– С добрым утром! – пропел Дэн, вваливаясь в мою комнату в одних спортивных брюках. – И с днем рождения!
Черт! Надо же, забыла! Хотя с тех пор, как мне стукнуло двадцать девять, я перестала радоваться дням рождения, ведь они прибавляли лет и убавляли надежд.
– Держи свой подарок, – сказал Дэн, плюхаясь на кровать рядом со мной и протягивая мне плоскую атласную коробочку. Я была заинтригована. Что может подарить ребенок, который сам еще не начал зарабатывать? С Дэном все просто: он обычно дарил мне свои рисунки, а в последнее время начал дарить картины. Я вешала их в комнатах и любовалась. Но это – что-то новенькое.
Я открыла коробочку и ахнула: внутри оказался золотой браслет изысканного плетения со свисающей маленькой изумрудной каплей.
– Откуда это? – потребовала я объяснений. – Где взял деньги?
– Ограбил директора водокачки, – со вздохом ответил Дэн. – Ма, ну ты что? Неужели ты думаешь, что я стал бы дарить тебе вещь сомнительного происхождения?
– Но, Дэн, это же чертова уйма денег! – воскликнула я. – Бабушка не могла тебе дать…
– Конечно нет! Я сам заработал, понимаешь? Сам!
– Ничего не понимаю! – не унималась я. – И где же ты, с позволения сказать, заработал? Чем?
– Разумеется, проституцией, ма! Знаешь, сколько сейчас…
Увидев выражение моего лица, он осекся и сказал:
– Ладно. Картину продал. Прикинь, один дурачок мне за нее десять тысяч отвалил!
– За картину?
Я прямо почувствовала, как стало легче дышать.
– Ты продал картину – свою первую картину – и ничего мне не сказал?
– Если бы я сказал, то сюрприза бы не получилось! – резонно возразил сын.
– Бабушка в курсе?
– А то!
– А что за картина?
– Да пейзаж, тот, «В тумане», помнишь?
Я прекрасно помнила. На берегу – маленький рыбацкий домик. Рядом сушится сеть. Неподалеку качается на волнах старая лодка. Серое море, почти сливающееся с тяжелым северным небом, и длинная песчаная коса, уходящая в туман.
– Это Ромка устроил, – продолжал рассказывать Дэн. – Я сказал ему, что мне нужны деньги тебе на подарок, а он предложил продать какую-нибудь картину. Я не знал, как это сделать, а он разместил копию в Интернете, и нашелся, представляешь, мужик, которому она приглянулась. Я к нему съездил, показал, он тут же дал денег. Но это еще не все.
– Что еще? – насторожилась я, заметив его заговорщицкое выражение лица.
– Он мне еще две картины заказал! – выпалил Дэн и подпрыгнул на пружинах кровати. – У него, оказывается, собственный рыбный ресторан, и он хотел что-то в морском стиле. Вешать копии известных художников – избито и неоригинально, вот он и решил меня взять в оборот. А я что, я не против, только страшновато немного: я ведь под заказ еще ничего не делал, вдруг не получится?
– Надеюсь, ты аванс не взял? – подозрительно спросила я.
– Он хотел дать, но я отказался, – ответил Дэн. – Сказал, что могу и подвести.
– Правильно сделал! – сказала я и, потянувшись к нему, крепко обняла. – Ты мой талантливый умница!
– Ну что, ты рада или нет? – спросил Дэн, освобождаясь из моих объятий. – Сын у тебя не уголовник. Сын у тебя – гений!
– Только не зазнавайся, Ван Гог! – рассмеялась я.
– Ну уж нет, только не Ван Гог! – замахал руками Дэн. – Я хочу сохранить уши в целости!
В этот момент, навалившись на дверь всем своим весом и тем самым заставив ее с шумом распахнуться, в комнату влетела Куся. Она не может вынести веселого шума, когда сама не является участницей веселья, а потому обязательно должна присутствовать.
Такого счастливого утра я припомнить не могла.
Перед работой предстояло еще заскочить к Галине Васильевне, чтобы сделать укол. Выходя из лифта, я столкнулась с невысоким полным мужчиной средних лет в дорогих очках, который, как мне показалось, вышел из дверей квартиры Голубевых. Возможно, я ошиблась, но, проходя мимо меня, этот человек как-то странно на меня посмотрел, словно оценивая. От его тяжелого, внимательного взгляда у меня мурашки пробежали по спине!
Если он выходил от Голубевых, то кто это может быть? Еще один претендент на квартиру? Интересные дела: сто лет мать и дочь были никому не нужны, а теперь вдруг целый легион родичей осаждает их в надежде заполучить жилплощадь!
Однако, возможно, мои тревоги напрасны и этот человек выходил вовсе не от них? Ну что из того, что мне не понравился его взгляд?
– Вот видите, я не боюсь, и все благодаря вам.
– И не надо бояться, – улыбнулась я. – Пара часов – и вы с новой ногой!
И я начала по каплям вводить наркоз.
Все прошло хорошо. Пациентка нормально перенесла операцию и уже к концу ее постепенно начала приходить в себя.
Роберт подловил меня в лифте. Я направлялась к себе в отделение, но, не успели двери закрыться, как чья-то ладонь просунулась между ними, и Роберт вошел внутрь.
– Ты с ума сошел! – пробормотала я, когда его рука скользнула мне под халат. – Сейчас мы приедем!
– В твоем «подземелье» темно, как в норе у крота, – тяжело дыша, сказал Роберт. – Никто ничего не заметит.
Это была чистая правда. Отделение анестезиологии и реанимации располагается в помещении как раз над операционными, которые, в свою очередь, находятся в подвале. И там действительно всегда темнее, чем в других отделениях. Рука Роберта нащупала мою грудь и принялась гладить и сжимать ее так, что я не могла оставаться равнодушной, как ни старалась. Я понимала, что происходит: раньше я всегда легко и охотно отзывалась на ласки Роберта, но вчера что-то случилось – что-то, чего он никак не мог взять в толк. И теперь он пытался самоутвердиться, заставить меня кусать губы и кричать от восторга, и ему это почти удалось. Только вот вопить я все же не собиралась, потому что, застукай нас кто-нибудь, это выглядело бы по меньшей мере не совсем эстетично. Странно, как порой тело подводит нас. Умом понимаешь, что не хочешь, чтобы оно реагировало на прикосновения, но никак не можешь контролировать спонтанные реакции. Я всегда испытывала к Роберту чисто физическое влечение, и поэтому сейчас, когда мое тело снова получало привычное стимулирование, не могла оставаться безучастной.
– Почему ты вчера убежала, а? – спросил Роберт, пытаясь засунуть палец мне в трусики. Это оказалось непросто из-за плотных колготок, сильно стягивающих меня в талии. Голос его звучал обиженно, словно у него в песочнице отобрали любимую игрушку.
– Я же тебе объяснила, – с трудом восстанавливая дыхание, ответила я. – Отпусти меня, пожалуйста, а то, не ровен час, кто-нибудь пройдет мимо…
– Давай найдем укромный уголок, – предложил Роберт, не обращая внимания на мою просьбу.
– В реанимации?! Ты спятил!
Но он уже тащил меня по коридору в сторону бесчисленных дверей.
– Агния Кирилловна! – услышала я знакомый голос и поняла, что никогда в жизни еще не была так рада видеть нашу заведующую отделением.
– Елена Георгиевна! – отозвалась я и двинулась к ней, на ходу одергивая халат и надеясь, что полутьма коридора скроет от Охлопковой истинное положение вещей. Роберт благоразумно вжался в стену, и заведующая никак не могла увидеть его с того места, где стояла.
– Что с вами? – спросила она, приподнимая очки и внимательно разглядывая меня. – Вы выглядите какой-то… взъерошенной! Кстати, вам ведь, если не ошибаюсь, в другую сторону?
– Да, мне просто показалось…
– Что показалось?
– Какой-то шум послышался в той части коридора, – выпалила я первое, что пришло мне в голову.
Елена Георгиевна снова водрузила очки на нос и взглянула в том направлении.
– Там никого нет, – покачала она головой. – Это все нервы, моя милая.
– Наверное, вы правы, – поспешила согласиться я, молясь о том, чтобы заведующей не взбрело в голову все же проверить.
– Поторопитесь, – предупредила она. – У вас ведь операция через десять минут, если не ошибаюсь?
И Роберт еще собирался заниматься любовью!
К концу дня голова и ноги у меня гудели. Оставалось только одно дело, которое я больше всего не люблю в своей работе, – заполнение документов. На столе их скопилось уже немалое количество, и нужно было покончить с этим сегодня или никогда. Когда я, наконец, подняла голову от бумажек, часы показывали половину девятого вечера.
Подхватив сумку, я погасила свет в ординаторской и поспешила в раздевалку. Там было безлюдно: часы посещения больных закончились, на вешалках остались только вещи дежурных или припозднившихся врачей и медсестер, возможно, еще студентов-медиков, которые оставались допоздна, чтобы закончить домашнее задание.
– Засиделись?
Я обернулась и увидела Шилова, который подошел следом.
– Вы тоже, – парировала я.
– Я – другое дело: начальство должно отрабатывать свою зарплату. А вас неужели дома никто не ждет?
– Ну почему же, – оскорбилась я. – Мама. И сын.
– У вас есть сын?
Шилов выглядел удивленным.
– А у вас дети есть? – поинтересовалась я, пока он помогал мне одеться, и почувствовала, как на мгновение его руки застыли в воздухе. В следующую секунду он уже опустил шубу мне на плечи.
– Нет, – ответил он. – Детей у меня нет.
«Странно, – подумала я, – что у него нет детей. Сколько же Шилову лет? Сорок? Он, несомненно, выглядит моложе, но находится в том возрасте, когда мужчины уже являются отцами подростков. Девчонки вроде бы говорили, что он женат…»
– Вы на машине? – спросил он, прервав мои размышления.
– У меня нет машины, – покачала я головой. – Никогда не могла представить себя за рулем.
– Это дело практики. Давайте я вас подвезу. Вам куда?
– На Гражданку. Нам по пути?
– Нет, – ответил он. – Но это не имеет значения: раз предложил, значит, должен выполнять.
– Вы мне ничего не должны, Олег Валентинович, – сказала я, чувствуя, что садиться с ним в одну машину будет с моей стороны страшной ошибкой. Только теперь, стоя так близко к Шилову, я начала понимать, что именно произошло со мной вчера у Роберта. Дело вовсе не в его признании, ведь я всегда знала о том, что мой любовник не брезгует небольшими махинациями. Я мирилась с этим, во-первых, потому что он все-таки отличный хирург и, уверена, огромное количество людей вспоминают его с благодарностью, а во-вторых, потому что и сама вовсе не чиста, как первый снег. Дело не в Роберте, а в Шилове: с тех пор как он поднял меня на ноги на скользкой дорожке к больнице, я никак не могла выкинуть его из головы. Я вспоминала его глаза, его волосы, его зубы, а также голос, когда он увлеченно рассказывал мне об индийских рагах!
– Наверное, я неправильно выразился, – сказал он, неверно истолковав мое молчание и решив, что я могла обидеться. – Я действительно хочу вас подвезти, Агния Кирилловна. Ну же, соглашайтесь!
У него темно-синяя «Шкода Октавия». Салон оказался уютным, сиденья – тоже синего цвета. И пахло внутри сосной, а не той жуткой жидкостью для мыться окон, которую использовал Роберт: после получаса, проведенного в его машине, у меня всегда возникали проблемы с дыханием и начинали слезиться глаза.
Некоторое время мы ехали молча, и оба чувствовали себя довольно неловко. Наконец, Шилов решился нарушить тишину.
– Откройте бардачок, – попросил он.
Я повиновалась.
– Там лежит диск, наверху.
Так оно и было.
– Достать? – спросила я.
– Да. Честно говоря, это вам.
– Мне?
– Это раги. Мне показалось, что они вам понравились, хотя, возможно, я и ошибся.
– Вы не ошиблись, – ответила я, беря диск. – Спасибо, я обязательно послушаю. Но отказаться от мяса не обещаю, – быстро добавила, чтобы разрушить атмосферу, грозившую стать уж слишком романтичной.
– Не волнуйтесь, я вовсе не пытаюсь обратить вас в свою веру, – улыбнулся он, глядя не на меня, а на дорогу.
Я, не отрываясь, смотрела на его руки – большие, с длинными сильными пальцами. Они и не могли быть другими, ведь работа у Шилова довольно тяжелая физически, но меня эти руки привлекали не поэтому: на правом безымянном пальце не было обручального кольца.
«Хватит себя обманывать! – тут же зашептал мой внутренний голос. – Он не для тебя – с твоими-то проблемами!»
– Здесь направо или налево? – спросил Шилов.
Все время, пока я шла от машины до подъезда и поднималась на лифте, размышляла над тем, ждал ли он от меня приглашения зайти «на чашечку чая»? Вряд ли, ведь я сказала, что живу не одна. Тем не менее этот вопрос мучил меня, но ровно до тех пор, пока, повернув ключ в замке, я не распахнула дверь в прихожую. В глаза мне ударил яркий свет, сильно контрастировавший с полутьмой на лестничной клетке, и громкий вопль нескольких голосов одновременно «С днем рождения!» практически оглушил меня. В прихожей стояли мама с Дэном в окружении двух моих подруг, Ларисы и Полины (последняя пришла с мужем), и соседки, с которой тесно общалась мама. Все они были при полном параде, а Дэн держал в руках только что откупоренную бутылку с шампанским.
Черт! Надо же, забыла! Хотя с тех пор, как мне стукнуло двадцать девять, я перестала радоваться дням рождения, ведь они прибавляли лет и убавляли надежд.
– Держи свой подарок, – сказал Дэн, плюхаясь на кровать рядом со мной и протягивая мне плоскую атласную коробочку. Я была заинтригована. Что может подарить ребенок, который сам еще не начал зарабатывать? С Дэном все просто: он обычно дарил мне свои рисунки, а в последнее время начал дарить картины. Я вешала их в комнатах и любовалась. Но это – что-то новенькое.
Я открыла коробочку и ахнула: внутри оказался золотой браслет изысканного плетения со свисающей маленькой изумрудной каплей.
– Откуда это? – потребовала я объяснений. – Где взял деньги?
– Ограбил директора водокачки, – со вздохом ответил Дэн. – Ма, ну ты что? Неужели ты думаешь, что я стал бы дарить тебе вещь сомнительного происхождения?
– Но, Дэн, это же чертова уйма денег! – воскликнула я. – Бабушка не могла тебе дать…
– Конечно нет! Я сам заработал, понимаешь? Сам!
– Ничего не понимаю! – не унималась я. – И где же ты, с позволения сказать, заработал? Чем?
– Разумеется, проституцией, ма! Знаешь, сколько сейчас…
Увидев выражение моего лица, он осекся и сказал:
– Ладно. Картину продал. Прикинь, один дурачок мне за нее десять тысяч отвалил!
– За картину?
Я прямо почувствовала, как стало легче дышать.
– Ты продал картину – свою первую картину – и ничего мне не сказал?
– Если бы я сказал, то сюрприза бы не получилось! – резонно возразил сын.
– Бабушка в курсе?
– А то!
– А что за картина?
– Да пейзаж, тот, «В тумане», помнишь?
Я прекрасно помнила. На берегу – маленький рыбацкий домик. Рядом сушится сеть. Неподалеку качается на волнах старая лодка. Серое море, почти сливающееся с тяжелым северным небом, и длинная песчаная коса, уходящая в туман.
– Это Ромка устроил, – продолжал рассказывать Дэн. – Я сказал ему, что мне нужны деньги тебе на подарок, а он предложил продать какую-нибудь картину. Я не знал, как это сделать, а он разместил копию в Интернете, и нашелся, представляешь, мужик, которому она приглянулась. Я к нему съездил, показал, он тут же дал денег. Но это еще не все.
– Что еще? – насторожилась я, заметив его заговорщицкое выражение лица.
– Он мне еще две картины заказал! – выпалил Дэн и подпрыгнул на пружинах кровати. – У него, оказывается, собственный рыбный ресторан, и он хотел что-то в морском стиле. Вешать копии известных художников – избито и неоригинально, вот он и решил меня взять в оборот. А я что, я не против, только страшновато немного: я ведь под заказ еще ничего не делал, вдруг не получится?
– Надеюсь, ты аванс не взял? – подозрительно спросила я.
– Он хотел дать, но я отказался, – ответил Дэн. – Сказал, что могу и подвести.
– Правильно сделал! – сказала я и, потянувшись к нему, крепко обняла. – Ты мой талантливый умница!
– Ну что, ты рада или нет? – спросил Дэн, освобождаясь из моих объятий. – Сын у тебя не уголовник. Сын у тебя – гений!
– Только не зазнавайся, Ван Гог! – рассмеялась я.
– Ну уж нет, только не Ван Гог! – замахал руками Дэн. – Я хочу сохранить уши в целости!
В этот момент, навалившись на дверь всем своим весом и тем самым заставив ее с шумом распахнуться, в комнату влетела Куся. Она не может вынести веселого шума, когда сама не является участницей веселья, а потому обязательно должна присутствовать.
Такого счастливого утра я припомнить не могла.
Перед работой предстояло еще заскочить к Галине Васильевне, чтобы сделать укол. Выходя из лифта, я столкнулась с невысоким полным мужчиной средних лет в дорогих очках, который, как мне показалось, вышел из дверей квартиры Голубевых. Возможно, я ошиблась, но, проходя мимо меня, этот человек как-то странно на меня посмотрел, словно оценивая. От его тяжелого, внимательного взгляда у меня мурашки пробежали по спине!
Если он выходил от Голубевых, то кто это может быть? Еще один претендент на квартиру? Интересные дела: сто лет мать и дочь были никому не нужны, а теперь вдруг целый легион родичей осаждает их в надежде заполучить жилплощадь!
Однако, возможно, мои тревоги напрасны и этот человек выходил вовсе не от них? Ну что из того, что мне не понравился его взгляд?
* * *
Роза Васильева оперировалась как раз в этот день. Когда я спустилась в операционную, Роберт, Гоша и Павел уже были там, как и Люда, которая часто работала с Робертом. Пациентка была под действием успокоительного. Я помнила о ее неуверенности в отношении операции и готовилась к тому, чтобы подбодрить ее, но этого даже не потребовалось: она сонно улыбнулась мне и сказала:– Вот видите, я не боюсь, и все благодаря вам.
– И не надо бояться, – улыбнулась я. – Пара часов – и вы с новой ногой!
И я начала по каплям вводить наркоз.
Все прошло хорошо. Пациентка нормально перенесла операцию и уже к концу ее постепенно начала приходить в себя.
Роберт подловил меня в лифте. Я направлялась к себе в отделение, но, не успели двери закрыться, как чья-то ладонь просунулась между ними, и Роберт вошел внутрь.
– Ты с ума сошел! – пробормотала я, когда его рука скользнула мне под халат. – Сейчас мы приедем!
– В твоем «подземелье» темно, как в норе у крота, – тяжело дыша, сказал Роберт. – Никто ничего не заметит.
Это была чистая правда. Отделение анестезиологии и реанимации располагается в помещении как раз над операционными, которые, в свою очередь, находятся в подвале. И там действительно всегда темнее, чем в других отделениях. Рука Роберта нащупала мою грудь и принялась гладить и сжимать ее так, что я не могла оставаться равнодушной, как ни старалась. Я понимала, что происходит: раньше я всегда легко и охотно отзывалась на ласки Роберта, но вчера что-то случилось – что-то, чего он никак не мог взять в толк. И теперь он пытался самоутвердиться, заставить меня кусать губы и кричать от восторга, и ему это почти удалось. Только вот вопить я все же не собиралась, потому что, застукай нас кто-нибудь, это выглядело бы по меньшей мере не совсем эстетично. Странно, как порой тело подводит нас. Умом понимаешь, что не хочешь, чтобы оно реагировало на прикосновения, но никак не можешь контролировать спонтанные реакции. Я всегда испытывала к Роберту чисто физическое влечение, и поэтому сейчас, когда мое тело снова получало привычное стимулирование, не могла оставаться безучастной.
– Почему ты вчера убежала, а? – спросил Роберт, пытаясь засунуть палец мне в трусики. Это оказалось непросто из-за плотных колготок, сильно стягивающих меня в талии. Голос его звучал обиженно, словно у него в песочнице отобрали любимую игрушку.
– Я же тебе объяснила, – с трудом восстанавливая дыхание, ответила я. – Отпусти меня, пожалуйста, а то, не ровен час, кто-нибудь пройдет мимо…
– Давай найдем укромный уголок, – предложил Роберт, не обращая внимания на мою просьбу.
– В реанимации?! Ты спятил!
Но он уже тащил меня по коридору в сторону бесчисленных дверей.
– Агния Кирилловна! – услышала я знакомый голос и поняла, что никогда в жизни еще не была так рада видеть нашу заведующую отделением.
– Елена Георгиевна! – отозвалась я и двинулась к ней, на ходу одергивая халат и надеясь, что полутьма коридора скроет от Охлопковой истинное положение вещей. Роберт благоразумно вжался в стену, и заведующая никак не могла увидеть его с того места, где стояла.
– Что с вами? – спросила она, приподнимая очки и внимательно разглядывая меня. – Вы выглядите какой-то… взъерошенной! Кстати, вам ведь, если не ошибаюсь, в другую сторону?
– Да, мне просто показалось…
– Что показалось?
– Какой-то шум послышался в той части коридора, – выпалила я первое, что пришло мне в голову.
Елена Георгиевна снова водрузила очки на нос и взглянула в том направлении.
– Там никого нет, – покачала она головой. – Это все нервы, моя милая.
– Наверное, вы правы, – поспешила согласиться я, молясь о том, чтобы заведующей не взбрело в голову все же проверить.
– Поторопитесь, – предупредила она. – У вас ведь операция через десять минут, если не ошибаюсь?
И Роберт еще собирался заниматься любовью!
К концу дня голова и ноги у меня гудели. Оставалось только одно дело, которое я больше всего не люблю в своей работе, – заполнение документов. На столе их скопилось уже немалое количество, и нужно было покончить с этим сегодня или никогда. Когда я, наконец, подняла голову от бумажек, часы показывали половину девятого вечера.
Подхватив сумку, я погасила свет в ординаторской и поспешила в раздевалку. Там было безлюдно: часы посещения больных закончились, на вешалках остались только вещи дежурных или припозднившихся врачей и медсестер, возможно, еще студентов-медиков, которые оставались допоздна, чтобы закончить домашнее задание.
– Засиделись?
Я обернулась и увидела Шилова, который подошел следом.
– Вы тоже, – парировала я.
– Я – другое дело: начальство должно отрабатывать свою зарплату. А вас неужели дома никто не ждет?
– Ну почему же, – оскорбилась я. – Мама. И сын.
– У вас есть сын?
Шилов выглядел удивленным.
– А у вас дети есть? – поинтересовалась я, пока он помогал мне одеться, и почувствовала, как на мгновение его руки застыли в воздухе. В следующую секунду он уже опустил шубу мне на плечи.
– Нет, – ответил он. – Детей у меня нет.
«Странно, – подумала я, – что у него нет детей. Сколько же Шилову лет? Сорок? Он, несомненно, выглядит моложе, но находится в том возрасте, когда мужчины уже являются отцами подростков. Девчонки вроде бы говорили, что он женат…»
– Вы на машине? – спросил он, прервав мои размышления.
– У меня нет машины, – покачала я головой. – Никогда не могла представить себя за рулем.
– Это дело практики. Давайте я вас подвезу. Вам куда?
– На Гражданку. Нам по пути?
– Нет, – ответил он. – Но это не имеет значения: раз предложил, значит, должен выполнять.
– Вы мне ничего не должны, Олег Валентинович, – сказала я, чувствуя, что садиться с ним в одну машину будет с моей стороны страшной ошибкой. Только теперь, стоя так близко к Шилову, я начала понимать, что именно произошло со мной вчера у Роберта. Дело вовсе не в его признании, ведь я всегда знала о том, что мой любовник не брезгует небольшими махинациями. Я мирилась с этим, во-первых, потому что он все-таки отличный хирург и, уверена, огромное количество людей вспоминают его с благодарностью, а во-вторых, потому что и сама вовсе не чиста, как первый снег. Дело не в Роберте, а в Шилове: с тех пор как он поднял меня на ноги на скользкой дорожке к больнице, я никак не могла выкинуть его из головы. Я вспоминала его глаза, его волосы, его зубы, а также голос, когда он увлеченно рассказывал мне об индийских рагах!
– Наверное, я неправильно выразился, – сказал он, неверно истолковав мое молчание и решив, что я могла обидеться. – Я действительно хочу вас подвезти, Агния Кирилловна. Ну же, соглашайтесь!
У него темно-синяя «Шкода Октавия». Салон оказался уютным, сиденья – тоже синего цвета. И пахло внутри сосной, а не той жуткой жидкостью для мыться окон, которую использовал Роберт: после получаса, проведенного в его машине, у меня всегда возникали проблемы с дыханием и начинали слезиться глаза.
Некоторое время мы ехали молча, и оба чувствовали себя довольно неловко. Наконец, Шилов решился нарушить тишину.
– Откройте бардачок, – попросил он.
Я повиновалась.
– Там лежит диск, наверху.
Так оно и было.
– Достать? – спросила я.
– Да. Честно говоря, это вам.
– Мне?
– Это раги. Мне показалось, что они вам понравились, хотя, возможно, я и ошибся.
– Вы не ошиблись, – ответила я, беря диск. – Спасибо, я обязательно послушаю. Но отказаться от мяса не обещаю, – быстро добавила, чтобы разрушить атмосферу, грозившую стать уж слишком романтичной.
– Не волнуйтесь, я вовсе не пытаюсь обратить вас в свою веру, – улыбнулся он, глядя не на меня, а на дорогу.
Я, не отрываясь, смотрела на его руки – большие, с длинными сильными пальцами. Они и не могли быть другими, ведь работа у Шилова довольно тяжелая физически, но меня эти руки привлекали не поэтому: на правом безымянном пальце не было обручального кольца.
«Хватит себя обманывать! – тут же зашептал мой внутренний голос. – Он не для тебя – с твоими-то проблемами!»
– Здесь направо или налево? – спросил Шилов.
Все время, пока я шла от машины до подъезда и поднималась на лифте, размышляла над тем, ждал ли он от меня приглашения зайти «на чашечку чая»? Вряд ли, ведь я сказала, что живу не одна. Тем не менее этот вопрос мучил меня, но ровно до тех пор, пока, повернув ключ в замке, я не распахнула дверь в прихожую. В глаза мне ударил яркий свет, сильно контрастировавший с полутьмой на лестничной клетке, и громкий вопль нескольких голосов одновременно «С днем рождения!» практически оглушил меня. В прихожей стояли мама с Дэном в окружении двух моих подруг, Ларисы и Полины (последняя пришла с мужем), и соседки, с которой тесно общалась мама. Все они были при полном параде, а Дэн держал в руках только что откупоренную бутылку с шампанским.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента