Страница:
К.И. Чуковский (1882–1969) в работе «У последней черты» (1912) вопрошает: «Откуда эта странная мода – убивать себя „просто так“? (13, с. 280); „Беспричинные самоубийства – таково новейшее открытие нашей современной словесности…“» Когда бунинский Егор говорит: «Надобно удавиться», – это звучит как: «Надо постричься». (13, с. 279). Куда подевался толстовский интерес к богатству души каждого человека, где желание жить, радоваться любви и счастью? В статье с замечательным названием «Веселое кладбище» (1909) Чуковский продолжил разговор об этой «неизбежной теме» ежедневных изданий: «Лучшая текущая литература превратилась… понемногу в бюро похоронных процессий» (13, с. 261). (Кстати, в газетах хроника самоубийств легко соседствует с хроникой балов и маскарадов, и это тоже становится бытовым явлением жизни.)
Вместе с дворянскими гнездами уходило нечто другое – единение с красотой мира, чувство сопричастности к гармонии жизни, просто желание жить. Наверное, поэтому уходили из жизни «просто так».
Но вернемся к главному противоречию времени – двойственному ощущению жизни. Безусловно, можно говорить о феномене эпохи, потому что с тьмой, бездной и житейской смертью – в сознании рядом – Спасение и Возрождение.
Странная, но закономерная мешанина в умах, соединение несоединимого, приближающееся апокалиптическое возмездие и надежда на спасение. Пропасть и Возрождение одновременно. Двойственность, дробность сознания оформляла новую культуру – в предчувствиях судьбоносных знамений и революционных перемен. Всесторонняя переоценка прежних духовных эстетических ценностей и бунт против всех и всяческих правил. И в этом тоже таится феномен русской культуры Серебряного века.
Философ Н. Бердяев (1874–1948) писал о зарождении «нового религиозного сознания»: «Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвета поэзии и обострения эстетической чувствительности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни, видели новые зори, соединяли чувства заката и гибели с чувством восхода и надеждой на преобразование жизни» (17, с. 139–140). Лев Толстой (1828–1910) пишет о новом восприятии жизни, о том, что новый век несет «конец одного мировоззрения, одной веры, одного способа общения людей и начало другого мировоззрения, другого способа общения» (18, с. 231).
Если сравнивать поколения 1860-х годов с поколением родившихся в 1880-е годы, то можно с уверенностью отметить, что появились «новые молодые люди» с другим миросозерцанием и мироощущением, носители новой культуры. Они разное требовали от жизни и разное ценили в ней.
1860-е годы – время, настойчиво требовавшее утилитарности и пользы от искусства. Его творцы, на знамени «которых было написано имя Чернышевского» (19, с. 63), безбоязненно – вслед за Писаревым – провозглашали, что «сапог выше Шекспира». Искусство своей целью ставило служение бедным людям, униженным и оскорбленным, несчастным и обездоленным. Это был благородный подвиг русских деятелей культуры, которые навсегда «обязали» себя быть «гражданином». Во главу угла ставили учительство и пользу от искусства. Перефразируя Оскара Уайльда, можно считать, что в искусстве главным становилось «что», а не «как», содержание заслоняло форму.
Серебряный век провозгласил новое божество – культ красоты, культ самоценного и самодовлеющего искусства. Во множестве возникают авторские объединения, исповедующие новые подходы к решению вопросов культуры. Во всех сферах искусства – резкий разрыв с традицией и интенсивный процесс обновления художественного языка.
Гимназист, будущий теоретик символизма Валерий Брюсов (1873–1924) записывает в своем дневнике в 1893 году: «Что, если бы я вздумал на гомеровском языке писать трактат по спектральному анализу? У меня не хватило бы слов и выражений. То же, если я вздумаю на языке Пушкина выразить ощущения fin de siecle (конца века)! Нет, нужен символизм!» (20, с. 55). И он же пишет в 1903 году: «Наши дни – исключительные дни, одни из замечательнейших в истории… В глубинах наших душ начинает трепетать жизнью то, что века казалось косной, мертвой материей. Словно какие-то окна захлопнулись в нашем бытии и отворились какие-то неизвестные ставни. Мы, как стебли, невольно, несознательно обращаем наши лица туда, откуда льется свет. Провозвестники нового – везде: в искусстве, в науке, в морали. Даже в повседневной жизни означаются тайны, которых мы прежде не знали. События… сквозь грубую толщу их явно просвечивает сияние иного бытия» (21, с. 374).
Соратник первых русских футуристов Б. Лившиц (1886/1887-1938) писал о новых мотивах и формах в литературе и живописи: «Если рвать с прошлым, так уж совсем… Это было не только новое видение мира во всем его чувственном великолепии и потрясающем разнообразии, мимо которого я еще вчера проходил равнодушно, просто не замечая его: это была вместе с тем новая философия искусства, героическая эстетика, ниспровергавшая все установленные каноны и раскрывавшая передо мной дали, от которых захватывало дух». И продолжает свои дерзновенно-новые мысли в книге «Полутораглазый стрелец», без которой сегодня не обходится ни одна работа по истории русского авангарда: «Мир лежит, куда ни глянь, в предельной обнаженности, громоздится вокруг освежеванными горами, кровавыми глыбами дымящегося мяса: хватай, рви, вгрызайся, комкай, создавай его заново, – он весь, он весь твой!» (22, с. 28, 33, 35).
Культурный феномен Серебряного века, объединение единомышленников «Мир искусства» (1900–1924), появился на фундаменте неприятия «всякого затхлого, установившегося, омертвевшего» (23, с. 9). Константин Бальмонт от имени первых русских символистов возвещал:
Конечно, почва новаций Серебряного века была хорошо «удобрена» традициями русской классики века «золотого». На рубеже XIX и XX веков произошло уникальное «культурное наложение» базового «старого» и развивающегося «нового». Началась иная жизнь русского искусства, постепенно превращаясь в мощный феноменальный поток.
«Духовным Ренессансом» Серебряный век называют не случайно: русская культура еще не знала такого насыщенного отрезка времени, когда появилось так много новых течений, школ и авторских индивидуальностей, оставивших заметный след в отечественной и мировой культуре. Что бы в стране ни происходило – в искусстве другие авторитеты, иные плодоносные смыслы, невероятное трудолюбие и феноменальный взрыв художественной формы. Проекты Серебряного века отличаются новаторством, нетривиальностью трактовок, индивидуальностью и даже дерзостью. Избыточное цветение накануне войн и страшных революций.
2. Горький М. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. М., 1990.
3. Блок А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. Л., 1980.
4. Алперс Б А. Искания новой сцены. М., 1985.
5. Ростоцкий Б. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. М.; Л., 1946.
6. Розовский М.Г. К Чехову… М., 2003.
7. Бунин И.А. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1988.
8. Бунин И.А. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1988.
9. Эпштейн М. Debut de siecle, или От пост– к прото-. Манифест нового времени // Знамя. 2001. № 5.
10. Шахназаров К. «Все мы пациенты палаты № 6» // Аргументы и факты. 2009. № 30.
11. Нефедова И.М. Максим Горький. Л., 1979.
12. Орлов В. Гамаюн. Жизнь Александра Блока. М., 1981.
13. Чуковский К.И. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1969.
14. Бальмонт К. Избранное. М., 1997.
15. Прилепин З. «После встречи с Путиным меня на митингах задерживают вежливо» // Комсомольская правда, 20.12.08.
16. Лукьянова И. Корней Чуковский. М., 2007.
17. Бердяев Н. Самопознание. Опыт философской автобиографии. М., 1991.
18. Толстой Л.Н. Поли. собр. соч.: В 90 т. Т. 26. М., 1936.
19. Лифарь С. Дягилев и с Дягилевым. М., 2005.
20. Ашукин Н., Щербаков Р. Брюсов. М., 2006.
21. Брюсов В. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М., 1975.
22. Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. М., 1991.
23. Дягилев и его эпоха. СПб., 2001.
24. Бальмонт К. Избранное. М., 2003.
Глава 2
К началу XX века Россия активно осваивала новые земли, «прирастала» Сибирью и достигла грандиозных размеров. Динамика роста населения в Российской империи была исключительно велика. По приросту коренных жителей Россия находилась на втором месте после Северо-Американских Соединенных Штатов.
В России мощный экономический подъем. Бурно растут города и соответственно городское население. Развивается тяжелая промышленность, машиностроение, Россия отказывается от импорта металла. Укрепляется отечественная топливная база, по добыче нефти Россия начинает занимать первое место в мире.
Лихорадочно строятся железнодорожные пути: Транссиб, Среднеазиатская железная дорога. В XX век Россия вступила, имея вторую по протяженности (после США) железнодорожную сеть.
Отечественное искусство осторожно присматривается к новому обустройству жизни. Например, в основе пьесы М. Горького «Варвары» (1906) изменения в провинциальных городках с приходом в них железнодорожных путей. Инженер Черкун честно говорит о проектах будущей машинной империи: «Маленькие домики… Это до тоски спокойно… и до отвращения мило… И ужасно хочется растрепать эту идиллию…» (1, с. 250); «Железо – сила, которая разрушит эту глупую, деревянную жизнь» (1, с. 248). Ему вторит в пьесе студент Степан: «Вот построим новую дорогу и разрушим вашу старую жизнь…» (1, с. 248).
При этом в тексте горьковской пьесы четко прослеживается не только контрастный фон «старого» и «нового», но и присутствует мотив разрушения человека при «выстроенных» дорогах: «дороги строят, а идти человеку некуда…» (1, с. 241); «Люди должны быть как железные, если они хотят перестроить жизнь…» (1, с. 248).
О новой «страшной» машинной цивилизации, приводящей силы человека к нулю, писали и другие отечественные авторы, например, А. Куприн и И. Бунин. В повести А.И. Куприна «Молох» (1896) заводское производство ассоциируется с алтарем кровожадного древнего бога Молоха, которому приносили человеческие жертвы. Герой повести инженер Бобров подсчитал, что каждые двое суток работы «пожирают целого человека». Писатель показывает завод – адское чудовище, где, «повинуясь железному закону борьбы за существование», людям необходимо «отдать свои силы, здоровье, ум и энергию за один только шаг вперед промышленного прогресса» (2, с. 126). «Тупая и равнодушная тоска» (2, с. 182) владеет Бобровым, душу его разрушает завод, где «в бесконечной работе кочегаров» чудится «что-то удручающее, нечеловеческое», ему кажется, что людей «какая-то сверхъестественная сила приковала… на всю жизнь к этим разверстым пастям, и они, под страхом ужасной смерти должны были без устали кормить и кормить ненасытное, прожорливое чудовище» (2, с. 166). Для Боброва нет «благодетельного прогресса», а существует только «бешеная скачка» «чудовищных машин» (2, с. 144).
Но цивилизация стремится вперед: усложняется жизнь, мельчают и разоряются дворянские усадьбы, люди тянутся в строящиеся города, развитие машинной техники в стране остановить уже невозможно. Интересно образное сопоставление двух ощущений нового времени в воспоминаниях В. Каверина (1902–1989). С одной стороны, размеренное, чуть сонное псковское детство, с другой стороны, ветер нового – первые полеты летчика, авиатора Сергея Уточкина (1876–1915/1916): «Я читаю „Дворянское гнездо“, букашка ползет вдоль страницы, на которой Лиза в белом платье, со свечой в руке идет по комнатам темного дома… И вдруг в это оцепенение, в расплавленность летнего дня врывается переполох, смятенье, суматоха.
– Летит, летит! – кричали со всех сторон…
Только что неоткуда было ждать чудес… Все перемешалось. Тяжелая громада, состоявшая из двух плоскостей… двигалась степенно, не торопясь и как бы не обращая внимания на расступившееся перед ней небо. Она была похожа на взлетевший геометрический чертеж…» (3, с. 80).
К началу XX века в России количество предприятий возросло почти в полтора раза, объем промышленного производства удвоился. В 1895–1897 гг. министр финансов России СЮ. Витте (1849–1915) провел денежную реформу. Скопленные большие деньги в стране Витте не складывает, а пускает в ход на развитие российских индустриальных проектов. Огромное значение приобрели банки (создан Государственный банк), рубль стал прочной конвертируемой валютой.
В 1896 году состоялись Первая Всероссийская промышленная и художественная выставка в Нижнем Новгороде и традиционная Нижегородская ярмарка (ее устраивали с 1817 года). Об этих мероприятиях сегодня пишут как о легендарных, поскольку выставка и ярмарка продемонстрировали невероятный уровень мощности отечественной промышленности и науки. Председатель ярмарочного комитета, представитель мощной купеческой династии Савва Тимофеевич Морозов (1862–1905) в своей речи подчеркнул, что «богато наделенной русской земле и щедро одаренному русскому народу не пристало быть данниками чужой казны и чужого народа»; что «Россия, благодаря своим естественным богатствам, благодаря редкой выносливости своего рабочего может и должна быть одной из первых по промышленности стран Европы» (4, с. 61).
Ускоренное развитие капитализма стимулировало спрос на высокообразованных специалистов, правительство решает вопрос о повышении уровня грамотности российского населения. По переписи населения 1897 года средний уровень грамотности в России составлял: мужчины – 30 %, женщины – 13,1 %. При этом в буквальном прочтении – один процент российского населения с высшим образованием.
В России начались образовательные реформы: появилось 150 новых учебных заведений, в том числе гимназий, реальных и коммерческих училищ. В 1890-е годы открылось 200 женских гимназий (все тот же В. Каверин ностальгически вспоминает новые женские гимназии в Пскове с их разноцветными форменными платьями – «какая гимназия… такого цвета платье», и то, как гимназисты расшифровывали значок «МЖГ» на беретах девочек: не «Мариинская женская гимназия», а «милая женская головка…» 3, с. 60).
Организованы новые университеты – в Томске, Одессе, появились Высшие женские курсы в Москве, Киеве, в 1878 году – знаменитые Бестужевские курсы в Петербурге.
Еще в начале XIX века в России были организованы бесплатные воскресные школы, в 1890-е годы по инициативе правительства появились и бесплатные воскресно-вечерние школы. Это была важная инициатива в стране в большей степени платного образования, где неимущие слои по-прежнему не имели возможности получить даже образовательный минимум.
Хотя желающих хватало. Для примера – биография выдающегося филолога XX века К.И. Чуковского. Он был изгнан из гимназии и самостоятельно, экстерном решает закончить гимназический общеобразовательный курс. И. Лукьянова о молодости Чуковского пишет: «В шестнадцать лет заставить себя сидеть за скучными учебниками, систематически трудиться, одолевать непонятное, не имея при этом права учиться, без нужных книг, без преподавателей, без консультаций, поперек течения, против всей системы образования, которая выпихивает вон; в одиночку заделывать дыры и прорехи в своей подготовке, составлять для себя план и придерживаться его, при этом еще имея необходимость работать для прокорма, – мало кто был способен на это тогда и едва ли кто способен сейчас» (5, с. 38).
Таким образом, количество гимназий увеличилось, но принимали в них далеко не всех. Плата за обучение не снижалась. Кроме того, ввели процентную квоту на поступление в гимназию для представителей разных социальных слоев. Квота существовала и по «национальному принципу», в частности для евреев: три еврея на сотню христиан в столицах, десять – в черте оседлости.
С высшим образованием вопрос тоже решался в усеченном виде. Александр III (1845–1894) не был сторонником высшего образования для детей не дворянского происхождения. Студенчество из простолюдинов доставляло ему немало хлопот. На отчете о массовой безграмотности в Тобольской губернии император российский начертал: «И слава Богу!»
Именно в правление Александра III в 1887 году министр просвещения Иван Делянов (1818–1897/1898) подготовил указ, вошедший в историю как указ о «кухаркиных детях». При неуклонном соблюдении этого указа «гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и других тому подобных людей». Доступ к последующему высшему образованию для всех перечисленных, таким образом, был закрыт. (Кстати, К.И. Чуковский именно из «кухаркиных детей». Положение усугубляло еще и то, что был он незаконнорожденный сын. Но талант Чуковского сумел пробиться и оформиться на феноменальной почве Серебряного века.)
Николай II (1868–1918) тоже не будет приветствовать «кухаркиных детей» в гимназиях. Философ Ф. Степун (1884–1965) в своих воспоминаниях писал о «напряженности русской духовной жизни» в конце века, о молодежи, буквально «рвущейся к знаниям». А то, как «кухаркины дети» пробивали себе путь к высшему образованию, носило характер подлинного героизма» (37, с. 295)!
С 1899 года в России по политическим причинам началась полоса студенческих волнений и забастовок, на развитие которых отчасти влияла и государственная политика искусственного ограждения определенных слоев населения от университетского образования. Персонаж пьесы М. Горького «Мещане» Петр Бессеменов исключен на два года из Московского университета за участие в студенческих беспорядках. Герой горьковской пьесы так рассказывает о событиях: «Я пришел учиться в университет и учился… Никакого режима, мешавшего мне изучать римское право, я не чувствовал… нет! Я чувствовал режим товарищества… и уступил ему. Вот два года моей жизни вычеркнуто» (1, с. 20). Его отец, мещанин Бессеменов, сильно не одобряющий «режим товарищества», ответит: «Студент есть ученик, а не… распорядитель в жизни. Ежели всякий парень в 20 лет уставщиком порядков захочет быть… тогда все должно прийти в замешательство… и деловому человеку на земле места не будет. Ты научись, будь мастером в твоем деле и тогда – рассуждай. А до поры всякий на твои рассуждения имеет полное право сказать – цыц!» (1, с. 27).
«Цыц!» на государственном уровне привело к тому, что в декабре 1900 года 183 студента за участие в демонстрациях (в том числе и политических) были исключены из Киевского университета и отданы в солдаты. М. Горький в письме В. Брюсову писал: «…отдавать студентов в солдаты – мерзость, наглое преступление против свободы личности, идиотская мера обожравшихся властью прохвостов» (6, с. 153).
Четвертого марта 1901 года перед Казанским собором в Петербурге прошла огромная студенческая демонстрация, которую разогнали жандармы. В 1901 году исключенный студент П.В. Карпович (1874–1917) убил министра народного просвещения Н.П. Боголепова (1846–1901). Правительство, по-видимому, начинает отдавать себе отчет в том, что масса людей с высшим образованием превратилась в определенную сильную прослойку и студенчество в России укрепилось как серьезное сообщество.
Один из важнейших факторов развития российского общества на переломе веков заключался в том, что возросло значение интеллигенции в России. Слой интеллигенции постепенно расширялся, просвещенные, образованные люди с активной жизненной позицией стали играть одну из центральных ролей в общественной и культурной жизни России Серебряного века. Сегодня можно подходить к этому вопросу по-разному. С одной стороны, тысячи интеллигентных людей работали в земствах, школах, больницах: помогали, утешали, творя благо, зачастую не за деньги. С другой стороны, Серебряный век – время резкой конфронтации интеллигенции с государственной властью. Специфика противостояния, формы и методы оппозиционной борьбы были разные – от либеральной умеренности до радикальной революционности. И результаты взаимоотношений интеллигенции и государства к 1917 году тоже будут различны и неожиданны для многих «борцов».
Итак, уровень образования – вопреки всему – растет, слой интеллигенции расширяется, потребность в знаниях увеличивается. Вслед за Публичной библиотекой в Москве (ныне РГБ), открытой в 1862 году, появляются другие библиотеки и читальни. Можно с уверенностью сказать, что книга вообще стала необходимой не только дворянину, но и многомиллионной массе. Россия в первое десятилетие XX века по количеству издаваемых книг занимала 3-е место в мире после Германии и Японии. Изменилось количество периодических качественных и массовых изданий. К 1900 году в России выходило 212 политических и литературных газет и журналов, 282 официальных и справочных, 508 специальных и научных периодических изданий. Всего же к началу века в стране насчитывалось 1002 издания.
Укреплялась полиграфическая книжная база в стране. Стоит назвать известных издателей в России: М.О. Вольфа (1825–1883), А.Ф. Маркса (1838–1904), он издавал самый популярный отечественный журнал «Нива», А.С. Суворина (1834–1912), К.Т. Солдатенкова (1818–1901). В историю отечественного книжного дела Серебряного века вошла лучшая в стране настоящая печатная империя издателя и просветителя И.Д. Сытина (1851–1934). Среди его изданий серия «Библиотека для самообразования», издания русских и зарубежных читателей, тематические календари. Сытинское издательство «Русское слово» – важнейшая составляющая в истории русской культуры.
Вообще в этот период можно говорить о революции в российском книжном и издательском деле. Наряду с дешевыми изданиями, напечатанными на плохой бумаге, появились настоящие художественные раритеты, технически совершенные, графически отлично сработанные. Ценовая политика тоже была грамотной. Книги и журналы были как дешевые, так и дорогие, например, годовая подписка на газету в 1898 году составила 6 рублей (5 копеек в розницу), а 24 отлично оформленных журнала «Мир искусства» в этом же году продавали по 10 рублей за номер.
Огромной популярностью пользовались в России альманахи общества писателей-реалистов «Знание» (организаторы М. Горький и К. Пятницкий). Издательство ориентировалось на массового читателя, и 20-тысячные тиражи раскупались быстро. Общество и издательство «Знание» – заслуженно прославленная культурная инициатива Серебряного века.
Говоря о времени больших перемен в конце XIX – начале XX века в России, нельзя не выделить настоящий прорыв в отечественной науке и техническом прогрессе. Росло число открытий, внедрялись новые технологии, изобретались механизмы.
Научно-технический прогресс мирового сообщества двигался невероятными темпами. Рубеж XIX–XX столетий – время великих открытий: начинается век электричества, изобретены аэроплан, дирижабль, автомобиль. На службу человеку пришли телефон и фонограф. Альберт Эйнштейн (1879–1955) разработал теорию относительности, Пьер (1859–1906) и Мария (1867–1934) Кюри открывают радий, человечество изобретает способы борьбы с множеством ранее неизлечимых болезней. Братья Луи (1864–1948) и Огюст (1862–1954) Люмьер изобретают кинематограф, немецкий физик В.К. Рентген (1845–1923) открывает лучи, названные в его честь. С 1896 года возобновляются Олимпийские игры.
Серебряный век – время великих открытий и заметных работ российских ученых. Мировое научное сообщество в начале XX века признает заслуги коллег из России. Стоит только перечислить достижения выдающихся отечественных ученых, чтобы осознать уровень феноменального всплеска русской науки на рубеже веков.
Назовем математические школы П.Л. Чебышева (1821–1894) и первой в мире женщины-профессора СВ. Ковалевской (1850–1891); в области фотоэлектрических явлений работает физик А.Г. Столетов (1839–1896); в области электротехники заметны открытия А.Н. Лодыгина (1847–1923), П.Н. Яблочкова (1847–1894); В.И. Вернадский (1863–1945) обосновал учение о биосфере, целостной оболочке планеты, которая развивается по своим законам; концепция Вернадского сформировала современную научную картину мира.
В.В. Докучаев (1846–1903) создает учение о географических зонах, с этого момента Россию называют родиной научного почвоведения. Физик и геофизик князь Б.Б. Голицын (1862–1916) – один из основоположников сейсмологии, который сумел первым воссоздать сейсмическую картину мира. Сконструированным Голицыным сейсмографом были оборудованы сейсмические станции в России и за рубежом.
Первопроходец в области космоса К.Э. Циолковский (1857–1935) сформулировал принцип реактивного ракетного двигателя. В начале XX века человек, борясь со стихией, покорил Северный и Южный полюса; первый в мире российский ледокол «Ермак» прошел сквозь арктические льды.
Вместе с дворянскими гнездами уходило нечто другое – единение с красотой мира, чувство сопричастности к гармонии жизни, просто желание жить. Наверное, поэтому уходили из жизни «просто так».
Но вернемся к главному противоречию времени – двойственному ощущению жизни. Безусловно, можно говорить о феномене эпохи, потому что с тьмой, бездной и житейской смертью – в сознании рядом – Спасение и Возрождение.
Странная, но закономерная мешанина в умах, соединение несоединимого, приближающееся апокалиптическое возмездие и надежда на спасение. Пропасть и Возрождение одновременно. Двойственность, дробность сознания оформляла новую культуру – в предчувствиях судьбоносных знамений и революционных перемен. Всесторонняя переоценка прежних духовных эстетических ценностей и бунт против всех и всяческих правил. И в этом тоже таится феномен русской культуры Серебряного века.
Философ Н. Бердяев (1874–1948) писал о зарождении «нового религиозного сознания»: «Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвета поэзии и обострения эстетической чувствительности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни, видели новые зори, соединяли чувства заката и гибели с чувством восхода и надеждой на преобразование жизни» (17, с. 139–140). Лев Толстой (1828–1910) пишет о новом восприятии жизни, о том, что новый век несет «конец одного мировоззрения, одной веры, одного способа общения людей и начало другого мировоззрения, другого способа общения» (18, с. 231).
Если сравнивать поколения 1860-х годов с поколением родившихся в 1880-е годы, то можно с уверенностью отметить, что появились «новые молодые люди» с другим миросозерцанием и мироощущением, носители новой культуры. Они разное требовали от жизни и разное ценили в ней.
1860-е годы – время, настойчиво требовавшее утилитарности и пользы от искусства. Его творцы, на знамени «которых было написано имя Чернышевского» (19, с. 63), безбоязненно – вслед за Писаревым – провозглашали, что «сапог выше Шекспира». Искусство своей целью ставило служение бедным людям, униженным и оскорбленным, несчастным и обездоленным. Это был благородный подвиг русских деятелей культуры, которые навсегда «обязали» себя быть «гражданином». Во главу угла ставили учительство и пользу от искусства. Перефразируя Оскара Уайльда, можно считать, что в искусстве главным становилось «что», а не «как», содержание заслоняло форму.
Серебряный век провозгласил новое божество – культ красоты, культ самоценного и самодовлеющего искусства. Во множестве возникают авторские объединения, исповедующие новые подходы к решению вопросов культуры. Во всех сферах искусства – резкий разрыв с традицией и интенсивный процесс обновления художественного языка.
Гимназист, будущий теоретик символизма Валерий Брюсов (1873–1924) записывает в своем дневнике в 1893 году: «Что, если бы я вздумал на гомеровском языке писать трактат по спектральному анализу? У меня не хватило бы слов и выражений. То же, если я вздумаю на языке Пушкина выразить ощущения fin de siecle (конца века)! Нет, нужен символизм!» (20, с. 55). И он же пишет в 1903 году: «Наши дни – исключительные дни, одни из замечательнейших в истории… В глубинах наших душ начинает трепетать жизнью то, что века казалось косной, мертвой материей. Словно какие-то окна захлопнулись в нашем бытии и отворились какие-то неизвестные ставни. Мы, как стебли, невольно, несознательно обращаем наши лица туда, откуда льется свет. Провозвестники нового – везде: в искусстве, в науке, в морали. Даже в повседневной жизни означаются тайны, которых мы прежде не знали. События… сквозь грубую толщу их явно просвечивает сияние иного бытия» (21, с. 374).
Соратник первых русских футуристов Б. Лившиц (1886/1887-1938) писал о новых мотивах и формах в литературе и живописи: «Если рвать с прошлым, так уж совсем… Это было не только новое видение мира во всем его чувственном великолепии и потрясающем разнообразии, мимо которого я еще вчера проходил равнодушно, просто не замечая его: это была вместе с тем новая философия искусства, героическая эстетика, ниспровергавшая все установленные каноны и раскрывавшая передо мной дали, от которых захватывало дух». И продолжает свои дерзновенно-новые мысли в книге «Полутораглазый стрелец», без которой сегодня не обходится ни одна работа по истории русского авангарда: «Мир лежит, куда ни глянь, в предельной обнаженности, громоздится вокруг освежеванными горами, кровавыми глыбами дымящегося мяса: хватай, рви, вгрызайся, комкай, создавай его заново, – он весь, он весь твой!» (22, с. 28, 33, 35).
Культурный феномен Серебряного века, объединение единомышленников «Мир искусства» (1900–1924), появился на фундаменте неприятия «всякого затхлого, установившегося, омертвевшего» (23, с. 9). Константин Бальмонт от имени первых русских символистов возвещал:
(24, с. 100).
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
А если день погас,
Я буду петь… Я буду петь о Солнце
В предсмертный час!
Конечно, почва новаций Серебряного века была хорошо «удобрена» традициями русской классики века «золотого». На рубеже XIX и XX веков произошло уникальное «культурное наложение» базового «старого» и развивающегося «нового». Началась иная жизнь русского искусства, постепенно превращаясь в мощный феноменальный поток.
«Духовным Ренессансом» Серебряный век называют не случайно: русская культура еще не знала такого насыщенного отрезка времени, когда появилось так много новых течений, школ и авторских индивидуальностей, оставивших заметный след в отечественной и мировой культуре. Что бы в стране ни происходило – в искусстве другие авторитеты, иные плодоносные смыслы, невероятное трудолюбие и феноменальный взрыв художественной формы. Проекты Серебряного века отличаются новаторством, нетривиальностью трактовок, индивидуальностью и даже дерзостью. Избыточное цветение накануне войн и страшных революций.
Примечания
1. Чехов А.Л. Собр. соч.: В 12 т. Т. 10. М., 1985.2. Горький М. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. М., 1990.
3. Блок А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. Л., 1980.
4. Алперс Б А. Искания новой сцены. М., 1985.
5. Ростоцкий Б. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. М.; Л., 1946.
6. Розовский М.Г. К Чехову… М., 2003.
7. Бунин И.А. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1988.
8. Бунин И.А. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1988.
9. Эпштейн М. Debut de siecle, или От пост– к прото-. Манифест нового времени // Знамя. 2001. № 5.
10. Шахназаров К. «Все мы пациенты палаты № 6» // Аргументы и факты. 2009. № 30.
11. Нефедова И.М. Максим Горький. Л., 1979.
12. Орлов В. Гамаюн. Жизнь Александра Блока. М., 1981.
13. Чуковский К.И. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1969.
14. Бальмонт К. Избранное. М., 1997.
15. Прилепин З. «После встречи с Путиным меня на митингах задерживают вежливо» // Комсомольская правда, 20.12.08.
16. Лукьянова И. Корней Чуковский. М., 2007.
17. Бердяев Н. Самопознание. Опыт философской автобиографии. М., 1991.
18. Толстой Л.Н. Поли. собр. соч.: В 90 т. Т. 26. М., 1936.
19. Лифарь С. Дягилев и с Дягилевым. М., 2005.
20. Ашукин Н., Щербаков Р. Брюсов. М., 2006.
21. Брюсов В. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М., 1975.
22. Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. М., 1991.
23. Дягилев и его эпоха. СПб., 2001.
24. Бальмонт К. Избранное. М., 2003.
Глава 2
ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ, ПОВЛИЯВШИЕ НА РАЗВИТИЕ КУЛЬТУРЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель…
Ф.И. Тютчев
К началу XX века Россия активно осваивала новые земли, «прирастала» Сибирью и достигла грандиозных размеров. Динамика роста населения в Российской империи была исключительно велика. По приросту коренных жителей Россия находилась на втором месте после Северо-Американских Соединенных Штатов.
В России мощный экономический подъем. Бурно растут города и соответственно городское население. Развивается тяжелая промышленность, машиностроение, Россия отказывается от импорта металла. Укрепляется отечественная топливная база, по добыче нефти Россия начинает занимать первое место в мире.
Лихорадочно строятся железнодорожные пути: Транссиб, Среднеазиатская железная дорога. В XX век Россия вступила, имея вторую по протяженности (после США) железнодорожную сеть.
Отечественное искусство осторожно присматривается к новому обустройству жизни. Например, в основе пьесы М. Горького «Варвары» (1906) изменения в провинциальных городках с приходом в них железнодорожных путей. Инженер Черкун честно говорит о проектах будущей машинной империи: «Маленькие домики… Это до тоски спокойно… и до отвращения мило… И ужасно хочется растрепать эту идиллию…» (1, с. 250); «Железо – сила, которая разрушит эту глупую, деревянную жизнь» (1, с. 248). Ему вторит в пьесе студент Степан: «Вот построим новую дорогу и разрушим вашу старую жизнь…» (1, с. 248).
При этом в тексте горьковской пьесы четко прослеживается не только контрастный фон «старого» и «нового», но и присутствует мотив разрушения человека при «выстроенных» дорогах: «дороги строят, а идти человеку некуда…» (1, с. 241); «Люди должны быть как железные, если они хотят перестроить жизнь…» (1, с. 248).
О новой «страшной» машинной цивилизации, приводящей силы человека к нулю, писали и другие отечественные авторы, например, А. Куприн и И. Бунин. В повести А.И. Куприна «Молох» (1896) заводское производство ассоциируется с алтарем кровожадного древнего бога Молоха, которому приносили человеческие жертвы. Герой повести инженер Бобров подсчитал, что каждые двое суток работы «пожирают целого человека». Писатель показывает завод – адское чудовище, где, «повинуясь железному закону борьбы за существование», людям необходимо «отдать свои силы, здоровье, ум и энергию за один только шаг вперед промышленного прогресса» (2, с. 126). «Тупая и равнодушная тоска» (2, с. 182) владеет Бобровым, душу его разрушает завод, где «в бесконечной работе кочегаров» чудится «что-то удручающее, нечеловеческое», ему кажется, что людей «какая-то сверхъестественная сила приковала… на всю жизнь к этим разверстым пастям, и они, под страхом ужасной смерти должны были без устали кормить и кормить ненасытное, прожорливое чудовище» (2, с. 166). Для Боброва нет «благодетельного прогресса», а существует только «бешеная скачка» «чудовищных машин» (2, с. 144).
Но цивилизация стремится вперед: усложняется жизнь, мельчают и разоряются дворянские усадьбы, люди тянутся в строящиеся города, развитие машинной техники в стране остановить уже невозможно. Интересно образное сопоставление двух ощущений нового времени в воспоминаниях В. Каверина (1902–1989). С одной стороны, размеренное, чуть сонное псковское детство, с другой стороны, ветер нового – первые полеты летчика, авиатора Сергея Уточкина (1876–1915/1916): «Я читаю „Дворянское гнездо“, букашка ползет вдоль страницы, на которой Лиза в белом платье, со свечой в руке идет по комнатам темного дома… И вдруг в это оцепенение, в расплавленность летнего дня врывается переполох, смятенье, суматоха.
– Летит, летит! – кричали со всех сторон…
Только что неоткуда было ждать чудес… Все перемешалось. Тяжелая громада, состоявшая из двух плоскостей… двигалась степенно, не торопясь и как бы не обращая внимания на расступившееся перед ней небо. Она была похожа на взлетевший геометрический чертеж…» (3, с. 80).
К началу XX века в России количество предприятий возросло почти в полтора раза, объем промышленного производства удвоился. В 1895–1897 гг. министр финансов России СЮ. Витте (1849–1915) провел денежную реформу. Скопленные большие деньги в стране Витте не складывает, а пускает в ход на развитие российских индустриальных проектов. Огромное значение приобрели банки (создан Государственный банк), рубль стал прочной конвертируемой валютой.
В 1896 году состоялись Первая Всероссийская промышленная и художественная выставка в Нижнем Новгороде и традиционная Нижегородская ярмарка (ее устраивали с 1817 года). Об этих мероприятиях сегодня пишут как о легендарных, поскольку выставка и ярмарка продемонстрировали невероятный уровень мощности отечественной промышленности и науки. Председатель ярмарочного комитета, представитель мощной купеческой династии Савва Тимофеевич Морозов (1862–1905) в своей речи подчеркнул, что «богато наделенной русской земле и щедро одаренному русскому народу не пристало быть данниками чужой казны и чужого народа»; что «Россия, благодаря своим естественным богатствам, благодаря редкой выносливости своего рабочего может и должна быть одной из первых по промышленности стран Европы» (4, с. 61).
Ускоренное развитие капитализма стимулировало спрос на высокообразованных специалистов, правительство решает вопрос о повышении уровня грамотности российского населения. По переписи населения 1897 года средний уровень грамотности в России составлял: мужчины – 30 %, женщины – 13,1 %. При этом в буквальном прочтении – один процент российского населения с высшим образованием.
В России начались образовательные реформы: появилось 150 новых учебных заведений, в том числе гимназий, реальных и коммерческих училищ. В 1890-е годы открылось 200 женских гимназий (все тот же В. Каверин ностальгически вспоминает новые женские гимназии в Пскове с их разноцветными форменными платьями – «какая гимназия… такого цвета платье», и то, как гимназисты расшифровывали значок «МЖГ» на беретах девочек: не «Мариинская женская гимназия», а «милая женская головка…» 3, с. 60).
Организованы новые университеты – в Томске, Одессе, появились Высшие женские курсы в Москве, Киеве, в 1878 году – знаменитые Бестужевские курсы в Петербурге.
Еще в начале XIX века в России были организованы бесплатные воскресные школы, в 1890-е годы по инициативе правительства появились и бесплатные воскресно-вечерние школы. Это была важная инициатива в стране в большей степени платного образования, где неимущие слои по-прежнему не имели возможности получить даже образовательный минимум.
Хотя желающих хватало. Для примера – биография выдающегося филолога XX века К.И. Чуковского. Он был изгнан из гимназии и самостоятельно, экстерном решает закончить гимназический общеобразовательный курс. И. Лукьянова о молодости Чуковского пишет: «В шестнадцать лет заставить себя сидеть за скучными учебниками, систематически трудиться, одолевать непонятное, не имея при этом права учиться, без нужных книг, без преподавателей, без консультаций, поперек течения, против всей системы образования, которая выпихивает вон; в одиночку заделывать дыры и прорехи в своей подготовке, составлять для себя план и придерживаться его, при этом еще имея необходимость работать для прокорма, – мало кто был способен на это тогда и едва ли кто способен сейчас» (5, с. 38).
Таким образом, количество гимназий увеличилось, но принимали в них далеко не всех. Плата за обучение не снижалась. Кроме того, ввели процентную квоту на поступление в гимназию для представителей разных социальных слоев. Квота существовала и по «национальному принципу», в частности для евреев: три еврея на сотню христиан в столицах, десять – в черте оседлости.
С высшим образованием вопрос тоже решался в усеченном виде. Александр III (1845–1894) не был сторонником высшего образования для детей не дворянского происхождения. Студенчество из простолюдинов доставляло ему немало хлопот. На отчете о массовой безграмотности в Тобольской губернии император российский начертал: «И слава Богу!»
Именно в правление Александра III в 1887 году министр просвещения Иван Делянов (1818–1897/1898) подготовил указ, вошедший в историю как указ о «кухаркиных детях». При неуклонном соблюдении этого указа «гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и других тому подобных людей». Доступ к последующему высшему образованию для всех перечисленных, таким образом, был закрыт. (Кстати, К.И. Чуковский именно из «кухаркиных детей». Положение усугубляло еще и то, что был он незаконнорожденный сын. Но талант Чуковского сумел пробиться и оформиться на феноменальной почве Серебряного века.)
Николай II (1868–1918) тоже не будет приветствовать «кухаркиных детей» в гимназиях. Философ Ф. Степун (1884–1965) в своих воспоминаниях писал о «напряженности русской духовной жизни» в конце века, о молодежи, буквально «рвущейся к знаниям». А то, как «кухаркины дети» пробивали себе путь к высшему образованию, носило характер подлинного героизма» (37, с. 295)!
С 1899 года в России по политическим причинам началась полоса студенческих волнений и забастовок, на развитие которых отчасти влияла и государственная политика искусственного ограждения определенных слоев населения от университетского образования. Персонаж пьесы М. Горького «Мещане» Петр Бессеменов исключен на два года из Московского университета за участие в студенческих беспорядках. Герой горьковской пьесы так рассказывает о событиях: «Я пришел учиться в университет и учился… Никакого режима, мешавшего мне изучать римское право, я не чувствовал… нет! Я чувствовал режим товарищества… и уступил ему. Вот два года моей жизни вычеркнуто» (1, с. 20). Его отец, мещанин Бессеменов, сильно не одобряющий «режим товарищества», ответит: «Студент есть ученик, а не… распорядитель в жизни. Ежели всякий парень в 20 лет уставщиком порядков захочет быть… тогда все должно прийти в замешательство… и деловому человеку на земле места не будет. Ты научись, будь мастером в твоем деле и тогда – рассуждай. А до поры всякий на твои рассуждения имеет полное право сказать – цыц!» (1, с. 27).
«Цыц!» на государственном уровне привело к тому, что в декабре 1900 года 183 студента за участие в демонстрациях (в том числе и политических) были исключены из Киевского университета и отданы в солдаты. М. Горький в письме В. Брюсову писал: «…отдавать студентов в солдаты – мерзость, наглое преступление против свободы личности, идиотская мера обожравшихся властью прохвостов» (6, с. 153).
Четвертого марта 1901 года перед Казанским собором в Петербурге прошла огромная студенческая демонстрация, которую разогнали жандармы. В 1901 году исключенный студент П.В. Карпович (1874–1917) убил министра народного просвещения Н.П. Боголепова (1846–1901). Правительство, по-видимому, начинает отдавать себе отчет в том, что масса людей с высшим образованием превратилась в определенную сильную прослойку и студенчество в России укрепилось как серьезное сообщество.
Один из важнейших факторов развития российского общества на переломе веков заключался в том, что возросло значение интеллигенции в России. Слой интеллигенции постепенно расширялся, просвещенные, образованные люди с активной жизненной позицией стали играть одну из центральных ролей в общественной и культурной жизни России Серебряного века. Сегодня можно подходить к этому вопросу по-разному. С одной стороны, тысячи интеллигентных людей работали в земствах, школах, больницах: помогали, утешали, творя благо, зачастую не за деньги. С другой стороны, Серебряный век – время резкой конфронтации интеллигенции с государственной властью. Специфика противостояния, формы и методы оппозиционной борьбы были разные – от либеральной умеренности до радикальной революционности. И результаты взаимоотношений интеллигенции и государства к 1917 году тоже будут различны и неожиданны для многих «борцов».
Итак, уровень образования – вопреки всему – растет, слой интеллигенции расширяется, потребность в знаниях увеличивается. Вслед за Публичной библиотекой в Москве (ныне РГБ), открытой в 1862 году, появляются другие библиотеки и читальни. Можно с уверенностью сказать, что книга вообще стала необходимой не только дворянину, но и многомиллионной массе. Россия в первое десятилетие XX века по количеству издаваемых книг занимала 3-е место в мире после Германии и Японии. Изменилось количество периодических качественных и массовых изданий. К 1900 году в России выходило 212 политических и литературных газет и журналов, 282 официальных и справочных, 508 специальных и научных периодических изданий. Всего же к началу века в стране насчитывалось 1002 издания.
Укреплялась полиграфическая книжная база в стране. Стоит назвать известных издателей в России: М.О. Вольфа (1825–1883), А.Ф. Маркса (1838–1904), он издавал самый популярный отечественный журнал «Нива», А.С. Суворина (1834–1912), К.Т. Солдатенкова (1818–1901). В историю отечественного книжного дела Серебряного века вошла лучшая в стране настоящая печатная империя издателя и просветителя И.Д. Сытина (1851–1934). Среди его изданий серия «Библиотека для самообразования», издания русских и зарубежных читателей, тематические календари. Сытинское издательство «Русское слово» – важнейшая составляющая в истории русской культуры.
Вообще в этот период можно говорить о революции в российском книжном и издательском деле. Наряду с дешевыми изданиями, напечатанными на плохой бумаге, появились настоящие художественные раритеты, технически совершенные, графически отлично сработанные. Ценовая политика тоже была грамотной. Книги и журналы были как дешевые, так и дорогие, например, годовая подписка на газету в 1898 году составила 6 рублей (5 копеек в розницу), а 24 отлично оформленных журнала «Мир искусства» в этом же году продавали по 10 рублей за номер.
Огромной популярностью пользовались в России альманахи общества писателей-реалистов «Знание» (организаторы М. Горький и К. Пятницкий). Издательство ориентировалось на массового читателя, и 20-тысячные тиражи раскупались быстро. Общество и издательство «Знание» – заслуженно прославленная культурная инициатива Серебряного века.
Говоря о времени больших перемен в конце XIX – начале XX века в России, нельзя не выделить настоящий прорыв в отечественной науке и техническом прогрессе. Росло число открытий, внедрялись новые технологии, изобретались механизмы.
Научно-технический прогресс мирового сообщества двигался невероятными темпами. Рубеж XIX–XX столетий – время великих открытий: начинается век электричества, изобретены аэроплан, дирижабль, автомобиль. На службу человеку пришли телефон и фонограф. Альберт Эйнштейн (1879–1955) разработал теорию относительности, Пьер (1859–1906) и Мария (1867–1934) Кюри открывают радий, человечество изобретает способы борьбы с множеством ранее неизлечимых болезней. Братья Луи (1864–1948) и Огюст (1862–1954) Люмьер изобретают кинематограф, немецкий физик В.К. Рентген (1845–1923) открывает лучи, названные в его честь. С 1896 года возобновляются Олимпийские игры.
Серебряный век – время великих открытий и заметных работ российских ученых. Мировое научное сообщество в начале XX века признает заслуги коллег из России. Стоит только перечислить достижения выдающихся отечественных ученых, чтобы осознать уровень феноменального всплеска русской науки на рубеже веков.
Назовем математические школы П.Л. Чебышева (1821–1894) и первой в мире женщины-профессора СВ. Ковалевской (1850–1891); в области фотоэлектрических явлений работает физик А.Г. Столетов (1839–1896); в области электротехники заметны открытия А.Н. Лодыгина (1847–1923), П.Н. Яблочкова (1847–1894); В.И. Вернадский (1863–1945) обосновал учение о биосфере, целостной оболочке планеты, которая развивается по своим законам; концепция Вернадского сформировала современную научную картину мира.
В.В. Докучаев (1846–1903) создает учение о географических зонах, с этого момента Россию называют родиной научного почвоведения. Физик и геофизик князь Б.Б. Голицын (1862–1916) – один из основоположников сейсмологии, который сумел первым воссоздать сейсмическую картину мира. Сконструированным Голицыным сейсмографом были оборудованы сейсмические станции в России и за рубежом.
Первопроходец в области космоса К.Э. Циолковский (1857–1935) сформулировал принцип реактивного ракетного двигателя. В начале XX века человек, борясь со стихией, покорил Северный и Южный полюса; первый в мире российский ледокол «Ермак» прошел сквозь арктические льды.