Страница:
Пока мы выползали обратно на МКАД, шеф задремал. Обычным сном – с нормальным пульсом, похрапывая.
Я тихонько включил портативный телевизор. Некоторые каналы еще работали. Привычно крутились рекламные ролики и хохотали вечерние ситкомы. Нигде ни слова насчет происшествия в Москве и ее окрестностях. Лишь позже я догадался, что действуют телевизионные роботы, пуская по заданному кругу необходимые программы. Итак, началась какая-то глобальная эпидемия нездорового сна.
Мне повезло. У выезда на Сколковское шоссе попался прямой репортаж. Я очень обрадовался – есть еще где-то бодрствующие!
Вещали с итальянского канала – кудрявая девчушка на фоне римского Колизея. Она так быстро тараторила на английском, что мне едва удалось разобрать идею сообщения.
Весь мир окутывала статика. Все началось ночью двадцатого декабря: сперва накрыло Западное полушарие, прокатилось по Японским островам, Китаю, Сибири. Наконец, захватило Азию и стало продвигаться к Европе. Защиты от этой напасти не было. С каждым часом беда занимала все новые территории – уже останавливались Каир, Стамбул, Варшава, за ними Осло, Берлин и Прага. Было предположение, что это какой-то новый вирус. Но респираторы и средства химической и даже радиационной защиты не помогали. В странах, куда еще сон не добрался, объявляли чрезвычайное положение. Народ набивался в бункеры и подвалы.
Репортаж закончился резко. Кадр вильнул, и я увидел, как журналистка повалилась на тротуар. За ее спиной в решетчатую ограду Колизея врезался микроавтобус. С этого момента мне больше ни разу не попалась «живая» передача.
Уже на въезде в Сколково я заметил, что Пал Андреич не спит и внимательно следит за мной. Мне, здоровенному мужику, почти в полтора раза выше ПА, стало не по себе. Вокруг разбитые машины, огонь и неподвижные тела. А за спиной – наверняка спятивший начальник.
Не в моих правилах особо разговаривать с работодателем, если он того не желает, но все же я решился. Спросил, что Пал Андреич думает насчет происходящего.
Он хихикнул в ответ. Мне все было ясно. Потому я предложил шефу пересесть на переднее сиденье. На всякий случай – вдруг он попытался бы меня ударить по затылку таким же образом, как погладил до этого.
Здесь почти не встречались ужасы МКАДа. Вдоль дороги ярко разгоняли метелицу фонари, они дарили ощущение спокойствия. Когда у придорожного киоска нам встретились двое спящих, мое беспокойство вернулось.
На повороте к строящемуся инновационному центру «Сколково», куда приказал ехать посмеивающийся ПА, я еще надеялся на то, что странный катаклизм в любую минуту закончится. Если бы все начали вставать, отряхиваясь от снега – ей-богу! – я бы впервые в жизни надрался до упаду. Отвез бы Андреича к какому-нибудь психиатру и надрался.
Хотя темнота по-прежнему царила над неподвижным миром, желание выпить во мне все крепчало. Особенно когда со стороны недостроенного инновационного центра донеслись звуки стрельбы. Там были люди – это не могло не радовать. Но приближаться к ним я не хотел. Ни в коем случае нельзя везти шефа под пули неизвестных.
Я остановился и начал разворачивать машину. Была идея припарковаться где-нибудь без габаритов, а самому подобраться поближе, оставив Пал Андреича в салоне. Однако шеф категорически не согласился с моим предложением. Он приказал, упрямо тыкая пальцем, – вперед. И я, дурак, не посмел ослушаться.
Строительная площадка начиналась через двести метров за временной, но добротной бетонкой. В свете нескольких прожекторов купались остовы больших сооружений, о предназначении которых я мог только догадываться. Изогнутые стальные конструкции соседствовали с маленькими панельными домиками на краю широкого котлована, дальний край которого терялся за строительными лесами. Ближайшее строение имело три этажа, нижний был прикрыт деревянными щитами опалубки. Из темноты прорезались яркие контуры башенного крана.
Здесь бушевала настоящая война. Воздух так и рябел от вспышек пламегасителей.
Со стоянки бетоновозов, примыкавшей к дороге, велась ожесточенная стрельба. Предположительно, там обосновались человек двадцать с автоматами или штурмовыми винтовками. Было у них и два гранатомета – мы как раз подъезжали (я выключил фары), когда на стене трехэтажки расцвели взрывы.
Строительная площадка отвечала еще более активно. Оттуда принеслось что-то наподобие ракеты – многотонный бетоновоз оторвало от земли и отшвырнуло на десяток метров. Рокотали пулеметы, бочки для перевозки бетона так и брызгали искрами.
Какой опасной ни выглядела картина, она все равно подарила мне надежду. Здесь не спали!
То тут, то там мелькали силуэты людей. Падали, перекатывались и огрызались короткими очередями. Кто с кем воюет и за что, я не мог догадаться.
Глядя на боевые действия, Пал Андреич воодушевился. Улыбаясь, как на собрании в Думе, он сообщил, что мы «приехали вовремя». Двумя скупыми фразами пояснил, что строящийся городок – «их собственность», и попросил меня помочь.
Не успел я попросить уточнения, шеф рванул дверку и с криком «Мы с вами!» бросился в гущу перестрелки. Это была самая сумасшедшая выходка начальника, с какой я когда-либо сталкивался.
Я орал, как бешеный, ударяя по акселератору. Швырнул машину вперед, объезжая Андреича, чтобы прикрыть его от шальной пули. Кто-то со стоянки пустил в меня очередь – на правой дверке оторвалась подкладка, вспучился металл. Одна пуля отскочила от окна, оставив на нем оплавленное углубление и мелкую сеточку трещин. Если бы джип не был бронированным, в тот момент за рулем уже сидел бы труп.
Не обращая внимания на стрельбу, шеф попытался миновать машину. Я выскочил, вытаскивая пистолет и внутренне сжимаясь – в суматохе крупнокалиберной схватки пистолет может стать подмогой, но никак не спасением. Потребовалось два шага, чтобы догнать Андреича и свалить его наземь. ПА вырывался, крича, что хочет помочь своим. Лучше бы он меня тогда уволил…
Нам повезло, поскольку мы свалились в углубление между двумя бетонными плитами. Подстрелить нас можно было только сверху. Зажимая шефу рот, я напряженно вслушивался в беспорядочность выстрелов.
Хаос длился всего лишь несколько минут. Со временем выстрелы поредели, новых взрывов не было. По правую руку от нас, где располагалась стоянка техники, стрельба прекратилась совершенно. Вероятно, нападавшие отступили. Над строительной площадкой вился дым с привкусом горелого мяса.
Когда воцарилась тишина, Андреич умудрился оторвать мою ладонь ото рта. Он успел позвать какого-то Олега дважды, пока я снова не закрыл ему пасть. Я не разбирался в обстановке, но понимал: лучше сперва все разведать, чем довериться предположительно сошедшему с ума начальству. Но выбраться из щели не получалось – вокруг была слишком чистая местность, чтобы не подвергаться риску схлопотать пулю.
Через каких-то пять минут после криков Андреича нас обнаружили. Уперли мне в спину дуло автомата, подняли на ноги и обезоружили. Конвоировали меня двое мужиков кавказской национальности в зимнем камуфляже. Повели в глубину стройплощадки.
Тут было человек пятьдесят. Все в бронежилетах и касках армейского образца. Мужчины и женщины разного возраста и национальности. Большинство из них вели себя как авторитетные и влиятельные люди. Одного я не раз видел по телевидению в соседстве с деятелями из Кабинета министров и Администрации Президента.
Шефа здесь действительно знали. Как говорится, свой к своим за своим пришел. Поскольку он в костюме бегал, дали ему пуховую куртку, под нее – приличный броник. А вот со мной почему-то не церемонились.
Меня несколько раз ударили в живот. Дождались, пока упаду, и продолжили. Били очень долго, я успел потерять сознание.
Очнулся под утро в узком проходе между бетонных стен. Запястья мне скрутили проволокой, до мяса стянули. Первое, что увидел, почти ослепши от боли, – рожу Андреича. Вроде он это был, но вроде одновременно и не он. Морда такая же, надменная, с прищуренным взглядом. Но глаза… Может, меня тогда от побоев лихорадило, могу ошибаться, а все ж показалось, что зрачки его растянулись и стали вертикальными, как у змеи.
Что он со мной вытворял, этот Андреич. Сука, шеф бывший мой, гнида влагалищная! Сигаретами мне шею и лицо «бычковал». Кожу на правом предплечье ножом на лоскуты порезал, мудак. Два ногтя с пальцев содрал. И еще четырех зубов я недосчитался благодаря его обходительности.
Все спрашивал, гондон-недомерок, почему я не сплю и где остальные. Я здоровый мужик, намного больше его и сильнее, а валялся в луже перед ним, как щенок. Зарыдал даже, мать его чтоб треснула, что не знаю ничего. Ни остальных никаких, ни того, почему не задрых вместе со всеми (может, так лучше было бы).
Я как раз готовился по третьему кругу сознания лишаться, когда где-то снаружи опять выстрелы послышались. Эта тварь, Андреич, сука, полез посмотреть – по короткой деревянной лестнице. С большим трудом мне удалось в себя прийти и под эту лесенку закатиться.
Двигаться я почти не мог. Да и дышал с трудом. Но мне хватило сил, чтобы упереться пятками в опоры деревяшки и подождать.
Спустя какое-то время выстрелы стихли, и Пал Андреич вернулся. Небось не верил мне, гнида. Опять помучить пришел.
Едва он спустился на ступеньку, я что есть дури лестницу оттолкнул. До сих пор вспоминаю с улыбкой, как эта тварь приложилась мордой о бетонный уголок. Бог есть! Иначе мне ни за что не удалось бы растиснуть замерзшими пальцами проволоку. Иначе я никогда не вылез бы из этой стройки. И подстрелили бы меня, безоружного, еще до того момента, как я шею еще одному сломал и пистолет свой вернул.
Когда сбегал, назад повернулся. Тогда не понял, но сейчас все ясно. В разрытом котловане такая же каменная дура лежала, как те, что через неделю из космоса упали.
Сейчас лежу, подбородок положил на консервы в мешке, стилом в экранчик тыкаю и думаю: твари не только сверху прилетели, но и жили среди нас. Вон – как мой Андреич, гнида.
Да, я же историю рассказать хотел. О том, как нам с Женькой – я его на третий день после побега со станции метро вытащил – повстречались тот спецназовец со старым дедом и девушкой в компании. Тогда как раз пожары вовсю бушевали, а те – Другие, кто не уснул, между собой за «булыжники» ожесточенно дрались. И системы ПВО еще работали, и несколько истребителей небо над Москвой патрулировали. Эх, вроде трудно было, а все ж полегче, чем мне сейчас. Тогда еще летуны не спустились и людей на части не раздирали так, что кровь потоками лилась.
В общем, на дороге в Заречье я более-менее сносную машину нашел. Еще понятия не имел, что делать, но решил сначала запастись харчами. До супермаркета…
Стоп. Вечер прошел, ночь уже накатилась. Снова их шуршание проклятое слышится. Небось опять патрулировать будут. Лучше телефон спрячу до поры до времени. Отлежусь, пока не закончится, а тогда…
Ну и шелестят, твари! Страшно до стука зубов. Только бы не попасться. Ну да ничего. Когда-нибудь я и до оружейного доберусь. Посмотрим, может, смогу хотя бы одного положить. С «макаром»-то клинящим без толку…
Международный банк «Ле Капиталь», Лозанна, Швейцария
Окрестности с. Горинчево, Закарпатская область, Украина
Я тихонько включил портативный телевизор. Некоторые каналы еще работали. Привычно крутились рекламные ролики и хохотали вечерние ситкомы. Нигде ни слова насчет происшествия в Москве и ее окрестностях. Лишь позже я догадался, что действуют телевизионные роботы, пуская по заданному кругу необходимые программы. Итак, началась какая-то глобальная эпидемия нездорового сна.
Мне повезло. У выезда на Сколковское шоссе попался прямой репортаж. Я очень обрадовался – есть еще где-то бодрствующие!
Вещали с итальянского канала – кудрявая девчушка на фоне римского Колизея. Она так быстро тараторила на английском, что мне едва удалось разобрать идею сообщения.
Весь мир окутывала статика. Все началось ночью двадцатого декабря: сперва накрыло Западное полушарие, прокатилось по Японским островам, Китаю, Сибири. Наконец, захватило Азию и стало продвигаться к Европе. Защиты от этой напасти не было. С каждым часом беда занимала все новые территории – уже останавливались Каир, Стамбул, Варшава, за ними Осло, Берлин и Прага. Было предположение, что это какой-то новый вирус. Но респираторы и средства химической и даже радиационной защиты не помогали. В странах, куда еще сон не добрался, объявляли чрезвычайное положение. Народ набивался в бункеры и подвалы.
Репортаж закончился резко. Кадр вильнул, и я увидел, как журналистка повалилась на тротуар. За ее спиной в решетчатую ограду Колизея врезался микроавтобус. С этого момента мне больше ни разу не попалась «живая» передача.
Уже на въезде в Сколково я заметил, что Пал Андреич не спит и внимательно следит за мной. Мне, здоровенному мужику, почти в полтора раза выше ПА, стало не по себе. Вокруг разбитые машины, огонь и неподвижные тела. А за спиной – наверняка спятивший начальник.
Не в моих правилах особо разговаривать с работодателем, если он того не желает, но все же я решился. Спросил, что Пал Андреич думает насчет происходящего.
Он хихикнул в ответ. Мне все было ясно. Потому я предложил шефу пересесть на переднее сиденье. На всякий случай – вдруг он попытался бы меня ударить по затылку таким же образом, как погладил до этого.
Здесь почти не встречались ужасы МКАДа. Вдоль дороги ярко разгоняли метелицу фонари, они дарили ощущение спокойствия. Когда у придорожного киоска нам встретились двое спящих, мое беспокойство вернулось.
На повороте к строящемуся инновационному центру «Сколково», куда приказал ехать посмеивающийся ПА, я еще надеялся на то, что странный катаклизм в любую минуту закончится. Если бы все начали вставать, отряхиваясь от снега – ей-богу! – я бы впервые в жизни надрался до упаду. Отвез бы Андреича к какому-нибудь психиатру и надрался.
Хотя темнота по-прежнему царила над неподвижным миром, желание выпить во мне все крепчало. Особенно когда со стороны недостроенного инновационного центра донеслись звуки стрельбы. Там были люди – это не могло не радовать. Но приближаться к ним я не хотел. Ни в коем случае нельзя везти шефа под пули неизвестных.
Я остановился и начал разворачивать машину. Была идея припарковаться где-нибудь без габаритов, а самому подобраться поближе, оставив Пал Андреича в салоне. Однако шеф категорически не согласился с моим предложением. Он приказал, упрямо тыкая пальцем, – вперед. И я, дурак, не посмел ослушаться.
Строительная площадка начиналась через двести метров за временной, но добротной бетонкой. В свете нескольких прожекторов купались остовы больших сооружений, о предназначении которых я мог только догадываться. Изогнутые стальные конструкции соседствовали с маленькими панельными домиками на краю широкого котлована, дальний край которого терялся за строительными лесами. Ближайшее строение имело три этажа, нижний был прикрыт деревянными щитами опалубки. Из темноты прорезались яркие контуры башенного крана.
Здесь бушевала настоящая война. Воздух так и рябел от вспышек пламегасителей.
Со стоянки бетоновозов, примыкавшей к дороге, велась ожесточенная стрельба. Предположительно, там обосновались человек двадцать с автоматами или штурмовыми винтовками. Было у них и два гранатомета – мы как раз подъезжали (я выключил фары), когда на стене трехэтажки расцвели взрывы.
Строительная площадка отвечала еще более активно. Оттуда принеслось что-то наподобие ракеты – многотонный бетоновоз оторвало от земли и отшвырнуло на десяток метров. Рокотали пулеметы, бочки для перевозки бетона так и брызгали искрами.
Какой опасной ни выглядела картина, она все равно подарила мне надежду. Здесь не спали!
То тут, то там мелькали силуэты людей. Падали, перекатывались и огрызались короткими очередями. Кто с кем воюет и за что, я не мог догадаться.
Глядя на боевые действия, Пал Андреич воодушевился. Улыбаясь, как на собрании в Думе, он сообщил, что мы «приехали вовремя». Двумя скупыми фразами пояснил, что строящийся городок – «их собственность», и попросил меня помочь.
Не успел я попросить уточнения, шеф рванул дверку и с криком «Мы с вами!» бросился в гущу перестрелки. Это была самая сумасшедшая выходка начальника, с какой я когда-либо сталкивался.
Я орал, как бешеный, ударяя по акселератору. Швырнул машину вперед, объезжая Андреича, чтобы прикрыть его от шальной пули. Кто-то со стоянки пустил в меня очередь – на правой дверке оторвалась подкладка, вспучился металл. Одна пуля отскочила от окна, оставив на нем оплавленное углубление и мелкую сеточку трещин. Если бы джип не был бронированным, в тот момент за рулем уже сидел бы труп.
Не обращая внимания на стрельбу, шеф попытался миновать машину. Я выскочил, вытаскивая пистолет и внутренне сжимаясь – в суматохе крупнокалиберной схватки пистолет может стать подмогой, но никак не спасением. Потребовалось два шага, чтобы догнать Андреича и свалить его наземь. ПА вырывался, крича, что хочет помочь своим. Лучше бы он меня тогда уволил…
Нам повезло, поскольку мы свалились в углубление между двумя бетонными плитами. Подстрелить нас можно было только сверху. Зажимая шефу рот, я напряженно вслушивался в беспорядочность выстрелов.
Хаос длился всего лишь несколько минут. Со временем выстрелы поредели, новых взрывов не было. По правую руку от нас, где располагалась стоянка техники, стрельба прекратилась совершенно. Вероятно, нападавшие отступили. Над строительной площадкой вился дым с привкусом горелого мяса.
Когда воцарилась тишина, Андреич умудрился оторвать мою ладонь ото рта. Он успел позвать какого-то Олега дважды, пока я снова не закрыл ему пасть. Я не разбирался в обстановке, но понимал: лучше сперва все разведать, чем довериться предположительно сошедшему с ума начальству. Но выбраться из щели не получалось – вокруг была слишком чистая местность, чтобы не подвергаться риску схлопотать пулю.
Через каких-то пять минут после криков Андреича нас обнаружили. Уперли мне в спину дуло автомата, подняли на ноги и обезоружили. Конвоировали меня двое мужиков кавказской национальности в зимнем камуфляже. Повели в глубину стройплощадки.
Тут было человек пятьдесят. Все в бронежилетах и касках армейского образца. Мужчины и женщины разного возраста и национальности. Большинство из них вели себя как авторитетные и влиятельные люди. Одного я не раз видел по телевидению в соседстве с деятелями из Кабинета министров и Администрации Президента.
Шефа здесь действительно знали. Как говорится, свой к своим за своим пришел. Поскольку он в костюме бегал, дали ему пуховую куртку, под нее – приличный броник. А вот со мной почему-то не церемонились.
Меня несколько раз ударили в живот. Дождались, пока упаду, и продолжили. Били очень долго, я успел потерять сознание.
Очнулся под утро в узком проходе между бетонных стен. Запястья мне скрутили проволокой, до мяса стянули. Первое, что увидел, почти ослепши от боли, – рожу Андреича. Вроде он это был, но вроде одновременно и не он. Морда такая же, надменная, с прищуренным взглядом. Но глаза… Может, меня тогда от побоев лихорадило, могу ошибаться, а все ж показалось, что зрачки его растянулись и стали вертикальными, как у змеи.
Что он со мной вытворял, этот Андреич. Сука, шеф бывший мой, гнида влагалищная! Сигаретами мне шею и лицо «бычковал». Кожу на правом предплечье ножом на лоскуты порезал, мудак. Два ногтя с пальцев содрал. И еще четырех зубов я недосчитался благодаря его обходительности.
Все спрашивал, гондон-недомерок, почему я не сплю и где остальные. Я здоровый мужик, намного больше его и сильнее, а валялся в луже перед ним, как щенок. Зарыдал даже, мать его чтоб треснула, что не знаю ничего. Ни остальных никаких, ни того, почему не задрых вместе со всеми (может, так лучше было бы).
Я как раз готовился по третьему кругу сознания лишаться, когда где-то снаружи опять выстрелы послышались. Эта тварь, Андреич, сука, полез посмотреть – по короткой деревянной лестнице. С большим трудом мне удалось в себя прийти и под эту лесенку закатиться.
Двигаться я почти не мог. Да и дышал с трудом. Но мне хватило сил, чтобы упереться пятками в опоры деревяшки и подождать.
Спустя какое-то время выстрелы стихли, и Пал Андреич вернулся. Небось не верил мне, гнида. Опять помучить пришел.
Едва он спустился на ступеньку, я что есть дури лестницу оттолкнул. До сих пор вспоминаю с улыбкой, как эта тварь приложилась мордой о бетонный уголок. Бог есть! Иначе мне ни за что не удалось бы растиснуть замерзшими пальцами проволоку. Иначе я никогда не вылез бы из этой стройки. И подстрелили бы меня, безоружного, еще до того момента, как я шею еще одному сломал и пистолет свой вернул.
Когда сбегал, назад повернулся. Тогда не понял, но сейчас все ясно. В разрытом котловане такая же каменная дура лежала, как те, что через неделю из космоса упали.
Сейчас лежу, подбородок положил на консервы в мешке, стилом в экранчик тыкаю и думаю: твари не только сверху прилетели, но и жили среди нас. Вон – как мой Андреич, гнида.
Да, я же историю рассказать хотел. О том, как нам с Женькой – я его на третий день после побега со станции метро вытащил – повстречались тот спецназовец со старым дедом и девушкой в компании. Тогда как раз пожары вовсю бушевали, а те – Другие, кто не уснул, между собой за «булыжники» ожесточенно дрались. И системы ПВО еще работали, и несколько истребителей небо над Москвой патрулировали. Эх, вроде трудно было, а все ж полегче, чем мне сейчас. Тогда еще летуны не спустились и людей на части не раздирали так, что кровь потоками лилась.
В общем, на дороге в Заречье я более-менее сносную машину нашел. Еще понятия не имел, что делать, но решил сначала запастись харчами. До супермаркета…
Стоп. Вечер прошел, ночь уже накатилась. Снова их шуршание проклятое слышится. Небось опять патрулировать будут. Лучше телефон спрячу до поры до времени. Отлежусь, пока не закончится, а тогда…
Ну и шелестят, твари! Страшно до стука зубов. Только бы не попасться. Ну да ничего. Когда-нибудь я и до оружейного доберусь. Посмотрим, может, смогу хотя бы одного положить. С «макаром»-то клинящим без толку…
Международный банк «Ле Капиталь», Лозанна, Швейцария
18 декабря 2012
Охранник работал в этом учреждении уже четвертый год. До этого отслужил в спецвойсках, где выполнял поручения особо деликатного характера. Многое успел повидать. Потому лишь приподнял бровь, когда из двери операционного зала прямо на него бросился банковский служащий. Лицо клерка было охраннику знакомо. Вот только остекленевшие глаза и разорванная до скуловой мышцы щека…
Потребовалась одна четверть секунды, чтобы информация о надвигающейся опасности возникла в мозгу. Еще три четверти – чтобы возбудились нервные окончания и ладонь упала на застегнутую кобуру. Пальцы рванули тугую застежку.
– Эй, – успел выдохнуть охранник. – Стоять!
Клерк несся вперед, неестественно вытянув перед собой полусогнутую руку. На рубашку натекло со щеки, до самого живота расстилалось бурое пятно. Позади бегущего тянулся темный влажный след, очень заметный на белоснежных мраморных плитах. Выглядело жутко, точно молодой человек сошел с картины про живых мертвецов.
На случай возникновения подобной ситуации в должностной инструкции значилось: «потребовать у посетителя остановиться и в случае отказа сделать предупредительный выстрел в воздух». Но охранник недаром отслужил. Понимал, что на это уйдет драгоценное время. К тому же кто в трезвом уме будет палить в низкий потолок у себя над головой?
– Стоять! – Пистолет покинул кобуру и тяжело качнулся в ладонях, наставленный на клерка. – Куда?!
– Спасите, – сипло прохрипел служащий. – Они там…
Два выстрела прокатились коротким эхом. Столкнулись посередине коридора и затихли, оставив резкий запах пороха.
Висок беглеца взорвался алым. Смертельно раненный, тот нелепо взмахнул руками, прикрывая голову и бедро, куда угодила вторая пуля. Ноги подогнулись, и он тяжело опустился в россыпи кровавых брызг на мраморе.
Служащий еще не успел завалиться, когда охранник переключился на вторую цель. Он был немного обескуражен, ведь даже не успел спустить курок – клерку стреляли в спину. Что-либо проанализировать не позволило стремительное развитие событий. Рефлексы отбросили тело назад, за спасительную перегородку из прозрачного плексигласа, она тотчас захрустела – на стекле появились неровные звездочки от пуль. Не раздумывая, он бросился под стол: слабое утешение, но вместе с покрытой бронированной пленкой перегородкой стол был хорошим укрытием.
В распахнутую клерком дверь шаровой молнией вкатился какой-то парень в сером костюме. Охранник не успел разглядеть лицо, но заметил, что вместо жакета под пиджаком нападающего вздувается пластинчатый бронежилет «драконья кожа». Парень кувыркнулся через плечо, ударился ногой о стену, послал из короткоствольного пистолета-пулемета пулю над перегородкой и тотчас отскочил, прижавшись к противоположной стене.
– Черт! – выругался охранник, вжимая голову в плечи и стараясь присесть как можно ниже.
Он не смог даже высунуться, чтобы расстрелять или обездвижить противника до приезда полиции. Над головой носился свинец и кружились ошметки выдранного из стен и потолка гипсокартона. Преимущество ровного, ничем не заставленного коридора сошло на нет, едва из приоткрытой створки двери по будке охранника повели стрельбу короткими очередями. Парня прикрывали как следует – палили скупо, но с таким интервалом, чтобы никто не сумел высунуться.
Все, что смог сделать охранник, – высунуть руку у самого пола и сделать несколько выстрелов вслепую. Больше всего боялся, чтобы не бросили гранату. Те, кому удалось прорваться так далеко в сердце надежно защищенного банка, были способны на все. Кроме того, подумал охранник, «драконьей кожей» даже в богатейшей Швейцарии пользуются только специальные подразделения. А значит, церемониться с ним не будут. Лучше сразу ложиться рожей в пол, руки за голову, и молиться, чтобы не пристрелили. Однако долг, зарплата, беременная жена на четвертом месяце… Кто знает, чем оно обернется, лучше выполнять работу и надеяться на удачу.
Мысли пронеслись намного быстрее, чем руки заученным движением извлекли запасную обойму и перезарядили пистолет. Но не успел охранник вновь повести «слепую» стрельбу, как на запястье ему опустился ботинок. Его пнули в спину и рывком вытащили в коридор. Боком охранник дотронулся до залитого кровью клерка.
– Не надо, – взмолился он, поднимая руки. – Не убивайте меня.
Встретился взглядом с темно-карими глазами нахмуренного небритого парня. Тот смотрел на него поверх мушки еще дымящегося «Хеклер & Коха».
– У меня жена бере…
Пуля угодила в бок. Охранник непроизвольно дернулся, взвыв от боли. Под крепко прижатыми к животу пальцами мелкими толчками пульсировала кровь.
Над ним переговаривались на незнакомом языке. Кажется, на русском.
Русские террористы?.. Они не могли забраться так далеко в Европу, не могли. Больно! Ужасно больно!
Что же будет с Агнессой?.. Как же она там без меня? Как маленький?..
Несколько брошенных фраз, затем удаляющийся бег. Хрипя и стараясь не дышать – каждый вдох причинял невыносимые страдания, охранник медленно приподнялся. Парень как раз сворачивал за угол, его широкая спина выглядела соблазнительной мишенью. Впрочем, пистолет охранника лежал далеко, а совсем рядом, поглаживая ствол потрепанного автомата неизвестной модели, вполоборота стоял какой-то сгорбленный дед в зимнем армейском комбинезоне. Он что-то говорил молоденькой девушке – охранник видел только часть ее лица, поле зрения закрывал старик.
Парень без разговоров выстрелил в него. Следовательно, в живых остаться шансов мало. Был очень маленький шанс отлежаться – вдруг не заметят, что он шевелился?
Охранник затих, уставившись в угол между полом и стеной.
Отчаянно хотелось убраться отсюда, но подняться и побежать, даже если бы позволила дырка в боку, означало бы немедленно схватить еще одну пулю. Оставалось только играть мертвеца.
Несмотря на боль, в голове роились вопросы. Почему захватчики не ворвались в деньгохранилище, а свернули сюда – к этажу администрации? Неужели решили захватить кого-нибудь из директоров? Раз так, то и не жалко. По большинству из них либо гроб, либо пожизненная тюряга плачет…
Это была последняя осознанная мысль, промелькнувшая в голове охранника.
Из-за поворота, где располагалась тяжелая двустворчатая дверь в приемную правления, послышались взрывы и шум перестрелки. Следом воздух всколыхнула звуковая волна, будто лопнул гигантский воздушный шар. Мгновением позже прокатилось тихое шипение, долгое и рассерженное, точно разворошили гнездо королевских кобр. Едва звук добрался до ушей охранника, что-то случилось…
Вдруг стало жарко изнутри, словно вместо крови по венам потекло спиртное. Глаза обожгло, горло стянуло от спазма. Мышцы окаменели настолько, что даже с посторонней помощью охранник не сумел бы согнуть руку. Наверное, так должна была выглядеть смерть. Или что-то другое. Впрочем, охранник уже не обладал возможностью мыслить. Его сознание выключили, оставив только тело, подчиненное не мозгу, а…
Не испытывая никаких эмоций, он чувствовал, что губы расплылись в широкой улыбке. Ноги сами согнулись, подталкивая тело поближе к повороту, где скрылась троица террористов. Рана не дала подняться, пришлось очень медленно ползти. Пальцы сомкнулись на рукояти пистолета. Полметра, еще полметра…
В двигающемся помимо воли хозяина теле не осталось ничего человеческого. Безмолвный и лишенный чувств человек безропотно наблюдал, как приближается к кабинетам правления, куда раньше никогда не осмеливался зайти.
За ним тянулся длинный кровавый след. Колени постоянно скользили, но это не волновало охранника и не причиняло неудобств. Он прополз через приемный покой, перелез через тело секретарши и еще одного дежурного. Протиснулся в дверь зала для конференций, тут трупы лежали несколькими группами – служащие, несколько референтов и младший партнер в правлении; последнему отрубили голову.
Охранник обогнул исполинский стол для переговоров и углубился в узкий проход между небольшой трибуной и презентационной доской в золотой раме. Пришлось миновать еще двоих убитых.
За резной панелью оказался пологий спуск. Бетон сменила древняя кирпичная кладка, затем тесаный камень и снова бетон вперемешку с почерневшими от времени деревянными подпорками.
Если бы охранник еще мог удивляться, он обязательно задался бы вопросом, зачем в одном из самых престижных банков Европы столь грязное, узкое и вонючее помещение, ведущее под землю.
Впереди ярко вспыхивали огни перестрелки. Из овального прохода в пещеру, расположенную примерно на пятидесятиметровой глубине под деньгохранилищем, тянулся едкий дым.
Время для охранника имело значение. Требовалось поспешить. Иначе враг доберется до самого…
Купол центральной пещеры был совершенно черным, но одновременно и ярко освещен тысячами мелких огоньков. Справа, почти у самого пола, прятался гигантский молочно-белый полумесяц. Искорками двигались какие-то объекты поменьше. Каждая точка была подписана простенькими символами, которые, впрочем, ничего не сказали бы охраннику, будь его сознание способно анализировать.
Тот, кто управлял им, заставил тело подползти поближе к центру зала. Там, повернувшись спинами ко входу, замерли трое – широкоплечий парень в бронежилете под костюмом, сгорбленный дед и светловолосая девушка. Они в ужасе смотрели наверх, не замечая подползающего к ним человека. Прямо на них из глубокого космоса, необычайно отчетливая на фоне ночного неба, падала исполинская сфера.
Охранник безмолвно приподнялся, наставил пистолет. Мушка выискала голову парня в пиджаке. С улыбкой человека, выполнившего долг, охранник нажал на спусковой крючок.
Охранник работал в этом учреждении уже четвертый год. До этого отслужил в спецвойсках, где выполнял поручения особо деликатного характера. Многое успел повидать. Потому лишь приподнял бровь, когда из двери операционного зала прямо на него бросился банковский служащий. Лицо клерка было охраннику знакомо. Вот только остекленевшие глаза и разорванная до скуловой мышцы щека…
Потребовалась одна четверть секунды, чтобы информация о надвигающейся опасности возникла в мозгу. Еще три четверти – чтобы возбудились нервные окончания и ладонь упала на застегнутую кобуру. Пальцы рванули тугую застежку.
– Эй, – успел выдохнуть охранник. – Стоять!
Клерк несся вперед, неестественно вытянув перед собой полусогнутую руку. На рубашку натекло со щеки, до самого живота расстилалось бурое пятно. Позади бегущего тянулся темный влажный след, очень заметный на белоснежных мраморных плитах. Выглядело жутко, точно молодой человек сошел с картины про живых мертвецов.
На случай возникновения подобной ситуации в должностной инструкции значилось: «потребовать у посетителя остановиться и в случае отказа сделать предупредительный выстрел в воздух». Но охранник недаром отслужил. Понимал, что на это уйдет драгоценное время. К тому же кто в трезвом уме будет палить в низкий потолок у себя над головой?
– Стоять! – Пистолет покинул кобуру и тяжело качнулся в ладонях, наставленный на клерка. – Куда?!
– Спасите, – сипло прохрипел служащий. – Они там…
Два выстрела прокатились коротким эхом. Столкнулись посередине коридора и затихли, оставив резкий запах пороха.
Висок беглеца взорвался алым. Смертельно раненный, тот нелепо взмахнул руками, прикрывая голову и бедро, куда угодила вторая пуля. Ноги подогнулись, и он тяжело опустился в россыпи кровавых брызг на мраморе.
Служащий еще не успел завалиться, когда охранник переключился на вторую цель. Он был немного обескуражен, ведь даже не успел спустить курок – клерку стреляли в спину. Что-либо проанализировать не позволило стремительное развитие событий. Рефлексы отбросили тело назад, за спасительную перегородку из прозрачного плексигласа, она тотчас захрустела – на стекле появились неровные звездочки от пуль. Не раздумывая, он бросился под стол: слабое утешение, но вместе с покрытой бронированной пленкой перегородкой стол был хорошим укрытием.
В распахнутую клерком дверь шаровой молнией вкатился какой-то парень в сером костюме. Охранник не успел разглядеть лицо, но заметил, что вместо жакета под пиджаком нападающего вздувается пластинчатый бронежилет «драконья кожа». Парень кувыркнулся через плечо, ударился ногой о стену, послал из короткоствольного пистолета-пулемета пулю над перегородкой и тотчас отскочил, прижавшись к противоположной стене.
– Черт! – выругался охранник, вжимая голову в плечи и стараясь присесть как можно ниже.
Он не смог даже высунуться, чтобы расстрелять или обездвижить противника до приезда полиции. Над головой носился свинец и кружились ошметки выдранного из стен и потолка гипсокартона. Преимущество ровного, ничем не заставленного коридора сошло на нет, едва из приоткрытой створки двери по будке охранника повели стрельбу короткими очередями. Парня прикрывали как следует – палили скупо, но с таким интервалом, чтобы никто не сумел высунуться.
Все, что смог сделать охранник, – высунуть руку у самого пола и сделать несколько выстрелов вслепую. Больше всего боялся, чтобы не бросили гранату. Те, кому удалось прорваться так далеко в сердце надежно защищенного банка, были способны на все. Кроме того, подумал охранник, «драконьей кожей» даже в богатейшей Швейцарии пользуются только специальные подразделения. А значит, церемониться с ним не будут. Лучше сразу ложиться рожей в пол, руки за голову, и молиться, чтобы не пристрелили. Однако долг, зарплата, беременная жена на четвертом месяце… Кто знает, чем оно обернется, лучше выполнять работу и надеяться на удачу.
Мысли пронеслись намного быстрее, чем руки заученным движением извлекли запасную обойму и перезарядили пистолет. Но не успел охранник вновь повести «слепую» стрельбу, как на запястье ему опустился ботинок. Его пнули в спину и рывком вытащили в коридор. Боком охранник дотронулся до залитого кровью клерка.
– Не надо, – взмолился он, поднимая руки. – Не убивайте меня.
Встретился взглядом с темно-карими глазами нахмуренного небритого парня. Тот смотрел на него поверх мушки еще дымящегося «Хеклер & Коха».
– У меня жена бере…
Пуля угодила в бок. Охранник непроизвольно дернулся, взвыв от боли. Под крепко прижатыми к животу пальцами мелкими толчками пульсировала кровь.
Над ним переговаривались на незнакомом языке. Кажется, на русском.
Русские террористы?.. Они не могли забраться так далеко в Европу, не могли. Больно! Ужасно больно!
Что же будет с Агнессой?.. Как же она там без меня? Как маленький?..
Несколько брошенных фраз, затем удаляющийся бег. Хрипя и стараясь не дышать – каждый вдох причинял невыносимые страдания, охранник медленно приподнялся. Парень как раз сворачивал за угол, его широкая спина выглядела соблазнительной мишенью. Впрочем, пистолет охранника лежал далеко, а совсем рядом, поглаживая ствол потрепанного автомата неизвестной модели, вполоборота стоял какой-то сгорбленный дед в зимнем армейском комбинезоне. Он что-то говорил молоденькой девушке – охранник видел только часть ее лица, поле зрения закрывал старик.
Парень без разговоров выстрелил в него. Следовательно, в живых остаться шансов мало. Был очень маленький шанс отлежаться – вдруг не заметят, что он шевелился?
Охранник затих, уставившись в угол между полом и стеной.
Отчаянно хотелось убраться отсюда, но подняться и побежать, даже если бы позволила дырка в боку, означало бы немедленно схватить еще одну пулю. Оставалось только играть мертвеца.
Несмотря на боль, в голове роились вопросы. Почему захватчики не ворвались в деньгохранилище, а свернули сюда – к этажу администрации? Неужели решили захватить кого-нибудь из директоров? Раз так, то и не жалко. По большинству из них либо гроб, либо пожизненная тюряга плачет…
Это была последняя осознанная мысль, промелькнувшая в голове охранника.
Из-за поворота, где располагалась тяжелая двустворчатая дверь в приемную правления, послышались взрывы и шум перестрелки. Следом воздух всколыхнула звуковая волна, будто лопнул гигантский воздушный шар. Мгновением позже прокатилось тихое шипение, долгое и рассерженное, точно разворошили гнездо королевских кобр. Едва звук добрался до ушей охранника, что-то случилось…
Вдруг стало жарко изнутри, словно вместо крови по венам потекло спиртное. Глаза обожгло, горло стянуло от спазма. Мышцы окаменели настолько, что даже с посторонней помощью охранник не сумел бы согнуть руку. Наверное, так должна была выглядеть смерть. Или что-то другое. Впрочем, охранник уже не обладал возможностью мыслить. Его сознание выключили, оставив только тело, подчиненное не мозгу, а…
Не испытывая никаких эмоций, он чувствовал, что губы расплылись в широкой улыбке. Ноги сами согнулись, подталкивая тело поближе к повороту, где скрылась троица террористов. Рана не дала подняться, пришлось очень медленно ползти. Пальцы сомкнулись на рукояти пистолета. Полметра, еще полметра…
В двигающемся помимо воли хозяина теле не осталось ничего человеческого. Безмолвный и лишенный чувств человек безропотно наблюдал, как приближается к кабинетам правления, куда раньше никогда не осмеливался зайти.
За ним тянулся длинный кровавый след. Колени постоянно скользили, но это не волновало охранника и не причиняло неудобств. Он прополз через приемный покой, перелез через тело секретарши и еще одного дежурного. Протиснулся в дверь зала для конференций, тут трупы лежали несколькими группами – служащие, несколько референтов и младший партнер в правлении; последнему отрубили голову.
Охранник обогнул исполинский стол для переговоров и углубился в узкий проход между небольшой трибуной и презентационной доской в золотой раме. Пришлось миновать еще двоих убитых.
За резной панелью оказался пологий спуск. Бетон сменила древняя кирпичная кладка, затем тесаный камень и снова бетон вперемешку с почерневшими от времени деревянными подпорками.
Если бы охранник еще мог удивляться, он обязательно задался бы вопросом, зачем в одном из самых престижных банков Европы столь грязное, узкое и вонючее помещение, ведущее под землю.
Впереди ярко вспыхивали огни перестрелки. Из овального прохода в пещеру, расположенную примерно на пятидесятиметровой глубине под деньгохранилищем, тянулся едкий дым.
Время для охранника имело значение. Требовалось поспешить. Иначе враг доберется до самого…
Купол центральной пещеры был совершенно черным, но одновременно и ярко освещен тысячами мелких огоньков. Справа, почти у самого пола, прятался гигантский молочно-белый полумесяц. Искорками двигались какие-то объекты поменьше. Каждая точка была подписана простенькими символами, которые, впрочем, ничего не сказали бы охраннику, будь его сознание способно анализировать.
Тот, кто управлял им, заставил тело подползти поближе к центру зала. Там, повернувшись спинами ко входу, замерли трое – широкоплечий парень в бронежилете под костюмом, сгорбленный дед и светловолосая девушка. Они в ужасе смотрели наверх, не замечая подползающего к ним человека. Прямо на них из глубокого космоса, необычайно отчетливая на фоне ночного неба, падала исполинская сфера.
Охранник безмолвно приподнялся, наставил пистолет. Мушка выискала голову парня в пиджаке. С улыбкой человека, выполнившего долг, охранник нажал на спусковой крючок.
Окрестности с. Горинчево, Закарпатская область, Украина
22 марта 2012
Сначала Антон особенно и не понял, что произошло. Он до того увлекся разглядыванием иероглифов, выбитых на гранитном обелиске, что забыл обо всем на свете. О том, что они с Павлом Геннадиевичем находятся глубоко под землей, в таинственной пещере; о том, что где-то там, в большом мире, за ними сейчас охотятся украинские спецслужбы, а помимо них еще некто неведомый. Находка захватила все внимание ученого.
Тот, кто никогда не занимался научными изысканиями, никогда не поймет азарта человека, стоящего на пороге открытия. Для этого нужно годами сидеть в библиотеках и архивах, перебирая сотни, а порой и тысячи пыльных документов, рассматривая десятки артефактов, на первый взгляд, вовсе несопоставимых. Калейдоскоп, или нет, лучше мозаика. Да, именно мозаика, головоломка, состоящая из разрозненных кусочков, которые должны сложиться в цельную картинку, однако упорно не хотят повиноваться гению исследователя. И вдруг подсказка, недостающий фрагмент. В голове начинает что-то брезжить, какой-то свет. Вот сейчас все станет на свои места…
– Антон, беги! – донеслось до сознания Аркудова, как сквозь плотную пелену.
– А, что? – едва оторвался он от изучения обелиска, пытаясь собраться с мыслями.
И уперся взглядом в глаза жуткого и невероятного существа, выдиравшегося откуда-то из-за глыбы. В отблесках фонаря и одинокого лучика, бьющего откуда-то с потолка, казалось, что ночной кошмар возникает прямо из стены! Камень с противным всхлипывающим звуком исторгал темно-зеленое нечто – плоть, покрытую то ли блестящей шерстью, то ли маслянистой жидкостью. Медленно и плавно. Картина отдавала сюрреализмом, казалась порождением не яви, а кошмарного сна. Мозг отказывался воспринимать происходящее на глазах как данность, однако мышцы на спине ученого напряглись, а в ноги ударила неожиданная слабость.
Пока что монстру удалось высвободить одну из верхних лап-рук и голову, но и этого было довольно, чтобы Антон испытал глубокое душевное потрясение. Конечность почти напоминала человеческую руку, разве что была намного волосатее и крупнее, а на пальцах вместо ногтей имелись острые, загнутые когти. Надо сказать, довольно прочные, потому как, прикасаясь к граниту, они оставляли на камне глубокие царапины, словно были сделаны из металла. А вот голова…
Такого не может быть! Даже виданный недавно скелет песиголовца не позволил Антону поверить в происходящее. Это не родная страна, не подземелье под карпатскими склонами. Странный сон, галлюцинация, преисполненная религиозного подтекста чужеземного происхождения. Ученому показалось, что ожил какой-нибудь древнеегипетский барельеф из гробницы или храма. Ведь египтяне не зря верили, украшая стены своих посмертных жилищ картинками, что те после произнесения ритуальных фраз и заклинаний могут наполниться жизнью и открыть дверь в запредельную реальность. Но ведь это сказки, мифология! Тогда как же объяснить то, чему он сейчас стал свидетелем?
Мысли пронеслись со скоростью болида. Антон не успел даже моргнуть, как сознание уже построило цепочку предположений о том, кто стоит перед ним.
Из гранита торчала песья голова бога Анубиса, владыки царства мертвых. Точно такая, какой ее изображали многие поколения древних художников Черной Земли. С острыми и длинными стоячими ушами, миндалевидными глазами, один из которых был прикрыт каким-то бельмом, так что с первого раза казалось, что монстр одноглаз. Из раскрытой вытянутой пасти торчали желтые клыки и капала слюна, которую чудище подбирало большим лопатовидным языком.
Антона охватил ужас. Разум отказывался верить тому, что видели глаза, потому что не мог осмыслить зримое. Надо было сломя голову бежать из этого странного места. Если б только ноги повиновались приказам мозга. Так ведь прилипли к полу и ни в какую не хотят шевелиться. Может, гипноз? Ишь ведь как сверкает здоровое око монстра, словно дырку просверлить в тебе хочет.
Тем временем показалась вторая «рука», а вслед за ней и нога. Конечности были обнажены. Тварь вообще не носила какой-либо одежды. Под ее кожей перекатывались заметные мышцы.
Все происходящее заняло не больше нескольких мгновений, растянувшихся, казалось, до долгих часов. Антона привел в чувство пистолетный выстрел, прогремевший над ухом. Аркудов повернул голову. В двух шагах от него полковник целился в монстра из табельного оружия. Еще один выстрел, ударивший громом по ушам.
Сначала Антон особенно и не понял, что произошло. Он до того увлекся разглядыванием иероглифов, выбитых на гранитном обелиске, что забыл обо всем на свете. О том, что они с Павлом Геннадиевичем находятся глубоко под землей, в таинственной пещере; о том, что где-то там, в большом мире, за ними сейчас охотятся украинские спецслужбы, а помимо них еще некто неведомый. Находка захватила все внимание ученого.
Тот, кто никогда не занимался научными изысканиями, никогда не поймет азарта человека, стоящего на пороге открытия. Для этого нужно годами сидеть в библиотеках и архивах, перебирая сотни, а порой и тысячи пыльных документов, рассматривая десятки артефактов, на первый взгляд, вовсе несопоставимых. Калейдоскоп, или нет, лучше мозаика. Да, именно мозаика, головоломка, состоящая из разрозненных кусочков, которые должны сложиться в цельную картинку, однако упорно не хотят повиноваться гению исследователя. И вдруг подсказка, недостающий фрагмент. В голове начинает что-то брезжить, какой-то свет. Вот сейчас все станет на свои места…
– Антон, беги! – донеслось до сознания Аркудова, как сквозь плотную пелену.
– А, что? – едва оторвался он от изучения обелиска, пытаясь собраться с мыслями.
И уперся взглядом в глаза жуткого и невероятного существа, выдиравшегося откуда-то из-за глыбы. В отблесках фонаря и одинокого лучика, бьющего откуда-то с потолка, казалось, что ночной кошмар возникает прямо из стены! Камень с противным всхлипывающим звуком исторгал темно-зеленое нечто – плоть, покрытую то ли блестящей шерстью, то ли маслянистой жидкостью. Медленно и плавно. Картина отдавала сюрреализмом, казалась порождением не яви, а кошмарного сна. Мозг отказывался воспринимать происходящее на глазах как данность, однако мышцы на спине ученого напряглись, а в ноги ударила неожиданная слабость.
Пока что монстру удалось высвободить одну из верхних лап-рук и голову, но и этого было довольно, чтобы Антон испытал глубокое душевное потрясение. Конечность почти напоминала человеческую руку, разве что была намного волосатее и крупнее, а на пальцах вместо ногтей имелись острые, загнутые когти. Надо сказать, довольно прочные, потому как, прикасаясь к граниту, они оставляли на камне глубокие царапины, словно были сделаны из металла. А вот голова…
Такого не может быть! Даже виданный недавно скелет песиголовца не позволил Антону поверить в происходящее. Это не родная страна, не подземелье под карпатскими склонами. Странный сон, галлюцинация, преисполненная религиозного подтекста чужеземного происхождения. Ученому показалось, что ожил какой-нибудь древнеегипетский барельеф из гробницы или храма. Ведь египтяне не зря верили, украшая стены своих посмертных жилищ картинками, что те после произнесения ритуальных фраз и заклинаний могут наполниться жизнью и открыть дверь в запредельную реальность. Но ведь это сказки, мифология! Тогда как же объяснить то, чему он сейчас стал свидетелем?
Мысли пронеслись со скоростью болида. Антон не успел даже моргнуть, как сознание уже построило цепочку предположений о том, кто стоит перед ним.
Из гранита торчала песья голова бога Анубиса, владыки царства мертвых. Точно такая, какой ее изображали многие поколения древних художников Черной Земли. С острыми и длинными стоячими ушами, миндалевидными глазами, один из которых был прикрыт каким-то бельмом, так что с первого раза казалось, что монстр одноглаз. Из раскрытой вытянутой пасти торчали желтые клыки и капала слюна, которую чудище подбирало большим лопатовидным языком.
Антона охватил ужас. Разум отказывался верить тому, что видели глаза, потому что не мог осмыслить зримое. Надо было сломя голову бежать из этого странного места. Если б только ноги повиновались приказам мозга. Так ведь прилипли к полу и ни в какую не хотят шевелиться. Может, гипноз? Ишь ведь как сверкает здоровое око монстра, словно дырку просверлить в тебе хочет.
Тем временем показалась вторая «рука», а вслед за ней и нога. Конечности были обнажены. Тварь вообще не носила какой-либо одежды. Под ее кожей перекатывались заметные мышцы.
Все происходящее заняло не больше нескольких мгновений, растянувшихся, казалось, до долгих часов. Антона привел в чувство пистолетный выстрел, прогремевший над ухом. Аркудов повернул голову. В двух шагах от него полковник целился в монстра из табельного оружия. Еще один выстрел, ударивший громом по ушам.