Ирина Комарова. Плохо быть бестолковой

   – Продолжаем разговор. – Костя закинул ногу на ногу. – Кто ты такая?
   – Да ведь знаете уже, документы видели. – Кивком головы я указала на лежащую на столе неопрятную горку – содержимое моей сумочки кто-то вытряхнул, а обратно сложить не позаботился. – Рощина Маргарита Сергеевна, сотрудник детективного агентства «Шиповник».
   – Кто тебя нанял? На кого ты работаешь?
   – Вы же не думаете, что я раскрою имя клиента? – тонко улыбнулась я. – Это конфиденциальная информация.
   Именно такими словами и с такой улыбкой отвечает на подобные бестактные вопросы Гошка. И у него это всегда звучит достаточно убедительно. А вот я нужного впечатления, судя по всему, не произвела. Очевидно, кроме слов и интонации, имеют значение общие габариты и размер кулаков.
   Костя поленился вставать с дивана, он небрежно махнул рукой Саньку. Юный негодяй обрадовался, подскочил ко мне и замахал руками, словно нелепая тощая мельница. Костины пощечины были гораздо болезненнее, но терпеть побои от Санька – это еще и обидно. Да я его, даже со связанными руками, в полминуты размажу. А может, попробовать? Хороший удар правой ногой, потом добавить коленом, отшвырнуть в сторону Кости (тот только начнет подниматься с дивана) и, пока они будут распутываться, прыгнуть в сторону балкона… ах да, там же Паша.
   – Хватит. – Королевским жестом Костя остановил Санька. Тот врезал мне еще раз и неохотно отошел к своему креслицу. – Так на кого ты работаешь?
   Я сердито уставилась на него:
   – Какая разница? На человека я работаю, на девушку! И это дело вас совершенно не касается! Она хочет найти парня – его зовут Роман, и он, возможно, живет в этом доме! Вот я и хожу тут по квартирам, Романа ищу! Три подъезда уже обошла, а здесь на вас нарвалась! Неужели не понятно, что ни вы, ни ваши дела мне не интересны! До фонаря вы мне все, понятно? И самое разумное для вас…
   – Так ты, значит, понятия не имеешь, кто мы, и здесь оказалась случайно? – перебил меня Костя.
   – Фф-у-у, – громко выдохнула я. – Я вам об этом уже битый час толкую. Я совершенно случайно здесь… – Я выразительно обвела взглядом небольшую комнату и ахнула от неожиданности. Только сейчас я заметила две большие сумки в углу. На одной, сверху, валяется темная вязаная шапочка с прорезями для глаз. А на второй сумке молния расстегнута, и видны небрежно сваленные пачки денег – долларов. Я растерянно посмотрела на Костю, потом на Пашу, на Санька и снова на Костю. – Это что же… вы что, банк ограбили, что ли?
   – А говоришь, ничего про нас не знаешь, – укоризненно ответил Костя. – Так кто тебя на нас навел?
   – Вот клянусь! – Я бы прижала руки к груди, если бы они не были связаны у меня за спиной. – Клянусь, я ничего не знала! Я про ограбление даже не слышала!
   – Какой же ты тогда сыщик? – неожиданно обиделся Санек. – Весь город третий день на ушах стоит, а она не слышала! Чем у вас в агентстве занимаются?
   – Да я две недели кота искала, в офис даже не заглядывала! А сегодня только закончила, даже отчет до конца не дописала, и меня сразу Романа искать отправили!
   – И радио ты не слушала, и телевизор не смотрела, – подсказал Паша. – Костя, нет смысла разговаривать, кончать ее надо.
   – Не надо меня кончать! – взвизгнула я. Господи, вот ведь влипла-то! Главное, действительно, пока за этим котом проклятым гонялась, новости совсем смотреть перестала! Хотя чем бы они мне помогли, те новости? Никто ведь не сообщал, что в доме девяносто два по улице Ломоносова спрятались бандиты, которые банк ограбили! – Не надо, я… я вам пригожусь еще!
   Со страху я заговорила словно щука какая-нибудь, героиня русских народных сказок. Ну как, в чем я могла пригодиться этим отморозкам? Тем не менее Костя со мной согласился:
   – Раз уж так вышло… нет, пока убивать ее не стоит. Если ее дружки вдруг сюда заявятся или менты что пронюхают, заложница нам не помешает.
   – А если никто не явится? – Паша пустил сигаретный дым в мою сторону. Он не спорил, просто уточнял.
   – Тогда продолжим действовать по плану. С проводником я уже договорился, осталось только из города выбраться в объезд милицейских постов.
   – Это я вам гарантирую, – уверенно заявил Санек. – Через дачные поселки можно прямо на объездную выскочить, все менты позади останутся. И мы, прямо до Александровска, с ветерком!
   Он начал многословно объяснять, как лучше, минуя возможные посты, выехать на объездную дорогу, а я потихоньку попятилась к стене и там сползла на пол.
   Сидеть было неудобно, завернутые за спину руки затекли, и болела голова. Но особенно неприятно было то, что эти трое сейчас обсуждали свои планы, не обращая на меня никакого внимания. Значит, отпускать меня они не собираюся. Собственно, это стало ясно, как только я увидела маски и деньги. В таких делах свидетели не нужны, нелепо даже надеяться на что-то другое. Пока мы все здесь, в квартире, я еще в относительной безопасности – вот уж не думала, что когда-нибудь буду радоваться уму и предусмотрительности преступника. А ведь радуюсь! Как хорошо, что Костя сообразил – заложник может понадобиться им в любой момент.
   Вот только как мне теперь от этих милых, гостеприимных ребят выбраться? Как найти в их планах хотя бы крохотную, незаметную щелочку, в которую я смогу протиснуться и исчезнуть?
   Я уже поняла, что бандиты собираются уехать из города на поезде. Садиться на вокзале, когда «весь город на ушах стоит» после ограбления, было бы глупо, поэтому они решили перехватить поезд на одной из коротких остановок, в районном центре, в Александровске. С вокзала поезд отправляется в двадцать три двенадцать, до Александровска идет минут сорок, значит, они должны быть на станции без десяти двенадцать.
   – Стоянка две минуты, мы запрыгиваем в последний вагон и тю-тю! – потер руки Костя. – Пусть менты нас в городе ищут!
   – За проводником присмотреть надо, – хмуро заметил Паша. – Мало ли… чтобы ему никакие глупости в голову не пришли.
   – Это я и сам сообразил. Только ехать, за ним присматривать, тебе придется.
   Паша молча кивнул, и я машинально тоже. Все правильно – Санька посылать нельзя, он знает, как из города на машине выбраться. Да и если вдруг проблемы с проводником возникнут, Паша сумеет их решить наиболее эффективно.
   – А с этой что будем делать? – не глядя на меня, спросил Санек. – Ладно, пока она заложница, это я понимаю. Но нам через три часа уходить надо, что тогда?
   – Что ты предлагаешь? – мрачно поинтересовался Паша.
   – Так я уже говорил, пристрелить ее, и все дела!
   – Пристрелить несложно. Потом что?
   – Ничего, – немного растерялся Санек. – Не хоронить же ее. Здесь бросим.
   – Ага, вот мой братан обрадуется, когда из отпуска вернется! Он мне не для того ключи от хаты оставлял, чтобы я ему сюда дохлых девок подбрасывал.
   Ситуация складывается не слишком приятная. И чего у этого Санька руки чешутся от меня избавиться? Хорошо еще, что Паша с Костей решили подождать. Всего три часа подождать, но хоть какой-то запас времени у меня теперь есть.
   – Не обязательно здесь оставлять, – примирительно заговорил Костя. – Можно отвезти ее куда-нибудь, мало ли в городе пустырей. Или на стройку какую-нибудь.
   – На чем? На нашей машине?
   – Почему на нашей? На ее. Вон ключи лежат, значит, она не пешком пришла. – Костя повернулся ко мне и спросил: – Я правильно говорю? Где ты машину оставила?
   – На улице, – неохотно ответила я. Пусть думают, что идея использовать мою машину очень меня огорчает. Сами они никогда не догадаются, что в «москвиче» установлен маячок, а я об этом говорить, естественно, не собираюсь.
   – Годится. – Паша выудил из кучки моих вещей ключи, потом достал из обложки с моими правами документы на машину и небрежно распихал все по карманам. – Я местечко подходящее знаю, глухое.
   – Далеко?
   – Не, минут десять отсюда. Стройка большая, сто лет заброшенная. Там ее и пристрелю. Не буду тут пачкать.
   – Вот и ладно. – С точки зрения Кости, все складывалось прекрасно. – Выезжаем в десять: мы с Саньком в Александровск, а ты с девкой. Разберешься с ней – и на вокзал, времени хватит. А пока…
   Его прервал телефонный звонок. Звонил мой мобильник. Все правильно, это Гоша начал волноваться.
   Почему-то звонок удивил мужчин. Казалось бы, что может быть естественней – если на столе лежит телефон, то рано или поздно он зазвонит. Но эти трое смотрели на мой сотовый так, словно ничего подобного в жизни не видели. Наконец Паша протянул руку.
   – Гоша, – прочел он и перевел взгляд на меня. – Кто такой?
   – Приятель. – Мой голос прозвучал хорошо: в меру нервно, в меру испуганно и в целом довольно правдиво.
   Телефон замолчал, и Санек шумно перевел дыхание.
   – Вот черт. – Он вскочил с кресла и зачем-то выглянул в окно. Потом подошел к Паше и попросил: – Дай посмотреть.
   Повертел аппарат, зачем-то покачал его на ладони, словно взвешивая, и брезгливо скривился:
   – Старье. Слышь, ты, частный сыщик, я думал, у вас техника покруче должна быть.
   – Это же не шпионская аппаратура, – пожала плечами я. – Обычный телефон. Звонить можно, а больше от него никто ничего не требует.
   Я сказала неправду. Телефончик, на вид неброский, был напичкан самой полезной техникой. Видеокамера, диктофон, передатчик, выход в Интернет – это самое простое. Но не рассказывать же эти подробности бандитам.
   Сотовый снова затрезвонил, и Санек вздрогнув от неожиданности, бросил его на диван, рядом с Костей.
   – Какой настырный этот твой приятель, – удивился Костя. – Что, он теперь так и будет звонить?
   – Наверное. Давайте я отвечу. На помощь звать не буду, обещаю.
   – Нет уж, не стоит. Лучше мы сделаем так. – Он нажал кнопку выключения. – Так твой приятель вернее поймет, что ты с ним разговаривать не хочешь. Мало ли какие дела могут быть у девушки!
   Костя откинулся на спинку дивана и заржал. Ну и чувство юмора у этого уголовника! Мне вот, например, совсем не смешно. Хотя и не настолько грустно, насколько я постаралась изобразить.
   Санек, подобострастно подхихикнув главарю, протянул руку:
   – Дай мне. – Он взял мобильник и, открыв заднюю крышку, достал аккумулятор. – Я в кино видел, у шпионов даже выключенные телефоны работают.
   – Как работают? – небрежно спросил Паша.
   – Это я не помню, – признался Санек. – Но батарейку всегда надо вынимать.
   – Глупости. Это же не суперагент, а шушера мелкая. И телефон у нее самый обычный.
   – Телефон обычный, – согласился Костя, – но лучше подстраховаться. Санек, ты сим-карту тоже вынь, на всякий случай.
   Я низко опустила голову, опасаясь, что не смогу сдержать улыбку и бандиты заметят ее. А проявлять веселье с моей стороны, сами понимаете, в такой ситуации несколько неуместно. Хотя на самом деле все идет неплохо.
   Они вынули из сотового сим-карту и аккумулятор? Да на здоровье! Могут вообще весь телефон на мелкие кусочки разобрать! Главное, что напарник сигнал получил – после того как я не ответила на его звонок, а потом и вовсе отключила телефон, Гошка минутки лишней не потеряет, помчится прямо сюда! Пусть он потом прорабатывает меня хоть две недели, хоть два месяца! Только бы помог выбраться! Вот только время… я приподняла голову и осторожно покосилась на часы.
   В десять бандиты покинут квартиру, и, если Гошка до тех пор не появится, хмурый Паша повезет меня на какую-то заброшенную стройку. Печальная перспектива. Но не безысходная.
   Поскольку с бесчувственным телом, а тем более с трупом, Паша таскаться явно не собирается, значит, до машины я пойду своими ногами. Подъезд, двор, улица – если мой конвоир хоть на мгновение расслабится, у меня появится шанс освободиться. Чтобы достать пилку из пояса, мне нужно не больше секунды, и еще пара мгновений, чтобы освободить руки. А если этих секунд у меня не будет, ничего – есть ведь еще дорога и та самая заброшенная стройка. В машине мне уже никто не помешает избавиться от веревок, так что Пашу, собирающегося незатейливо пристрелить связанную беззащитную девушку, ожидает неприятный сюрприз.
   Тем не менее очень хочется надеяться, что Гоша успеет раньше.
   Костя неожиданно заинтересовался моей сумочкой – не вставая с дивана, дотянулся до ремешка и дернул на себя. Сначала просто заглянул внутрь, потом перевернул, потряс и методично обшарил многочисленные кармашки.
   – Пусто там, – заверил его Санек, – я проверил. Вот, здесь все, что у нее в сумке было.
   Он указал на стол, где мои вещи, и Костя на этот раз не поленился, встал.
   – Что тут у нас имеется? Ага, документы, это мы уже видели, кошелек… – Не открывая, он взвесил кошелек на ладони. – А не жирно у тебя там, сыщица. На сотню баксов наберется, нет?
   Поверите ли, именно в этот момент мне вдруг стало страшно. Когда я заходила в квартиру – ладно, когда я заходила, я не боялась, потому что не знала, чем это обернется. Но когда пришла в себя, когда поняла, что связана, когда выяснилось, что я у настоящих, реальных бандитов, и даже, когда они вели отвратительные разговоры на тему «как избавиться от Риты Рощиной», настоящего страха не было. Неприятно было, злость была – на себя, на этих бандитов и на всю эту совершенно нелепую ситуацию. Сосредоточенность, решимость переиграть подонков, вырваться на свободу – это было. Но не страх.
   Настоящий, липкий ужас я почувствовала – почему-то только сейчас, когда Костя неторопливо перебирал мои вещи. Нет, так нельзя, надо немедленно взять себя в руки! Взять себя в руки, собраться, отмобилизоваться, сосредоточиться, сказать что-нибудь невыносимо язвительное… Это что, это у меня в кошельке тысячи баксов не наберется? Какая наглость! Сейчас я ему… то есть долларов я действительно с собой не ношу, зачем? А тысячу долларов перевести в рубли, это будет… господи, я понятия не имею, сколько это будет, я просто не могу умножить! Ладно, пусть, для простоты, курс будет тридцать рублей за доллар, значит, умножить тридцать на тысячу… да что же это! Страх страхом, в той ситуации, что я сейчас нахожусь, я имею полное право бояться, но не до полного же идиотизма! Не до потери элементарных навыков устного счета!
   Я разозлилась, и это помогло мне прийти в себя. Тридцать тысяч рублей, вот так! Тысяча долларов, это будет тридцать тысяч рублей, вы поняли!
   Пока я занималась своими переживаниями, Костя вытряхнул из кошелька деньги и засмеялся, довольный:
   – Что я говорил? Мелочовка. Санек, возьми, машину заправишь. – Он бросил пустой кошелек на стол и продолжил ворошить вещи. – Так, что тут еще? Рулетка, ручка, блокнот… а что в блокноте? Ничего интересного. Калькулятор. Слушай, зачем тебе калькулятор, в телефоне же есть? Даже в твоем чуде техники, или ты не знала?
   Санек радостно заржал, хмурый Паша тоже слегка улыбнулся. Я промолчала, но Косте было достаточно и реакции подельников. Он взял фонарик и нажал на кнопку.
   – Ты смотри, как хорошо светит! Это я, пожалуй, себе возьму. На память о тебе, красотка. Не возражаешь?
   Санек снова заржал, а я с трудом разлепила губы:
   – На здоровье.
   Гораздо логичнее было бы сказать: «Подавись». Увы, хорошее настроение Кости мне на руку. Одним неосторожным словом я могу это настроение испортить, а мужики, несмотря на внешнее спокойствие, сейчас на нервах. И мне совсем не нужно будить в них агрессию.
   – Интересно, – глубокомысленно заметил Костя, – фонарик есть, а зеркальца и губной помады нет. Даже расчески… а, нет, расческа имеется.
   – Жрать охота, – неожиданно выступил Санек.
   – На кухне батон лежит, – ответил Паша. – И банка морской капусты… кажется.
   – Во, блин! С нашими деньгами – и морская капуста! Сейчас бы в ресторан! В этот… в «Арагви»! Слышь, Паша, ты хочешь в «Арагви»?
   – Нам главное на нарах не оказаться. С нашими деньгами. – Паша встал, загасил окурок в блюдечке, стоявшем на подоконнике, и приоткрыл балконную дверь. Сделал несколько глубоких вдохов, закрыл дверь и снова закурил.
   – Это верно, – поддержал Пашу Костя. – Но есть хочется. Тащи, что ли, сюда батон, пожуем. И чаю сделай.
   Санек послушно встал и пошел на кухню, но, едва не споткнувшись о мои ноги, остановился:
   – А чего это я? Пусть она пошустрит там на кухне, может, чего-нибудь получше хлеба с чаем сообразит? И накроет красиво, как в ресторане?
   – В «Арагви», – буркнул Паша. – Со связанными руками она тебе много не насоображает. А развязывать… можно, конечно, но в случае чего сам ее успокаивать будешь.
   Санек посмотрел на меня, недовольно дернул кончиком носа:
   – Не, пусть сидит. А то я в кино тоже видел, одна такая пошла чай готовить и отравы сыпанула. А? Правильно я говорю? – спросил он уже у меня. – Насыплешь отравы?
   – Не насыплю. Отравы с собой нет.
   – Вот разве что!
   Оставив последнее слово за собой, Санек убрался на кухню. Через несколько минут он вернулся с подносом, на котором горкой были свалены толсто нарезанные ломти батона. На том же подносе стояли три кружки с горячим чаем. Я сглотнула слюну.
   – Чай сладкий, – объявил Санек, опуская поднос на стол. – Налетай, братва!
   Братва налетела. Костя взял кружку, два куска батона и вернулся на диван. Паша аккуратно поплевал на кончик сигареты, положил ее к окуркам, на блюдечко, и подсел к столу. Санек тоже придвинул свое креслице. В мою сторону никто даже не посмотрел.
   Первое время они жевали молча, потом Саня отхлебнул из чашки и пожаловался:
   – Все чай да чай. Эх, водочки бы сейчас!
   – Выберемся из города – получишь свою долю, будет тебе и водочка, – добродушно пообещал Костя.
   – Это точно, – подхватил Санек, широко улыбаясь. – Вот уж когда я отпущу душеньку свою на волю, вот уж когда погуляю!
   – А вы разве деньги еще не разделили? – живо заинтересовалась я. – Но хотя бы уже пересчитали все, договорились? Сколько у вас на брата приходится?
   – Не твое дело, – огрызнулся Костя. – Твоей доли тут нет.
   – Значит, поровну делить не собираетесь. – Не то чтобы я всерьез рассчитывала поссорить бандитов, но попробовать стоило. – Пахану – сколько захочет, остальным – что останется.
   – Закрой рот, – лениво посоветовал Паша. – Знаем мы эти штучки.
   – А что такое? – простодушно удивилась я. – Вы с Костей решили, что основная денежка в ваш карман должна упасть? Санек, ты у них на минималке сидишь? Или у тебя вообще почасовая оплата?
   – Заткнись, я сказал! – рявкнул Костя. А Паша поднялся и шагнул ко мне. И когда у него в руке оказался рулон широкого скотча? Я не заметила. Но через мгновение я могла только возмущенно хлопать глазами – рот мой был заклеен липкой лентой.
   – Вот так. – Паша удовлетворенно отряхнул руки и вернулся за стол.
   Нахохлившийся Санек встревоженно спросил:
   – А я не понял, чего это она про минималку сказала?
   – Не обращай внимания. – Костя бросил в мою сторону злой взгляд. – Эта тварь стравить нас хочет. Ты что, никогда такое в кино не видел?
   – Вот и пусть теперь сидит, с заклеенным ртом! – мстительно порадовался Санек.
 
   А ведь как хорошо начинался сегодняшний день! Впереди новое дело – не особо увлекательное, но это даже приятно. Персидские коты и их хозяйки за последние две недели изрядно потрепали мне нервы. Немного рутинной работы для разнообразия совсем не плохо – так я думала. А что получилось? На затылке шишка, руки связаны, рот заклеен скотчем, и заброшенная стройка в ближайшей перспективе – это, по-вашему, рутина?
   Я осторожно покосилась на большие настенные часы над диваном. Без пятнадцати девять. Как время летит! Кажется, Гошка звонил совсем недавно, а вот, пожалуйста, прошло почти два часа. Странно, что он до сих пор никак не дал о себе знать. Наверняка напарник где-то рядом… неужели он до сих пор не определил, в какой квартире я застряла? Стандартная схема движения при поквартирном опросе ему известна, и если Гошка до сих пор не ломится в дверь, значит, у него есть на то причины.
   Я снова посмотрела на часы. Мое «великое сидение» закончится только через час – для напарника этого времени более чем достаточно. На этот раз Паша заметил мой взгляд.
   – Что, Джеймса Бонда своего ждешь?
   Принять вид независимый и равнодушный, когда ты в нелепой позе сидишь на полу, а физиономию украшает кусок отвратительной липкой ленты, очень непросто, поэтому я не уверена, что мне удалось изобразить независимость и равнодушие достаточно убедительно.
   – Напрасно ждешь, – усмехнулся Паша. – Даже если он и успеет тебя найти… – Он не договорил, встал со стула и потянулся. – Что, будем собираться потихоньку?
   – Пожалуй, – согласился Костя. – Санек, просыпайся!
   – А? – встрепенулся задремавший Санек. – Что, пора?
   Я начала немного нервничать. Парни неторопливо собирались, перебрасываясь незатейливыми шуточками, неторопливо оделись, неторопливо подтащили сумки с деньгами к дверям… а Гошки все не было!
   – Поможешь к машине спуститься? – Санек поднял одну из сумок, выжал ее над головой, словно большую неудобную гирю.
   Я затаила дыхание. Давайте, ребятки, давайте, забирайте свои вещички и двигайте к машине! Я ведь связана, меня вполне можно оставить на десять минут без присмотра! Ну что я сделаю за это время? Даже на помощь позвать не смогу – рот заклеен! Десять минут много? Хорошо, пожалуйста, пусть будет пять… да мне и двух минут хватит, только оставьте меня одну!
   – Сами справитесь, – равнодушно откликнулся Паша. – Мне и так работы хватит.
   Косте его слова показались очень смешными, его жизнерадостное ржание было слышно даже после того, как они с Саньком вышли из квартиры. Почему он вдруг так развеселился, я не поняла. Мне лично было совсем не смешно. Паше, похоже, тоже – он даже не улыбнулся. Молча дождался, когда за подельниками захлопнется дверь, закурил очередную сигарету, подымил пару минут, глядя на меня… нет, скорее сквозь меня. По крайней мере, было четкое ощущение, что, погруженный в свои мысли, конкретно меня, Риту Рощину, он сейчас перед собой не видит.
   О чем он думает? Может, о том, что банки грабить – это одно, это весело, прибыльно и даже в некотором роде почетно, а девушек убивать – совсем другое дело?
   Паша моргнул:
   – Ну что, подружка, пора и нам собираться.
   Он взял со стола сумочку, сгреб в нее мои вещи и сунул за пазуху. Потом встал, подошел ко мне и одним резким движением сорвал скотч. Я вскрикнула и тут же прикусила язык, увидев покачивающийся перед лицом пистолет.
   – Правильно, лучше молчи, – похвалил меня Паша. Потом взял за шиворот и рывком поставил на ноги. Я слегка качнулась и, разминаясь, переступила с ноги на ногу.
   Паша, продолжая придерживать меня левой рукой за воротник куртки, снова показал пистолет:
   – И не вздумай дергаться. Попробуешь вырваться – пристрелю сразу, никуда не повезу. Здесь, за домом, тоже помойка есть.
   Несильным толчком он направил меня к дверям. На пороге я остановилась, оглянулась на часы – пять минут одиннадцатого. Где же Гошка?
 
   По лестнице мы спустились почти как влюбленные, в обнимку. Я двигалась аккуратно, шаг в шаг с Пашей, старательно демонстрируя, что не пытаюсь дергаться. Ствол пистолета, прижатый к боку, гарантировал полное мое послушание и готовность к сотрудничеству. Я даже не стала вертеть головой, когда мы вышли из подъезда, хотя очень хотелось убедиться – Гошка где-то рядом и сейчас подаст мне знак, что видит, в каком неприятном положении я оказалась.
   Но оглядываться по сторонам я побоялась. Кто его знает, этого Пашу? На первый взгляд нервы у него крепкие, но лучше не рисковать. Вдруг ему что померещится или палец дрогнет – пальнет еще. А помоек в нашем городе хватает, это он правильно заметил.
   Паша остановился и придержал меня за плечо:
   – Ну и где твоя тачка?
   – На улице, у соседнего дома.
   То, что нужно покинуть пустой двор, Паше явно не понравилось. Он покрепче ухватил меня за плечо и выразительно ткнул пистолетом в бок:
   – Пошли. И смотри не балуй.
   На улице я кивнула в сторону машины, скромно припаркованной в сторонке:
   – Вон, «москвич» стоит.
   – Синий? – уточнил он, на мгновение отпуская мое плечо, чтобы вынуть ключи. Воспользоваться этой короткой свободой я, увы, не могла, поскольку ключи Паша доставал левой рукой. В правой по-прежнему был пистолет, упиравшийся мне в бок. Тем не менее, когда мы подошли к машине, Паша еще раз предупредил меня:
   – Без фокусов! Я сейчас открою дверцу, и ты медленно – поняла? – медленно, без резких движений, ложишься на пол перед задними сиденьями.
   – Еще чего, – слабо возразила я. – На полу грязно, и неудобно это.
   – Опять разговорилась. – И откуда у него в руках снова появился скотч? Я пикнуть не успела, как липкая лента запечатала мне рот.
   – Лезь в машину. – Пистолет больно надавил на ребра. – А то я ведь и сейчас могу пальнуть. Улица пустая, никто не услышит. Если хочешь, оглянись, удостоверься.
   Я, разумеется, воспользовалась разрешением и торопливо завертела головой. Действительно, никого. Где же Гошка? Ничего не понимаю! Паша снова толкнул меня, и я машинально протиснулась в неудобную щель. Послушно поджала ноги, чтобы закрылась дверца, поерзала, устраиваясь поудобнее. Нет, что происходит? Мне что, нужно рассчитывать только на себя?
   Ладно, пусть так. Но предупреждаю: потом, когда все это закончится, я не позволю Гошке на себя орать. Мы еще посмотрим, кто кому воспитательную выволочку устроит. Я ему все выскажу, не постесняюсь. Уж я ему объясню… В общем, я снова начала злиться, и это было самое подходящее время. Дрожь в руках и замутившиеся от слез глаза мне сейчас не помогут, а вот злая сосредоточенность будет как раз к месту. Где там моя любимая пилка?
   Я так разозлилась на напарника, что почти забыла про Пашу. А он устроился за рулем, достал из-за пазухи мою сумочку и бросил ее куда-то на пол. Потом завел мотор и, не оглядываясь, спросил насмешливо:
   – Ну, где твой Джеймс Бонд, подружка? – и резко рванул «москвич» с места. Я едва не уронила пилку, которую успела достать. Какой все-таки гад этот Паша. И шутки у него идиотские.
   Закусив губу, я аккуратно прижала острое лезвие к веревке, которая все еще обматывала мои запястья. Пусть у меня связаны руки, пусть я лежу в неудобной позе на полу собственной машины – это еще не поражение. Я спокойна, сосредоточенна, и у меня есть четкий и абсолютно реальный план действий. Сдаваться на милость Паши и позволять пристрелить себя на какой-то неведомой мне помойке я не собираюсь. Но если честно…
   Если честно, знай я, что, как только Паша выехал со двора, из-за угла вывернула старенькая темная «Нива» и пристроилась следом за нашим «москвичом», на душе у меня было бы гораздо спокойнее!
 
   Паша, насвистывая, вел машину. Свистел он очень хорошо, музыкально, мелодию выводил незнакомую, но очень красивую. Ему бы не банки грабить, а на эстраде выступать – наверняка было бы и доходнее, и безопаснее. Хотя… судя по скандальным историям, что регулярно выплескиваются на ни в чем не повинную публику, в шоу-бизнесе нравы тоже далеко не вегетарианские. Вполне возможно, что в бандитах оно поспокойнее будет.
   Впрочем, раздумывать о Паше мне сейчас было некогда. Свистит он, и пусть свистит, главное, чтобы на меня не оглядывался. А мне делом надо заниматься, веревку пилить. Пришлось довольно неудобно изогнуться, так что голова почти влезла под переднее пассажирское сиденье, а на левое бедро больно давила какая-то железяка, торчавшая из кресла. И что это за дрянь такая? Когда все закончится, первым делом оторву и выкину эту пакость!
   Из-за неудобной позы мне пришлось терзать веревку, стягивающую запястья, немного дольше, чем я рассчитывала, но особых сложностей не возникло. Уже минут через пять я стряхнула на пол разлохмаченные куски. Потом осторожно, стараясь не привлекать внимания Паши, вытащила голову из-под сиденья и медленно развернулась. Проклятая железка теперь давила на правое бедро. Ничего, потерплю. Главное, что руки свободны.
   Я лежала, скорчившись на полу, растирала запястья и сосредоточенно думала, как действовать дальше. Когда мы прибудем на место, Паша выйдет из машины и, чтобы я тоже смогла выбраться наружу, откроет мне дверцу… какую дверцу он откроет? Правильно, ту же, что открывал, когда сажал меня в машину, левую заднюю. Почему не правую? Очень просто – выбираться из машины головой вперед неудобно, значит, я буду делать это гораздо дольше, а Паша торопится. Кроме того, чтобы подойти к правой задней дверце, ему нужно обойти машину, а зачем Паше трудиться, лишние шаги делать?
   Я еще немного повернулась, попробовала опереться на руки и слегка приподнялась. Очень хорошо. Потом выпрямила ноги и уперлась подошвами ботинок в дверцу – напряглась, расслабилась, снова напряглась… Делая эту нехитрую гимнастику, я одновременно пыталась разглядеть что-нибудь в темном окне.