Ирина Волчок. Будешь моей мамой

   «Заедает в ней что-то или это новый прием психической атаки?» – с раздражением подумала Ольга. Дама тронула Серебряного за плечо, они быстро переглянулись, и дама сказала:
   – Ему волосы не понравятся. Наталья была платиновая блондинка.
   – Так для кого вы няню ищете, я не поняла, – начала Ольга, накаляясь с каждым словом. – Какое отношение имеет цвет волос и длина ресниц к исполнению обязанностей гувернантки маленькой девочки, да еще больной?
   – Да и молоденькая очень, – продолжала дама, совершенно не обращая внимания на Ольгин лепет.
   – Тридцать два, – вставил Серебряный, сверившись с Ольгиными документами, до сих пор лежащими на столе перед ним.
   – Ну-у-у? – У дамы округлились глаза, рот и даже, кажется, уши. – Вот в это я никогда не поверю, это явный подлог, подлог, подлог, фальсификация, очень грубая подделка…
   Ольга сжала зубы, по возможности медленно поднялась и шагнула к столу. Ничего ей в этом дурдоме не светит, это было ясно с самого начала. Неделю только зря убила на эти дурацкие справки.
   – Ладно, все ясно, – сказала она резко. – Волосы я красить не намерена, тем более – ресницы подстригать. Так что я вряд ли подойду…
   И вдруг застыла с протянутой к столу рукой, повернувшись к двери и с открытым ртом напряженно прислушиваясь к невнятному шуму в приемной.
   – Чижик, – сказала она с недоверием. – Этого не может быть.
   – Что? – Голос Серебряного был растерянным, голос дамы Тамары-как-ее-там – подозрительным. Ольга обернулась к ним и быстро спросила:
   – Это ведь Анна, Анна Игоревна, правда? Это ведь для нее гувернантка?
   – Ну-у-у, вы что-то уж очень много знаете, – совсем угрожающе начала дама Тамара, но тут дверь медленно, мелкими толчками, стала открываться, и Ольга так же медленно, на цыпочках, двинулась к этой двери.
   Сначала в щель просунулась маленькая смуглая ножка в красной тапочке, потом ножка опять исчезла, за дверью пошебуршили, побормотали, потом дверь открылась пошире и пропустила маленькую чернокудрую девочку в белых шортиках и голубой футболке. Девочка входила в кабинет Серебряного спиной вперед, с явным трудом волоча через порог что-то громоздкое. А, мехового тигра величиной как минимум с Ольгу. Девочка что-то сердито бухтела и время от времени говорила строгим голосом кому-то там, за дверью:
   – Не трогай! Я сама!
   – Чижик, – тихо сказала Ольга, не веря своим глазам. – Эй, Чижик, как жизнь молодая?
   Анна оставила своего зверя на пороге, быстро повернулась и потопала к ней, протягивая руки и улыбаясь во весь рот. Ольга опустилась на колени, поймала девочку в объятия и прижалась щекой к ее прохладной тутой щечке.
   – А я знала, что ты придешь, – шепнула Анна ей на ухо.
   – А я даже и не надеялась, – шепнула Ольга.
   – Надежда – это последнее, что умирает в человеке, – строго шепнула Анна.
   – Философ ты мой сопливый, – шепнула Ольга и засмеялась.
   И Анна засмеялась, обнимая Ольгу за шею, откинувшись назад в кольце ее рук, подняв мордашку вверх и почти зажмурив глаза.
   Ольга счастливо вглядывалась в лицо ребенка и вдруг сообразила, что начатый вчера портрет ее Чижика – точная копия сегодняшней Анны. Мистика.
   И тут вдруг грянул гром – негромкий, но довольно противный мрачный голос этого типа, отца Анны, произнес прямо у нее над головой:
   – Что хоть тут происходит, мне кто-нибудь объяснит?
   Ольга замерла, выпустила из рук Чижика и стала медленно подниматься. Она слушала, как дама Тамара и Серая Личность одновременно стали объяснять отцу Анны что-то насчет документов, которые в полном порядке, и о специальной медицинской подготовке, и об опыте работы, а сама со смутной тоской думала, что нет в мире совершенства. Надо же, у ее Чижика – такой отец. Такой подозрительный тип. Зря она туфли покупала. Да еще и на его деньги. При воспоминании об этом ее просто как холодом обдало. Во влипла. Где хоть ее сумка? Вечно она сумки куда попало бросает. И еще очки. И документы не забыть бы. Отец Анны движением ладони остановил дуэт из-за стола и обернулся к Ольге:
   – В двух словах. Ясно и коротко.
   – Пришла наниматься, – в двух словах доложила Ольга. – Не подошли длина ресниц и цвет волос. Могу быть свободна?
   – Я не об этом… – Он всматривался в ее лицо напряженно и как-то… растерянно, что ли? – Откуда вы знаете мою дочь?
   Он кивнул на Анну, которая пыталась вскарабкаться по Ольге как по дереву.
   Сейчас она с меня юбку стащит, подумала Ольга. Она подхватила девочку на руки, и та сразу же привычно обвила ее всеми лапами.
   – Оленька ко мне в гости пришла, – объяснила Анна отцу снисходительно. – Не понимаешь, что ли?
   – Какая Оленька? – все еще хмуро начал он, но лицо его уже начало меняться, сначала его затопило изумление, потом – недоверие, потом быстро промелькнули злость, насмешка, смущение, черт его знает что еще, и наконец осталось только странное, напряженное выражение, с которым он неотрывно смотрел Ольге в глаза.
   – Почему вы здесь?
   – По объявлению, – отрезала Ольга. В конце концов, что ей терять? Все, что можно, она уже потеряла. – Вы же сами давали объявление: «Требуется опытная гувернантка для боль… м-м-м… ребенка».
   В объявлении было написано «для больного ребенка». При Анне она не хотела повторять полный текст объявления.
   – И вчера вы нашли Анну случайно? – Он все не отводил взгляда, и голос его был полон подозрения и угрозы.
   – Конечно, – сказала Ольга.
   Но тут Анна отлепила свой клювик от Ольгиного уха, слегка откинулась, упираясь ладошками ей в плечи, и с изумлением спросила:
   – Как это случайно? Ты, что ли, не меня искала?
   Ольга с трудом удержала девочку на руках, покрепче обняла ее и торопливо сказала:
   – Что ты, Чижик! Я тебя искала, и никого больше. Я тебя долго-долго-долго искала… И нашла.
   – Это я тебя нашла, – довольным голосом поправила ее Анна и повернулась к отцу: – Па, я сама нашла Оленьку, ты знаешь?
   Он стоял, угрожающе возвышаясь над Ольгой, такой жесткий, такой самоуверенный… Ольга подняла глаза и увидела его растерянный взгляд.
   – Знаете, лучше меня вам няни не найти, – мягко сказала она неожиданно для себя. – К тому же мне ведь надо отработать аванс, вы помните?
   Он вдруг хмыкнул, расплылся в улыбке и заговорщически подмигнул:
   – А я видел, куда вы дели этот… аванс.
   Ольга смутилась чуть не до слез, опустила глаза и забормотала, что не знала, что он за ней следил, что шла за ним, чтобы отдать, и все такое…
   – Ага, шла! – Его улыбка стала еще шире. – Вы так неслись, что пробили бы меня насквозь, если бы догнали. Как ядро. Я за углом спрятался. Пожить-то еще хочется. Выглядываю – а вы нищенке валюту кидаете. Она не умерла там? От застарелого патриотизма…
   Ольга в смятении смотрела на него, кусала губы и радовалась, что хоть чуточку загорела. Можно надеяться, что хотя бы желтая краска сейчас на лице присутствует. Потому что все остальные краски отхлынули от лица вместе с кровью, которая вдруг вся прилила к сердцу, которое в свою очередь ухнуло в пятки.
   – Так что, – храбро вякнула она, стараясь не лязгать коленками, – когда я могу приступить к работе?
   – Вчера, – ответил отец Анны, беря у нее из рук Чижика, усаживая ее на сгиб левой руки и протягивая правую. – Будем знакомы. Игорь Дмитриевич Серебряный.
   Ольга положила свою ладонь в его неприлично большую лапу, но вместо того чтобы назвать себя, быстро окинула взглядом его довольно старые джинсы и простенькую белую футболку и глупо ляпнула:
   – Как это – Серебряный? – Она кивнула в сторону стола. – А он тогда какой?
   – Большой. Это у него фамилия такая, – неожиданно вмешалась Анна, наклонилась и с некоторым усилием разъединила их руки. Потом заерзала, освобождаясь от объятий отца, и потянулась к Ольге. – Пойдем, я тебе тигру покажу. Ее зовут Мурка.

Глава 6

   Игорь сидел за рулем, так что очень-то на Ольгу не смотрел, но всю дорогу ловил себя на том, что посмотреть хочется. Анна Игоревна была совершенно права – «противоестественно красивая» эта Ольга. Даже удивительно, как это он сам вчера не сообразил. То есть что в любой толпе она в глаза бросается – это он сразу понял. Только не понял – почему. Правда, она вчера в такой упаковке была, да еще эти черные очки… За такими очками вообще лица не видно, не то что этих ее фантастических глаз. Да еще и шляпа все занавешивала. Так что простительно и не сообразить… Хотя Саша-маленький сообразил. Он на эту тему у нас сообразительный. Вчера Саша-маленький молчал всю дорогу до дому, слушая, как Анна что-то чирикала про свою Оленьку, а выходя из машины, вдруг мечтательно пропел, сияя улыбкой:
   – Нет, но ка-а-акой экземпляр, а? Штучная работа!
   – Где? – оглянулся Игорь.
   – Да я о той, в магазине… Ну, белая девчонка, которая Анну Игоревну нашла. Эта… Оленька…
   Саша-маленький вдруг смущенно хмыкнул и отвел глаза.
   – Моя Оленька красивая, – поддержала Анна Сашу-маленького и подергала его за руку. – Да, Саша? Ты ее любишь?
   – Маленькая ты еще о таких вещах говорить, – строго ответил Саша-маленький, и Анна, как всегда, начала строптиво доказывать, какая она уже большая. А Игорь шел к дому за ними и снисходительно думал, что оба они, в сущности, дети. А потом вспомнил о своей выходке с сотней баксов – и обругал себя последними словами. Тоже мне, взрослый. Так скоро и прикуривать от сотенных начнешь, козел. А потом вспомнил, как эта ненормальная в шляпе мчалась за ним – это она так думала, что за ним, – размахивая его сотенной, как она шарахнулась влево-вправо у входа и, не заметив его, села на ограждение витрины в позе роденовского Мыслителя. Он уже хотел идти в машину, не дождавшись продолжения, но тут она встала, спросила что-то у какого-то пацана, пошла к дверям и спокойно сунула его сто долларов какой-то нищей старухе. Игорь, как это увидел, чуть не упал. Да уж, экземпляр…
   – Вот здесь остановите, – сказала Ольга и взялась за свою сумочку. – Дальше я сама дойду. Там весь переулок перекопан, не проехать. Воду чинят, что ли…
   Игорь приткнул машину у какого-то древнего забора, выключил зажигание и вынул ключ.
   – Я вас провожу, – буднично сказал он, открывая дверцу и не глядя на Ольгу.
   – Зачем? – удивилась Ольга, но тут же спохватилась: может быть, ему надо знать, где она сейчас живет. Мало ли что? Все-таки не секретаршу на работу берет, а няню для родной дочери. – То есть, конечно, проводите, пожалуйста. Здесь рядом, три дома от угла. Если хотите, я вас с Галкой познакомлю… с Галиной. Я у нее живу. Она моя подруга.
   Игорь закрыл машину, шагнул за Ольгой в перекопанный переулок, и тут она остановилась, обернулась к нему и хлопнула себя ладонью по лбу:
   – Гостинчик! Я про кулек забыла…
   Игорь опять открыл машину и вынул объемистый пакет, который мать собирала для Ольги после празднования дня рождения Анны. А Ольга не только не протестовала, но еще и подсказывала, что она особенно любит и чего хорошо бы побольше завернуть «на вынос». А сотню баксов нищенке кинула. Нет, ей-богу, штучный экземпляр. Он попробовал представить, как в аналогичной ситуации повели бы себя его знакомые – или он сам, чего уж там, – и запутался. Нет, с баксами-то все ясно, с баксами все аккуратно обращаются. Никто из рук не выпустил бы… Вот разве только мать? Ну, мать – особый разговор. А кто из гостей куски со стола понес бы? Да еще так открыто. Нет, по-тихому, конечно, могут кое-что уволочь. Коробку конфет, бутылку шампанского там… Это могут, это бывает, он сам такое видел. Но чтобы салат в банку сложить или селедочку с лучком… Игорь шел за Ольгой, смотрел, как она осторожно переступает босыми ногами, а туфли несет в руке, волок увесистый пакет, звякающий банками-тарелками, и улыбался, вспоминая, как мать саданула его локтем в живот, когда он неловко попытался тормознуть это собирание объедков в «гостинчик».
   – Не понимаешь – помалкивай, – сказала мать. – Человек домой, считай, к вечеру придет. Сама с ног валится, а дел до хрена. Когда ей чего готовить? А тут и на вечер, и на утро, и про запас на пару дней… Оль, тебе котлетки понравились? Я ща еще котлеток положу. А то этот паразит будет два дня в холодильнике добро гноить, а потом выбросит к свиньям собачьим.
   – Котлетки мне уж-ж-жасно понравились… – Ольга сидела у кухонного стола с полусонной Анной на коленях и со спокойной улыбкой наблюдала за суровой родительницей Игоря. – Вы, Инга Максимовна, не обращайте внимания. Мужик – он и есть мужик. Что они могут понимать в котлетках? Или, допустим, в соленых огурчиках?
   – Или, скажем, в апельсинах, – в тон поддержала его мать и подмигнула Ольге. – Кагору почти полная осталась. Тебе кагору закубрить?
   – Кагору не надо, – все так же тихо улыбаясь, сказала Ольга. – Кагор у нас пропадет. Непьющие мы.
   – То-то, я смотрю, что-то ты больно молодая да красивая.
   Игорь вспомнил, какое странное выражение промелькнуло в Ольгиных глазах после этих слов его матери. Она вроде бы… обиделась. Или испугалась?
   – Ольга, – окликнул он негромко и, когда она обернулась, неловко переступив босыми ступнями по каким-то мелким камешкам, строго спросил, глядя ей в глаза: – Ольга, вы знаете, что очень красивая?
   – Да, конечно, – рассеянно сказала она. – А Чижик всегда днем не спит?
   – Не спит? Как это? А-а, нет, как же, всегда спит. Просто сегодня так получилось – праздник, бабушка приехала, гости, все такое.
   – Мама у вас тоже очень хорошая, – задумчиво сказала она, повернулась и пошла к калитке.
   Хм, «тоже». А кто еще? Еще Анна. Конечно. Естественно. Игорь вздохнул и вошел в калитку следом за Ольгой.
   – Та-а-а-ак… – Низкий женский голос был полон такой зловещей угрозы, что Игорь невольно остановился и поднял глаза. Ольга отступила в сторону, и он оказался лицом к лицу с мощной особой, которая стояла на крыльце, расставив ноги, уперев руки в необъятные бока и высоко задрав левую бровь. Особа была румяна, белобрыса и лоснилась темным сельскохозяйственным загаром – короткий ситцевый халат без рукавов открывал незагорелые участки молочно-белой кожи выше локтей, ниже шеи и над коленями. – Та-а-а-ак, опять метла нужна?
   – Нет, Галь, не нужна, – сказала Ольга несколько смущенно. – Это мой… м-м-м… хозяин. Меня на работу приняли. Познакомьтесь. Это Галина. Это Игорь Дмитриевич.
   Галка тут же заулыбалась, закудахтала что-то в том смысле, что она и не сомневалась, засуетилась, кинулась в дом и уже оттуда заорала:
   – Добро пожаловать! Прошу! Проходите, пожалуйста, Игорь… э-э-э… как вас там! Сюда, вот прямо сюда, можете не разуваться!
   Игорь ошеломленно моргал глазами, а Ольга трогала голой ступней воду в корыте, стоящем у крыльца, посматривала на него и чуть-чуть виновато улыбалась.
   – Галка вас чай заставит пить, – вздохнула она и влезла в корыто обеими ногами. – Мне так кажется. Чтобы в неформальной обстановке исследовать как личность. Вы не обижайтесь, она хорошая. Очень. Если вы откажетесь, она будет ругаться, но простит.
   – Ну почему, – сказал Игорь не очень уверенно. – Можно и чай.
   – Ну, где вы там? – Галка высунула в дверь голову и опять исчезла. – У меня чай уже заваренный! Только что! Вот удача, да? Я уж думала, одной пить придется…
   Голос удалился и неразборчиво гудел где-то в глубине дома.
   – Сейчас она переоденется, – транслировала Ольга, поднимаясь рядом с Игорем на крыльцо. – Ради такого гостя. Вот сюда, это кухня. Давайте кулек на стол, я сейчас сама его разберу. Теперь сюда…
   Она бросила свои туфли в угол, шагнула сквозь занавес из деревянных и стеклянных шариков и растаяла в полумраке.
   Игорь с некоторой опаской шагнул за ней, пригибаясь под низкой притолокой, и оказался в довольно большой комнате с низким потолком, одним маленьким окном и невероятным количеством каких-то доисторических шифоньеров, столпившихся в одном углу. У окна стоял старый письменный стол, с одной стороны от него – кресло, закрытое белой бараньей шкурой, а над креслом опасно низко висела полка, забитая книгами. Еще в комнате были три доисторические табуретки и венский стул с ободранным сиденьем. Стул и табуретки стояли по всей комнате без всякой видимой логики, будто бродили по полу куда глаза глядят и замерли на месте, когда люди вошли. Вместо занавески на окне висел цветастый ситцевый платок, а на низко висящей электрической лампочке – роскошный кружевной абажур ручной работы.
   Игорь осматривался с удивлением и некоторым испугом.
   – Вы здесь живете?
   – Да. – Ольга смотрела на него со странным выражением. – Правда, здесь хорошо?
   Игорь не успел сообразить, что ответить, потому что в спину ему мягко толкнулась мощная ладонь Галины, и ее ласковый бас заворковал над ухом:
   – Вот, Игорь-забыла отчество, во-о-от, сюда, пожалуйста, в это кресло, оно у нас гостевое, особое, почетное… Сюда, сюда…
   Игорь шагнул к креслу, повинуясь настойчивой сильной руке, но тут Ольга резко сказала:
   – Галь, прекрати!
   – А что такого? – театрально удивилась Галина. – Я человека усаживаю. Чай пить.
   – Игорь Дмитриевич, сядьте сюда. – Ольга взяла одну из табуреток и поставила ее с другой стороны стола. – В кресло я сяду.
   Она показала Галине кулак так, чтобы Игорь не заметил. Но он заметил. Еще он заметил, как жизнерадостное румяное лицо Галины на секунду выразило притворное раскаяние, но как только Ольга отвернулась, тут же преисполнилось каким-то коварным умыслом. Интересные подружки.
   – А что там насчет метлы? – невинно поинтересовался он, усаживаясь на предложенный табурет и наблюдая, как женщины сервируют стол. Хм, сервировка. Он давно не видел подобного. – Что там за метлу вы хотели найти? Когда мы пришли, помните?
   – А поганую метлу, – с готовностью объяснила Галина. – Я ею курятник чищу. От помета. А когда за Олькой кто сдуру увяжется – так я его поганой метлой.
   – Эй, – окликнула Ольга из кухни. – Ты не очень-то меня компрометируй, радость моя. А то уволят до окончания испытательного срока.
   – Уволят – им же хуже, – беззаботно ответила Галка. – Где они еще такую найдут?
   – А почему «не компрометируй»? – спросил Игорь. – И почему «сдуру увяжутся»? За Ольгой сам бог велел увязываться. Если кто не увяжется – так вот это уж точно сдуру.
   Сквозь занавес из бусин шагнула Ольга с тарелкой в руках и остановилась, глядя на Игоря напряженным, неприязненным взглядом. И Галина замерла на полушаге, глядя на него тоже напряженно и почти угрожающе. Ну и ну, подивился Игорь. Он в жизни не встречал подобной реакции на комплимент.
   Ольга опустила глаза и с непроницаемым лицом понесла к столу тарелку. Галина отступила от стола и из-за Ольгиной спины многозначительно улыбнулась Игорю.
   – Да нет уж, Игорь Батькович, – медленно сказала она. – Вы мне уж на слово поверьте. Сдуру – это как раз те, кто увязывается.
   – Метла? – спросил Игорь шутливо, пытаясь разрядить почему-то сгустившуюся атмосферу.
   – А что? – рассудительно сказала Галка. – Метла – довольно эффективное средство борьбы со всякими паразитами. Если на них не действуют другие средства. Куриного помета просто ну никто не выносит. Оль, ты бы переоделась, а? На тебя уж налюбовались. Ляпнешь на юбку чем-нибудь…
   Ольга смущенно глянула на Игоря и шагнула к баррикаде из древних шкафов:
   – Я сейчас.
   Игорь растерянно смотрел, как она открыла дверцу одного шкафа, шагнула внутрь и закрыла дверцу за собой.
   – Все балдеют, – довольным голосом сказала Галка, наблюдая за ним хитрыми глазами. – Это не шкаф. Там у нас дальняя комната. Ольгина.
   – Ольга давно у вас живет? – спросил Игорь вполголоса.
   – Давно. Полгода вроде. Оль, ты давно у меня? – не повышая голоса, спросила Галка.
   – Почти семь месяцев, – так же вполголоса отозвалась Ольга из-за баррикады. – С ноября.
   Ну и ну. Дальняя комната. И кухня – она же прихожая – метр на метр. А из кухни еще одна дверь – за этой стенкой, видимо, вторая комната. Судя по фасаду, четыре квадратных метра. И они здесь вдвоем живут.
   – Мне у вас нравится, – удивленно признался Игорь, наблюдая, как Галка наливает чай в разнокалиберные чашки. Ни одной вполне целой – или щербатая, или ручка отбита, или трещина по краю. – У вас как-то… спокойно.
   – А то, – уверенно отозвалась Галка. – У нас всем нравится… – Она глянула на Игоря с надеждой и понизила голос: – Может, все-таки сядешь в кресло, а?
   – Галь! – Тревожный голос Ольги был чем-то приглушен, будто она говорила сквозь прижатое к лицу полотенце. Послышался слабый треск, что-то звякнуло, потом дверь шкафа распахнулась, и Ольга торопливо шагнула из него, повязывая голову платком. – Галь, я тебе сейчас уши оборву.
   Игорь опять ее не сразу узнал. На ней была широкая бесформенная юбка из сурового полотна, длинная, почти в пол. Панёва, вспомнил Игорь где-то слышанное слово. Свободная блузка… нет, блузкой это назвать язык не поворачивался. Свободная белая рубаха с длинными рукавами, завязочками у горла и вышивкой на груди была, очевидно, найдена в запаснике какого-нибудь музея национального костюма. А стильное каре ее серебряных волос скрывалось под низко повязанным белым платком в мелкий синий горошек. Такой платочек когда-то был у его бабушки. Только бабушка завязывала его под подбородком, а Ольга – сзади, на затылке.
   – Галь, ты что мне обещала? – тревожно говорила Ольга, не замечая взгляда Игоря. – Брось ты свои глупости… Ведь когда-нибудь кого-нибудь убьешь!
   – Пока никого не убила, – резонно возразила Галка и с достоинством поджала губы. – И это никакие не глупости, зря ты мне не веришь.
   – Ладно-ладно, – примирительно буркнула Ольга. – Давайте лучше чай пить.
   Она прошла к креслу и беззаботно плюхнулась в него – прямо под перегруженную книгами и бумагами полку. Игорь невольно привстал и с тревогой глянул на это легкомыслие – от грубого края тяжелой полки до белого платочка в синий горошек было сантиметров сорок, не больше.
   – На нее сроду ничего не упадет, – с довольной улыбкой сказала Галка, перехватив его взгляд.
   – Кто его знает. – Игорь с сомнением смотрел на эту проклятую полку. – Все-таки, знаете, поосторожнее надо бы.
   – Может, кому-то и надо бы поосторожнее, – многозначительно протянула Галка, устраиваясь на своей табуретке у стола. – Тут раз одного всего книгами завалило. Только сел – хрясь, полка и оборвалась… – Галка с сожалением чмокнула губами. – Не совсем, правда. Но все-таки ваза прямо по башке попала! – Она удовлетворенно вздохнула и посмотрела на Игоря с гордостью. – Можешь себе представить?
   – Очень даже могу… – Игорь все так же тревожно смотрел на полку. На самом верху, на бесформенной груде каких-то бумаг, криво стоял какой-то сосуд типа лампы Аладдина. Металлический, между прочим.
   – Не слушайте вы ее, – вмешалась Ольга, беря свою чашку. – Она сама себе приметы какие-то дикие выдумывает, а потом сама же в них верит.
   – Какие приметы? – без особого интереса спросил Игорь, тоже берясь за свою чашку и все еще поглядывая на полку.
   Ольга отмахнулась от вопроса легким движением маленькой ладони, но Галка серьезно сказала:
   – Никакие не дикие приметы. Чистая правда. Все зависит от того, кто в это кресло сядет. Оль, ты вспомни, на тебя хоть раз что-нибудь упало? – Она повернулась к Игорю с таким выражением, как будто выложила самый главный аргумент: – Понятно?
   – Нет, – честно признался Игорь.
   – Да почти на всех что-нибудь падает, – нетерпеливо объяснила Галка. – Или книга, или ваза, или вообще все подряд… В зависимости от степени вины.
   – Какой вины? – Игорь чуть не поперхнулся чаем.
   Ну и ну. Куда это он попал? Ольга встретила его взгляд, фыркнула и, прикусив губу, опустила глаза.
   – А ты, Оль, не хихикай, – сердито глянула на нее Галка и вновь обернулась к Игорю: – От степени вины перед родными и близкими. Перед кем-нибудь. Перед всеми. Перед человечеством.
   Она долго серьезно смотрела на Игоря и вдруг расплылась в довольной улыбке:
   – Не хочешь попробовать?
   Игорь понимал, что это чистой воды идиотизм. Он будет выглядеть стопроцентным дебилом, сидя в этом кресле и ожидая, когда на него действительно свалится эта дубовая полка… Он поставил чашку на стол, поднялся, обошел Галку и остановился над Ольгой, свернувшейся в кресле калачиком. Она непонимающе смотрела на него и не двигалась.
   – Ну… – Игорь наклонился, обхватил ладонями ее талию, вынул из кресла и поставил на пол. – Я хочу попробовать. Мне интересно, в чем я виноват.
   – Да бросьте вы, – сказала Ольга, с гримасой неудовольствия отстраняя его руки. – Глупости все это.
   Игорь еще раз глянул на полку, но удержался и не качнул ее, как собирался, пригнулся и осторожно опустился в кресло. Несколько секунд ничего не происходило, потом над головой у него что-то едва слышно треснуло, зашуршало, и он поднял руки, чтобы защититься от возможного удара по башке, – ну и поделом тебе, вот дурак-то… Но тут лист бумаги скользнул сверху, качнулся в воздухе перед его глазами и лег на колени. Игорь все-таки потрогал полку вытянутыми вверх руками, покачал ее, потолкал… Да нет, все в порядке, крепко висит. Успокоился, взял с колен упавший листок и перевернул его. Перед ним была его Анна. Она смеялась во весь рот, чуть закинув голову и почти зажмурив глаза.