Ирина Градова. Врач от бога

Ирина Градова
Врач от бога

Пролог

   – Через пару минут взлетаем! – весело крикнула Света, расставляя напитки.
   – Обожаю этот рейс! – отозвалась Ангелина. – Двое суток на Бали – что может быть лучше?
   Стюардессы предвкушали долгожданный отдых на белых песчаных пляжах под пальмами. В такие дни начинаешь понимать, почему работаешь на международных авиалиниях: конечно, форма, неплохая зарплата, престиж – это классно, но ничто не может сравниться с возможностью бесплатно попутешествовать по всему миру и повидать такие уголки, о которых подавляющему большинству населения приходится только мечтать. Конечно, всегда существовала опасность террористических актов – сегодня больше, чем раньше, – да и неудобств хватало, ведь нигде не задерживаешься дольше пары суток, живешь на чемоданах… Однако все это – сущая ерунда по сравнению с теми привилегиями, которые имеешь, работая стюардессой. И симпатичные пилоты – отнюдь не последняя из них!
   В этот самый момент на Ангелину налетел невысокий мужчина, одетый в строгий деловой костюм, хотя за бортом сейчас было больше двадцати градусов, а местом назначения являлся всемирно известный курорт.
   – Остановите взлет! – заорал мужчина. – Немедленно!!!
   – Господи, неужели опять?! – простонала Света.
   Ангелина подумала о том же: вот уже пять раз с начала сезона отпусков поступали сигналы о бомбе на борту. Это означало многочасовую проверку с собаками и саперами и задержку рейса на неопределенный срок – просто ужас какой-то!
   – И вызовите «Скорую», срочно! – продолжал мужчина уже более спокойным тоном.
   – «Скорую»? – переспросила Ангелина недоуменно.
   – Женщине плохо, – пояснил пассажир.
   – Я схожу посмотрю, а ты, Светик, звони в «башню»! – скомандовала Ангелина.
   В салоне первого класса царила суматоха. У одного из кресел столпились люди, и Ангелина сразу поняла, кому именно стало плохо. Она сразу обратила внимание на эту некрасивую женщину с потрясающей фигурой и загаром, который, судя по всему, отнюдь недешево обошелся в солярии. Несмотря на то что женщина не отличалась привлекательностью, выглядела она на редкость ухоженной, хотя, пожалуй, слегка уставшей и изможденной. Летела она в сопровождении мужа, полноватого мужчины в дорогих импортных очках. Сразу понятно, люди непростые – вот уж, как говорится, не было печали!
   – Что случилось? – спросила Ангелина, склоняясь над креслом.
   Пассажирка сидела в неестественной позе, съехав с кресла вбок. Стюардессу поразил цвет ее лица – очень розовый, словно она горела в лихорадке. Женщина отчаянно хватала ртом воздух, одновременно вцепившись в руку мужа, который при этом выглядел донельзя испуганным и растерянным. Под сиденьем валялась бутылка минеральной воды – очевидно, женщина опрокинула ее, когда начался приступ.
   – Боже мой! – воскликнула Ангелина при виде этого, слегка отпрянув. – Как это произошло?!
   – Это вы мне скажите! – заорал муж пострадавшей, словно голос стюардессы вывел его из состояния временного шока. – Мы пили и ели только то, что продавали в вашем гребаном аэропорту!
   Да, этот, похоже, выпил – и немало! – еще до посадки.
   – Может, сердце? – предположил кто-то из пассажиров. – Или эпилептический припадок?
   – С сердцем у Лиды никаких проблем, и она – не эпилептичка! – воскликнул муж. – Господи, сделаете вы что-нибудь или будете стоять здесь и рассуждать?!
   – Успокойтесь, мы уже вызвали врачей! – сказала Ангелина, сглотнув мгновенно ставшую вязкой слюну. – Все будет хорошо…

* * *

   Я обожаю запах книг. Что бы там ни говорили, а все они пахнут по-разному. Новые, только что вышедшие из печати – типографской краской. Их страницы часто склеены, и приходится слюнявить пальцы, чтобы разлепить их, а иногда даже разрывать или, если читатель – человек цивилизованный, использовать нож для резки бумаги. Старые книги источают специфический запах – такой, словно они бывали в местах, нам неведомых, и видели такое, что нам и присниться не могло, даже если они всю свою жизнь провели на одной и той же полке. Но больше всего мне нравится запах тех книг, что, выстроившись в один ряд, стоят в моем книжном шкафу. Они читаны много раз и еще будут читаться не единожды. Теперь они пропитались еще и мыслями тех, кто подолгу размышлял над написанным и перечитывал полюбившиеся места.
   Книга «Великие загадки истории» Алена Деко относится к первой категории. Я купила ее под влиянием порыва и внезапного интереса к содержанию, но руки до нее так и не дошли. Поставив книгу на полку, я благополучно забыла о ней до лучших времен. Сейчас они, похоже, как раз наступили. Люблю умные книжки – ничего не могу с собой поделать. Не скажу, что хорошо запоминаю содержание (уж больно много проблем на работе, и голова обычно забита именно этим), но иногда приятно, услышав о чем-то по телевизору или в разговоре, узнать предмет или событие, о котором когда-то читала. Такая вот у меня причуда!
   Усевшись по-турецки в удобном кресле-ракушке, я раскрыла книгу на первой странице с надписью «От автора». Едва успела пробежать глазами несколько строк, как зазвонил телефон. Терпеть этого не могу: стоит только уютно устроиться дома и решить, что на некоторое время меня все оставили в покое, как он звонит и все планы рушатся! В последнее время у меня и так не жизнь, а сплошные приключения. Во-первых, уже три месяца живу на два дома – у себя и у Олега Шилова, заведующего отделением ортопедии и травматологии в больнице, где я работаю анестезиологом. В обоих домах свои примочки. Там, где мама с Дэном, – выпускной класс школы и маячащее впереди поступление, пока непонятно, в какое именно высшее учебное заведение. Затем – бесконечная вереница девочек, ввергающих маму в шок и заставляющих ее пить валокордин: она боится, что внучек собьется с пути и пропадет в водовороте своей слишком рано начавшейся богемной жизни. В чем-то мама, пожалуй, права: в последнее время Дэна все реже можно застать дома. У него появились знакомые, которых я никогда не видела, в лучшем случае разговаривала с ними по телефону. Сынок мой начал ходить в клубы и на всякие тусовки, отсюда и девочки, причем частенько гораздо старше его. Дело в том, что благодаря росту и крепкому спортивному телосложению Дэн выглядит лет на пять-шесть старше своих лет. Пару раз его даже вылавливали представители военкомата – слава богу, у него всегда при себе школьный проездной и пропуск в художественную школу с датой рождения и фотографией, а то – ищи-свищи ребенка по приемным пунктам и доказывай со справками, что ему еще нет восемнадцати! Это, кстати, еще одна проблема, которую предстоит решать как можно скорее, ведь я вовсе не горю желанием отправить собственную плоть и кровь в армию – такую, которую все чаще показывают по телевизору со знаком «минус». В общем, сынуля не дает скучать ни мне, ни моей маме!
   Там, где я живу с Шиловым (когда у нас обоих совпадают выходные), проблем не меньше. Во-первых, отсутствие в квартире мебели и таких необходимых вещей, как кофеварка и микроволновка, выводит меня из себя. Олег категорически отказывается заниматься обустройством, хотя не возражает, чтобы это делала я, и готов выделять необходимые средства – но лишь при условии, что ему самому ничего не придется делать. Вот они, мужики: хотят получить и женщину во всей красе, и уют, который им не будет стоить ни одного седого волоса!
   Меня посетила мысль о том, чтобы не снимать трубку, однако, с другой стороны, звонок ведь мог оказаться важным.
   – Здравствуйте, – сказал вежливый голос на другом конце провода. – Это Агния Кирилловна Смольская?
   – Да, – удивленно ответила я. – А что…
   – Сейчас с вами будет говорить вице-губернатор Кропоткина.
   – Кто-кто?
   Шутки у телефонных хулиганов день ото дня становятся все более странными! Однако что ж так скромненько-то? Почему не президент, скажем, или не председатель Организации Объединенных Наций? Пока я раздумывала над тем, сразу ли бросить трубку или все-таки сообщить шутнику все, что я о нем думаю, зазвучал другой голос – тоже очень вежливый, но более взрослый и хорошо поставленный:
   – Агния Кирилловна?
   – Да, – снова механически ответила я, ожидая подвоха.
   – Меня зовут Дарья Ильинична Кропоткина. Сразу скажу: это не шутка, и я действительно являюсь вице-губернатором Санкт-Петербурга!
   – Ну да, конечно! – пробормотала я.
   – Видите ли, Агния Кирилловна, – продолжала женщина на другом конце провода, – мне бы хотелось встретиться с вами лично и поговорить об одном чрезвычайно важном деле.
   Интересно, какое дело может быть ко мне у вице-губернатора?
   – Вы смогли бы подъехать сегодня?
   – А… во сколько?
   – В шесть часов вам будет удобно?
   – Вполне…
   – Значит, жду в шесть. Пишите адрес…
   Повесив трубку, я задумчиво покрутила в руках бумажку. Мне надлежало явиться в Мариинский дворец. Это розыгрыш? Я так и не поняла. Возможно, и нет, но… О чем мне говорить с властной дамой? Господи, ну почему я не поинтересовалась, по какому именно поводу она интересовалась мною? Скорее всего, произошло недоразумение, и на самом деле вызвать должны были кого-то другого – того, кто каждый день общается с сильными мира сего или хотя бы что-нибудь собой представляет! Так что, не ехать?
   Несмотря на свою неуверенность, я все же решила выполнить распоряжение того, кто мне звонил, – в конце концов, если это шутка, мне всего лишь придется пережить пару неприятных минут на проходной, а потом я вернусь домой и смогу наконец спокойно почитать. Опять же вечером найдется чем рассмешить домашних!
   Я никогда не любила власти. Наверное, нелюбовь передалась мне по наследству. Нет, ни родители, ни дед с бабкой никогда не были ни диссидентами, ни репрессированными, и тем не менее в нашей семье к властям всегда относились с некоторым недоверием. Мой дед, сам работник НКВД, два раза попадал в психушку с весьма распространенным в те времена диагнозом – «слишком длинный язык». Не знаю, под каким богом он ходил, но оба раза он его, как говорится, миловал, и никаких серьезных последствий излишняя разговорчивость и критический образ мышления не возымели. Папочка мой, ныне уже покойный, тоже никогда не боялся говорить начальству все, что о нем думает. За это начальство его не любило, но трогать боялось, так как отца уважали, к его мнению прислушивались. Я же себя смелой никогда не считала и с руководящими работниками предпочитаю вести себя тихо и скромно. Точнее, стараюсь вообще с ними не сталкиваться: каждый визит пред светлые очи руководства воспринимаю как изощренную пытку, и только моя заведующая отделением, Елена Георгиевна Охлопкова, никогда не вызывала у меня внутреннего отторжения – в силу природной интеллигентности и умения правильно разговаривать с подчиненными.
   А теперь здрасте – вице-губернатор!
   …Я действительно не думала, что мой визит продвинется дальше проходной, но, как видно, ошибалась: стоило мне назвать свое имя, как охранник любезно объяснил, как попасть в кабинет номер шестнадцать к вице-губернатору, которая, оказывается, как раз меня ожидает.
   Папочка всегда говаривал, что руководство умеет жить и работать красиво, и сейчас я получила возможность в этом убедиться. Повсюду паркетные полы, мрамор, ковры, тяжелые двери из ценных пород дерева, – в общем, все атрибуты, которые должны внушить простому смертному трепет и уважение перед властями предержащими. По коридорам неслышно двигаются люди в дорогих деловых костюмах, с такими выражениями на лицах, словно ответственность перед человечеством целиком лежит на их хрупких плечах.
   Я постучала в дверь с номером 16.
   – Входите! – раздался звонкий молодой голос.
   Оказывается, до вице-губернатора я еще не добралась: меня встретила секретарша – молодая, высокая, модельной внешности, в строгом деловом костюме. С вежливой улыбкой она проводила меня в кабинет.
   Из-за стола поднялась небольшого роста женщина со стильной короткой прической на безупречно обесцвеченных волосах. Брючный костюм цвета фуксии сидел на ней как влитой, и я вдруг подумала, что никогда в жизни не обращала внимания на то, как выглядит вице-губернатор. То есть, разумеется, живьем я ее никогда не видела, но каждый раз, когда по телевизору показывали новости из жизни городских властей, я обращала внимание только на самого губернатора – высокого, представительного мужчину, и никогда не замечала женщину, державшуюся немного в тени.
   Кропоткина протянула мне руку, и я слегка пожала ее, хотя и не привыкла к подобным церемониям.
   – Так вот вы какая, значит! – беззастенчиво разглядывая меня с головы до ног, произнесла вице-губернатор. Она была намного ниже меня, едва доставала до плеча, но, кажется, это ее нисколько не смущало. – Присаживайтесь.
   Я опустилась в удобное кресло, а Кропоткина села напротив, через стол. Господи, как же ее имя-отчество? Кажется, Дарья Ильинична?
   – Итак, Агния Кирилловна, вот мы и встретились, – с улыбкой продолжала вице-губернатор. – Что-нибудь выпьете?
   – Нет, что вы, еще слишком рано! – воскликнула я.
   – Вообще-то я имела в виду чай, кофе или минеральную воду, – невозмутимо пояснила Кропоткина.
   – Тогда чай, пожалуй. Зеленый, – добавила я. – Если можно.
   – Оленька, нам чаю, пожалуйста, зеленого, – сняв трубку, приказала вице-губернатор. Через пять минут девушка с подносом вплыла в кабинет. Как только она удалилась, Кропоткина сказала:
   – Я внимательно следила за судебным процессом, на котором вы выступали основным свидетелем.
   Час от часу не легче! Она говорила о процессе, на котором судили генерального директора фирмы «Новая жизнь» Демченкова. Так уж получилось, что я оказалась в центре аферы с подменой эндопротезов, придуманной моим бывшим любовником Робертом Караевым, сейчас находящимся в бегах, и упомянутым Демченковым. Я ввязалась в расследование исключительно из чувства вины перед умершей пациенткой. Именно с нее все и началось – и я предположить не могла, что зайду так далеко. Меня чуть не убили из-за моего длинного носа, и, если бы не Шилов, не распивать бы мне сейчас чаи с вице-губернаторшей!
   – Вы – смелая женщина! – снова улыбнулась Кропоткина. – Надо же, не побоялись вступить в противоборство с настоящей преступной группой…
   – Да что вы, Дарья Ильинична, какая группа! – прервала я ее. – Сначала я вообще не думала, что так получится, ведь все началось с обычной халатности…
   – Вот-вот! – теперь перебила вице-губернатор. – Об этом-то я и хотела с вами поговорить. Видите ли, Агния Кирилловна, год назад было принято решение создать особый Отдел медицинских расследований, который как раз и занимался бы такими случаями – от обычной, как вы говорите, врачебной халатности до самых серьезных преступлений.
   – Но ведь при Комитете здравоохранения уже есть нечто подобное? – удивилась я.
   – Они занимаются в основном жалобами пациентов на поборы врачей в больницах и поликлиниках, взятками и так далее. Кроме того, вы же понимаете: принадлежность этого отдела к Комитету здравоохранения во многом ограничивает его полномочия! Наша идея в том, чтобы ОМР являлся независимой организацией – настолько, насколько слово «независимость» вообще может применяться к государственному учреждению.
   – А разве это не в компетенции следственных органов? – осторожно поинтересовалась я. – В смысле, у них же есть специалисты…
   – Понимаете, Агния Кирилловна, ОМР не относится и к этим органам, хотя предполагается, что он станет работать в контакте с ними. Ему поручаются дела, связанные с медициной, в спорных случаях, то есть когда еще неизвестно, имеет ли место преступление. В случае если это так, дело должно передаваться следователям. Мы пришли к выводу, что существует необходимость в ОМР, так как мир медицины – совершенно особый, замкнутый, в этой сфере принято покрывать преступления и ошибки коллег. Вы – работник больницы и понимаете: если происходит ЧП, а еще, не дай бог, со смертельным исходом, больница, аптека или медицинский центр сделают все, чтобы правда не выплыла наружу.
   В этом вице-губернатор, несомненно, права. Нет более неблагодарного дела, чем пытаться добиться правды в медицинском учреждении: вас тут же завалят бумагами, циркулярами и справками, начнут сыпать специальными терминами и вообще вешать всяческую лапшу на уши.
   – Что ж, может, вы и правы! – сдалась я. – Но почему вы вызвали меня?
   – Принято решение о включении вас в группу медицинских работников ОМР.
   Сочетание слов «принято решение», употребленное за время беседы уже не первый раз, неуловимо напоминало мне что-то из прошлой жизни – не собственной, но страны в целом.
   – Меня?! – перепугалась я. – Почему – меня?
   – Вас… выбрали – из сотен претендентов, между прочим!
   – Выбрали?
   Интересное словечко! И кто же, спрашивается, мог меня «выбрать»? Кто-то, кого я знаю? Похоже, вице-губернатор не была расположена к откровенности в этом вопросе.
   – Но у меня уже есть работа! – воскликнула я. – Я – врач, практика для меня – все!
   – А, я забыла вам сказать: эта работа не в офисе. Вы можете продолжать заниматься своим делом, а вызывать вас будут лишь по мере необходимости. Конечно, вам придется немного сократить количество рабочих смен…
   – Погодите, – сказала я, – но это значит, что… ОМР – это своего рода отдел внутренних расследований?
   – Совершенно верно, – согласилась с моим предположением вице-губернатор.
   – То есть мне предлагается шпионить за моими собственными коллегами? А вы представляете, как после этого ко мне станут относиться в больнице?
   – Но вы же не боялись этого, когда ввязались в расследование с эндопротезами! И когда на суде выступали!
   Знала бы она, чего мне это стоило! Думаю, если бы за моей спиной незримо не маячили Шилов и Охлопкова, два зава отделениями, которые меня поддерживали вопреки явному неудовольствию главного, то мое положение в больнице могло сильно пошатнуться! Люди не любят, когда кто-то сует нос в их профессиональные дела, тем более тогда, когда они явно попахивают криминалом. То, что я, принадлежа к тому же клану медиков, что и они, тем не менее пошла против некоторых из коллег, отнюдь не послужило во благо моей репутации.
   – Вы же понимаете, Дарья Ильинична, – ответила я, – что стукачей нигде не любят. Как же я буду работать, если врачи станут меня сторониться, боясь сказать при мне лишнее слово?
   – Но мы же вас не «стучать» просим! – развела руками Кропоткина. – Это – вполне официальная должность, так к этому и надо относиться…
   – Извините, – прервала я вице-губернатора, – но, боюсь, я вынуждена отказаться. Меня вполне устраивает дело, которым я в данный момент занимаюсь.
   Кропоткина откинулась на спинку кресла и из-под очков смерила меня внимательным взглядом небольших, но проницательных карих глаз.
   – Очень жаль, Агния Кирилловна, – проговорила она. – Мне казалось, что вам необходимо нечто большее, чем просто «заниматься своим делом». Я полагала, что в вас сильно развито чувство справедливости, и вы захотите помочь людям добиваться правды там, где добиться ее нелегко. Уговаривать вас не стану – это дело неблагодарное. Тем не менее на случай, если вы передумаете – вот, возьмите, – и она протянула мне простую белую карточку, на которой значилось: «Лицкявичус Андрей Эдуардович». Чуть пониже – два номера телефонов, оба мобильные.
   – Кто это? – спросила я.
   – Человек, с которым, как предполагалось, вам предстоит работать, – ответила Кропоткина. – Если передумаете, звоните прямо ему. Всего вам доброго.
   Поднимаясь, вице-губернатор явно давала понять, что наша беседа окончена. Очевидно, я здорово ее разочаровала!

* * *

   Весь день я размышляла над тем, что произошло. К вечеру мне даже стало казаться, что разговор с вице-губернатором мне просто привиделся. Не знаю, почему я не могла выбросить его из головы, ведь решение принято, и менять его я не собиралась.
   – Что это у тебя? – поинтересовался Олег, выхватывая у меня визитку, которую я, как оказалось, бессознательно вертела в руках – единственное вещественное доказательство того, что мой визит в Мариинский дворец был реален. Я ничего не рассказала Шилову – не знаю даже почему.
   – «Лицкявичус Андрей Эдуардович»… – прочел он вслух. – О, ты знакома с Лицкявичусом?
   – Нет, – покачала я головой. – А ты?
   – Не лично, – ответил Олег.
   – Но слышал о нем? – заинтересовалась я.
   – Не только слышал. Однажды присутствовал на его публичной лекции в Большом университете – это, скажу тебе, было что-то!
   – В смысле?
   – Да ты что, мать, взаправду не слыхала об Андрее Лицкявичусе? – недоверчиво спросил Олег.
   – Он что, знаменитость?
   – Ну, можно и так сказать, – усмехнулся Олег. – Сейчас, – добавил он, резко поднимаясь с кровати, на которой мы расслабленно полулежали. Голова моя, до этого удобно пристроенная на плече Шилова, едва не треснулась о деревянную спинку.
   Дело в том, что единственным местом, более или менее напоминающим жилое помещение, в квартире Олега является спальня. В гостиной есть только один диван, крайне неудачно стоящий напротив окна. Еще одна комната завалена нераспакованными сумками с книгами и одеждой: хоть Олег и переехал на новое место жительства почти год назад, у него так и не дошли руки, чтобы разобрать вещи. Между прочим, если бы он и удосужился сделать это, то повесить и расставить их все равно негде – мебель он так и не купил!
   Зато в спальне имеется королевских размеров кровать, а на противоположной стене висит огромная плазменная панель – что еще нужно человеку, чтобы расслабиться после тяжелого трудового дня? Во всяком случае, Шилову вполне достаточно этого.
   Олег отсутствовал минут десять, и я уже вознамерилась отправиться за ним, когда он возник на пороге комнаты, держа в руках книгу.
   – Еле нашел! – радостно объявил он. – Забыл, в какую сумку положил, представляешь?
   – Очень даже представляю! – пробурчала я. – Тебе нужен книжный шкаф – и не только…
   – Кончай зудеть, – подтолкнул меня локтем в бок Шилов, снова плюхаясь рядом. – Вот, смотри, – и он сунул книгу мне в руки.
   – «Без лица», – прочла я надпись на обложке. – Звучит как название триллера. Кажется, был такой американский фильм…
   – Это не триллер, – прервал меня Олег. – Читай фамилию автора.
   – «Лицкявичус»… Что, тот самый? Он что, писатель?
   – И писатель – тоже, – подтвердил Шилов. – Но в первую очередь он врач, челюстно-лицевой хирург, если быть до конца точным. Эта его книга – первая. Она о том, что он видел на войне и как делал там операции солдатам и офицерам. Там есть фотографии типа «до и после» – просто жуть!
   – На войне? – удивилась я.
   – Ну да, – кивнул Олег. – Он побывал практически во всех горячих точках и только несколько лет назад, насколько я слышал, осел в Центре реконструкционной хирургии. К нему стоят очереди на годы вперед. Еще он читает лекции в Военно-медицинской академии, которую, собственно, и заканчивал. А книжку ты почитай – настоящий бестселлер, честное слово! Если понравится, у меня и другие есть.
   Я искоса взглянула на лицо Олега. Странно, он говорил об успехах другого человека без малейшего оттенка зависти! Шилов, кажется, был совершенно искренним в своих хвалебных оценках.
   Я начала читать. К счастью, мы с Олегом оба книгочеи и, как выяснилось, можем читать каждый свою книгу, находясь в одной комнате, одновременно получая удовольствие и от процесса чтения, и от близости друг друга. Не знаю, как назвать это произведение – мемуарами или романом, но я, надо сказать, здорово увлеклась! Язык у автора оказался легким и в то же время образным – такая редкость для врачей, и особенно – врачей-хирургов, которые, как правило, редко умеют хорошо говорить. Лицкявичус писал в основном о медицине, разумеется, делая акцент на самых тяжелых случаях из собственной практики, но не мог избежать и описания ужасов войны, храбрости солдат и офицеров, рассказа об атмосфере дружбы и взаимовыручки, царящей там, где, кажется, сами эти понятия должны терять всякий смысл. Фотографии в приложении выглядели действительно страшно: люди с развороченными разрывными пулями и снарядами лицами, без челюстей, носов, лбов. А рядом – те же люди, но уже не вызывающие ужаса, – после того как над ними поработали умелые руки врача. Это выглядело настоящим чудом. И я подумала: как здорово, что находятся хирурги, которые могут, словно волшебники, исправить и ошибки природы, и результат насилия человека над человеком!

* * *

   В больнице я всегда – как рыба в воде. Пожалуй, не существует другого места, где я чувствую себя более естественно, чем в этих длинных коридорах. Ощущение собственной значимости всегда представляло для меня важность, и осознание того, что я помогаю людям, приносит мне удовлетворение и радость. Наверное, мой вклад не столь важен, как у хирургов, но благодаря мне, по крайней мере, пациенты не ощущают боли, а это, в свою очередь, помогает им исцелиться не меньше, чем скальпель в умелых руках. Во всяком случае, мне приятно так думать.
   На следующий день ожидалось удаление доброкачественной опухоли на гастроэнтерологии, и необходимо было побеседовать с пациентом. Закончив, я возвращалась в свое отделение, но в коридоре лицом к лицу столкнулась с пожилой женщиной, чье лицо показалось смутно знакомым.
   – Агния? – дрожащим голосом проговорила женщина, схватив меня за рукав.