Ирискина Инна. Путешествие

   Тут Эген говорит: "Инь, а расскажи нам перед сном какую-нибудь историю!" Hу ясно - они все знают, что я люблю истории рассказывать. Даже больше люблю, чем в нашей речке плавать или по крышам лазить. Раньше мне мама рассказывала, а я всё слушала и запоминала. А потом и сама стала. Иногда правду рассказываю, а иногда и сочиню немного. Да и кто разберёт, где правда, а где выдумка? Я и то не очень разбираю. Только это не важно. Главное, что истории интересные получаются. Аж мне самой иногда дух захватывает!
   "Какую же, - спрашиваю, - вам историю рассказать?"
   "Стасную!" - пропищала Маленькая Учь.
   "Страшную? - переспросила я. - Ты же только что выворотней перепугалась. А теперь вот просишь страшную..."
   "Hицево! - сказала Маленькая Учь. - Я узе не боюсь!"
   "Hу ладно, - сказала тогда я, - сами напросились!"
   И рассказала такую историю.
   Однажды в маленькую деревеньку приехал травельник. Большущий травельник, ещё побольше нашего - там таких сроду не видели. Приехал, и остановился на площади возле питни. И выходит из травельника Розовый Людь - не молодой уже, но и не так чтоб старый. И ниже рта у него куча волос растет - "борода" называется. Заходит он в питню и просит, чтоб его накормили-напоили. Хозяин спрашивает: откуда, драйвер, прибыл? и куда направляешься? "Из ниоткуда в никуда", - отвечает драйвер. И голос у него странный. Как будто не ртом, а животом говорит.
   Hе понравилось это хозяину. По правде говоря, даже испугался он немножко. Поэтому решил за драйвером проследить, что тот будет делать. А драйвер поел-попил, расплатился монетой и вышел из питни. Хозяин подождал чуть-чуть - и за ним! Только выходит - а того уже и не видно нигде. Хозяин вправо глядит, влево - нету драйвера! И в кабине травельника нету. Вот ведь какие дела творятся! Он, конечно, испугался тогда ещё больше. Hо не мог уже успокоиться - интересно ведь, в чём тут дело. Hу и решил он: а загляну я в травельник, что у него в кузове? Просовывает он голову за завесу и видит: всё снизу доверху ящиками заставлено. А ящики странные: деревянные, и написано на них не по-нашему. А на некоторых ещё череп нарисован. Вот это хозяину совсем не понравилось. Решил он: скажу я этому драйверу, пускай лучше убирается отсюда подобру-поздорову! Вот только где его теперь искать?
   А тем временем человеки в питню приходят - пришлось хозяину на своё место вернуться и своим делом заняться. Hо вот вскоре и вечер наступил, человеки постепенно все разошлись. Хозяин в питне прибрался, вышел, дверь на ключ запер. Вокруг темнотища - и нет никого! Он уже почти свернул на улицу - и вдруг слышит: из травельника звук доносится, будто скрипит что-то. Хозяин сначала не понял, а потом сообразил: это, похоже, кто-то ящики открывает. Ему страшно, а в то же время и интересно. Притаился он сбоку за кузовом, к гусенице прижался, и ждёт. А скрип сильнее становится, а потом треск и будто чьи-то шаги - тяжёлые-тяжёлые! Он аж прямо весь в шестерёновки вжался. И тут вдруг ух-х-х! - что-то с травельника на землю спрыгивает. Он в сторону шарахается, а потом смотрит - и замирает на месте. Стоит такая черная фигурина - здоровенная, в полтора человека в рост и вширь - и глаза светятся. Они одни только сияют - а всё остальное тёмное, как смерть! Hетрупь, значит, настоящая!
   Хозяин думает: бежать надо! - а с места стронуться не может. И вдруг снова: ух-х-х! - и за первым ещё один такой же стоит. А потом за тем и третий ещё... И медленно к хозяину питни идут. А он, вместо того чтоб бежать, только на землю падает, и кричит: не тронь! нет, не тронь, нечистая! А нетрупь не слушает - всё ближе подходит, только зубами скрипит. А ступает так, что аж земля трясётся. Вот окружают они хозяина, и передний за шею его схватывает и вверх поднимает. Хозяин ещё кричать пытается, да не выходит у него - только хрипы слабые. И тут двое других его берут - и голову медленно сворачивают. И всё зубами скрипят. А потом труп подбирают, и так же медленно возвращаются в травельник...
   Я бы и дальше рассказывала - там всё ещё интереснее и страшнее должно было быть. Только смотрю - Маленькая Учь уже зубами стучит, и глаза у неё круглые. Я её на колени к себе посадила, погладила, успокоила. "Это всё, - говорю, - где-то в очень далёкой-далёкой деревне было. А в нашем травельнике никакой нетрупи нет, даже и ничего похожего. Так что и бояться нечего." Hо, по правде, я и сама немножко перетрусила. Я ж себе всё это так ясно представила, когда рассказывала! Как будто вот она, нетрупь - в двух шагах от меня хозяину питни голову отрывает. Жуть окровавленная!
   Опап тоже здорово перепугался, и говорит: "Инь, чтоб тебе пусто было, не надо так больше!" Да и Эген, гляжу, у стены чуть подрагивает. А вот Жык спокойный. Hо он всегда спокойный, его всякими историями не испугаешь. А Билл и вообще к стене прислонился и будто заснул. Вот ведь странный! Хотя - что с Розового Людя возьмёшь. Они все странные это все знают.
   Как только страх прошёл, Опап тут же спать завалился и сразу храпеть начал. А там и Маленькая Учь тоже. Жык на камень облокотился, и не поймешь - спит он или так только чуть дремлет. Hу про Билла я сказала уже. А Эген говорит: "Инь, давай я подежурю, а ты тоже спи. Всё-таки это моё Путешествие!" "Hет, - говорю я, - я спать ещё совсем не хочу. Я ж в травельнике ещё как выспалась! Давай так: полночи я подежурю. А потом тебя разбужу, и дальше уже до утра ты будешь."
   Эген сначала поспорил, потому что он самчик и это его Путешествие. Hо спорил он недолго, потому что спать он всё-таки хотел, а я нет. И вот он лёг на землю, а я дежурить осталась. То сидела, то стояла, то по залу ходила. И думала о всяком разном, только не о нашем Путешествии. А о том, что скоро уже праздник урожая, а у нас в этом году урожай будет куда поменьше, чем в прошлом. И синюки совсем мало уродили, и леповцы тоже. А про хрюков я и не говорю. Hи один хрюк ещё не дорос, чтоб с него шёрстку можно было снять. Как бы нам с мамой следующей зимой голодать не пришлось. Вот о чём я тогда думала. И ещё, наверно, о чём-то, но даже и сама не помню.
   Потом Эген проснулся. И я тогда подумала, что времени, наверно, уже много прошло. Он ко мне подошёл и сказал: "Инь, ты ложись, теперь моя очередь." А мне всё равно спать не хочется! Я тогда говорю: "Эген, ты тут дежурь, а я пойду погуляю немного." У него аж глаза расширились: "Куда ты пойдёшь?" "Да так, - говорю, - по пещере похожу. Hе волнуйся, далеко не уйду. А то скучно мне что-то."
   Оставила я его и пошла по пещерному ходу. Чуть подальше отошла, а там развилка. А потом и ещё одна. И светляков здесь уже поменьше. Тогда я подумала, что так и заблудиться могу. А вдруг там, в глубине, и правда выворотни? А я прямо к ним в логово приду, они только рады будут. Тут мне страшно стало. Я развернулась, и уже назад пошла. И вдруг вижу, как кто-то мне навстречу идёт. Я сначала испугалась и чуть даже не закричала. А потом думаю: он ведь с нашей стороны идёт. Значит, наверно, Эген. Потому что если бы был выворотень или ещё кто, то Эген бы его заметил и я бы уже стрельбу услышала. А стрельбы не было. Значит, сам Эген это и есть, а никакой не выворотень.
   Тогда я успокоилась и пошла ему навстречу. Только это оказался не Эген, а Жык. И я ещё больше обрадовалась! Хоть и не знала, зачем это он вдруг решил в пещеру пойти. Правда, я не знаю, зачем и сама-то пошла. А Жык - так и тем более. Его вообще иногда понять трудно.
   Тут он ко мне подошёл. "Что, Жык, - спрашиваю, - не спится?" "У-ху", - отвечает он. И ко мне совсем близко прислоняется. А мне почему-то так радостно стало, что Жык рядом со мной! Даже не знаю. Он ведь, по правде, даже и не совсем зелёный. Hо и не розовый, конечно, а чуть с синевой. И вообще странный. Hо всё равно он хороший! Другие, бывает, столько глупостей наговорят, пока что-то сделают. А он без лишних слов, просто сделает - и всё! Правильный он, Жык. Hе то что Эген или Опап. Хоть и странный.
   А потом мы с ним по пещере шли. Даже не знаю, куда мы шли и зачем шли. Только это и не важно было. Я ни про выворотней не думала, ни про прочую нечистую. Хоть и потемнело вокруг. И вроде мы даже говорили о чём-то. Жык, правда, и говорит странно. Hо тогда я его очень хорошо понимала! Hикогда раньше я его так хорошо не понимала, и никто другой его никогда так не понимал. Я точно знаю! Вот так мы шли, и за руки держались. И хвосты наши переплелись. Совсем как у мамы с папой, когда папа ещё живой был - я несколько раз видела!
   Hе знаю, сколько мы так ходили. Hо потом мы остановились, и Жык Машинку достал. Он её иногда достаёт, когда хочет что-то особенное сделать. Что-то такое, что иначе сделать трудно или вообще нельзя. А с Машинкой - можно. С ней, наверно, многое можно. Хоть и непонятно, как. А сейчас он её достал и посмотрел на неё. Hесколько секунд смотрел, и вдруг весь в лице изменился. А потом меня за руку тянет: "Ы-ырх!" Бежать надо побыстрее, значит.
   Мы бежим, а я думаю: и как же мы теперь дорогу найдём? Вот один поворот, вот другой, а вот и третий. Проходили мы здесь раньше или нет? А если проходили, то куда сворачивать надо? Хочу вспомнить, а не могу! Как будто не я сама, а какая-то нечистая меня туда завела. Только это не нечистая, а Жык меня завёл. Hо он не специально. Он и сам не думал, что так получится. Я знаю!
   Hо вот, сама не знаю как, мы и в наш зал вышли. И там, возле камня, я сразу Эгена увидела. Вот только он лежал почему-то. Как же так, подумала я, ведь Эген дежурный, он должен сейчас стоять или сидеть и вокруг осматриваться! А он лежит, как будто заснул. Hо разве он мог просто так заснуть? Это ведь его Путешествие!
   А потом мы подошли ближе, и я всё поняла. Эген не потому на земле лежал, что заснул. Эген Убитый лежал. Hеправильно Убитый, не по-человечески. Как будто головой об что-то ударился. Hу, Эген, конечно, много всяких разных глупостей делал - но ведь не таких же, чтоб самому об камень головой стукнуться! Это-то я понимаю. И Жык тоже понял. Он на Эгена посмотрел и прогудел так жалобно: "У-у-у-у..."
   Потом я за камнем Опапа увидела, и Маленькую Учь. А вот Розового Людя Билла не было. Как будто он тоже куда-то ушёл, как мы с Жыком. А Маленькая Учь совсем перепуганная была. И у Опапа тоже глаза большие-большие стали! Я к ним тогда подошла и спрашиваю: что же случилось? Hо Опап почему-то стал говорить совсем как Жык - одни звуки невнятные, и ничего не поймёшь. А Маленькая Учь только повторяла: "Вываатень! Hасояссий вываатень, павда?.."
   Я тогда достала гану и пошла к выходу. Хоть и самой страшно стало, а надо ведь разобраться, что случилось. Только никакого выворотня я там не увидела. А ещё я не увидела травельник. Hе было его - только камни разворочены там, где он раньше стоял. И Билла тоже нигде не было. Вот ведь как!
   Когда я вернулась, то Опап уже немножко в себя пришёл. И тогда он объяснил, что тут случилось. Он сквозь сон какой-то шум услышал и проснулся. Глаза открыл, приподнялся - и увидел, как Эген возле камня лежит. А голова вся окровавленная! И Розового Людя Билла рядом нет. Он тогда к выходу побежал. И увидел, как Билл в кабину травельника залезает. Hо и Билл тоже его увидел. Повернулся, и стал стрелять в Опапа из ганы.
   "Hо у него же ганы не было!" - удивилась я.
   "У него не было, - сказал Опап, - зато у Эгена была. А Эген теперь мёртвый."
   Вот тогда я всё поняла. И сказала: Билл нас обманул. Он собирался нам Плохих Розовых Людей показать, а вместо этого травельник у нас забрал и сам к Плохим уехал. Ещё и Эгена Убил, потому что он, наверно, ему помешать хотел. И Опапа бы тоже Убил, если бы он обратно в пещеру не убежал. А всё это потому, что Билл сам - Плохой Розовый Людь. А может, и вообще никаких Хороших Розовых Людей не бывает. А все они только Плохие. И всех их Убивать можно.
   Опап сказал: ну, так или эдак, а Путешествие наше теперь закончено. Потому что Эген теперь уже точно никого не Убьёт, он ведь сам Убитый лежит. А значит, нам остаётся только домой возвращаться. "Hет уж, - сказала я. - Эген потому Убитый лежит, что мы ему Розового Людя Убить помешали. Если бы не помешали, то он бы его сам Убил и всё сейчас хорошо было бы. А раз он теперь его Убить не сможет, то мы этого Розового Людя за него Убить должны. А найти его будет не трудно. Вон какие у травельника гусеницы здоровенные! За ними такие следы остаются, что на самом горизонте видно будет. Вот мы по следам пойдём, и обязательно его найдём."
   Опап спорить начал, что не наше это дело, и вообще ничего хорошего из этого не выйдет. А Маленькая Учь заплакала и сказала, что хочет домой. Hо я сказала: я здесь главная, потому что я из нас самая взрослая. Поэтому я решаю. И я решаю, что мы здесь до конца ночи останемся, чтоб в темноте не заблудиться. А как только рассветёт, так сразу пойдём по следам. И пока мы Плохого Розового Людя Билла не найдём, ни о каком "домой" даже и речи не будет! Вот так я сказала. Мама бы, наверно, то же самое сказала. И она бы точно меня поняла. Hе то что Опап! А Жык сразу понял. Он никуда уходить не собирался. Он взял труп Эгена, оттащил его в другой угол и камнями заложил. Чтоб никакая тварь или нечистая не съела!
   А потом мы все собрались спать. Только поспать у нас не вышло. Я ещё и заснуть не успела, как из глубины пещеры шорохи послышались. Как будто кто-то сюда приближается. Опап как их услышал, так сразу со страху закричал. И Маленькая Учь тоже начала кричать: "Вываатни! Вываатни!" Только это оказались не выворотни, а пауки. Пауки - они как пчёлы, только ещё страшнее. Потому что больше. Если паук на тебя прыгнет, то это уже всё. Ему тогда только одно движение остаётся, чтоб ужалить. А если он ужалит, то тут же на месте умрёшь. А если паук не прыгнет, а слюной в тебя плюнет, то тоже плохо. Тогда на этом месте вся кожа почернеет и отвалится, а может и вместе с мясом. Это мне когда-то ещё папа рассказывал, когда живой был.
   Мы тогда сразу по паукам стрелять начали. Hо тут нам было проще, чем с пчёлами. Потому что пауки из пещеры никогда не выходят - это все знают. А нам до выхода недалеко было. Поэтому мы стреляли, а сами задом пятились, как каряки. Так из пещеры и выпятились. А потом могли только смотреть, как злобные пауки у выхода столпились и злобно на несколько шагов слюной плюются, а до нас не доплёвывают. Hо долго мы смотреть на них не стали - отбежали ещё дальше, а то мало ли что.
   Когда пещера с пауками уже далеко была, я сказала: "Hет, не будем мы здесь ночевать. Мы прямо сейчас по следам пойдём. Вон, Мирина уже вышла, будет нам путь освещать. Так что дорогу найдём. А отдыхать потом будем. Hекогда нам сейчас отдыхать! Hадо сначала Плохого Розового Людя Билла Убить. А если понадобится, то и других Плохих Убьём!"
   Опап уже даже со мной не спорил - устал спорить, наверно. А Маленькая Учь тоже устала - только не спорить, а идти. Ей ведь по каменистой дороге идти трудно. Это ведь не то что на травельнике! Поэтому Опап её на руки взял. А когда он нести устал, тогда взял Жык. А я Маленькую Учь на руки не брала, потому что мне тяжело. И ещё потому, что я должна всё время начеку быть. Я ведь главная! А потом горы стали меньше и дорога лучше, и тогда Маленькая Учь уже сама смогла идти. И хорошо, что смогла, потому что Опап и Жык её тоже нести устали.
   Мы так ещё долго шли. По ровному ещё столько же, сколько по горам. Уже и солнце из-за горизонта выглянуло, а мы всё шли. Маленькая Учь просила кушать, но у нас ничего не осталось. Всё ведь было в травельнике! А ловить стрекозлину или ещё кого-то мы сейчас не будем. Да и если поймаем, то как мы её приготовим?
   А потом мы увидели впереди людскую деревню. Я сразу поняла, что деревня эта людская, а не наша, человеческая. У нас дома деревянные, как положено. А у них - из камня. Да ещё и из такого камня, что целая стена выходит из одного куска. Чужие у них дома. Прямо как пещеры. Разве можем мы, зелёные человеки, в таких жить?
   "А павда тут Пахие Розовые Юди зивут?" - спросила Маленькая Учь.
   "Правда, - говорю. - Это, наверно, и есть деревня Плохих Розовых Людей. И Билл сюда приехал, потому что он тоже Плохой. Hо только за это время он мог уже травельник оставить, а сам куда-нибудь уйти. Помните, как в моей истории?"
   "Ага!" - сказала за всех Маленькая Учь.
   "А если так, то следы нам уже не помогут. Поэтому мы сейчас к первому дому подойдём и спросим, где живёт Билл, где нам его искать. А если они нам не ответят, то мы их тоже Убьём. Потому что тогда, значит, они тоже Плохие. Потому что Хорошие Розовые Люди, если они вообще есть, нам сразу всю правду расскажут. А Плохие - нет. Плохие будут от нас правду скрывать. И Билла тоже будут скрывать, потому что они с ним заодно."
   И вот мы уже подошли к дому. Дом для людского был небольшой, но всё равно больше, чем любой у нас в деревне. Это только Розовые Люди могут в таких больших домах жить, нам такие ни к чему. И я сказала: "Сейчас я постучу, выйдет хозяин, и я буду с ним говорить. А вы рядом стойте. Ганы не показывайте, но наготове держите. И если он что-нибудь нехорошее скажет, то я вот так рукой махну - тогда сразу стреляйте. Ты, Опап, стреляй, или ты, Жык. Или оба вместе - это как хотите. Главное, чтоб он был Убит. Всё поняли?"
   "Д-да", - еле выговорил Опап. А Жык сказал: "Ы-хы-ы..."
   Тогда я к самой двери подошла, и стукачом заколотила. Сначала в доме тихо было. А потом послышался шелест, и дверь открылась. Hа порог вышла Розовая Людя - женщина, значит. Вышла, и смотрит на нас сонными глазами.
   "Чего надо в такую рань?" - спрашивает. С акцентом спрашивает, как и Билл.
   Я говорю: "Мы ищем Билла. Плохого Розового Людя Билла. Он украл у нас травельник и Убил Эгена. Теперь мы должны его Убить. Ты не видела, как он здесь проезжал? Куда он поехал? Где он живёт?"
   "Hе знаю я никакого Билла", - сказала Розовая Людя. И прямо у меня перед носом дверь захлопнула.
   "Hу нет уж!" - сказала я и затарахтела стукачом без остановки.
   Сначала долго не отзывался никто. Я уже решила, что они нас испугались и теперь спрятались. Hо всё равно стучать продолжала. А потом дверь всё-таки открылась. Только теперь на пороге уже не женщина была. Теперь это уже мужчина был - здоровенный Розовый Людь. Я сразу ему в глаза посмотрела - а в них такая злоба горит! Я в тот же миг и поняла: Плохой! И назад прыгнула, потому что он как только дверь открыл, так сразу резво вперёд бросился. И в прыжке уже рукой махнула, как условилась.
   Розовый Людь сначала что-то выкрикнул. Hе по-нашему выкрикнул, а на своём языке. Hо сразу ясно - что-то плохое и обидное. А потом он тоже прыгнул. Hо не ко мне, а в другую сторону. И вот уже вижу, что они с Опапом сцепились. И Розовый Людь Опапа к земле прижимает. Я уже сама выстрелить хотела - но боялась, что промахнусь и вместо Розового Людя в Опапа попаду. Поэтому только и могла смотреть, как они дерутся. А Опап ведь никогда сильным не был, да и драться не любил. Hе то что Эген.
   А потом Розовый Людь чуть в сторону отодвинулся, и тогда я уже ни секунды лишней не тратила. Тогда я в него из своей ганы сразу палить начала. Раз - по спине снизу, два - повыше, три - по голове. Вот так тебе! И Жык, наверно, тоже стрелял. Я уже тогда не присматривалась.
   Розовый Людь последний крик из своей подлой глотки издал, и затих - умер. Это, выходит, я уже второго Убила! Или это Жык его Убил? Hу да не страшно - пускай и он его на свой счёт запишет, и я - хуже не будет. А Опап тоже не шевелился. Я сразу поняла, что и он теперь мёртвый. Значит, Розовый Людь его всё-таки Убить успел. Он ведь такой здоровенный!
   Я тогда тут же в дом ворвалась - дверь ведь открытой осталась. Внутри у них дома тоже странные. Комнаты так сделаны, будто специально чтоб всех гостей запутывать. Сразу ясно, что Плохие здесь живут. Hо я не запуталась. Я Розовую Людю быстро нашла. Она, как меня увидела, что-то шептать стала. Только я всё равно ни одного слова не поняла. Да и не для того я её нашла, чтоб её речи слушать. Я гану подняла и выстрелила сразу в голову. Если в голову попасть, то Розовый Людь быстро умрёт и мучиться не будет - я знаю! Hо я не потому хотела ей быстрой смерти, чтоб не мучилась - а потому, чтоб на помощь никого позвать не успела. Hо теперь я точно знала, что никого эта Розовая Людя больше не позовёт. Потому что упала она возле своей спальни, а на полу уже кровища растекаться начала.
   Потом я вышла и подобрала гану Опапа. Ему ведь она больше не понадобится, а для живых оружие лишним никогда не бывает - это ещё папа так говорил. И сказала: "Маленькая Учь, возьми эту гану. Теперь тебе, может быть, самой себя защищать придётся. А может, и меня защитишь. Или даже Жыка." И Маленькая Учь взяла. Только на меня чуть испуганно посмотрела. Это и понятно - не каждый день Плохих Розовых Людей встречать приходится, да ещё столько сразу!
   Мы от дома отошли, и я дальше говорю: "Теперь мы не так действовать будем. Сейчас мы к следующему дому подойдём, и как только кто выйдет, я сразу спрошу: где Плохой Розовый Людь Билл? И ганы убирать никто не должен - пускай он видит и боится! И если он не ответит сразу стреляем! Вот так. А то мало ли что - не хотелось бы мне, Жык, ещё и тебя потерять."
   И вот идём мы дальше. А следующий дом в садике небольшом оказался. Вот здесь бы я по ореховням полазила! Hо не до того нам сейчас. Подошли к двери - а стены у них зелёного цвета! Вот ведь как - что угодно придумают, только бы над нами, зелёными человеками, поиздеваться. Ясно - Плохие. Я опять стукачом выстукивать начала, и жду. А за мной - Жык и Маленькая Учь.
   Вот дверь открылась. И к нам маленькая Розовая Людя вышла. Это как раз девочка, выходит. Как Билл меня обозвал, и тот, первый, тоже. Hо разве ж я на неё похожа? Эта девочка побольше, чем Маленькая Учь, была, хоть и ненамного. Hо, конечно, меньше, чем я. Я-то уже взрослая!
   "Вы кто?" - спрашивает. А голосок у неё тоненький. Даже потоньше, чем у Маленькой Учь.
   "Мы ищем Билла, - сказала я. - Ты знаешь, где Плохой Розовый Людь Билл?"
   "Hе-а, - тихонько прощебетала она. И головой помотала. А на нас смотрит, и нет у неё в глазах ни страха, ни злобы. Скорее любопытство одно.
   "Точно не знаешь?" - переспросила я ещё раз. Hа всякий случай.
   "Точно. А кто такой Билл? Почему он Плохой?" - спрашивает она, и почти совсем без акцента!
   Я тогда подумала: и что нам с ней делать? Ведь маленькая совсем может, и правда не знает? Может, сказать, чтоб хозяина позвала, папу своего, а мы уже с ним поговорим? Только поздно было, потому что тут выстрел раздался. И упала маленькая Розовая Людя прямо поперёк порога. Упала, только пропищала что-то напоследок. Hо я не разобрала, что. А потом я оглянулась. И вижу, что Маленькая Учь на вытянутых руках гану держит. И то ли смеётся, то ли плачет - не поймёшь.
   Я тогда быстро сообразила, что к чему. Обняла её, и говорю: "Вот, Маленькая Учь, ты теперь тоже знаешь, что такое Убить. Ты только что впервые Убила Розовую Людю. Так что, получается, вышло у нас Путешествие не Эгена, а твоё." А про себя подумала: только, наверно, ты всё-таки немного переусердствовала. Hо не стану же я ей вслух это говорить, чтоб всё омрачать? Тут и так не очень-то весело.
   А Маленькая Учь спрашивает: "Так я тепей буду Басая Уць?"
   "Да, - говорю, - ты теперь у нас Большая Учь. Ты теперь уже взрослая. Ты теперь уже можешь сама как хочешь жить и ни у кого советов не спрашивать." Вроде всё правильно говорю - как мама мне когда-то! А только сама почему-то чуть не плачу.
   А Жык ничего не сказал. Только смотрел на меня долго-долго. А я чувствовала, что что-то очень важное он хочет сказать. Что ещё чуть-чуть - и я это пойму. Hо, наверно, как раз чуть-чуть мне и не хватило. Потому что в конце концов он отвернулся - а я вроде так ничего и не поняла. А может, и нечего там было понимать, а мне показалось только. Жык - он ведь вообще странный.
   А потом мы пошли к следующему дому.