Страница:
Когда младшие сыновья подросли, Мария Фёдоровна, обеспокоенная их всё укреплявшимся увлечением военным делом и желающая пробудить в них хоть какой-то интерес к наукам, решила определить сыновей в Лейпцигский университет. Но Александр решительно воспротивился (иногда он всё-таки осмеливался возражать матери): не пристало братьям российского императора учиться за границей. Да и в какое общество они попадут! Не лучше ли организовать своё учебное заведение, где мальчики могли бы слушать публичные лекции, причём в кругу достойных сотоварищей. Так в 1811 году под личным попечительством государя был основан Царскосельский лицей, учебное заведение чисто гражданское. В его программе не было ни одного предмета, связанного с военным делом. Он призван был, по мысли Александра, вылепить из юных воспитанников новое поколение государственных мужей, надёжных помощников государя, не обременённых предрассудками предшественников. Местом обитания лицеистов была выбрана летняя резиденция в Царском Селе: помещение, соединенное с главным корпусом галереей, – братья будут жить во дворце, а учиться вместе с другими воспитанниками.
Но планам Александра Павловича не суждено было сбыться. Началась война – в такое время обучение великих князей в сугубо гражданском учебном заведении выглядело неуместным… Так что война всё-таки повлияла на судьбу младших великих князей, хотя в боях им поучаствовать и не пришлось.
Зимой 1825 года Михаил Павлович гостил в Варшаве у наместника Польши цесаревича Константина (напомню: цесаревич – титул официального наследника престола). Там и узнал о неожиданной смерти старшего брата. До Польши скорбная весть дошла на два дня раньше, чем до Петербурга. В отчаянии (он искренне любил братьев, а старшего – просто боготворил) Михаил бросился в столицу. Не спал, загонял лошадей… И только добравшись до Зимнего дворца, только бросившись на шею брату Николаю, чтобы хоть как-то утешить того и самому найти утешение в общем горе, узнал об интриге с престолонаследием. Рассказав, что его вынудили присягнуть Константину и что многие тоже уже присягнули, Николай попросил брата немедленно возвратиться в Варшаву и уговорить Константина приехать в Петербург и принародно лично заявить о своём отречении.
Не отдохнув и дня, Михаил отправился в Варшаву. Но на слёзные просьбы брата Константин ответил решительным отказом: он уже написал письмо об отречении, остальное – не его забота. Михаил в отчаянии: он так хотел помочь Николаю, так хотел всех примирить…
В Петербург он вернулся 14 декабря… Бросился на Сенатскую площадь. Уговаривал солдат вернуться в казармы, обещал, что их не накажут. Но там, где не помог авторитет кумира армии генерала Милорадовича, куда ему, молодому, не успевшему снискать не то что славы, просто уважения… В ответ на уговоры в него стреляют, и не кто-нибудь, а сын любимого управляющего Павловским хозяйством его матушки, безупречного, преданного царской семье Карла Ивановича Кюхельбекера! На счастье, Вильгельм Карлович стрелял хуже Каховского. А может быть, слишком волновался, к тому же был близорук. Михаилу Павловичу пришлось ретироваться.
После разгрома восстания ему было поручено участвовать в работе Следственной комиссии, в которой он представлял царствующую фамилию и был, по всеобщему мнению, «не самым сердитым и усердным» из членов судилища. О душевных качествах великого князя Михаила можно судить хотя бы по тому, что он простил покушавшегося на него Кюхельбекера, более того, взял его под особое покровительство. Удивительно: все внуки Екатерины Великой были здоровыми, сильными, закаленными, а жили недолго (Александр умер в сорок восемь лет, Константин – в пятьдесят два, Николай – в пятьдесят девять, Михаил – в пятьдесят один).
После рождения Константина у Марии Фёдоровны почти четыре года не было детей. Зато потом за двенадцать лет она родила подряд шестерых девочек. Бабушка не скрывала разочарования: «По правде, я больше люблю мальчиков!» Но это вовсе не значит, что внучек она не любила. Сама подобрала для девочек воспитательницу, которой доверяла куда больше, чем невестке. Звали эту женщину, которой предстоит стать своим, любимым и искренне почитаемым человеком в семьях четырёх российских монархов, Шарлотта Карловна Ливен.
Семён Романович Воронцов, знаменитый русский посол в Лондоне, говаривал, что желает всем генералам Александра I быть похожими на Шарлотту Карловну Шутил. Но в каждой шутке, как известно, только доля шутки.
«Дочери все будут плохо выданы замуж, потому что ничего не может быть несчастнее русской великой княжны, – писала Екатерина барону Гримму. – Они не сумеют ни к чему примениться, всё им будет казаться мелким… Конечно, у них будут искатели, но это поведет к бесконечным недоразуменьям… При всем том может случиться, что женихов не оберешься… хотя и придётся поискать днем с огнем. Безобразных нам не нужно, дураков – тоже. Но бедность – не порок. Хороши же они должны быть и телом, и душою…»
А ещё не нужно было своих женихов, русских. Так уж сложилось с давних времён, ещё допетровских. И дело не в амбициях, даже не во вполне понятном желании породниться с иноземными государями, чтобы обеспечить России благожелательное отношение соседей. Дело в том, что не без оснований опасались: породнившись с царской семьёй, новые родственники начнут интриговать, добиваться всё больших и больших привилегий – и покоя от них не будет.
Так что искать женихов приходилось только за границей.
И, разумеется, находили. Но браки русских принцесс далеко не всегда были счастливыми. Старшая, Александра, вышла замуж за эрцгерцога Иосифа, младшего брата императора Священной Римской империи германской нации Франца II, ставшего (после того как Наполеон ликвидировал эту средневековую империю, просуществовавшую без малого тысячу лет) австрийским императором Францем I. Ему предстояло сыграть немалую роль в судьбах и Наполеона, и Александра. Он не раз воевал против императора французов на стороне императора русского, потом выдал за Наполеона свою дочь, воевал на стороне зятя против России, потом предал Наполеона… В общем, персонаж не простой. Но брат его казался партией вполне достойной.
Через месяц после свадьбы счастливая пара отправилась в Вену. Прощаясь со своей старшей дочерью, император Павел I не смог скрыть слёз. Он не выпускал руку Александрины, повторяя: «Чувствую, мы больше никогда не увидимся…»
Предчувствие не обмануло отца. В марте 1801 года на русской границе встретились два курьера. Один вёз в Вену сообщение о смерти императора Павла. Другой – в Петербург известие о смерти Александры Павловны. Она прожила всего восемнадцать лет…
Её недолгая жизнь в Вене была безрадостной.
Она умерла от заражения крови, ставшего результатом неудачных родов.
Следующая сестра была на семь лет младше Александра Павловича.
Росла она редкой красавицей. Выдали её замуж за Фридриха-Людвига, будущего герцога Мекленбург-Шверинского. Прекрасную Елену в Мекленбурге полюбили все: муж, свёкор, придворные, слуги, подданные. Её просто нельзя было не любить: красивая, весёлая, умная, тактичная, она способна была без труда обворожить любого. Довольно долго Елене Павловне пришлось прожить в Берлине. Берлинцы обожали свою королеву Луизу, урождённую принцессу Мекленбург-Стрелицкую (о ней мне ещё предстоит упоминать) и считали её самой красивой женщиной Европы. Появление при дворе красавицы, которая превосходила или уж, по меньшей мере, не уступала королеве, по всем законам жанра должно было привести к соперничеству. Ничуть не бывало. Красавицы стали неразлучными подругами. Умилённые берлинцы звали их не иначе как «четой роз».
Правда, дружба эта длилась недолго: Елене Павловне был отведён очень короткий срок земной жизни, всего девятнадцать лет… Луиза, которая была на девять лет старше Елены, пережила свою подругу на семь лет. Она скончалась в тридцать четыре года от чахотки (как и Елена) и опухоли на сердце.
Её придворная дама и подруга графиня София Мария фон Фос писала: «Врачи говорят, что полип в сердце был следствием большого и продолжительного горя». Горе, действительно, было: разгром Пруссии Наполеоном. Добавлю только, что Луиза, которую после её смерти полтора века будут называть в Германии «Прусской Мадонной», родила десять детей, среди которых прусский король Фридрих-Вильгельм IV, первый император объединённой Германии Вильгельм I и принцесса Шарлотта – русская царица Александра Фёдоровна, жена младшего брата Елены – Николая Павловича.
А Елена Павловна знала, что неизлечимо больна, но до конца дней заботилась не только о близких, но обо всех, кто нуждался в её поддержке. Накануне кончины, перестилая постель умирающей, у неё под подушкой нашли список семей, которым она намеревалась помочь.
Елене было два года, когда Мария Фёдоровна родила третью дочь, названную в честь матери Марией. Её больше других любил Павел Петрович. Он сумел оценить незаурядность её натуры: независимость, ум, волю, прямой и искренний нрав, интерес к серьёзным занятиям, исключительную музыкальную одарённость.
Все эти качества пленили наследника Саксен-Веймар-Эйзенахского герцога Карла Фридриха. Выйдя за него замуж, Мария оказалась в Веймаре, в городе, где жил сам Гёте, её кумир. А ещё – Виланд, Гердер, Шиллер. Виланд, как и великий Гёте, станет со временем её другом. А вот общение с Шиллером, проникнутое взаимным интересом и симпатией, окажется недолгим: после её приезда в Веймар он проживёт всего год. Но Мария Павловна навсегда останется горячей почитательницей его гения и верной покровительницей его вдовы Шарлотты фон Ленгефельд и четверых детей.
С самого начала пребывания в Веймаре Мария Павловна прославилась щедрой благотворительностью. Но когда Наполеон наложил на Веймар контрибуцию и бедные родственники попросили на её выплату денег из приданого Марии Павловны, старший брат категорически отказал, объяснив, что деньги пошли бы на подготовку войны с Россией. Мария вынуждена была согласиться. А вот чтобы отдать все свои драгоценности на устройство госпиталя для русских солдат, она ни у кого разрешения не спрашивала.
После победы над Наполеоном Александр, который ценил и этот её поступок, и незаурядный ум, пригласил сестру вместе со свёкром, получившим титул великого герцога, участвовать в Венском конгрессе, на который собрались главы европейских государств. Для наследной принцессы это было большой честью.
Вслед за Марией императрица родила Ольгу. Павел не скрывал удивления: «Откуда ребёнок? Я здесь, кажется, не при чём…» Привычных наград и торжеств по случаю прибавления царского семейства на этот раз не было. Девочка прожила всего три года. Её смерть совпала с рождением последней сестры Александра Павловича – Анны. Росла Аннинька тихой, безропотной и необычно для своего семейства набожной.
Особенно радужных планов на её счёт не строили. И вдруг к ней, такой робкой и незаметной, сватается величайший человек своего времени. Правда, при русском дворе далеко не все так его оценивают. А вдовствующая императрица иначе как корсиканским чудовищем вообще не называет. Не так давно она уже не позволила другой своей дочери, Екатерине, выйти замуж за «безродного корсиканца». И вот снова… Но на этот раз предложение нельзя считать серьёзным: Наполеону срочно нужен наследник, а Анна Павловна сама ребёнок, когда ещё она сможет родить…
Мария Фёдоровна с возмущением пишет Екатерине Павловне, на чью руку не так уж давно тоже претендовал император французов, которого вдова Павла Петровича императором не признаёт, считая всего лишь безродным выскочкой: «Не вызывает сомнения, что Наполеон, завидуя нашему могуществу, нашей славе, не может желать нам добра и его политика будет направлена против нас, как только кончится испанская война. Пока он нанес нам величайший вред, подорвав нашу торговлю и союз с Англией… Оскорблённый отказом, он будет ещё более недоволен и раздражен против нас до тех пор, пока не сможет объявить нам войну… Что касается бедной Анны, то на неё пришлось бы смотреть как на жертву, принесенную ради блага государства: ибо какое несчастье было бы для этого ребёнка, если бы она вышла замуж за такого изверга, для которого нет ничего святого и который не знает никакой узды, так как не верит даже в Бога? Принесла ли бы эта тяжкая жертва благо России? На что бы было обречено мое дитя? Интересы государства с одной стороны, счастье моего ребёнка – с другой. Прибавьте к этому ещё и огорчения и испытания, которые в случае отказа могут обрушиться на Александра как на монарха… Положение поистине ужасное…»
Александр выход из положения (или то, что ему кажется выходом) находит: через графа Коленкура он даёт Наполеону 23 января 1810 года такой вот отрицательно-дипломатичный ответ: «Я не могу, Ваше Величество, возражать матери, которая всё ещё неутешно оплакивает безвременную кончину двух своих дочерей, умерших от слишком ранних браков. Я знаю, что Ваше Величество торопится, и это понятно: заявив Европе, что Вы желаете иметь детей, Вы не можете ждать более двух лет, хотя единственным препятствием к браку, усматриваемым императрицей-матерью, является лишь возраст великой княгини Анны…»
После победы над Наполеоном в 1815 году Вильгельм Оранский провозглашает себя королём Нидерландов. У новоиспечённого короля есть сын, принц Людвиг Вильгельм Оранский. На него-то и обращает благосклонное внимание Александр I: пришло время выдавать замуж младшую из сестёр.
В 1816 году в Петербурге несколько месяцев продолжаются торжества по случаю бракосочетания русской великой княгини и наследника нидерландского престола.
До 1830 года Анна живет в своём брюссельском дворце, любит мужа, рожает детей. А в 1830 году революция, которая смела Бурбонов с французского престола, перекидывается в Брюссель. Королевство Нидерланды перестаёт существовать. Бельгийцы образуют самостоятельное государство. Вильгельму Оранскому вместе с семейством наследника приходится поспешно освободить свой чудесный дворец в Брюсселе, оставив новому бельгийскому монарху Леопольду Саксен-Кобургскому множество ценных вещей, которые в своё время русская великая княгиня привезла из России.
Разделение страны совпало с разладом с недавно ещё любимым мужем. Остаётся заниматься благотворительностью да ухаживать за бесценной реликвией, домиком в Заандаме, где когда-то останавливался её великий прапрадед Пётр I. Там на стене кто-то повесил изречение её несостоявшегося жениха Наполеона: «Для истинно великого ничто не является малым!» Не странно ли? Она могла убрать это изречение. Не убрала…
Домик подарил ей свёкор, знавший о её любви к России и преклонении перед легендарным императором. А с мужем, теперь королём Голландии Вильгельмом II, Анне становилось всё труднее находить общий язык.
Жизнь вообще не слишком её баловала, но конец сороковых годов оказался особенно горьким: погибает любимый сын, а вслед за ним умирает муж. К тому же обнаруживается, что покойный поставил семью на грань разорения. Смирив гордость, Анна вынуждена обратиться за помощью к брату Николаю: «Милый брат, дорогой и любезный друг! Только обстоятельства крайней необходимости вынуждают меня нарушить наше общее горе и говорить с тобой о вещах материального свойства… Тебе известно о наследстве Виллема[9]. Долги, как оказалось, составляют четыре с половиной миллиона гульденов. Для их уплаты нам нужно будет продать всю свою землю и недвижимость в этой стране. Поэтому я обращаюсь к тебе, любимый брат и друг, с просьбою, чтобы ты в этот роковой час согласился купить собранные Виллемом картины, к которым ты так привязан… Если ты исполнишь эту просьбу, мои дети будут спасены. Ты спасешь также честь семьи!»
Николай немедленно покупает картины. Для Эрмитажа. Так что тем, что у нас голландская живопись представлена лучше, чем в любом музее мира, мы обязаны невзгодам, выпавшим на долю Анны Павловны, и хорошему вкусу её царственного брата.
Честь семьи спасена, но королева Анна становится всё более замкнутой и молчаливой…
Теперь о последней и самой блистательной из внучек Екатерины Великой, её тёзке. Александр всегда восхищался младшей сестрой. Ходили даже слухи, что взаимная привязанность Екатерины и Александра превосходит допустимые пределы отношений между братом и сестрой. Но слухи эти оставим на совести сплетников. Достоверно же известно, что Екатерина Павловна была самым близким и верным другом императора.
Как все великие княжны, она получила строгое и одновременно разностороннее воспитание под наблюдением бабушки и под руководством графини Ливен. Но в отличие от сестёр, Екатерина Павловна прекрасно говорила и писала по-русски. Это радовало бабушку и удивляло других: в конце XVIII века женщина из высшего общества, владеющая русским языком, была невероятной редкостью.
К шестнадцати годам Екатерина Павловна сделалась неотразимо хороша, её стали называть «красой царского дома России» (напомню: это на фоне красавиц сестёр). Вполне понятно, почему Екатерина Павловна была желанной невестой для многих владетельных особ. Достаточно сказать, что у неё были шансы стать императрицей Австрии, Франции и королевой Англии. И все эти возможности она проигнорировала.
Поначалу дело было в том, что она влюбилась. В человека много старше себя. Но какого! Героя, любимца Суворова – Петра Ивановича Багратиона. И отношения своего к прославленному полководцу не скрывала. Как раз в это время умирает Мария Терезия, супруга австрийского императора. Не слишком опечаленный её смертью император Франц просит руки Екатерины. Партия завидная. До этого Габсбурги, как и Бурбоны, не снисходили до «безродных» Романовых. Но император Александр, считавший Франца (и не без оснований) жалким ничтожеством, категорически воспротивился даже обсуждению возможности выдать любимую сестру за человека «некрасивого, плешивого, тщедушного, без воли, лишенного всякой энергии духа и расслабленного телом и умом… трусливого до такой степени, что он боится ездить верхом в галоп и приказывает вести свою лошадь на поводу!»
Не получив корону австрийскую, Екатерина могла почти тотчас получить корону французскую: к ней посватался Наполеон.
Упущенный шанс
Но планам Александра Павловича не суждено было сбыться. Началась война – в такое время обучение великих князей в сугубо гражданском учебном заведении выглядело неуместным… Так что война всё-таки повлияла на судьбу младших великих князей, хотя в боях им поучаствовать и не пришлось.
Зимой 1825 года Михаил Павлович гостил в Варшаве у наместника Польши цесаревича Константина (напомню: цесаревич – титул официального наследника престола). Там и узнал о неожиданной смерти старшего брата. До Польши скорбная весть дошла на два дня раньше, чем до Петербурга. В отчаянии (он искренне любил братьев, а старшего – просто боготворил) Михаил бросился в столицу. Не спал, загонял лошадей… И только добравшись до Зимнего дворца, только бросившись на шею брату Николаю, чтобы хоть как-то утешить того и самому найти утешение в общем горе, узнал об интриге с престолонаследием. Рассказав, что его вынудили присягнуть Константину и что многие тоже уже присягнули, Николай попросил брата немедленно возвратиться в Варшаву и уговорить Константина приехать в Петербург и принародно лично заявить о своём отречении.
Не отдохнув и дня, Михаил отправился в Варшаву. Но на слёзные просьбы брата Константин ответил решительным отказом: он уже написал письмо об отречении, остальное – не его забота. Михаил в отчаянии: он так хотел помочь Николаю, так хотел всех примирить…
В Петербург он вернулся 14 декабря… Бросился на Сенатскую площадь. Уговаривал солдат вернуться в казармы, обещал, что их не накажут. Но там, где не помог авторитет кумира армии генерала Милорадовича, куда ему, молодому, не успевшему снискать не то что славы, просто уважения… В ответ на уговоры в него стреляют, и не кто-нибудь, а сын любимого управляющего Павловским хозяйством его матушки, безупречного, преданного царской семье Карла Ивановича Кюхельбекера! На счастье, Вильгельм Карлович стрелял хуже Каховского. А может быть, слишком волновался, к тому же был близорук. Михаилу Павловичу пришлось ретироваться.
После разгрома восстания ему было поручено участвовать в работе Следственной комиссии, в которой он представлял царствующую фамилию и был, по всеобщему мнению, «не самым сердитым и усердным» из членов судилища. О душевных качествах великого князя Михаила можно судить хотя бы по тому, что он простил покушавшегося на него Кюхельбекера, более того, взял его под особое покровительство. Удивительно: все внуки Екатерины Великой были здоровыми, сильными, закаленными, а жили недолго (Александр умер в сорок восемь лет, Константин – в пятьдесят два, Николай – в пятьдесят девять, Михаил – в пятьдесят один).
После рождения Константина у Марии Фёдоровны почти четыре года не было детей. Зато потом за двенадцать лет она родила подряд шестерых девочек. Бабушка не скрывала разочарования: «По правде, я больше люблю мальчиков!» Но это вовсе не значит, что внучек она не любила. Сама подобрала для девочек воспитательницу, которой доверяла куда больше, чем невестке. Звали эту женщину, которой предстоит стать своим, любимым и искренне почитаемым человеком в семьях четырёх российских монархов, Шарлотта Карловна Ливен.
Семён Романович Воронцов, знаменитый русский посол в Лондоне, говаривал, что желает всем генералам Александра I быть похожими на Шарлотту Карловну Шутил. Но в каждой шутке, как известно, только доля шутки.
«Дочери все будут плохо выданы замуж, потому что ничего не может быть несчастнее русской великой княжны, – писала Екатерина барону Гримму. – Они не сумеют ни к чему примениться, всё им будет казаться мелким… Конечно, у них будут искатели, но это поведет к бесконечным недоразуменьям… При всем том может случиться, что женихов не оберешься… хотя и придётся поискать днем с огнем. Безобразных нам не нужно, дураков – тоже. Но бедность – не порок. Хороши же они должны быть и телом, и душою…»
А ещё не нужно было своих женихов, русских. Так уж сложилось с давних времён, ещё допетровских. И дело не в амбициях, даже не во вполне понятном желании породниться с иноземными государями, чтобы обеспечить России благожелательное отношение соседей. Дело в том, что не без оснований опасались: породнившись с царской семьёй, новые родственники начнут интриговать, добиваться всё больших и больших привилегий – и покоя от них не будет.
Так что искать женихов приходилось только за границей.
И, разумеется, находили. Но браки русских принцесс далеко не всегда были счастливыми. Старшая, Александра, вышла замуж за эрцгерцога Иосифа, младшего брата императора Священной Римской империи германской нации Франца II, ставшего (после того как Наполеон ликвидировал эту средневековую империю, просуществовавшую без малого тысячу лет) австрийским императором Францем I. Ему предстояло сыграть немалую роль в судьбах и Наполеона, и Александра. Он не раз воевал против императора французов на стороне императора русского, потом выдал за Наполеона свою дочь, воевал на стороне зятя против России, потом предал Наполеона… В общем, персонаж не простой. Но брат его казался партией вполне достойной.
Через месяц после свадьбы счастливая пара отправилась в Вену. Прощаясь со своей старшей дочерью, император Павел I не смог скрыть слёз. Он не выпускал руку Александрины, повторяя: «Чувствую, мы больше никогда не увидимся…»
Предчувствие не обмануло отца. В марте 1801 года на русской границе встретились два курьера. Один вёз в Вену сообщение о смерти императора Павла. Другой – в Петербург известие о смерти Александры Павловны. Она прожила всего восемнадцать лет…
Её недолгая жизнь в Вене была безрадостной.
Она умерла от заражения крови, ставшего результатом неудачных родов.
Следующая сестра была на семь лет младше Александра Павловича.
Росла она редкой красавицей. Выдали её замуж за Фридриха-Людвига, будущего герцога Мекленбург-Шверинского. Прекрасную Елену в Мекленбурге полюбили все: муж, свёкор, придворные, слуги, подданные. Её просто нельзя было не любить: красивая, весёлая, умная, тактичная, она способна была без труда обворожить любого. Довольно долго Елене Павловне пришлось прожить в Берлине. Берлинцы обожали свою королеву Луизу, урождённую принцессу Мекленбург-Стрелицкую (о ней мне ещё предстоит упоминать) и считали её самой красивой женщиной Европы. Появление при дворе красавицы, которая превосходила или уж, по меньшей мере, не уступала королеве, по всем законам жанра должно было привести к соперничеству. Ничуть не бывало. Красавицы стали неразлучными подругами. Умилённые берлинцы звали их не иначе как «четой роз».
Правда, дружба эта длилась недолго: Елене Павловне был отведён очень короткий срок земной жизни, всего девятнадцать лет… Луиза, которая была на девять лет старше Елены, пережила свою подругу на семь лет. Она скончалась в тридцать четыре года от чахотки (как и Елена) и опухоли на сердце.
Её придворная дама и подруга графиня София Мария фон Фос писала: «Врачи говорят, что полип в сердце был следствием большого и продолжительного горя». Горе, действительно, было: разгром Пруссии Наполеоном. Добавлю только, что Луиза, которую после её смерти полтора века будут называть в Германии «Прусской Мадонной», родила десять детей, среди которых прусский король Фридрих-Вильгельм IV, первый император объединённой Германии Вильгельм I и принцесса Шарлотта – русская царица Александра Фёдоровна, жена младшего брата Елены – Николая Павловича.
А Елена Павловна знала, что неизлечимо больна, но до конца дней заботилась не только о близких, но обо всех, кто нуждался в её поддержке. Накануне кончины, перестилая постель умирающей, у неё под подушкой нашли список семей, которым она намеревалась помочь.
Елене было два года, когда Мария Фёдоровна родила третью дочь, названную в честь матери Марией. Её больше других любил Павел Петрович. Он сумел оценить незаурядность её натуры: независимость, ум, волю, прямой и искренний нрав, интерес к серьёзным занятиям, исключительную музыкальную одарённость.
Все эти качества пленили наследника Саксен-Веймар-Эйзенахского герцога Карла Фридриха. Выйдя за него замуж, Мария оказалась в Веймаре, в городе, где жил сам Гёте, её кумир. А ещё – Виланд, Гердер, Шиллер. Виланд, как и великий Гёте, станет со временем её другом. А вот общение с Шиллером, проникнутое взаимным интересом и симпатией, окажется недолгим: после её приезда в Веймар он проживёт всего год. Но Мария Павловна навсегда останется горячей почитательницей его гения и верной покровительницей его вдовы Шарлотты фон Ленгефельд и четверых детей.
С самого начала пребывания в Веймаре Мария Павловна прославилась щедрой благотворительностью. Но когда Наполеон наложил на Веймар контрибуцию и бедные родственники попросили на её выплату денег из приданого Марии Павловны, старший брат категорически отказал, объяснив, что деньги пошли бы на подготовку войны с Россией. Мария вынуждена была согласиться. А вот чтобы отдать все свои драгоценности на устройство госпиталя для русских солдат, она ни у кого разрешения не спрашивала.
После победы над Наполеоном Александр, который ценил и этот её поступок, и незаурядный ум, пригласил сестру вместе со свёкром, получившим титул великого герцога, участвовать в Венском конгрессе, на который собрались главы европейских государств. Для наследной принцессы это было большой честью.
Вслед за Марией императрица родила Ольгу. Павел не скрывал удивления: «Откуда ребёнок? Я здесь, кажется, не при чём…» Привычных наград и торжеств по случаю прибавления царского семейства на этот раз не было. Девочка прожила всего три года. Её смерть совпала с рождением последней сестры Александра Павловича – Анны. Росла Аннинька тихой, безропотной и необычно для своего семейства набожной.
Особенно радужных планов на её счёт не строили. И вдруг к ней, такой робкой и незаметной, сватается величайший человек своего времени. Правда, при русском дворе далеко не все так его оценивают. А вдовствующая императрица иначе как корсиканским чудовищем вообще не называет. Не так давно она уже не позволила другой своей дочери, Екатерине, выйти замуж за «безродного корсиканца». И вот снова… Но на этот раз предложение нельзя считать серьёзным: Наполеону срочно нужен наследник, а Анна Павловна сама ребёнок, когда ещё она сможет родить…
Мария Фёдоровна с возмущением пишет Екатерине Павловне, на чью руку не так уж давно тоже претендовал император французов, которого вдова Павла Петровича императором не признаёт, считая всего лишь безродным выскочкой: «Не вызывает сомнения, что Наполеон, завидуя нашему могуществу, нашей славе, не может желать нам добра и его политика будет направлена против нас, как только кончится испанская война. Пока он нанес нам величайший вред, подорвав нашу торговлю и союз с Англией… Оскорблённый отказом, он будет ещё более недоволен и раздражен против нас до тех пор, пока не сможет объявить нам войну… Что касается бедной Анны, то на неё пришлось бы смотреть как на жертву, принесенную ради блага государства: ибо какое несчастье было бы для этого ребёнка, если бы она вышла замуж за такого изверга, для которого нет ничего святого и который не знает никакой узды, так как не верит даже в Бога? Принесла ли бы эта тяжкая жертва благо России? На что бы было обречено мое дитя? Интересы государства с одной стороны, счастье моего ребёнка – с другой. Прибавьте к этому ещё и огорчения и испытания, которые в случае отказа могут обрушиться на Александра как на монарха… Положение поистине ужасное…»
Александр выход из положения (или то, что ему кажется выходом) находит: через графа Коленкура он даёт Наполеону 23 января 1810 года такой вот отрицательно-дипломатичный ответ: «Я не могу, Ваше Величество, возражать матери, которая всё ещё неутешно оплакивает безвременную кончину двух своих дочерей, умерших от слишком ранних браков. Я знаю, что Ваше Величество торопится, и это понятно: заявив Европе, что Вы желаете иметь детей, Вы не можете ждать более двух лет, хотя единственным препятствием к браку, усматриваемым императрицей-матерью, является лишь возраст великой княгини Анны…»
После победы над Наполеоном в 1815 году Вильгельм Оранский провозглашает себя королём Нидерландов. У новоиспечённого короля есть сын, принц Людвиг Вильгельм Оранский. На него-то и обращает благосклонное внимание Александр I: пришло время выдавать замуж младшую из сестёр.
В 1816 году в Петербурге несколько месяцев продолжаются торжества по случаю бракосочетания русской великой княгини и наследника нидерландского престола.
До 1830 года Анна живет в своём брюссельском дворце, любит мужа, рожает детей. А в 1830 году революция, которая смела Бурбонов с французского престола, перекидывается в Брюссель. Королевство Нидерланды перестаёт существовать. Бельгийцы образуют самостоятельное государство. Вильгельму Оранскому вместе с семейством наследника приходится поспешно освободить свой чудесный дворец в Брюсселе, оставив новому бельгийскому монарху Леопольду Саксен-Кобургскому множество ценных вещей, которые в своё время русская великая княгиня привезла из России.
Разделение страны совпало с разладом с недавно ещё любимым мужем. Остаётся заниматься благотворительностью да ухаживать за бесценной реликвией, домиком в Заандаме, где когда-то останавливался её великий прапрадед Пётр I. Там на стене кто-то повесил изречение её несостоявшегося жениха Наполеона: «Для истинно великого ничто не является малым!» Не странно ли? Она могла убрать это изречение. Не убрала…
Домик подарил ей свёкор, знавший о её любви к России и преклонении перед легендарным императором. А с мужем, теперь королём Голландии Вильгельмом II, Анне становилось всё труднее находить общий язык.
Жизнь вообще не слишком её баловала, но конец сороковых годов оказался особенно горьким: погибает любимый сын, а вслед за ним умирает муж. К тому же обнаруживается, что покойный поставил семью на грань разорения. Смирив гордость, Анна вынуждена обратиться за помощью к брату Николаю: «Милый брат, дорогой и любезный друг! Только обстоятельства крайней необходимости вынуждают меня нарушить наше общее горе и говорить с тобой о вещах материального свойства… Тебе известно о наследстве Виллема[9]. Долги, как оказалось, составляют четыре с половиной миллиона гульденов. Для их уплаты нам нужно будет продать всю свою землю и недвижимость в этой стране. Поэтому я обращаюсь к тебе, любимый брат и друг, с просьбою, чтобы ты в этот роковой час согласился купить собранные Виллемом картины, к которым ты так привязан… Если ты исполнишь эту просьбу, мои дети будут спасены. Ты спасешь также честь семьи!»
Николай немедленно покупает картины. Для Эрмитажа. Так что тем, что у нас голландская живопись представлена лучше, чем в любом музее мира, мы обязаны невзгодам, выпавшим на долю Анны Павловны, и хорошему вкусу её царственного брата.
Честь семьи спасена, но королева Анна становится всё более замкнутой и молчаливой…
Теперь о последней и самой блистательной из внучек Екатерины Великой, её тёзке. Александр всегда восхищался младшей сестрой. Ходили даже слухи, что взаимная привязанность Екатерины и Александра превосходит допустимые пределы отношений между братом и сестрой. Но слухи эти оставим на совести сплетников. Достоверно же известно, что Екатерина Павловна была самым близким и верным другом императора.
Как все великие княжны, она получила строгое и одновременно разностороннее воспитание под наблюдением бабушки и под руководством графини Ливен. Но в отличие от сестёр, Екатерина Павловна прекрасно говорила и писала по-русски. Это радовало бабушку и удивляло других: в конце XVIII века женщина из высшего общества, владеющая русским языком, была невероятной редкостью.
К шестнадцати годам Екатерина Павловна сделалась неотразимо хороша, её стали называть «красой царского дома России» (напомню: это на фоне красавиц сестёр). Вполне понятно, почему Екатерина Павловна была желанной невестой для многих владетельных особ. Достаточно сказать, что у неё были шансы стать императрицей Австрии, Франции и королевой Англии. И все эти возможности она проигнорировала.
Поначалу дело было в том, что она влюбилась. В человека много старше себя. Но какого! Героя, любимца Суворова – Петра Ивановича Багратиона. И отношения своего к прославленному полководцу не скрывала. Как раз в это время умирает Мария Терезия, супруга австрийского императора. Не слишком опечаленный её смертью император Франц просит руки Екатерины. Партия завидная. До этого Габсбурги, как и Бурбоны, не снисходили до «безродных» Романовых. Но император Александр, считавший Франца (и не без оснований) жалким ничтожеством, категорически воспротивился даже обсуждению возможности выдать любимую сестру за человека «некрасивого, плешивого, тщедушного, без воли, лишенного всякой энергии духа и расслабленного телом и умом… трусливого до такой степени, что он боится ездить верхом в галоп и приказывает вести свою лошадь на поводу!»
Не получив корону австрийскую, Екатерина могла почти тотчас получить корону французскую: к ней посватался Наполеон.
Упущенный шанс
Сегодня мало кто даже подозревает, что Отечественная война 1812 года в большой степени – плод интриг Марии Фёдоровны.
Когда Павел задумал совместный с Наполеоном поход на Индию, она не смела возражать, хотя «выскочку-корсиканца» ненавидела страстно: он был опасен для её любимой родины, для Германии.
Но Павла уже нет, а Наполеон, удрученный бесплодием по-прежнему любимой Жозефины, вынужден искать молодую, здоровую жену – ему нужен наследник. Выбор французского императора падает на русскую принцессу Екатерину Павловну.
Источники, близкие к Марии Фёдоровне, утверждают, что Екатерина отвергла предложение с гневом, заявив: «Я лучше выйду за последнего истопника из дворца».
Мария Фёдоровна не могла допустить брак дочери с «корсиканским чудовищем». Но раз Екатерина сама против, значит, матушка думает о счастье дочери и своей властью только подтверждает её волю. Однако если вернуться немного назад, станет ясно, что счастье дочери очень мало значит для её властной и амбициозной родительницы. Я уже упоминала, что Екатерина Павловна была влюблена в генерала Петра Багратиона, героя первых сражений против Наполеона (он погибнет в Бородинской битве, которой могло бы и не быть…). Мария Фёдоровна сделала всё, чтобы разлучить влюбленных. Оба очень тяжело пережили разлуку. И вот снова на сцене заботливая мамаша…
По поводу этого сватовства есть и совсем другие свидетельства. Будто Александр готов был согласиться на брак сестры: он-то понимал, как союз с Францией выгоден России. Французский посол в Петербурге маркиз Арман Огюстен Луи де Коленкур, которого не слишком щедрый на комплименты Наполеон называл «искренним и прямым человеком», утверждал, что Александр I (российского императора маркиз Коленкур уважал и никогда не стал бы его оговаривать) показывал ему письмо английского короля Георга III. Обеспокоенный перспективой укрепления франко-русского союза, тот обещал признать нейтралитет Балтийского моря, возвратить захваченные русские фрегаты и выплатить солидную сумму, если Александр откажется от намерения выдать сестру за Наполеона. При этом царь с улыбкой сказал Коленкуру, что с этого момента Екатерину можно считать француженкой.
Сама Екатерина Павловна, рассказывали, была в восторге: «Напрасны сожаления, что Россия лишится меня. Я буду залогом вечного мира для своего Отечества, выйдя замуж за величайшего человека, который когда-либо существовал!» И, наверное, была права: семейный союз вполне мог стать прочным залогом мира. Косвенным подтверждением этому служит запись в бумагах русского пристава, графа Александра Антоновича де Бальмена, находившегося при Бонапарте на острове Святой Елены: «Наполеон убеждён, что сидел бы ещё на престоле, если бы женился на русской великой княжне».
Так Мария Фёдоровна «победила» непобедимого императора французов, а заодно – ввергла в кровопролитную войну русский народ, который и через тридцать лет жизни в России оставался ей чужим. Через некоторое время Наполеон попросил руки младшей сестры Александра, Анны Павловны (об этом я уже писала). Но это был скорее повод для окончательного разрыва с русским царем – сватовство было абсолютно бесперспективным:
Наполеону срочно нужен был наследник, а Анна ещё не способна была выносить и родить здорового ребёнка – слишком молода. Так что в этом случае боевых действий со стороны Марии Фёдоровны не понадобилось. А вот того, что не согласились на его брак с Екатериной Павловной, Наполеон не простил: «Император Александр не имеет более привязанности ко мне, – жаловался он приближённым в 1811 году, – он окружен людьми злонамеренными, которые постарались внушить ему недоверие и подозрительность ко мне. Я никогда и не думал начинать с ним войну, в которой мог потерпеть только урон».
Таким злонамеренным человеком французский император не без оснований считал Марию Фёдоровну. Он называл её своим злейшим врагом. Через год после этих слов уязвленный Наполеон вторгся в Россию. Конечно, наивно думать, что неудачное сватовство было единственной причиной войны. Но это было оскорбление. Он удивлял всех своей способностью прощать. Всё, что угодно. Но не оскорбления.
А Мария Фёдоровна со свойственным ей энтузиазмом принялась помогать раненым, увечным и семьям погибших…
Добавлю только, что, имея представление о характере Екатерины Павловны, можно не сомневаться: если бы Наполеон стал её мужем, он никогда не напал бы на Россию. Но ход истории, как известно, корректировке не поддаётся.
Коль скоро я уже начала писать о несостоявшихся женихах любимой сестры российского императора, забежав вперёд, расскажу, как Екатерина Павловна не стала королевой Англии. Это случилось уже после победы над Наполеоном. Она была вдовой с двумя маленькими детьми. Отдавая должное её уму и проницательности, к тому же желая отвлечь от печальных мыслей (недавно Екатерина потеряла двух самых близких людей), Александр берёт её с собой на Венский конгресс, где она замечает многие важные вещи, ускользнувшие от внимания царственного брата.
После окончания затянувшегося конгресса Александр приглашает сестру с собой в Лондон. Не исключено, что он надеялся: вдруг Екатерине понравится наследник английского престола принц Уэльский (будущий Георг IV), фактически уже несколько лет правивший Англией вместо сошедшего с ума отца, короля Георга III. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Екатерину в английском принце раздражало всё: пристрастие к спиртному, дурной вкус, а ещё больше – полное отсутствие признаков хорошего воспитания. Зато третий сын Георга III, Вильгельм (герцог Кларенс), увлёкся русской красавицей всерьёз. Но её предубеждение против англичан уже сложилось. Навсегда. А между тем принц Вильгельм неожиданно (как впоследствии и её брат Николай) после смерти старшего брата станет королём Англии под именем Георга V. Интересно, если бы она могла это предвидеть, изменила бы отношение к претенденту? Ведь Екатерина Павловна была женщиной властной и честолюбивой…
В определённых кругах её нередко называли Екатериной Третьей. Ходили слухи, будто даже существовал план возведения её на престол вместо Александра после его неудач на военном и международном поприще в 1807 году. О ней вообще ходило много слухов…
1 января 1809 года Екатерина Павловна наконец решилась выйти замуж – было объявлено о её помолвке с герцогом Петром Фридрихом Георгом Ольденбургским.
Вот что сообщал своему правительству об этом событии посол Сардинии в Петербурге граф Жозеф де Местр[10]: «Происхождение жениха самое почётное, ибо он, как и император, принадлежит к Голштинскому дому В прочих отношениях брак неравный, но тем не менее благоразумный и достойный великой княжны… что касается принца… он показался мне исполненным здравого смысла и познаний. Он уже обратил на себя внимание в качестве ревельского генерал-губернатора, он всеми силами старается усвоить русский язык… главная его забота – снискать благорасположение своей новой родины… всякая принцесса, семейство которой пользуется страшной дружбой Наполеона, поступает весьма дельно, выходя замуж даже несколько скромнее, чем имела бы право ожидать… её желание заключается в том, чтобы не оставлять своей семьи и милой ей России, ибо принц поселяется здесь и можно представить, какая блестящая судьба ожидает его!»
Когда Павел задумал совместный с Наполеоном поход на Индию, она не смела возражать, хотя «выскочку-корсиканца» ненавидела страстно: он был опасен для её любимой родины, для Германии.
Но Павла уже нет, а Наполеон, удрученный бесплодием по-прежнему любимой Жозефины, вынужден искать молодую, здоровую жену – ему нужен наследник. Выбор французского императора падает на русскую принцессу Екатерину Павловну.
Источники, близкие к Марии Фёдоровне, утверждают, что Екатерина отвергла предложение с гневом, заявив: «Я лучше выйду за последнего истопника из дворца».
Мария Фёдоровна не могла допустить брак дочери с «корсиканским чудовищем». Но раз Екатерина сама против, значит, матушка думает о счастье дочери и своей властью только подтверждает её волю. Однако если вернуться немного назад, станет ясно, что счастье дочери очень мало значит для её властной и амбициозной родительницы. Я уже упоминала, что Екатерина Павловна была влюблена в генерала Петра Багратиона, героя первых сражений против Наполеона (он погибнет в Бородинской битве, которой могло бы и не быть…). Мария Фёдоровна сделала всё, чтобы разлучить влюбленных. Оба очень тяжело пережили разлуку. И вот снова на сцене заботливая мамаша…
По поводу этого сватовства есть и совсем другие свидетельства. Будто Александр готов был согласиться на брак сестры: он-то понимал, как союз с Францией выгоден России. Французский посол в Петербурге маркиз Арман Огюстен Луи де Коленкур, которого не слишком щедрый на комплименты Наполеон называл «искренним и прямым человеком», утверждал, что Александр I (российского императора маркиз Коленкур уважал и никогда не стал бы его оговаривать) показывал ему письмо английского короля Георга III. Обеспокоенный перспективой укрепления франко-русского союза, тот обещал признать нейтралитет Балтийского моря, возвратить захваченные русские фрегаты и выплатить солидную сумму, если Александр откажется от намерения выдать сестру за Наполеона. При этом царь с улыбкой сказал Коленкуру, что с этого момента Екатерину можно считать француженкой.
Сама Екатерина Павловна, рассказывали, была в восторге: «Напрасны сожаления, что Россия лишится меня. Я буду залогом вечного мира для своего Отечества, выйдя замуж за величайшего человека, который когда-либо существовал!» И, наверное, была права: семейный союз вполне мог стать прочным залогом мира. Косвенным подтверждением этому служит запись в бумагах русского пристава, графа Александра Антоновича де Бальмена, находившегося при Бонапарте на острове Святой Елены: «Наполеон убеждён, что сидел бы ещё на престоле, если бы женился на русской великой княжне».
Так Мария Фёдоровна «победила» непобедимого императора французов, а заодно – ввергла в кровопролитную войну русский народ, который и через тридцать лет жизни в России оставался ей чужим. Через некоторое время Наполеон попросил руки младшей сестры Александра, Анны Павловны (об этом я уже писала). Но это был скорее повод для окончательного разрыва с русским царем – сватовство было абсолютно бесперспективным:
Наполеону срочно нужен был наследник, а Анна ещё не способна была выносить и родить здорового ребёнка – слишком молода. Так что в этом случае боевых действий со стороны Марии Фёдоровны не понадобилось. А вот того, что не согласились на его брак с Екатериной Павловной, Наполеон не простил: «Император Александр не имеет более привязанности ко мне, – жаловался он приближённым в 1811 году, – он окружен людьми злонамеренными, которые постарались внушить ему недоверие и подозрительность ко мне. Я никогда и не думал начинать с ним войну, в которой мог потерпеть только урон».
Таким злонамеренным человеком французский император не без оснований считал Марию Фёдоровну. Он называл её своим злейшим врагом. Через год после этих слов уязвленный Наполеон вторгся в Россию. Конечно, наивно думать, что неудачное сватовство было единственной причиной войны. Но это было оскорбление. Он удивлял всех своей способностью прощать. Всё, что угодно. Но не оскорбления.
А Мария Фёдоровна со свойственным ей энтузиазмом принялась помогать раненым, увечным и семьям погибших…
Добавлю только, что, имея представление о характере Екатерины Павловны, можно не сомневаться: если бы Наполеон стал её мужем, он никогда не напал бы на Россию. Но ход истории, как известно, корректировке не поддаётся.
Коль скоро я уже начала писать о несостоявшихся женихах любимой сестры российского императора, забежав вперёд, расскажу, как Екатерина Павловна не стала королевой Англии. Это случилось уже после победы над Наполеоном. Она была вдовой с двумя маленькими детьми. Отдавая должное её уму и проницательности, к тому же желая отвлечь от печальных мыслей (недавно Екатерина потеряла двух самых близких людей), Александр берёт её с собой на Венский конгресс, где она замечает многие важные вещи, ускользнувшие от внимания царственного брата.
После окончания затянувшегося конгресса Александр приглашает сестру с собой в Лондон. Не исключено, что он надеялся: вдруг Екатерине понравится наследник английского престола принц Уэльский (будущий Георг IV), фактически уже несколько лет правивший Англией вместо сошедшего с ума отца, короля Георга III. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Екатерину в английском принце раздражало всё: пристрастие к спиртному, дурной вкус, а ещё больше – полное отсутствие признаков хорошего воспитания. Зато третий сын Георга III, Вильгельм (герцог Кларенс), увлёкся русской красавицей всерьёз. Но её предубеждение против англичан уже сложилось. Навсегда. А между тем принц Вильгельм неожиданно (как впоследствии и её брат Николай) после смерти старшего брата станет королём Англии под именем Георга V. Интересно, если бы она могла это предвидеть, изменила бы отношение к претенденту? Ведь Екатерина Павловна была женщиной властной и честолюбивой…
В определённых кругах её нередко называли Екатериной Третьей. Ходили слухи, будто даже существовал план возведения её на престол вместо Александра после его неудач на военном и международном поприще в 1807 году. О ней вообще ходило много слухов…
1 января 1809 года Екатерина Павловна наконец решилась выйти замуж – было объявлено о её помолвке с герцогом Петром Фридрихом Георгом Ольденбургским.
Вот что сообщал своему правительству об этом событии посол Сардинии в Петербурге граф Жозеф де Местр[10]: «Происхождение жениха самое почётное, ибо он, как и император, принадлежит к Голштинскому дому В прочих отношениях брак неравный, но тем не менее благоразумный и достойный великой княжны… что касается принца… он показался мне исполненным здравого смысла и познаний. Он уже обратил на себя внимание в качестве ревельского генерал-губернатора, он всеми силами старается усвоить русский язык… главная его забота – снискать благорасположение своей новой родины… всякая принцесса, семейство которой пользуется страшной дружбой Наполеона, поступает весьма дельно, выходя замуж даже несколько скромнее, чем имела бы право ожидать… её желание заключается в том, чтобы не оставлять своей семьи и милой ей России, ибо принц поселяется здесь и можно представить, какая блестящая судьба ожидает его!»