Ирина Голицына. Рейтинг любви

   Входную дверь Лилия Горная открыла стремительно и легко.
   Без всяких «здрасьте» и «извините» в квартиру ворвался совершенно мокрый человек. Когда он содрал с себя черный плащ, Лилия Горная увидела забавного толстяка.
   Живот его перевешивался через ремень, поддерживающий брюки. Руки были так толсты, что пиджак в плечах зиял дырами. Щеки свисали двумя мешками. Их обильно покрывала темная щетина. Мясистый нос усеян крупными сверкающими каплями то ли пота, то ли воды. Толстые губы выдавались вперед двумя сардельками… В черных глазах пришельца стояла тревога.
   Бросив плащ на пуф в прихожей, толстяк начал с атаки.
   – Не пугайтесь, я попал под струю поливальной машины! Задумался, замешкался, со всяким бывает! Вы – радиоведущая Лилия Горная? Я так и понял! Мой друг Женька Катеринич сказал: «Голос госпожи Горной напоминает мирное гудение улья». Я по поводу вашей программы «Ужастик для взрослых». Готов подарить сюжет!.. Вы не имеете права выгонять меня, – категорически заявил он, – могу показать паспорт!
   – О-о, – удивленно протянула Лилия Горная, сдерживая улыбку. – Паспорт? Зачем?
   – Для того, чтобы мы познакомились, – серьезно изрек гость. – Наверное, мне лучше сесть.
   Он неловко отодвинул плечом Лилию Горную, прошел на кухню и плюхнулся безо всякого приглашения за стол.
   – Уважаемый, мы можем познакомиться просто так, без документов, – дружелюбно подсказала Лилия. – Назовите свои фамилию, имя, отчество.
   Конечно, радиоведущая ничем не выдала себя, но слова «Ужастик для взрослых» подействовали на нее гипнотически. Чем больше сенсаций будет идти в ее руки, тем лучше.
 
   О, сенсация! Острое слово, приправленное перцем внезапного события! Что-то лимонно-желтое, штормовое и внезапно одуряюще пахнущее магнолией!
   О, сенсация! Ты – наркотик для умов, глаз и сердец. Ты – дудочка, влекущая за собой в пучину тайны!
   Ты – радость, ты – гибель, вскрики ужаса и счастья. Ты – деньги, умело открытый кран, из носика которого брызжет золотой дождь.
   О, сенсация! Ты – электричество, сладко бьющее по нервам миллионов. Нет в мире ничего более мгновенно взбадривающего, чем яркая вспышка внезапной информации: «Сенсация!»
 
   – Огуранов. Саша. Можно без отчества… Но вообще-то я хотел остаться инкогнито! – вдруг спохватился гость. – И учтите: я первый явился. С повинной.
   – Похвально, – прищурилась Лилия Горная. – В чем же вы хотите повиниться, Саша Огуранов?
   Глазки пришельца забегали, щеки задрожали, толстые короткие пальцы вцепились в бахрому скатерти.
   – Мой друг Женька Катеринич сказал мне, что вы не только классная радиоведущая, но женщина с высоко развитой интуицией. Женька чувствует это по вашему голосу. Вот я и решил: что я, как дурак, буду дожидаться, когда милицейские органы возьмут меня за жабры, лучше пойду к Лилии Горной за помощью, какой есть… Я – убийца. Убил за один раз сто пятнадцать человек.
   – Сто пятнадцать человек?! – присвистнула Лилия Горная. – Это, вне всякого сомнения, впечатляет… А что, скажите, Саша Огуранов, вы подложили где-нибудь в общественном месте бомбу или у вас есть собственный танк? Вы умудрились дать несколько залпов по многолюдному месту?
   Толстяк заерзал на месте.
   – Зачем вы мне страсти говорите?! – вскричал он. – Какая бомба, какой танк?! На какие, простите, тити-мити я могу их купить? Тут не знаешь, как свести концы с концами! Я – скромный рекламный агент. Не женат. Живу одиноко. Денег, которые зарабатываю, хватает только на хлеб и пиво. Даже за квартиру не могу уплатить вот уже семь месяцев! А между прочим, детские кроватки стоят девять тысяч рублей, приличные мужские трусы – полторы тысячи деревянных. Общее положение в стране на букву «г».
   Радиоведущая сочувственно вздохнула. Господин Огуранов впал в легкую задумчивость.
   – Ну, тогда я теряюсь в бесплодных догадках, как вы умудрились отправить в лучший мир такое количество людей, – мягко проинформировала Лилия Горная незваного толстяка. Кстати, она решила не терять времени даром: поставила на стол флакончик с черным лаком и начала покрывать им ногти.
   – А я-то как теряюсь! – встрепенулся и вскричал несчастный Огуранов. – Понимаете, я решил немного подлечиться, пошел в одно место, уснул там на оздоровительном сеансе, а когда проснулся, организаторы поставили меня перед фактом: «Ты – убийца! Прикончил сто пятнадцать человек!»
   Глаза радиоведущей заблестели: вот она, сенсация для программы «Ужастик для взрослых». Наверное, не зря она выслушивает эту словесную Ниагару и мучается от того, что может опоздать на радиостанцию. Сбор материала – главное. Есть святые вещи на свете. И еще – Лилия Горная поняла: она вот-вот готова расхохотаться. Толстяк действительно жутко смешно рассказывал о своей беде.
   – Дорогой господин Огуранов! – громко проговорила Лилия Горная, чтобы отвлечь непрошеного гостя от черных мыслей. – Чем же я могу вам помочь? Я – радиоведущая, даже не частный детектив, а если и разгадываю какие-то малопонятные истории, то это так, по случаю…
   – Вот и отлично! – взревел гость. – Вы можете заняться моим делом ради собственного удовольствия. Ставлю перед вами задачу – докажите, что я не убийца! И на моих руках нет чужой крови! Тогда я пойду к ним и знаю, что сделаю!
   Несчастный поднял вверх мясистые кулаки, потряс ими в воздухе. Щеки его при этом заколыхались, будто куски желе.
   – Что же вы сделаете? – ласково спросила Лилия Горная. Естественно, она не ошибалась, думая, что в ее собственной квартире, на седьмом этаже семнадцатиэтажного дома сидит не вполне адекватный человек. Ласка и внимание для него первые лекарства. – Главное, Саша, не горячитесь, я вижу – негодование вас захлестнуло.
   – Что я сделаю?! Что я сделаю?! – завопил Огуранов в пространство. – Они у меня узнают, как обижать скромного рекламного агента!
   – Вы излишне эмоциональны, – нежно подсказала пришельцу радиоведущая. – Эмоции портят кровь, если они не положительные.
   – Пусть, пусть и пусть! – заревел истошно толстяк. – Я тогда заберу у них свои триста долларов, которые отдал им, поддавшись минутному испугу!
   – Дорогой Саша! – снова ласково произнесла Лилия Горная. – Какие триста долларов? И кто это они? Ладно, уговорили: расскажите мне вашу убийственную историю по порядку, иначе ваши проблемы останутся с вами, как раковина на улитке.
   – Если мои проблемы останутся со мной, это очень плохо, – еще больше расстроился Огуранов. – Тем более я никогда не любил раковины, панцири и всякие подобные штуки. Поэтому не ем с пивом раков и креветок. До чего же противно трещат эти хитиновые крышки, когда их раздираешь пальцами!
   Лилия Горная мгновенно вспомнила, как сорок минут назад Зойка Поплавкова-Гонсалес грызла по телефону крабьи ноги. «Если бы Саша и Зойка встретились, у них было бы о чем поговорить», – подумала она.
   Толстяк уронил голову на руки, а руки предусмотрительно положил на скатерть.
   – Я в отчаянии, – пробубнил он в пол. – Дайте слово, что мое инкогнито останется в тайне. Если мое дело дойдет до официальных органов, я не хочу, чтобы они знали, кто я.
   Радиоведущая снова готова была расхохотаться. Огуранов нес такую ахинею пополам с приколами, что хоть стой, хоть падай.
   – Хорошо, я даю вам слово – ваше инкогнито умрет вместе со мной, – торжественно заявила она, тряхнув при этом рыжими волосами, притопнув ногой в пурпурной туфельке и положив правую руку с черными ногтями на вырез стильного огненного платья.
   – Уговорили! – вскричал толстяк и поднял голову с рук. Лицо его оказалось влажным, глаза – мокрыми. Может быть, он плакал? А может, от переживаний вспотел? – Уговорили! Я расскажу вам всю правду-матку. Утайки здесь неуместны!
   – Вот и славно, – по-доброму подбодрила непрошенного гостя Лилия Горная. – Расслабьтесь, расправьте плечи, откиньтесь на спинку стула, устраивайтесь поудобнее…
   «Что я такое говорю? – промелькнуло в ее голове. – Через полчаса надо пулей вылетать из дома, иначе Алесь Валерьевич останется без заслуженного „кондратия“, а я лишусь работы».
   – Вы меня гипнотизируете? – настороженно полюбопытствовал Огуранов. – Что это означает – откиньтесь на спинку стула, расправьте плечи? Я эти штучки не уважаю. Я – свободная личность… Пока свободная.
   – Да что вы, Саша, – Лилия Горная понизила голос, и он прозвучал вполне добродушно, – я не следую за модными веяниями, как бабочка за ветром. Сегодня каждый второй учится гипнозу, экстрасенсорным приемам, самовнушению, самолечению. Я – каждый первый. Поэтому можете не опасаться моего влияния на вашу свободную во всех отношениях личность.
   – Ну, тогда я спокоен. – Огуранов расстегнул верхнюю пуговицу несвежей рубашки. – Понимаете, во всей этой жуткой истории прежде всего виновато мое тело.
   – Тело? – искренне удивилась радиоведущая. – По-моему, у вас тело как тело, только несколько полное. Но подобное не редкость, вокруг нас живет немало полных людей.
   – Вот именно – полное! – закричал отчаянно Огуранов. – Я очень пухлый! Из-за этого моя жизнь идет наперекосяк!
   Не успела Лилия Горная вдохнуть и выдохнуть, как из уст Огуранова свободно понесся поток откровений и подробностей:
   – Представляете, Лилия, однажды я собрался жениться, уже обручальные кольца купил, а невеста перед самой свадьбой заявила: «Ах, Огуранов, прости, я ухожу! Когда ты прекратишь напоминать сдобную ром-бабу и будешь выглядеть как парень, рекламирующий по телеку бритву „Браун“, я вернусь!»… Потом я хотел устроиться менеджером на одну процветающую фирму. Там всех кандидатов на вакантное место измеряли сантиметром: шею, грудь, бедра, не говоря уже о талии. Меня тоже измерили и отказали. «Вы, – заявили, – слишком крупных размеров, чтобы внушать нашим клиентам доверие. У вас шея одного объема с бедрами». Они, конечно, плоско шутили, но я-то плакал… Затем я купил у приятеля диван. Пару месяцев полежал на нем, и сиденье стало провисать аж до пола. Понимаете, как это неудобно?! Пришли ко мне девять человек родственников, сели все разом на диван, приземлились буквально на паркет, отшибли мягкие места, поссорились со мной насмерть. «Ты, Санек, – обвинили, – таких габаритов, что у тебя даже мебель стала дырявая и непрочная»… Я могу долго рассказывать о своей беде, – внезапно предупредил Огуранов.
   – А вы и не рассказывайте, – участливо посоветовала Лилия Горная. – Я уже усвоила: ваша полнота мешает вам жить.
   – До чего точно вы выразились! – подтвердил восторженно Огуранов. – Не только мешает жить, но и невозможно работать. Я ведь в конце концов устроился на одну частную радиостудию рекламным агентом, и мне приходится очень много ездить, бегать, ходить. Вес, конечно, мешает неимоверно. Мой друг Женька Катеринич сказал: «Сашка, понимаешь, старик, ты на себе носишь лишние два мешка картошки»…
   – Какой картошки? – вытаращилась на Огуранова Лилия Горная.
   – Господи, Лилия, вы разве не понимаете, что я говорю о трагических вещах? – нервно заерзал на стуле несчастный толстяк. – Два мешка картошки – это условно. Я мешков отродясь не носил, только портфели, кейсы, папки с бумагами и целлофановые пакеты с пивом… Короче, после стольких мучений, незаслуженных обид, волнений я принял кардинальное решение! – наконец сообщил Огуранов. – Решил похудеть!
   – Правильно, – мягко прокомментировала огурановское заявление радиоведущая. – Кардинальные решения иногда меняют нашу жизнь к лучшему.
   – До чего же вы хорошо сказали! Как ловко вставили слово «кардинальные»! – закричал толстяк. – Можно я запишу ваш афоризм?
   Огуранов начал хлопать себя по бокам, груди, плечам и шее – видимо, в поисках ручки.
   – Милый господин Огуранов, не отвлекайтесь, пожалуйста, – ласково посоветовала Лилия. – Сейчас я изрекла вовсе не афоризм, а обычное предложение. Когда созреет афоризм, я вам дам знать. Дальше, пожалуйста. Мне интересно, как вы решили похудеть. Такой человек, как вы, не станет худеть примитивными способами.
   – Точно! – в который раз вскричал Огуранов. – Делать зарядку, сидеть на диете месяцами, прыгать и бегать, как спортсмен, – не для меня. Понимаете, я – рекламный агент, поэтому имею доступ в разные фирмы, занимающиеся вопросом похудения довольно основательно, без дураков. Однажды я проник на фирму, которая продает уникальную электронную таблетку. Коротко описываю ее действие: таблетка идет по организму сверху вниз – от миндалин в анальную область, срезает внутри куски жира и сжигает их электронным способом.
   – Надо же до чего додумались! – чуть не рассмеялась Лилия Горная. – Срезать изнутри куски жира – это что-то с чем-то.
   – Я набрался смелости и проглотил фирменную таблетку, – продолжал яростно Огуранов, – и всю ночь не спал! Дорогая Лилия, меня всю ночь колотило, крутило, колдобило, будто внутри оказалась сенокосилка или ручной трактор марки «Крот». Ужас! Наутро я вскочил голодный, словно стая волков, и съел все, что было в холодильнике, – искренне признался Огуранов. – Таблетка не помогла. Я остался в том же весе – сто семь килограммов.
   Свой вес Огуранов почему-то сообщил шепотом, вытер пот со лба и оглянулся.
   – Жаль до слез, – посочувствовала толстяку радиоведущая. – А еще какие меры вы принимали?
   – Мой друг Женька Катеринич посоветовал есть ананасы. Он сказал: «Старик, в ананасах есть хитрый фермент – бромелайн, сжигающий жир». Вы не слышали, госпожа Горная, говорят, все голливудские звезды питаются с утра до ночи одними ананасами и поэтому худые, как палки?
   Радиоведущая откинулась на спинку стула, покачав головой, а также правой ногой, положенной на левую ногу. Красная туфелька призывно рассекла воздух три раза – туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.
   – Должна огорчить вас, милый Саша Огуранов, я слышала другое. Мои источники сообщают: Голливуд держит форму, поглощая кресс-салат. Каждый артист или режиссер съедает в день по три килограмма салатных листьев.
   – Что вы говорите? – заинтересовался Огуранов. – Я запомню ваш рецепт, обязательно опробую его на досуге. Но вернемся к ананасам. На них я почти разорился. Мы же не на юге живем, ананасы у нас в северном городе дороги. И потом на седьмой день ананасовой диеты я покрылся жуткой сыпью, язвами, струпьями. У меня началась аллергия на ананасы.
   – Бедный вы, бедный, – сочувственно произнесла Лилия Горная. – Какие же муки вы приняли!
   – Слава богу, вы меня понимаете, – грустно констатировал гость. – Затем одна знакомая, к которой я прекрасно относился, даже что-то в душе к ней наклевывалось, посоветовала испробовать действие «испанского плаща».
   Лилия Горная молча уставилась на рассказчика. Естественно, он прочитал в ее пронзительно-серых глазах немой вопрос: что такое «испанский плащ»?
   – Сейчас объясню, – засуетился Огуранов, – но умоляю, не повторяйте моих ошибок! В общем, знакомая сказала, чтобы я взял уксусную эссенцию, развел водой до состояния уксуса, погрузил в раствор простынь, затем слегка ее отжал, потом завернулся в эту простынь и лег в постель, укутавшись ватным одеялом или дубленкой… Я сделал все так, как она советовала, только забыл, что надо развести уксусную эссенцию водой. Наоборот, купил несколько бутылочек этой гадости, вымочил в ней простынь, завернулся, накрылся новой дубленкой, а через пару часов, когда мне стало невмоготу, скинул с себя и дубленку и простынь с проклятиями.
   – После «испанского плаща» вы, наверное, попали в больницу? – участливо поинтересовалась Лилия Горная сыщица.
   – Как вы догадались?! У вас бешеная интуиция! Вы – русская Ванга! – закричал Огуранов. – Да, я попал в больницу с ожогами, простынь и дубленка оказались в дырках. А с той знакомой не встречаюсь уже целый год, потому что обиделся. Нельзя так откровенно кидать человека на гвозди!
   – В уксусную эссенцию, – мягко поправила Огуранова Лилия Горная.
   – Это одно и то же! – горестно вздохнул рекламный агент.
   Тут Огуранов сделал паузу: он столько за последние сорок три минуты кричал дурным голосом, что ему надо было отдышаться.
   Радиоведущая, покачивая красной туфелькой, рассматривала гостя. Неужели Огуранов – жуткий кровавый убийца, виновник гибели ста пятнадцати человек? Скорее страдалец, безнадежно борящийся со своей полнотой и претерпевающий на пути этой борьбы одни терзания и муки.
   После длинной томительной паузы Огуранов изрек:
   – Учтите, я не из таких людей, которые бросают начатое на самотек. Выйдя из больницы, я продолжил поиск других способов помочь самому себе. И тут подвернулся артист Валентин Пёсик.
   – Пёсик? Неужели тот самый Пёсик? – обрадовалась Лилия Горная. – Пёсик, который очаровательно пел в фильме «Кульбиты» нашумевший романс «Люблю тебя, как ты меня. А ты меня не любишь, нет?..».
   – Вот именно, тот самый Валентин Пёсик. У него даже звание есть, то ли народный артист, то ли всенародный, – согласился с радиоведущей бедняга. – Валентин Пёсик пришел в нашу радиостудию озвучивать рекламный ролик, посвященный обоям из собачьего подшерстка.
   – Ой, какие интересные вещи вы рассказываете, господин Огуранов! – вскричала тут Лилия Горная. – Я – женщина, и естественно, меня волнует все, что касается быта. Неужели есть на свете диковинные обои – из собачьего подшерстка?!
   – Есть, конечно, – мрачно подтвердил Огуранов. – На свете есть все. Черную икру давным-давно наловчились гнать из нефти, а кофе «Дубокс» – его рекламу ежедневно по телевизору раз сто пятнадцать показывают – делают из опилок пробкового дерева и сушеной картофельной шелухи. Так что же вы еще хотите? Обои из собачьего подшерстка – элементарные леденцы в мире товаров.
   – Лично я ничего не хочу, – мудро ответила радиоведущая. – Я просто люблю удивляться ошеломляющим вещам. Тем более, если это обои из собачьего подшерстка: кому леденцы, а кое-кому обалдеть на месте. Представляю, как было бы оригинально оклеить мою прихожую такими обоями!..
   – Я, конечно, могу как рекламный агент устроить вам обои со скидкой. Но как честный человек, а тем более – взрослый настоящий мужчина – просто не советую с ними связываться, – откровенно признался толстяк. – В этих обоях заводятся колонии моли, а в доме пахнет так, будто вы сидите на псарне.
   – Так зачем же подобную дрянь рекламировать? – вознегодовала Лилия. – Ведь найдутся же люди, которые купят эти в прямом и переносном смысле собачьи обои, оклеят свое жилище!..
   – Для того и рекламируют, чтобы купили, – терпеливо пояснил Огуранов. – Так и быть, открою один профессиональный секрет: в общем-то всегда рекламируют или идиотские товары, или дорогую дрянь. Можете мне поверить, я сам на этом сижу, то есть бегаю по фирмам, кормлюсь от процента рекламных заказов. Знаю дело изнутри.
   – Ох, – искренно расстроилась радиоведущая, – обидно слышать подобные речи! Ведь я-то прямо как девочка иногда увлекаюсь какой-нибудь рекламной идеей, несусь в магазины, чтобы купить ящик жевательной резинки со вкусом тропического утра, или несколько десятков пачек стирального порошка, который отстирывает все на свете, или все эти шампуни против перхоти и педикулеза. Я наивно полагала, что все мною купленное – чудеса двадцать первого века.
   Саша Огуранов нетерпеливо заерзал на стуле.
   – Госпожа Горная, давайте как-нибудь отдельно соберемся, и я прочитаю вам лекцию про те товары, которые лично проталкивал в рекламу. Вы взвесите все «за» и «против». Но я не дорассказал историю про Пёсика!
   – Конечно, конечно! – согласилась радиоведущая. – Рекламный вопрос подождет, давайте про Пёсика!
   Огуранов шумно вздохнул, зашаркал ногами под стулом.
   – Пёсик, артист, конечно, очень большой, я бы сказал, внушительных размеров человек. Он еще круглее и толще меня, – конфиденциальным голосом доверил информацию гость. – Пёсик, когда входит в двери, открывает сразу две створки, вот какой он широкий. А я пока обхожусь одной дверной створкой, правда, втискиваюсь в открытый проем боком. Но это ничего, иногда полезно… В общем, с Валентином Пёсиком я познакомился на рекламе собачьих обоев: он талантливо читал текст, подвывал, как привязанный кобель, в тех местах, где ему велел режиссер, а потом мы с Пёсиком разговорились в коридоре студии о том о сем. И вдруг артист хлопнул меня по животу. «Сашка! – говорит. – Ты чего, как домохозяйка, толстый и плотный? Нехорошо, брат! Надо бы тебе сбросить несколько килограммчиков!» «Согласен, Валентин Матвеевич, – отвечаю, – но по этому вопросу было сделано много попыток, и все безрезультатные». «Брось, Сашка, – опять хлопнул меня Пёсик по животу, – давай вместе предпримем еще одну попытку. Знаю одно местечко, где из пузанов делают стройные березы».
   Толстяк Огуранов снова уронил голову на руки, а руки положил на стол.
   – Саша, – почти нежно промолвила Лилия Горная, – зачем так убиваться? По-моему, знакомство с известным артистом не дает повода отчаиваться. Рассказывайте дальше, вам полегчает.
   Огуранов поднял измученное лицо, преданно посмотрел на радиоведущую.
   – Рассказывать?
   – Конечно! – подбодрила его госпожа Горная. – Вы уже поведали о себе столько мелких подробностей, что стали мне почти как родной.
   Толстяк мощно вздохнул, даже заколыхались цветы в вазе, стоящей на столе.
   – Дорогая Лилия Горная, я – несчастный человек – доверился всенародному артисту, словно собственной маме. Мы с ним созвонились через пару дней, и он сказал, что будет ждать меня на следующее утро в пять часов у гастронома «Пальчики оближешь». Кстати, роковое утро было как раз сегодня.
   – В пять утра? – удивилась сыщица. – Для лечения, то есть для избавления от лишнего веса это слишком странное время.
   – Вот именно! Но Пёсик заверил: «Ты, брат, не думай лишнего, знаешь, сколько в нашем городе желающих попасть на сеанс „найт-терапии“? Надо быть в первых рядах».
   – Найт-терапия? То есть ночная терапия? – играючи перевела с английского Лилия.
   – Ну, да, да, да! Найт-терапия – это ночная терапия! Лучше мне об этом не вспоминать! – досадливо уточнил Огуранов.
   Лилия Горная сняла с левой ноги правую и обе ноги поджала под стул. Кто его знает, отчаявшегося рекламного агента, может, он и вправду убийца, а в гневе и отчаянии страшен, как граф Дракула? Надо быть начеку, готовой к непредсказуемым поворотам. Господи, чего ей только не приходится терпеть ради программы «Ужастик для взрослых»!
   – Не хочу рассказывать, как я добирался до гастронома «Пальчики оближешь», чтобы не опоздать на свидание с Пёсиком. Ему-то что! У него машина «Тойота», а я – бедный рекламный агент, главный мой транспорт – метро и прочая надземка, – как ни в чем не бывало продолжал свой бесконечный рассказ Огуранов. – Но метро-то открывают примерно в половине шестого!.. Короче, без трех минут пять я был у гастронома, а в две минуты шестого туда прикатил Валентин Пёсик. Дальше было так тошно, так гнусно. Мы попали на сеанс «найт-терапии», они там прямо с порога злостно гипнотизируют пришедших, я подвергся чарам, заснул, как сытый слон, а когда проснулся, целители объявили мне, что в состоянии гипноза я убил сто пятнадцать человек, они, мол, не могли остановить меня, когда я крошил публику. И потребовали, если я не хочу огласки преступления, триста долларов за молчание.
   – Погодите, погодите! – вскричала Лилия Горная. Она в мгновение ока забыла об осторожности, почуяв, что наконец-то вырисовывается сюжет для «Ужастика». – Ничего не понимаю! Откуда взялись эти сто пятнадцать жертв?
   – Как откуда? Со мной и Пёсиком в первых рядах на сеанс излечения вломились сто пятнадцать незнакомых мне людей – старики, женщины, девушки, студенты. Мы даже писали на ладонях номера очереди. Потом нас провели в какое-то жуткое место, напоминающее котельную, там уложили на грязные матрасы и топчаны. Загипнотизировали. Врубили жуткую музыку – помню, хохотали летучие мыши, выли волки, скрипела старая мельница… Но куда народ растворился после проклятой «найт-терапии» – ума не приложу!
   – Послушайте, Саша, а жив ли Валентин Пёсик? – участливо поинтересовалась Лилия Горная…
   Подлая, мерзкая женщина! В глубинах души радиоведущая лелеяла надежду, что народный-всенародный артист почил в бозе и она будет первым работником средств массовой информации, который сообщит об этом печальном событии радиослушателям. «Ужастик для взрослых» получит действительно неопровержимую сенсацию.
   – О! – закричал вдруг толстяк. – Я об этом не подумал! Наверное, жив! Конечно, жив! Его-то с чего убивать, артист мне добра хотел! На сеансе «найт-терапии» нас было ровно сто семнадцать человек. Сто семнадцать минус сто пятнадцать равняется два. То есть в живых, видимо, остались я и он.
   – О, Господи! Не история, а компот с винегретом! – разочарованно выдохнула радиоведущая. – Саша, вам мешает чрезмерное волнение, ваш рассказ сбивчив, импульсивен и местами истеричен.
   Внезапно живот Огуранова истошно запиликал. «Пили-пили-пили!» – примерно так звучали переливчатые звуки.
   «Неужели у Огуранова так бурчит живот? – мысленно предположила Лилия Горная. – Не человек, а точка над „и“.
   – Мобильник! – в следующую секунду вскричал Огуранов.