Иванов Александр. Когти шатуна

   "Откуда взялся на нашу голову этот шатун? Может, прав был Нельвид, не надо было его преследовать. Пусть бы жил... Надо вертолет вызывать, в больницу Нельвида отправлять", - думал Аккет.
   Наступал вечер. Солнце уже катилось по сахарной голове далекой сопки, готовое вот-вот завалиться за нее. Аккет спешил.
   Нельвид почти всю ночь не спал, то бранил свою жену и дочку Эттык за то, что плохо его лечат, то начинал стонать на все стойбище. Все женщины суетились вокруг больного, помогали жене пастуха делать припарки, накладывали пластыри. Но ни припарки, ни пластыри, видно, не помогали пастуху. Порой он начинал плакать, кричать, что умрет, как тот медведь, которого убил Аккет, то просил помощи у добрых духов.
   Аккет сидел у рации, вызывал председателя колхоза, но вызвать не смог. Долго Аккет слушал крики и стоны Нельвида. Наконец не выдержал, встал и направился в палатку больного.
   - Ты, однако, хуже бабы, - сказал сердито. - Орешь, будто тебя собаки рвут. Мне стыдно за тебя, никому спать не даешь. Завтра утром поедешь на нарте в больницу, рация не работает.
   - На нарте я не поеду, - сказал упрямо Нельвид. - Еще умру в дороге в такой мороз.
   - Ладно, поедет Эттык, она привезет врача или вызовет вертолет. Эттык мужественнее тебя, - сказал Аккет.
   Это подействовало на Нельвида. Стонать он перестал и кричать тоже.
   - Ты, Эттык, с утра поедешь в село, - обратился Аккет к девушке. Там попросишь связаться с Дорофеевым, пусть председатель вертолет пришлет. Езжай на собачках, они выносливей оленей. - Бригадир вышел из палатки.
   Утром, отправив дочь больного в село, Аккет пошел ловить ездовых оленей. "Надо перевезти шатуна, - думал он. - Пока оттает, пока шкуру снимешь - много времени уйдет". Бригадир был доволен, теперь спокойней будет пасти оленей. Да и мясо медвежье уж очень вкусное. Здоровенный медведь, пожалуй, пять оленей заменит. Жаль Нельвида, пострадал. Но и злость на него берет. Если бы не его выкрутасы, они бы быстрее справились с медведем. Теперь долго пролежит в больнице, пока выздоровеет. А может, он с перепугу стонет?
   Аккет запряг в нарту четырех старых и сильных оленей. Глянул на пастуха, молодого парня, которого взял в помощники. "Ничего, вдвоем справимся". Крикнул молодецким голосом, махнул хореем - длинной палкой, и олени рванули с места. Любит Аккет на нарте с ветерком промчаться по тундре. Так, чтобы аж дух захватывало, чтобы снежный вихрь следом крутился.
   Быстро домчали олени пастухов до места. Шарахнулись в сторону, испугавшись мертвого зверя. Но сильный Аккет легко утихомирил животных. Труднее пришлось оленеводам с погрузкой. Огромный, тяжелый был хозяин тундры. Снег отгребли, нарту подтащили под бок зверю, и только потом удалось свалить на нее тушу медведя.
   Довольный Аккет сел на медведя, самокрутку закурил. Хорошо у него все получилось. Вот только Нельвида отправить бы в больницу. Но Эттык свяжется с председателем, а тот быстро вертолет организует.
   "Не может этого быть, - растерялся Аккет, увидев вдруг собачью упряжку. - Эттык любому пастуху не уступит".
   Упряжка без каюра медленно возвращалась к стойбищу. Нарта, перевернутая вверх полозьями, гребла рыхлый снег.
   "Что случилось с Эттык? Где могли потерять ее собаки?" - недоумевал бригадир. Молчал и сидевший с ним парень. Но когда собаки приблизились, Аккет увидел, что они были чужие, незнакомые.
   "Где же каюр? Чья это нарта?" - Аккет побежал ловить беспризорную упряжку.
   Они возвращались в стойбище. Неспокойно на душе Аккета. Непонятно все это. Собаки, смертельно напуганные, бросились от него. Если бы не нарта, пожалуй, не поймал бы. Девять собак. Одна мертвая, другие таскают ее в ремнях следом. Наверное, неделю не кормлены, кожа да кости.
   Теперь собаки плелись следом за оленьей упряжкой. За ними шли пастухи. "Надо будет поездить вокруг, может, и найду кого, - думал Аккет. - Не шатуна ли это дело?"
   Однако в тот день он не смог выехать в тундру.
   Они опять проехали часа полтора, а стойбища оленеводов все не было. Аретагин уже не покрикивал на собак. Собаки были такие уставшие, что еле-еле тащили пустую нарту. Путники теперь шли пешком.
   "Как мог сгореть Долган? А может, он вовсе не сгорел? Может, это только симуляция? Нет. Не верится, чтобы Долган мог убить Самсонова ради денег. А что, если Самсонов сидел две недели у охотника? А если случайность? - размышлял Сергеев и не находил ответа. - Два дня мотаемся по тундре, а пользы нет. Как жаль, что поздно нашли пожарище, не обследовали местность. Найдем ли стойбище Аккета, и чем он может помочь?"
   Аретагин шел молча, молчал и лейтенант, упорно следуя за нартой. Было темно. Расплывчатые звезды тускло мерцали на небе. Тяжело идти по рыхлому, глубокому снегу. Меховая одежда сковывала движения, ноги заплетались, утопали в снегу. Путники спотыкались на каждом бугорке, кустике, падали в снег.
   "Так можно всю ночь проездить, загнать собак, а стойбище пастухов не найти, - думал лейтенант, но команды остановить нарту Аретагину не давал. - Какие все-таки огромные возможности человека. Двое суток на сорокаградусном морозе - и ничего. Если бы не усталость... Завтра я уж наверняка что-нибудь выясню".
   - А не проехали мы стойбище? В темноте мимо проедешь - не заметишь. Палатки теперь от обычного бугра снега не отличишь. Занесло, видно, стойбище? - спросил у Аретатина.
   - Кто его знает. Но если будем проезжать мимо, услышим, - лениво ответил каюр. - Должны бы олени где-то поблизости пастись.
   Неожиданно Сергеев уловил тихий звон колокольчика. Удивился: не слуховая ли галлюцинация? Откуда здесь, в тундре, ночью русская тройка с колокольчиками? Потом услышал бряканье ботал, знакомое с детства. Он хорошо помнит, как у них в деревне дядя Петя - колхозный конюх - всегда вешал лошадям на шеи медные или железные ботала. Ночью легко найти лошадь с боталом. И наконец понял лейтенант, что они подъехали к оленьему стаду.
   - Теперь найдем, - сказал Аретагин взбодренным голосом. - Где-то недалеко должны быть палатки пастухов.
   Сергеев уже стал различать отдельных оленей. Они бродили по широкой равнине, разгребали копытами снег, доставали ягель, а привязанные на шеях колокольчики и ботала вызванивали удивительную музыку. Когда собачья упряжка подъезжала особенно близко к тому или другому оленю, животное испуганно шарахалось в сторону, раздавался перезвон.
   Скоро путники увидели с десяток огненных фонтанов. Они выбивались из-за больших снежных бугров, и в темноте казалось, что кто-то неведомый сидит и швыряет огонь вверх.
   "Не спят еще, печки топят", - обрадовался лейтенант.
   Не успел Аретагин упереться остолом в снег, чтобы остановить нарту, как целая орава собак с громким лаем кинулась к ним навстречу.
   - Приехали, - сказал Аретагин, отгоняя назойливых собак.
   Из палаток выбегали люди, подходили к путникам и протягивали им руки.
   - Амто, тумгутум, амто! - слышались приветствия со всех сторон.
   Сергеев заметил, что пастухи возбуждены, суетились, приглашали путников к себе в палатки. "Видно, нечасто у них бывают новые люди, подумал сочувственно, - рады встрече".
   На ночь остановились в просторной палатке Аккета. Под потолком горела керосиновая лампа "летучая мышь". В углу на столике приглушенно пел транзисторный приемник. Тепло и уютно в палатке.
   Гостей пригласили ужинать. Лейтенант ел горячее оленье мясо, удивленно глядел на пастухов, что собрались в Аккетовой палатке, и думал, что оленеводы, видно, принимают его за лектора или врача. Только те чаще всего навещают пастухов. Люди сидели на полу, на разостланных оленьих шкурах, и терпеливо, молча ждали, пока гости наедятся, напьются чаю. Может, обычай у них такой? А потом пойдут разговоры, посыплются вопросы. Можно, конечно, и поговорить, только лучше бы сразу завалиться спать. Гудят ноги... Видно, их интересует жизнь района, международное положение. Можно, пожалуй, и лекцию прочитать - это не страшно. Ну, если не лекцию, то хоть ответить на вопросы.
   Сергеев всматривался в лица собравшихся. Эти люди, видно, ничего не знают о пропаже Самсонова. О гибели Долгана тем более еще не успели узнать.
   Когда путники поужинали, первым нарушил молчание Аккет:
   - Нельвид не такой уж и больной. Но вы к нам быстро приехали. Ведь я только утром Эттык отправил. Где она?
   - О чем вы? - удивился Сергеев. Потом понял: пастухи и вправду приняли его за врача.
   - А мы удивились, - говорил Аккет, - Эттык только сегодня могла доехать и поговорить с председателем колхоза. Врач может только завтра-послезавтра приехать. Нельвида у нас шатун мало-мало помял.
   - Нет, товарищи, я не врач. Мы к вам проездом, сначала заехали к Долгану, но его дома не встретили... - Лейтенант опять помолчал, внимательно посмотрел на пастухов, - кстати, Долган к вам часто заходит? Давно вы его видели?
   - Заходит. Но последний раз был недели три назад. Сидел вот тут, Аккет показал лейтенанту место у печурки, - радио слушал.
   - А вы бываете у него? Как он печку разжигает? Бензином?
   - Бензина у него нет. А бывать у него бываем. Только редко.
   - А в канистре он что держал? - снова спросил Сергеев.
   - Керосин был для лампы. Что-нибудь с ним случилось? - встревожился Аккет.
   - Пока не могу ничего сказать. Самсонова, продавца, вы знаете? Не проезжал тут? Никто из вас его не видел?
   Самсонова знали все, но не видели.
   - Охотник Икорка приезжал, оленей просил продать. А Самсонова с самой осени не видели, - сказал один пастух.
   Аккет задумчиво молчал, будто вспоминая что-то.
   - Хотел я поездить по тундре, поискать, - сказал наконец бригадир, собачью упряжку мы сегодня поймали. Без хозяина...
   - Упряжку?! - воскликнул Сергеев. - А нарта?
   - Нарта волоклась, снег собирала. Пустая нарта. Худые собачки, голодные. Одна мертвая. Что, Самсонов потерялся? Не его ли это упряжка?
   - Все может быть, - завтра пораньше утром вы мне покажете, где ее встретили, - сказал лейтенант.
   - Сам хотел поискать, не получилось. А завтра мы вам и покажем, вокруг объездим и к Долгану заедем. - Аккет поднялся, давая знак пастухам расходиться.
   Шел второй час ночи, пастухи давно разошлись по своим палаткам, а Сергеев не спал. Рассказ Аккета о беспризорной собачьей упряжке взбудоражил лейтенанта.
   "Что же случилось? Почему нарта без каюра, перевернута? А Долган, оказывается, бензин не держал... Как он мог сгореть? Нет... Тут что-то не так... Никакой логики".
   На второй день после отъезда Сергеева председатель рабкоопа позвонил начальнику РОВДа.
   - Да ты что, Анатолий Петрович, сам молчал, кстати сказать, преступно молчал десять дней, а тут хочешь, чтобы мы тебе тотчас Самсонова с деньгами нашли, - услышал он басовитый голос майора. - Нет еще ничего от Сергеева.
   - Может, Ивану Матвеевичу сообщить, - нерешительно спросил Волошин майора. - А то мужик он скорый, будут нам неприятности.
   - Погодим еще денек. У Огородникова своих забот хватает. На завтра мне вертолет обещал начальник аэропорта. Полетаем поищем. Да и лейтенант, я думаю, вот-вот должен о себе заявить.
   "Конечно, в первую очередь я виноват, - размышлял председатель, - дал указание Самсоновой деньги отправить нартой. А потом десять дней ждал, никому не сообщал про Самсонова. А главное, ничего не знают в райкоме. Что теперь скажет секретарь? И чего я действительно молчал? Уже через неделю было ясно, что с Самсоновым что-то случилось".
   Но Волошин ошибался. Секретарь райкома уже знал о том, что потерялся Самсонов. Он сам позвонил председателю и пригласил его к себе. "Таки доложил, - подумал Волошин про майора. - И он, конечно, прав. Чего бы мне неделю назад не заявить про Самсонова".
   Когда председатель открыл обитую красным дерматином дверь кабинета Огородникова, он увидел начальника райотдела, заведующего больницей хирурга Анисимова, прокурора и заведующего отделением Госбанка. Иван Матвеевич кивнул в знак приветствия Волошину и показал на стул поближе к столу.
   "Даже прокурора пригласил, - думал председатель, усаживаясь на стул. - Видно, что-то выяснили".
   - Это правда, Анатолий Петрович? - Секретарь внимательно посмотрел на Волошина.
   - Что?
   - То, что говорят мне товарищи, - Огородников кивнул на присутствующих.
   - Да... Пропал Самсонов с деньгами...
   Секретарь на минутку задумался, медленно постукивая карандашом о стол, а потом посмотрел на присутствующих.
   - А вы знаете, что это ЧП на всю область? Человек пропал, а я узнаю об этом в последнюю минуту.
   - Лейтенант Сергеев два дня как уехал на поиски Самсонова, - сказал майор. - И завтра...
   - Милые вы мои, вы же знаете, что у нас за территории - необозримая тундра. А вы послали лейтенанта и успокоились. Тишь, гладь да божья благодать. Так получается? Две недели, как пропал человек, а на розыск мы одного Сергеева послали? Я против лейтенанта ничего не имею. Парень он молодой, энергичный, но, я повторяю, он один. Давно надо было весь район на ноги поставить. Удивляюсь вашей беспечности.
   - Но ведь пурга бушевала, белого света не видно было, - сказал Волошин.
   - Погода уже неделю, как наладилась. - Секретарь сердито посмотрел на председателя.
   - На завтра обещал мне аэропорт вертолет выделить. Раньше не было. Будем искать, - сказал майор.
   - Вот это лучше. А то, как в джек-лондоновские времена, один человек на собачьей упряжке розыск ведет. Нашли Шерлока Холмса! Смешно даже.
   - А вы, Аркадий Николаевич, - обратился секретарь к заведующему больницей, - с этим вертолетом врача направьте. Дорофеевская оленеводческая бригада находится где-то по пути. Так что там у Аккета стряслось?
   - Дочь пастуха звонила, - сказал хирург. - Что-то на охоте с отцом случилось. Нужна медицинская помощь.
   - Вот этим вертолетом и вывезут его.
   Лейтенант проснулся от легкого прикосновения руки Аретагина.
   - Уже утро? - спросил он и резким, пружинистым движением вскочил на ноги. "Какая тяжелая голова, будто чугунная".
   - Светает. - Аретагин наблюдал за Сергеевым. Тот делал приседания, махал руками. - Утренняя физзарядка?
   - Привычка. После нее бодрей себя чувствуешь.
   - Аккет уже запряг оленей. Чай попьем и поедем. Наши собачки тоже готовы, - сказал Аретагин и, чтобы не мешать лейтенанту, вышел.
   Сергеев, размявшись, почувствовал легкость во всем теле.
   - Пора чай пить и ехать. - В палатку заглянул Аккет. - Пока до места доедем, светло будет.
   Позавтракав медвежатиной и выпив горячего чаю, они отправились в тундру. Было ясно и морозно.
   Нарта Аккета вырвалась далеко вперед. Сергеев сидел с бригадиром. Ему было интересно проехать на оленьей упряжке, раньше не доводилось. Следом мчалась нарта двух молодых пастухов, они вызвались помочь лейтенанту. А за ними, далеко отстав, на собачьей упряжке ехал Аретагин.
   - Хорошо бегут, - кивнул на оленей Сергеев.
   - Молодые, самые сильные. Сам обучил, - горделиво сказал Аккет и махнул хореем: - Ах! Ги-ги-ги-и! Ах!
   Лейтенант смотрел, как мелькают в воздухе сильные лохматые копыта оленей, как отлетают в стороны комья снега, и думал о том, что они, видно, не с того конца начали. "Ну найдем следы собачьей упряжки. Куда они приведут? А если собаки бегали уже несколько дней? Можно ездить по их следу сколько угодно, и все без пользы. Пожалуй, надо начинать с Долгановой избушки. Она только вчера сгорела. Там, возле нее, есть какие-то следы. Может, они имеют отношение к пожару? Если бы вчера на два-три часа пораньше приехать..."
   - Правь, Аккет, к избушке Долгана. Начнем поиск от нее, - попросил лейтенант пастуха.
   - Ги-ги-ги-и! Ах! Ах!
   Нарта дернулась влево, и Сергеев чуть было не свалился в снег.
   "Третий день ношусь по тундре, а толку никакого. Но собачья упряжка наверняка Самсонова. Придется голову поломать. Не так все просто, как казалось раньше", - размышлял Сергеев.
   Еще издали заметили черное пятно пожарища. А рядом... Странно. На снегу лежал какой-то тюк. Откуда он взялся? Лейтенант смотрел на него и ничего не мог понять. Вчера его не было. Это хорошо помнил Сергеев.
   - Человек! - выкрикнул Аккет и, подъехав к самому пожарищу, соскочил с нарты. - Долган!
   - Мертвый? - кинулся к охотнику лейтенант.
   - Наверное. - Аккет перевернул Долгана на спину. - Но он еще теплый, - бригадир засунул Долгану под кухлянку руку и ощупал его тело. - Смотрите кровь! - показал свои пальцы. - Ранен.
   - Костер! Надо срочно разжигать костер и растирать Долгана спиртом. Быстрее! Давайте быстрее костер! - торопил Сергеев подъехавших пастухов. Он вытащил из портфеля бутылку спирта, которую возил на всякий случай, и протянул ее Аккету. "Если бы мы знали... Если бы не уехали вчера..."
   Скоро горел костер. Положив Долгана на кухлянку у самого огня, Аккет с Аретагином стали растирать его спиртом. Однако Долган не подавал никаких признаков жизни.
   - Видно, ничем ему теперь не поможешь, - опустив руки, сказал Аретагин и отошел в сторону.
   - Ближе к огню. - Сергеев повернул Долгана спиной к огню и стал сильными, тренированными руками растирать грудь охотника.
   "Откуда пришел Долган? Где он был вчера? Кто в него стрелял? Нужно все хорошо вокруг обследовать. Если бы мы знали", - думал Сергеев, изо всей силы массируя грудь охотника.
   И тут раздался слабый, еле уловимый стон. Долган был живой.
   ...В тот день Долган так и не проверил свои ловушки. Он ходил словно пришибленный, все валилось у него из рук.
   "Надо уходить отсюда, - думал охотник, - поправлю нарту, упряжь и уеду". Собравшись накормить собак, он внес в избушку найденный мешок. Развязал шнурок, запустил руку в мешок и вытащил... пачку денег. В мешке были деньги, много денег.
   - Ух, - его даже в холодный пот бросило. Вытряхнул из мешка на пол кучу денег. Такого сокровища охотник сроду не видывал.
   "Куда мне столько?" - Он брал по одной пачке с пола, рассматривал ее и клал на стол. Считал их. И скоро так увлекся этим занятием, что и про собак забыл. Возня с деньгами доставляла ему удовольствие.
   "Какой же я теперь богатый!"
   И враз пришел в себя, когда среди пачек денег увидел бумажку. Это был сопроводительный документ, в котором Долган прочитал, что деньги - выручка магазина. Сверху стояла фамилия завмага - Самсонова Л. Г.
   "Как же я сразу не узнал собачек? Это же Самсонова упряжка. Такой хороший был мужик, - засуетился, забегал по избушке. - Какой же я, однако, дурень, - говорил он, - голову потерял из-за денег, а собачки не кормлены, капканы не проверены".
   Долган быстро собрал все деньги в мешок, завязал и тут же спрятал его под шкуры на нарах.
   "Надо везти их назад в магазин. Как все плохо получилось". Хотел было запрягать нарту и ехать, но, поразмыслив, остановился. "Собачки голодные, слабые - не повезут. А там жена будет плакать, еще меня обвинит. Лучше в милицию, а там уж Самсоновой сообщат".
   Выехал охотник только на следующее утро. Заметно светлел восток, иногда пробегал утренний ветерок. Холодно. Долган кутался в кухлянку, изредка покрикивал на собак. Удивительно, но собаки Самсонова как-то быстро признали в нем хозяина. Правда, Долган постарался и успел за это время трижды покормить их. Боялся перекормить голодных собак. Сначала сварил каши и дал немного, потом через два часа отдал сваренную лисицу, которую берег для прикормки соболей. А уже ночью дал по куску юколы.
   Собаки бежали прытко, и Долган был доволен собой. Уж кто-кто, а он знал толк в собаках. Сам всегда раньше держал свою упряжку. При такой езде он, пожалуй, к завтрашнему вечеру сможет доехать до райцентра. Сдаст деньги, кое-что закупит из продуктов и вернется назад. А потом подыщет новое место. Если бы найти напарника да выследить этого шатуна. Может, Аккета уговорить или Икорку. Он же поднял медведя.
   Нарта прыгала на всех буграх, и Долган часто ощупывал мешок с деньгами - не потерял ли?
   "Жалко Самсонова, - сожалел он. - Такой мужик погиб, а охотник какой!" И Долган вдруг почувствовал свою вину в гибели продавца. Сам боялся шатуна. Можно было его найти, убить, а не прятаться. Этот шатун, пожалуй, может еще бед натворить. А при воспоминании о деньгах его бросало в жар.
   "Хотел присвоить чужие деньги, а на них кровь человека". И он стал сам себе противен.
   Скоро совсем рассвело. Восток пылал пожаром - солнце силилось взобраться на снежную сопку. Уже несколько раз Долган соскакивал с нарты и долго бежал следом - грелся.
   "Может, к Икорке заехать, мал-мал погреться, чаем заправиться?" размышлял охотник. Палатка соседа была по пути. Конечно, задерживаться у него он не будет. Собачек покормит, сам погреется. С голодухи собаки быстро устают, чаще отдыхать им надо.
   "Узнаю, живой ли, - думал Долган. - Мало ли что может случиться, если где-то рядом хозяин тундры бродит".
   Опарин спал, когда к нему подъехал Долган.
   - Однако, спать любишь, - разбудив Егора, сказал Долган и осуждающе показал головой. - Я так не могу. Охотника, как и волка, ноги кормят.
   - Амто, тумгутум! - приветствовал охотник коряка. - Молодец, что заехал, а я, знаешь, заскучал. Охота плохая, соболишки совсем не ловятся. План горит, заработок летит в трубу, - жаловался он Долгану. - А что зря ноги бить, если зверя нет. Плохие угодья мне попались.
   Опарин обрадовался приезду соседа, оживился, засуетился у печурки.
   - Садись, грейся. Сейчас чай будет готов, - говорил Опарин.
   - Я, пожалуй, поеду, - сказал коряк. - Вижу, живой, совсем здоровый. Будь осторожен, хорошо кругом смотри. Хозяин тундры ходит.
   Долган собрался уходить, но Опарин его задержал.
   - Куда бежишь? Раз приехал - сиди, чай будем пить. Я ведь могу обидеться. А медведя бояться - в тундру не ходить. Ерунда все это, пусть только мне встретится! Собачки мои впроголодь сидят, встреча с ним только кстати, - говорил Опарин, суетясь у печки. Егор заметил, что Долган явно был чем-то встревожен. Странно было и то, что охотник приехал на нарте, а у него, это знал Опарин, собак не было. Он думал еще поговорить с коряком о соболях, уломать охотника продать ему несколько шкурок. Во всяком случае, такого нужного гостя, не угостив, упускать не следует. За палаткой в снегу стояла еще бутылка спирта, а Опарин на спирт особенно рассчитывал.
   - Я спешу, а ты спать любишь, - сказал Долган, поднимаясь.
   - Сиди и не дергайся. - Опарин посадил гостя на ящик.
   - Ладно, уговорил. Пусть собачки отдохнут, - согласился Долган.
   - А ты, я вижу, собачками обзавелся, - сказал Опарин. - Я не знаю, как от своих избавиться, а ты...
   - Не мои собачки. В райцентр еду, кое-что надо купить. Сахару, чаю, макаронов. Дай, думаю, заеду к Икорке, может, ему что купить надо, говорил Долган, глядя на Опарина.
   - Мне пока ничего не надо. А вот и чай закипел, - сказал Опарин и, будто о чем-то вспомнив, выскочил из палатки. Внес белую от снега бутылку спирта. - Для сугреву.
   - Нет, нет, не могу, - запротестовал Долган. - Мне ехать надо.
   - В дороге теплее будет.
   "Про деньги говорить не буду, - подумал коряк, - а выпить немножко можно. Правду говорит Икорка, когда мал-мал выпьешь, - совсем тепло ехать".
   Тем временем Опарин достал большой кусок оленины, разрезал ее на кусочки, приготовил воду и разлил спирт в кружки.
   - За удачную охоту! - Опарин первым выпил и, даже не поморщившись, стал жевать мясо. - Пей, чего ждешь?
   После второй порции спирта Долган почувствовал, как по всему его телу разливается приятное тепло. Он повеселел.
   - Ты, Икорка, самый лучший мой друг, тумгутум, - вдруг сказал он. Не хотел тебе вначале говорить, но у меня теперь нет от тебя секретов. Знаешь, беда в тундре случилась. Большая беда...
   - Какая беда?
   - Твой медведь Самсонова убил. Это я на его собачках приехал.
   - Мой... медведь... Самсонова? А как Самсонов в тундре очутился?
   - Деньги вез, выручку. В пургу ночевал в снегу. Шатун и нашел его.
   - Не может этого быть. У него же собаки.
   - Собаки привязаны были. Ничего от Самсонова не осталось. Только ногу в валенке и нашел...
   - Е-ге-е-е... плохо. Какое горе Самсонихе. А деньги нашел? Много?
   - Целый мешок...
   - Повезло тебе. Значит, гулять едешь?
   - Да ты что, Икорка? Я сразу тоже так подумал. Сколько денег! Куда их девать. Но потом...
   - Давай еще по одной, за удачу, - перебил Долгана Опарин и налил в кружки спирта. - Показал бы.
   - Смотри, - коряк вытащил из-под себя брезентовый мешок и развязал его.
   Опарин сразу заметил, что Долган снял с нарты какой-то мешок и все время держал его в руке, а потом сел на него. Он даже подумал, что в мешке продукты, и скоро забыл про него. А Долган спокойно сидел на таком сокровище!
   - Да... Тут есть на что погулять! И куда ты их теперь? - спросил Опарин.
   Долган не заметил, как у Егора хищно сузились глаза. Он сразу засуетился, вскочил на ноги, забегал, зачем-то схватил нож, покрутил его в руках, положил на стол.
   - В милицию отвезу, - сказал Долган. - Куда же еще? Деньги государственные.
   - Гм... С такой кучкой на Южный берег Крыма бы или на Кавказ! мечтательно воскликнул Егор. - Ох и гульнуть можно. Ты не думал об этом?
   - Разве можно так? Деньги-то не мои.
   - Но ты же их нашел! Никто, кроме тебя и меня, про них не знает... Самсонов мог их... С него теперь спросу нет. Собаки могли потерять. А найти мешок в тундре - одинаково, что иголку в стогу сена.
   - Однако, я поеду, - сказал Долган. - Спасибо тебе за угощение.
   Он завязал мешок, надел малахай, поднялся.
   - Ду-урак ты, Долган!
   - Прощай!
   Долган шел к нарте медленно. Конечно, зря он показал Икорке деньги. Настроение испортил и ему и себе. Разговора не получилось. Тот рассердился, холодно с ним распрощался. И во всем виноват он, Долган. Ведь на себе уже испытал злое действие денег. Нет же, дернуло за язык, ляпнул.
   Собаки ждали его, повизгивали.
   "Быстрее надо убираться отсюда", - подумал Долган и вдруг оглянулся. Что заставило его это сделать, он не знал. Может, заскрипел снег, а может, хлопнул дверной клапан палатки. Он увидел Опарина, его злое длинное лицо, его зеленые глаза. Страшны были глаза. Опарин стоял у палатки и... целился в него из ружья.