Ничтожная боеспособность войск Рады, о чем свидетельствовал факт беспрепятственного проникновения вглубь Украины до ст. Ворожбы небольшого добровольческого отрядика Знаменского, прибывшего туда в эшелонах непосредственно из Москвы, сулило скорый успех всему предприятию.
Главной целью действий должен был явиться г. Киев — местопребывание правительства Рады и его наиболее надежных сил, которые состояли из 1 200 человек «вильного казачества», — мелкобуржуазной белой гвардии и двух полков гайдамаков, образованных из солдат фронтовиков и юнкеров украинизованных военных училищ. Судьба Киева должна была решиться охватывающим наступлением по главнейшим железнодорожным магистралям со стороны Гомеля, Харькова (через Полтаву), откуда намечался главный удар, и с правобережной Украины наиболее сохранившимися частями старой армии.
Руководство главным ударом возлагалось на начальника штаба Антонова-Овсеенко — Муравьева.
План операции окончательно сложился 18 января. Начавшееся тотчас наступление советских колонн развивалось почти без всякого сопротивления; быстро продвигаясь вперед на Полтавском направлении, колонна Муравьева начала нажимать на ст. Круты, перед которой задерживались советские отряды, наступавшие от Гомеля и Ворожбы в ожидании сильного сопротивления гайдамаков. Эти последние, только под Кру-тами пытались оказать некоторое сопротивление, которое было быстро сломлено, и 30 января колонны советских войск соединились в Кругах, где получили от Муравьева название I и П революционных армий; дальнейшее их продвижение к Киеву задерживалось теперь только испорченным железнодорожным полотном.
Подобно другим местам, приближение советских войск к Киеву развязало придавленные там революционные силы. Провозглашение Радой 25 января 1918 г. «IV Универсала», о полном отделении Украины от России с явным стремлением к отдельному миру с немцами, окончательно откололо от Рады все городское и крестьянское население и еще более содействовало внутреннему революционному взрыву, который разразился в тот же день, благодаря выступлению рабочих киевского арсенала и некоторых воинских частей.
Хотя правительству Рады и удалось подавить этот взрыв, вследствие запоздания войск Муравьева, встретивших некоторое сопротивление на р. Трубеже, но оно не имело сил воспрепятствовать появлению их под стенами Киева, который после нескольких дней сопротивления и ожесточенной бомбардировки его советскими войсками перешел в руки последних 9 февраля (нов. стиля). Правительству Рады и остаткам ее войск удалось ускользнуть из Киева из-за запоздания обложения Киева с запада войсками II гвардейского корпуса старой армии. Преследуя остатки войск Рады в направлении на Житомир, Муравьев только 12 февраля установил связь с этим корпусом.
Все эти операции происходили под знаком продолжающейся заминки на Дону.
На этот раз причина заключалась в замене противником окончательно разложившихся донских частей на фронте частями Добровольческой армии. Эта мера продлила на некоторое время агонию донской контрреволюции. Добровольческие части одержали несколько частных успехов над колоннами Сиверса и Саблина. Однако, положение первой облегчилось революционным взрывом в тылу у белых в Таганроге, а, кроме того, обе колонны усилились волной новых подкреплений с Украины и из центра. 3 февраля колонна Сиверса вновь двинулась вперед и 8 февраля установила связь с революционным Таганрогом. Положение белых ухудшалось с каждым днем: казачьи эшелоны, стремившиеся проникнуть на Дон с фронта мировой войны, энергично разоружались в пути; с Кавказа грозила действительная опасность, так как образовавшийся в Царицыне штаб «юго-восточной» армии сосредоточивал в районе ст. Тихорецкой 39 пех. дивизию старой армии с Кавказского фронта, чтобы перерезать сообщения Дона с Кубанью, захватив Батайск.
Уже к 10 февраля сопротивление белых на подступах Новочеркасску и Ростову на Дону было окончательно сломлено, но колонны Сиверса и Саблина медленно приближались к этим пунктам, которые перешли в наши руки лишь февраля (Ростов на/Д) и 25 февраля (Новочеркасск), тогда как Батайск еще 13 февраля был занят частями 39 пех. дивизии.
И в этом случае остаткам Добровольческой армии и небольшим силам донской контрреволюции удалось вырваться из охватывавшего их кольца и ускользнуть в левобережные донские степи. Они явились теми ячейками, из которых в будущем выросли внушительные в числе «вооруженные силы юга России».
Попутно с этой борьбой, в рамках которой обрисовался уже будущий размах гражданской войны, советская власть легко уничтожила местные, обособленные в пространстве, выступления контрреволюции. Наиболее значительным из них был мятеж одной из национальных частей старой армии: I польского корпуса генерала Довбор-Мусницкого. Воспользовавшись оперативной переброской своего корпуса в район Рогачев — Бобруйск — Жлобин, Довбор-Мусницкий и его войска, имевшие определенную контрреволюционную окраску, пытались лишить связи с источниками снабжения весь Западный фронт старой армии и овладеть революционной ставкой в Могилеве. Эти попытки были прекращены совокупными усилиями фронтовых частей и отрядов балтийских моряков, при чем 13 февраля бело-поляки были выбиты из Рогачева и отброшены на Бобруйск. Дальнейшему их преследованию помешало начавшееся наступление немцев, при чем они и озаботились впоследствии разоружением этого корпуса.
Операции по борьбе с мятежом оренбургских казаков привели к обратному возвращению к советской власти Оренбурга (31 января 1918 г.), после чего война в Оренбургских и Уральских степях в течение зимы носила характер мелких партизанских действий с обеих сторон.
Последнее крупное событие, отмечающее «эшелонный» период нашей гражданской войны, развернулось уже в плоскости международных отношений.
Румынское правительство недвусмысленно выявило свое отношение к октябрьской революции поддержкой русских контрреволюционных генералов и борьбой с русскими революционными частями. После неудачной попытки захватить власть в свои руки наиболее организованные из них начали, свой выход из Румынии в январе 1918 г. Пользуясь расслоением в частях русской армии и изменнической политикой некоторых ее генералов в роде генерала Щербачева, стоявшего во главе русских армий в Румынии, румыны захватили Бессарабию, разыграв комедию, якобы ее «добровольного» присоединения к Румынии, и, расправляясь с местными советскими организациями и русскими революционными частями, продолжали продвигаться к р. Днестру.
Официальный разрыв между РСФСР и Румынией последовал 26 января 1918 г. и непосредственная борьба с надвигающейся внешней контрреволюцией в лице румынских войск выпала на долю «Одесской советской республики», в которую оформилась молодая советская власть в Одессе после переворота 18 января.
В силу параллелизма в работе нескольких организаций формирование собственной вооруженной силы в Одессе подвигалось слабо и опорой новой власти явились те отдельные воинские части IV и VI русских армий, расположенных в Румынии, которые, отходя постепенно под натиском румын, осели, наконец, в окрестностях Тирасполя, образовав из себя «особую; армию» с выборным командованием. Вместе с нею вооруженные силы «Одесской республики» достигали 5–6 тысяч бойцов, из них только 1х/2 тысячи штыков и 1 200 сабель. Эти силы и приняли на себя первый натиск румын на р. Днестре, при чем завязавшиеся стычки проходили с переменным успехом.
В таком положении дел на сцену выступила существовавшая еще в Одессе старая фронтовая выборная организация в лице Румчерода [3]
, которая завязала переговоры с румынами, опасаясь их наступления на Одессу. В свою очередь румыны, не ожидавшие отпора на Днестре, охотно согласились на предварительное перемирие, которое и было заключено 8 февраля.
Но успехи советских войск на Украине и образование в Одессе «Верховной коллегии по борьбе с румынской и бессарабской контрреволюцией», в руках которой Совнарком сосредоточил всю внешнюю политику Одесского района, изменили характер отношений. 15 февраля переговоры с румынами были прерваны и им был поставлен ультиматум с требованием немедленного очищения Бессарабии румынскими войсками и прекращения поддержки русских контрреволюционеров в Румынии.
16 февраля боевые действия возобновились. Советская черноморско-дунайская флотилия потерпела неудачу в своей попытке овладеть устьями р. Дуная у Вилково, но войска советско-румынского фронта получили поддержку в виде «армий» Муравьева, которые в количестве 3–4 тысяч бойцов в одну ночь были в эшелонах переброшены из под Киева в Одесский район. 19 февраля Муравьев, вступив в командование всеми войсками, замыслил наступательную операцию на Яссы.
В результате этого решения на р. Днестре произошло опять несколько боевых столкновений встречного характера, при чем в одном из них, а именно под Рыбницей, советские войска нанесли довольно чувствительный удар румынам, захватив у них до двух десятков орудий.
Под влиянием этой неудачи румыны, в свою очередь, при посредстве иностранного дипломатического корпуса в Яссах, стали добиваться мирных переговоров, на которые согласилась «Верховная коллегия». Однако, непременным условием при ведении дальнейших переговоров «Верховная коллегия» ставила очищение Бессарабии от румынских войск, за исключением 10-тысячного отряда для охраны румынских складов и путей сообщения и отказ румынского правительства от всякого вмешательства во внутреннюю и политическую жизнь Бессарабии. Эти условия были приняты румынским правительством, и 8 марта был подписан «протокол ликвидации русско-румынского конфликта», сохраняющий и поныне свое действительное историческое значение. Однако Румыния получила от истории отсрочку в выполнении этих условий, так как новая волна событий надолго разделила обе стороны между собой.
Эта волна событий в виде австро-германской оккупации, перевернув совершенно всю стратегическую обстановку, определила новые пути для развития нашей гражданской войны.
Прежде чем перейти к ним, остановимся на некоторых итогах «эшелонного» периода гражданской войны. Он являлся по существу продолжением и благополучным завершением того революционного процесса, который, возникнув в центре, к началу весны докатился до окраин страны. Внутренняя зрелость этого процесса обусловила сравнительно легкий выход наружу местных движущих сил революции. Заслуга советской стратегий этого периода состоит в чутком уловлении биения революционного пульса, что позволяло ей своевременно оказать помощь выявлению этих сил наружу. Их работа, в свою очередь, чрезвычайно облегчала задачи советской стратегии. Оценивая работу советской стратегии под чисто военным углом зрения, мы должны отметить: правильный выбор ею ближайших и главнейших для себя предметов для действий, удар по которым одновременно с главной задачей разрешал и целый ряд соподчиненных задач. Так, например, удар по Дону уничтожая наиболее организованное ядро южной контрреволюции, вместе с тем уничтожал на долгое время и всю коалицию в виде «юго-восточного союза». Гибкость ее решений в зависимости от обстановки, что выразилось в одновременном ведении операций против Дона и Украины, вопреки первоначальному плану, как только выяснилась полная внутренняя слабость контрреволюции на Украине, и, наконец, стремление сосредоточить возможно большее количество своих сил на направлениях, выбранных для нанесения главных ударов.
Эшелонный характер войны обеспечивал быстроту маневрирования маленьких и подвижных армий и колонн; слабая зависимость от тыла позволяла решать большинство задач смелыми охватывающими наступательными маневрами. Внутреннее разложение войск противника и их такая же малочисленность выделяли преимущественное значение маневра перед боем; боевые столкновения отличались еврей краткостью и малым упорством, о чем и свидетельствуют ничтожные потери наступающего; например, борьба за Полтаву стоила советским войскам одного убитого.
Предпосылками австро-германской оккупации являлось стремление использовать Украину, как экономический базис для серединных империй. Поэтому руководитель германской военной политики генерал Людендорф приложил все усилия к срыву мирных переговоров в Бресте, начавшихся там еще 22 ноября 1917 г., как только самочинное правительство Центральной Рады подписало с Австро-Германией отдельный мир, что случилось в самый день падения Киева, т. е. 9 февраля 1918 г.
Согласно условий этого мира Украина попадала в полную экономическую зависимость от Германии, и оккупация Украины австро-германскими войсками, являлась одним из ее последствий.
Создав себе юридическое обоснование для вторжения в Украину, германцы 18 февраля прервали мирные переговоры с РСФСР, чтобы иметь возможность привести в исполнение уже стратегическую часть своего плана, о котором мы говорили во введении, по созданию себе выгодного исходного положения на случай возможного возникновения нового Восточного фронта мировой войны. Фронт австро-германского наступления обозначился на всем пространстве от Балтийского до Черного морей. Наступая в пределы Великоруссии и Белоруссии, германцы, почти нигде не встречая серьезного сопротивления к этому времени окончательно разложившейся старой армии, быстро достигли линии Нарвы, Пскова, Полоцка, Орши и Могилева (схема № 2).
Советское правительство в виде временной передышки вынуждено было согласиться на мир на любых условиях, который и был подписан 3 марта 1918 г. Одним из условий этого мира, имевшим непосредственное отношение к гражданской войне было признание РСФСР независимости Украины и Финляндии, что влекло за собой необходимость воздержания советских российских войск о помощи пролетариату этих стран в его борьбе с надвигающейся волной империализма.
Германская оккупация создавала, в свою очередь, выгодные условия «передышки» для южной контрреволюции, которой она и воспользовалась для лучшей организации и укрепления своих сил.
Вторжение австро-германцев ставило советскую стратегию в новые условия обстановки. Ее предыдущие блестящие успехи зависели не от количества ее вооруженных сил, а от работы внутренних движущих сил революции и разложения вооруженных сил противников. Последней данной не было еще в войсках ее новых противников. В этих условиях численное соотношение воюющих сторон получало преобладающее значение; оно, помноженное на качество подготовки и техническое оборудование, должно было определить исход, борьбы. В этом отношении положение советской стратегии представлялось весьма трудным: против 29 пехотных и 4:/2 кавалерийских дивизий австро-германцев (200–250 тыс. человек) она располагала всего 15 тыс. бойцов, раскиданных при том на огромном пространстве Украины и Донской области. Таким образом, основная трудность для германцев: при оккупации Украины заключалась не в преодолении сопротивления ее вооруженных сил, а в преодолении ее пространств. Все возможное было сделано советской стратегией. Колонны Сиверса и Саблина, сильно ослабленные демобилизацией, подтягивались к Киеву для встречи волны оккупантов, которая по каналам сквозных железнодорожных магистралей устремлялась к восточным границам Украины, Донецкому бассейну и портам Черного моря.
Правобережная Украина быстро перешла во власть оккупантов. Начав наступление 18 февраля, они 1 марта уже вступали в Киев, согнав с насиженных мест чехо-словацкий корпус, эшелоны которого, перемешавшись с советскими войсками, потянулись на Курск и далее — на восток.
Распространяясь по правобережной Украине к югу, австро-германцы уже 5 марта заняли Черкассы и Золотоношу, угрожая таким образом тылу войск Муравьева в Одесском районе, что принудило эти войска начать спешный отход на восток.
Утвердившись на правобережной Украине, австро-германцы начали развивать усиленное выдвижение из уступов вперед своих флангов, с одной стороны, на Курск и Харьков, с другой стороны — вдоль побережья Черного моря, очевидно, стремясь отрезать украинские советские силы от Великороссии и портов Черного моря, сбить их к середине и затем уничтожить.
Эта операция облегчалась отрывом колонны Сиверса от войск, обеспечивающих подступы к Харькову и началом ее отхода через Волчанск и Нов. Оскол в пределы Великороссии. 7 апреля германцы овладели Харьковом.
Антонов-Овсеенко пытался активно оборонять Донецкий бассейн, пользуясь сосредоточением в нем красных отрядов, отошедших от Екате-ринослава и откатившихся от Харькова, а также и местными формированиями, которых насчитывалось до 2 тыс. человек.
Однако из этих попыток ничего не вышло. Несмотря на доблесть, проявленную отдельными отрядами, 24 апреля германцы заняли уже Бахмут, утвердившись, таким образом, в центре Донецкого бассейна; с другой стороны, они старались захлестнуть в петлю защитников Донецкого бассейна, быстро продвигаясь от Купянска на Старобельск и далее в направлении к ст. Чертково, заняв которую они отрезали красные силы Донецкого бассейна от прямых путей сообщения с Великороссией.
Для выхода, из окружения этим последним оставалась лишь железная дорога Лихая — Царицын и кружная магистраль Ростов — Тихорецкая — Великокняжеская — Царицын.
Первым направлением воспользовались отряды, непосредственно оборонявшие Донецкий бассейн; по второму — устремились группы советских отрядов, действовавшие южнее.
Продвижение линии германской оккупации к востоку вызывало взрывы придавленной контрреволюционной стихии в ее жизненных центрах. Красным отрядам, отступавшим из Донбасса в направлении на Царицын, пришлось прокладывать себе путь сквозь район, охваченный казачьим мятежом от ст. Лихой почти до самого Царицына. Соединившись с группой Щаденко, боровшейся с мятежниками, советские отряды достигли численности 10–15 тысяч человек и, остановившись в районе ст. Каменской, еще пытались веста борьбу с германцами, но угрожаемые охватывающим движением германцев с юга от Александрова Грушевского, они вынуждены были ускорить свое отступление на Царицын. 4 мая 1918 г. последние советские отряды покинули территорию Украины.
Непосредственное значение австро-германской оккупации для нашей гражданской войны выразилось в следующем:
Контрреволюционные силы вблизи ее внешнего обвода, в первую очередь в Донецкой области, будучи обеспечены с тыла и, получая моральную и материальную поддержку от оккупантов, получили возможность вновь перейти в действенное состояние.
Отвлечение внимания и сил советской стратегии в сторону вторжения австро-германцев ослабило ее нажим на силы контрреволюции, действовавшие на востоке России и на Северном Кавказе.
Пролетарская политика убедилась в необходимости располагать организованной надежной вооруженной силой для разрешения своих военных задач.
Установление твердой линии германского фронта положило временный предел распространению революции в западном и юго-западном направлениях и на некоторое время выдвинуло преимущественное для нее значение востока и юго-востока России.
В связи с последним обстоятельством представляется необходимым бросить взгляд на события, происходившие на Северном Кавказе, поскольку ему суждено было скоро сделаться колыбелью вооруженных сил южной контрреволюции.
Сходство соотношения внутренних социальных сил на Кубани с таковым же на Дону определило одинаковый характер развития в ней революционного процесса. Первоначальная слабость мещанско-демократического кубанского правительства определила там более успешное развитие вооруженной силы «иногородних» [4]
, являвшихся сторонниками советской власти. Надежды этого правительства на казачьи части, возвращавшиеся с фронта также не оправдались, вследствие их революционного настроения и усталости от войны.
Наконец, попытки создать белую гвардию из деклассированного офицерства и части интеллигенции, скопившихся на Кубани, также окончились неудачей. Под натиском местных революционных сил и отрядов старой армии, возвращавшихся с Кавказского фронта мировой войны, кубанское правительство с своей вооруженной силой в количестве 3 тысяч человек 13 марта 1918 г. покинуло свою столицу — Екатеринодар, направляясь в горы, где оно рассчитывало найти приют у чеченцев (схема № 1).
Это случилось как раз в то время, когда генерал Корнилов, расставшись с остатками Донской армии, искавшими убежища в Сальских степях, решил направиться на Кубань, надеясь там найти убежище и поддержку для своих формирований. Силы Добровольческой армии насчитывали тогда 4 тысячи бойцов при 8 орудиях.
Избегая больших дорог и железнодорожных магистралей, которые он только пересекал в своем движении, Корнилов счастливо проскользнул сквозь треугольник Ростов — Тихорецкая — Торговая, густо насыщенный советскими войсками по линиям железных дорог и в крупных населенных пунктах.
Только вступив в пределы Кубани, Корнилов узнал об истинном положении дел. Он еще раз изменил маршрут своего движения, втянувшись в опасный для него треугольник железных дорог Екатеринодар — Тихорецкая — Кавказская, сильно занятый советскими войсками и их бронепоездами. Однако, ему еще раз удалось пересечь железнодорожные линии, и, продвигаясь с упорными боями, через станицу Усть-Лабинс-кую выйти к ст. Некрасовской, где он получил первые сведения о местопребывании противосоветской кубанской армии и несколько дней спустя 27 марта 1918 г. соединился с нею в ауле Шен-Жий.
Вторая половина похода отчасти оправдала надежды Корнилова. В настроениях казачества обнаружился определенный противосоветский сдвиг, что выразилось в начавшемся приливе добровольцев-казаков в ряды Добровольческой армии.
Причинами этого сдвига явились обострения отношений между казачеством и иногородними на почве разрешения вопроса о земле и нетактичное поведение в отношении местного населения отрядов черноморских моряков, которые разоружая местное население, прибегали к грабежам и насилиям.
Кубанско-добровольческая армия на этом переломе в настроениях казачества пыталась обосновать свою попытку с налета овладеть Екатеринодаром, куда успели подтянуться значительные советские подкрепления.
8 апреля 1918 г. Корнилов начал упорные штурмы Екатеринодара, которые все были отбиты с огромными потерями для Добровольческой армии и во время подготовки к одному из них сам он был убит (13 апреля 1918 г.).
Вступивший вместо него в командование, генерал Деникин начал поспешное отступление с остатками Добровольческой армии обратно на Дон, куда он и прибыл в начале мая 1918 г.
Это отступление удалось ему опять-таки благодаря перемене отношения населения к Добровольческой армии, которое на этот раз не стремилось задерживать ее. Первый поход Добровольческой армии на Кубань не привел к осуществлению целей ее командования, поскольку он являлся преждевременным, так как расслоение между иногородними и казаками, объединенными в одном революционном порыве, не успело еще сказаться. Оно начало сказываться уже в конце похода, но Добровольческая армия в это время не использовала его для себя, дойдя до крайней степени истощения в бесполезных штурмах Екатеринодара. Последнее обстоятельство на несколько еще месяцев отсрочило превращение Кубани в жизненный центр южной контрреволюции.
Таким образом, положение в казачьих областях весною 1918 г. можно охарактеризовать, как состояние неустойчивого равновесия.
Хотя советские войска и занимали все крупные административные центры всех казачьих областей (за исключением одного Уральска), но первые судороги будущих казачьих мятежей в виде партизанских выступлений, как результат работы организующихся контрреволюционных сил, уже начинали колебать почву под их ногами.
Такое, примерно, положение складывалось и в Сибири, которой суждено было вскоре стать базой всей восточной контрреволюции.
После утверждения советской власти в центре Сибири ее контрреволюционные силы повели работу в двух плоскостях: с одной стороны, они закладывали ячейки будущих белогвардейских отрядов во всех крупных центрах Сибири, с другой стороны, найдя жизненную для себя среду в областях Забайкальского, и Уссурийского казачьих войск среди кулацких слоев казачьего населения, они вели уже открытую войну с советской властью при помощи отрядов атаманов Семенова и Калмыкова.
Силы первого атамана достигали 3–4 тысяч бойцов; с ними он в мае 1918 г. угрожал Амурской железной дороге между Сретенском и Читою. Сибирский военный комиссариат сосредоточивал все свое внимание на борьбу с мятежными атаманами, пользуясь чем, тайные контрреволюционные военные организации готовились к выступлению во многих крупных центрах Сибири.
Общее контрреволюционное восстание в Сибири намечалось ко времени вмешательства союзников (интервенции) наши внутренние дела.
Глава третья
Главной целью действий должен был явиться г. Киев — местопребывание правительства Рады и его наиболее надежных сил, которые состояли из 1 200 человек «вильного казачества», — мелкобуржуазной белой гвардии и двух полков гайдамаков, образованных из солдат фронтовиков и юнкеров украинизованных военных училищ. Судьба Киева должна была решиться охватывающим наступлением по главнейшим железнодорожным магистралям со стороны Гомеля, Харькова (через Полтаву), откуда намечался главный удар, и с правобережной Украины наиболее сохранившимися частями старой армии.
Руководство главным ударом возлагалось на начальника штаба Антонова-Овсеенко — Муравьева.
План операции окончательно сложился 18 января. Начавшееся тотчас наступление советских колонн развивалось почти без всякого сопротивления; быстро продвигаясь вперед на Полтавском направлении, колонна Муравьева начала нажимать на ст. Круты, перед которой задерживались советские отряды, наступавшие от Гомеля и Ворожбы в ожидании сильного сопротивления гайдамаков. Эти последние, только под Кру-тами пытались оказать некоторое сопротивление, которое было быстро сломлено, и 30 января колонны советских войск соединились в Кругах, где получили от Муравьева название I и П революционных армий; дальнейшее их продвижение к Киеву задерживалось теперь только испорченным железнодорожным полотном.
Подобно другим местам, приближение советских войск к Киеву развязало придавленные там революционные силы. Провозглашение Радой 25 января 1918 г. «IV Универсала», о полном отделении Украины от России с явным стремлением к отдельному миру с немцами, окончательно откололо от Рады все городское и крестьянское население и еще более содействовало внутреннему революционному взрыву, который разразился в тот же день, благодаря выступлению рабочих киевского арсенала и некоторых воинских частей.
Хотя правительству Рады и удалось подавить этот взрыв, вследствие запоздания войск Муравьева, встретивших некоторое сопротивление на р. Трубеже, но оно не имело сил воспрепятствовать появлению их под стенами Киева, который после нескольких дней сопротивления и ожесточенной бомбардировки его советскими войсками перешел в руки последних 9 февраля (нов. стиля). Правительству Рады и остаткам ее войск удалось ускользнуть из Киева из-за запоздания обложения Киева с запада войсками II гвардейского корпуса старой армии. Преследуя остатки войск Рады в направлении на Житомир, Муравьев только 12 февраля установил связь с этим корпусом.
Все эти операции происходили под знаком продолжающейся заминки на Дону.
На этот раз причина заключалась в замене противником окончательно разложившихся донских частей на фронте частями Добровольческой армии. Эта мера продлила на некоторое время агонию донской контрреволюции. Добровольческие части одержали несколько частных успехов над колоннами Сиверса и Саблина. Однако, положение первой облегчилось революционным взрывом в тылу у белых в Таганроге, а, кроме того, обе колонны усилились волной новых подкреплений с Украины и из центра. 3 февраля колонна Сиверса вновь двинулась вперед и 8 февраля установила связь с революционным Таганрогом. Положение белых ухудшалось с каждым днем: казачьи эшелоны, стремившиеся проникнуть на Дон с фронта мировой войны, энергично разоружались в пути; с Кавказа грозила действительная опасность, так как образовавшийся в Царицыне штаб «юго-восточной» армии сосредоточивал в районе ст. Тихорецкой 39 пех. дивизию старой армии с Кавказского фронта, чтобы перерезать сообщения Дона с Кубанью, захватив Батайск.
Уже к 10 февраля сопротивление белых на подступах Новочеркасску и Ростову на Дону было окончательно сломлено, но колонны Сиверса и Саблина медленно приближались к этим пунктам, которые перешли в наши руки лишь февраля (Ростов на/Д) и 25 февраля (Новочеркасск), тогда как Батайск еще 13 февраля был занят частями 39 пех. дивизии.
И в этом случае остаткам Добровольческой армии и небольшим силам донской контрреволюции удалось вырваться из охватывавшего их кольца и ускользнуть в левобережные донские степи. Они явились теми ячейками, из которых в будущем выросли внушительные в числе «вооруженные силы юга России».
Попутно с этой борьбой, в рамках которой обрисовался уже будущий размах гражданской войны, советская власть легко уничтожила местные, обособленные в пространстве, выступления контрреволюции. Наиболее значительным из них был мятеж одной из национальных частей старой армии: I польского корпуса генерала Довбор-Мусницкого. Воспользовавшись оперативной переброской своего корпуса в район Рогачев — Бобруйск — Жлобин, Довбор-Мусницкий и его войска, имевшие определенную контрреволюционную окраску, пытались лишить связи с источниками снабжения весь Западный фронт старой армии и овладеть революционной ставкой в Могилеве. Эти попытки были прекращены совокупными усилиями фронтовых частей и отрядов балтийских моряков, при чем 13 февраля бело-поляки были выбиты из Рогачева и отброшены на Бобруйск. Дальнейшему их преследованию помешало начавшееся наступление немцев, при чем они и озаботились впоследствии разоружением этого корпуса.
Операции по борьбе с мятежом оренбургских казаков привели к обратному возвращению к советской власти Оренбурга (31 января 1918 г.), после чего война в Оренбургских и Уральских степях в течение зимы носила характер мелких партизанских действий с обеих сторон.
Последнее крупное событие, отмечающее «эшелонный» период нашей гражданской войны, развернулось уже в плоскости международных отношений.
Румынское правительство недвусмысленно выявило свое отношение к октябрьской революции поддержкой русских контрреволюционных генералов и борьбой с русскими революционными частями. После неудачной попытки захватить власть в свои руки наиболее организованные из них начали, свой выход из Румынии в январе 1918 г. Пользуясь расслоением в частях русской армии и изменнической политикой некоторых ее генералов в роде генерала Щербачева, стоявшего во главе русских армий в Румынии, румыны захватили Бессарабию, разыграв комедию, якобы ее «добровольного» присоединения к Румынии, и, расправляясь с местными советскими организациями и русскими революционными частями, продолжали продвигаться к р. Днестру.
Официальный разрыв между РСФСР и Румынией последовал 26 января 1918 г. и непосредственная борьба с надвигающейся внешней контрреволюцией в лице румынских войск выпала на долю «Одесской советской республики», в которую оформилась молодая советская власть в Одессе после переворота 18 января.
В силу параллелизма в работе нескольких организаций формирование собственной вооруженной силы в Одессе подвигалось слабо и опорой новой власти явились те отдельные воинские части IV и VI русских армий, расположенных в Румынии, которые, отходя постепенно под натиском румын, осели, наконец, в окрестностях Тирасполя, образовав из себя «особую; армию» с выборным командованием. Вместе с нею вооруженные силы «Одесской республики» достигали 5–6 тысяч бойцов, из них только 1х/2 тысячи штыков и 1 200 сабель. Эти силы и приняли на себя первый натиск румын на р. Днестре, при чем завязавшиеся стычки проходили с переменным успехом.
В таком положении дел на сцену выступила существовавшая еще в Одессе старая фронтовая выборная организация в лице Румчерода [3]
, которая завязала переговоры с румынами, опасаясь их наступления на Одессу. В свою очередь румыны, не ожидавшие отпора на Днестре, охотно согласились на предварительное перемирие, которое и было заключено 8 февраля.
Но успехи советских войск на Украине и образование в Одессе «Верховной коллегии по борьбе с румынской и бессарабской контрреволюцией», в руках которой Совнарком сосредоточил всю внешнюю политику Одесского района, изменили характер отношений. 15 февраля переговоры с румынами были прерваны и им был поставлен ультиматум с требованием немедленного очищения Бессарабии румынскими войсками и прекращения поддержки русских контрреволюционеров в Румынии.
16 февраля боевые действия возобновились. Советская черноморско-дунайская флотилия потерпела неудачу в своей попытке овладеть устьями р. Дуная у Вилково, но войска советско-румынского фронта получили поддержку в виде «армий» Муравьева, которые в количестве 3–4 тысяч бойцов в одну ночь были в эшелонах переброшены из под Киева в Одесский район. 19 февраля Муравьев, вступив в командование всеми войсками, замыслил наступательную операцию на Яссы.
В результате этого решения на р. Днестре произошло опять несколько боевых столкновений встречного характера, при чем в одном из них, а именно под Рыбницей, советские войска нанесли довольно чувствительный удар румынам, захватив у них до двух десятков орудий.
Под влиянием этой неудачи румыны, в свою очередь, при посредстве иностранного дипломатического корпуса в Яссах, стали добиваться мирных переговоров, на которые согласилась «Верховная коллегия». Однако, непременным условием при ведении дальнейших переговоров «Верховная коллегия» ставила очищение Бессарабии от румынских войск, за исключением 10-тысячного отряда для охраны румынских складов и путей сообщения и отказ румынского правительства от всякого вмешательства во внутреннюю и политическую жизнь Бессарабии. Эти условия были приняты румынским правительством, и 8 марта был подписан «протокол ликвидации русско-румынского конфликта», сохраняющий и поныне свое действительное историческое значение. Однако Румыния получила от истории отсрочку в выполнении этих условий, так как новая волна событий надолго разделила обе стороны между собой.
Эта волна событий в виде австро-германской оккупации, перевернув совершенно всю стратегическую обстановку, определила новые пути для развития нашей гражданской войны.
Прежде чем перейти к ним, остановимся на некоторых итогах «эшелонного» периода гражданской войны. Он являлся по существу продолжением и благополучным завершением того революционного процесса, который, возникнув в центре, к началу весны докатился до окраин страны. Внутренняя зрелость этого процесса обусловила сравнительно легкий выход наружу местных движущих сил революции. Заслуга советской стратегий этого периода состоит в чутком уловлении биения революционного пульса, что позволяло ей своевременно оказать помощь выявлению этих сил наружу. Их работа, в свою очередь, чрезвычайно облегчала задачи советской стратегии. Оценивая работу советской стратегии под чисто военным углом зрения, мы должны отметить: правильный выбор ею ближайших и главнейших для себя предметов для действий, удар по которым одновременно с главной задачей разрешал и целый ряд соподчиненных задач. Так, например, удар по Дону уничтожая наиболее организованное ядро южной контрреволюции, вместе с тем уничтожал на долгое время и всю коалицию в виде «юго-восточного союза». Гибкость ее решений в зависимости от обстановки, что выразилось в одновременном ведении операций против Дона и Украины, вопреки первоначальному плану, как только выяснилась полная внутренняя слабость контрреволюции на Украине, и, наконец, стремление сосредоточить возможно большее количество своих сил на направлениях, выбранных для нанесения главных ударов.
Эшелонный характер войны обеспечивал быстроту маневрирования маленьких и подвижных армий и колонн; слабая зависимость от тыла позволяла решать большинство задач смелыми охватывающими наступательными маневрами. Внутреннее разложение войск противника и их такая же малочисленность выделяли преимущественное значение маневра перед боем; боевые столкновения отличались еврей краткостью и малым упорством, о чем и свидетельствуют ничтожные потери наступающего; например, борьба за Полтаву стоила советским войскам одного убитого.
Предпосылками австро-германской оккупации являлось стремление использовать Украину, как экономический базис для серединных империй. Поэтому руководитель германской военной политики генерал Людендорф приложил все усилия к срыву мирных переговоров в Бресте, начавшихся там еще 22 ноября 1917 г., как только самочинное правительство Центральной Рады подписало с Австро-Германией отдельный мир, что случилось в самый день падения Киева, т. е. 9 февраля 1918 г.
Согласно условий этого мира Украина попадала в полную экономическую зависимость от Германии, и оккупация Украины австро-германскими войсками, являлась одним из ее последствий.
Создав себе юридическое обоснование для вторжения в Украину, германцы 18 февраля прервали мирные переговоры с РСФСР, чтобы иметь возможность привести в исполнение уже стратегическую часть своего плана, о котором мы говорили во введении, по созданию себе выгодного исходного положения на случай возможного возникновения нового Восточного фронта мировой войны. Фронт австро-германского наступления обозначился на всем пространстве от Балтийского до Черного морей. Наступая в пределы Великоруссии и Белоруссии, германцы, почти нигде не встречая серьезного сопротивления к этому времени окончательно разложившейся старой армии, быстро достигли линии Нарвы, Пскова, Полоцка, Орши и Могилева (схема № 2).
Советское правительство в виде временной передышки вынуждено было согласиться на мир на любых условиях, который и был подписан 3 марта 1918 г. Одним из условий этого мира, имевшим непосредственное отношение к гражданской войне было признание РСФСР независимости Украины и Финляндии, что влекло за собой необходимость воздержания советских российских войск о помощи пролетариату этих стран в его борьбе с надвигающейся волной империализма.
Германская оккупация создавала, в свою очередь, выгодные условия «передышки» для южной контрреволюции, которой она и воспользовалась для лучшей организации и укрепления своих сил.
Вторжение австро-германцев ставило советскую стратегию в новые условия обстановки. Ее предыдущие блестящие успехи зависели не от количества ее вооруженных сил, а от работы внутренних движущих сил революции и разложения вооруженных сил противников. Последней данной не было еще в войсках ее новых противников. В этих условиях численное соотношение воюющих сторон получало преобладающее значение; оно, помноженное на качество подготовки и техническое оборудование, должно было определить исход, борьбы. В этом отношении положение советской стратегии представлялось весьма трудным: против 29 пехотных и 4:/2 кавалерийских дивизий австро-германцев (200–250 тыс. человек) она располагала всего 15 тыс. бойцов, раскиданных при том на огромном пространстве Украины и Донской области. Таким образом, основная трудность для германцев: при оккупации Украины заключалась не в преодолении сопротивления ее вооруженных сил, а в преодолении ее пространств. Все возможное было сделано советской стратегией. Колонны Сиверса и Саблина, сильно ослабленные демобилизацией, подтягивались к Киеву для встречи волны оккупантов, которая по каналам сквозных железнодорожных магистралей устремлялась к восточным границам Украины, Донецкому бассейну и портам Черного моря.
Правобережная Украина быстро перешла во власть оккупантов. Начав наступление 18 февраля, они 1 марта уже вступали в Киев, согнав с насиженных мест чехо-словацкий корпус, эшелоны которого, перемешавшись с советскими войсками, потянулись на Курск и далее — на восток.
Распространяясь по правобережной Украине к югу, австро-германцы уже 5 марта заняли Черкассы и Золотоношу, угрожая таким образом тылу войск Муравьева в Одесском районе, что принудило эти войска начать спешный отход на восток.
Утвердившись на правобережной Украине, австро-германцы начали развивать усиленное выдвижение из уступов вперед своих флангов, с одной стороны, на Курск и Харьков, с другой стороны — вдоль побережья Черного моря, очевидно, стремясь отрезать украинские советские силы от Великороссии и портов Черного моря, сбить их к середине и затем уничтожить.
Эта операция облегчалась отрывом колонны Сиверса от войск, обеспечивающих подступы к Харькову и началом ее отхода через Волчанск и Нов. Оскол в пределы Великороссии. 7 апреля германцы овладели Харьковом.
Антонов-Овсеенко пытался активно оборонять Донецкий бассейн, пользуясь сосредоточением в нем красных отрядов, отошедших от Екате-ринослава и откатившихся от Харькова, а также и местными формированиями, которых насчитывалось до 2 тыс. человек.
Однако из этих попыток ничего не вышло. Несмотря на доблесть, проявленную отдельными отрядами, 24 апреля германцы заняли уже Бахмут, утвердившись, таким образом, в центре Донецкого бассейна; с другой стороны, они старались захлестнуть в петлю защитников Донецкого бассейна, быстро продвигаясь от Купянска на Старобельск и далее в направлении к ст. Чертково, заняв которую они отрезали красные силы Донецкого бассейна от прямых путей сообщения с Великороссией.
Для выхода, из окружения этим последним оставалась лишь железная дорога Лихая — Царицын и кружная магистраль Ростов — Тихорецкая — Великокняжеская — Царицын.
Первым направлением воспользовались отряды, непосредственно оборонявшие Донецкий бассейн; по второму — устремились группы советских отрядов, действовавшие южнее.
Продвижение линии германской оккупации к востоку вызывало взрывы придавленной контрреволюционной стихии в ее жизненных центрах. Красным отрядам, отступавшим из Донбасса в направлении на Царицын, пришлось прокладывать себе путь сквозь район, охваченный казачьим мятежом от ст. Лихой почти до самого Царицына. Соединившись с группой Щаденко, боровшейся с мятежниками, советские отряды достигли численности 10–15 тысяч человек и, остановившись в районе ст. Каменской, еще пытались веста борьбу с германцами, но угрожаемые охватывающим движением германцев с юга от Александрова Грушевского, они вынуждены были ускорить свое отступление на Царицын. 4 мая 1918 г. последние советские отряды покинули территорию Украины.
Непосредственное значение австро-германской оккупации для нашей гражданской войны выразилось в следующем:
Контрреволюционные силы вблизи ее внешнего обвода, в первую очередь в Донецкой области, будучи обеспечены с тыла и, получая моральную и материальную поддержку от оккупантов, получили возможность вновь перейти в действенное состояние.
Отвлечение внимания и сил советской стратегии в сторону вторжения австро-германцев ослабило ее нажим на силы контрреволюции, действовавшие на востоке России и на Северном Кавказе.
Пролетарская политика убедилась в необходимости располагать организованной надежной вооруженной силой для разрешения своих военных задач.
Установление твердой линии германского фронта положило временный предел распространению революции в западном и юго-западном направлениях и на некоторое время выдвинуло преимущественное для нее значение востока и юго-востока России.
В связи с последним обстоятельством представляется необходимым бросить взгляд на события, происходившие на Северном Кавказе, поскольку ему суждено было скоро сделаться колыбелью вооруженных сил южной контрреволюции.
Сходство соотношения внутренних социальных сил на Кубани с таковым же на Дону определило одинаковый характер развития в ней революционного процесса. Первоначальная слабость мещанско-демократического кубанского правительства определила там более успешное развитие вооруженной силы «иногородних» [4]
, являвшихся сторонниками советской власти. Надежды этого правительства на казачьи части, возвращавшиеся с фронта также не оправдались, вследствие их революционного настроения и усталости от войны.
Наконец, попытки создать белую гвардию из деклассированного офицерства и части интеллигенции, скопившихся на Кубани, также окончились неудачей. Под натиском местных революционных сил и отрядов старой армии, возвращавшихся с Кавказского фронта мировой войны, кубанское правительство с своей вооруженной силой в количестве 3 тысяч человек 13 марта 1918 г. покинуло свою столицу — Екатеринодар, направляясь в горы, где оно рассчитывало найти приют у чеченцев (схема № 1).
Это случилось как раз в то время, когда генерал Корнилов, расставшись с остатками Донской армии, искавшими убежища в Сальских степях, решил направиться на Кубань, надеясь там найти убежище и поддержку для своих формирований. Силы Добровольческой армии насчитывали тогда 4 тысячи бойцов при 8 орудиях.
Избегая больших дорог и железнодорожных магистралей, которые он только пересекал в своем движении, Корнилов счастливо проскользнул сквозь треугольник Ростов — Тихорецкая — Торговая, густо насыщенный советскими войсками по линиям железных дорог и в крупных населенных пунктах.
Только вступив в пределы Кубани, Корнилов узнал об истинном положении дел. Он еще раз изменил маршрут своего движения, втянувшись в опасный для него треугольник железных дорог Екатеринодар — Тихорецкая — Кавказская, сильно занятый советскими войсками и их бронепоездами. Однако, ему еще раз удалось пересечь железнодорожные линии, и, продвигаясь с упорными боями, через станицу Усть-Лабинс-кую выйти к ст. Некрасовской, где он получил первые сведения о местопребывании противосоветской кубанской армии и несколько дней спустя 27 марта 1918 г. соединился с нею в ауле Шен-Жий.
Вторая половина похода отчасти оправдала надежды Корнилова. В настроениях казачества обнаружился определенный противосоветский сдвиг, что выразилось в начавшемся приливе добровольцев-казаков в ряды Добровольческой армии.
Причинами этого сдвига явились обострения отношений между казачеством и иногородними на почве разрешения вопроса о земле и нетактичное поведение в отношении местного населения отрядов черноморских моряков, которые разоружая местное население, прибегали к грабежам и насилиям.
Кубанско-добровольческая армия на этом переломе в настроениях казачества пыталась обосновать свою попытку с налета овладеть Екатеринодаром, куда успели подтянуться значительные советские подкрепления.
8 апреля 1918 г. Корнилов начал упорные штурмы Екатеринодара, которые все были отбиты с огромными потерями для Добровольческой армии и во время подготовки к одному из них сам он был убит (13 апреля 1918 г.).
Вступивший вместо него в командование, генерал Деникин начал поспешное отступление с остатками Добровольческой армии обратно на Дон, куда он и прибыл в начале мая 1918 г.
Это отступление удалось ему опять-таки благодаря перемене отношения населения к Добровольческой армии, которое на этот раз не стремилось задерживать ее. Первый поход Добровольческой армии на Кубань не привел к осуществлению целей ее командования, поскольку он являлся преждевременным, так как расслоение между иногородними и казаками, объединенными в одном революционном порыве, не успело еще сказаться. Оно начало сказываться уже в конце похода, но Добровольческая армия в это время не использовала его для себя, дойдя до крайней степени истощения в бесполезных штурмах Екатеринодара. Последнее обстоятельство на несколько еще месяцев отсрочило превращение Кубани в жизненный центр южной контрреволюции.
Таким образом, положение в казачьих областях весною 1918 г. можно охарактеризовать, как состояние неустойчивого равновесия.
Хотя советские войска и занимали все крупные административные центры всех казачьих областей (за исключением одного Уральска), но первые судороги будущих казачьих мятежей в виде партизанских выступлений, как результат работы организующихся контрреволюционных сил, уже начинали колебать почву под их ногами.
Такое, примерно, положение складывалось и в Сибири, которой суждено было вскоре стать базой всей восточной контрреволюции.
После утверждения советской власти в центре Сибири ее контрреволюционные силы повели работу в двух плоскостях: с одной стороны, они закладывали ячейки будущих белогвардейских отрядов во всех крупных центрах Сибири, с другой стороны, найдя жизненную для себя среду в областях Забайкальского, и Уссурийского казачьих войск среди кулацких слоев казачьего населения, они вели уже открытую войну с советской властью при помощи отрядов атаманов Семенова и Калмыкова.
Силы первого атамана достигали 3–4 тысяч бойцов; с ними он в мае 1918 г. угрожал Амурской железной дороге между Сретенском и Читою. Сибирский военный комиссариат сосредоточивал все свое внимание на борьбу с мятежными атаманами, пользуясь чем, тайные контрреволюционные военные организации готовились к выступлению во многих крупных центрах Сибири.
Общее контрреволюционное восстание в Сибири намечалось ко времени вмешательства союзников (интервенции) наши внутренние дела.