Страница:
И как они полюбили Жопу! Какую сверхприбыль она дает им! Сколько разных долдонов оттачивают на Жопе свой интеллект и остроумие! Сколько радости приносит творчество в соавторстве с Жопой!..»
В выходной день Петров-Бодкин собирался посетить наконец выставку художников нового, стремительно развивающегося направления жоп-арт. Но накануне случайным образом у него оказался билет на концерт «Поющих жоп». Популярность этой группы уже можно было сравнивать со славой «Битлз» в первые годы существования знаменитого квартета. Упустить прекрасную возможность наполнить свою книгу яркими примерами неистового поклонения Жопе было бы не только неразумно, но и нечестно по отношению к будущим читателям. Почти что безнравственно. Полнота освещения и анализа всякого культурного феномена — долг журналиста.
Визитной карточкой пятерки «Поющих жоп» было то, что они никогда не показывались зрителям лицом и все номера исполняли спиной к публике. Точнее, жопой. Пять великолепных, одна к одной, эффектно обнаженных, живописных, подтянутых, обожаемых жоп одинаково сводили с ума мальчиков и девочек, подростков и полусотлетних, бедных и богатых, циников и романтиков. О чем они пели, было не суть важно. Для обожателей слова являлись необязательным гарниром в этом остроприправленном блюде. Приправой же была возможность ощутить причастность к славе Жопы и к загадке Жопы, которую подспудно ощущали все, но высказать не мог никто. Эта загадочность сближала Жопу с таинственными явлениями мира, ответственность за которые возлагается обычно на Бога. И поскольку прежний Бог просвещенным человечеством давно развенчан и отвергнут, Жопа должна была стать богом.
Она им и стала. С потрясающей отчетливостью Петров-Бодкин осознал этот факт, когда многотысячная толпа решительно прянула к сцене, откуда с ними говорила Жопа в лице (если здесь уместно это слово) пятерки «Поющих». Сопротивляться этому религиозно-экстатическому порыву толпы было невозможно, переть против — немыслимо. Волна возбужденной человеческой плоти подхватила журналиста и понесла вперед. Еще какое-то время он мог внятно мыслить и воспринимать происходящее. Бесконечное множество протянутых к богу просящих жадных рук, вой и визг тысяч требовательных глоток, жаркая, душащая теснота сплоченных в едином желании тел, ликующая свалка на сцене. Такова участь богов, мелькнуло напоследок у него в голове, — быть вечно раздираемыми в клочья, которые потом станут фетишами.
Очнулся он на больничной койке. Были сломаны два ребра, и половина головы горела, как в аду. Один глаз заплыл совершенно и ничего не видел. Не обращая на все это внимания, журналист слабым голосом попросил листок бумаги и ручку. Дрожащей рукой он сохранил для вечности мысль о том, что в мир пришел новый Мессия.
Позже, месяца через два после больницы, Петров-Бодкин узнал имя Мессии.
Чтобы попасть в число Его особо приближенных учеников (точнее, учеников Его учеников), пришлось продать старую дачу и еще влезть в долги. Но он не жалел об этом. Храм Откровения Жопы Святого Макса сулил гораздо больше, чем деньги.
Поначалу он считал это просто религиозно-философской системой, чем-то вроде эзотерической практики тантризма, раскрывающей психофизические возможности человека. Однако вскоре совершенно уверовал в Жопу и более не сравнивал ее ни с чем другим на свете.
— Жопа — основание всего, — размеренно объяснял Учитель, сидя на коврике перед группой учеников. — На Жопе покоится все сущее, подобно тому, как человек сидит на ней. Жопой глаголет истина Нового века. Жопа обладает собственным сознанием, скрытым, спящим в нашем теле. Наша задача — пробудить его, ибо сознание жопы — это сознание Космоса. Проще говоря, чего хочет жопа, того хочет Вселенная. То, что в индуизме называлось «атмическим телом», и есть сознание жопы, скрытое в нас. Вы слышали о Кундалини, Священной Змее, дремлющей в чакре Анахата. Это страж, охраняющий врата сознания жопы от глупцов и непосвященных. Ибо многие ищут эти врата, чтобы слиться разумом с сознанием Космоса, с Высшим разумом Вселенной. Но им недоступно это. Лишь Святому Максу открылся этот путь. И Учитель открыл его своим ученикам, перед тем как уйти с Земли, превратившись в чистое сознание, и слиться с Высшим разумом. Это был его Путь. Лишь единицы смогут когда-нибудь последовать за ним. Остальные останутся на Земле, чтобы строить свою жизнь по-новому. Пробужденное сознание жопы даст вам все. Счастье, могущество, власть, успех, свободу. Вы познаете все наслаждение бытия. Вы откроете новые грани вашей неповторимой личности. Вы сможете управлять обстоятельствами вашей жизни, от которых зависите сейчас. Вы будете изменять мир вокруг вас. Мы называем наше Учение религией не потому, что поклоняемся несуществующим богам, а потому, что создаем нового бога — человека. Человека, целиком сотворенного его жопой. Сейчас я продемонстрирую вам кое-что из скрытых в каждом из нас возможностей жопы. Кто-нибудь, возьмите лист бумаги и напишите несколько слов, не показывая мне.
Один из учеников исполнил требование.
Учитель, обнаженный, в одних узких плавках, оставляющих полностью открытым зад, встал с коврика и отвернулся.
— Теперь положите лист на мое место, написанным вниз.
Затем он сел на бумагу и около минуты оставался неподвижен, с закрытыми глазами.
В выходной день Петров-Бодкин собирался посетить наконец выставку художников нового, стремительно развивающегося направления жоп-арт. Но накануне случайным образом у него оказался билет на концерт «Поющих жоп». Популярность этой группы уже можно было сравнивать со славой «Битлз» в первые годы существования знаменитого квартета. Упустить прекрасную возможность наполнить свою книгу яркими примерами неистового поклонения Жопе было бы не только неразумно, но и нечестно по отношению к будущим читателям. Почти что безнравственно. Полнота освещения и анализа всякого культурного феномена — долг журналиста.
Визитной карточкой пятерки «Поющих жоп» было то, что они никогда не показывались зрителям лицом и все номера исполняли спиной к публике. Точнее, жопой. Пять великолепных, одна к одной, эффектно обнаженных, живописных, подтянутых, обожаемых жоп одинаково сводили с ума мальчиков и девочек, подростков и полусотлетних, бедных и богатых, циников и романтиков. О чем они пели, было не суть важно. Для обожателей слова являлись необязательным гарниром в этом остроприправленном блюде. Приправой же была возможность ощутить причастность к славе Жопы и к загадке Жопы, которую подспудно ощущали все, но высказать не мог никто. Эта загадочность сближала Жопу с таинственными явлениями мира, ответственность за которые возлагается обычно на Бога. И поскольку прежний Бог просвещенным человечеством давно развенчан и отвергнут, Жопа должна была стать богом.
Она им и стала. С потрясающей отчетливостью Петров-Бодкин осознал этот факт, когда многотысячная толпа решительно прянула к сцене, откуда с ними говорила Жопа в лице (если здесь уместно это слово) пятерки «Поющих». Сопротивляться этому религиозно-экстатическому порыву толпы было невозможно, переть против — немыслимо. Волна возбужденной человеческой плоти подхватила журналиста и понесла вперед. Еще какое-то время он мог внятно мыслить и воспринимать происходящее. Бесконечное множество протянутых к богу просящих жадных рук, вой и визг тысяч требовательных глоток, жаркая, душащая теснота сплоченных в едином желании тел, ликующая свалка на сцене. Такова участь богов, мелькнуло напоследок у него в голове, — быть вечно раздираемыми в клочья, которые потом станут фетишами.
Очнулся он на больничной койке. Были сломаны два ребра, и половина головы горела, как в аду. Один глаз заплыл совершенно и ничего не видел. Не обращая на все это внимания, журналист слабым голосом попросил листок бумаги и ручку. Дрожащей рукой он сохранил для вечности мысль о том, что в мир пришел новый Мессия.
Позже, месяца через два после больницы, Петров-Бодкин узнал имя Мессии.
Чтобы попасть в число Его особо приближенных учеников (точнее, учеников Его учеников), пришлось продать старую дачу и еще влезть в долги. Но он не жалел об этом. Храм Откровения Жопы Святого Макса сулил гораздо больше, чем деньги.
Поначалу он считал это просто религиозно-философской системой, чем-то вроде эзотерической практики тантризма, раскрывающей психофизические возможности человека. Однако вскоре совершенно уверовал в Жопу и более не сравнивал ее ни с чем другим на свете.
— Жопа — основание всего, — размеренно объяснял Учитель, сидя на коврике перед группой учеников. — На Жопе покоится все сущее, подобно тому, как человек сидит на ней. Жопой глаголет истина Нового века. Жопа обладает собственным сознанием, скрытым, спящим в нашем теле. Наша задача — пробудить его, ибо сознание жопы — это сознание Космоса. Проще говоря, чего хочет жопа, того хочет Вселенная. То, что в индуизме называлось «атмическим телом», и есть сознание жопы, скрытое в нас. Вы слышали о Кундалини, Священной Змее, дремлющей в чакре Анахата. Это страж, охраняющий врата сознания жопы от глупцов и непосвященных. Ибо многие ищут эти врата, чтобы слиться разумом с сознанием Космоса, с Высшим разумом Вселенной. Но им недоступно это. Лишь Святому Максу открылся этот путь. И Учитель открыл его своим ученикам, перед тем как уйти с Земли, превратившись в чистое сознание, и слиться с Высшим разумом. Это был его Путь. Лишь единицы смогут когда-нибудь последовать за ним. Остальные останутся на Земле, чтобы строить свою жизнь по-новому. Пробужденное сознание жопы даст вам все. Счастье, могущество, власть, успех, свободу. Вы познаете все наслаждение бытия. Вы откроете новые грани вашей неповторимой личности. Вы сможете управлять обстоятельствами вашей жизни, от которых зависите сейчас. Вы будете изменять мир вокруг вас. Мы называем наше Учение религией не потому, что поклоняемся несуществующим богам, а потому, что создаем нового бога — человека. Человека, целиком сотворенного его жопой. Сейчас я продемонстрирую вам кое-что из скрытых в каждом из нас возможностей жопы. Кто-нибудь, возьмите лист бумаги и напишите несколько слов, не показывая мне.
Один из учеников исполнил требование.
Учитель, обнаженный, в одних узких плавках, оставляющих полностью открытым зад, встал с коврика и отвернулся.
— Теперь положите лист на мое место, написанным вниз.
Затем он сел на бумагу и около минуты оставался неподвижен, с закрытыми глазами.
— Здесь написано: «Да здравствует Жопа».
После чего листок был извлечен из-под зада и продемонстрирован ученикам. Все смогли убедиться в истине слов Учителя.
— Усложним задачу.
Учитель взял широкий черный платок и завязал себе глаза. Потом снова встал и повернулся спиной к группе.
— Кто-нибудь пусть подойдет ко мне сзади и молча прикоснется рукой к моей жопе. После чего пусть сядет на место.
Другой ученик исполнил требуемое.
Повернувшись и сняв повязку, Учитель обвел глазами группу, а затем ткнул пальцем.
— Ты.
И снова жопа его не обманула.
— Теперь будьте внимательны.
Учитель написал на бумаге какое-то слово и отложил лист в сторону. Потом опять отвернулся. Минуту ничего не происходило. На второй минуте Петров-Бодкин почувствовал острое желание встать и подойти к Учителю.
Он встал и подошел. Учитель повернулся к нему и пронзил взглядом.
— Возьми бумагу и прочти. Я написал имя того, кто должен был подойти ко мне.
На листке стояло «Илья». Другого Ильи в группе не было.
— Что ты чувствовал?
— Щекотку, — смутился Петров-Бодкин. — В области копчика.
— Моя жопа говорила с твоей, — кивнул Учитель. — А теперь я покажу вам совершенно иной уровень взаимодействия жопы с окружающим нас физическим миром. Смотрите и не говорите потом, что не видели.
Учитель сел на свой коврик, скрестив ноги. Через какое-то время с телом его начали происходить странные и страшные вещи. На шее, груди, руках, на лице вздулись жилы, быстро приобретая багрово-фиолетовый оттенок. Глаза закатились, и белки налились кровью. Рот искривился в уродливой лягушачьей ухмылке. Локтевые суставы выгнулись в обратную сторону. Голова повернулась под таким углом к туловищу, будто Учителю сломали шею. Ученики следили за ним, затаив дыхание.
Внезапно тело Учителя оторвалось от пола. Медленно поднялось на полметра вверх и зависло в воздухе, покачиваясь. Затем так же медленно опустилось обратно. Почти сразу Учитель вернул себе прежний облик.
— Учитель, вы… — взволнованно заговорил кто-то из учеников.
— Не я, — резко оборвал его Учитель. — Моя жопа сделала это. Подчинила себе закон тяготения.
«…Только ваше личное, великолепнейший господин Граззиал, присутствие и доблестное усердие во славу Нечистого Дела может искоренить преступные семена, бурно возросшие здесь.
Придите, покарайте предателей и отличите достойных. Хвала Хозяину!»
Дульзибал убрал грифель в карман и аккуратно свернул лоскут с кляузой. А затем снова впал в задумчивость.
Не следует ли также донести на проклятого Вельхиара и его шайку? Но в чем их обвинить? С точки зрения Нечистого Дела, Вельхиар, практикующий бес четвертой степени, действовал по праву. Ясен пень, четвертая степень не обязана спрашивать разрешения у вторых на употребление в дело их аттестационных работ. И если четвертой что-то понадобилось, лучше сразу уступить. Не то… Нда. Дульзибал ковырнул пальцем вонючую лепешку ожога на щеке. Та уже пузырилась — трехкрылая карликовая химера успела поселить там свое паразитское отродье. Теперь не выскребешь его оттуда — только ждать, когда само вылупится и вылезет, злобно кусаясь. С досады Дульзибал едва не отгрыз себе кончик хвоста.
«Этот мерзкий Вельхиар отнял у меня мою славу!»
Интересно все же получается. Его забракованнойработой четвертая степень делала человеческую историю. Объединяла людишек в один муравейник, которым легче управлять отсюда.
Жопа и в этом показала себя универсальным средством. Клич «Жопы мира, объединяйтесь!» был запущен в оборот Храмом Откровения Жопы и моментально подхвачен всеми глобалистскими движениями. И была в этом крепкая сермяжная правда. Ничто так не объединяет людей, как сознание жопы. Разум Жопы. Ибо все жопы в принципе хотят одного и того же, больших различий между ними нет — ни культурных, ни идейных, ни расовых, ни, тем паче, религиозных. Жопа — подлинный принцип и основание демократического гуманизма. Абсолютный гарант равенства.
Но все это Дульзибал просчитал уже потом. Когда проклятый Вельхиар наложил лапу на им, Дульзибалом, созданный Храм Откровения Жопы Святого Макса и превратил чуть ли не в политическую организацию с отделениями по всему миру, огромными финансовыми средствами и мощным лобби в правительствах и парламентах.
О проекте всемирного города Жопы Петров-Бодкин узнал на сайте Храма. Обрадовался, представив, как сам в числе других особо приближенных учеников пророка будет жить в этом великом городе, которому вскоре предстояло стать столицей мира. И как туда будут стекаться толпы поклонников Жопы. Или просто туристов. Хотя найдется ли в будущем такой человек, которого не затронет пробуждающееся всепланетное сознание Жопы? Вряд ли. Это будут не просто туристы. Это будут паломники, совершающие свой хаддж.
Он догадывался, что Святой Макс, прежде чем слиться с Высшим разумом, накопил достаточное количество денег, чтобы поддерживать небедную жизнь основанного им Храма. Его ученики, нынешние Учителя, силою и мудростью Жопы обильно приумножили это богатство. Поэтому недостатка в успешных миссионерах и рядовых верующих у Храма не было. Он объединял бывших буддистов, иудеев, атеистов, многобожцев, мусульман, даосов, кришнаитов, теософов, протестантских сектантов любого толка и прочий разномастный люд, спешивший к источнику счастья и познания истины.
Это была новая Вавилонская башня, стоявшая на прочном фундаменте. Никакое столпотворение ей не грозило.
У будущего города Жопы пока что отсутствовало имя. На сайте Храма сообщалось, что объявлен конкурс на лучшее название столицы мира. В этот момент Петров-Бодкин почувствовал необыкновенное волнение в душе. Словно там, в душе, плескала крыльями огромная туча птиц. Ураган, поднятый ими, принес откуда-то издалека одно-единственное слово.
Дульзибал. Счастливый город Жопы должен носить имя Дульзибал.
Этот газетчик просто подвернулся под лапу.
В том обильном раздражении, в каком пребывал Дульзибал, пришлось хвататься за первую попавшуюся соломинку. Если уж лишают заслуженных прав и лавров, пусть хотя бы имя его напоминает всем о настоящем создателе Жопы.
Но надо отдать должное проклятому Вельхиару — идея города Жопы принадлежала ему. Дульзибалу такое в голову не пришло. А может, и пришло бы, только Вельхиар, опытный четвертый, опередил его.
Весь тот день с самого утра Дульзибал не отлипал от газетчика. Еле вытряс его из постели, где двое парней поочередно и весьма усердно пытались пробудить друг у дружки сознание жопы. Оба были явно непривычны к этой разновидности секса, но прилежно следовали наставлениям Учителя.
Потом терпеливо ждал несколько часов, пока малый медитировал вместе с другими учениками Храма, стоя в ритуальной позе на коленях задом кверху, мордой в пол.
Наконец настал удобный момент. После медитации парень был настроен бодро и решительно. Дульзибал завис над ним, вцепившись мертвой хваткой и внушая нужные мысли.
Вежливо стукнув в дверь кабинета Старшего Учителя-администратора, парень вошел и с порога вывалил все, что имел на душе:
— Не надо конкурса. Я знаю, как должен называться город Жопы. Мне было откровение космического разума. Город должен носить имя…
Пока он произносил эту торжественную речь, случилось многое. В невидимом для людей пространстве испепеляли друг дружку злобными взорами бесы. Дульзибал шипел и плевался, как раскаленная сковорода. Вельхиар, повисший над администратором, наливался ярым огнем.
— Убирайся, недомерок, — прохрипел он Дульзибалу. — Не мешайся у меня под ногами.
Дульзибал сжался, но отступать хотя бы без видимости сопротивления не был намерен.
— Я не мешаюсь, — гордо ответил. — Здесь все мое. Я создал это.
Вельхиар стал устрашающе увеличиваться в размерах. По шерсти тут и там пробегали, ничуть не опаляя, змейки пламени.
— Брысь отсюда, жалкий червяк! Теперь это мое! — страшным голосом проскрежетал демон и наставил когтистый палец на Дульзибала. Из пальца выстрелило тонкой иголкой пламя и заплясало на морде меньшого беса. Дульзибал взвыл и завертелся волчком, оставив без защиты своего подопечного. И когда тот собирался уже произнести имя будущего города Жопы, Учитель-администратор внезапно сорвался на визг. Тем более неожиданный, что до этого момента Учитель не произнес ни слова.
С перекошенной физиономией, нечленораздельно визжа, что твоя порося, администратор схватил со стола декоративную вазочку и метнул в журналиста.
Учитель оказался снайпером, а вазочка тяжелой. Удар в висок опрокинул журналиста на пол. Он умер, не успев понять, почему и за что.
Ненаписанная книга Жопы была похоронена вместе с ним.
Аттестационная комиссия дружно воротила морды от неопрятного и вонючего сочива на физиономии соискателя. Озлобленного и ошалевшего, Дульзибала провалили с мотивировкой «Несерьезное отношение к человеческой массе. Поверхностное понимание поставленных задач». Подсластив дулю «хорошей степенью овладения методами внедрения и практикой целенаправленного воздействия». Резолюция — «Допустить к переаттестации»…
Разумеется, это было простое правило, вечное и неизменное, с которого начиналась жизнь каждого подданного Хозяина. Которому следовали, не задумываясь.
Слабого добей…
Прижимая к себе лоскут кожи с кляузой, Дульзибал покинул школьный дворик. И здесь на него из ниоткуда свалился бесеныш. Едва устояв на ногах, Дульзибал стремительно перехватил бесеныша за тощую шею и поднял. Это был приготовишка, нулевая степень. Он болтал в воздухе лапами и жмурился от ужаса, предчувствуя расправу.
Дульзибал почти ласково рыкнул на мелкого, а потом разорвал его тушку напополам и отбросил в сторону. Удовлетворившись карой, с интересом понаблюдал, как обе половинки начинают отращивать недостающее. Скоро здесь будет уже двое бесенышей нулевой степени. Как раз вовремя — Дульзибал проголодался. «Все-таки непонятно, почему только эта мелочь может размножаться, — размышлял он, ожидая. — Будь у меня десяток отпрысков, проклятый Вельхиар так просто от меня не отделался бы». Но для взрослых бесов это была недостижимая мечта.
Когда оба клочка порванного бесеныша почти закончили оформляться в целое, Дульзибал подхватил один на коготь и жадно отправил в пасть. Сожрав, покосился на второй. Но трогать не стал — нельзя. Что-то нужно оставлять на развод, для продолжения рода бесячьего.
До резиденции высочайшего попечителя магистра Граззиала путь был неблизкий. Стремясь поскорее одолеть открытое пустынное пространство, Дульзибал с тревожным обмиранием время от времени взглядывал наверх. Высоко-высоко над вечными сумерками преисподнего княжества светилась маленькая точка. Но для того тоскливого потустороннегоужаса, который изливался сверху через эту дыру, она была не такой уж и маленькой.
Редкий бес, глядя на эту дыру в крыше преисподней, мог подавить в себе жестокое желание задрать морду и завыть, как самый распоследний пес, жалобно скулящий на луну. И на этот раз снова не было сил противиться.
Дульзибал нехотя остановился, сел, поджав под себя лапы. Поднял морду и завыл.
2004 г.
После чего листок был извлечен из-под зада и продемонстрирован ученикам. Все смогли убедиться в истине слов Учителя.
— Усложним задачу.
Учитель взял широкий черный платок и завязал себе глаза. Потом снова встал и повернулся спиной к группе.
— Кто-нибудь пусть подойдет ко мне сзади и молча прикоснется рукой к моей жопе. После чего пусть сядет на место.
Другой ученик исполнил требуемое.
Повернувшись и сняв повязку, Учитель обвел глазами группу, а затем ткнул пальцем.
— Ты.
И снова жопа его не обманула.
— Теперь будьте внимательны.
Учитель написал на бумаге какое-то слово и отложил лист в сторону. Потом опять отвернулся. Минуту ничего не происходило. На второй минуте Петров-Бодкин почувствовал острое желание встать и подойти к Учителю.
Он встал и подошел. Учитель повернулся к нему и пронзил взглядом.
— Возьми бумагу и прочти. Я написал имя того, кто должен был подойти ко мне.
На листке стояло «Илья». Другого Ильи в группе не было.
— Что ты чувствовал?
— Щекотку, — смутился Петров-Бодкин. — В области копчика.
— Моя жопа говорила с твоей, — кивнул Учитель. — А теперь я покажу вам совершенно иной уровень взаимодействия жопы с окружающим нас физическим миром. Смотрите и не говорите потом, что не видели.
Учитель сел на свой коврик, скрестив ноги. Через какое-то время с телом его начали происходить странные и страшные вещи. На шее, груди, руках, на лице вздулись жилы, быстро приобретая багрово-фиолетовый оттенок. Глаза закатились, и белки налились кровью. Рот искривился в уродливой лягушачьей ухмылке. Локтевые суставы выгнулись в обратную сторону. Голова повернулась под таким углом к туловищу, будто Учителю сломали шею. Ученики следили за ним, затаив дыхание.
Внезапно тело Учителя оторвалось от пола. Медленно поднялось на полметра вверх и зависло в воздухе, покачиваясь. Затем так же медленно опустилось обратно. Почти сразу Учитель вернул себе прежний облик.
— Учитель, вы… — взволнованно заговорил кто-то из учеников.
— Не я, — резко оборвал его Учитель. — Моя жопа сделала это. Подчинила себе закон тяготения.
«…Только ваше личное, великолепнейший господин Граззиал, присутствие и доблестное усердие во славу Нечистого Дела может искоренить преступные семена, бурно возросшие здесь.
Придите, покарайте предателей и отличите достойных. Хвала Хозяину!»
Дульзибал убрал грифель в карман и аккуратно свернул лоскут с кляузой. А затем снова впал в задумчивость.
Не следует ли также донести на проклятого Вельхиара и его шайку? Но в чем их обвинить? С точки зрения Нечистого Дела, Вельхиар, практикующий бес четвертой степени, действовал по праву. Ясен пень, четвертая степень не обязана спрашивать разрешения у вторых на употребление в дело их аттестационных работ. И если четвертой что-то понадобилось, лучше сразу уступить. Не то… Нда. Дульзибал ковырнул пальцем вонючую лепешку ожога на щеке. Та уже пузырилась — трехкрылая карликовая химера успела поселить там свое паразитское отродье. Теперь не выскребешь его оттуда — только ждать, когда само вылупится и вылезет, злобно кусаясь. С досады Дульзибал едва не отгрыз себе кончик хвоста.
«Этот мерзкий Вельхиар отнял у меня мою славу!»
Интересно все же получается. Его забракованнойработой четвертая степень делала человеческую историю. Объединяла людишек в один муравейник, которым легче управлять отсюда.
Жопа и в этом показала себя универсальным средством. Клич «Жопы мира, объединяйтесь!» был запущен в оборот Храмом Откровения Жопы и моментально подхвачен всеми глобалистскими движениями. И была в этом крепкая сермяжная правда. Ничто так не объединяет людей, как сознание жопы. Разум Жопы. Ибо все жопы в принципе хотят одного и того же, больших различий между ними нет — ни культурных, ни идейных, ни расовых, ни, тем паче, религиозных. Жопа — подлинный принцип и основание демократического гуманизма. Абсолютный гарант равенства.
Но все это Дульзибал просчитал уже потом. Когда проклятый Вельхиар наложил лапу на им, Дульзибалом, созданный Храм Откровения Жопы Святого Макса и превратил чуть ли не в политическую организацию с отделениями по всему миру, огромными финансовыми средствами и мощным лобби в правительствах и парламентах.
О проекте всемирного города Жопы Петров-Бодкин узнал на сайте Храма. Обрадовался, представив, как сам в числе других особо приближенных учеников пророка будет жить в этом великом городе, которому вскоре предстояло стать столицей мира. И как туда будут стекаться толпы поклонников Жопы. Или просто туристов. Хотя найдется ли в будущем такой человек, которого не затронет пробуждающееся всепланетное сознание Жопы? Вряд ли. Это будут не просто туристы. Это будут паломники, совершающие свой хаддж.
Он догадывался, что Святой Макс, прежде чем слиться с Высшим разумом, накопил достаточное количество денег, чтобы поддерживать небедную жизнь основанного им Храма. Его ученики, нынешние Учителя, силою и мудростью Жопы обильно приумножили это богатство. Поэтому недостатка в успешных миссионерах и рядовых верующих у Храма не было. Он объединял бывших буддистов, иудеев, атеистов, многобожцев, мусульман, даосов, кришнаитов, теософов, протестантских сектантов любого толка и прочий разномастный люд, спешивший к источнику счастья и познания истины.
Это была новая Вавилонская башня, стоявшая на прочном фундаменте. Никакое столпотворение ей не грозило.
У будущего города Жопы пока что отсутствовало имя. На сайте Храма сообщалось, что объявлен конкурс на лучшее название столицы мира. В этот момент Петров-Бодкин почувствовал необыкновенное волнение в душе. Словно там, в душе, плескала крыльями огромная туча птиц. Ураган, поднятый ими, принес откуда-то издалека одно-единственное слово.
Дульзибал. Счастливый город Жопы должен носить имя Дульзибал.
Этот газетчик просто подвернулся под лапу.
В том обильном раздражении, в каком пребывал Дульзибал, пришлось хвататься за первую попавшуюся соломинку. Если уж лишают заслуженных прав и лавров, пусть хотя бы имя его напоминает всем о настоящем создателе Жопы.
Но надо отдать должное проклятому Вельхиару — идея города Жопы принадлежала ему. Дульзибалу такое в голову не пришло. А может, и пришло бы, только Вельхиар, опытный четвертый, опередил его.
Весь тот день с самого утра Дульзибал не отлипал от газетчика. Еле вытряс его из постели, где двое парней поочередно и весьма усердно пытались пробудить друг у дружки сознание жопы. Оба были явно непривычны к этой разновидности секса, но прилежно следовали наставлениям Учителя.
Потом терпеливо ждал несколько часов, пока малый медитировал вместе с другими учениками Храма, стоя в ритуальной позе на коленях задом кверху, мордой в пол.
Наконец настал удобный момент. После медитации парень был настроен бодро и решительно. Дульзибал завис над ним, вцепившись мертвой хваткой и внушая нужные мысли.
Вежливо стукнув в дверь кабинета Старшего Учителя-администратора, парень вошел и с порога вывалил все, что имел на душе:
— Не надо конкурса. Я знаю, как должен называться город Жопы. Мне было откровение космического разума. Город должен носить имя…
Пока он произносил эту торжественную речь, случилось многое. В невидимом для людей пространстве испепеляли друг дружку злобными взорами бесы. Дульзибал шипел и плевался, как раскаленная сковорода. Вельхиар, повисший над администратором, наливался ярым огнем.
— Убирайся, недомерок, — прохрипел он Дульзибалу. — Не мешайся у меня под ногами.
Дульзибал сжался, но отступать хотя бы без видимости сопротивления не был намерен.
— Я не мешаюсь, — гордо ответил. — Здесь все мое. Я создал это.
Вельхиар стал устрашающе увеличиваться в размерах. По шерсти тут и там пробегали, ничуть не опаляя, змейки пламени.
— Брысь отсюда, жалкий червяк! Теперь это мое! — страшным голосом проскрежетал демон и наставил когтистый палец на Дульзибала. Из пальца выстрелило тонкой иголкой пламя и заплясало на морде меньшого беса. Дульзибал взвыл и завертелся волчком, оставив без защиты своего подопечного. И когда тот собирался уже произнести имя будущего города Жопы, Учитель-администратор внезапно сорвался на визг. Тем более неожиданный, что до этого момента Учитель не произнес ни слова.
С перекошенной физиономией, нечленораздельно визжа, что твоя порося, администратор схватил со стола декоративную вазочку и метнул в журналиста.
Учитель оказался снайпером, а вазочка тяжелой. Удар в висок опрокинул журналиста на пол. Он умер, не успев понять, почему и за что.
Ненаписанная книга Жопы была похоронена вместе с ним.
Аттестационная комиссия дружно воротила морды от неопрятного и вонючего сочива на физиономии соискателя. Озлобленного и ошалевшего, Дульзибала провалили с мотивировкой «Несерьезное отношение к человеческой массе. Поверхностное понимание поставленных задач». Подсластив дулю «хорошей степенью овладения методами внедрения и практикой целенаправленного воздействия». Резолюция — «Допустить к переаттестации»…
Разумеется, это было простое правило, вечное и неизменное, с которого начиналась жизнь каждого подданного Хозяина. Которому следовали, не задумываясь.
Слабого добей…
Прижимая к себе лоскут кожи с кляузой, Дульзибал покинул школьный дворик. И здесь на него из ниоткуда свалился бесеныш. Едва устояв на ногах, Дульзибал стремительно перехватил бесеныша за тощую шею и поднял. Это был приготовишка, нулевая степень. Он болтал в воздухе лапами и жмурился от ужаса, предчувствуя расправу.
Дульзибал почти ласково рыкнул на мелкого, а потом разорвал его тушку напополам и отбросил в сторону. Удовлетворившись карой, с интересом понаблюдал, как обе половинки начинают отращивать недостающее. Скоро здесь будет уже двое бесенышей нулевой степени. Как раз вовремя — Дульзибал проголодался. «Все-таки непонятно, почему только эта мелочь может размножаться, — размышлял он, ожидая. — Будь у меня десяток отпрысков, проклятый Вельхиар так просто от меня не отделался бы». Но для взрослых бесов это была недостижимая мечта.
Когда оба клочка порванного бесеныша почти закончили оформляться в целое, Дульзибал подхватил один на коготь и жадно отправил в пасть. Сожрав, покосился на второй. Но трогать не стал — нельзя. Что-то нужно оставлять на развод, для продолжения рода бесячьего.
До резиденции высочайшего попечителя магистра Граззиала путь был неблизкий. Стремясь поскорее одолеть открытое пустынное пространство, Дульзибал с тревожным обмиранием время от времени взглядывал наверх. Высоко-высоко над вечными сумерками преисподнего княжества светилась маленькая точка. Но для того тоскливого потустороннегоужаса, который изливался сверху через эту дыру, она была не такой уж и маленькой.
Редкий бес, глядя на эту дыру в крыше преисподней, мог подавить в себе жестокое желание задрать морду и завыть, как самый распоследний пес, жалобно скулящий на луну. И на этот раз снова не было сил противиться.
Дульзибал нехотя остановился, сел, поджав под себя лапы. Поднял морду и завыл.
2004 г.