Страница:
Основным аргументом В. Суворова в пользу того, что январские игры отыгрывали оперативные планы вторжения в Европу, является тот факт, что январская игра началась с линии государственной границы. «Именно так и были составлены задания на стратегическую игру: 15 июля 1941 года Германия нападает на Советский Союз, германские войска прорвались на 70-120 км в глубь советской территории, но к 1 августа 1941 года были отброшены на исходное положение (РГВА, фонд 37977, опись 5, дело 564, листы 32-34). Это такой зачин. Это присказка, которая с самой игрой ничего общего не имела. Как именно «западные» нападали, как удалось их остановить и выбить с нашей территории, – об этом в задании не сказано ни единого слова. Это и не важно. Главное в том, что напали они, а мы их вышибли к государственной границе на исходное положение. Вот именно с этого момента, т.е. с нашей государственной границы, и началась стратегическая игра. С этого момента развернулись «ответные действия» Красной Армии в Восточной Пруссии»
{19}. Соответственно, далее логическая цепочка выстраивается к плану завоевания Европы: «Вторжение германской армии на нашу территорию и отражение агрессии совершенно не интересовали Сталина, Жукова и всех остальных. Их интерес в другом: как вести боевые действия с рубежа государственной границы. Вот это и было темой первой игры»
{20}. Главный вопрос, который даже не попытался задать себе Владимир Богданович, – это «Какая [56] необходимость руководству Красной армии ломать комедию перед командующими округами и армиями?». Если готовится вторжение в Европу, то командующие округами и так извещены об этом, поскольку для них разработаны соответствующие планы. Более того, они сами принимали участие в их разработке, во всяком случае, командующие особыми округами готовили записки по плану первой операции. Внутренняя логика теории В. Суворовым не сохраняется. С точки зрения проверки плана первой операции руководители игры допустили целый ряд нелогичных шагов: проверяли запасной план «северного» развертывания, сместили разграничительную линию фронтов на юг, и, наконец, Д. Г. Павлов наносил удар совсем не в том направлении, которое было прописано в вышеупомянутом документе сентября 1940 г. Сентябрьские «Соображения…» по «северному» варианту развертывания предполагали нанесение удара «севернее р. Буг в общем направлении на Алленштейн»
{21}. Вместо этого Д. Г. Павлов наступал, оставляя Алленштейн (Ольштын на современных картах) в стороне от направления своего главного удара. Ну какая же это проверка плана?
Не только В. Суворов, но и другие исследователи упрекают руководство игр в том, что были исключены из рассмотрения операции начального периода войны. Однако с точки зрения поставленных в задачах игры учебных целей это было вполне логично. В начальный период войны операции могут идти в отличных от уставных плотностях, в разреженных построениях. В таких условиях рассматривавшиеся на совещании методы ведения войны были просто неприменимы. Советское руководство обоснованно считало, что война будет долгой и изучать в учебных целях узкий по временным [57] рамкам начальный период войны не имеет смысла. Куда полезнее рассмотреть максимально общий случай, технику ведения операций, которые будут проводиться в последующие за начальным периодом месяцы и годы войны. Ответ на вопрос «Как же остановили и как отбросили?» на самом деле простой. Никто не рассматривал катастрофического варианта развития событий, реализовавшегося в действительности. Точно так же, как до Первой мировой войны никто не проводил игр с вводной «армия Самсонова разгромлена». Вводная первой игры демонстрирует нам умеренный оптимизм относительно развития событий начального периода войны. Исходя из этих вводных, СССР все же проиграл развертывание и не смог реализовать предвоенный план первой операции. Конечно, проигрыш в развертывании в этом случае не такой катастрофичный, как в реальности. Руководство Красной армии тогда еще даже не догадывалось, что механизированные корпуса – это бумажные тигры, а в руках у немцев будет «меч-кладенец» моторизованных корпусов. Тем более исключался вариант упреждения в развертывании на длительный период. Поэтому был дан лишь осторожный прогноз, что на начальном этапе конфликта противнику удалось вторгнуться на территорию СССР на глубину 70-120 км. Затем Красной армии на западном направлении удается подтянуть войска из глубины страны и восстановить положение. После этого должен был состояться матч-реванш, который, собственно, и отрабатывался в первой игре.
Заметим, что логика «наступление с линии государственной границы» не была сохранена во второй игре. Там вводная предусматривала сдвиг линии фронта с государственной границы как на восток, так и на запад. В. Суворов пишет об этом в следующей главе, но словно не замечает противоречия с предыдущими своими тезисами. Если, как нас пытается убедить Владимир [58] Богданович, имело место социалистическое соревнование между «южанами» и «северянами», то руководству игры нужно было поставить участников если не в абсолютно равные условия, то на одинаковый рубеж, т.е. на линию государственной границы. Конечно, руководство игрой теоретически могло подыгрывать «южанам», но не до такой же степени.
Вводная для участников во второй игре звучала следующим образом:
«Исходная обстановка в этой игре выглядела так: «западные» в союзе с «юго-западными» и «южными» начали войну против «восточных», перейдя в наступление двумя фронтами – Юго-Восточным и Южным, но в разное время. Юго-Восточный фронт начал боевые действия 1 августа 1941 года против львовско-тернопольской группировки «восточных», однако на рубеже Львов, Ковель был встречен сильным контрударом противника и, потеряв до 20 пехотных дивизий, к исходу 8 августа отошел на заранее подготовленный рубеж Старина, Грыбув, Тарнув, р. Дунаец, р. Висла. Южный фронт перешел в наступление 2 августа в проскуровском направлении. Его соединения прорвали оборону «восточных» и, развивая успех, к исходу 8 августа вышли на р. Днестр, форсировав ее на участках Калюс, Комаровка и Мельница-Подольская. Общей задачей двух фронтов являлось окружение и уничтожение противника в районе Каменец-Подольский, Ковель, Люблин, Жешув и выход к 10 сентября на фронт Одесса, Винница, Шепетовка, Сарны. Таким образом, со стороны «западных» и их союзников предусматривалась наступательная операция группы фронтов. Юго-Западный фронт «восточных», разгромив в ходе контрнаступления группировку противника в районе Люблин, Жешув, Грубешув, к исходу 8 августа вышел на р. Висла от Казимеж до Опатовец и далее на рубеж Тарнув, Грыбув, Старина, ст. Ужок. Попытки форсировать Вислу и [59] Дунаец успеха не имели: на участке фронта от Казимеж до ст. Ужок противник перешел к обороне. Армии левого крыла Юго-Западного фронта вели упорные оборонительные бои с противником, ведущим наступление на проскуровском и стрыйском направлениях».
Отметим, что во второй вводной мы также видим умеренный оптимизм относительно успеха начального периода войны и первой операции. Развертывание опять незначительно проиграно, и линия фронта сдвигается на линию Львов – Ковель. Затем подтягиваются основные силы Красной армии и отбрасывают противника аж на Вислу, где их наступательный порыв оказывается остановлен. Соответственно, в полосе Юго-Восточного фронта Д. Г. Павлова вторая игра начинается не с линии государственной границы, а с линии западнее ее. Напротив, на юге граница к началу игры сдвигается на восток, на рубеж Днестра.
С точки зрения проверки плана первой операции удары, наносившиеся Г. К. Жуковым во второй игре, были еще дальше от записанных в реальных документах предвоенного планирования направлений. По «южному» варианту в сентябрьских 1940 г. «Соображениях…» задачей войск Юго-Западного фронта было, «прочно прикрывая границы Бессарабии и Северной Буковины, по сосредоточении войск, во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта, нанести решительное поражение Люблин-Сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла. В дальнейшем нанести удар в направлениях на Кельце – Петроков и на Краков, овладеть районом Кельце – Петроков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер» {22}. Невооруженным глазом видно, что часть задач первой операции уже выполнена, на рубеж Вислы уже вышли. Проверять и доказывать что-либо [60] в «социалистическом соревновании» между «южанами» и «северянами» уже нечего. Даже то, что можно было хотя бы теоретически в такой ситуации «проверить», не проверялось. Вместо удара на соединение с Западным фронтом в развитие первой операции на северо-запад Юго-Западный фронт наступает на юго-запад. Более того, все задачи Юго-Западного фронта оказываются подчинены негативной цели разрушения планов противника. Во-первых, две армии фронта нацеливаются на фланги вторгнувшейся на проскуровском направлении группировки противника. Во-вторых, 11-я и 9-я армии «восточных» стремились сорвать планы противника по окружению и разгрому своих войск собственными наступательными действиями на краковском и будапештском направлениях.
Если с точки зрения проверки оперативных планов вторая игра не представляет интереса, то с точки зрения ведения операций весьма показательна. Перед нами пример разрушения планов противника не пассивной обороной (активность которой ограничивается тактическим уровнем), но активными действиями, вынуждающими оппонента отказываться сначала от первоначального замысла операции, а впоследствии от самого плана наступления в целом.
С оперативной точки зрения Г. К. Жуков применил во второй игре против Ф. И. Кузнецова тот же прием, что и в первой при отражении удара войск Д. Г. Павлова. Он сосредоточил на флангах наступающей группировки противника два ударных кулака и встречным ударом окружил ее. Если в первой игре розыгрыш окружения не производился, Жуков лишь наметил направления ударов, то во второй игре был «полный контакт». На завершающем этапе игры 13-я «игровая» армия А. К. Смирнова соединилась с 15-й «игровой» армией Я. Т. Черевиченко и отрезала основную группировку «южных», наступавшую севернее Днестра, от резервов и тылов. [61]
В окружение попали 4-я армия В. И. Кузнецова, 5-я армия И. С. Конева и 6-я армия М. П. Кирпоноса.
«Может быть, проверяли не первую, а вторую операцию?» – спросит читатель. Это было бы совершенно бессмысленным, так как предсказать результат первой операции практически невозможно. Если исходить из оптимистичного варианта развития события, то рубеж игры будет глубже Вислы. Игры были общего, учебного характера, обстановка в них носит абстрактный характер. Привязка к реальности сделана самая примитивная. Можно было, конечно, сдвинуть линию фронта в обеих играх на территорию СССР, но это было бы сочтено не соответствующим идеологическим установкам «своей земли не отдадим ни пяди». И так во второй игре противник продвинулся до Днестра и вел наступление по территории СССР даже глубже рубежа старой границы. [62]
Еще более странной, чем интерпретация задач игр, является претензия В. Суворова к распределению ролей в ней. Он задает четыре вопроса, на которые не может найти ответа. Первый вопрос касается личности оппонента Г. К. Жукова в первой игре – Д. Г. Павлова. В. Суворов пишет: «Почему, во-первых, на стратегической игре наши войска возглавлял командующий военным округом генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов? В тот момент в Советском Союзе было 16 военных округов и один фронт. Всем ясно сейчас и ясно было тогда, что стратегическая игра была прямо связана с надвигающейся войной» {23}. Во-первых, как мы выяснили выше, напрямую обе игры на картах с надвигающейся войной связаны не были. В этом было, кстати, коренное отличие январских игр в СССР от игр на картах, проводившихся немцами. Во-вторых, Д. Г. Павлов командовал не рядовым округом, а так называемым «особым» округом. В случае войны управление Западного особого округа становилось управлением Западного фронта. Соответственно, выбор среди командующих округами такого статуса был невелик. Вполне логично было поставить во главе советских войск в районе Мазурских озер командующего округом, примыкавшим к Мазурским озерам.
Не может понять Владимир Богданович также отсутствие оргвыводов по итогам игры: «Почему, во-вторых, Сталин не снял Павлова с должности?» {24}К этому вопросу В. Суворов возвращается еще раз: «Только что Жуков бил Павлова и Кузнецова в Белоруссии и Прибалтике, и вот этого самого Павлова Сталин оставляет командовать войсками в Белоруссии, а в Прибалтику правым соседом Павлову Сталин ставит такого же битого [63] Кузнецова» {25}. Проще всего, конечно, отшутиться с помощью пословицы «За одного битого двух небитых дают». Однако, на мой взгляд, никакого секрета нет. Игра на картах – это всего лишь игра. Она дает не абсолютную («хороший» или «плохой»), а относительную («лучше» или «хуже») оценку участникам. Соответственно, Д. Г. Павлов и Ф. И. Кузнецов показали, что они играют хуже Г. К. Жукова. Но сам по себе этот факт не ставил под сомнение их компетентность в роли командующих особых округов. Кроме того, штабные игры на картах – это не гонки на выживание. Это демонстрация организаторских способностей, умения вести штабные документы и ставить задачи. От участников учебных игр требовалось обеспечить бесперебойную работу штабов всех уровней фронта и армии и выработку обоснованных решений.
Третий вопрос В. Суворова продолжает тему оргвыводов: «Почему, в-третьих, в феврале 1941 года генерал-полковник танковых войск Павлов получил следующее воинское звание? Сразу после той игры Павлов стал генералом армии». Владимир Богданович несколько преувеличивает значение игр. До того как проводить игры на картах, и Д. Г. Павлов, и Г. К. Жуков участвовали в совещании командного состава. Каждый из них готовил доклад на большую и сложную тему. Как своего рода идеолог танковой войны в Красной армии, генерал Павлов у руководства страны и армии претензий не вызывал. С 1937 г. он занимал должность начальника Автобронетанкового управления Красной армии. Высокая оценка деятельности Д. Г. Павлова на ниве строительства танковых войск получала свое отражение в присвоении очередных званий. [64]
Последний вопрос В. Суворова фактически возвращает нас к первому: «Почему, в-четвертых, в сражении на картах за немцев играет командующий военным округом генерал армии Г. К. Жуков? Что он о немцах знает? За противника должен был играть не кто иной, как начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба РККА генерал-лейтенант Ф. И. Голиков» {26}. На самом деле в распределении ролей в двух играх мы видим определенную закономерность. Во-первых, в качестве руководителей высшего звена сторон выступают командующие особых округов. Во-вторых, на должность командующего войсками «восточных» в игре на западном направлении выступал командующий Западным особым военным округом, а в игре на юго-западном направлении – командующий Киевским особым военным округом. Вот если бы в первой игре за «восточных» играл Жуков, а во второй – Павлов, то был бы повод удивляться. Тревожить начальника ГРУ КА для выполнения роли командующего немецкими войсками совершенно не требовалось. За немцев должен играть тот, кто хорошо подготовлен в оперативном отношении. Чтобы противник был достаточно силен и опасен, и генералы не расслаблялись. Специальные данные требуются только на начальном этапе игры, при подготовке исходных данных. После этого Ф. И. Голикову можно было спокойно садиться в президиум. Насколько я могу судить по опубликованным картам первой игры, исходные данные были подготовлены не так плохо. Во всяком случае, в реальном 1941 г. в вермахте существовало большинство корпусов с теми номерами, которые использовались в игре: III, VII, X, XII, XX, XXIX, XXX армейские корпуса. Ill армейский корпус был переформирован в моторизованный только весной 1941 г. Кроме того, [65] в игре практику оперативного руководства получают обе стороны. Помимо привязанных к определенному театру военных действий решений есть универсальные навыки ведения операций. Особенно актуально это в свете того, что структура войск сторон была практически одинаковой.
Если принять как данность тот факт, что игры носили абстрактный характер и носили характер учебного мероприятия широкого профиля, совсем по-другому звучат слова Жукова в адрес Павлова: «Я же тебе показывал, как надо воевать!» Скорее всего это легенда, но если такое высказывание имело место, то смысл у него принципиально отличен от традиционных трактовок. Если игры никак не моделировали реальные планы и уж тем более не воспроизводили возможные удары вермахта по Красной армии в условиях разработки «стратегической обороны», то слова Жукова явно относились не к конкретной оперативной обстановке июня 1941 г. Они могли относиться к самой технологии ведения оборонительной операции, прежде всего к методике нанесения фланговых ударов по наступающему противнику. В этом отношении действия руководимых Г. К. Жуковым «западных» в первой игре действительно показательны. По условиям игры «восточные» имели к началу наступления превосходство в силах, но в ходе игры к «западным» постоянно прибывали резервы. Жуков показал прекрасный пример того, как надо распорядиться этими резервами. Он не бросал поступающие к нему с запада дивизии и корпуса по мере прибытия против острия наступления «восточных», позволив им углубиться на 100-120 км в глубину построения своих войск. Вместо этого он аккуратно накапливал резервы на фланге вбитого в его оборону «клина» наступления войск Д. Г. Павлова. Накопив силы, он нанес сильный фланговый контрудар в направлении на Ломжу, заставив Д. Г. Павлова остановить наступление. Его ударная [66] группировка 19-й и 27-й армий прекращала наступление, так и не достигнув к 13 августа указанного им рубежа. Все танки, артиллерия РГК и значительные силы пехоты перебрасывались для противодействия прорывавшемуся на Ломжа и Замбрув противнику. Также для противодействия сильному контрудару задействовался резерв Северо-Западного фронта «восточных» – 10-й механизированный корпус. Дальнейшее развитие событий не отыгрывалось, но преимущество явно было на стороне «западных». То же самое было на второй игре, когда 13-я и 15-я армии «восточных» отрезали фланговыми ударами три наступающие армии «западных», руководимых Ф. И. Кузнецовым. В этот раз Д. Г. Павлов не командовал войсками, попавшими под фланговый удар, но мог все это видеть на разборе игры. Жуков словно показывал: «держитесь хладнокровно, не паникуйте и накапливайте силы для контрудара».
Обстоятельства первой игры могут дать нам еще одно объяснение легенде об играх советских времен. Константин Симонов мог додумать «Барановичи» из эмоционального описания Жукова: «я ему ударил во фланг и почти окружил», спроецированного на описание вводной игры. Не зная деталей игры и предполагая ее оборонительную направленность, писатель мог спроецировать «удары во фланг» на Ломжу и Остроленку глубже на советскую территорию, то есть на Барановичи. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем. Одно можно утверждать определенно: город Барановичи в вводной присутствовал.
История с этой вводной и Барановичами достаточно занимательна, и я позволю себе остановиться на ней подробнее. Рассказывая об играх на картах, В. Суворов больше всего напоминает мне наглого студента, который не знает предмета, но пытается бойко излагать те куски тем, которые он успел вызубрить в ночь перед экзаменом. При этом он не понимает смысла сказанного. [67]
Ни он, ни тем более К. Симонов не понимают, что отработка отражения удара немцев на Барановичи не только не повторяет их реальных действий, но и попросту вредна. Даже в вводной первой игры были заложены ошибки, сыгравшие роковую роль в июне 1941 г. Вводная гласила: «Наступление «западных» развивалось из Восточной Пруссии в направлении Рига и Двинск, а из районов Сувалки и Брест – в направлении Барановичи». Направление ударов в Прибалтике определено довольно точно. Действительно, XXXXI моторизованный корпус Рейнгардта наступал на Ригу, a LVI моторизованный корпус Манштейна – на Двинск (Даугавпилс). Но если мы посмотрим на карту Белоруссии, то увидим, что обозначенный в вводной игры замах на Барановичи существенно меньше реального замаха двух танковых групп на Минск.
Д. Г. Павлову заданные в игре направления, если он их запомнил, только помешали. Проблема была как раз в том, что он ожидал удара из Сувалкинского выступа на Барановичи. Соответственно этому навстречу предполагаемому направлению немецкого наступления была выдвинута противотанковая бригада И. С. Стрельбицкого, а во фланг нацелена конно-механизированная группа под командованием И. В. Болдина. В действительности 3-я танковая группа Г. Гота на Барановичи не пошла, ударив сразу на Минск. Противотанковая бригада никаких танков не дождалась, а механизированные корпуса группы Болдина увязли в обороне немецкой пехоты.
Предположим, что в Генштабе РККА «одумались» и решили провести оборонительную игру на картах. Попытались бы отработать отражение немецкого удара в Белоруссии в начальном периоде войны. В этом случае изначально неверная вводная была бы честно отыграна участниками. Генерал Павлов поставил бы противотанковый заслон на пути немцев из Сувалок в Барановичи, [68] нанес контрудар на Гродно. Возможно, он бы даже достиг в этих мероприятиях успеха. Нет сомнений, что командование игры не ставило бы в вводной упреждение в развертывании на две недели. В результате Павлов бы только укрепился в своих ошибочных решениях, сыгравших роковую роль в июне 1941 г. Цена таким «оборонительным играм» была бы грош в базарный день. Состоявшиеся в январе 1941 г. учения, по крайней мере, не несли характера закрепления неверных представлений о направлениях главных ударов противника. Они были просто абстрактной отработкой типовых оперативных приемов. Игры были нейтральными, что, в общем-то, не худший вариант.
Совещание командного состава декабря 1940 г. и игры января 1941 г. оставляют в целом благоприятное впечатление. По крайней мере, того безобразия, которое имело место перед Первой мировой войной, не наблюдалось. Тогда игры, несмотря на вроде бы правильные задачи, обернулись фарсом. Первая попытка провести командно-штабную игру в Санкт-Петербурге в 1911 г. обернулась скандалом. Бывший военный министр Сухомлинов писал об этом так: «Имея в виду, что государь всегда говорил о том, что во главе действующей армии, если бы вспыхнула война, он станет обязательно сам, я предложил собрать в Петербурге на стратегические занятия всех предполагаемых командующих армиями и в виде военной игры решить ряд задач на Западном фронте. Обстоятельные данные, имевшиеся у нас в главном управлении Генерального штаба, давали возможность создать обстановку и образ вероятных действий наших противников с большою правдоподобностью. Занятия эти лично для государя имели то значение, что таким способом он мог ознакомиться с теми генералами, которым предстоит стать во главе армий, и тех из них, которые окажутся несоответствующими предстоящим им ролям, заменить заблаговременно [69] другими, более подходящими. Мысль эта очень понравилась государю, а когда с его одобрения разработаны были детали этой игры, то его величество повелел предоставить запасную часть Зимнего дворца для этих занятий и в составлении директив верховного главнокомандующего принимал участие сам. Командующие войсками съехались, все было готово, но за час до начала игры государь прислал мне записку, что занятия отменяются. Затем выяснилось, что Николай Николаевич был против «этой затеи», в которой «военный министр хочет делать экзамен командующим войсками». Всех приехавших из провинции командующих он пригласил к себе на обед, не пригласив меня» {27}.
Наученный горьким опытом, В. Сухомлинов решил провести игру вдалеке от столицы, в Киеве. Игра состоялась в апреле 1914 г. Теоретически все было хорошо, проверялся военный план от 1 мая 1912 г. с изменениями, внесенными в 1913 г. Однако игра была односторонней, т.е. за немцев никто не играл. Но, несмотря на отсутствие энергичного противника и целый ряд допущений, обстановка в ходе розыгрыша операции на Северо-Западном фронте была близка к критической. Выход руководство игры нашло крайне оригинальный. Была дана вводная, которая сразу же передала победу на сторону русского оружия: английский десант уже на территории Франции, обстановка для Германии усложняется, соотношение сил на французском фронте резко меняется в неблагоприятную для нее сторону. Кроме того, 2-я армия, идущая к г. Лыку, отрежет выдвинувшиеся к Неману германские дивизии, Германское верховное командование в тревоге и бьет отбой. Оно приказывает перебросить не менее 3 корпусов из района [70] Восточной Пруссии на французский фронт, т. е. фактически оголить фронт, а остальным отходить за р. Ангерап. Командование Северо-Западного фронта торжествует, русско-французская конвенция выполнена, – Франция спасена! Как мы знаем, в реальности игнорирование всплывших даже в перегруженной допущениями игре факторов привело русскую армию в Восточной Пруссии в августе 1914 г. к катастрофе. Эта катастрофа была тем более обидной, что русский театр в 1914 г. рассматривался немцами как второстепенный.
Не только В. Суворов, но и другие исследователи упрекают руководство игр в том, что были исключены из рассмотрения операции начального периода войны. Однако с точки зрения поставленных в задачах игры учебных целей это было вполне логично. В начальный период войны операции могут идти в отличных от уставных плотностях, в разреженных построениях. В таких условиях рассматривавшиеся на совещании методы ведения войны были просто неприменимы. Советское руководство обоснованно считало, что война будет долгой и изучать в учебных целях узкий по временным [57] рамкам начальный период войны не имеет смысла. Куда полезнее рассмотреть максимально общий случай, технику ведения операций, которые будут проводиться в последующие за начальным периодом месяцы и годы войны. Ответ на вопрос «Как же остановили и как отбросили?» на самом деле простой. Никто не рассматривал катастрофического варианта развития событий, реализовавшегося в действительности. Точно так же, как до Первой мировой войны никто не проводил игр с вводной «армия Самсонова разгромлена». Вводная первой игры демонстрирует нам умеренный оптимизм относительно развития событий начального периода войны. Исходя из этих вводных, СССР все же проиграл развертывание и не смог реализовать предвоенный план первой операции. Конечно, проигрыш в развертывании в этом случае не такой катастрофичный, как в реальности. Руководство Красной армии тогда еще даже не догадывалось, что механизированные корпуса – это бумажные тигры, а в руках у немцев будет «меч-кладенец» моторизованных корпусов. Тем более исключался вариант упреждения в развертывании на длительный период. Поэтому был дан лишь осторожный прогноз, что на начальном этапе конфликта противнику удалось вторгнуться на территорию СССР на глубину 70-120 км. Затем Красной армии на западном направлении удается подтянуть войска из глубины страны и восстановить положение. После этого должен был состояться матч-реванш, который, собственно, и отрабатывался в первой игре.
Заметим, что логика «наступление с линии государственной границы» не была сохранена во второй игре. Там вводная предусматривала сдвиг линии фронта с государственной границы как на восток, так и на запад. В. Суворов пишет об этом в следующей главе, но словно не замечает противоречия с предыдущими своими тезисами. Если, как нас пытается убедить Владимир [58] Богданович, имело место социалистическое соревнование между «южанами» и «северянами», то руководству игры нужно было поставить участников если не в абсолютно равные условия, то на одинаковый рубеж, т.е. на линию государственной границы. Конечно, руководство игрой теоретически могло подыгрывать «южанам», но не до такой же степени.
Вводная для участников во второй игре звучала следующим образом:
«Исходная обстановка в этой игре выглядела так: «западные» в союзе с «юго-западными» и «южными» начали войну против «восточных», перейдя в наступление двумя фронтами – Юго-Восточным и Южным, но в разное время. Юго-Восточный фронт начал боевые действия 1 августа 1941 года против львовско-тернопольской группировки «восточных», однако на рубеже Львов, Ковель был встречен сильным контрударом противника и, потеряв до 20 пехотных дивизий, к исходу 8 августа отошел на заранее подготовленный рубеж Старина, Грыбув, Тарнув, р. Дунаец, р. Висла. Южный фронт перешел в наступление 2 августа в проскуровском направлении. Его соединения прорвали оборону «восточных» и, развивая успех, к исходу 8 августа вышли на р. Днестр, форсировав ее на участках Калюс, Комаровка и Мельница-Подольская. Общей задачей двух фронтов являлось окружение и уничтожение противника в районе Каменец-Подольский, Ковель, Люблин, Жешув и выход к 10 сентября на фронт Одесса, Винница, Шепетовка, Сарны. Таким образом, со стороны «западных» и их союзников предусматривалась наступательная операция группы фронтов. Юго-Западный фронт «восточных», разгромив в ходе контрнаступления группировку противника в районе Люблин, Жешув, Грубешув, к исходу 8 августа вышел на р. Висла от Казимеж до Опатовец и далее на рубеж Тарнув, Грыбув, Старина, ст. Ужок. Попытки форсировать Вислу и [59] Дунаец успеха не имели: на участке фронта от Казимеж до ст. Ужок противник перешел к обороне. Армии левого крыла Юго-Западного фронта вели упорные оборонительные бои с противником, ведущим наступление на проскуровском и стрыйском направлениях».
Отметим, что во второй вводной мы также видим умеренный оптимизм относительно успеха начального периода войны и первой операции. Развертывание опять незначительно проиграно, и линия фронта сдвигается на линию Львов – Ковель. Затем подтягиваются основные силы Красной армии и отбрасывают противника аж на Вислу, где их наступательный порыв оказывается остановлен. Соответственно, в полосе Юго-Восточного фронта Д. Г. Павлова вторая игра начинается не с линии государственной границы, а с линии западнее ее. Напротив, на юге граница к началу игры сдвигается на восток, на рубеж Днестра.
С точки зрения проверки плана первой операции удары, наносившиеся Г. К. Жуковым во второй игре, были еще дальше от записанных в реальных документах предвоенного планирования направлений. По «южному» варианту в сентябрьских 1940 г. «Соображениях…» задачей войск Юго-Западного фронта было, «прочно прикрывая границы Бессарабии и Северной Буковины, по сосредоточении войск, во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта, нанести решительное поражение Люблин-Сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла. В дальнейшем нанести удар в направлениях на Кельце – Петроков и на Краков, овладеть районом Кельце – Петроков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер» {22}. Невооруженным глазом видно, что часть задач первой операции уже выполнена, на рубеж Вислы уже вышли. Проверять и доказывать что-либо [60] в «социалистическом соревновании» между «южанами» и «северянами» уже нечего. Даже то, что можно было хотя бы теоретически в такой ситуации «проверить», не проверялось. Вместо удара на соединение с Западным фронтом в развитие первой операции на северо-запад Юго-Западный фронт наступает на юго-запад. Более того, все задачи Юго-Западного фронта оказываются подчинены негативной цели разрушения планов противника. Во-первых, две армии фронта нацеливаются на фланги вторгнувшейся на проскуровском направлении группировки противника. Во-вторых, 11-я и 9-я армии «восточных» стремились сорвать планы противника по окружению и разгрому своих войск собственными наступательными действиями на краковском и будапештском направлениях.
Если с точки зрения проверки оперативных планов вторая игра не представляет интереса, то с точки зрения ведения операций весьма показательна. Перед нами пример разрушения планов противника не пассивной обороной (активность которой ограничивается тактическим уровнем), но активными действиями, вынуждающими оппонента отказываться сначала от первоначального замысла операции, а впоследствии от самого плана наступления в целом.
С оперативной точки зрения Г. К. Жуков применил во второй игре против Ф. И. Кузнецова тот же прием, что и в первой при отражении удара войск Д. Г. Павлова. Он сосредоточил на флангах наступающей группировки противника два ударных кулака и встречным ударом окружил ее. Если в первой игре розыгрыш окружения не производился, Жуков лишь наметил направления ударов, то во второй игре был «полный контакт». На завершающем этапе игры 13-я «игровая» армия А. К. Смирнова соединилась с 15-й «игровой» армией Я. Т. Черевиченко и отрезала основную группировку «южных», наступавшую севернее Днестра, от резервов и тылов. [61]
В окружение попали 4-я армия В. И. Кузнецова, 5-я армия И. С. Конева и 6-я армия М. П. Кирпоноса.
«Может быть, проверяли не первую, а вторую операцию?» – спросит читатель. Это было бы совершенно бессмысленным, так как предсказать результат первой операции практически невозможно. Если исходить из оптимистичного варианта развития события, то рубеж игры будет глубже Вислы. Игры были общего, учебного характера, обстановка в них носит абстрактный характер. Привязка к реальности сделана самая примитивная. Можно было, конечно, сдвинуть линию фронта в обеих играх на территорию СССР, но это было бы сочтено не соответствующим идеологическим установкам «своей земли не отдадим ни пяди». И так во второй игре противник продвинулся до Днестра и вел наступление по территории СССР даже глубже рубежа старой границы. [62]
Еще более странной, чем интерпретация задач игр, является претензия В. Суворова к распределению ролей в ней. Он задает четыре вопроса, на которые не может найти ответа. Первый вопрос касается личности оппонента Г. К. Жукова в первой игре – Д. Г. Павлова. В. Суворов пишет: «Почему, во-первых, на стратегической игре наши войска возглавлял командующий военным округом генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов? В тот момент в Советском Союзе было 16 военных округов и один фронт. Всем ясно сейчас и ясно было тогда, что стратегическая игра была прямо связана с надвигающейся войной» {23}. Во-первых, как мы выяснили выше, напрямую обе игры на картах с надвигающейся войной связаны не были. В этом было, кстати, коренное отличие январских игр в СССР от игр на картах, проводившихся немцами. Во-вторых, Д. Г. Павлов командовал не рядовым округом, а так называемым «особым» округом. В случае войны управление Западного особого округа становилось управлением Западного фронта. Соответственно, выбор среди командующих округами такого статуса был невелик. Вполне логично было поставить во главе советских войск в районе Мазурских озер командующего округом, примыкавшим к Мазурским озерам.
Не может понять Владимир Богданович также отсутствие оргвыводов по итогам игры: «Почему, во-вторых, Сталин не снял Павлова с должности?» {24}К этому вопросу В. Суворов возвращается еще раз: «Только что Жуков бил Павлова и Кузнецова в Белоруссии и Прибалтике, и вот этого самого Павлова Сталин оставляет командовать войсками в Белоруссии, а в Прибалтику правым соседом Павлову Сталин ставит такого же битого [63] Кузнецова» {25}. Проще всего, конечно, отшутиться с помощью пословицы «За одного битого двух небитых дают». Однако, на мой взгляд, никакого секрета нет. Игра на картах – это всего лишь игра. Она дает не абсолютную («хороший» или «плохой»), а относительную («лучше» или «хуже») оценку участникам. Соответственно, Д. Г. Павлов и Ф. И. Кузнецов показали, что они играют хуже Г. К. Жукова. Но сам по себе этот факт не ставил под сомнение их компетентность в роли командующих особых округов. Кроме того, штабные игры на картах – это не гонки на выживание. Это демонстрация организаторских способностей, умения вести штабные документы и ставить задачи. От участников учебных игр требовалось обеспечить бесперебойную работу штабов всех уровней фронта и армии и выработку обоснованных решений.
Третий вопрос В. Суворова продолжает тему оргвыводов: «Почему, в-третьих, в феврале 1941 года генерал-полковник танковых войск Павлов получил следующее воинское звание? Сразу после той игры Павлов стал генералом армии». Владимир Богданович несколько преувеличивает значение игр. До того как проводить игры на картах, и Д. Г. Павлов, и Г. К. Жуков участвовали в совещании командного состава. Каждый из них готовил доклад на большую и сложную тему. Как своего рода идеолог танковой войны в Красной армии, генерал Павлов у руководства страны и армии претензий не вызывал. С 1937 г. он занимал должность начальника Автобронетанкового управления Красной армии. Высокая оценка деятельности Д. Г. Павлова на ниве строительства танковых войск получала свое отражение в присвоении очередных званий. [64]
Последний вопрос В. Суворова фактически возвращает нас к первому: «Почему, в-четвертых, в сражении на картах за немцев играет командующий военным округом генерал армии Г. К. Жуков? Что он о немцах знает? За противника должен был играть не кто иной, как начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба РККА генерал-лейтенант Ф. И. Голиков» {26}. На самом деле в распределении ролей в двух играх мы видим определенную закономерность. Во-первых, в качестве руководителей высшего звена сторон выступают командующие особых округов. Во-вторых, на должность командующего войсками «восточных» в игре на западном направлении выступал командующий Западным особым военным округом, а в игре на юго-западном направлении – командующий Киевским особым военным округом. Вот если бы в первой игре за «восточных» играл Жуков, а во второй – Павлов, то был бы повод удивляться. Тревожить начальника ГРУ КА для выполнения роли командующего немецкими войсками совершенно не требовалось. За немцев должен играть тот, кто хорошо подготовлен в оперативном отношении. Чтобы противник был достаточно силен и опасен, и генералы не расслаблялись. Специальные данные требуются только на начальном этапе игры, при подготовке исходных данных. После этого Ф. И. Голикову можно было спокойно садиться в президиум. Насколько я могу судить по опубликованным картам первой игры, исходные данные были подготовлены не так плохо. Во всяком случае, в реальном 1941 г. в вермахте существовало большинство корпусов с теми номерами, которые использовались в игре: III, VII, X, XII, XX, XXIX, XXX армейские корпуса. Ill армейский корпус был переформирован в моторизованный только весной 1941 г. Кроме того, [65] в игре практику оперативного руководства получают обе стороны. Помимо привязанных к определенному театру военных действий решений есть универсальные навыки ведения операций. Особенно актуально это в свете того, что структура войск сторон была практически одинаковой.
Если принять как данность тот факт, что игры носили абстрактный характер и носили характер учебного мероприятия широкого профиля, совсем по-другому звучат слова Жукова в адрес Павлова: «Я же тебе показывал, как надо воевать!» Скорее всего это легенда, но если такое высказывание имело место, то смысл у него принципиально отличен от традиционных трактовок. Если игры никак не моделировали реальные планы и уж тем более не воспроизводили возможные удары вермахта по Красной армии в условиях разработки «стратегической обороны», то слова Жукова явно относились не к конкретной оперативной обстановке июня 1941 г. Они могли относиться к самой технологии ведения оборонительной операции, прежде всего к методике нанесения фланговых ударов по наступающему противнику. В этом отношении действия руководимых Г. К. Жуковым «западных» в первой игре действительно показательны. По условиям игры «восточные» имели к началу наступления превосходство в силах, но в ходе игры к «западным» постоянно прибывали резервы. Жуков показал прекрасный пример того, как надо распорядиться этими резервами. Он не бросал поступающие к нему с запада дивизии и корпуса по мере прибытия против острия наступления «восточных», позволив им углубиться на 100-120 км в глубину построения своих войск. Вместо этого он аккуратно накапливал резервы на фланге вбитого в его оборону «клина» наступления войск Д. Г. Павлова. Накопив силы, он нанес сильный фланговый контрудар в направлении на Ломжу, заставив Д. Г. Павлова остановить наступление. Его ударная [66] группировка 19-й и 27-й армий прекращала наступление, так и не достигнув к 13 августа указанного им рубежа. Все танки, артиллерия РГК и значительные силы пехоты перебрасывались для противодействия прорывавшемуся на Ломжа и Замбрув противнику. Также для противодействия сильному контрудару задействовался резерв Северо-Западного фронта «восточных» – 10-й механизированный корпус. Дальнейшее развитие событий не отыгрывалось, но преимущество явно было на стороне «западных». То же самое было на второй игре, когда 13-я и 15-я армии «восточных» отрезали фланговыми ударами три наступающие армии «западных», руководимых Ф. И. Кузнецовым. В этот раз Д. Г. Павлов не командовал войсками, попавшими под фланговый удар, но мог все это видеть на разборе игры. Жуков словно показывал: «держитесь хладнокровно, не паникуйте и накапливайте силы для контрудара».
Обстоятельства первой игры могут дать нам еще одно объяснение легенде об играх советских времен. Константин Симонов мог додумать «Барановичи» из эмоционального описания Жукова: «я ему ударил во фланг и почти окружил», спроецированного на описание вводной игры. Не зная деталей игры и предполагая ее оборонительную направленность, писатель мог спроецировать «удары во фланг» на Ломжу и Остроленку глубже на советскую территорию, то есть на Барановичи. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем. Одно можно утверждать определенно: город Барановичи в вводной присутствовал.
История с этой вводной и Барановичами достаточно занимательна, и я позволю себе остановиться на ней подробнее. Рассказывая об играх на картах, В. Суворов больше всего напоминает мне наглого студента, который не знает предмета, но пытается бойко излагать те куски тем, которые он успел вызубрить в ночь перед экзаменом. При этом он не понимает смысла сказанного. [67]
Ни он, ни тем более К. Симонов не понимают, что отработка отражения удара немцев на Барановичи не только не повторяет их реальных действий, но и попросту вредна. Даже в вводной первой игры были заложены ошибки, сыгравшие роковую роль в июне 1941 г. Вводная гласила: «Наступление «западных» развивалось из Восточной Пруссии в направлении Рига и Двинск, а из районов Сувалки и Брест – в направлении Барановичи». Направление ударов в Прибалтике определено довольно точно. Действительно, XXXXI моторизованный корпус Рейнгардта наступал на Ригу, a LVI моторизованный корпус Манштейна – на Двинск (Даугавпилс). Но если мы посмотрим на карту Белоруссии, то увидим, что обозначенный в вводной игры замах на Барановичи существенно меньше реального замаха двух танковых групп на Минск.
Д. Г. Павлову заданные в игре направления, если он их запомнил, только помешали. Проблема была как раз в том, что он ожидал удара из Сувалкинского выступа на Барановичи. Соответственно этому навстречу предполагаемому направлению немецкого наступления была выдвинута противотанковая бригада И. С. Стрельбицкого, а во фланг нацелена конно-механизированная группа под командованием И. В. Болдина. В действительности 3-я танковая группа Г. Гота на Барановичи не пошла, ударив сразу на Минск. Противотанковая бригада никаких танков не дождалась, а механизированные корпуса группы Болдина увязли в обороне немецкой пехоты.
Предположим, что в Генштабе РККА «одумались» и решили провести оборонительную игру на картах. Попытались бы отработать отражение немецкого удара в Белоруссии в начальном периоде войны. В этом случае изначально неверная вводная была бы честно отыграна участниками. Генерал Павлов поставил бы противотанковый заслон на пути немцев из Сувалок в Барановичи, [68] нанес контрудар на Гродно. Возможно, он бы даже достиг в этих мероприятиях успеха. Нет сомнений, что командование игры не ставило бы в вводной упреждение в развертывании на две недели. В результате Павлов бы только укрепился в своих ошибочных решениях, сыгравших роковую роль в июне 1941 г. Цена таким «оборонительным играм» была бы грош в базарный день. Состоявшиеся в январе 1941 г. учения, по крайней мере, не несли характера закрепления неверных представлений о направлениях главных ударов противника. Они были просто абстрактной отработкой типовых оперативных приемов. Игры были нейтральными, что, в общем-то, не худший вариант.
Совещание командного состава декабря 1940 г. и игры января 1941 г. оставляют в целом благоприятное впечатление. По крайней мере, того безобразия, которое имело место перед Первой мировой войной, не наблюдалось. Тогда игры, несмотря на вроде бы правильные задачи, обернулись фарсом. Первая попытка провести командно-штабную игру в Санкт-Петербурге в 1911 г. обернулась скандалом. Бывший военный министр Сухомлинов писал об этом так: «Имея в виду, что государь всегда говорил о том, что во главе действующей армии, если бы вспыхнула война, он станет обязательно сам, я предложил собрать в Петербурге на стратегические занятия всех предполагаемых командующих армиями и в виде военной игры решить ряд задач на Западном фронте. Обстоятельные данные, имевшиеся у нас в главном управлении Генерального штаба, давали возможность создать обстановку и образ вероятных действий наших противников с большою правдоподобностью. Занятия эти лично для государя имели то значение, что таким способом он мог ознакомиться с теми генералами, которым предстоит стать во главе армий, и тех из них, которые окажутся несоответствующими предстоящим им ролям, заменить заблаговременно [69] другими, более подходящими. Мысль эта очень понравилась государю, а когда с его одобрения разработаны были детали этой игры, то его величество повелел предоставить запасную часть Зимнего дворца для этих занятий и в составлении директив верховного главнокомандующего принимал участие сам. Командующие войсками съехались, все было готово, но за час до начала игры государь прислал мне записку, что занятия отменяются. Затем выяснилось, что Николай Николаевич был против «этой затеи», в которой «военный министр хочет делать экзамен командующим войсками». Всех приехавших из провинции командующих он пригласил к себе на обед, не пригласив меня» {27}.
Наученный горьким опытом, В. Сухомлинов решил провести игру вдалеке от столицы, в Киеве. Игра состоялась в апреле 1914 г. Теоретически все было хорошо, проверялся военный план от 1 мая 1912 г. с изменениями, внесенными в 1913 г. Однако игра была односторонней, т.е. за немцев никто не играл. Но, несмотря на отсутствие энергичного противника и целый ряд допущений, обстановка в ходе розыгрыша операции на Северо-Западном фронте была близка к критической. Выход руководство игры нашло крайне оригинальный. Была дана вводная, которая сразу же передала победу на сторону русского оружия: английский десант уже на территории Франции, обстановка для Германии усложняется, соотношение сил на французском фронте резко меняется в неблагоприятную для нее сторону. Кроме того, 2-я армия, идущая к г. Лыку, отрежет выдвинувшиеся к Неману германские дивизии, Германское верховное командование в тревоге и бьет отбой. Оно приказывает перебросить не менее 3 корпусов из района [70] Восточной Пруссии на французский фронт, т. е. фактически оголить фронт, а остальным отходить за р. Ангерап. Командование Северо-Западного фронта торжествует, русско-французская конвенция выполнена, – Франция спасена! Как мы знаем, в реальности игнорирование всплывших даже в перегруженной допущениями игре факторов привело русскую армию в Восточной Пруссии в августе 1914 г. к катастрофе. Эта катастрофа была тем более обидной, что русский театр в 1914 г. рассматривался немцами как второстепенный.