животом в толстенный сук. Сильный удар выбил дыхание из груди, мое сознание померкло.
   Я пришел в себя от треска автоматной очереди. Резко дернулся, и дыхание сразу перехватило от резкой боли в боку.
   «Кажется, у меня сломаны ребра», – охнув, подумал я и схватился за левый бок.
   Постепенно боль отпустила, и ко мне вернулась способность соображать. Оказалось, что звуки, которые я принял за автоматную очередь, на самом деле издавал дятел, добывающий себе пропитание на соседнем дереве. От испуга натянутые струной нервы едва не лопнули, но, видимо, мне пока не суждено съехать с катушек.
   – Тьфу на тебя, зараза! Уймись, барабанщик хренов! – плюнул я в сторону пернатого возмутителя спокойствия и начал оглядываться.
   Дятел только на мгновение перестал долбить сосновый ствол и, косо взглянув на меня, продолжил свою работу.
   Осмотревшись по сторонам, я понял, что попал не по-детски, так как купол парашюта зацепился за верхушку высоченной сосны и моя тушка болталась примерно на высоте четвертого этажа. Дотянуться до ствола дерева или ближайшей ветки было невозможно. Чтобы спуститься вниз без ущерба для здоровья, мне срочно требовалось придумать какой-то удобоваримый план, иначе можно болтаться между небом и землей до второго пришествия.
   Старый десантный способ, когда застрявший на дереве парашютист открывает запасной парашют и по его стропам спускается вниз, был мне недоступен из-за отсутствия запасного парашюта. Видимо, беглецы в прошлое вместо него хотели пристегнуть к подвесной системе баул со своим багажом, поэтому запаска отсутствовала. Слава богу, что я не поддался искушению и прыгнул в портал налегке, иначе после взрыва мой труп с переломанными костями уже давно бы лежал на земле.
   На выработку плана спасения ушло минут тридцать, а на его выполнение еще около часа, но мне все-таки удалось спуститься вниз, не сломав себе шею. Чтобы слезть с дерева, я сначала отстегнулся от подвесной системы, а затем, скрежеща зубами от боли, подтянулся на руках по стропам до ближайшей ветки, благо до нее было не больше пары метров.
   Оседлав ветку, я немного передохнул, после чего начал решать, что же делать дальше. К счастью, в кармашке подвесной системы парашюта оказался стропорез, который мне весьма пригодился. С помощью этой пародии на нож я обрезал стропы, до которых смог дотянуться, а затем связал из обрезков длинную веревку с узлами. При наличии надежной веревки не проблема спуститься на землю, что я и сделал.
   Как ни душила меня жаба, но купол парашюта так и остался висеть на сосне, хотя у меня на него были большие виды. Парашют застрял капитально, а я не обезьяна, чтобы скакать с ветки на ветку со сломанными ребрами. После трехчасового болтания между небом и землей меня дико мучили голод и жажда, и, позволив себе короткую передышку, я направился к реке, которую увидел еще в воздухе.
   Видимо, переход из одной реальности в другую не прошел бесследно для моего организма, поэтому дорога через бурелом отняла последние силы, и я выполз из леса на берег реки уже на карачках. Меня трясло как в лихорадке, к тому же постоянно беспокоил отбитый бок, и каждое неловкое движение отдавалось в мозгу вспышкой боли. Голова гудела, словно колокол на Пасху, и в довесок ко всем этим бедам у меня начался сильный жар.
   Попытка наклониться к воде едва не закончилась новым обмороком. Зачерпывая воду ладонью, я кое-как утолил жажду и, рухнув набок, сразу провалился в беспокойный сон.
   Конечно, мне следовало подыскать себе хоть какое-нибудь убежище, но на это не осталось ни сил, ни желания. Видимо, истерзанные нервы не выдержали перенесенного стресса, поэтому сон стал последней надеждой на спасение от надвигающегося сумасшествия, а сойти с ума было от чего.

Глава 1

   Сначала расскажу немного о себе. Зовут меня Александр Иванович Томилин. Я родился в 1979 году в городе Туле. Мой отец был подающим большие надежды пианистом и лауреатом нескольких международных конкурсов. Однако по нелепой случайности он сломал левую руку и вынужден был пойти работать преподавателем в Гнесинское музыкальное училище. Во время лечения своего перелома отец познакомился с моей мамой, которая работала хирургом в Первой городской клинической больнице им. Н. И. Пирогова. У молодого пациента и симпатичной докторши произошел бурный роман, и уже через полгода после скоропалительной свадьбы на свет появился Саша Томилин.
   «Я вышел ростом и лицом, спасибо матери с отцом» – так, кажется, написал Высоцкий? Вот и я унаследовал от отца высокий рост и отменное здоровье, а от матери аристократические черты лица и взбалмошный характер.
   Созданная в результате незапланированной беременности моей матери молодая семья существовала вопреки общепринятым правилам, а зачастую и здравому смыслу. Молодожены уже на второй день после свадьбы перегрызлись, как кошка с собакой, а затем стали совершать регулярные попытки расстаться. Видимо, мои родители таким способом играли в любовные ролевые игры, потому что, когда дело доходило до официального развода, неожиданно наступало перемирие, за которым следовал очередной бурный медовый месяц. Мой отец был натурой творческой и ранимой, а мама обладала железным, но вспыльчивым характером и являлась его полной противоположностью. Прагматизм матери и пылкость отца постоянно входили в противоречие, и я с младенчества жил в обстановке перманентного скандала. Когда мне исполнилось три года, предки в очередной раз решили развестись и сплавили меня в Тулу к бабушке и дедушке, где я и прожил до девятого класса, довольно редко общаясь с родителями, которым было не до своего отпрыска.
   Моя бабушка работала хореографом в ансамбле песни и танца «Тульский хоровод» и часто бывала в разъездах, поэтому бремя моего воспитания полностью легло на плечи деда. Томилин Анатолий Владимирович – так звали моего деда, – был настоящим самородком и мастером на все руки. Может быть, я и не совсем беспристрастен, но Левша из сказки Лескова ему даже в подметки не годился, ибо дед из обычной табуретки мог запросто сделать самолет. Дед удачно совмещал любимые увлечения и добывание денег на жизнь, поэтому три дня в неделю руководил различными техническими кружками во Дворце пионеров, а в свободное время подрабатывал на полставки в Тульском государственном музее оружия. Однако у всех талантливых людей есть свои причуды, и дед имел довольно странное хобби – он изготавливал старинные музыкальные инструменты для народных ансамблей и реставрировал различную хозяйственную утварь для краеведческого музея, причем за смешные деньги.
   Дед с бабкой постоянно находились в трудах и заботах, а любимый внук требовал времени. Увы, но ближайший детский сад, куда меня удалось устроить, располагался на другом конце города, и до него нужно было добираться на перекладных не менее часа, поэтому от такого решения проблем воспитания вскоре пришлось отказаться. В финансовом плане семья деда считалась неплохо обеспеченной, а потому для любимого внучка решили нанять няньку. Однако нянька сбежала от Саши Томилина уже через неделю, а другой подходящей кандидатуры так и не нашлось. В результате этого обстоятельства я постоянно находился у деда во Дворце пионеров или у бабушки на репетициях «Тульского хоровода». Как ни странно, но такой метод воспитания внука оказался не особо обременительным, и со временем от попыток куда-нибудь меня пристроить отказались.
   У деда и бабушки были диаметрально противоположные взгляды на будущее внука, и они постоянно воевали между собой за мою невинную душу. Бабуля пыталась приобщить меня к музыке и мечтала направить по стопам отца, а дед считал, что мужчина должен заниматься серьезным делом и получить техническое образование. Хотя в наследство от отца мне достался абсолютный музыкальный слух, и, возможно, из меня получился бы неплохой музыкант, но Саша Томилин совсем не собирался вечерами пиликать на скрипке, когда его друзья занимаются куда более интересными делами. Поэтому я встал на сторону деда и наотрез отказался поступать в музыкальную школу и даже перетерпел показательную порку.
   После этого случая бабушка демонстративно умыла руки и свалила заботы о будущем внука на плечи супруга, хотя не оставила надежду приобщить меня к миру прекрасного. Несмотря на категорический отказ поступить в музыкальную школу, отцовские гены все-таки дали о себе знать, и мне мимоходом удалось научиться играть практически на всех музыкальных инструментах из мастерской любимого деда, а также освоить нотную грамоту. Вот таким странным способом старшее поколение решило мою судьбу, и я с малолетства отирался рядом с дедом и перенял от него любовь к технике.
   Чтобы я не путался под ногами, дед записал меня во все технические кружки Дворца пионеров, которыми руководил. Мои занятия проходили под его неусыпным контролем, поэтому к девятому классу я мог сделать своими руками даже черта лысого. Для меня не составляло особого труда изготовить стандартную модель самолета или копию парусного корабля, а ремеслу токаря и фрезеровщика я обучился до уровня настоящего профессионала.
   Мои выдающиеся таланты вскоре были по достоинству оценены моим наставником и учителем, когда дед случайно нашел в моем верстаке великолепно выполненную копию нагана, для которого я еще не успел изготовить самодельных боевых патронов. Способы изготовления черного и бездымного пороха я уже изучил на практике по стыренному из городской библиотеки довоенному справочнику и даже ухитрился получить кристаллы гремучей ртути для капсюлей.
   Ртуть мы с приятелем добывали из градусников, а азотную кислоту купили в Москве в магазине химических реактивов. Как мы с другом остались в живых после наших химических опытов, даже ума не приложу.
   Дед, обнаружив улики моей преступной деятельности, выпорол меня как сидорову козу, после чего я перестал заниматься опасной ерундой, но он, зная мою настырность, пошел на более жесткие меры. На экстренном семейном совете было решено, чтобы я не натворил бед, отправить отбившегося от рук внучка доучиваться к родителям в Москву.
   Эпоха криминального технического творчества на этом закончилась, а переезд в Москву окончательно оторвал меня от привычного образа жизни. К тому времени я из угловатого подростка окончательно превратился в юношу, в организме заиграли гормоны, поэтому вместо железок меня стали интересовать девушки. Умение играть на гитаре и неплохой голос позволили мне стать солистом школьного ансамбля, а постоянные репетиции до позднего вечера полностью отвлекли меня от учебы. Вскоре мой дневник заполнился колами и двойками, однако мама вовремя поняла, что ее сын катится по наклонной, и взялась за меня всерьез. Благодаря неусыпному контролю в 1997 году я успешно окончил школу и по протекции матери поступил во Второй мед. Учился студент Александр Томилин ни шатко ни валко, но обилие женского пола и благосклонное отношение девушек к его ухаживаниям скрашивали тяжелые студенческие будни.
   Возможно, моя судьба сложилась бы совсем по-другому и я стал бы врачом, но случилась беда, которая предопределила будущее беззаботного студента. В декабре 1999 года мои родители погибли в автокатастрофе, когда возвращались домой с предновогоднего корпоратива. Отец не удержал машину на скользкой дороге, и она, пробив ограждение, упала в Яузу, где сразу провалилась под лед, поэтому у родителей не было шансов спастись.
   Неожиданно осиротев, я окончательно съехал с катушек и пустился во все тяжкие, оправдывая свой юношеский идиотизм переживаниями, вызванными смертью родителей. Если ты постоянно ищешь приключений на свою задницу, то обязательно их найдешь, и в апреле 2000 года я ввязался в общаге в драку, после которой с треском вылетел из Пироговки. Мало того, в этой драке один из моих дружков серьезно порезал какого-то парня, и, чтобы не сесть на нары за компанию, мне пришлось срочно уйти в армию добровольцем.
   В военкомате призывнику Саше Томилину дико «повезло», и он попал служить в 76-ю гвардейскую Черниговскую Краснознаменную десантно-штурмовую дивизию, дислоцированную в Пскове. Правда, благодаря своему незаконченному медицинскому образованию я вскоре стал сержантом и санинструктором батальона, но простые армейские будни меня не миновали. Пришлось помахать кулаками, отбиваясь от наскоков «дедов», и мыть по ночам зубной щеткой унитазы, но сломить себя я не позволил, а со временем служба наладилась.
   Примерно через год после призыва наш батальон направили в Чечню, где я хлебнул лиха по полной программе. Конечно, Александр Томилин не геройствовал в спецназе, уничтожая банды боевиков, но побегать по горам и поползать под огнем, вытаскивая с поля боя раненых, мне доводилось не раз. За свои подвиги я даже получил медаль «За отвагу», хотя перетрусил в том достопамятном бою до икоты, а кровь и трупы мне потом еще пару лет снились по ночам.
   В мае 2002 года Саша Томилин ушел на дембель, полностью избавившись от наивных детских иллюзий о войне, испытав на собственной шкуре всю подноготную солдатских подвигов и героизма. Вернувшись в Москву, я встретил старого друга Андрея Селиверстова, который в отличие от меня откосил от армии и успешно трудился в фирме своего отца. Андрей по старой дружбе устроил меня в свою контору, где бывшему десантнику удалось в полной мере проявить свои недюжинные технические таланты.
   Наша фирма занималась реставрацией ретроавтомобилей, а я изготавливал для богатых фанатиков автомобильной истории «оригинальные» запчасти, которые уже десятилетия как не выпускались. Руки росли у меня из нужного места, поэтому при наличии хорошего станочного парка я решал самые головоломные проблемы. Постепенно я стал серьезным экспертом по техническим вопросам и даже возглавил отдел реставрации ретротехники. Эта работа неплохо меня кормила, к тому же мне очень нравилось возиться с раритетами автомобилестроения.
   Для поднятия собственного статуса и чтобы не чувствовать себя ущербным, я решил получить корочку о высшем образовании, которая фактически ничего мне не давала. Чтобы снова не заморачиваться с медициной, я осенью 2002 года поступил в Московский технологический университет, в простонародье «Станкин». Учеба на вечернем отделении не напрягала, а при наличии денег вообще не являлась проблемой, хотя я старался не отлынивать от занятий, так как учился за свой счет.
   Дружба с Андреем крепла день ото дня, и в июле 2003 года мы вместе уехали отдыхать в Крым. В Евпатории нам на пляже повстречалась веселая компания девушек из Днепропетровска, которые с радостью приняли ухаживания перспективных московских кавалеров, и пошло-поехало.
   Была в этой компании синеокая богиня – Оксана Загоруйченко, в которую мы с Андреем влюбились по уши. Андрей покорял Оксану, используя свои финансовые возможности, но куда ему до героического десантника и героя Чеченской войны. Курортный роман закончился моей пирровой победой, так как вскоре я получил от Оксаны известие, что она беременна, и мне, как честному человеку, пришлось срочно жениться. Если до конца быть правдивым, то скоропалительная женитьба не была мне в тягость, потому что я действительно влюбился в украинскую красавицу.
   В конце октября 2003 года отгремела наша веселая свадьба, а уже в мае 2004-го у меня родился сын Павел. Мы прекрасно уживались с Оксаной, и семейная жизнь меня радовала.
   В сентябре 2005 года я должен был отправиться во Франкфурт на встречу с богатым клиентом, чтобы оценить объем реставрации раритетного «мерседеса», на котором, по слухам, ездил сам Борман. Этот заказ был очень интересным и весьма выгодным, к тому же он мог сделать мне имя в реставрационном бизнесе Европы. Я даже распланировал, куда потрачу заработанные деньги, но злая судьба распорядилась по-своему.
   Загудели двигатели, «боинг» начал выруливать на взлетную полосу, и я отзвонился жене, что улетел. Однако когда наш самолет набрал высоту, то у него не убралось шасси, и мы долго кружили над аэродромом, сжигая горючее. После аварийной посадки рейс отложили на следующий день, и я, врезав стакан коньяка для снятия стресса, вернулся домой на такси.
   Чтобы не будить любимую жену, я открыл дверь своим ключом и сразу попал в анекдот – «вернулся муж из командировки». В общем, я застал лучшего друга Андрея в постели со своей любимой женой Оксаной.
   Сначала была немая сцена из «Ревизора», а потом начался скандал. Так слово за слово я наговорил жене кучу гадостей, после чего Оксана в запале заявила, что Павел не мой сын, а сын Андрея. Я не поверил, но она сказала, что они с Андреем уже сделали генетическую экспертизу, и достала из шкафа какую-то бумажку. Возможно, все и закончилось бы миром, но Андрей вступился за Оксану, когда я дал ей пощечину и обозвал шлюхой. После такого поворота событий у меня окончательно поехала крыша, и я врезал супруге кулаком в лоб, а когда Андрей бросился на меня, то отделал, его как Бог черепаху.
   Когда пелена злобы спала с глаз, я сам вызвал «скорую» и оказал первую помощь пострадавшим. У Андрея оказался сломанным позвоночник, и его парализовало, а любимой жене я выбил четыре передних зуба и сломал челюсть в двух местах. Когда Андрея и Оксану увезли в больницу, я сходил в ближайшую палатку за водкой и, сидя на кухне, заливал свое горе, пока не приехала милиция. Вот таким образом счастливая семейная жизнь Саши Томилина в одночасье рухнула под откос.
   Дали мне шесть с половиной лет, из которых я отсидел четыре, выйдя на волю по УДО. Парализованный по пояс Андрей не смог смириться с жизнью в инвалидной коляске и через два года покончил с собой, выбросившись из окна. Оксана так и не вышла замуж за Андрея, а после его смерти продала нашу московскую квартиру и вернулась к родителям на Украину.
   Тюрьму и зону я толком не помню, потому что все эти четыре года слились в моей памяти в одно серое мрачное пятно. Прожитые словно под копирку годы прошли мимо моего сознания, и монотонные тюремные будни не задержались в памяти. Наверное, это была защитная реакция организма на жестокий удар судьбы, и, чтобы не свихнуться, я закрылся от внешнего мира в своеобразной скорлупе. Все эти годы зэка Александр Томилин занимался ремонтом станочного парка лагерного деревообрабатывающего завода и практически не обращал внимания на то, что происходит вокруг него. Конечно, лагерные братки делали попытки проверить нового сидельца на вшивость, но я зло отбивался, и меня вскоре оставили в покое. Взять с меня было нечего, а связываться с больным на всю голову десантником было себе дороже. Видимо, угрюмый зэк, добросовестно, а главное, молча выполнявший порученную ему работу, понравился лагерному начальству, и мне неожиданно скостили срок по УДО.
   После освобождения я вернулся в Тулу, потому что московская квартира была продана, а в Туле мне остался в наследство дом деда. Мои старики не вынесли кошмара событий, произошедших с их сыном, а затем и с любимым внуком, поэтому умерли один за другим всего за полгода до моего освобождения.
   Выйдя на волю, я навестил родные могилы и попытался наладить жизнь, но все как-то не задалось. Попытки найти нормальную работу закончились провалом, я буквально за гроши устроился дежурным электриком в полуразвалившийся НИИ и запил. Добираться до дома после работы было далеко, а в пьяном виде практически невозможно, так что я частенько оставался ночевать на работе. График у меня был посменный, а потому топчан в дежурке электрика был занят моим напарником. Спать в цеху на верстаке не лучший вариант, но, на мое счастье, в подвале экспериментального корпуса НИИ находилось старое бомбоубежище, где я оборудовал себе схрон, в котором и обосновался.
   Свобода не принесла мне ни радости, ни счастья, и Александр Томилин покатился по наклонной плоскости, балансируя на грани увольнения за пьянку и прогулы. С клеймом зэка устроиться в жизни ох как непросто, и если бы я потерял работу, то наверняка забомжевал бы или снова ушел на зону.
   В начале 2010 года подвал НИИ, где я устроил себе жилище, взяла в аренду непонятная контора, которая завезла кучу импортного оборудования и начала что-то химичить в центральном бункере бомбоубежища. Посторонний народ к подвалу экспериментального корпуса и близко не подпускали, но там находилось мое убежище, ставшее для меня вторым домом. На мое счастье, а может быть на беду, вход в схрон был спрятан за вентиляционным коробом в помещении электрощитовой, куда я, как дежурный электрик, имел беспрепятственный доступ, чем и пользовался.
   Восьмиметровый закуток, в котором я безвылазно находился в нерабочее время, отделяла от центрального бункера тонкая фанерная перегородка. Стены бункера были оклеены обоями под плитку, скрывавшими фанеру, поэтому внешне перегородка ничем не отличалась от монолитной бетонной стены. Люди, знавшие о существовании схрона, давно уже уволились из дышащего на ладан НИИ, поэтому о нем просто забыли.
   Новые хозяева всего за неделю очистили бункер от хлама, но капитальный ремонт помещений из-за экономии делать не стали, а следовательно, не обнаружили мое убежище. Нежданные соседи завезли в подвал три фуры с оборудованием и какими-то запчастями, после чего собрали в центральном бункере таинственный агрегат, соседство с которым полностью поломало мой привычный распорядок дня. Установка странного вида потребляла прорву электроэнергии, в результате чего в электрощитовой постоянно выбивало автоматы защиты и горели вставки предохранителей, к тому же агрегат достал меня своим гулом.
   Постоянные сбои электроснабжения загружали меня дополнительной работой и трепали нервы, однако после разговора на повышенных тонах с виновниками аварий мне удалось договориться о приличной материальной компенсации. Прибавка к зарплате, конечно, грела душу, но мой послеобеденный сон оказался нарушенным, а потому я, вместо того чтобы тихо кемарить в своем закутке, был вынужден выслушивать бурные дебаты за фанерной стенкой.
   Командовали беспокойным хозяйством два лохматых «ботаника» довольно стремного вида, которые что-то там изобрели и теперь пытались заработать денег на своем открытии. Звали патлатых парней Паша и Витя, и они явно были не от мира сего. Ребята практически не следили за своим внешним видом и от бомжей отличались только очками, ибо, кроме своей работы, абсолютно ничем не интересовались.
   В те времена мне даже на себя любимого было наплевать, тем более чужие заботы бывшего зэка волновали мало. Именно по этой причине я абсолютно случайно узнал, что два очкастых чудика соорудили в бомбоубежище настоящую машину времени. Поначалу я едва не помер от смеха, но затем проковырял в фанере дыру и установил скрытую камеру, которую скоммуниздил у начальника охраны. Старенький ноутбук заменил мне монитор видеотерминала, и я с любопытством стал наблюдать за тем, что творится за стеной.
   Несмотря на мой здоровый скептицизм, очкарики действительно создали работоспособную машину времени, а не очередной липовый вечный двигатель, мало того, они смогли с ее помощью пробить окно в прошлое. Сначала это окошко было совсем маленьким, и в него можно было просунуть только небольшую видеокамеру. Однако со временем экспериментаторам удалось расширить окно портала до диаметра полутора метров, но тут у изобретателей начались серьезные проблемы с финансами, и работа застопорилась.