Ильичёв Валерий. Тайны 'Семи грехов'

   "На крик обезумевшей от страха старухи могут сбежаться непрошеные свидетели. Надо отсюда поскорее убираться"
   Косин поднял чемодан и двинулся к двери. Но заметив лежащий на комоде кошелек, вернулся и заглянул во внутрь: "Не густо, но все равно пригодится". Засунув мелкие купюры и мелочь в карман, ещё раз осмотрелся. Но в полупустой квартире не было ничего ценного. Со стен на виновника разыгравшейся трагедии безучастно взирали портреты давно забытых предков дворянского рода Флеровых. И лишь на месте "Семи грехов" на гвозде болтались обрывки скрутившейся в кольцо бечевы, напоминающей петлю, приготовленную для исполнения сурового приговора. И ужас перед неминуемым изобличением заставил Косина выскочить из квартиры. Он опрометью сбежал вниз по лестнице, сжимая в потной ладони потертую ручку старого кожаного чемодана.
   ГЛАВА IV. ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ.
   Поспешно выскочив из подъезда, Косин, столкнулся с мужиком в военной рубашке без погон. Подгоняемый подозрительным взглядом отставника, Косин поспешно свернул за угол. Не выдержав напряженного ожидания погони, бросился бежать прочь от дома, где осталось лежать бездыханное тело задушенной им старухи.
   Юркий воробей взволнованно вспорхнул с карниза, намереваясь последовать за убегающим студентом. Но Анатас осадил пыл не в меру ретивого ученика:
   - Не суетись. Оставим на время в покое несчастного. Он попусту хлопочет, надеясь убежать от самого себя.
   - И от нас тоже! Мы можем занести в свой лицевой счет ещё одну победу.
   - Не совсем так, Себ. Пока человек жив, всегда есть возможность раскаяния. И его защитник ещё не потерял последний надежды.
   - Какой защитник?
   "Этот Себ - явный новичок. Он даже не умеет обнаруживать своих истинных врагов и не видит юного Ангела, страдающего из-за беды, постигшей его подопечного".
   - Разве тебя не учили, что у каждой, даже самой последней, людской твари есть свой Ангел-хранитель?
   - Учили, конечно. Но где он был, когда студент старушке шею сжимал?
   - Он был рядом.
   - Значит, мы оказались сильнее?
   Анатас с досадой покрутил остреньким клювиком: Нет, Себ, желание юноши, как в сказке, в одно мгновение заполучить удачу заглушило голос его Ангела. Неужели ты его не видишь?! Тогда скажи откровенно откуда у тебя при такой неопытности наградные часы - знак отличия нашего Ордена.
   - Это подарок - напутствие моего дяди, пославшего меня сюда на стажировку. Он член Высшего Совета. И кстати, хорошо тебя знает. Вы вместе с ним начинали.
   "Так вот кого мне напоминает эта плутовская физиономия и суетливая торопливость при решении серьезных дел! Значит Себ, всего лишь протеже выбившегося в управители родного дяди. Тот всегда мне завидовал и потому недолюбливал. Вот и теперь злонамеренно подослал способного, но малоопытного родственничка. А я-то думал, что этот парень лишь притворяется несмышленым. Во истину у страха глаза велики. Ну с этой проблемой я, пожалуй, справлюсь".
   Вдохновленный разгадкой наградных часов стажера Анатас весело предложил: А теперь взлетим на пару этажей выше и посмотрим, что делает наша главная мишень.
   Проворно махая крылышками, серые невзрачные пичуги, вспорхнули ввысь и, стараясь не производить лишнего шума, воодрузились на раскаленный дневным солнцем металлический карниз. Сквозь раскрытое окно была видна скудная обстановка жилища скромной редакторши маленького едва сводящего концы с концами издательства. Литератор, резко жестикулируя, возбужденно метался по комнате. Ограниченный пространством между широким диваном и громадой старого потрескавшегося буфета он делал три мелких семенящих шага, утыкался в очередную преграду, разворачивался и тут же возвращался на исходную позицию. И при этом беспрерывно говорил, смешно разевая рот, и кривя в злом презрении тонкие ниточки губ.
   - До чего же он забавно выглядит, словно стреноженная лошадь, мечущаяся в поисках свежей травяной поросли и беспрерывно жующая найденную наконец вожделенную добычу.
   И Себ, довольный найденным сравнением, разразился заливистым звонким чириканьем. Обидно хлопнув его крылом по голове, старший наставник предупредил:
   - Опять ты отвлекаешься от главного. Какая нам польза от его забавной внешности? Лучше послушай дерзкие и опасные речи этого новоявленного проповедника.
   - Зачем?
   - Глупый вопрос: чтобы победить противника надо знать его завиральные, смущающие умы людей идеи. Так что не чирикай без нужды, а слушай.
   Не обращая внимания на порхающих снаружи воробьев, Волин продолжал свою взволнованную речь:
   - Призыв к добру - главное для писателя! Иначе и браться за перо нечего. Описывать и смаковать в подробностях жестокость, потворствуя низменным вкусам читателя - недостойно литературы! А ненаказанное в конце книги зло лишает людей веры в справедливость!
   - Допустим, вы правы. Но форма изложения материала должна быть простой, понятной , доступной. С этим-то вы согласны?
   - Нет, и сто раз нет! Писатель имеет право распоряжаться временем истории, то заглядывая в будущее, то оценивая прошлое, но всегда возвращаясь в реальное, но мгновенно исчезающее настоящее. И пусть читатель в начале повествования недоумевает, какая связь между разрозненными, на первый взгляд, эпизодами. И лишь в середине повествования отдельные сюжетные ходы внезапно сплетаются в единый тугой узел. И становится понятным, зачем писатель-мастер затеял все это варево!
   - Тогда признайтесь самому себе честно и сразу, что вы пишете для элиты. И нечего на издательство пенять, что вас не понимают и не печатают. Любое коммерческое издательство рассчитывает на книги, пользующиеся повышенным спросом. Очень точно выразился известный книгоиздатель: "Читатель за рейтинг нашей продукции голосует - своим кошельком. И мне наплевать, что элита и маститые критики считают низкопробной литературой".
   - Зачем вы цитируете этого приверженца грязного чистогана. Литература должна сеять доброе и вечное. Особенно у нас в России. Иначе можно докатиться до заката литературы, а все мировые шедевры выбросить на свалку истории за ненадобностью.
   - Ну это вы слишком мрачно настроены. Постарайтесь совместить в своих книгах доступность и занимательность с высокими идеями. Или...
   - Договаривайте, Вера не бойтесь. Я привык к критике и осуждению.
   - Или оставаясь на ваших высокопринципиальных позициях, смиритесь с нуждой и неизвестностью. Вот видите, я не критикую, а сочувствую. Потому что понимаю и...
   Не дав ей закончить фразу, Волин вновь возбужденно заметался на свободном узком пятачке, горячо возражая собеседнице и, не замечая, что та его совсем не слушает.
   "До чего же он хорош в своей вере в высокое призвание искусства. В сорок лет быть начинающим писателем и наивно стремиться исправить людей чтением каких-то повестей - просто смешно! Но до чего же я его сильно люблю! Иногда кажется, скажи он мне "умри!" и я без жалости покину этот мир, хоть на долю мгновения ощутив блаженство от исполнения желания любимого человека. О Боже, какие глупые сумасбродные мысли могут приходить в голову влюбленной без памяти женщины!"
   Внезапно Волин осекся на полуслове: "Да она же меня совсем не слушает! Смотрит виновато влюбленными глазами. И что она нашла в криминальном репортере пытающемся в сорок лет заняться серьезной литературой? Да ещё женатым и почти вдвое старше ее? Может быть разбушевавшаяся женская фантазия льстиво нарисовала в её воображении мой будущий успех? И она увлеклась не тем, что я есть, а заложенными природой и дремлющими до времени способностями. Надо признать, что и меня неудержимо влечет в её объятия".
   Волин оценивающе взглянул на раскрасневшееся от напряженного ожидания мужского решающего натиска милое лицо: "Вера уже готова сдаться. Ее тело уже не подчиняется разуму. Я одержал победу, даже ни разу не поцеловав эту молодую женщину. Она не сделает даже робкой попытки к сопротивлению, если я сейчас бесцеремонно опрокину её на старый скрипучий диван, как делал это десятки раз ранее. Но что-то удерживает меня от этого последнего шага. Как будто я стесняюсь настырных воробьев, беззастенчиво взирающих на нас через раскрытое окно".
   Волин непроизвольно бросился к окну и раздраженно сдвинул тяжелые шторы, вспугнув с карниза нахальных пташек.
   Резко повернувшись, он шагнул к замершей в томлении со слегка откинутым назад лицом Вере. Но в этот момент разнесшийся по квартире требовательно - нетерпеливый звонок безжалостно разрушил трепетное ожидание любовного сближения. Разочарованно вздохнув, хозяйка направилась к двери.
   - Кто там?
   - Откройте, милиция! Подполковник Кондратов из МУРа!
   Волин удивленно вметнул вверх брови: Он хорошо знал этого опытного сыщика из убойного отдела, часто получая от него материалы по громким преступлениям. Заглянув в "глазок", он узнал высокорослого черноволосого сыщика и разрешающе кивнул хозяйке: Открой!
   Войдя в переднюю Кондратов весело присвистнул: Ба, знакомые все лица! Ты, Волин здесь, какими судьбами? Профессиональная необходимость или любовная лихо, закрученная интрига?
   Заметив как Вера вспыхнула смущенная под бесцеремонным взглядом сыщика, Волин разозлился: Вам ментам везде крамола чудится. Вера Степановна редактирует мою новую книгу. А какие к ней претензии?
   - Абсолютно никаких! Мы смиренно прибегаем к помощи жильцов, проводя поквартирный обход в связи с совершенным в этом доме убийством. Час назад поступило сообщение об обнаруженном трупе некоей Флеровой. Ее соседка заметила полуоткрытую дверь, зашла и подняла тревогу. Наш эксперт уверен: задушили старушку её собственным шарфиком. Ну и сам понимаешь приходится всех жильцов опрашивать, выявляя возможных свидетелей. Ты, Илья, случайно не заметил ли чего-нибудь подозрительного своим профессиональным наметанным глазом?.
   "Хитрый сыщик, открыто мне льстит, вызывая на откровенность. Да мне и скрывать особенно нечего.
   - Слушай, Кондратов, не знаю поможет тебе или нет, но час назад вместе со мной вошел в подъезд парень, который, похоже, не знал кода замка. Мне он показался подозрительно взволнованным и напряженным. В руке держал тяжелый длинный предмет, завернутый в газету. Я даже предположил, что он по мою душу нацелился. Но обошлось. Я сел в лифт, а он взбежал вверх по лестнице.
   - А ну-ка опиши его внешность.
   - Высокий, худощавый блондинчик. Лицо овальное, нос прямой, брови белесые, почти не видны. Одет был в светлую рубашку с короткими рукавами.
   - Все сходится. Нашли мы одного отставного майора. Он видел твоего парня чуть позже, выходящим из дома с большим коричневым чемоданом, принадлежащим, по словам соседки, загубленной Флеровой. Похоже ты, Волин, обеспечил допуск злодея к телу жертвы. Не привлечь ли тебя за соучастие, чтобы было чем перед начальством отчитаться? Шучу, конечно.
   - А если серьезно, Кондратов, то есть ли какие-нибудь соображения?
   - Пока маловато. По словам соседей пропала лишь картина под названием "Семь грехов смертных".
   - Знаю, видел я эту картину несколько дней назад. Затащила меня старуха вместе с Верой к себе в рукотворный доморощенный музей. Но я долго там не задержался. Жалкая любительская мазня. Правда, мне запомнилась картина, написанная в иконописной манере на редкий религиозный сюжет. Но ни художественной, ни тем более в денежном эквиваленте ценности, эта любительская работа явно не имеет.
   - Тебе как интеллигенту в третьем поколении верю на слово. Тогда зачем убийца взял именно эту картину, а не какую-нибудь другую в дорогой позолоченной раме, например?
   - В поступках психически неуравновешенных типов разобраться нелегко. Ты и сам знаешь. Ну и ошибку исключать нельзя.
   - Весь вопрос в том чья ошибка: твоя или преступника в оценке стоимости картины.
   - Ну вообще-то живопись - одно из моих увлечений. Вряд ли я ошибся. Хотя все возможно. Вот найдешь убийцу, изымешь похищенное произведение искусства и тогда узнаем, кто из нас заблуждается.
   - Ладно, не лезь в бутылку! Просто пока не понимаю логику убийцы. Есть ещё одна несуразность: зачем ломать дверь в квартиру, фактически превращенной старухой в проходной двор. Она же силком затаскивала к себе всех встречных и поперечных.
   - А если все гораздо проще? Начинающий квартирный вор влез в первую попавшуюся квартиру. Столкнулся там со старухой. Придушил её. А, убегая, снял со стены первую попавшуюся картину и сбежал.
   - Твоими устами, да мед бы пить. Хорошо, если так. Но моя обостренная ментовская интуиция подсказывает, что с этой картиной ещё предстоят большие хлопоты. Ну ладно, пойду по этажам дальше лазить. А ты загляни сегодня вечерком. Наш художник по твоему описанию словесный портрет составит. Ну а пока можете продолжать ваши напряженные интеллектуальные занятия.
   И вновь Вера зарделась от откровенно оценивающего взгляда лихого муровского сыщика. Кондратов направился к выходу . Но тут зазвонил его мобильный телефон. Выслушав сообщение, сыщик после небольшой паузы, ответил: "Хорошо. Сейчас я поднимусь и все проверю там на месте. Минут через пятнадцать доложу. До связи".
   Волин насторожился: "Неприятная новость, встревожившая Кондратова явно явилась для него неожиданностью. Интересно, допустит он меня к своим секретам?"
   Развеивая его сомнения, Кондратов благосклонно пригласил:
   - Ну что, охотник за сенсациями, пойдешь со мной или возле дамы останешься?
   - А что случилось?
   - Как говорят в Одессе, вы будете смеяться, но здесь в этом доме совершенно ещё одно убийство. Приходящая по понедельникам стереть пыль и постирать одинокому холостяку домработница обнаружила труп хозяина. Мне нужен квалифицированный понятой. Так идешь?
   - Конечно, мне же нужны материалы для новых публикаций. Похоже, сногсшибательный убойный материал сам плывет мне в руки. Ты Вера, не обидишься?
   - Нет, конечно, идите. Это же ваша работа.
   - Ну вот и хорошо. Приятно иметь дело не только с красивой, но и умной женщиной. Поспешим, Волин. Как учил мой наставник Кожин: "Труп может и подождать, но преступника надо догонять. И сокращать полученную им фору надо с первой минуты сыска".
   На нужный этаж поднялись быстро. Цепко окинув опытным взглядом собравшихся на площадке соседей, Кондратов ткнул пальцем в молодую женщину в аккуратном цветастом переднике:
   - Вот вы мне и нужны в качестве второй понятой. Не боитесь трупов?
   - Нет, у меня диплом медицинского училища. Так что все в порядке.
   "Как Кондратов всегда точно определяет, кто согласится участвовать в его неприятных процессуальных действиях? Несомненно кроме разумной логики его спонтанными действиями руководит дьявольски развитая интуиция. Но посмотрим, что там за этой полуоткрытой дверью".
   Войдя вслед за Кондратовым в квартиру, Волин невольно поморщился от неприятного острого запаха. Заглянув в ванную, Кондратов всмотрелся в опухшее лицо жертвы и повернулся к Волину:
   - Это действительно, Желтов. Я его знаю: мозговой центр империи небезызвестного Дыма. Но этот труп вряд ли связан с убитой на третьем этаже старухой.
   - Почему?
   - Почерк преступления разный, да и по времени не сходится. Даже с учетом более высокой температуры в ванной комнате четко видно, что тело Желтова пролежало здесь не менее суток.
   - А если старуха снизу видела убийцу Желтова? Вот её и устранили, а картину взяли для отвода глаз.
   - Слишком сложные рассуждения. Если бы киллеры побоялись её показаний, то прикончили, не задумываясь, сразу. Впрочем, никакими версиями пока на первоначальном этапе пренебрегать не будем. А сейчас я приглашу следователя и экспертов из квартиры старухи сюда. Здесь им придется долго повозиться".
   В ожидании специалистов, Кондратов в задумчивости подошел к окну: "Не исключено, что недавний расстрел у бани связан с убийством Желтова. По крайней мере оба эпизода имеют отношение к Дыму. А вот убийство старухи сюда явно не вписывается. Придется вести расследование параллельно. И вряд ли они пересекутся. А, впрочем, в нашем деле особенно очевидна истина: "Никогда не говори "никогда".
   В квартиру один за одним хмуро вошли члены следственно-оперативной группы. Лишь судмедэксперт с неизменной широкой улыбкой, обнажавшей редкие прокуренные зубы излучал радостный оптимизм: А мне даже нравится такой ненавязчивый сервис. Послушай, Кондратов, а чего бы вам героям-сыщикам не воспользоваться приобретенным сегодня опытом.
   - Это каким же образом?
   - Вызовите к себе в контору всех преступных авторитетов и договоритесь, чтобы они лепили мокрухи как можно кучнее в одном месте. Им все равно. А мы сэкономим бензин и без того скудные запасы нервной энергии.
   - Хорошо, я доложу идею руководству ГУВД. Оно щедро оценит твою изобретательность. Ты продолжаешь настаивать на авторстве?
   - Пожалуй, проявлю скромность. Объяснишь им, что такого нововведения требует широкая общественность.
   - Ладно, эскулап, приступай к делу. Славой сочтемся потом.
   - Эх, Кондратов, лишен ты полета творческой фантазии. И как тебе удается раскрывать тяжкие преступления? Наверняка, просто везет.
   "Интересно, этот эксперт, действительно неисправимый оптимист или при его мрачной работе напяля постоянную маску. беспричинного веселья. Но дело свое он знает, хотя языком много мелет".
   Кондратов вздохнул и кивнул местному оперу: Позови мне домработницу. Пусть посмотрит, все ли на месте.
   Начиналась рутинная розыскная работа. И пока ничто не предвещало быстрого развития событий, способных привести к изобличению убийц.
   Восседающий на карнизе воробей повернулся к своему товарищу:
   - Нам здесь больше делать нечего. Скрупулезный поиск улик затянется часа на три. Мы вполне можем позволить себе небольшой отдых перед новыми делами.
   - Разве сегодня нам ещё предстоит работа?
   - Да и очень непростая.
   - Служебная тайна?
   - Какие секреты могут быть от стажера? Сегодня нам предстоит спасти литератора Волина.
   - А ему угрожает опасность?
   - Да и весьма серьезная. Полетим сейчас к Хвосту и узнаем детали его ответного удара по Дыму.
   - А при чем здесь литератор?
   - Сам увидишь. Не торопи события.
   Серые малозаметные пташки разом, словно по команде, спикировали вниз под арку соседнего проходного двора. Тщательно выкупавшись в серой нагретой солнцем пыли, прихорошились, взмыли ввысь и взяли курс к офису Хвоста, где разрабатывались последние детали ликвидации Дыма. Они прилетели на место в тот момент, когда Хвост уже подводил итоги:
   - Все ясно. Офис, дом и дача Дыма охраняются. В этих местах его достать сложно. Будем его мочить по дороге из конторы домой. И лучше всего, как предлагает, Гром совершить нападение в районе Песчаных улиц. Здесь много перекрестков и возле одного из светофоров, когда "мерседес" Дыма остановится, его можно будет расстрелять. Старшим назначаю тебя, Гром. Возьмешь три машины. Одна будет сопровождать Дыма от конторы. Вторая присоединится в районе "Октябрьского поля". А третья будет ждать рядом с метро "Сокол", чтобы вы, отстрелявшись, могли в неё пересесть, бросив засвеченную "тачку". В остальные детали не вникаю: и без меня справитесь. Все свободны.
   х х х Наблюдая за покидающими кабинет боевиками, Себ растерянно вопрошал:
   - Мы, кажется, опоздали и прилетели к "шапочному разбору"?
   - Ничего подобного. Мы знаем место, примерное время и кто объявил сезон охоты открытым. Разве этого недостаточно?
   Анатас сердито нахохлился: "Этот неопытный Себ, не понимает, что режиссеру, да ещё занимающемуся постановкой своей собственной пьесы, совсем не обязательно знать, как полагают играть актеры. Похоже он хочет и не решается задать ещё один глупый вопрос".
   - Ну что там у тебя еще?
   - Не пора ли сменить нашу телесную форму существования? Обитать в серовато-коричневых перьях невзрачных птичек порядком надоело. Да и не солидно по нашему высокому положению.
   - Дело не в форме, а в делах. Неужели не ясно, что для наших великих замыслов не нужна яркая показная мишура и блеск? Чем мы незаметнее, тем более самонадеянно люди считают себя вершителями своих и чужих судеб. К тому же нам ещё предстоит сегодня оказаться в самой гуще жестокой перестрелки.
   - И что же?
   - Мизерные размеры дают шанс избежать глупой шальной пули.
   - Об этом я не подумал! Придется потерпеть до вечера эту невзрачную малозапоминающуюся внешность.
   "Да ты ещё тщеславнее чем я думал. И когда он успел подхватить главную заразу человечества? Ну что же, глупо будет не воспользоваться этим в будущем. Но пока рано. Ловушка для Себа захлопнется в тот момент, когда он будет считать успех своей тайной миссии неминуемым".
   И по-дружески приветливо махнув крылом, Анатас вновь полетел в сторону Арбата: им предстояло обеспечить охрану литератора.
   х х х Волин размашисто подписал протокол осмотра и повернулся к Кондратову.
   - Слушай, Олег, там у старухи взяли одну вещь - картину и здесь по словам домработницы ограничились лишь статуэткой похотливого Пана. Может быть этот маньяк - фетишист повадился по подъезду через день лазить и людей убивать за единственную приглянувшуюся ему красивую вещицу? Тогда все встает на свои места.
   - А пустой тайник под подоконником в квартире Желтова во внимание принять не хочешь?
   - Так в нем же ничего нет.
   - Потому и нет, что обчистили. И сдается мне, что Желтка замочили вовсе не из-за глупой статуэтки, а за содержимое секретного ящика.
   - А что в нем было?
   - Спроси чего-нибудь полегче. Вот раскрутим это преступление и узнаем.
   - А шанс есть?
   - Возможность раскрыть преступление всегда есть. Только удачи иногда не хватает.
   - Значит, убийство старухи и Желтка не связаны между собой? Неужели возможно такое совпадение?
   - Какой-то умный писатель сказал, что жизнь часто сложнее и запутаннее любого выдуманного лихо закрученного фантастического сюжета. Мне ещё лет двадцать назад мой наставник в сыскном деле рассказывал как в соседних домах на Кутузовском проспекте с разницей в десять минут были совершены разбойные нападения на женщин - почтальонов, разносящий пенсию. Опущу подробности сыска. Но в результате за дерзкие нападения задержали двух незнакомых между собой молодых людей. А ведь первоначально опера были уверены, что эти два разбоя совершил один и тот же человек. Так что пока рано объединять убийства Желтка и старухи в одно производство.
   - Послушай, Кондратов, расследуемые тобой дела чрезвычайно интересны и сулят интересный материал для новой книги. Помоги мне: держи постоянно в курсе дела.
   - Хорошо, я тебя знаю с десяток лет и ты нас никогда не подводил. Никакой утечки информации не допускал. Так что будем сотрудничать. Как только появятся какие-нибудь сведения, ты узнаешь.
   - Спасибо, я буду ждать. А сейчас извини. Мне ещё надо заехать в одно уважаемое издательство в районе метро "Сокол". Хочу, наконец, выяснить, будут они печатать мою повесть или нет.
   - Ну в добрый час. А мы походим по соседним дворам и подъездам. Может быть что-нибудь и надыбаем. Позвони мне сегодня вечерком. Надеюсь мой домашний телефон ещё не вычеркнут из твоей записной книжки.
   - Ну все, я побежал, а то опоздаю.
   Выскочив из подъезда, Волин поминутно посматривая на часы, поспешил удалиться от дома, где ещё лежали два трупа. По воле Его Величества Случая литератор шел путем, который несколько часов назад проделал студент, уносящий похищенную картину "Семь грехов". Но Волин об этом не знал. Все его помыслы были уже в уютном маленьком кабинете редактора, от которого зависела судьба его рукописи.
   Сопроводив литератора до метро, две симпатичные пичуги, оживленно чирикая, развернулись и легко рассекая воздух, безошибочно взяли курс в сторону Ленинградского проспекта. Они знали, что могут не спешить: пока литератор доедет до издательства и узнает неутешительные для него новости, пройдет не менее часа. И потому, покружив всласть над звездами Кремля, они миновали телеграф и ловко лавируя между воздушными потоками, свободно гуляющими по Тверской улице, понеслись вперед к намеченной ими цели.
   * * *
   Волин вышел из подъезда серого длинного дома с многочисленными вывесками, поселившихся в нем фирм, полыхая от возмущения.
   "Этот редактор пытается учить меня, как надо писать и с умным видом утверждает: "У вас, серьезная, интересная задумка, лихо закрученная интрига, но вы не учитываете реалий современности. Массовому читателю нужен голый пересказ событий, а не заумные рассуждения героев. Соблюдайте хотя бы норму: каждые семь страниц должно совершаться новое преступление. Иначе внимание читателей не удержать. Мы можем включить вашу повесть в план издания лишь после значительной переработки. Вы согласны?"