Но больше всего внимания Комов уделил третьей картине. На ней был изображен буйный космический вихрь, поднимающийся из самых потаенных глубин Вселенной. Конечно, другой зритель при определенном эмоциональном настрое мог увидеть сумбурное переплетение кипящих струй воды или взявших стремительный разбег седовласых волн, рвущихся из недр моря навстречу тверди прибрежных скал, не ведая близости неминуемой гибели. Но сам Комов в тот первый миг увидел за всем этим хаосом обвивающих друг друга, словно лианы, завитушек космическое начало появления новой планеты и бурный беспрестанный процесс зарождения, существования, отмирания и нового зарождения ещё более грозных молодых. сил. И вся эта картина создавала у Комова тревожное впечатление собственной беззащитности перед мощью разбушевавшейся стихии.
Увлеченный созерцанием необычных живописных полотен, Комов даже вздрогнул, услышав, как его окликнула хозяйка, приглашающая к чаю. На столе стояли розетки с тремя сортами варенья, блюдечко с тоненько нарезанными кусочками сыра и две сдобные булочки.
- Извините, что так скромно, но я сегодня не рассчитывала на гостей.
Комов поспешил заверить её в обратном и после окончания чаепития между ними начались бесконечные разговоры. Говорила в основном Нина Ивановна.
Вспоминая об этой их первой встрече, Комов сказал Смепкову: "Вы даже не представляете себе, насколько это было интересно. Я ушел от неё далеко за полночь. Ее рассказы о начале 30-х годов, на которые пришлась её юность, о разъездах вместе с театральной труппой по стране; послевоенное полуголодное существование актеров, замужество с человеком гораздо старше её, бесчисленные поездки вместе с мужем-археологом в экспедиции... Короче говоря, эта женщина увлекла меня своим выдающимся умом и остротой наблюдений. При расставании она предложила мне посетить её вновь.
, И наши встречи стали регулярными. Я думаю, она нашла во мне после долгих лет одиночества внимательного слушателя, с благодарностью впитывающего в себя все когда-то пережитое ею.
Конечно, я с первой встречи мысленно допускал возможность половой близости с нею. Но мне нужен был период привыкания к ней. И, учитывая мои сексуальные наклонности, это было не так уж трудно. Тем более, что во второй раз она встретила меня, совершенно преобразившись внешне: в узком платье, с гладко зачесанными и заколотыми в пучок волосами, с длинными серьгами с красными массивными камнями, она стала выглядеть гораздо моложе и стала для меня более привлекательной.
И все же, я полагаю, она, в отличие от меня, при нашем первом знакомстве вообще не помышляла о возможной физической близости со мною.
Но постепенно, как всякая женщина, она начала подмечать знаки внимания с моей стороны и догадалась о моих тайных желаниях. Это её, по-видимому, вначале поразило, а затем она стала задумываться над возможностью такого развития событий. И теперь все зависело от тактичности моего поведения. Моя деликатность в сочетании с настойчивостью позволили преодолеть остатки её внутреннего сопротивления. И со счастливой улыбкой, повторяя: "Ты просто сумасшедший, Анатолий, ты просто сумасшедший", она уступила и допустила меня к себе. Вы можете не верить, но я был вполне удовлетворен этой близостью.
Чтобы не наскучить друг другу, мы договорились встречаться лишь раз в неделю, по пятницам. Я на другой день имел возможность отоспаться и отдохнуть. В этот день она готовила что-нибудь вкусное, а я покупал хорошего легкого вина и приходил к ней, как на праздник. Наши беседы продолжались за полночь. Как же много она знала и видела, ну а самое главное понимала. И если в начале наших встреч я был ещё достаточно холоден, то в конце вечера: сраженный её обаянием, я с благоговейным трепетом ложился к ней в постель и, поверите, испытывал полноценное удовольствие, как если бы обладал молоденькой девушкой. Она мне часто говорила: "Вы, Анатолий, и сами не понимаете, что сделали для меня. Вы дали мне вновь почувствовать себя полноценной женщиной. Ваше желание близости со мной возродило во мне всю полноту желания жить. А тот момент, когда вы испытываете со мною миг наивысшего наслаждения, вызывает во мне такую бурю ответной душевной радости, которую не могут заменить никакие плотские утехи".
Комов замолчал и, с трудом преодолевая волнение, сказал: "И вот её убили. Подло задушили. А меня подозревают в этом преступлении и трое суток продержали в камере",
- Подождите, расскажите, что вам известно об этом преступлении, поподробнее. - Смелков напряженно наклонился вперед, понимая, что теперь будет важна каждая деталь. Иначе он просто не сможет помочь этому странному человеку.
- Да нечего рассказывать. Приехал я в эту пятницу как обычно после работы к ней, позвонил в дверь, а в квартире сотрудники милиции в засаде сидели. Меня задержали, сказали, что Нина Ивановна убита и это сделал я, а потом спрятал похищенные вещи, а теперь явился в её дом, как ни в чем не бывало, чтобы отвести от себя подозрения. Следователь Трунов меня три дня убеждал во всем сознаться, "очистить совесть". "Я, говорил, ни за что не поверю, чтобы такой видный мужик со старой развалиной без корысти связался". Ему бесполезно что-либо объяснять. Три дня я отсидел вместе с бродягами и преступниками, а сегодня утром отпустили из-за не доказанности моей вины и отсутствия прямых доказательств. Узнав от своего соседа о вас, я и пришел просить помощи".
- Так, а когда произошло убийство, следователь вам говорил на допросах?
- Так они и сами не знают. В четверг в 11 часов утра её видели соседи. Она шла из магазина домой. И все. А в пятницу с утра жильцы заметили приоткрытую дверь квартиры. Заглянули. А она убита. Нашли и допросили её подругу. Та сказала, что нет украшений. И обо мне рассказала. И сразу возникло подозрение. Когда я пришел, они меня и задержали.
- А у неё были драгоценности?
- Нет, скорее это можно назвать сувенирами. Самым ценным среди её украшений был серебряный гарнитур, состоящий из браслета, сережек с полудрагоценными камнями и колечка. Гребень ещё был черепаховый в серебряной оправе. Сломанный старинный лорнет с позолоченной оправой и бусы из мелкого гравия, хранимые в память о муже-археологе.
- И все это пропало?
- Они всегда лежали у неё в верхнем ящике комода, и исчезли. У меня дома при обыске искали именно эти украшения, но, естественно, не нашли.
Значит в нашей обороне слабое место это отсутствие алиби?
- В четверг я весь день был на работе, а вечером поехал домой. Переночевал, а утром опять поехал на службу. Это подтверждает множество людей. Так что на убийство у меня оставался лишь вечер в четверг. Или рано утром в пятницу до работы. А здесь свидетелей у меня нет.
- Минуточку, давайте попробуем воссоздать полностью картину ваших действий вечером в четверг. Вы вышли с работы в 18.00?
- Нет, в 18.15 вместе с двумя сослуживцами. Сначала пошел в книжный магазин, а потом уже поехал домой.
- Подождите. Не было ли в магазине каких-либо происшествий, пусть и мелких?
- Нет, не было.
- Не спешите, люди часто забывают то, что видели. Может быть, вспомните какой-нибудь скандал или свой разговор с продавцом, возможно вас запомнившим?
- Постойте, это был не скандал. Просто кассирша отказалась принимать у одного из покупателей порванную десятку, а мужик в очках настойчиво пытался её вручить. Говорил, что у него нет других денег, а о книге "Рыболов-спортсмен" он давно мечтал. А потом все же уступил и достал из кармана сотню.
- В котором часу это было?
- Примерно без пятнадцати минут семь.
- Хорошо, - Смелков сделал пометку, - что было дальше?
- Потом я ехал на троллейбусе маршрута "Б". Там ничего особенного не произошло, если не считать эпизода с пассажиром, поругавшимся с водителем из-за обрызганной грязью одежды. Этот пожилой мужчина обещал написать жалобу. Было примерно 19.10.
Комов явно включился в игру.
- Затем я пересел в метро.
В электропоезде не сработал магнитофон и вместо записи "Станция "Белорусская" объявили "Станция "Парк культуры". После этого машинист отключил магнитофон и стал сам объявлять названия станций. Это было около 20 часов.
Теперь уже Смелков едва успевал записывать.
- В беседке возле дома подростки подрались. Какого-то "Ми-тяя" били. Это уже около 21 часа было. Ну вот, пожалуй, и все.
- Неплохо, попробуем все это перепроверить и дать следователю полную картину. А с утра в пятницу?
- Здесь у меня порядок: двое соседок видели, как я выходил из своей квартиры, а в 9.00 я был уже на работе.
- Ну что же, попробуем представить следователю доказательства, что в тот вечер вы никого не убивали. Пока все. Да, ещё скажите, она вам что-нибудь дарила?
- Ну как вам сказать? И да, и нет.
- .Как это может быть?
- Да очень просто. Месяц назад она мне объявила, что все эти украшения, мебель и картины дарит мне. И даже юридически все оформила, составив завещание. А фактически все пока оставила у себя, так как все эти предметы ей дороги, напоминают о прожитых годах. Я не возражал против этого. Тем _ более, разбогатеть от её подарка я бы не смог, а смерти Нины Ивановны я, естественно, не желал. Мне с ней было достаточно хорошо.
- Подождите, а вы сами видели это завещание?
- А как же, - удивился Комов, - она же водила меня с собой в нотариальную контору.
- Так вы ходили вместе с ней?!
- Да.
- А как вы думаете, sac в нотариальной конторе запомнили?
- Думаю, да. По крайней мере, работница нотариата, оформляющая завещание, посматривала на меня иронически.
- Следователь, ведущий дело. о завещании знает?
- Меня он об этом не спрашивал, а я сам не говорил. Но они же должны были найти у неё завещание.
- Так, для начала неплохо, - Смелков был доволен. - Я берусь за это дело. Теперь ждите от меня вестей.
На следующий день к обеду Смелков уже располагал всеми необходимыми данными: ему на редкость повезло. Кассирша припомнила эпизод со скандальным мужчиной, пытавшимся всучить ей купюру с оторванным уголком. В диспетчерской троллейбусного парка зафиксирована жалоба облитого грязью пенсионера, не поленившегося написать заявление о хамстве водителя-лихача. В отделении милиции по месту жительства клиента подтвердили выезд в беседку, где вспыхнула драка между подростками.
Так что по крайней мере до 21 часа у Комова было алиби. И соседи, утром в пятницу видевшие Комова, подтвердили время его отъезда на службу, а в 9.00 он уже был на своем рабочем месте.
Но главный козырь для следователя Смелков приобрел, взяв копию завещания Нины Ивановны и опросив сотрудницунотариата, хорошо запомнившую эту пожилую женщину, кокетливо разговаривавшую с сопровождающим её мужчиной.
Выехав для встречи со следователем Труновым, Смелков надеялся на благополучный исход для своего клиента. Но разговор получился трудным. Трунов согласился процессуально оформить все добытые Смелковым новые факты, но упорно продолжал верить в виновность Комова: "То, что вы выяснили, бесспорно существенно, но ещё ничего не доказывает. Во-первых, ваш клиент, являясь законным наследником, мог не захотеть ждать естественной смерти возлюбившей его женщины, во-вторых, он вполне мог после 21 часа, прямо из своего дома созвонившись с потерпевшей, поехать к ней,
задушить и взять все украшения. Кроме того, мне вообще подозрительно его обращение к вам. По закону он ведь может сам не оправдываться: обязанность доказывания чьей-либо вины возложена на органы дознания. Так, чего ему так суетиться? Непонятно.
- Да, это так. Но учтите, человек впервые попал в такую сложную ситуацию и ему, после нахождения в течение трех суток в камере, совсем не хочется вновь опять очутиться на нарах вместе с хулиганами и ворами.
- Не виновен - не очутится,
- Но вы же его все-таки задержали.
- А что было делать? Мужик берет себе, в любовницы старуху. Ходит к ней регулярно, знает, что и где лежит. Отпечатки его пальцев находят на стекле буфета и на посуде.
- Это и понятно, раз он там регулярно бывает.
- Но согласитесь, у нас были основания задержать его для проверки.
- Пусть так, не спорю, но теперь-то вам должно быть ясно, что надо искать кого-то другого.
- В том-то и дело, что нет никого другого. Убитая никого к себе в квартиру из посторонних не пускала. Ее посещали лишь два человека; этот ваш Комов и ещё старинная подруга по актерскому ремеслу. Та - очень уж старый и больной человек, не была у неё уже месяца два. От нас и узнала о гибели подруги.
- А может, кто из родственников этой подруги не преодолел искушения?
- У старухи из родственников - только один племянник и тот доктор наук, уже полгода находящийся в заграничной командировке. Мы это уже проверили.
- А электрики, работники ЖЭКа, Мосгаза?
- Да все прочесывали: наши сыщики замотались, отрабатывая и эту версию. Но пока ничего, пустой номер.
Трунов закурил.
- А знаешь, я и сам думаю, что это не Комов. Но вот кто? Пока загадка. Дверь хозяйка открыла сама - экспертиза установила, что к замку ключей не подбирали. Мы всех её бывших соседей проверили. К тому же, потерпевшая месяц назад новый замок вставила и ни у кого кроме неё ключей не было. А Комову, вы правы, действительно у самого себя воровать вроде бы ни к чему. Но, может быть, он маньяк? Убил на сексуальной почве, а, заметая следы, инсценировал кражу? А теперь вот и вам мозги дурит, чтобы следствие запутать и пустить по ложному пути. Смелков задумался:
- Все может быть. Но скажите, вы её квартиру тщательно осмотрели?
- Обижаешь, начальник. Я там с опытным экспертом-криминалистом все облазил. Никаких отпечатков пальцев, кроме хозяйки и Комова, не обнаружено. На ящике комода, где лежали эти серебряные украшения, есть, правда, несколько смазанных следов, но к идентификации они не пригодны.
Смелков в задумчивости заходил из угла в угол кабинета: - Да, положение незавидное.
Трунов нетерпеливо посмотрел на него:
- Слушайте, вы думаете, у меня в производстве только одно дело? Как бы не так. Если у вас все, то давайте расстанемся. Когда найдете настоящего убийцу, то заходите. Милости просим.
Смелков кивнул:
- Вас понял, перехожу на прием. Имею последний вопрос, как говорится, на засыпку. Осматривая квартиру, вы нашли в бумагах завещание в пользу Комова?
Трунов покачал головой:
- В том-то и дело, что нет. От вас только сегодня узнал. А вот зачем преступник этот документ с собою захватил, мне совершенно пока непонятно.
А это как раз понятно. Преступник не хотел, чтобы следствие точно знало, какие вещи были им похищены.
Вы так думаете?
Трунов озабоченно пожевал губами.
Ну что же, вполне возможно. С вашим опытом немудрено докопаться и до других важных деталей. В случае чего обращайтесь сразу ко мне.
Смелков пожал протянутую Труновым крепкую руку и, попрощавшись, вышел из кабинета. Он был вполне доволен состоявшимся визитом.
Когда Смелков рассказал Комову о неутешительном результате, тот только всплеснул руками:
- Так может быть они этого преступника десять лет не найдут и я все это время буду оставаться под подозрением?
- Ну, а вам-то что до этого?
- Вы просто не сидели в камере вместе с бандитами беспрерывно трое суток.
Смелков возражать не стал:
- Больше я, пожалуй, для вас сделать ничего не смогу.
- А попытайтесь найти этого преступника.
- К сожалению, у меня нет такой возможности. Да и насколько я понимаю, вы не в состоянии оплатить предстоящие расходы. Кроме того, имеются правоохранительные органы, пусть они и ищут.
Комов вздохнул и достал кошелек с деньгами. Он дважды пересчитал деньги, прежде чем передать Смелкову, Сумма была скромная, но для Комова. по-видимому, ощутимая. Смепкову захотелось вернуть часть суммы клиенту, но, вспомнив изнурительное хождение накануне по маршруту, проделанному Комовым в прошлый четверг, передумал. В конце концов важнейшую часть задачи он выполнил: следователь Трунов сильно поколеблен в своей уверенности в виновности Комова из-за представленных Смелковым фактов.
После ухода клиента Смелков отправился в ванну. Стоя под душем, он продолжал по старой укоренившейся привычке розыскника анализировать ставшие ему известными обстоятельства дела. И как всегда, напряженное размышление дало свои результаты: внезапная догадка поразила его своей простотой Выскочив из ванны он отправился к телефону. Комов уже успел добраться до дома.
- Послушайте, а у Нины Ивановны были в доме старые письма, фотоальбомы?
- Да, они лежали у неё в том же ящике, что и украшения. Все в одной связке, их было не так уж и много. Ведь она с мужем редко расставалась.
- Так, теперь кое-что проясняется. Я думаю, что мы с вами ещё встретимся.
Тут же Смелков перезвонил Трунову. Несмотря на позднее время, тот был на месте. Выслушав Смелкова, сразу все понял и был краток:
- Если можете, то приезжайте прямо сейчас. Вместе и подумаем.
Когда Смелков зашел в кабинет, Трунов внимательно рассматривал копию завещания, заверенную нотариусом, и протокол осмотра места происшествия с описью обнаруженных в квартире убитой вещей.
- Теперь мы точно знаем, что пропали только серебряный гарнитур, лорнет, табакерка и бусы из гравия, носимые в древности первобытной красавицей. И преступник явно не хотел, чтобы мы знали точный список похищенных им предметов. А когда вы позвонили и спросили про старые письма, я понял, что ваша догадка верна. Ведь это действительно странно: ни одного письма в доме мы не обнаружили. А ведь пожилые люди обычно хранят переписку, напоминающую им близких людей. Старые счета и квитанции на месте, а писем не было. И если Комов говорит, что они были и лежали в том же комоде, что и украшения, то их тоже взял преступник. Но зачем они ему понадобились? Еще одна загадка!
Это не загадка, а наоборот, ключ к разгадке. Если убийца забрал все её письма, то его надо искать в её прошлом. Теперь вся надежда на единственную живую подругу убитой.
- Да мы с ней говорили, но поверхностно. Она сразу поделилась подозрениями о Комове и мы бросились по этому следу. А. возможно, она знает что-то ещё важное для нас. Давайте завтра с утра с вами вместе проедем к ней и поговорим. Может, что-нибудь и добудем новое. Если получится, то утрем нос нашим сыщикам. А мне, признаться, это давно хочется, это они возомнили, что следователь без них ничего не может. На этом и расстались.
Старая женщина была недоверчива. Хорошо хоть в коридор коммунальной квартиры соседи впустили. Но все же после предъявления документов впустила их к себе в комнату. Еще по дороге сюда Смелков попросил дать ему возможность провести эту неофициальную беседу самостоятельно: "Вы, следователи, привыкли на допросах к прямой постановке вопросов, а здесь надо умело разговорить старую и больную женщину. Скорее всего она что-то может знать, но не догадываться, какое это имеет значение для розыска убийцы её подруги. К тому же, зная о появлении у Нины Ивановны нового друга - совсем, по её понятиям. молодого человека, она, естественно, подумала о меркантильности его истинных целей и высказала вам свои подозрения в первую очередь Вы и увлеклись этой версией. А теперь от неё надо будет узнать, какая фигура из прошлого Нины Ивановны могла выплыть из небытия. Разрешите мне попытаться сделать это.
Трунов не возражал, и Смелков начал разговор издалека:
- Вера Степановна, расскажите нам о своей подруге все, что хотите. Нам это важно, чтобы составить свое представление о погибшей и, может быть, это поможет нам выбрать правильное направление поиска.
И Вера Степановна начала свой рассказ сначала сдержанно, а потом все более увлекаясь. Она оказалась отличной рассказчицей. Ее воспоминания о давно ушедших людях - их общих с Ниной Ивановной знакомых были весьма занимательны. Чувствовалось, что Вера Степановна сама увлеклась и перед нею оживают яркие картины давно прошедших дней. Смелков лишь умело ставил ей наводящие вопросы, стараясь максимально приблизить рассказчицу к интересующей его теме. Но все пока было напрасно. Большинство из тех, о ком говорила Нина Ивановна, уже умерли, либо по состоянию здоровья были уже не в состоянии удушить кого-либо. Внезапно Вера Степановна прервала свой рассказ:
- Да что там говорить. Теперь все а прошлом. Мы, старики, никому не нужны. Живем воспоминаниями. Я давно уже не выхожу из дому: нога отказывает. Даже к телефону доковылять лишний раз не могу. Только спрошу у соседей, кто звонит. А узнав, говорю: "А. жива ещё подруга. Ну передайте ей привет и что я ещё жива". А больше и не о чем говорить, разве что о своих болячках. Правда, всегда поднималась, если звонила Нина. Любила я ее: независтливая, добрая была душа. Не могла отказать никому и ни в чем. Представьте себе, полгода назад объявился внук друга её покойного мужа...
Смелков насторожился и по лицу Трунова понял, что и тот почуял новый след. А Вера Семеновна продолжала:
Вы же знаете, когда появляется человек, напоминающий приятное для тебя прошлое, то встречаешь его как родного. Конечно, Нина его лично не знала, да и самого друга мужа - Платонова никогда живым не видела: репрессировали его в 30-е годы. Но муж Нины часто его вспоминал, говорил об его рано загубленном таланте исследователя и свято хранил бусы, привезенные ему в подарок этим другом из какой-то экзотической экспедиции ещё до революции. И вот вдруг объявился внук и стал просить у Нины фотографию деда: у них-то в семье все пропало во время войны и эвакуации. А он задался целью восстановить генеалогическое древо своей семьи, "Для детей и внуков, - говорит, это важно. А мне уже самому пятьдесят лет стукнуло и пора о себе память оставить". Конечно, Нина отказать не могла. У неё была единственная фотография, на которой муж и его друг сфотографированы вместе. Внук обещал переснять и вернуть. Ну Нина и согласилась на время расстаться с. фотографией. Он фото взял, а перед тем как уйти, сказал, что в семье помнят историю с бусами, подаренными мужу Нины Ивановны, и попросил в память о деде для домашнего музея ему эти бусы отдать. Но Нина ему отказала, сказав, что и ей тоже очень важна эта вещь в память о муже. А после его ухода позвонила мне расстроенная.
Я, - говорит, - отказала хорошему человеку в его просьбе. Но эта вещь уже столько лет хранится у меня. И муж ею очень дорожил. Мне просто невозможно расстаться с дорогой для меня реликвией". Видите, какая чудачка: не отдала своей собственной вещи и ещё казнила себя: человека обидела! Я её тогда еле успокоила: этому внуку, если деда помнит, и фотографии достаточно". Только не слушала она, переживала очень.
Вера Степановна немного помолчала, а потом продолжила:
А через месяц позвонила мне: не возвратил внук фотографию. Попросила вместе с нею к нему домой проехать, благо паспорт он ей свой показал при посещении, чтобы не думала, что он самозванец. Одна она стеснялась ехать, и я - калека вынуждена была с ней тащиться. Приехали, встретил нас радушно. Живет-то один: сын получил квартиру в другом конце Москвы. Извинился, сказал, что был в срочной командировке и поэтому не успел вернуть фото вовремя. Угостил нас чаем. Интересный оказался человек, историк, Да и Нина у нас - эрудит. Посидели, поговорили. Когда уже ехали обратно домой, Нина мне о нем сказала: высокообразованный человек - редкость для этого поколения.А Нина была скупа на похвалу. Вообще редкая была женщина по доброте и уму. А теперь её нет и я одна на этом свете осталась. - И Вера Степановна горько заплакала.
А Смелков, подождав, когда старушка успокоится, естественным тоном задал вопрос:
- А, может быть, этот Платонов что-нибудь знает? Вы нам не подскажете его адрес?
Вера Степановна кивнула:
- Будьте любезны, молодой человек, подойдите к буфету. Там под подносом лежат всякие бумажки, нужные и ненужные. На. обрывке листочка я на всякий случай записала адрес этого человека. Если, думаю, Нина преставится, то оповещу его. Все не одна я провожу её в последний путь, да все никак не собралась поехать: сил не осталось, а телефона у него нет.
Смелков, быстро перелистав пачку бумажек, нашел нужн"й адрес, переписал его и они с Труновым, попрощавшись, вышли.
- Вот что, Смелков. Ты не обижайся, но проверку этого человека я поручу нашим оперативным сотрудникам. У них все же и возможностей побольше, да и предоставленных законом прав. А тебя я буду держать в курсе дела. Чую, мы напали на верный след. В случае успеха с меня бутылка коньяка.
Смелков возражать не стал, тем более что формально это уже было не его дело.
Трунов позвонил через неделю:
- Зайди, Константин. Обещанная бутылка коньяка уже у меня в сейфе, ждет тебя.
Смелков не стал заставлять себя уговаривать: хорошие новости всегда приятно узнавать.
Увлеченный созерцанием необычных живописных полотен, Комов даже вздрогнул, услышав, как его окликнула хозяйка, приглашающая к чаю. На столе стояли розетки с тремя сортами варенья, блюдечко с тоненько нарезанными кусочками сыра и две сдобные булочки.
- Извините, что так скромно, но я сегодня не рассчитывала на гостей.
Комов поспешил заверить её в обратном и после окончания чаепития между ними начались бесконечные разговоры. Говорила в основном Нина Ивановна.
Вспоминая об этой их первой встрече, Комов сказал Смепкову: "Вы даже не представляете себе, насколько это было интересно. Я ушел от неё далеко за полночь. Ее рассказы о начале 30-х годов, на которые пришлась её юность, о разъездах вместе с театральной труппой по стране; послевоенное полуголодное существование актеров, замужество с человеком гораздо старше её, бесчисленные поездки вместе с мужем-археологом в экспедиции... Короче говоря, эта женщина увлекла меня своим выдающимся умом и остротой наблюдений. При расставании она предложила мне посетить её вновь.
, И наши встречи стали регулярными. Я думаю, она нашла во мне после долгих лет одиночества внимательного слушателя, с благодарностью впитывающего в себя все когда-то пережитое ею.
Конечно, я с первой встречи мысленно допускал возможность половой близости с нею. Но мне нужен был период привыкания к ней. И, учитывая мои сексуальные наклонности, это было не так уж трудно. Тем более, что во второй раз она встретила меня, совершенно преобразившись внешне: в узком платье, с гладко зачесанными и заколотыми в пучок волосами, с длинными серьгами с красными массивными камнями, она стала выглядеть гораздо моложе и стала для меня более привлекательной.
И все же, я полагаю, она, в отличие от меня, при нашем первом знакомстве вообще не помышляла о возможной физической близости со мною.
Но постепенно, как всякая женщина, она начала подмечать знаки внимания с моей стороны и догадалась о моих тайных желаниях. Это её, по-видимому, вначале поразило, а затем она стала задумываться над возможностью такого развития событий. И теперь все зависело от тактичности моего поведения. Моя деликатность в сочетании с настойчивостью позволили преодолеть остатки её внутреннего сопротивления. И со счастливой улыбкой, повторяя: "Ты просто сумасшедший, Анатолий, ты просто сумасшедший", она уступила и допустила меня к себе. Вы можете не верить, но я был вполне удовлетворен этой близостью.
Чтобы не наскучить друг другу, мы договорились встречаться лишь раз в неделю, по пятницам. Я на другой день имел возможность отоспаться и отдохнуть. В этот день она готовила что-нибудь вкусное, а я покупал хорошего легкого вина и приходил к ней, как на праздник. Наши беседы продолжались за полночь. Как же много она знала и видела, ну а самое главное понимала. И если в начале наших встреч я был ещё достаточно холоден, то в конце вечера: сраженный её обаянием, я с благоговейным трепетом ложился к ней в постель и, поверите, испытывал полноценное удовольствие, как если бы обладал молоденькой девушкой. Она мне часто говорила: "Вы, Анатолий, и сами не понимаете, что сделали для меня. Вы дали мне вновь почувствовать себя полноценной женщиной. Ваше желание близости со мной возродило во мне всю полноту желания жить. А тот момент, когда вы испытываете со мною миг наивысшего наслаждения, вызывает во мне такую бурю ответной душевной радости, которую не могут заменить никакие плотские утехи".
Комов замолчал и, с трудом преодолевая волнение, сказал: "И вот её убили. Подло задушили. А меня подозревают в этом преступлении и трое суток продержали в камере",
- Подождите, расскажите, что вам известно об этом преступлении, поподробнее. - Смелков напряженно наклонился вперед, понимая, что теперь будет важна каждая деталь. Иначе он просто не сможет помочь этому странному человеку.
- Да нечего рассказывать. Приехал я в эту пятницу как обычно после работы к ней, позвонил в дверь, а в квартире сотрудники милиции в засаде сидели. Меня задержали, сказали, что Нина Ивановна убита и это сделал я, а потом спрятал похищенные вещи, а теперь явился в её дом, как ни в чем не бывало, чтобы отвести от себя подозрения. Следователь Трунов меня три дня убеждал во всем сознаться, "очистить совесть". "Я, говорил, ни за что не поверю, чтобы такой видный мужик со старой развалиной без корысти связался". Ему бесполезно что-либо объяснять. Три дня я отсидел вместе с бродягами и преступниками, а сегодня утром отпустили из-за не доказанности моей вины и отсутствия прямых доказательств. Узнав от своего соседа о вас, я и пришел просить помощи".
- Так, а когда произошло убийство, следователь вам говорил на допросах?
- Так они и сами не знают. В четверг в 11 часов утра её видели соседи. Она шла из магазина домой. И все. А в пятницу с утра жильцы заметили приоткрытую дверь квартиры. Заглянули. А она убита. Нашли и допросили её подругу. Та сказала, что нет украшений. И обо мне рассказала. И сразу возникло подозрение. Когда я пришел, они меня и задержали.
- А у неё были драгоценности?
- Нет, скорее это можно назвать сувенирами. Самым ценным среди её украшений был серебряный гарнитур, состоящий из браслета, сережек с полудрагоценными камнями и колечка. Гребень ещё был черепаховый в серебряной оправе. Сломанный старинный лорнет с позолоченной оправой и бусы из мелкого гравия, хранимые в память о муже-археологе.
- И все это пропало?
- Они всегда лежали у неё в верхнем ящике комода, и исчезли. У меня дома при обыске искали именно эти украшения, но, естественно, не нашли.
Значит в нашей обороне слабое место это отсутствие алиби?
- В четверг я весь день был на работе, а вечером поехал домой. Переночевал, а утром опять поехал на службу. Это подтверждает множество людей. Так что на убийство у меня оставался лишь вечер в четверг. Или рано утром в пятницу до работы. А здесь свидетелей у меня нет.
- Минуточку, давайте попробуем воссоздать полностью картину ваших действий вечером в четверг. Вы вышли с работы в 18.00?
- Нет, в 18.15 вместе с двумя сослуживцами. Сначала пошел в книжный магазин, а потом уже поехал домой.
- Подождите. Не было ли в магазине каких-либо происшествий, пусть и мелких?
- Нет, не было.
- Не спешите, люди часто забывают то, что видели. Может быть, вспомните какой-нибудь скандал или свой разговор с продавцом, возможно вас запомнившим?
- Постойте, это был не скандал. Просто кассирша отказалась принимать у одного из покупателей порванную десятку, а мужик в очках настойчиво пытался её вручить. Говорил, что у него нет других денег, а о книге "Рыболов-спортсмен" он давно мечтал. А потом все же уступил и достал из кармана сотню.
- В котором часу это было?
- Примерно без пятнадцати минут семь.
- Хорошо, - Смелков сделал пометку, - что было дальше?
- Потом я ехал на троллейбусе маршрута "Б". Там ничего особенного не произошло, если не считать эпизода с пассажиром, поругавшимся с водителем из-за обрызганной грязью одежды. Этот пожилой мужчина обещал написать жалобу. Было примерно 19.10.
Комов явно включился в игру.
- Затем я пересел в метро.
В электропоезде не сработал магнитофон и вместо записи "Станция "Белорусская" объявили "Станция "Парк культуры". После этого машинист отключил магнитофон и стал сам объявлять названия станций. Это было около 20 часов.
Теперь уже Смелков едва успевал записывать.
- В беседке возле дома подростки подрались. Какого-то "Ми-тяя" били. Это уже около 21 часа было. Ну вот, пожалуй, и все.
- Неплохо, попробуем все это перепроверить и дать следователю полную картину. А с утра в пятницу?
- Здесь у меня порядок: двое соседок видели, как я выходил из своей квартиры, а в 9.00 я был уже на работе.
- Ну что же, попробуем представить следователю доказательства, что в тот вечер вы никого не убивали. Пока все. Да, ещё скажите, она вам что-нибудь дарила?
- Ну как вам сказать? И да, и нет.
- .Как это может быть?
- Да очень просто. Месяц назад она мне объявила, что все эти украшения, мебель и картины дарит мне. И даже юридически все оформила, составив завещание. А фактически все пока оставила у себя, так как все эти предметы ей дороги, напоминают о прожитых годах. Я не возражал против этого. Тем _ более, разбогатеть от её подарка я бы не смог, а смерти Нины Ивановны я, естественно, не желал. Мне с ней было достаточно хорошо.
- Подождите, а вы сами видели это завещание?
- А как же, - удивился Комов, - она же водила меня с собой в нотариальную контору.
- Так вы ходили вместе с ней?!
- Да.
- А как вы думаете, sac в нотариальной конторе запомнили?
- Думаю, да. По крайней мере, работница нотариата, оформляющая завещание, посматривала на меня иронически.
- Следователь, ведущий дело. о завещании знает?
- Меня он об этом не спрашивал, а я сам не говорил. Но они же должны были найти у неё завещание.
- Так, для начала неплохо, - Смелков был доволен. - Я берусь за это дело. Теперь ждите от меня вестей.
На следующий день к обеду Смелков уже располагал всеми необходимыми данными: ему на редкость повезло. Кассирша припомнила эпизод со скандальным мужчиной, пытавшимся всучить ей купюру с оторванным уголком. В диспетчерской троллейбусного парка зафиксирована жалоба облитого грязью пенсионера, не поленившегося написать заявление о хамстве водителя-лихача. В отделении милиции по месту жительства клиента подтвердили выезд в беседку, где вспыхнула драка между подростками.
Так что по крайней мере до 21 часа у Комова было алиби. И соседи, утром в пятницу видевшие Комова, подтвердили время его отъезда на службу, а в 9.00 он уже был на своем рабочем месте.
Но главный козырь для следователя Смелков приобрел, взяв копию завещания Нины Ивановны и опросив сотрудницунотариата, хорошо запомнившую эту пожилую женщину, кокетливо разговаривавшую с сопровождающим её мужчиной.
Выехав для встречи со следователем Труновым, Смелков надеялся на благополучный исход для своего клиента. Но разговор получился трудным. Трунов согласился процессуально оформить все добытые Смелковым новые факты, но упорно продолжал верить в виновность Комова: "То, что вы выяснили, бесспорно существенно, но ещё ничего не доказывает. Во-первых, ваш клиент, являясь законным наследником, мог не захотеть ждать естественной смерти возлюбившей его женщины, во-вторых, он вполне мог после 21 часа, прямо из своего дома созвонившись с потерпевшей, поехать к ней,
задушить и взять все украшения. Кроме того, мне вообще подозрительно его обращение к вам. По закону он ведь может сам не оправдываться: обязанность доказывания чьей-либо вины возложена на органы дознания. Так, чего ему так суетиться? Непонятно.
- Да, это так. Но учтите, человек впервые попал в такую сложную ситуацию и ему, после нахождения в течение трех суток в камере, совсем не хочется вновь опять очутиться на нарах вместе с хулиганами и ворами.
- Не виновен - не очутится,
- Но вы же его все-таки задержали.
- А что было делать? Мужик берет себе, в любовницы старуху. Ходит к ней регулярно, знает, что и где лежит. Отпечатки его пальцев находят на стекле буфета и на посуде.
- Это и понятно, раз он там регулярно бывает.
- Но согласитесь, у нас были основания задержать его для проверки.
- Пусть так, не спорю, но теперь-то вам должно быть ясно, что надо искать кого-то другого.
- В том-то и дело, что нет никого другого. Убитая никого к себе в квартиру из посторонних не пускала. Ее посещали лишь два человека; этот ваш Комов и ещё старинная подруга по актерскому ремеслу. Та - очень уж старый и больной человек, не была у неё уже месяца два. От нас и узнала о гибели подруги.
- А может, кто из родственников этой подруги не преодолел искушения?
- У старухи из родственников - только один племянник и тот доктор наук, уже полгода находящийся в заграничной командировке. Мы это уже проверили.
- А электрики, работники ЖЭКа, Мосгаза?
- Да все прочесывали: наши сыщики замотались, отрабатывая и эту версию. Но пока ничего, пустой номер.
Трунов закурил.
- А знаешь, я и сам думаю, что это не Комов. Но вот кто? Пока загадка. Дверь хозяйка открыла сама - экспертиза установила, что к замку ключей не подбирали. Мы всех её бывших соседей проверили. К тому же, потерпевшая месяц назад новый замок вставила и ни у кого кроме неё ключей не было. А Комову, вы правы, действительно у самого себя воровать вроде бы ни к чему. Но, может быть, он маньяк? Убил на сексуальной почве, а, заметая следы, инсценировал кражу? А теперь вот и вам мозги дурит, чтобы следствие запутать и пустить по ложному пути. Смелков задумался:
- Все может быть. Но скажите, вы её квартиру тщательно осмотрели?
- Обижаешь, начальник. Я там с опытным экспертом-криминалистом все облазил. Никаких отпечатков пальцев, кроме хозяйки и Комова, не обнаружено. На ящике комода, где лежали эти серебряные украшения, есть, правда, несколько смазанных следов, но к идентификации они не пригодны.
Смелков в задумчивости заходил из угла в угол кабинета: - Да, положение незавидное.
Трунов нетерпеливо посмотрел на него:
- Слушайте, вы думаете, у меня в производстве только одно дело? Как бы не так. Если у вас все, то давайте расстанемся. Когда найдете настоящего убийцу, то заходите. Милости просим.
Смелков кивнул:
- Вас понял, перехожу на прием. Имею последний вопрос, как говорится, на засыпку. Осматривая квартиру, вы нашли в бумагах завещание в пользу Комова?
Трунов покачал головой:
- В том-то и дело, что нет. От вас только сегодня узнал. А вот зачем преступник этот документ с собою захватил, мне совершенно пока непонятно.
А это как раз понятно. Преступник не хотел, чтобы следствие точно знало, какие вещи были им похищены.
Вы так думаете?
Трунов озабоченно пожевал губами.
Ну что же, вполне возможно. С вашим опытом немудрено докопаться и до других важных деталей. В случае чего обращайтесь сразу ко мне.
Смелков пожал протянутую Труновым крепкую руку и, попрощавшись, вышел из кабинета. Он был вполне доволен состоявшимся визитом.
Когда Смелков рассказал Комову о неутешительном результате, тот только всплеснул руками:
- Так может быть они этого преступника десять лет не найдут и я все это время буду оставаться под подозрением?
- Ну, а вам-то что до этого?
- Вы просто не сидели в камере вместе с бандитами беспрерывно трое суток.
Смелков возражать не стал:
- Больше я, пожалуй, для вас сделать ничего не смогу.
- А попытайтесь найти этого преступника.
- К сожалению, у меня нет такой возможности. Да и насколько я понимаю, вы не в состоянии оплатить предстоящие расходы. Кроме того, имеются правоохранительные органы, пусть они и ищут.
Комов вздохнул и достал кошелек с деньгами. Он дважды пересчитал деньги, прежде чем передать Смелкову, Сумма была скромная, но для Комова. по-видимому, ощутимая. Смепкову захотелось вернуть часть суммы клиенту, но, вспомнив изнурительное хождение накануне по маршруту, проделанному Комовым в прошлый четверг, передумал. В конце концов важнейшую часть задачи он выполнил: следователь Трунов сильно поколеблен в своей уверенности в виновности Комова из-за представленных Смелковым фактов.
После ухода клиента Смелков отправился в ванну. Стоя под душем, он продолжал по старой укоренившейся привычке розыскника анализировать ставшие ему известными обстоятельства дела. И как всегда, напряженное размышление дало свои результаты: внезапная догадка поразила его своей простотой Выскочив из ванны он отправился к телефону. Комов уже успел добраться до дома.
- Послушайте, а у Нины Ивановны были в доме старые письма, фотоальбомы?
- Да, они лежали у неё в том же ящике, что и украшения. Все в одной связке, их было не так уж и много. Ведь она с мужем редко расставалась.
- Так, теперь кое-что проясняется. Я думаю, что мы с вами ещё встретимся.
Тут же Смелков перезвонил Трунову. Несмотря на позднее время, тот был на месте. Выслушав Смелкова, сразу все понял и был краток:
- Если можете, то приезжайте прямо сейчас. Вместе и подумаем.
Когда Смелков зашел в кабинет, Трунов внимательно рассматривал копию завещания, заверенную нотариусом, и протокол осмотра места происшествия с описью обнаруженных в квартире убитой вещей.
- Теперь мы точно знаем, что пропали только серебряный гарнитур, лорнет, табакерка и бусы из гравия, носимые в древности первобытной красавицей. И преступник явно не хотел, чтобы мы знали точный список похищенных им предметов. А когда вы позвонили и спросили про старые письма, я понял, что ваша догадка верна. Ведь это действительно странно: ни одного письма в доме мы не обнаружили. А ведь пожилые люди обычно хранят переписку, напоминающую им близких людей. Старые счета и квитанции на месте, а писем не было. И если Комов говорит, что они были и лежали в том же комоде, что и украшения, то их тоже взял преступник. Но зачем они ему понадобились? Еще одна загадка!
Это не загадка, а наоборот, ключ к разгадке. Если убийца забрал все её письма, то его надо искать в её прошлом. Теперь вся надежда на единственную живую подругу убитой.
- Да мы с ней говорили, но поверхностно. Она сразу поделилась подозрениями о Комове и мы бросились по этому следу. А. возможно, она знает что-то ещё важное для нас. Давайте завтра с утра с вами вместе проедем к ней и поговорим. Может, что-нибудь и добудем новое. Если получится, то утрем нос нашим сыщикам. А мне, признаться, это давно хочется, это они возомнили, что следователь без них ничего не может. На этом и расстались.
Старая женщина была недоверчива. Хорошо хоть в коридор коммунальной квартиры соседи впустили. Но все же после предъявления документов впустила их к себе в комнату. Еще по дороге сюда Смелков попросил дать ему возможность провести эту неофициальную беседу самостоятельно: "Вы, следователи, привыкли на допросах к прямой постановке вопросов, а здесь надо умело разговорить старую и больную женщину. Скорее всего она что-то может знать, но не догадываться, какое это имеет значение для розыска убийцы её подруги. К тому же, зная о появлении у Нины Ивановны нового друга - совсем, по её понятиям. молодого человека, она, естественно, подумала о меркантильности его истинных целей и высказала вам свои подозрения в первую очередь Вы и увлеклись этой версией. А теперь от неё надо будет узнать, какая фигура из прошлого Нины Ивановны могла выплыть из небытия. Разрешите мне попытаться сделать это.
Трунов не возражал, и Смелков начал разговор издалека:
- Вера Степановна, расскажите нам о своей подруге все, что хотите. Нам это важно, чтобы составить свое представление о погибшей и, может быть, это поможет нам выбрать правильное направление поиска.
И Вера Степановна начала свой рассказ сначала сдержанно, а потом все более увлекаясь. Она оказалась отличной рассказчицей. Ее воспоминания о давно ушедших людях - их общих с Ниной Ивановной знакомых были весьма занимательны. Чувствовалось, что Вера Степановна сама увлеклась и перед нею оживают яркие картины давно прошедших дней. Смелков лишь умело ставил ей наводящие вопросы, стараясь максимально приблизить рассказчицу к интересующей его теме. Но все пока было напрасно. Большинство из тех, о ком говорила Нина Ивановна, уже умерли, либо по состоянию здоровья были уже не в состоянии удушить кого-либо. Внезапно Вера Степановна прервала свой рассказ:
- Да что там говорить. Теперь все а прошлом. Мы, старики, никому не нужны. Живем воспоминаниями. Я давно уже не выхожу из дому: нога отказывает. Даже к телефону доковылять лишний раз не могу. Только спрошу у соседей, кто звонит. А узнав, говорю: "А. жива ещё подруга. Ну передайте ей привет и что я ещё жива". А больше и не о чем говорить, разве что о своих болячках. Правда, всегда поднималась, если звонила Нина. Любила я ее: независтливая, добрая была душа. Не могла отказать никому и ни в чем. Представьте себе, полгода назад объявился внук друга её покойного мужа...
Смелков насторожился и по лицу Трунова понял, что и тот почуял новый след. А Вера Семеновна продолжала:
Вы же знаете, когда появляется человек, напоминающий приятное для тебя прошлое, то встречаешь его как родного. Конечно, Нина его лично не знала, да и самого друга мужа - Платонова никогда живым не видела: репрессировали его в 30-е годы. Но муж Нины часто его вспоминал, говорил об его рано загубленном таланте исследователя и свято хранил бусы, привезенные ему в подарок этим другом из какой-то экзотической экспедиции ещё до революции. И вот вдруг объявился внук и стал просить у Нины фотографию деда: у них-то в семье все пропало во время войны и эвакуации. А он задался целью восстановить генеалогическое древо своей семьи, "Для детей и внуков, - говорит, это важно. А мне уже самому пятьдесят лет стукнуло и пора о себе память оставить". Конечно, Нина отказать не могла. У неё была единственная фотография, на которой муж и его друг сфотографированы вместе. Внук обещал переснять и вернуть. Ну Нина и согласилась на время расстаться с. фотографией. Он фото взял, а перед тем как уйти, сказал, что в семье помнят историю с бусами, подаренными мужу Нины Ивановны, и попросил в память о деде для домашнего музея ему эти бусы отдать. Но Нина ему отказала, сказав, что и ей тоже очень важна эта вещь в память о муже. А после его ухода позвонила мне расстроенная.
Я, - говорит, - отказала хорошему человеку в его просьбе. Но эта вещь уже столько лет хранится у меня. И муж ею очень дорожил. Мне просто невозможно расстаться с дорогой для меня реликвией". Видите, какая чудачка: не отдала своей собственной вещи и ещё казнила себя: человека обидела! Я её тогда еле успокоила: этому внуку, если деда помнит, и фотографии достаточно". Только не слушала она, переживала очень.
Вера Степановна немного помолчала, а потом продолжила:
А через месяц позвонила мне: не возвратил внук фотографию. Попросила вместе с нею к нему домой проехать, благо паспорт он ей свой показал при посещении, чтобы не думала, что он самозванец. Одна она стеснялась ехать, и я - калека вынуждена была с ней тащиться. Приехали, встретил нас радушно. Живет-то один: сын получил квартиру в другом конце Москвы. Извинился, сказал, что был в срочной командировке и поэтому не успел вернуть фото вовремя. Угостил нас чаем. Интересный оказался человек, историк, Да и Нина у нас - эрудит. Посидели, поговорили. Когда уже ехали обратно домой, Нина мне о нем сказала: высокообразованный человек - редкость для этого поколения.А Нина была скупа на похвалу. Вообще редкая была женщина по доброте и уму. А теперь её нет и я одна на этом свете осталась. - И Вера Степановна горько заплакала.
А Смелков, подождав, когда старушка успокоится, естественным тоном задал вопрос:
- А, может быть, этот Платонов что-нибудь знает? Вы нам не подскажете его адрес?
Вера Степановна кивнула:
- Будьте любезны, молодой человек, подойдите к буфету. Там под подносом лежат всякие бумажки, нужные и ненужные. На. обрывке листочка я на всякий случай записала адрес этого человека. Если, думаю, Нина преставится, то оповещу его. Все не одна я провожу её в последний путь, да все никак не собралась поехать: сил не осталось, а телефона у него нет.
Смелков, быстро перелистав пачку бумажек, нашел нужн"й адрес, переписал его и они с Труновым, попрощавшись, вышли.
- Вот что, Смелков. Ты не обижайся, но проверку этого человека я поручу нашим оперативным сотрудникам. У них все же и возможностей побольше, да и предоставленных законом прав. А тебя я буду держать в курсе дела. Чую, мы напали на верный след. В случае успеха с меня бутылка коньяка.
Смелков возражать не стал, тем более что формально это уже было не его дело.
Трунов позвонил через неделю:
- Зайди, Константин. Обещанная бутылка коньяка уже у меня в сейфе, ждет тебя.
Смелков не стал заставлять себя уговаривать: хорошие новости всегда приятно узнавать.