– Согласна! Я уже кое-что придумала! До завтра, да?
И присела на полусогнутых, выставив мелкую попку и прогнув узенькую спину, и помахала крыльями, и сама засмеялась, когда засмеялись девочки. Вот ведь подлая. Молодец-молодец.
– Зоя! – Серый всегда говорил негромко, но получалось как-то так, что было слышно за сто метров в любом шуме. – Ты уже закончила? Тебя подождать?
Зоя оглянулась – Серый стоял на балконе, облокотившись о перила, смотрел на нее, улыбался. Сурков на балконе заметно поубавилось, а те, которые остались, отодвинулись подальше, жались по углам. Серый тоже молодец-молодец. Если бы не его демонстративная опека, эти балетоманы проходу бы не давали ее девочкам.
– Нет, не жди. Мне еще в два места забежать надо, тут рядом, я лучше пешком. Томка с тобой?
– Курить пошла, – наябедничал Серый.
– Ну ты подумай! – возмутилась Зоя. – И чего ты ее не выпорешь?
– Выпорю, – неубедительно пообещал он.
На балконе появилась Томка, подкралась к мужу, ввинтилась ему под мышку и, глядя на Зою веселыми хитрыми глазами, зловеще поинтересовалась:
– Это кто кого выпорет?
– Сережа тебя выпорет! – крикнула Зоя сердито, наблюдая, как Серый тут же обнял Томку и уткнулся ей носом в макушку. – А я добавлю! Куришь! Вот не пущу больше на занятия!
Как она их любила – и обоих вместе, и каждого по отдельности. Хотя по отдельности их нельзя было представить. Сколько Зоя помнила, они всегда были вместе, даже тогда, когда Серого еще не было. То есть он, конечно, где-то был, но Зоя его никогда не видела, знала только, что он все равно вместе с Томкой, хоть его и нет. А когда он приехал, то оба они, Сережа и Томка, оказались еще и вместе с Зоей. Ах, как она их любила…
После душа Зоя взяла фен в парикмахерской при бассейне и опять слегка уложила волосы – имеет она право хоть раз в жизни прийти к ученикам в приличном виде? И в прекрасном настроении вышла из клуба, прикидывая, не зайти ли в соседнюю забегаловку, съесть чего-нибудь мясного, выпить стакан томатного сока… Или уж ограничиться пирожком с капустой с вон того лотка? Времени уже мало остается.
– Зой!
Опять новенькая Нина чего-то от нее хочет. Вот ведь настырная. Обо всем вроде договорились. А если и остались вопросы – что, завтра ей дня не будет, что ли?
– Зоя! – Настырная Нина нетерпеливо пританцовывала на месте и заискивающе заглядывала в глаза. – Я что спросить-то хотела… Жрать хочется, прям никакого терпежу. Можно мне сейчас поесть?
– А почему ж нельзя? – удивилась Зоя. – Я тоже есть хочу. Вон там пирожки всегда хорошие. Ты есть не бойся, тебе бояться нечего. Главное – не сколько есть, главное – что. Вот, например, сало – это не следует.
– Не буду, – пообещала Нина. – А давай в кафе сходим, а? Я тут недалеко одно такое знаю – прям Франция! Пойдем, а? Я угощаю.
– Нет, спасибо, не могу… – Зоя вздохнула с искренним сожалением. – У меня сейчас еще работа. Не успею.
– Так я на машине! – Нина махнула рукой куда-то в сторону. – До кафешки на машине пять минут, а после я тебя куда хочешь подброшу!
Зоя оглянулась – недалеко стояла какая-то небольшая спортивная машинка, ярко-малиновая, как костюм этой Нины. С открытым верхом.
– Нет, правда не могу, – быстро сказала Зоя, с отвращением отворачиваясь от этой выпендрежной консервной банки. – Мне уже через десять минут надо на месте быть. И я пешком хотела, надо ноги немножко размять… До завтра, да?
– Да, – растерянно сказала Нина, с некоторым сомнением глядя на Зоины ноги. – До завтра. Счастливо.
Да уж, нашла предлог – ноги размять. Левая, травмированная, уже полчаса как ноет… Предательница. Хотя от этого «яда для ног», как Манька называет состав, который сочинил для Зои Андрей Антонович, нога ведет себя гораздо приличнее, чем она ожидала. Тьфу-тьфу-тьфу. Конечно, неделька отдыха не помешала бы, как настоятельно советует тот же Андрей Антонович. Только где ее взять, эту недельку? Вот выкроит она когда-нибудь три свободных дня…
– Зоя.
Она оглянулась на вроде бы знакомый голос, заранее делая приветливое, но очень озабоченное лицо: здравствуйте, здравствуйте, очень рада, но сейчас тороплюсь, очень занята… И все такое. А то начнут все подряд останавливать с глупостями какими-нибудь. Так и правда на урок опоздает.
От автостоянки к ней быстро шел вчерашний черный Павел. Обугленный, как сказал его друг Вова. Ничего этот Павел не обугленный. Просто очень яркий коричневый загар. Типичный Браун.
– Здравствуйте, Павел, – официальным голосом сказала она. – Федор сказал, что вы меня искали по делу. По какому делу?
Типичный Браун остановился перед ней, уставился в лицо с каким-то странным выражением – будто сомневался в том, что это именно она. А может, и правда сомневался. Вчера в «Фортуне» она была в таком прикиде, что засомневаешься тут.
– Вчера я была в парике и в гриме. И на каблуках двадцати сантиметров, – нетерпеливо сказала Зоя и глянула на часы. – Сейчас у меня времени нет. Так какое у вас дело? Извините, я правда уже опаздываю.
– Так я на машине! – Павел типичный Браун заторопился, полез в карман, вытащил ключи. – Я вас подброшу, вы не против?
Он протянул руку в сторону стоянки, одна из машин тявкнула и мигнула фарами. Светлая «десятка». Где-то она ее уже видела, эту консервную банку очень красивого опалового цвета.
– Вот на этой машине? – Зоя поджала губы и отвернулась. – Нет, я против. И здесь всего двести метров.
– А пешком с вами пройти можно? – нерешительно спросил Павел типичный Браун.
Зоя подумала – и кивнула. Этот Павел тоже оказался не очень похож на себя вчерашнего. И не потому, что был одет не в дорогой летний костюм, а в затрапезные джинсы и старомодную рубаху навыпуск и с короткими рукавами. Никакую не зеленую, у Нины, наверное, дальтонизм. Этот цвет называется хаки. Такие рубахи носят военные летом. Но одежда в общем-то почти ничего не меняла в его облике. Просто вчера он был строг, серьезен и отстранен. И настроение у него было плохое. А сегодня – какой-то неуверенный. Идет рядом, молчит, посматривает на нее искоса. И кажется, все время о чем-то напряженно думает.
– Я уже пришла. – Зоя остановилась у калитки, ведущей в заросший, запущенный, старый сад, посреди которого угадывался небольшой частный дом. – Вы так и не сказали, по какому делу меня искали.
– Я… не успел, – растерянно сказал он, с видимым усилием выныривая из своих напряженных дум. – Вот так, на бегу, как-то… неудобно. Вы сможете выбрать время, чтобы поговорить со мной?
– Павел, – спросила Зоя, с откровенным интересом пристально разглядывая его. – Павел, а вы вообще-то кто?
– Я? – Он, кажется, удивился, почему-то потрогал собственное лицо, поразглядывал свои коричневые руки и неожиданно сказал: – Вообще-то я мулат.
– Ну, до встречи, – сказала Зоя, вошла в калитку и закрыла ее за собой, стараясь подавить истерический смешок, который так и булькал внутри, так и прорывался наружу…
Мулат! Нет, ну сколько мулатов развелось вокруг, а? И главное – почему они все натыкаются именно на нее? Станешь тут расисткой, в конце концов.
Глава 5
И присела на полусогнутых, выставив мелкую попку и прогнув узенькую спину, и помахала крыльями, и сама засмеялась, когда засмеялись девочки. Вот ведь подлая. Молодец-молодец.
– Зоя! – Серый всегда говорил негромко, но получалось как-то так, что было слышно за сто метров в любом шуме. – Ты уже закончила? Тебя подождать?
Зоя оглянулась – Серый стоял на балконе, облокотившись о перила, смотрел на нее, улыбался. Сурков на балконе заметно поубавилось, а те, которые остались, отодвинулись подальше, жались по углам. Серый тоже молодец-молодец. Если бы не его демонстративная опека, эти балетоманы проходу бы не давали ее девочкам.
– Нет, не жди. Мне еще в два места забежать надо, тут рядом, я лучше пешком. Томка с тобой?
– Курить пошла, – наябедничал Серый.
– Ну ты подумай! – возмутилась Зоя. – И чего ты ее не выпорешь?
– Выпорю, – неубедительно пообещал он.
На балконе появилась Томка, подкралась к мужу, ввинтилась ему под мышку и, глядя на Зою веселыми хитрыми глазами, зловеще поинтересовалась:
– Это кто кого выпорет?
– Сережа тебя выпорет! – крикнула Зоя сердито, наблюдая, как Серый тут же обнял Томку и уткнулся ей носом в макушку. – А я добавлю! Куришь! Вот не пущу больше на занятия!
Как она их любила – и обоих вместе, и каждого по отдельности. Хотя по отдельности их нельзя было представить. Сколько Зоя помнила, они всегда были вместе, даже тогда, когда Серого еще не было. То есть он, конечно, где-то был, но Зоя его никогда не видела, знала только, что он все равно вместе с Томкой, хоть его и нет. А когда он приехал, то оба они, Сережа и Томка, оказались еще и вместе с Зоей. Ах, как она их любила…
После душа Зоя взяла фен в парикмахерской при бассейне и опять слегка уложила волосы – имеет она право хоть раз в жизни прийти к ученикам в приличном виде? И в прекрасном настроении вышла из клуба, прикидывая, не зайти ли в соседнюю забегаловку, съесть чего-нибудь мясного, выпить стакан томатного сока… Или уж ограничиться пирожком с капустой с вон того лотка? Времени уже мало остается.
– Зой!
Опять новенькая Нина чего-то от нее хочет. Вот ведь настырная. Обо всем вроде договорились. А если и остались вопросы – что, завтра ей дня не будет, что ли?
– Зоя! – Настырная Нина нетерпеливо пританцовывала на месте и заискивающе заглядывала в глаза. – Я что спросить-то хотела… Жрать хочется, прям никакого терпежу. Можно мне сейчас поесть?
– А почему ж нельзя? – удивилась Зоя. – Я тоже есть хочу. Вон там пирожки всегда хорошие. Ты есть не бойся, тебе бояться нечего. Главное – не сколько есть, главное – что. Вот, например, сало – это не следует.
– Не буду, – пообещала Нина. – А давай в кафе сходим, а? Я тут недалеко одно такое знаю – прям Франция! Пойдем, а? Я угощаю.
– Нет, спасибо, не могу… – Зоя вздохнула с искренним сожалением. – У меня сейчас еще работа. Не успею.
– Так я на машине! – Нина махнула рукой куда-то в сторону. – До кафешки на машине пять минут, а после я тебя куда хочешь подброшу!
Зоя оглянулась – недалеко стояла какая-то небольшая спортивная машинка, ярко-малиновая, как костюм этой Нины. С открытым верхом.
– Нет, правда не могу, – быстро сказала Зоя, с отвращением отворачиваясь от этой выпендрежной консервной банки. – Мне уже через десять минут надо на месте быть. И я пешком хотела, надо ноги немножко размять… До завтра, да?
– Да, – растерянно сказала Нина, с некоторым сомнением глядя на Зоины ноги. – До завтра. Счастливо.
Да уж, нашла предлог – ноги размять. Левая, травмированная, уже полчаса как ноет… Предательница. Хотя от этого «яда для ног», как Манька называет состав, который сочинил для Зои Андрей Антонович, нога ведет себя гораздо приличнее, чем она ожидала. Тьфу-тьфу-тьфу. Конечно, неделька отдыха не помешала бы, как настоятельно советует тот же Андрей Антонович. Только где ее взять, эту недельку? Вот выкроит она когда-нибудь три свободных дня…
– Зоя.
Она оглянулась на вроде бы знакомый голос, заранее делая приветливое, но очень озабоченное лицо: здравствуйте, здравствуйте, очень рада, но сейчас тороплюсь, очень занята… И все такое. А то начнут все подряд останавливать с глупостями какими-нибудь. Так и правда на урок опоздает.
От автостоянки к ней быстро шел вчерашний черный Павел. Обугленный, как сказал его друг Вова. Ничего этот Павел не обугленный. Просто очень яркий коричневый загар. Типичный Браун.
– Здравствуйте, Павел, – официальным голосом сказала она. – Федор сказал, что вы меня искали по делу. По какому делу?
Типичный Браун остановился перед ней, уставился в лицо с каким-то странным выражением – будто сомневался в том, что это именно она. А может, и правда сомневался. Вчера в «Фортуне» она была в таком прикиде, что засомневаешься тут.
– Вчера я была в парике и в гриме. И на каблуках двадцати сантиметров, – нетерпеливо сказала Зоя и глянула на часы. – Сейчас у меня времени нет. Так какое у вас дело? Извините, я правда уже опаздываю.
– Так я на машине! – Павел типичный Браун заторопился, полез в карман, вытащил ключи. – Я вас подброшу, вы не против?
Он протянул руку в сторону стоянки, одна из машин тявкнула и мигнула фарами. Светлая «десятка». Где-то она ее уже видела, эту консервную банку очень красивого опалового цвета.
– Вот на этой машине? – Зоя поджала губы и отвернулась. – Нет, я против. И здесь всего двести метров.
– А пешком с вами пройти можно? – нерешительно спросил Павел типичный Браун.
Зоя подумала – и кивнула. Этот Павел тоже оказался не очень похож на себя вчерашнего. И не потому, что был одет не в дорогой летний костюм, а в затрапезные джинсы и старомодную рубаху навыпуск и с короткими рукавами. Никакую не зеленую, у Нины, наверное, дальтонизм. Этот цвет называется хаки. Такие рубахи носят военные летом. Но одежда в общем-то почти ничего не меняла в его облике. Просто вчера он был строг, серьезен и отстранен. И настроение у него было плохое. А сегодня – какой-то неуверенный. Идет рядом, молчит, посматривает на нее искоса. И кажется, все время о чем-то напряженно думает.
– Я уже пришла. – Зоя остановилась у калитки, ведущей в заросший, запущенный, старый сад, посреди которого угадывался небольшой частный дом. – Вы так и не сказали, по какому делу меня искали.
– Я… не успел, – растерянно сказал он, с видимым усилием выныривая из своих напряженных дум. – Вот так, на бегу, как-то… неудобно. Вы сможете выбрать время, чтобы поговорить со мной?
– Павел, – спросила Зоя, с откровенным интересом пристально разглядывая его. – Павел, а вы вообще-то кто?
– Я? – Он, кажется, удивился, почему-то потрогал собственное лицо, поразглядывал свои коричневые руки и неожиданно сказал: – Вообще-то я мулат.
– Ну, до встречи, – сказала Зоя, вошла в калитку и закрыла ее за собой, стараясь подавить истерический смешок, который так и булькал внутри, так и прорывался наружу…
Мулат! Нет, ну сколько мулатов развелось вокруг, а? И главное – почему они все натыкаются именно на нее? Станешь тут расисткой, в конце концов.
Глава 5
Павел постоял перед закрытой калиткой, пожал плечами, рассеянно огляделся. Тоже хороший райончик. В пяти минутах от трассы, а какая тишина, воздух, цветы, сады… Старая слива вывалила весь свой урожай через забор – тяжелые от ягод ветки опустились чуть не до земли. Сквозь штакетник толпой лезут бледно-фиолетовые ирисы, а сразу за штакетником – мальвы, разноцветные, жирные, непроходимые джунгли выше человеческого роста. Откуда-то из-под забора просочился котенок с признаками породы – весь бежевый, а мордочка, хвост и концы лап – коричневые. Котенок подошел к Павлу, понюхал его ботинки и потерся о ногу.
– Ты вообще-то кто? – строго спросил у него Павел. – Ты, может, вообще-то мулат, а?
Котенок зевнул и нырнул в лопухи. Павел повернулся и медленно пошел по проулку к шоссе, к своей машине, оставленной на стоянке возле клуба «Федор». Тот греческий Федор, который в цветастом фартуке с оборочками, сказал, что Павел сразу клуб издалека узнает. Еще бы не узнать – прямо у входа под надписью «Спортивный клуб „Федор“» в огромном окне – портрет этого самого Федора. Почти во все окно. В полный рост, со штангой на плечах, и штанга не бутафорская, вон как железо вминается в литые мышцы. Когда Павел подъехал к клубу, то подумал, что штангист на плакате просто похож на этого греческого Федора, но подошел ближе – и ясно увидел все его жуткие шрамы, все рубцы, и следы от швов, и изуродованную руку, спокойно заброшенную на небутафорскую штангу, как на коромысло, и чуть заметную снисходительную усмешку… Фотоплакат был очень качественным. Вот, стало быть, в честь кого назвали клуб. Ну-ну. Или просто совпадение? Странное совпадение.
И вообще все странно. Невероятное количество странного наверчено вокруг этой Зои. Что Зоя – именно та, Павел сейчас уже не сомневался. Хотя когда в первый раз глянул с балкона на зал сверху – страшно удивился: толпу «жирных тётьков», как сказала рыжая Мария, свирепо гоняла та самая лохматая девчонка, которая в Зоином дворе мусор выносила. То есть сейчас девчонка была не очень лохматая, голова поперек лба у нее была перевязана какой-то веревочкой, но, без всякого сомнения, это была она. И орала на «жирных тётьков» тем же командирским голосом, каким приказывала греческому Федору выглянуть в окошко. А где та топ-модель, которую Серый на своей полированной керосинке увез? По крайней мере, та топмодель могла быть матерью троих детей, хоть и это маловероятно. Но с топ-моделями вообще ничего не поймешь, может, ей уже лет сорок, пластическая хирургия сейчас чудеса делает. А эта смешная девчонка матерью каких-нибудь детей быть категорически не могла. Ей лет пятнадцать, наверное. Почти ровесница того Сережи, который старший брат рыжей Марии и прекрасной Аленушки. Ну, а топ-модель-то где?
– Ты вообще-то кто? – строго спросил у него Павел. – Ты, может, вообще-то мулат, а?
Котенок зевнул и нырнул в лопухи. Павел повернулся и медленно пошел по проулку к шоссе, к своей машине, оставленной на стоянке возле клуба «Федор». Тот греческий Федор, который в цветастом фартуке с оборочками, сказал, что Павел сразу клуб издалека узнает. Еще бы не узнать – прямо у входа под надписью «Спортивный клуб „Федор“» в огромном окне – портрет этого самого Федора. Почти во все окно. В полный рост, со штангой на плечах, и штанга не бутафорская, вон как железо вминается в литые мышцы. Когда Павел подъехал к клубу, то подумал, что штангист на плакате просто похож на этого греческого Федора, но подошел ближе – и ясно увидел все его жуткие шрамы, все рубцы, и следы от швов, и изуродованную руку, спокойно заброшенную на небутафорскую штангу, как на коромысло, и чуть заметную снисходительную усмешку… Фотоплакат был очень качественным. Вот, стало быть, в честь кого назвали клуб. Ну-ну. Или просто совпадение? Странное совпадение.
И вообще все странно. Невероятное количество странного наверчено вокруг этой Зои. Что Зоя – именно та, Павел сейчас уже не сомневался. Хотя когда в первый раз глянул с балкона на зал сверху – страшно удивился: толпу «жирных тётьков», как сказала рыжая Мария, свирепо гоняла та самая лохматая девчонка, которая в Зоином дворе мусор выносила. То есть сейчас девчонка была не очень лохматая, голова поперек лба у нее была перевязана какой-то веревочкой, но, без всякого сомнения, это была она. И орала на «жирных тётьков» тем же командирским голосом, каким приказывала греческому Федору выглянуть в окошко. А где та топ-модель, которую Серый на своей полированной керосинке увез? По крайней мере, та топмодель могла быть матерью троих детей, хоть и это маловероятно. Но с топ-моделями вообще ничего не поймешь, может, ей уже лет сорок, пластическая хирургия сейчас чудеса делает. А эта смешная девчонка матерью каких-нибудь детей быть категорически не могла. Ей лет пятнадцать, наверное. Почти ровесница того Сережи, который старший брат рыжей Марии и прекрасной Аленушки. Ну, а топ-модель-то где?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента