Страница:
«Вдруг впереди всё-таки имеется болото? Или внушительное лесное озеро? Если меня прижмут к его берегу, я могу с навальной атакой и не справиться! Может, ускориться, пробежаться вперёд?..»
Он как раз рассёк пасть очередной твари, выползающей из-под кустиков, когда рассмотрел впереди особо густые заросли высокой травы и кустарника. На секунду задумался, куда податься и сам вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса:
– Ну ты лихо с ними расправляешься! – из-за третьего справа дерева выступил высокий тощий мужчина с коротким копьём и, не пытаясь завязать знакомство, сразу начал с совета: – Туда не ходи! Там озеро с этими тварями. Уже и в него добрались!..
– Так показывай дорогу, – без всякого колебания предложил Менгарец.
– Беги за мной! – И незнакомец довольно резво припустил бегом, забирая круто вправо от прежнего маршрута движения Виктора.
Так они двигались минут пять, затем опять повернули на восток. И ещё через минут десять, видимо, обойдя озеро и оставив его далеко за спиной, нежданный проводник остановился и предложил отдохнуть попутчику:
– Отдышимся… Здесь уже вроде и не страшно… Но посматривать не помешает.
– Ясно. Спасибо за помощь, – поблагодарил лишенец и представился: – Виктор!
– Кхети Эрст! – тщательно выговаривая каждую букву, назвал себя мужчина. При этом он уже более внимательно осматривал пришельца, особенно его одежду и меч. – А ты откуда тут взялся?
– Ураган принёс… – Видя непонимание в глазах собеседника, Менгарец стал уточнять: – Ураган – это та самая буря, которая была вчера. Мы плыли по морю, а точнее, по проливу Речной на корвете, а нас подхватило волнами и сюда забросило. Остатки корабля ещё торчат из болота в конце скальной гряды, по которой я добирался к лесу.
Кхети Эрст хмурился так сильно и так однозначно кривил тонкие губы, что всё его полное недоверие сразу читалось на лице. Но уточнять и переспрашивать он начал с конца короткого пересказа:
– Небось ты на этой скале и ночевал?
– Ну да, в тумане не разобрался, куда она выводит…
– И монстры тебя не атаковали?
– Под утро зарубил парочку. Потом костёр развёл, отогрелся, просох и понял, что надо к лесу двигаться. Хорошо, что успел.
– И по морю, значит, плыл?
– Ну, я же говорю!
– А что такое корвет? Твоя лодка так называлась?
– Да нет. Это такой огромный корабль, который может и двести человек, и триста перевозить по морю.
– Хм! Ураган и в самом деле был сильный. Вчера волна прошла далеко вверх по течению Саарги. Но чтобы она принесла такую большую лодку?.. Да ты никак врёшь, Виктор?
– Зачем мне врать? В конце скальной гряды ещё торчит обломок нашего бедного корвета. Если есть желание, сбегай и посмотри… – Виктора очень заинтересовало упоминание о какой-то реке. И если он правильно понял, то называлась она Саарги. Также стало понятно и минимальное опускание уровня воды: прилегающие к реке болота имели свои независимые источники пресной воды и от пролива никак не зависели. Теперь бы ещё точней выяснить своё местонахождение и понять, куда его занесло. – Значит, мы в устье реки?
Местный абориген как-то странно, но всё-таки утвердительно покивал головой. Словно не соглашался, а подавал некий особый знак. Потом развёл руками и заговорил слишком громко и торжественно:
– Да! Мы недалеко от берега великой реки Саарга! Но ты, чужак, запутался в своей лжи! Потому что до знаменитого Речного пролива отсюда три дня пути через густые леса и болота. Так что тебя никак не могло занести сюда на крыльях ветра. И скорей всего, ты лазутчик наших кровных врагов!.. Бей!
Неожиданное восклицание относилось явно не к Виктору. И в следующий момент он ощутил оглушающий удар по многострадальному затылку.
Глава четвёртая
Глава пятая
Он как раз рассёк пасть очередной твари, выползающей из-под кустиков, когда рассмотрел впереди особо густые заросли высокой травы и кустарника. На секунду задумался, куда податься и сам вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса:
– Ну ты лихо с ними расправляешься! – из-за третьего справа дерева выступил высокий тощий мужчина с коротким копьём и, не пытаясь завязать знакомство, сразу начал с совета: – Туда не ходи! Там озеро с этими тварями. Уже и в него добрались!..
– Так показывай дорогу, – без всякого колебания предложил Менгарец.
– Беги за мной! – И незнакомец довольно резво припустил бегом, забирая круто вправо от прежнего маршрута движения Виктора.
Так они двигались минут пять, затем опять повернули на восток. И ещё через минут десять, видимо, обойдя озеро и оставив его далеко за спиной, нежданный проводник остановился и предложил отдохнуть попутчику:
– Отдышимся… Здесь уже вроде и не страшно… Но посматривать не помешает.
– Ясно. Спасибо за помощь, – поблагодарил лишенец и представился: – Виктор!
– Кхети Эрст! – тщательно выговаривая каждую букву, назвал себя мужчина. При этом он уже более внимательно осматривал пришельца, особенно его одежду и меч. – А ты откуда тут взялся?
– Ураган принёс… – Видя непонимание в глазах собеседника, Менгарец стал уточнять: – Ураган – это та самая буря, которая была вчера. Мы плыли по морю, а точнее, по проливу Речной на корвете, а нас подхватило волнами и сюда забросило. Остатки корабля ещё торчат из болота в конце скальной гряды, по которой я добирался к лесу.
Кхети Эрст хмурился так сильно и так однозначно кривил тонкие губы, что всё его полное недоверие сразу читалось на лице. Но уточнять и переспрашивать он начал с конца короткого пересказа:
– Небось ты на этой скале и ночевал?
– Ну да, в тумане не разобрался, куда она выводит…
– И монстры тебя не атаковали?
– Под утро зарубил парочку. Потом костёр развёл, отогрелся, просох и понял, что надо к лесу двигаться. Хорошо, что успел.
– И по морю, значит, плыл?
– Ну, я же говорю!
– А что такое корвет? Твоя лодка так называлась?
– Да нет. Это такой огромный корабль, который может и двести человек, и триста перевозить по морю.
– Хм! Ураган и в самом деле был сильный. Вчера волна прошла далеко вверх по течению Саарги. Но чтобы она принесла такую большую лодку?.. Да ты никак врёшь, Виктор?
– Зачем мне врать? В конце скальной гряды ещё торчит обломок нашего бедного корвета. Если есть желание, сбегай и посмотри… – Виктора очень заинтересовало упоминание о какой-то реке. И если он правильно понял, то называлась она Саарги. Также стало понятно и минимальное опускание уровня воды: прилегающие к реке болота имели свои независимые источники пресной воды и от пролива никак не зависели. Теперь бы ещё точней выяснить своё местонахождение и понять, куда его занесло. – Значит, мы в устье реки?
Местный абориген как-то странно, но всё-таки утвердительно покивал головой. Словно не соглашался, а подавал некий особый знак. Потом развёл руками и заговорил слишком громко и торжественно:
– Да! Мы недалеко от берега великой реки Саарга! Но ты, чужак, запутался в своей лжи! Потому что до знаменитого Речного пролива отсюда три дня пути через густые леса и болота. Так что тебя никак не могло занести сюда на крыльях ветра. И скорей всего, ты лазутчик наших кровных врагов!.. Бей!
Неожиданное восклицание относилось явно не к Виктору. И в следующий момент он ощутил оглушающий удар по многострадальному затылку.
Глава четвёртая
Почётный плен
Очнулся он во время переноса своего тела. Причём сразу же отчётливо расслышал ворчание носильщиков, которые нелицеприятно ругали всё того же коварного Кхети Эрста:
– Ну и чего, спрашивается, – сиплым голосом высказывался первый охотник, – ты, старый баран, дал команду мальцу глушить рыцаря? Ведь не убегал же он!
– Да потому, что Кхети лучше бы подошло имя Чурбан! – восклицал другой голос. – Это же надо додуматься волочь такую тушу и чёртову железяку, вместо того чтобы преспокойно сопроводить пленника в посёлок под видом гостя! А?
– Ну да, этот тип и сам бы тогда свою оглоблю железную пёр! – поддакивал третий. – Ну! Чего молчишь, умник?
Тоже покряхтывающий наравне со всеми от натуги, потому что приходилось идти в гору, вышеназванный абориген попытался оправдаться:
– Посмотрел бы я на вас, после того как этот рыцарь монстров рубил, словно мотыльков на иголку накалывал. Да возле него страшно стоять было, не то что разговаривать. Так и казалось: сейчас махнёт своим мечом, и меня в два раза по кускам больше станет. Ещё мне в голову мысль ударила, что он сейчас меня ног лишит, а потом пытать будет, узнавая, где посёлок. А вас и слышно не было… Вот я мальцу и кивнул, чтобы он подкрался да оглушил… Что ни говорите, а так спокойнее. Дотащим до посёлка, а там уже пусть его долю старшины решают…
Его друзья на это лишь пофыркали да вполне верно наградили недоумка новыми нелестными эпитетами. Чем бы ни оправдывался их дальний разведчик, а его излишняя перестраховка налицо. Теперь им приходится пыхтеть, как стаду бегемотов. А просто связать пленника, дождаться, пока тот очнётся и сможет идти сам, видимо, не позволяли рыщущие по лесу кашьюри.
Оглушённого человека аборигены несли привязанным к тонкому, но прочному стволу какого-то срубленного дерева, привязав руками и ногами. Причём верёвки въелись в кисти настолько, что Менгарец уже не смог дольше притворяться беспамятным и взмолился:
– За что ж вы меня калечите, люди добрые?! У меня так кисти скоро оторвутся! Давайте я уж сам идти попробую, да и вам легче будет!
С первыми словами процессия замерла на месте, а потом и опустили пленника на землю. Вытянули вначале ствол из петель, потом развязали ноги и попробовали поставить в вертикальное положение. При этом вполне мирно интересовались:
– А ты не побежишь?
– А то у нас и луки со стрелами, и копья!
– Враз утыкаем, словно дикобраза иголками.
Виктор попытался говорить самым мирным и дружеским тоном, на какой был способен:
– Какой мне смысл бежать? Я тут сразу же заблужусь! Да и ноги затекли так, что стали словно деревянные. Постойте хоть чуток, дайте кровообращение восстановить!
Четверо мужчин стояли возле него кругом, направляя острия своих копий прямо в лицо. Одеты они были так же просто и незатейливо, как и Кхети Эрст. То есть в одежды охотников раннего Средневековья. Рядом с ними пытались отдышаться два подростка, сбросившие тяжеленный двуручник наземь и поглядывавшие на него, как и на хозяина этого оружия, с неприкрытым страхом и уважением. Ну ещё бы, раньше легендарный меч за его Святостью носили по очереди сразу два совсем не слабых оруженосца, а тут такую непосильную ношу возложили на плечи несовершеннолетних мальчишек. Правда, один из них не погнушался ударить незнакомца, подкравшись подло со спины. Поэтому Менгарец, скривившись от головной боли, не слишком-то и пожалел недорослей.
Попрыгал на месте, размял затёкшие пальцы ног вставанием на цыпочки и бодро заявил настороженно за ним наблюдающим провожатым:
– Я готов! Ведите меня к своим старшинам.
Естественно, что собственный меч нести ему не доверили, хотя теперь его на плечи возложили старшие мужчины неизвестного племени. И пока дошли к месту, пленника уже зауважали все без исключения. Потому что диковинное оружие пришлось нести всем по очереди.
Сам подход к посёлку оказался знатно замаскирован и расположен в расщелине между скал. Охранялся он тоже весьма усиленно: пятью лучниками, двое из которых оказались молодыми и вполне симпатичными девушками. А пройдя по узкому проходу, вся группа оказалась на окраине небольшой, но очень уютной долины. И практически по её центру виднелось компактное поселение, с несколькими большими домами, имеющими сходство с миниатюрными замками, и доброй сотней стоящих порознь строений. Самое интересное, что постройки в своём большинстве были не просто каменные и фундаментальные, но настолько древние, что сразу просматривался их возраст не менее чем в тысячу лет. Имелось, конечно, и достаточно много бревенчатых зданий, но они явно были сооружены в последнее столетие и носили вспомогательный характер, как то: сараи, склады или некие банные сооружения. А уставившийся на каменные здания инопланетянин подумал: «Не удивлюсь, если тут действующая канализация имеется!»
Казалось бы, полный нонсенс: полудикие охотники, бегающие по окрестным лесам с копьями и несуразными луками, проживают в таком удивительном, пережившем всепланетные катаклизмы месте. Уже в который раз здешний мир поразил Виктора Палцени своими тайнами и загадками. Но, с другой стороны, он сразу чётко осознал: раз его привели сюда, то, значит, он либо будет казнён, либо выйдет отсюда как облечённый полным доверием друг и союзник. Иного не дано. Что сразу накладывало определённый отпечаток на предстоящие переговоры.
Поэтому он, попутно рассматривая всё вокруг широко раскрытым правым глазом, стал мысленно прогонять самые соответствующие речи и обращения. Благо уже радовало, что язык оказался очень сходным и недопонимания во время общения не предвиделось. Встречающих людей удалось рассмотреть издалека, их насчитывалось довольно много, не менее ста взрослых особей и в основном женщины. Виднелось и несколько ватаг ребятни младшего, так сказать, дошкольного возраста. Видимо, мужчины и старшие подростки занимались добычей, охраной и хозяйственными делами.
А вот последующие действия охотников предвидеть не удалось. Его завели, пожалуй, в самый мрачный дом с маленькими окошками, затолкали в пустую тюремную камеру и, не слушая бурных и сбивчивых требований, закрыли за спиной железную дверь. Правда, тут же в двери открылось окошко, и последовал приказ:
– Давай сюда руки! – Ножом перерезали верёвки и посоветовали: – Лучше не кричи, а спокойно жди своей участи. Иначе подкинем тебе сонных клопов, и будешь спать сутками как овощ.
– Да хоть накормите-напоите! – взывал пленник в закрывающуюся щель окошка. – Умираю от голода и жажды! Я ведь вам не враг!
– Ну, с этим проблем не будет, – донеслось из-за двери. – Получишь!.. Если не враг… По расписанию…
Сонных клопов и состояния овоща Менгарец не хотел. Хотя впервые слышал о подобных созданиях. Ну это и понятно: иной континент, иная живность. Да и толку кричать не было никакого: вряд ли кто услышит. Под самым потолком две узкие щели, дающие свет. Даже если до них добраться, вряд ли они выходят на лобное место, откуда воплям пленника захотят с почтением внимать обитатели этой дивной долины. Дверь тоже плечом не вывалишь, так что о побеге и думать не стоило. Ну а скудная меблировка камеры вызывала лишь горький вздох безысходности. Два каменных возвышения в виде нар и на них всего один тюфяк, набитый сеном. А в правом углу от двери, за плотной полотняной загородкой, глиняный горшок с крышкой, явно применяемый для естественных надобностей.
Горшок сухой и чистый, тюфяк – один. Вонь или неприятный запах гнили тоже отсутствуют. Вывод: здесь преступников или провинившихся не бывает, а враги попадаются довольно редко. Значит, оставалось только одно: улечься на тюфяке, который, кстати, оказался довольно чистым и приятно пах луговым сеном, да и отсыпаться впрок. Раз уж обстоятельства сложились таким образом, что не поддаются воздействию, то лучше и в самом деле выждать.
Проверил свои карманы и голенища сапог. Мелочь, кое-какие бумаги, несколько медальонов и перстней с него сняли, кинжал с поясом, естественно, тоже. А вот один из метательных ножей в сапоге остался. Да и второй, видимо, не нашли, а он сам выпал во время несуразной транспортировки тела. Конечно, с таким оружием много не навоюешь, да и никак не стоило настраивать против себя аборигенов, но хоть что-то давало повод не считать себя совсем беззащитным. Осталась луковица часов, которые он засунул в потайной карман возле бокового, внутреннего шва брюк. Это он ещё успел сделать во время подготовки приближающегося урагана. А потом положил обратно после разведения костра на скалистой гряде. Хотя, по сути, и оставаясь на руке, влагонепроницаемые часы не поддавались никакой порче окружающей среды.
Ревизия закончена, можно и поспать.
Вот только смущали два вопроса. Первый касался возможной помощи со стороны катарги. Трудно такое представить, но если останки корвета занесло так далеко от пролива, то орлы, скорей всего, обломок с мачтой никогда не отыщут. А значит, и в округе хозяева небесного океана выискивать оставшихся в живых моряков эскадры не станут. Долину не найдут, пленника выручить не смогут. Да и вообще, после нескольких дней розысков посчитают Монаха Менгарца погибшим или в крайнем случае пропавшим без вести. Что есть одно и то же.
«Ржавчина на мою голову! – сокрушался Виктор, усевшись на тюфяк и прощупывая его внутренности. – А время-то уходит! Не фартит так не фартит! И что мне стоило по воздуху в Чагар отправиться? – запоздало и уже в который раз сожалел он. – А ведь ещё и здешние «недоумки» типа Кхети Эрста сдуру могут и в самом деле казнить как шпиона! Ха! И хорошо ещё, если казнят не на пустой желудок!..»
Это как раз и был второй вопрос, который смущал очень сильно. Вроде дело шло к обеду, но мало ли как у них кормят и по какому расписанию подают кусок чёрствого хлеба арестантам? Почему-то пленник и не сомневался, что пищу ему подадут самую неперевариваемую и залежалую. Так сказать, для сговорчивости. Подобные методы используют всегда и везде. И понимание этого факта заставляло вздыхать с ещё большей безнадёжностью и печалью.
Поэтому арестант даже вздрогнул от неожиданности, когда с грохотом открылась маленькая дверца. Ведь до того не удалось расслышать ни шагов, ни голосов в коридоре. И первой в дырке показалось не лицо надсмотрщика или иного визитёра, а довольно симпатичная деревянная ложка. Естественно, что пленник, только и мечтавший о корочке хлеба, поспешил к двери и попытался рассмотреть местного разносчика пищи. Немного мешали в этом деле поставленная глиняная миска с жидким супом, потом вторая с неизвестным мясом и овощами, а потом и громадная, опять-таки глиняная кружка с неким подобием кисломолочной сыворотки. Всё это бережно снималось и ставилось пленником на пол. Напоследок дали ещё и огромный кусище вполне свежего, дурманящего ароматом хлеба. А там и благодетеля удалось рассмотреть. Точнее говоря, благодетельницу.
Мало было сказать, что девушка красива. Она казалась очаровательной, страшно сексуальной, никак не соответствующей данному месту и её роли в этом событии. Огромные глаза на пол-лица, белокурые локоны, алые, чувственные губы… В другое время Виктор уставился бы на такую красоту и долго, молча любовался, но сейчас ему следовало говорить и требовать как можно более быстрой встречи с местными старшинами.
Вот он и заговорил, непроизвольно сминая в руке мягкий кусище хлеба. И вещал о себе, о Первом Щите, о Шлёме и о королевстве Чагар минут пять, пока в горле окончательно не пересохло. Внимательно его выслушав, красавица мило улыбнулась, а потом явными, понятными во всех мирах жестами дала понять, что она… глухонемая.
Ну и напоследок довольно беспардонно закрыла дверцу, чуть не прищемив нос очумевшего и растерянного арестанта.
– Ну и чего, спрашивается, – сиплым голосом высказывался первый охотник, – ты, старый баран, дал команду мальцу глушить рыцаря? Ведь не убегал же он!
– Да потому, что Кхети лучше бы подошло имя Чурбан! – восклицал другой голос. – Это же надо додуматься волочь такую тушу и чёртову железяку, вместо того чтобы преспокойно сопроводить пленника в посёлок под видом гостя! А?
– Ну да, этот тип и сам бы тогда свою оглоблю железную пёр! – поддакивал третий. – Ну! Чего молчишь, умник?
Тоже покряхтывающий наравне со всеми от натуги, потому что приходилось идти в гору, вышеназванный абориген попытался оправдаться:
– Посмотрел бы я на вас, после того как этот рыцарь монстров рубил, словно мотыльков на иголку накалывал. Да возле него страшно стоять было, не то что разговаривать. Так и казалось: сейчас махнёт своим мечом, и меня в два раза по кускам больше станет. Ещё мне в голову мысль ударила, что он сейчас меня ног лишит, а потом пытать будет, узнавая, где посёлок. А вас и слышно не было… Вот я мальцу и кивнул, чтобы он подкрался да оглушил… Что ни говорите, а так спокойнее. Дотащим до посёлка, а там уже пусть его долю старшины решают…
Его друзья на это лишь пофыркали да вполне верно наградили недоумка новыми нелестными эпитетами. Чем бы ни оправдывался их дальний разведчик, а его излишняя перестраховка налицо. Теперь им приходится пыхтеть, как стаду бегемотов. А просто связать пленника, дождаться, пока тот очнётся и сможет идти сам, видимо, не позволяли рыщущие по лесу кашьюри.
Оглушённого человека аборигены несли привязанным к тонкому, но прочному стволу какого-то срубленного дерева, привязав руками и ногами. Причём верёвки въелись в кисти настолько, что Менгарец уже не смог дольше притворяться беспамятным и взмолился:
– За что ж вы меня калечите, люди добрые?! У меня так кисти скоро оторвутся! Давайте я уж сам идти попробую, да и вам легче будет!
С первыми словами процессия замерла на месте, а потом и опустили пленника на землю. Вытянули вначале ствол из петель, потом развязали ноги и попробовали поставить в вертикальное положение. При этом вполне мирно интересовались:
– А ты не побежишь?
– А то у нас и луки со стрелами, и копья!
– Враз утыкаем, словно дикобраза иголками.
Виктор попытался говорить самым мирным и дружеским тоном, на какой был способен:
– Какой мне смысл бежать? Я тут сразу же заблужусь! Да и ноги затекли так, что стали словно деревянные. Постойте хоть чуток, дайте кровообращение восстановить!
Четверо мужчин стояли возле него кругом, направляя острия своих копий прямо в лицо. Одеты они были так же просто и незатейливо, как и Кхети Эрст. То есть в одежды охотников раннего Средневековья. Рядом с ними пытались отдышаться два подростка, сбросившие тяжеленный двуручник наземь и поглядывавшие на него, как и на хозяина этого оружия, с неприкрытым страхом и уважением. Ну ещё бы, раньше легендарный меч за его Святостью носили по очереди сразу два совсем не слабых оруженосца, а тут такую непосильную ношу возложили на плечи несовершеннолетних мальчишек. Правда, один из них не погнушался ударить незнакомца, подкравшись подло со спины. Поэтому Менгарец, скривившись от головной боли, не слишком-то и пожалел недорослей.
Попрыгал на месте, размял затёкшие пальцы ног вставанием на цыпочки и бодро заявил настороженно за ним наблюдающим провожатым:
– Я готов! Ведите меня к своим старшинам.
Естественно, что собственный меч нести ему не доверили, хотя теперь его на плечи возложили старшие мужчины неизвестного племени. И пока дошли к месту, пленника уже зауважали все без исключения. Потому что диковинное оружие пришлось нести всем по очереди.
Сам подход к посёлку оказался знатно замаскирован и расположен в расщелине между скал. Охранялся он тоже весьма усиленно: пятью лучниками, двое из которых оказались молодыми и вполне симпатичными девушками. А пройдя по узкому проходу, вся группа оказалась на окраине небольшой, но очень уютной долины. И практически по её центру виднелось компактное поселение, с несколькими большими домами, имеющими сходство с миниатюрными замками, и доброй сотней стоящих порознь строений. Самое интересное, что постройки в своём большинстве были не просто каменные и фундаментальные, но настолько древние, что сразу просматривался их возраст не менее чем в тысячу лет. Имелось, конечно, и достаточно много бревенчатых зданий, но они явно были сооружены в последнее столетие и носили вспомогательный характер, как то: сараи, склады или некие банные сооружения. А уставившийся на каменные здания инопланетянин подумал: «Не удивлюсь, если тут действующая канализация имеется!»
Казалось бы, полный нонсенс: полудикие охотники, бегающие по окрестным лесам с копьями и несуразными луками, проживают в таком удивительном, пережившем всепланетные катаклизмы месте. Уже в который раз здешний мир поразил Виктора Палцени своими тайнами и загадками. Но, с другой стороны, он сразу чётко осознал: раз его привели сюда, то, значит, он либо будет казнён, либо выйдет отсюда как облечённый полным доверием друг и союзник. Иного не дано. Что сразу накладывало определённый отпечаток на предстоящие переговоры.
Поэтому он, попутно рассматривая всё вокруг широко раскрытым правым глазом, стал мысленно прогонять самые соответствующие речи и обращения. Благо уже радовало, что язык оказался очень сходным и недопонимания во время общения не предвиделось. Встречающих людей удалось рассмотреть издалека, их насчитывалось довольно много, не менее ста взрослых особей и в основном женщины. Виднелось и несколько ватаг ребятни младшего, так сказать, дошкольного возраста. Видимо, мужчины и старшие подростки занимались добычей, охраной и хозяйственными делами.
А вот последующие действия охотников предвидеть не удалось. Его завели, пожалуй, в самый мрачный дом с маленькими окошками, затолкали в пустую тюремную камеру и, не слушая бурных и сбивчивых требований, закрыли за спиной железную дверь. Правда, тут же в двери открылось окошко, и последовал приказ:
– Давай сюда руки! – Ножом перерезали верёвки и посоветовали: – Лучше не кричи, а спокойно жди своей участи. Иначе подкинем тебе сонных клопов, и будешь спать сутками как овощ.
– Да хоть накормите-напоите! – взывал пленник в закрывающуюся щель окошка. – Умираю от голода и жажды! Я ведь вам не враг!
– Ну, с этим проблем не будет, – донеслось из-за двери. – Получишь!.. Если не враг… По расписанию…
Сонных клопов и состояния овоща Менгарец не хотел. Хотя впервые слышал о подобных созданиях. Ну это и понятно: иной континент, иная живность. Да и толку кричать не было никакого: вряд ли кто услышит. Под самым потолком две узкие щели, дающие свет. Даже если до них добраться, вряд ли они выходят на лобное место, откуда воплям пленника захотят с почтением внимать обитатели этой дивной долины. Дверь тоже плечом не вывалишь, так что о побеге и думать не стоило. Ну а скудная меблировка камеры вызывала лишь горький вздох безысходности. Два каменных возвышения в виде нар и на них всего один тюфяк, набитый сеном. А в правом углу от двери, за плотной полотняной загородкой, глиняный горшок с крышкой, явно применяемый для естественных надобностей.
Горшок сухой и чистый, тюфяк – один. Вонь или неприятный запах гнили тоже отсутствуют. Вывод: здесь преступников или провинившихся не бывает, а враги попадаются довольно редко. Значит, оставалось только одно: улечься на тюфяке, который, кстати, оказался довольно чистым и приятно пах луговым сеном, да и отсыпаться впрок. Раз уж обстоятельства сложились таким образом, что не поддаются воздействию, то лучше и в самом деле выждать.
Проверил свои карманы и голенища сапог. Мелочь, кое-какие бумаги, несколько медальонов и перстней с него сняли, кинжал с поясом, естественно, тоже. А вот один из метательных ножей в сапоге остался. Да и второй, видимо, не нашли, а он сам выпал во время несуразной транспортировки тела. Конечно, с таким оружием много не навоюешь, да и никак не стоило настраивать против себя аборигенов, но хоть что-то давало повод не считать себя совсем беззащитным. Осталась луковица часов, которые он засунул в потайной карман возле бокового, внутреннего шва брюк. Это он ещё успел сделать во время подготовки приближающегося урагана. А потом положил обратно после разведения костра на скалистой гряде. Хотя, по сути, и оставаясь на руке, влагонепроницаемые часы не поддавались никакой порче окружающей среды.
Ревизия закончена, можно и поспать.
Вот только смущали два вопроса. Первый касался возможной помощи со стороны катарги. Трудно такое представить, но если останки корвета занесло так далеко от пролива, то орлы, скорей всего, обломок с мачтой никогда не отыщут. А значит, и в округе хозяева небесного океана выискивать оставшихся в живых моряков эскадры не станут. Долину не найдут, пленника выручить не смогут. Да и вообще, после нескольких дней розысков посчитают Монаха Менгарца погибшим или в крайнем случае пропавшим без вести. Что есть одно и то же.
«Ржавчина на мою голову! – сокрушался Виктор, усевшись на тюфяк и прощупывая его внутренности. – А время-то уходит! Не фартит так не фартит! И что мне стоило по воздуху в Чагар отправиться? – запоздало и уже в который раз сожалел он. – А ведь ещё и здешние «недоумки» типа Кхети Эрста сдуру могут и в самом деле казнить как шпиона! Ха! И хорошо ещё, если казнят не на пустой желудок!..»
Это как раз и был второй вопрос, который смущал очень сильно. Вроде дело шло к обеду, но мало ли как у них кормят и по какому расписанию подают кусок чёрствого хлеба арестантам? Почему-то пленник и не сомневался, что пищу ему подадут самую неперевариваемую и залежалую. Так сказать, для сговорчивости. Подобные методы используют всегда и везде. И понимание этого факта заставляло вздыхать с ещё большей безнадёжностью и печалью.
Поэтому арестант даже вздрогнул от неожиданности, когда с грохотом открылась маленькая дверца. Ведь до того не удалось расслышать ни шагов, ни голосов в коридоре. И первой в дырке показалось не лицо надсмотрщика или иного визитёра, а довольно симпатичная деревянная ложка. Естественно, что пленник, только и мечтавший о корочке хлеба, поспешил к двери и попытался рассмотреть местного разносчика пищи. Немного мешали в этом деле поставленная глиняная миска с жидким супом, потом вторая с неизвестным мясом и овощами, а потом и громадная, опять-таки глиняная кружка с неким подобием кисломолочной сыворотки. Всё это бережно снималось и ставилось пленником на пол. Напоследок дали ещё и огромный кусище вполне свежего, дурманящего ароматом хлеба. А там и благодетеля удалось рассмотреть. Точнее говоря, благодетельницу.
Мало было сказать, что девушка красива. Она казалась очаровательной, страшно сексуальной, никак не соответствующей данному месту и её роли в этом событии. Огромные глаза на пол-лица, белокурые локоны, алые, чувственные губы… В другое время Виктор уставился бы на такую красоту и долго, молча любовался, но сейчас ему следовало говорить и требовать как можно более быстрой встречи с местными старшинами.
Вот он и заговорил, непроизвольно сминая в руке мягкий кусище хлеба. И вещал о себе, о Первом Щите, о Шлёме и о королевстве Чагар минут пять, пока в горле окончательно не пересохло. Внимательно его выслушав, красавица мило улыбнулась, а потом явными, понятными во всех мирах жестами дала понять, что она… глухонемая.
Ну и напоследок довольно беспардонно закрыла дверцу, чуть не прищемив нос очумевшего и растерянного арестанта.
Глава пятая
Недоразумения и испытания
Так и постояв около минуты в согнутом положении, уткнувшись лбом в железное полотно двери, Виктор наконец-то пришёл в себя, резко выпрямился, разочарованно фыркнул и поспешил насладиться предоставленным ему обедом, присев на пол прямо там же, возле мисок. Пока ел, размышлял о парадоксах внешности здешних жителей:
«Несмотря на крайнюю изолированность от остального мира, обитатели долины не выродились за прошлые поколения. То ли они настолько умело и правильно подбирают супружеские пары, то ли живут здесь совсем недавно. Иначе таких красивых девушек здесь просто не могло бы появиться. Да и мужчины у них пусть не крупные телом, но стройные, жилистые, вёрткие и быстрые. И лица… как бы правильнее сказать… не страдают отсутствием интеллекта. Скорей всего, у них и школа имеется, что сразу поясняет наличие на улице только мелких детишек да отроков для помощи старшим. Остальные, пока меня вели, наверняка усиленно грызли гранит науки. Хотя, может, я преувеличиваю, для них вполне хватает уметь читать или элементарно знать счёт до тысячи. Ага! Ещё и одежда последней красавицы поразила: довольно резко она по качеству и отделке отличалась от простых одеяний тех же стражей на входе в долину или охотников…»
Обед приговорил быстро, ну и понятно, что остался полуголодным. Кислого напитка, как ни странно, вполне хватило для утоления жажды, хотя изначально казалось, что готов выпить полведра, не меньше. Ну и по всем законам бытия, моментально потянуло в сон, что никак не противоречило здравому рассудку и желаниям исстрадавшегося тела. Потому и стал укладываться на бочок, чтобы как можно меньше касаться несчастным затылком пахнущего травой тюфяка.
Уже засыпая, Менгарец подумал: «Я один в тюрьме или есть ещё арестанты? Надо будет попробовать перестукиваться через стены, вдруг отзовётся товарищ по неволе…»
Разбудила его вновь открывшаяся раздаточная дверца. Оказалось, что доставили ужин, и женская ручка указала пальчиком вначале на пустые миски и кружки. Только после возвращения пустой тары в окошко были поданы очередные не менее обильные, чем в прошлый раз, порции. Из чего можно было сделать вывод, что за явного врага пленника пока всё-таки не считают. Кормят, откровенно говоря, на оценку «очень хорошо!»
Но хотелось как можно быстрей решить свою судьбу. Поэтому Виктор попытался всеми доступными для него жестами и мимикой объяснить важность и срочность его встречи со старшинами. И ведь умел он очень многое. Чего только стоило его умение общаться свистом, которому он обучил катарги.
Но тут ничего не вышло: слишком маленьким оказалось оконце, и слишком красавица спешила по своим, неведомым постороннему человеку делам. Улыбнулась опять вежливо и приветливо да и закрыла окошко выдачи провианта.
Пришлось ругаться мысленно, потому что вслух это делать мешал полный рот. Ужин тоже оказался на славу, как и некий напиток в виде компота из сухофруктов. Но после приёма пищи благодушное настроение вкупе с прежней сонливостью так и не вернулось. Взамен пришла агрессивность вместе с раздражением и досадой. А там и совсем плохие мысли не задержались:
«Уж не на убой ли они меня откармливают? У некоторых каннибалов имелись подобные традиции: сожрать своего врага, чтобы стать таким же сильным, бесстрашным и великим, как он. Вдруг кому-то тоже возмечталось так же легко махать моим двуручником? А мощи-то и не хватает!.. Ладно… чего это я себя накручиваю?.. Вроде совсем не похожи местные аборигены на людоедов… Так какого они эллипсоида меня на допрос не ведут?!»
Силёнки появились, левый глаз уже открывался наполовину, так что почему бы и не покричать? Продумав несколько пафосных, пышных, важных по существу и торжественных внешне фраз, Менгарец их выкрикнул несколько раз по очереди то в сторону оконных отверстий, то в дверную щель. Хоть и кричал во всю мощь лёгких, кажется, его старания пропали втуне: в ответ ни звука, ни грюка. Снаружи стало темнеть. Не прошло и получаса после ужина, как в тюремной камере наступила полная ночь. Хорошо, что видеть в темноте помогало ночное зрение, не пришлось на ощупь разглаживать сбившееся сено в тюфяке. Зато довелось с недовольным ворчанием укладываться спать.
И тут же послышались тяжёлые шаги нескольких человек в коридоре за дверью. По всем традициям и канонам зла плохие дела как раз и откладывают на ночь. Спрашивается: неужели старшины или кто там ещё не нашли времени поговорить с арестантом при свете дня? Поэтому пленник и насторожился, проверил метательный нож за голенищем сапога и собрался дорого продать свою жизнь в случае опасности.
Вошли в камеру, держа по факелу в руке, трое мужчин. Причём первый из них мог смело называться старшиной посёлка. Старый, ссохшийся, с седыми волосами до лопаток и со скрюченными подагрой пальцами. Два других оказались облачены в повседневные рыцарские одеяния, в которых отсутствовали тяжёлые нагрудные пластины, сплошные наручи и шлемы. Но всё равно их облачение весьма и весьма напоминало облачение рыцарей княжества Керранги. Мечи, вынутые из ножен, оба рыцаря держали наготове. Тогда как старик в правой руке держал длинный, опасно поблескивающий кинжал с узким лезвием.
Рыцари встали у раскрытой двери, а старец остановился в двух шагах за ней. Он и стал говорить, начав не с приветствия, а с обвинения:
– Твоя ложь, незнакомец, раскрыта! По твоей вине погиб наш воин, ещё один тяжело ранен и, скорей всего, останется калекой. Так что вина твоя доказана, и мы лишь хотим услышать, что скажешь ты в своё оправдание.
Если пришедшие не шутили, а на скоморохов они никак не выглядели, то этакие беспочвенные и огульные обвинения явно тянули на преддверие к смертной казни. Скорей всего, и оправдываться будет бесполезно, а может и такое случиться, что данный момент будет потом расцениваться как самый удобный для побега. Это пришедшие в камеру воины самонадеянно думают, что их больше, они вооружены, поэтому даже развязанный пленник для них неопасен. Видимо, они не поверили рассказам Кхети Эрста о силе чужака, показанной во время истребления кашьюри. Но сам-то Менгарец вполне реально оценивал собственные силы и умения. Бросок ножа в горло более худощавого и жилистого рыцаря, одновременно с этим прыжок к седому, захват его кинжала с попутным сворачиванием головы и затем уничтожение второго рыцаря в течение двух секунд. Сценарий данной атаки был уже мысленно несколько раз прокручен в голове, и почему-то не возникало сомнений, что и из посёлка он легко доберётся в горы, а уже оттуда станет подавать дымные сигналы катарги, которые видят такие столбы за сотни километров.
И по большому счёту такой кровавый побег вполне себя оправдывал перед историей. Текущие важные дела и проблемы всей планеты по своей важности затмевали жизнь даже десятка невинных, а уж тем более агрессивно настроенных и глупых аборигенов.
Только вот совесть и гуманизм не позволили воспользоваться нужным моментом, а разум попытался отыскать самые нужные слова и действия в ответ на беспочвенное обвинение. Ну и самая лучшая защита – это нападение. Пусть даже и в словесной дуэли:
– Как только вы посмели обманом и коварством пленить одинокого путника! Вместо того чтобы оказать помощь потерпевшему кораблекрушение, вы подло его оглушаете и тянете в этот ваш городишко, который ему и даром был не нужен! Мало того, вы его ещё и нагло обвиняете в какой-то лжи и приписываете вину в гибели и ранении воинов! Да что же это такое творится в ваших местах?! Существует ли здесь справедливость и здравый смысл?! Почему вашим воинам было сразу меня не спросить, кто я такой, да и не отправить лесом в любую сторону?
Внешне пришедшие аборигены от такой отповеди ни чуточки не смутились, но в голосе старика всё-таки послышалась определённая неуверенность:
– Экий ты нахал! Ещё и нас обвиняешь?.. А зачем тогда шёл к Воротам?
– Понятия не имею, о каких Воротах идёт речь! И шёл я по кратчайшей прямой от берега. Просто пытался углубиться в лес и уйти подальше от кашьюри. Мало того, я даже не ведал, что передо мной озеро, полное этих зубастых тварей, и чуть не попал в ловушку. Так что вывел меня из неё всё тот же ваш подленький и глупый Кхети Эрст. От него только требовалось указать мне верную дорогу вдоль русла Саарги к Речному проливу, а не заговаривать мне зубы для неожиданного пленения. Или вы тут специально ловите заблудших людей, а потом съедаете их на праздничном ужине?
Седой старшина враз осерчал:
– Что ты мелешь, чужак?! Как у тебя язык поворачивается изрекать такие кощунства?!
– А что ещё может подумать невинный путник, которого обвиняют неизвестно в чём?! – тоже повысил голос арестант. – Тем более что врагов у меня на Втором Щите нет, я сам здесь оказался впервые только вчера, когда очнулся привязанный к мачте разрушенного корвета…
– Вот в этом и есть твоя главная ложь! – радостно вскричал главный обвинитель. – Мы попытались пройти по скале к её оконечности и посмотреть, что там осталось от твоей большой лодки. Но там нельзя пройти! Самому лучшему отряду это сделать не удалось, и, потеряв одного человека в стычках с кашьюри, они были вынуждены отступить.
– Ещё бы не отступили! – возмущался обвиняемый. – Да я там этих тварей десятков пять настрогал, если не больше. Поэтому с соседних болот иные чудовища и подтянулись на запах крови. А до того к моему костру только к утру пара заблудших кашьюри пришла. Чего им на голой скале делать, если там никто не бывает и ничего не растёт? Вот признайся честно, старикан, раньше ведь можно было пройти на оконечность скалы? Или по крайней мере оттуда пробежаться к лесу? О! По глазам вижу, что можно! Так что за наивные и глупые обвинения? – после чего, не дожидаясь следующих слов и делая вид, что уже полностью оправдался, стал переводить беседу, если её можно было так назвать, в приемлемое для него русло: – Кстати, вам известен Уйдано Лайри?
«Несмотря на крайнюю изолированность от остального мира, обитатели долины не выродились за прошлые поколения. То ли они настолько умело и правильно подбирают супружеские пары, то ли живут здесь совсем недавно. Иначе таких красивых девушек здесь просто не могло бы появиться. Да и мужчины у них пусть не крупные телом, но стройные, жилистые, вёрткие и быстрые. И лица… как бы правильнее сказать… не страдают отсутствием интеллекта. Скорей всего, у них и школа имеется, что сразу поясняет наличие на улице только мелких детишек да отроков для помощи старшим. Остальные, пока меня вели, наверняка усиленно грызли гранит науки. Хотя, может, я преувеличиваю, для них вполне хватает уметь читать или элементарно знать счёт до тысячи. Ага! Ещё и одежда последней красавицы поразила: довольно резко она по качеству и отделке отличалась от простых одеяний тех же стражей на входе в долину или охотников…»
Обед приговорил быстро, ну и понятно, что остался полуголодным. Кислого напитка, как ни странно, вполне хватило для утоления жажды, хотя изначально казалось, что готов выпить полведра, не меньше. Ну и по всем законам бытия, моментально потянуло в сон, что никак не противоречило здравому рассудку и желаниям исстрадавшегося тела. Потому и стал укладываться на бочок, чтобы как можно меньше касаться несчастным затылком пахнущего травой тюфяка.
Уже засыпая, Менгарец подумал: «Я один в тюрьме или есть ещё арестанты? Надо будет попробовать перестукиваться через стены, вдруг отзовётся товарищ по неволе…»
Разбудила его вновь открывшаяся раздаточная дверца. Оказалось, что доставили ужин, и женская ручка указала пальчиком вначале на пустые миски и кружки. Только после возвращения пустой тары в окошко были поданы очередные не менее обильные, чем в прошлый раз, порции. Из чего можно было сделать вывод, что за явного врага пленника пока всё-таки не считают. Кормят, откровенно говоря, на оценку «очень хорошо!»
Но хотелось как можно быстрей решить свою судьбу. Поэтому Виктор попытался всеми доступными для него жестами и мимикой объяснить важность и срочность его встречи со старшинами. И ведь умел он очень многое. Чего только стоило его умение общаться свистом, которому он обучил катарги.
Но тут ничего не вышло: слишком маленьким оказалось оконце, и слишком красавица спешила по своим, неведомым постороннему человеку делам. Улыбнулась опять вежливо и приветливо да и закрыла окошко выдачи провианта.
Пришлось ругаться мысленно, потому что вслух это делать мешал полный рот. Ужин тоже оказался на славу, как и некий напиток в виде компота из сухофруктов. Но после приёма пищи благодушное настроение вкупе с прежней сонливостью так и не вернулось. Взамен пришла агрессивность вместе с раздражением и досадой. А там и совсем плохие мысли не задержались:
«Уж не на убой ли они меня откармливают? У некоторых каннибалов имелись подобные традиции: сожрать своего врага, чтобы стать таким же сильным, бесстрашным и великим, как он. Вдруг кому-то тоже возмечталось так же легко махать моим двуручником? А мощи-то и не хватает!.. Ладно… чего это я себя накручиваю?.. Вроде совсем не похожи местные аборигены на людоедов… Так какого они эллипсоида меня на допрос не ведут?!»
Силёнки появились, левый глаз уже открывался наполовину, так что почему бы и не покричать? Продумав несколько пафосных, пышных, важных по существу и торжественных внешне фраз, Менгарец их выкрикнул несколько раз по очереди то в сторону оконных отверстий, то в дверную щель. Хоть и кричал во всю мощь лёгких, кажется, его старания пропали втуне: в ответ ни звука, ни грюка. Снаружи стало темнеть. Не прошло и получаса после ужина, как в тюремной камере наступила полная ночь. Хорошо, что видеть в темноте помогало ночное зрение, не пришлось на ощупь разглаживать сбившееся сено в тюфяке. Зато довелось с недовольным ворчанием укладываться спать.
И тут же послышались тяжёлые шаги нескольких человек в коридоре за дверью. По всем традициям и канонам зла плохие дела как раз и откладывают на ночь. Спрашивается: неужели старшины или кто там ещё не нашли времени поговорить с арестантом при свете дня? Поэтому пленник и насторожился, проверил метательный нож за голенищем сапога и собрался дорого продать свою жизнь в случае опасности.
Вошли в камеру, держа по факелу в руке, трое мужчин. Причём первый из них мог смело называться старшиной посёлка. Старый, ссохшийся, с седыми волосами до лопаток и со скрюченными подагрой пальцами. Два других оказались облачены в повседневные рыцарские одеяния, в которых отсутствовали тяжёлые нагрудные пластины, сплошные наручи и шлемы. Но всё равно их облачение весьма и весьма напоминало облачение рыцарей княжества Керранги. Мечи, вынутые из ножен, оба рыцаря держали наготове. Тогда как старик в правой руке держал длинный, опасно поблескивающий кинжал с узким лезвием.
Рыцари встали у раскрытой двери, а старец остановился в двух шагах за ней. Он и стал говорить, начав не с приветствия, а с обвинения:
– Твоя ложь, незнакомец, раскрыта! По твоей вине погиб наш воин, ещё один тяжело ранен и, скорей всего, останется калекой. Так что вина твоя доказана, и мы лишь хотим услышать, что скажешь ты в своё оправдание.
Если пришедшие не шутили, а на скоморохов они никак не выглядели, то этакие беспочвенные и огульные обвинения явно тянули на преддверие к смертной казни. Скорей всего, и оправдываться будет бесполезно, а может и такое случиться, что данный момент будет потом расцениваться как самый удобный для побега. Это пришедшие в камеру воины самонадеянно думают, что их больше, они вооружены, поэтому даже развязанный пленник для них неопасен. Видимо, они не поверили рассказам Кхети Эрста о силе чужака, показанной во время истребления кашьюри. Но сам-то Менгарец вполне реально оценивал собственные силы и умения. Бросок ножа в горло более худощавого и жилистого рыцаря, одновременно с этим прыжок к седому, захват его кинжала с попутным сворачиванием головы и затем уничтожение второго рыцаря в течение двух секунд. Сценарий данной атаки был уже мысленно несколько раз прокручен в голове, и почему-то не возникало сомнений, что и из посёлка он легко доберётся в горы, а уже оттуда станет подавать дымные сигналы катарги, которые видят такие столбы за сотни километров.
И по большому счёту такой кровавый побег вполне себя оправдывал перед историей. Текущие важные дела и проблемы всей планеты по своей важности затмевали жизнь даже десятка невинных, а уж тем более агрессивно настроенных и глупых аборигенов.
Только вот совесть и гуманизм не позволили воспользоваться нужным моментом, а разум попытался отыскать самые нужные слова и действия в ответ на беспочвенное обвинение. Ну и самая лучшая защита – это нападение. Пусть даже и в словесной дуэли:
– Как только вы посмели обманом и коварством пленить одинокого путника! Вместо того чтобы оказать помощь потерпевшему кораблекрушение, вы подло его оглушаете и тянете в этот ваш городишко, который ему и даром был не нужен! Мало того, вы его ещё и нагло обвиняете в какой-то лжи и приписываете вину в гибели и ранении воинов! Да что же это такое творится в ваших местах?! Существует ли здесь справедливость и здравый смысл?! Почему вашим воинам было сразу меня не спросить, кто я такой, да и не отправить лесом в любую сторону?
Внешне пришедшие аборигены от такой отповеди ни чуточки не смутились, но в голосе старика всё-таки послышалась определённая неуверенность:
– Экий ты нахал! Ещё и нас обвиняешь?.. А зачем тогда шёл к Воротам?
– Понятия не имею, о каких Воротах идёт речь! И шёл я по кратчайшей прямой от берега. Просто пытался углубиться в лес и уйти подальше от кашьюри. Мало того, я даже не ведал, что передо мной озеро, полное этих зубастых тварей, и чуть не попал в ловушку. Так что вывел меня из неё всё тот же ваш подленький и глупый Кхети Эрст. От него только требовалось указать мне верную дорогу вдоль русла Саарги к Речному проливу, а не заговаривать мне зубы для неожиданного пленения. Или вы тут специально ловите заблудших людей, а потом съедаете их на праздничном ужине?
Седой старшина враз осерчал:
– Что ты мелешь, чужак?! Как у тебя язык поворачивается изрекать такие кощунства?!
– А что ещё может подумать невинный путник, которого обвиняют неизвестно в чём?! – тоже повысил голос арестант. – Тем более что врагов у меня на Втором Щите нет, я сам здесь оказался впервые только вчера, когда очнулся привязанный к мачте разрушенного корвета…
– Вот в этом и есть твоя главная ложь! – радостно вскричал главный обвинитель. – Мы попытались пройти по скале к её оконечности и посмотреть, что там осталось от твоей большой лодки. Но там нельзя пройти! Самому лучшему отряду это сделать не удалось, и, потеряв одного человека в стычках с кашьюри, они были вынуждены отступить.
– Ещё бы не отступили! – возмущался обвиняемый. – Да я там этих тварей десятков пять настрогал, если не больше. Поэтому с соседних болот иные чудовища и подтянулись на запах крови. А до того к моему костру только к утру пара заблудших кашьюри пришла. Чего им на голой скале делать, если там никто не бывает и ничего не растёт? Вот признайся честно, старикан, раньше ведь можно было пройти на оконечность скалы? Или по крайней мере оттуда пробежаться к лесу? О! По глазам вижу, что можно! Так что за наивные и глупые обвинения? – после чего, не дожидаясь следующих слов и делая вид, что уже полностью оправдался, стал переводить беседу, если её можно было так назвать, в приемлемое для него русло: – Кстати, вам известен Уйдано Лайри?