Страница:
– Доброе утро. Я так понимаю, что мне к вам на постой? – спросил я, смотря на второго.
Мужик хмыкнул, а клон ожег взглядом.
– Матвей, вот за этим человеком и просил присмотреть отец Эстор первое время. Бывай.
Лон развернулся и пошел к храму. А храм был хорош. Вчера вечером я этого не разглядел. О ночной подсветке красивых зданий здесь наверняка имели самое поверхностное представление. Высокий, легкий силуэт. Храм, казалось, готов был взлететь. Шпиль старался проткнуть небо. Стрельчатые окна и арки добавляли храму легкости и изящества. Архитектор постарался на совесть. Учитывая, что храм без шпиля был высотой с пятнадцатиэтажный дом и имел соответственную ширину, придать массивному зданию ощущение легкости и стремительности дорогого стоит. Я даже не мог сказать, какое сооружение он мне напоминает. Храм был уникальным.
– Нравится? – раздался голос мужика.
– Очень, – откровенно сказал я.
– А то. Единственный на Севере храм Единому. Второго такого здесь нет. В Белгоре храм Создателя не меньше, но впечатления совсем другие. Садись в телегу, поедем.
– Куда? – не понял я.
– В Белгор, – удивился мужик. – Я разве не сказал?
Не сказал. И тупишь ты правдоподобно. Следующий раз глазки спрячь. Слишком они у тебя цепкие. Я хмыкнул и уселся в стоящую рядом телегу, запряженную клячей.
Без оркестра и парада мы покинули храмовую площадь и выехали за массивные ворота.
– Скажите, Матвей, как вас по батюшке?
– По батюшке не надо. Болел сильно и умер уже давно.
– Что? – растерялся я.
Матвей улыбнулся в короткую бородку.
– Пошутил я. Матвеем просто и зови. А я тебя Владом буду звать. По-простому у нас в городе привыкли общаться. Шапку ни перед кем не ломаем, но и свою сбивать не даем. Матвей.
Матвей так Матвей. Мне легче будет. Итак, главная на сей момент задача состоит в получении максимальной информации. Газет и телевизора я не вижу. Придется старой доброй болтологией потрудиться.
– Хорошо, Матвей. Подскажи, сколько времени мы будем ехать?
– Час, не больше. Храм недалеко от города.
– Матвей, не расскажешь мне о Белгоре? Я недавно здесь и…
– Знаю, что ты здесь недавно и где появился. Вот что, Влад, – повернулся ко мне Матвей, – отец Эстор не стал тебя вводить в курс дела. Занят очень – такой большой человек, что страшно иногда становиться, – усмехнулся он. – Знаю, что он считает тебя дэргом. Это его дело. Его проблемы. Главное, что, кроме него и нескольких других церковников, никто об этом не ведает. Орден Знающих[9] не любит распространяться о своих секретах. Других об этом совершенно не нужно информировать. К существам, появившимся в гнилых пятнах, особое отношение. Видел дрова во дворе?
Я кивнул. Краем глаза я заметил приготовление в углу церковного подворья к большому пионерскому костру.
– Двое вас появилось во время вздоха. Тебя вот отпустили, а второго сжигать будут. Не прошел он проверки на лояльность Создателю.
Я остолбенел. Моего соседа по храму будут сжигать. Это так заботятся о теле и душе закоренелых? Весело. А если это мой земляк? Вместе стали попаданцами… Падре в голове у него увидел разную хрень – и на костер. И что мне делать? А ничего. Вариант с возращением и объяснением с падре мне совершенно не понравился. Я на белом коне… Где его взять? Я на коне влетаю во двор и говорю падре, что он не прав. Он дико умиляется моей сознательности и чувству локтя, дает отбой, а клоны рыдают на коленях. Бред.
– Сам мог там оказаться.
Тоже верно. Я, может, и дурак, но не идиот. Тому организму не повезло. Бывает. А вот Матвей внимательно следит за моим лицом.
– Бывает.
– Верно сказал, Влад. Все в жизни бывает. Поэтому правду о тебе в городе буду знать только я. Для всех, в том числе и для моей дочки, ты будешь моим дальним родственником. Мой отец в свое время много стран объехал – вот и появился у него сын на Юге. Потом ты появился. Соответственно ты приходишься мне племянником. Дальше еще проще. Жил ты в глухомани, городов в глаза не видел. Многое тебя удивляет и многого ты не знаешь. Местный барон решил женить тебя на своей любовнице: залетела. Есть тут такой обычай, чтобы бастардов не плодить. Родился сынок в другой семье – и никаких прав на титул и прочее не имеет, а сам с красоткой дальше забавляйся. Ты почему-то не захотел жениться и дал деру. Обычная история. Вспомнил о своих родственниках в Белгоре и направился сюда. Я тебя встретил и привез в город. Никто тебя расспрашивать не будет. Не принято в Белгоре прошлым интересоваться – не тот город. Влад, запомни эту легенду хорошо. Вдруг пригодится. Если что серьезное нужно спросить – спрашивай у меня, когда поблизости никого не будет. Мелочовку – можешь у других. Твое происхождение все спишет. А еще лучше потерпи с расспросами. Сам смотри, старайся понять, и большинство вопросов отпадет. Все понял? Ничего разъяснять не нужно?
Я кивнул. Нет, я не ожидал, что местные спецслужбы выпустят меня из-под контроля. Наблюдение будет по-любому. Глупо надеяться на их наивность, а падре никем иным, кроме спеца, быть не мог. Но вот отношение к ним Матвея меня удивило. Простому сотруднику не положено так думать, а тем более так отзываться о начальстве. Другие отношения связывают их с падре. Почему тогда меня отдали ему? Зачем ему это нужно?
– Не о том думаешь, рыцарь плаща и кинжала. Самомнением страдаешь. Вон одного шибко умного уже сжигают без всяких шпионских игрищ.
Тоже верно. Не о том думаю. Зачем это нужно Матвею, можно разобраться потом.
– Матвей, мне все понятно, а твоя дочь не сильно будет удивлена появлением братика?
– Нет, – ухмыльнулся Матвей. – Евдокия всегда мечтала о брате. Рада будет. Как приедем, сразу тебя познакомлю, если доча по подружкам не побежала. А что касается всего остального, так ты и вправду родственник мой. Земляк. Что нынче в России делается, земеля?
Я не остолбенел, я… Мысли заметались со страшной силой. Все-таки розыгрыш? Где камера и оператор? Где?! Где они, мать их?
– Да не волнуйся ты так, – сказал Матвей. – Ты действительно на Арланде, а не на Земле. Дед мой не рождался здесь. Попал сюда, как и ты, сто лет назад. Языку вашему меня обучил и словечкам разным. Вот я парочку раз и ввернул их. Ты все понял и не удивился. Значит, земляк.
К моему специфическому состоянию удивлений, которое называется другим словом, добавилась досада на собственную тупость. Матвей, Евдокия.
– А рядом с ними Поликарп и Евлампия прячутся, а Эстор, Лон и Сенар – так, погулять вышли.
А как ловко и быстро он меня просчитал. М-да. Все разговоры о наивности наших предков можно засунуть в задницу. Молодец. Так красиво меня никто еще не делал. Остается списать свою тупость на невероятные обстоятельства моего появления здесь. Здорово меня вышибло из седла, что бы я себе ни говорил. Так, что получается? Тут электрички ходят? Станция Россия – Земля, осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Арланд. Горячий прием гарантируем.
– Сюда из России попадают или?..
– Или. Разные бывают существа, не только с Земли – так говорят. Церковники своими тайнами со мной не делятся, да и не все гнилые пятна они контролируют.
Понятно то, что ничего не ясно.
– Жаль, что с твоим дедом нельзя пообщаться, – смог промямлить я. – Мир его праху.
– А он не умер, – посмеиваясь, сказал Матвей. – Сто двадцать пять лет – это для мужчины не возраст. Еще жениться может. Срок жизни тут дольше. В среднем сто сорок лет, и почти до конца жизни мужчина остается мужчиной. Но ты прав. Пообщаться с ним не получится: он сильно занят.
Мое состояние сильного удивления стало принимать гипертрофированную форму.
– А из какого года на Земле он сюда попал?
– Из одна тысяча девятьсот девяносто пятого.
Занавес. То-то я с Матвеем как со своим знакомым общался. Это что получается, один год идет за десять? Или тут нелинейная зависимость? Мозги закипели и отказались шевелиться. Я откинулся на копну сена, лежащую в телеге.
Голубое небо с Хионом на нем притягивает взгляд своей глубиной. Чистый воздух. Птички поют. Грунтовка, плавно изгибаясь, обходит холмы. Лес по обеим сторонам дороги вырублен на триста метров по обе стороны. Обычный такой, смешанного типа лесок. Подобных полно в средней полосе. Да и трава обычная. А вот с правой стороны что-то в травке лежит…
– Интересно, – обратился Матвей к моему бренному телу, – гляди.
Матвей притормозил клячу. Лениво приподнявшись на локте, я взглянул на тушку животины, лежащую метрах в пяти от дороги. Лень мигом пропала. Тушка представляла собой скотину из фильма «Братство волка», уменьшенную раза в два. Дикая смесь гиены и кабана.
– Что это?
– Тварь, измененная силой Падшего. Видно, не успела до вздоха спрятаться и погибла.
– И много таких здесь водится?
– Много, – успокоил меня Матвей. – Сейчас никого нет, а вот недельки через две или три опять появятся. Живут они около погани и пропадают после вздоха. Почему – не знает никто.
– Только такие бывают?
– Нет, – вновь обнадежил меня спутник. – Разные есть. Много их, вот и называют тварями. Замучаешься различать по отдельным видам. Да и не самые опасные они существа. Вот в погани охотникам попадаются гораздо хуже.
Собрав остатки мозгов в кучу, я откинулся на сено.
– Поехали дальше. Матвей, расскажи мне о погани и городе. Чем вы вообще здесь занимаетесь?
Матвей хмыкнул и хлестнул вожжами равнодушную ко всему клячу.
– Рассказать можно. До Смуты в этих местах располагался храм Единому. То, что ты видел, было его сторожкой. Маленьким храмом, встречающим путников перед основным комплексом. Храм строили все первые расы и люди. Гномы возвели стены и украсили их барельефами и статуями. Эльфы разбили цветущие сады и рощи, лужайки, украшенные великолепными цветами и растениями. Тритоны создали прекрасные пруды и озера. Люди украсили храм тканями и гобеленами. Драконы придали всему созданному несокрушимость. Не было места на Арланде прекрасней и величественнее, чем храм Единого. Со всего мира стремились попасть сюда существа, чтобы посмотреть на его великолепие, воздать хвалу Создателю и Творцу. Отдохнуть на цветущих лужайках и полюбоваться на спокойную гладь воды. Храм излучал спокойствие, красоту и умиротворенность. Все расы соперничали друг с другом, стараясь сделать храм еще более красивым. Самое ценное, что было у них, приносилось сюда и после долгих споров украшало храм или относилось в его подвалы. Там были расположены кельи для служек и приезжих. Так было до Смуты. Когда она началась, возле храма произошла одна из самых страшных битв того времени. Кто в ней участвовал, сейчас неизвестно. Но существа надолго забыли сюда дорогу. Слишком был велик ужас немногих уцелевших – от масштаба сил, вызванных во время битвы. Да и остались они на месте сражения, отбивая охоту у смельчаков и мародеров. Шли годы. Полыхал весь Арланд, сотрясаемый тяжелой поступью легионов Проклятого. Но настало время – и явился Создатель. Изгнал он Падшего и ближайших слуг его. Битвы еще случались, но по сравнению с прежними они были гораздо менее ужасны. Люди стали вновь заселять покинутые места. Но на северо-восток Сатума[10] они заходить не смели. Создания Падшего волнами выкатывались с местных гор и уничтожали все живое до Красной реки. Однажды один смельчак пробрался в эти места и принес совету Верных страшную весть: храм Единого во время Смуты был осквернен. Чудовищным жертвоприношением он был испоганен. Стал поганью. А центральный алтарь его стал сердцем Проклятого. Многие стали думать, что именно отсюда Падший и начал свое шествие. Лишь небольшой привратный храм остался чистым. Но не это стало самой ужасной вестью. Слуги Падшего, проклинаемые всеми отщепенцы и их союзники из новых рас пытались возродить своего господина. Снова призвать Проклятого на Арланд. Трижды отправлялись армии совета сюда, и трижды они были уничтожены. Все были в отчаянии. Тогда самый молодой член совета и самый могучий маг Лерай Варон предложил план. Многие считали его замысел безумным, но Лерай был настойчив. В конце концов он добился своего. С небольшой группой своих сторонников Лерай отправился в погань. Тайно проникнув в центральный комплекс погани, он уничтожил сердце Падшего, использовав для этого жизни своих спутников и свою. Подавляющее большинство тварей погибло. Остались лишь те, которые обитали внутри погани или около нее. Существа Арланда могли жить дальше спокойно. Жизнь на Сатуме постепенно стала налаживаться. Стали опять возникать королевства. Естественно, без споров и войн они образовываться не могли. Семьсот лет назад в небольшом тогда королевстве Миора у короля родился пятый сын.
Принц Орхет не хотел бороться за власть со своими братьями, но и быть приживалом при дворе он тоже не желал. Войдя в возраст, принц стал командиром наемного отряда. Участвуя во многих стычках и войнах, его отряд прославился. Стать под знамена Серых ястребов хотели многие. Но Орхет отбирал самых лучших. Очень часто его выбор был для остальных непонятен. Да, этот маг или воин был силен, смел и верен. Но на поле боя он был одним из многих. Его специфические навыки не находили применения в обычном бою. Через сорок лет после дня своего рождения принц повел отряд на Север. Повел в погань. Он смог проникнуть внутрь оскверненного храма. Многие знали о сокровищах, которые там находились, но никто не рисковал их забрать из погани. Принц рискнул. Потеряв почти всех своих людей, Орхет добрался до сокровищ и смог унести их с собой. Тогда все поняли его предпочтения при найме существ в отряд. Двадцать лет он готовился к этому походу и сумел добиться успеха.
На полученные богатства пятый принц Миоры смог основать новое королевство. Королевство Орхет, в котором мы и находимся. Оставшиеся в живых после этого похода воины стали знатью этого королевства. Самый безродный пехотинец стал бароном и богатым человеком. Всех уцелевших отец Орхета, безумно гордящийся своим сыном, возвел в благородное сословие. Если они, конечно, уже не были дворянами. Орхет основал свое королевство на северо-востоке, на пустующих землях. Погань вошла в его состав. Все-таки сокровища, добытые принцем, составляли каплю в море из общих богатств, снесенных в свое время в храм.
На долгие годы погань стала основным источником дохода для молодого королевства. В месте последней стоянки Лерая Варона, перед его рывком в погань, был основан город Белгор. Лерай был могучим магом и очень умным человеком. Привлеченные слухами, в город стали стекаться со всего Арланда люди, чтобы сразиться с тварями Падшего и стать богатыми. Орхет решил упорядочить этот процесс. Король создал гильдию охотников и стал ее первым магистром. Не все приезжие могли сделаться охотниками. Гильдия принимала в свои ряды только лучших. Лишь своим ученикам охотники раскрывали известные им тайны погани.
Была и вторая причина. Длительное нахождение рядом с поганью оказывало дурное воздействие на многих людей. Они могли быть отличными воинами и магами, верными сынами церкви и друзьями. Но они могли быть такими вдали от этого места. В каждом есть семена тьмы. Иные бурно прорастали в этих местах. Вот с тех пор так и живем. Население Белгора составляют охотники, их жены, священники, купцы, банкиры и лучшие кузнецы Севера. Охотникам нужно лучшее оружие и доспехи. Есть и шлюхи, пекари, шорники и другие. Но Белгор – это город охотников, и все остальные принимают их правила. Вот так и живем.
Падре нужно брать уроки риторики у Матвея. Просто, понятно и величественно излагать, пользуясь голосом как средством для подчеркивания необходимого, очень трудно. Но живут весело. Постоянный бой с тварями. А Орхет – молодец. Создал и натаскал отряд и вырвал с кровью свой кусок мяса. Только почему магистр гильдии? Насколько я помню, главу гильдии называли синдиком. Черт с ним. Может, я плохо помню, а может, погрешность перевода. Что там падре мне в голову напихал, совершенно непонятно. Самое главное – что кроме знания языка он в мои мозги вставил и забыл мне об этом сказать? Совершенно случайно забыл. Черт. Может быть, я все-таки страдаю глюками? Город, подземелья, монстры. Классическая известная эрпегешка. Правда, город не Тристрам или Лут-Холейн.
– Ущипни себя.
Спасибо, не надо. Не помогает.
– Матвей, и что, за прошедшие века сокровища не закончились?
Матвей хмыкнул:
– Как тебе сказать. Орхет в подвалы не заглядывал. Того, что было в одном наземном крыле центрального комплекса, хватило ему за глаза. До Смуты у храма было двенадцать подземных уровней. После стало больше. Четыре периферийных комплекса имеют размеры километр на километр. Центральный – пять на пять.
Я присвистнул. Ни хрена себе. Строили с размахом. А почему Матвей использует метрическую систему? Тут так принято?
– Не думай, – продолжил Матвей, – что так легко пойти и заняться поиском. Хотя ты прав. Практически все известные до Смуты хранилища были опустошены лет за двести. В них стремились попасть в первую очередь, а сколько есть неизвестных, секретных или тех, о которых мало кто знал… Это первое. Есть и второе. Лет шестьсот назад один молодой дворянин не нашел ничего лучшего, чем спрятаться от родственников соблазненной им девушки в одном месте на первом уровне погани. Все были уверены, что там безопасно. Это место считалось очищенным от тварей. Да и сам парень был смельчак. Он приехал в Белгор, чтобы стать охотником, как раз из-за своей бедности. Девушка была не из простых. В погань он ушел только потому, что среди прибывших за его головой был ее брат. Не хотел парень убивать своего будущего, как он считал, родственника. Спрятался в одной келье, а там оказалась тварь. Схватился он с нею и умер бы, если бы за ним в погань не отправились родичи его подруги. Жаркая была свалка. Никто ведь не был подготовлен к ней. Тварь все вместе убили. Нашли при ней сундучок с драгоценностями. Поднялся шум, и тогда в первый раз обратили внимание на одно событие, произошедшее несколько дней назад. Тогда-то и случился первый вздох погани. Потом выяснили, что после вздоха отмеченные печатью Падшего, кровью, злодейством или иным вещи и существа со всего Арланда иногда оказываются в погани. С тех пор так и живем. Погань не оскудевает. Охотники всегда имеют кусок хлеба, а после вздоха, как теперь, в Белгор прибывает куча народу. На город посмотреть, в погань спуститься. Идиоты.
Матвей сплюнул и замолчал. Видно, что эта тема была для него болезненной. Почему? Ладно, переведем разговор.
– А с парнем что было?
– С ним? Да не было с ним ничего. С сундучком он оказался завидным женихом. Убивать его в погани родичи девушки не стали. Кто ж после совместно пролитой крови своего соратника убивать будет? Так что когда через три дня в Белгор пожаловала соблазненная леди, полная тревоги за своего соблазнителя, прямо в городе свадьбу и сыграли. Маленьким был тогда Белгор. Весь город на свадьбе гулял, вот и запомнили это событие. Парень охотником так и не стал. Ему уже это было не нужно.
Чувствую, что в рассказанной истории нужно подробнее разобраться, кто кого соблазнил. Почему-то всегда в таких делах обвиняют мужчин, а все девушки ну очень сильно сопротивлялись и совершенно не это имели в виду, когда приглашали кавалера в свою спальню. Сча-аз! Стихи там друг другу удобнее рассказывать.
– Так как там, в России? – спросил Матвей.
Ну что я ему мог ответить? Краткое описание всеобщего сумасшествия и бардака заняло десять минут. Матвей во время моего рассказа хмыкал, а иногда сильно ржал.
– Бывает, – посмеиваясь, заявил он после окончания моего рассказа.
Действительно бывает. Но почему-то только у нас. Другой такой страны не было и никогда не будет. Одни либерасты и педекраты чего стоят – что теперь, что пару сотен лет назад. Добавить сюда постоянное присутствие на троне, или как там его обзывали, неадекватных личностей – так вообще. Несколько редких исключений не отменяют общего правила.
Грустил я недолго. Для меня это уже прошлое. Хотя ржач Матвея над событиями конца тысячелетия и начала нового задел. Да пошло оно все…
– Где жить буду? – задал я животрепещущий вопрос.
– У меня. Я держу в городе корчму для благородных. Не люкс, конечно, но все удобства гарантирую.
Ничего себе корчмарь. С полотенцем через руку я себе Матвея не представляю. Слишком уж шел к его облику висящий на ремне фальшион. Кожаная кираса[11] и парочка кинжалов только добавляли колорита облику корчмаря.
– Там и будешь жить, – продолжал Матвей. – Как освоишься, тогда и думать будешь, чем заняться. Ты кем на Земле был?
– Последнее время мудаком, – откровенно признался я. – А так – больше по торговле работал.
– Купец?
– Нет. Только этой головной боли мне не хватало. Скажем, так, – я замялся, – можно сказать, что я помогал одной купеческой гильдии получать прибыль – занимался определением степени выгоды покупки товара или его продажи. С этого и жил.
– Как жил?
– Как идиот! Всем был доволен, – взорвался я.
Матвей замолчал. Да и мне стало неудобно за свою вспышку. Он-то при чем? Сам тут появился по непонятной для самого себя причине. А то, что год назад у меня пошло все прахом… Хватит, не надо об этом думать. Не надо. Это – прошлое.
– Влад, сейчас подъедем к холму. Оттуда хорошо видно Белгор.
– Отлично.
Забудем. Все забуду. Тем более что есть на что посмотреть.
С холма открывался вид на город. Квадрат толстых и высоких стен, метров семьсот на семьсот, украшенный двадцатью шестью башнями, впечатлял. Ворота в городе были всего одни. Между двумя башнями стояла еще одна – в центре стены. Низкая, угловатая и массивная. М-да. Это был не город. Это была мощнейшая крепость. Ровные узкие улочки делили ее на почти равные квадраты. Исключения составляли пять мест. У дальней стены, окруженная тремя высокими зданиями, находилась небольшая площадь. В ста метрах от ворот – площадь побольше. Ее рассекали на части торговые ряды. Ничем иным выстроенные в линию одноэтажные дома и палатки быть не могли. Третье исключение находилось в центре города: большой храмовый комплекс включал в себя и частичку леса. Я понял слова Матвея. Никакой легкости и стремительности в этой постройке не было. Была суровость воина, приготовившегося к смертельной схватке. Четвертым исключением явился квадрат пятьдесят на пятьдесят метров, окруженный непроницаемой завесой. Последним был прямоугольник пятьдесят на сто метров, над которым тонкой струйкой вился дым.
– Великолепный город, – откровенно признался я. – Почему нет одноэтажных домов, я понял: места мало. Храм, городская площадь и рынок – тоже ясно. А вон что за квадрат и прямоугольник?
Я указал на эти места. Матвей хмыкнул:
– Полигон для охотников и городская кузня.
– Понял.
А что непонятного? Полигон – и в Арланде полигон, а кузня – тем более.
– А где твоя корчма?
– Вон там, – указал пальцем Матвей, – около городской площади.
Я присмотрелся. Козырное место в двух кварталах от места расположения городских шишек. Матвей тронул вожжи, и мы стали спускаться.
– Матвей, я вот что хотел спросить. Вопрос дурацкий, но очень интересно. Что у вас здесь с золотом случилось?
– Ничего, – недоуменно ответил он. – Есть золото, серебро и драгоценные камни.
– А почему у многих на церковном подворье и у тебя на пальцах стальные кольца?
– Глазастый. В этих кольцах заклинания размещены. Малые артефакты это. Как нужно будет применить, так слово или жест сделаешь – и все, заклинание на свободе. А что из стали, так разрушают первостихии свою тюрьму. Чем дольше они в кольцах заключены, чем чаще ты ими пользуешься, тем быстрее выходят артефакты из строя. Разрушаются они. Вот поэтому и делают артефакты из стали. Те, кто не владеет магией, их и покупают. Маги из вторичных или других школ тоже могут носить. Пока они свою магию применят, времени может пройти много, чтобы можно было остаться в живых. А первостихии – самые мощные и самые простые силы. К тому же дольше всего артефакт именно с ними служить может. Это тоже немало. Новый дорого стоит, а как заканчивается сила – иди к магу: он тебе и зарядит артефакт. Я ответил на твой вопрос?
И что тут сказать? После ответа на один вопрос у меня появилось с десяток других. Блин. Как плохо быть не в теме. Наверняка это для местных обыденная и привычная вещь. Задай я свой вопрос любому другому – меня бы совсем неправильно поняли. Прав Матвей. За непонятками – только к нему, но если я буду спрашивать о каждой мелочи, то он скоро меня пошлет и будет прав. Недаром сказал: раскрой глаза и уши – и большинство вопросов исчезнет. Чувствуется опыт общения с попаданцами. Интересно, который я?
Мужик хмыкнул, а клон ожег взглядом.
– Матвей, вот за этим человеком и просил присмотреть отец Эстор первое время. Бывай.
Лон развернулся и пошел к храму. А храм был хорош. Вчера вечером я этого не разглядел. О ночной подсветке красивых зданий здесь наверняка имели самое поверхностное представление. Высокий, легкий силуэт. Храм, казалось, готов был взлететь. Шпиль старался проткнуть небо. Стрельчатые окна и арки добавляли храму легкости и изящества. Архитектор постарался на совесть. Учитывая, что храм без шпиля был высотой с пятнадцатиэтажный дом и имел соответственную ширину, придать массивному зданию ощущение легкости и стремительности дорогого стоит. Я даже не мог сказать, какое сооружение он мне напоминает. Храм был уникальным.
– Нравится? – раздался голос мужика.
– Очень, – откровенно сказал я.
– А то. Единственный на Севере храм Единому. Второго такого здесь нет. В Белгоре храм Создателя не меньше, но впечатления совсем другие. Садись в телегу, поедем.
– Куда? – не понял я.
– В Белгор, – удивился мужик. – Я разве не сказал?
Не сказал. И тупишь ты правдоподобно. Следующий раз глазки спрячь. Слишком они у тебя цепкие. Я хмыкнул и уселся в стоящую рядом телегу, запряженную клячей.
Без оркестра и парада мы покинули храмовую площадь и выехали за массивные ворота.
– Скажите, Матвей, как вас по батюшке?
– По батюшке не надо. Болел сильно и умер уже давно.
– Что? – растерялся я.
Матвей улыбнулся в короткую бородку.
– Пошутил я. Матвеем просто и зови. А я тебя Владом буду звать. По-простому у нас в городе привыкли общаться. Шапку ни перед кем не ломаем, но и свою сбивать не даем. Матвей.
Матвей так Матвей. Мне легче будет. Итак, главная на сей момент задача состоит в получении максимальной информации. Газет и телевизора я не вижу. Придется старой доброй болтологией потрудиться.
– Хорошо, Матвей. Подскажи, сколько времени мы будем ехать?
– Час, не больше. Храм недалеко от города.
– Матвей, не расскажешь мне о Белгоре? Я недавно здесь и…
– Знаю, что ты здесь недавно и где появился. Вот что, Влад, – повернулся ко мне Матвей, – отец Эстор не стал тебя вводить в курс дела. Занят очень – такой большой человек, что страшно иногда становиться, – усмехнулся он. – Знаю, что он считает тебя дэргом. Это его дело. Его проблемы. Главное, что, кроме него и нескольких других церковников, никто об этом не ведает. Орден Знающих[9] не любит распространяться о своих секретах. Других об этом совершенно не нужно информировать. К существам, появившимся в гнилых пятнах, особое отношение. Видел дрова во дворе?
Я кивнул. Краем глаза я заметил приготовление в углу церковного подворья к большому пионерскому костру.
– Двое вас появилось во время вздоха. Тебя вот отпустили, а второго сжигать будут. Не прошел он проверки на лояльность Создателю.
Я остолбенел. Моего соседа по храму будут сжигать. Это так заботятся о теле и душе закоренелых? Весело. А если это мой земляк? Вместе стали попаданцами… Падре в голове у него увидел разную хрень – и на костер. И что мне делать? А ничего. Вариант с возращением и объяснением с падре мне совершенно не понравился. Я на белом коне… Где его взять? Я на коне влетаю во двор и говорю падре, что он не прав. Он дико умиляется моей сознательности и чувству локтя, дает отбой, а клоны рыдают на коленях. Бред.
– Сам мог там оказаться.
Тоже верно. Я, может, и дурак, но не идиот. Тому организму не повезло. Бывает. А вот Матвей внимательно следит за моим лицом.
– Бывает.
– Верно сказал, Влад. Все в жизни бывает. Поэтому правду о тебе в городе буду знать только я. Для всех, в том числе и для моей дочки, ты будешь моим дальним родственником. Мой отец в свое время много стран объехал – вот и появился у него сын на Юге. Потом ты появился. Соответственно ты приходишься мне племянником. Дальше еще проще. Жил ты в глухомани, городов в глаза не видел. Многое тебя удивляет и многого ты не знаешь. Местный барон решил женить тебя на своей любовнице: залетела. Есть тут такой обычай, чтобы бастардов не плодить. Родился сынок в другой семье – и никаких прав на титул и прочее не имеет, а сам с красоткой дальше забавляйся. Ты почему-то не захотел жениться и дал деру. Обычная история. Вспомнил о своих родственниках в Белгоре и направился сюда. Я тебя встретил и привез в город. Никто тебя расспрашивать не будет. Не принято в Белгоре прошлым интересоваться – не тот город. Влад, запомни эту легенду хорошо. Вдруг пригодится. Если что серьезное нужно спросить – спрашивай у меня, когда поблизости никого не будет. Мелочовку – можешь у других. Твое происхождение все спишет. А еще лучше потерпи с расспросами. Сам смотри, старайся понять, и большинство вопросов отпадет. Все понял? Ничего разъяснять не нужно?
Я кивнул. Нет, я не ожидал, что местные спецслужбы выпустят меня из-под контроля. Наблюдение будет по-любому. Глупо надеяться на их наивность, а падре никем иным, кроме спеца, быть не мог. Но вот отношение к ним Матвея меня удивило. Простому сотруднику не положено так думать, а тем более так отзываться о начальстве. Другие отношения связывают их с падре. Почему тогда меня отдали ему? Зачем ему это нужно?
– Не о том думаешь, рыцарь плаща и кинжала. Самомнением страдаешь. Вон одного шибко умного уже сжигают без всяких шпионских игрищ.
Тоже верно. Не о том думаю. Зачем это нужно Матвею, можно разобраться потом.
– Матвей, мне все понятно, а твоя дочь не сильно будет удивлена появлением братика?
– Нет, – ухмыльнулся Матвей. – Евдокия всегда мечтала о брате. Рада будет. Как приедем, сразу тебя познакомлю, если доча по подружкам не побежала. А что касается всего остального, так ты и вправду родственник мой. Земляк. Что нынче в России делается, земеля?
Я не остолбенел, я… Мысли заметались со страшной силой. Все-таки розыгрыш? Где камера и оператор? Где?! Где они, мать их?
– Да не волнуйся ты так, – сказал Матвей. – Ты действительно на Арланде, а не на Земле. Дед мой не рождался здесь. Попал сюда, как и ты, сто лет назад. Языку вашему меня обучил и словечкам разным. Вот я парочку раз и ввернул их. Ты все понял и не удивился. Значит, земляк.
К моему специфическому состоянию удивлений, которое называется другим словом, добавилась досада на собственную тупость. Матвей, Евдокия.
– А рядом с ними Поликарп и Евлампия прячутся, а Эстор, Лон и Сенар – так, погулять вышли.
А как ловко и быстро он меня просчитал. М-да. Все разговоры о наивности наших предков можно засунуть в задницу. Молодец. Так красиво меня никто еще не делал. Остается списать свою тупость на невероятные обстоятельства моего появления здесь. Здорово меня вышибло из седла, что бы я себе ни говорил. Так, что получается? Тут электрички ходят? Станция Россия – Земля, осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Арланд. Горячий прием гарантируем.
– Сюда из России попадают или?..
– Или. Разные бывают существа, не только с Земли – так говорят. Церковники своими тайнами со мной не делятся, да и не все гнилые пятна они контролируют.
Понятно то, что ничего не ясно.
– Жаль, что с твоим дедом нельзя пообщаться, – смог промямлить я. – Мир его праху.
– А он не умер, – посмеиваясь, сказал Матвей. – Сто двадцать пять лет – это для мужчины не возраст. Еще жениться может. Срок жизни тут дольше. В среднем сто сорок лет, и почти до конца жизни мужчина остается мужчиной. Но ты прав. Пообщаться с ним не получится: он сильно занят.
Мое состояние сильного удивления стало принимать гипертрофированную форму.
– А из какого года на Земле он сюда попал?
– Из одна тысяча девятьсот девяносто пятого.
Занавес. То-то я с Матвеем как со своим знакомым общался. Это что получается, один год идет за десять? Или тут нелинейная зависимость? Мозги закипели и отказались шевелиться. Я откинулся на копну сена, лежащую в телеге.
Голубое небо с Хионом на нем притягивает взгляд своей глубиной. Чистый воздух. Птички поют. Грунтовка, плавно изгибаясь, обходит холмы. Лес по обеим сторонам дороги вырублен на триста метров по обе стороны. Обычный такой, смешанного типа лесок. Подобных полно в средней полосе. Да и трава обычная. А вот с правой стороны что-то в травке лежит…
– Интересно, – обратился Матвей к моему бренному телу, – гляди.
Матвей притормозил клячу. Лениво приподнявшись на локте, я взглянул на тушку животины, лежащую метрах в пяти от дороги. Лень мигом пропала. Тушка представляла собой скотину из фильма «Братство волка», уменьшенную раза в два. Дикая смесь гиены и кабана.
– Что это?
– Тварь, измененная силой Падшего. Видно, не успела до вздоха спрятаться и погибла.
– И много таких здесь водится?
– Много, – успокоил меня Матвей. – Сейчас никого нет, а вот недельки через две или три опять появятся. Живут они около погани и пропадают после вздоха. Почему – не знает никто.
– Только такие бывают?
– Нет, – вновь обнадежил меня спутник. – Разные есть. Много их, вот и называют тварями. Замучаешься различать по отдельным видам. Да и не самые опасные они существа. Вот в погани охотникам попадаются гораздо хуже.
Собрав остатки мозгов в кучу, я откинулся на сено.
– Поехали дальше. Матвей, расскажи мне о погани и городе. Чем вы вообще здесь занимаетесь?
Матвей хмыкнул и хлестнул вожжами равнодушную ко всему клячу.
– Рассказать можно. До Смуты в этих местах располагался храм Единому. То, что ты видел, было его сторожкой. Маленьким храмом, встречающим путников перед основным комплексом. Храм строили все первые расы и люди. Гномы возвели стены и украсили их барельефами и статуями. Эльфы разбили цветущие сады и рощи, лужайки, украшенные великолепными цветами и растениями. Тритоны создали прекрасные пруды и озера. Люди украсили храм тканями и гобеленами. Драконы придали всему созданному несокрушимость. Не было места на Арланде прекрасней и величественнее, чем храм Единого. Со всего мира стремились попасть сюда существа, чтобы посмотреть на его великолепие, воздать хвалу Создателю и Творцу. Отдохнуть на цветущих лужайках и полюбоваться на спокойную гладь воды. Храм излучал спокойствие, красоту и умиротворенность. Все расы соперничали друг с другом, стараясь сделать храм еще более красивым. Самое ценное, что было у них, приносилось сюда и после долгих споров украшало храм или относилось в его подвалы. Там были расположены кельи для служек и приезжих. Так было до Смуты. Когда она началась, возле храма произошла одна из самых страшных битв того времени. Кто в ней участвовал, сейчас неизвестно. Но существа надолго забыли сюда дорогу. Слишком был велик ужас немногих уцелевших – от масштаба сил, вызванных во время битвы. Да и остались они на месте сражения, отбивая охоту у смельчаков и мародеров. Шли годы. Полыхал весь Арланд, сотрясаемый тяжелой поступью легионов Проклятого. Но настало время – и явился Создатель. Изгнал он Падшего и ближайших слуг его. Битвы еще случались, но по сравнению с прежними они были гораздо менее ужасны. Люди стали вновь заселять покинутые места. Но на северо-восток Сатума[10] они заходить не смели. Создания Падшего волнами выкатывались с местных гор и уничтожали все живое до Красной реки. Однажды один смельчак пробрался в эти места и принес совету Верных страшную весть: храм Единого во время Смуты был осквернен. Чудовищным жертвоприношением он был испоганен. Стал поганью. А центральный алтарь его стал сердцем Проклятого. Многие стали думать, что именно отсюда Падший и начал свое шествие. Лишь небольшой привратный храм остался чистым. Но не это стало самой ужасной вестью. Слуги Падшего, проклинаемые всеми отщепенцы и их союзники из новых рас пытались возродить своего господина. Снова призвать Проклятого на Арланд. Трижды отправлялись армии совета сюда, и трижды они были уничтожены. Все были в отчаянии. Тогда самый молодой член совета и самый могучий маг Лерай Варон предложил план. Многие считали его замысел безумным, но Лерай был настойчив. В конце концов он добился своего. С небольшой группой своих сторонников Лерай отправился в погань. Тайно проникнув в центральный комплекс погани, он уничтожил сердце Падшего, использовав для этого жизни своих спутников и свою. Подавляющее большинство тварей погибло. Остались лишь те, которые обитали внутри погани или около нее. Существа Арланда могли жить дальше спокойно. Жизнь на Сатуме постепенно стала налаживаться. Стали опять возникать королевства. Естественно, без споров и войн они образовываться не могли. Семьсот лет назад в небольшом тогда королевстве Миора у короля родился пятый сын.
Принц Орхет не хотел бороться за власть со своими братьями, но и быть приживалом при дворе он тоже не желал. Войдя в возраст, принц стал командиром наемного отряда. Участвуя во многих стычках и войнах, его отряд прославился. Стать под знамена Серых ястребов хотели многие. Но Орхет отбирал самых лучших. Очень часто его выбор был для остальных непонятен. Да, этот маг или воин был силен, смел и верен. Но на поле боя он был одним из многих. Его специфические навыки не находили применения в обычном бою. Через сорок лет после дня своего рождения принц повел отряд на Север. Повел в погань. Он смог проникнуть внутрь оскверненного храма. Многие знали о сокровищах, которые там находились, но никто не рисковал их забрать из погани. Принц рискнул. Потеряв почти всех своих людей, Орхет добрался до сокровищ и смог унести их с собой. Тогда все поняли его предпочтения при найме существ в отряд. Двадцать лет он готовился к этому походу и сумел добиться успеха.
На полученные богатства пятый принц Миоры смог основать новое королевство. Королевство Орхет, в котором мы и находимся. Оставшиеся в живых после этого похода воины стали знатью этого королевства. Самый безродный пехотинец стал бароном и богатым человеком. Всех уцелевших отец Орхета, безумно гордящийся своим сыном, возвел в благородное сословие. Если они, конечно, уже не были дворянами. Орхет основал свое королевство на северо-востоке, на пустующих землях. Погань вошла в его состав. Все-таки сокровища, добытые принцем, составляли каплю в море из общих богатств, снесенных в свое время в храм.
На долгие годы погань стала основным источником дохода для молодого королевства. В месте последней стоянки Лерая Варона, перед его рывком в погань, был основан город Белгор. Лерай был могучим магом и очень умным человеком. Привлеченные слухами, в город стали стекаться со всего Арланда люди, чтобы сразиться с тварями Падшего и стать богатыми. Орхет решил упорядочить этот процесс. Король создал гильдию охотников и стал ее первым магистром. Не все приезжие могли сделаться охотниками. Гильдия принимала в свои ряды только лучших. Лишь своим ученикам охотники раскрывали известные им тайны погани.
Была и вторая причина. Длительное нахождение рядом с поганью оказывало дурное воздействие на многих людей. Они могли быть отличными воинами и магами, верными сынами церкви и друзьями. Но они могли быть такими вдали от этого места. В каждом есть семена тьмы. Иные бурно прорастали в этих местах. Вот с тех пор так и живем. Население Белгора составляют охотники, их жены, священники, купцы, банкиры и лучшие кузнецы Севера. Охотникам нужно лучшее оружие и доспехи. Есть и шлюхи, пекари, шорники и другие. Но Белгор – это город охотников, и все остальные принимают их правила. Вот так и живем.
Падре нужно брать уроки риторики у Матвея. Просто, понятно и величественно излагать, пользуясь голосом как средством для подчеркивания необходимого, очень трудно. Но живут весело. Постоянный бой с тварями. А Орхет – молодец. Создал и натаскал отряд и вырвал с кровью свой кусок мяса. Только почему магистр гильдии? Насколько я помню, главу гильдии называли синдиком. Черт с ним. Может, я плохо помню, а может, погрешность перевода. Что там падре мне в голову напихал, совершенно непонятно. Самое главное – что кроме знания языка он в мои мозги вставил и забыл мне об этом сказать? Совершенно случайно забыл. Черт. Может быть, я все-таки страдаю глюками? Город, подземелья, монстры. Классическая известная эрпегешка. Правда, город не Тристрам или Лут-Холейн.
– Ущипни себя.
Спасибо, не надо. Не помогает.
– Матвей, и что, за прошедшие века сокровища не закончились?
Матвей хмыкнул:
– Как тебе сказать. Орхет в подвалы не заглядывал. Того, что было в одном наземном крыле центрального комплекса, хватило ему за глаза. До Смуты у храма было двенадцать подземных уровней. После стало больше. Четыре периферийных комплекса имеют размеры километр на километр. Центральный – пять на пять.
Я присвистнул. Ни хрена себе. Строили с размахом. А почему Матвей использует метрическую систему? Тут так принято?
– Не думай, – продолжил Матвей, – что так легко пойти и заняться поиском. Хотя ты прав. Практически все известные до Смуты хранилища были опустошены лет за двести. В них стремились попасть в первую очередь, а сколько есть неизвестных, секретных или тех, о которых мало кто знал… Это первое. Есть и второе. Лет шестьсот назад один молодой дворянин не нашел ничего лучшего, чем спрятаться от родственников соблазненной им девушки в одном месте на первом уровне погани. Все были уверены, что там безопасно. Это место считалось очищенным от тварей. Да и сам парень был смельчак. Он приехал в Белгор, чтобы стать охотником, как раз из-за своей бедности. Девушка была не из простых. В погань он ушел только потому, что среди прибывших за его головой был ее брат. Не хотел парень убивать своего будущего, как он считал, родственника. Спрятался в одной келье, а там оказалась тварь. Схватился он с нею и умер бы, если бы за ним в погань не отправились родичи его подруги. Жаркая была свалка. Никто ведь не был подготовлен к ней. Тварь все вместе убили. Нашли при ней сундучок с драгоценностями. Поднялся шум, и тогда в первый раз обратили внимание на одно событие, произошедшее несколько дней назад. Тогда-то и случился первый вздох погани. Потом выяснили, что после вздоха отмеченные печатью Падшего, кровью, злодейством или иным вещи и существа со всего Арланда иногда оказываются в погани. С тех пор так и живем. Погань не оскудевает. Охотники всегда имеют кусок хлеба, а после вздоха, как теперь, в Белгор прибывает куча народу. На город посмотреть, в погань спуститься. Идиоты.
Матвей сплюнул и замолчал. Видно, что эта тема была для него болезненной. Почему? Ладно, переведем разговор.
– А с парнем что было?
– С ним? Да не было с ним ничего. С сундучком он оказался завидным женихом. Убивать его в погани родичи девушки не стали. Кто ж после совместно пролитой крови своего соратника убивать будет? Так что когда через три дня в Белгор пожаловала соблазненная леди, полная тревоги за своего соблазнителя, прямо в городе свадьбу и сыграли. Маленьким был тогда Белгор. Весь город на свадьбе гулял, вот и запомнили это событие. Парень охотником так и не стал. Ему уже это было не нужно.
Чувствую, что в рассказанной истории нужно подробнее разобраться, кто кого соблазнил. Почему-то всегда в таких делах обвиняют мужчин, а все девушки ну очень сильно сопротивлялись и совершенно не это имели в виду, когда приглашали кавалера в свою спальню. Сча-аз! Стихи там друг другу удобнее рассказывать.
– Так как там, в России? – спросил Матвей.
Ну что я ему мог ответить? Краткое описание всеобщего сумасшествия и бардака заняло десять минут. Матвей во время моего рассказа хмыкал, а иногда сильно ржал.
– Бывает, – посмеиваясь, заявил он после окончания моего рассказа.
Действительно бывает. Но почему-то только у нас. Другой такой страны не было и никогда не будет. Одни либерасты и педекраты чего стоят – что теперь, что пару сотен лет назад. Добавить сюда постоянное присутствие на троне, или как там его обзывали, неадекватных личностей – так вообще. Несколько редких исключений не отменяют общего правила.
Грустил я недолго. Для меня это уже прошлое. Хотя ржач Матвея над событиями конца тысячелетия и начала нового задел. Да пошло оно все…
– Где жить буду? – задал я животрепещущий вопрос.
– У меня. Я держу в городе корчму для благородных. Не люкс, конечно, но все удобства гарантирую.
Ничего себе корчмарь. С полотенцем через руку я себе Матвея не представляю. Слишком уж шел к его облику висящий на ремне фальшион. Кожаная кираса[11] и парочка кинжалов только добавляли колорита облику корчмаря.
– Там и будешь жить, – продолжал Матвей. – Как освоишься, тогда и думать будешь, чем заняться. Ты кем на Земле был?
– Последнее время мудаком, – откровенно признался я. – А так – больше по торговле работал.
– Купец?
– Нет. Только этой головной боли мне не хватало. Скажем, так, – я замялся, – можно сказать, что я помогал одной купеческой гильдии получать прибыль – занимался определением степени выгоды покупки товара или его продажи. С этого и жил.
– Как жил?
– Как идиот! Всем был доволен, – взорвался я.
Матвей замолчал. Да и мне стало неудобно за свою вспышку. Он-то при чем? Сам тут появился по непонятной для самого себя причине. А то, что год назад у меня пошло все прахом… Хватит, не надо об этом думать. Не надо. Это – прошлое.
– Влад, сейчас подъедем к холму. Оттуда хорошо видно Белгор.
– Отлично.
Забудем. Все забуду. Тем более что есть на что посмотреть.
С холма открывался вид на город. Квадрат толстых и высоких стен, метров семьсот на семьсот, украшенный двадцатью шестью башнями, впечатлял. Ворота в городе были всего одни. Между двумя башнями стояла еще одна – в центре стены. Низкая, угловатая и массивная. М-да. Это был не город. Это была мощнейшая крепость. Ровные узкие улочки делили ее на почти равные квадраты. Исключения составляли пять мест. У дальней стены, окруженная тремя высокими зданиями, находилась небольшая площадь. В ста метрах от ворот – площадь побольше. Ее рассекали на части торговые ряды. Ничем иным выстроенные в линию одноэтажные дома и палатки быть не могли. Третье исключение находилось в центре города: большой храмовый комплекс включал в себя и частичку леса. Я понял слова Матвея. Никакой легкости и стремительности в этой постройке не было. Была суровость воина, приготовившегося к смертельной схватке. Четвертым исключением явился квадрат пятьдесят на пятьдесят метров, окруженный непроницаемой завесой. Последним был прямоугольник пятьдесят на сто метров, над которым тонкой струйкой вился дым.
– Великолепный город, – откровенно признался я. – Почему нет одноэтажных домов, я понял: места мало. Храм, городская площадь и рынок – тоже ясно. А вон что за квадрат и прямоугольник?
Я указал на эти места. Матвей хмыкнул:
– Полигон для охотников и городская кузня.
– Понял.
А что непонятного? Полигон – и в Арланде полигон, а кузня – тем более.
– А где твоя корчма?
– Вон там, – указал пальцем Матвей, – около городской площади.
Я присмотрелся. Козырное место в двух кварталах от места расположения городских шишек. Матвей тронул вожжи, и мы стали спускаться.
– Матвей, я вот что хотел спросить. Вопрос дурацкий, но очень интересно. Что у вас здесь с золотом случилось?
– Ничего, – недоуменно ответил он. – Есть золото, серебро и драгоценные камни.
– А почему у многих на церковном подворье и у тебя на пальцах стальные кольца?
– Глазастый. В этих кольцах заклинания размещены. Малые артефакты это. Как нужно будет применить, так слово или жест сделаешь – и все, заклинание на свободе. А что из стали, так разрушают первостихии свою тюрьму. Чем дольше они в кольцах заключены, чем чаще ты ими пользуешься, тем быстрее выходят артефакты из строя. Разрушаются они. Вот поэтому и делают артефакты из стали. Те, кто не владеет магией, их и покупают. Маги из вторичных или других школ тоже могут носить. Пока они свою магию применят, времени может пройти много, чтобы можно было остаться в живых. А первостихии – самые мощные и самые простые силы. К тому же дольше всего артефакт именно с ними служить может. Это тоже немало. Новый дорого стоит, а как заканчивается сила – иди к магу: он тебе и зарядит артефакт. Я ответил на твой вопрос?
И что тут сказать? После ответа на один вопрос у меня появилось с десяток других. Блин. Как плохо быть не в теме. Наверняка это для местных обыденная и привычная вещь. Задай я свой вопрос любому другому – меня бы совсем неправильно поняли. Прав Матвей. За непонятками – только к нему, но если я буду спрашивать о каждой мелочи, то он скоро меня пошлет и будет прав. Недаром сказал: раскрой глаза и уши – и большинство вопросов исчезнет. Чувствуется опыт общения с попаданцами. Интересно, который я?