Иванов Антон. Загадка туристического агенства

   – Замогильно, Ребенок! – с восторгом воскликнула Моя Длина. – Просто и гениально.
   – Фирма веников не вяжет, – зарделся от ее похвалы Пашков.
   – Может, она и не вяжет, – подал голос травмированный Ахметов. – Но тогда, Лешка, сам и лежи. А я до конца урока не собираюсь изображать обморок. Надо мной потом до конца года смеяться будут.
   Лешка досадливо крякнул. Затем принялся вновь уламывать Ахметова. Остальные усиленно ему помогали. Всех уже захватил простой и гениальный план Пашкова.
   – Слушай, Маратик, – сказала наконец Катя. – От урока-то уже всего полчаса осталось. А пока доберемся до класса, еще десять минут пройдет.
   – Вот именно, – поддержал Олег. – Тебе и лежать-то всего ничего останется.
   – И вообще, Маратка, не будь свиньей, – внес свою лепту в спор Савушкин. – Нам, между прочим, тебя еще на четвертый этаж тащить. А ты не можешь ради друзей на каких-то двадцать минут в обморок свалиться.
   Ахметов задумался, словно что-то прикидывая. Затем медленно произнес:
   – Черт с вами. Упаду в обморок. Но только ненадолго.
   – На десять минут согласен? – просиял Пашков.
   – Согласен, – кивнул Ахметов.
   – Тогда сделаем так, – уже родился в изобретательной Лешкиной голове новый вариант. – Входим в класс. Извиняемся. Роман, конечно, сперва поворчит, а потом скажет, чтобы мы садились. Тут Марат падает…
   – Только на десять минут, – вновь уточнил Ахметов.
   – Нет, – возразил Лешка. – Упадешь ты на все двадцать. Первые десять минут будешь как бы в обмороке. А после очнешься и еще десять минут простонешь. Ну, будто тебе очень больно.
   Марат с ответом не торопился.
   – Соглашайся, – насели на него остальные. – Отличный ведь план.
   – Ладно, – с неохотою сдался Ахметов.
   – Тогда вперед! – воскликнул Женька.
   Тут перед ребятами встала другая проблема: как затащить тяжелого Марата на четвертый этаж.
   – Способ один, – сказал Лешка. – Делаем руки замочком. Маратка садится, как в кресло, и мы таким макаром по очереди его тащим.
   Так друзья и поступили. Тащить оказалось тяжело. Женька даже высказал предположение, что, видимо, Марату на ногу наложили не гипс, а какой-то железобетон. Ахметов на это возразил, что гипс ни при чем. Всему виной его, Ахметова, мышечная масса, над созданием которой он начал работать еще в первом классе. Боря Савушкин имел по этому поводу особое мнение. Мол, когда у человека травма, он почему-то всегда становится тяжелее, чем обычно.
   Как бы там ни было, но, достигнув двери родного десятого «Б», ребята чувствовали себя на последнем издыхании.
   – Ну, чего? Вносим? – прошептал Пашков.
   Из-за двери кто-то монотонно вещал.
   – Небось «Головлевых» отвечает, – сказала Катя.
   Но Лешка уже скомандовал:
   – Вперед!
   Женька распахнул дверь. Остальные втащили Марата. Огромный грузный Роман Иванович восседал за столом. У доски переминался с ноги на ногу Вовка Бочкарев – верная «шестерка» Вадика Богданова. По его виду легко было понять, что он не слишком хорошо себя чувствует в обществе «Господ Головлевых». Ребят охватило запоздалое сожаление. Бочкарев не стоил того, чтобы его спасать.
   – А ну, погодите, – прошептал Марат. – Пускай сперва Бочкарев свою пару получит. Ради такого гада…
   – Почему на урок опаздываете? – прогудел зычным басом Роман Иванович. – Где вас носило?
   – Не нас носило, а мы Марата носили! – размахивая во все стороны костылем, заорал долговязый Женька. – Вот! У него нога!
   Впереди стоящие расступились. Взорам литератора предстал Марат, восседающий на сцепленных руках Олега и Борьки Савушкина. Загипсованная нога была гордо выставлена вперед.
   – Что это еще с тобой случилось? – прогудел Роман.
   – Упал. На боксе! – едва не задев литератора костылем, отозвался Женька.
   Класс с большим удивлением взирал на Марата.
   – Ставим! – скомандовал Пашков.
   – Не буду я падать, – вдруг прошептал Марат.
   – Я понимаю, что у него травма, – с возмущением поглядел на вновь прибывших Роман Иванович. – Но, по-моему, это еще не повод для опоздания на двадцать пять минут.
   – Падай, Марат! – прошептал Лешка. – Не усугубляй ситуацию!
   – Я вас спрашиваю, почему вы так долго не являлись на урок? – повторил Роман Иванович.
   Судя по цвету, который приняла его обрамленная седыми кудрями лысина, положение становилось взрывоопасным.
   – Говорю тебе, надо падать, – склонился Пашков к уху Марата.
   – Не буду я Бочкарева спасать, – уперся тот. – Пусть сперва Роман пару ему влепит, а после упаду.
   Тем временем Женька, продолжая размахивать во все стороны костылем, втолковывал учителю, как трудно было тащить Ахметова по лестнице. Роман Иванович, уворачиваясь от костыля, гудел:
   – Подъем Ахметова на четвертый этаж – еще не аргумент, чтобы почти половина класса являлась к середине урока.
   Пашков понял, что промедление смерти подобно. И так как ему совершенно не улыбалось сдавать Роману индивидуальный зачет по всему творчеству Салтыкова-Щедрина, он, еще раз прошипев: «Сколько тебе повторять? Падай!» – толкнул Марата. Тот упал. Класс прорезал истошный вопль. Так кричит в джунглях смертельно раненный зверь.

Глава III. Бедный Марат и другие

   – И чего ты орешь? – склонился Пашков над Маратом. – Совсем память отшибло? Тебе сейчас полагается быть в глубоком обмороке. А орать начинай через десять минут.
   – А-а! – не внял его доводам Ахметов. Вцепившись двумя руками в здоровую ногу, он, не переставая, вопил.
   – Вот видишь, и ногу перепутал, – продолжал его наставлять Пашков. – У тебя совершенно другая сломана. Которая в гипсе. За нее и хватайся, если уж тебе сразу базар поднимать приспичило.
   – Теперь уже и эта! – огласила класс новая порция ахметовских стонов.
   – Как эта? Почему эта? – вытаращился Лешка.
   – Ахметов! Что с тобой? – не на шутку встревожившись, пожилой литератор выскочил из-за стола и склонился над Маратом.
   – Нога! – проорал тот. – Вызывайте «Скорую»!
   «Классно притворяется, – отметил про себя Пашков. – Только жаль, все перепутал. Но орет хорошо. Вон как Роман засуетился».
   Решив усилить драматизм ситуации, Лешка укоряюще посмотрел на литератора:
   – Видите, Роман Иванович. Теперь всем ясно, почему мы на ваш урок опоздали. Без нашей помощи Марат давно бы упал. Представляете, если бы это случилось на лестнице?
   – На лестнице, вероятно, было бы еще хуже, – смущенно пробасил Роман Иванович. – Ну, Ахметов, – схватился он за свободную от гипса ногу Марата. – Скажи, где у тебя болит?
   Ахметов дернулся и взвыл пуще прежнего:
   – Везде у меня болит.
   – Плохо дело, – поднялся с корточек литератор. – Боюсь, Ахметов у нас вторую ногу сломал.
   – Точно, сломал! – с уверенным видом произнес Женька. – Маратка у нас такой. Он может.
   Компания с Большой Спасской переглянулась. Все они не меньше, чем Пашков, восхищались представлением, которое закатил Ахметов. Похоже, у него проявился настоящий актерский талант.
   – Елки-палки! – словно бы прочитав их мысли, подстреленным тигром взревел Марат. – Чего ж я теперь буду делать с двумя сломанными ногами?
   – Успокойся, – подыграл ему Пашков. – Мы – твои друзья. И в беде тебя не оставим.
   Марат неожиданно перестал корчиться и стонать. Смерив Лешку мутным взглядом, он прохрипел:
   – Савушкин, ты меня только подними. А Пашкову я сам врежу.
   – Ахметов! – всегда стоял за справедливость Роман Иванович. – Я, конечно, понимаю, что тебе больно. Но на Пашкова ты нападаешь зря. Он тебе помогал. А свалился ты сам, без чьей-либо посторонней помощи.
   – Не обращайте внимания, Роман Иванович, – махнул рукою Пашков. – Это у Марата просто галлюцинации от болевого шока.
   – Сейчас у тебя будут галлюцинации!
   Сжав кулаки, Ахметов хотел приподняться, но немедленно вновь со стоном схватился за ногу.
   – Сколько тебе раз твердить, – прошептал ему в самое ухо Лешка. – У тебя в гипсе другая нога. Вот за нее и хватайся.
   – Да у меня теперь эта нога болит, – ответил Ахметов и попытался съездить Пашкова по уху. Тот увернулся.
   – Давай-ка, Пашков, займись делом, – распорядился Роман Иванович. – Беги в учительскую вызывать «Скорую помощь».
   – Да, может, у него еще так пройдет, – не торопился исполнять приказание Лешка. «Только «Скорой» нам не хватает, – про себя добавил он. – Врачи ведь мигом поймут, в чем дело. Вот и получится, что Марат старался совершенно зря».
   – Что ты несешь, Пашков? – осуждающе посмотрел на него учитель. – У Ахметова явно второй перелом. Или, по крайней мере, вывих. Тут нужен врач.
   – Спокойно, Роман Иванович, – поднял руку Пашков. – С вывихами я и сам справляться умею. Ну-ка, Марат, – склонился он над Ахметовым. – Сейчас я тебя за ногу дерну, и сустав встанет на место.
   Ахметов, не переставая орать, пополз в сторону от Лешки. Тот на четвереньках устремился за ним.
   – Слушай, Марат, не переигрывай, – жарко зашептал он. – Иначе Роман и впрямь заставит меня звонить в «Скорую». И тогда мы все вместе попухнем. Значит, так. Я тебя сейчас совсем легонько за ногу дерну, а ты тут же сделай вид, будто поправился. Роман все равно уже никого сегодня спросить не успеет. Урок вот-вот кончится.
   Он потянулся к ноге, но Марат с криками: «Уберите от меня этого психа! Он меня на всю жизнь калекой сделает!» – отполз в проход между вторым и третьим рядом.
   Компания с Большой Спасской едва сдерживалась от смеха. Остальная часть класса с немым изумлением наблюдала за странной сценой.
   – Пашков! – крикнул Роман Иванович. – Оставь в покое Марата! Быстро в учительскую!
   – Роман Иванович! – взмолился Ахметов. – Умоляю вас! Вызовите «Скорую» сами! Этот псих не хочет!
   – Пашков! – гаркнул Роман Иванович. – Оставь в покое Ахметова! Марш в учительскую!
   Лешка задумался. Сопротивляться дальше было опасно. Тем более что, пока «Скорая» доберется до школы, литература уже давно кончится. Так что опрос и впрямь никому сегодня уже не грозит. А пока врачи будут разбираться с Маратом, можно просачковать часть биологии.
   – Понял, Роман Иванович, – произнес вслух Лешка. – Сейчас вызову. А ты, Маратка, терпи. Недолго осталось, – изобразил он сочувствие раненому другу.
   Уже покидая класс, Лешка услышал яростный голос Ахметова:
   – Дай мне только поправиться. И тогда я с тобой разберусь.
   В учительской оказалось пусто. Все преподаватели были на уроках. Вызвав по-быстрому «Скорую помощь», Лешка поспешил обратно в класс. Ему не хотелось пускать развитие событий на самотек. Тем более что, к глубокому недоумению Пашкова, Ахметов явно заигрался. «Надо же так войти в роль, – на ходу размышлял Лешка. – Не знай я, в чем дело, наверняка бы поверил, что Марат вторую ногу сломал. Одного теперь не пойму, на фига ему со «Скорой» связываться? Ведь и впрямь могут увезти в больницу. Наверное, Марату казалось так унизительно валяться в обмороке, что он решил: пусть уж лучше «Скорая» приезжает».
   С этими мыслями Лешка вошел в родной класс. Оказалось, что Марат по-прежнему стонет и охает. Лицо у него почему-то стало землисто-бледным. И он очень натурально закусывал губы. Точно у него и впрямь что-то невыносимо болело. Роман, сидя перед Маратом на корточках, сочувственно басил:
   – Ничего. Потерпи. Сейчас врач прибудет. Я в твоем возрасте однажды катался на коньках и тоже перелом заработал. Правда, не ноги, а правой руки. Но все равно было больно.
   – Вызвал, Роман Иванович, – сообщил Лешка.