Серебряною гробницей",
Вы не стали б кидаться в море,
Когда оно гордо подъемлет
Белые острые гребни,
Крутые хрустальные пики.
То же с отцом случилось,
Как с тем, который, пугаясь
Зверя, его пробуждает;
Как с тем, кто шпаги страшится
И ее обнажает; как с тем,
Кто в бурное кинулся море.
А если и были (внимайте!)
Гнев мой - уснувшим зверем,
Ярость - шпагою в ножнах,
Суровость - затихшей бурей,
То ведь победишь едва ли
Жестокостью и произволом
Судьбу, а скорей раздразнишь,
И кто победить намерен
Судьбу свою, должен делать
Это с умом и терпеньем.
Когда еще зло не свершилось,
Если даже его предвидишь,
От него не уйти и не скрыться;
И даже если разумно
Укрыться от зла возможно,
То лишь в момент свершенья
События - нету силы,
Чтоб свершиться ему помешала.
Пусть будет примером это
Зрелище, этот странный
Случай, шаг этот дикий.
Что может быть необычней,
После всех этих мер суровых,
Чем отца поверженным видеть
И усмиренным монарха?
Было то волею неба:
Как ни тщился ее победить он,
Не сумел. Так сумею ли я,
Не равный ему в сединах,
В науках и разуменье,
Победить ее?
(Королю.)
Встань, сеньор,
Дай мне руку, и если небо
Тебя обмануло и ты
Ошибся, его стараясь
Победить, - с головой склоненной,
Покорно жду твоей мести,
К стопам твоим упадая.
Басилио
Сын мой, - ибо поступок
Благородный опять возвращает
Сердцу тебя, - ты принц!
Тебе и слава и лавры
Подобают; и победил ты,
Своими делами увенчан.
Все
Да здравствует Сехизмундо!
Сехизмундо
И раз одержать стремится
Мой дух большие победы,
Сегодня главною будет -
Себя победить. Астольфо!
Дайте руку Росауре;
То долг за честь, и сегодня
Вернуть его обещал я.
Астольфо
Хоть правда, что я в долгу
Перед нею, не забывайте:
Она безродна, и я бы
Сделал низко и подло,
Женившись на женщине, кто...
Клотальдо
Подожди, не спеши, помедли!
Росаура столь благородна,
Сколь ты, Астольфо, и шпагой
Я защищу эту правду.
Она - моя дочь, и довольно!
Астольфо
Что сказал ты?
Клотальдо
Пока не увижу
Замужней ее и спокойной,
Решил я хранить эту тайну.
Это длинная повесть.
Говорю вам: Росаура - дочь мне.
Астольфо
Но если так, то сдержу я
Слово.
Сехизмундо
А чтоб Эстрелья
Безутешною не осталась
И поскольку она теряет
Храброго, славного принца,
То я своею рукою
Обвенчаю ее с супругом,
Что, его по заслугам и сану
Не превысив, ему не уступит.
Дай мне руку!
Эстрелья
Удача выше
Той, что я ожидала.
Сехизмундо
Клотальдо! Тому, кто честно
Служил отцу, подарю я
Мои объятья и милость,
Какой он только попросит.
Один из солдат
Раз того, кто тебе не служил,
Почитаешь, - мне, кто явился
Причиной всех беспорядков
И тебя избавил от башни,
Где ты находился, что дашь ты?
Сехизмундо
Башню, и чтоб никогда
Из нее ты не вышел, - до смерти
Ты будешь сидеть под стражей.
Уже позади измена,
Так разве изменник нужен?
Басилио
Твой ум нас всех удивляет.
Астольфо
Твое превращенье чудесно!
Росауpa
Как ты справедлив и разумен!
Сехизмундо
Что дивит вас? Что изумляет,
Если был мой наставник - сон,
И сильно я опасаюсь,
Что вдруг проснусь, оказавшись
Снова в глухой темнице?
А если так не случится,
То ведь присниться может.
И вот я пришел к тому,
Что все-то счастье людское
Проходит как будто сон,
И его упустить не хочу я,
Пока мне оно причастно.
Молю вас простить за ошибки,
Ибо прощать благородно
И свойственно человеку.
Конец
^TПРИМЕЧАНИЯ^U
Настоящее издание является наиболее обширным собранием пьес Кальдерона
на русском языке. Цель его - дать по возможности достаточное представление о
многообразии кальдероновского таланта. Большинство переводов были выполнены
специально для настоящего издания. Два перевода - "Дамы-невидимки" Т.
Щепкиной-Куперник и "Спрятанного кавальеро" М. Казмичова - являются
переизданиями. "Апрельские и майские утра" и "Дама сердца прежде всего" в
переводе Т. Щепкиной-Куперник были взяты из ее архива и публикуются впервые.
Перевод Ф. Кельина "Саламейского алькальда", сделанный много лет назад, был
заново пересмотрен переводчиком и также публикуется впервые.
Что касается принципов перевода, то в пределах настоящего двухтомника
редакция сознательно не предъявляла переводчикам ультимативных требований.
Читатель легко заметит, что в выборе тех или иных метрических и строфических
соответствий переводчики руководствовались собственной интуицией в передаче
необыкновенного разнообразия форм испанского сценического стиха. Такая
позиция редакции объясняется ее нежеланием делать категорические
рекомендации в вопросе, где еще почти все спорно. Практика переводов
испанской стихотворной драмы XVII века обнаруживает колебания от
классических четырехстопных ямбов и хореев и белого пятистопника
карамзинско-пушкинской эпохи до раскованного тонического стиха блоковского
"Балаганчика". Кроме того, поэтам с очевидно разной индивидуальностью
пришлось бы подлаживаться под уже готовые образцы (например, под переводы Т.
Л. Щепкиной-Куперник, хотя и выдающиеся по своим поэтическим и сценическим
качествам, но отнюдь не обязательные по проводимым там принципам стихового
соответствия). Редакция стремилась к посильной унификации в пределах
возможного: подача ремарок, единообразная передача имен собственных, хотя и
тут в отдельных случаях она сочла возможным сохранить дублетные
транскрипционные формы типа Инес - Инеса, Леонор - Леонора. Трогать ткань
переводов покойной Щепкиной-Куперник ради формального единообразия она не
посчитала нужным. Тем более что вопросы транскрипции испанских имен (да и не
одних испанских) ждут своего решения в гораздо более широком плане, чем
двухтомник Кальдерона.
Все помещенные в двухтомнике переводы были при редактировании сверены с
последним по времени авторитетным изданием Кальдерона - "Obras completas",
тт. I-II, ed. Aguilar, Madrid, 1959.
(La vida es sueno)
Дата написания пьесы остается спорной. Основываясь на стиховедческом
анализе текста, американский испанист Гарри Хилборн относит ее к 1632-1633
годам. Однако есть некоторые основания датировать ее и двумя годами позже
(примерно 1635 г.). Впервые - пьеса была опубликована в "Первой части
комедии Кальдерона" 1636 года.
Художественный замысел драмы "Жизнь - это сон", видимо, вполне
оригинален и принадлежит всецело Кальдерону, что, разумеется, не исключает
возможного использования отдельных мотивов, уже встречавшихся в литературе
(ср., например, восточную сказку о спящем, который проснулся,
соответствующую новеллу Боккаччо, эпизод из книги Марко Поло). Мотив
воспитания ребенка вдали от людей Кальдерон мог почерпнуть из широко
распространенного духовного романа о Варлааме и Иосафате, который он,
несомненно, знал хотя бы по одноименной драматической разработке Лопе де
Вега.
Пьеса имеет завидную литературную судьбу. Она переведена почти на все
европейские и многие азиатские языки.
На русский язык она переводилась неоднократно (Н. Тимковским, Н.
Пятницким, К. Бальмонтом, Д. Петровым, В. Парнахом). Публикуемый перевод И.
Тыняновой выполнен специально для данного издания.
Несмотря на значительные трудности, которые представляет эта пьеса для
постановки (известная абстрактность и риторичность), она тем не менее
многократно ставилась на разных сценах. Репертуарной она остается и в наши
дни. Среди многочисленных ее постановок наиболее известен спектакль
Веймарского театра (1810) при участии самого Гете, итальянская постановка
1869 года с Эрнесто Росси в заглавной роли; на русской сцене - постановка А.
Таирова в Камерном театре (1918).
О гиппогриф мой старый. - Гиппогриф - мифологическое животное с головой
и крыльями хищной птицы и туловищем коня. Уподобление быстрого, горячего
коня птице или мифологическому гиппогрифу обычно в поэтическом обиходе
испанской поэзии XVI-XVII вв.
Впряженный в колесницу Фаэтона. - У Кальдерона начало монолога Росауры
вообще с трудом поддается расшифровке. В частности, не очень ясны и эти
строки с упоминанием Фаэтона. Иногда под Фаэтоном понимается упряжка, иногда
сам злосчастный возница.
Монолог Сехизмундо, один из знаменитейших в испанском театре, имеет
определенные параллели и у самого Кальдерона и у некоторых его
предшественников. Так, например, горестное сетование "Люди того лишены, Что
создал бог для волны, Для рыбы, для птицы, для зверя?" становится у
Кальдерона нередкой автоцитацией.
Ни гордыня и ни смиренье, Хоть действуют эти фигуры В сотнях старинных
мистерий. - Действительно, Гордыня и Смиренье являются весьма
распространенными аллегорическими персонажами испанских священных ауто.
Фалес благомудрый... Эвклид несравненный. - Фалес (ок. 624-547 до н.
э.) - древнегреческий философ, Эвклид (III в. до н. э.) - древнегреческий
математик.
Кисти наших Тимантов И мраморы наших Лисиппов - то есть речь идет об
уподоблении крупнейшему древнегреческому живописцу Тиманту (IV в. до н. э.)
и скульптору Лисиппу (IV в. до н. э.).
Рожденье и смерть подобны и т. д. - мысль, постоянная для Кальдерона.
Образ чудовища, дающего при рождении смерть родительнице, встречается у
Кальдерона в ауто "Великий театр мира".
И если Сенека испанский... - Спорное для толкования место. Некоторые
комментаторы считают, что тут речь идет об испанском короле Филиппе II,
которому якобы принадлежит сходный афоризм. Действительно, название пьесы
Монтальвана "Второй испанский Сенека и принц дон Карлос" (El segundo Seneca
espanol y principe don Carlos) дает некоторое основание полагать, что
Прозвище "Сенека" утвердилось за Филиппом II. Однако более правдоподобным
кажется толкование, согласно которому Кальдерон подразумевает знаменитого
римского писателя и философа-стоика Сенеку (4 до н. э. - 65 н. э.),
необыкновенно популярного в Испании XVI-XVII веков. "Испанский Сенека" и
"наш Сенека" - постоянно встречаются в испанской литературе времен
Кальдерона. Объясняется это тем, что сам Сенека был родом из Кордовы. Среди
римских писателей было довольно много выходцев из Испании (тогда римской
провинции), чем в последующие века немало гордились патриотично настроенные
испанские литераторы.
...Как бог, сотворив мужчину... - и т. д. - это сравнение
(повторяющееся дословно в таких пьесах Кальдерона, как "Великий театр мира",
"В этой жизни все истина и все ложь", "Нет счастья иначе как в боге" и т.
д.) основано на пародировании изречения греческого философа и математика
Пифагора (ок. 580- 500 до н. э.) о том, что человек - это "малый мир". В
оригинале у Кальдерона буквально сказано: "Если мужчина это малый мир, то
женщина малое небо".
Астpeа! - Дочь Юпитера и Фемиды. Богиня правосудия.
Беды, как будто феникс - см. примеч. к стр. 86.
Иль я Икара чуть свет - см. примеч. к стр. 201.
...и в сновиденье Добро остается добром - сентенция, дословно
перенесенная из ауто "Великий театр мира".
Снится, что он король королю... и т. д. - этот монолог Сехизмундо
навеян почти дословно аналогичной тирадой из ауто "Великий театр мира".
Днем - философ Неврот, Ночью - краса Околея. В оригинале Кальдерон в
пародийно-барочном духе строит эту жалобу голодного Кларнета на созвучии
имени греческого философа Никомеда (Nicomed) и Нисенского собора (Niceno) с
производными словами от глаголов "comer" (есть, обедать, питаться) и cenar
(ужинать). В буквальной передаче это место звучит так: "Днем я Никомед,
вечером - Нисенский собор". Расшифровывается же этот каламбур следующим
образом: "Днем я сижу без обеда, вечером без ужина".
Раз так - придется роль играть. - Этот мотив "принца-самозванца"
Кальдерон использует потом в пьесе "Сам у себя под стражей", где Бенито
волею случая принят за принца Федерико.
А народ, Уже прослышав и проведав, Что существует принц законный... и
т. д. - Вполне допустимо, что эта мотивировка была подсказана Кальдерону
туманными легендами об истории Лже-Дмитрия. Характерно, что в Испании многие
верили в подлинность Дмитрия. Смотри пьесу Лопе де Вега "Великий князь
Московский".
Я рядом с Солнцем, превратясь в Беллону. - В системе римской мифологии
Беллона - богиня войны.
Поспорить силою с самой Афиной. - Афина-Паллада - в системе греческой
мифологии богиня мудрости и доблести. Смешение греческой и римской систем в
некую единую "античную" мифологическую систему свойственно европейским
поэтам Возрождения и последующих веков.
Что один из тех богов он, Что в своих метаморфозах (Дождь златой, и
бык, и лебедь)... то есть Зевс и три связанных с ним мифа (о Данае, Европе и
Леде), когда Зевс под видом дождя, быка и лебедя овладел своей возлюбленной.
Мифы эти были необычайно популярны в литературе и изобразительном искусстве.
Он же был таким тираном, Как Эней в Троянской битве. - Довольно сложный
метафорический образ. Буквально у Кальдерона сказано: "Ее мучитель был
настолько схож с Энеем, покинувшим свою Трою, что даже оставил ей свою
шпагу", то есть уподобление основано на легенде (рассказанной во 2-й книге
"Энеиды" Вергилия), согласно которой после взятия Трои греками Эней бросил
свои доспехи и с престарелым отцом Анхизом и сыном Асканием бежал.
Кальдероновский образ построен на всевозможных и иногда очень разнородных
сближениях с деталями этой легенды (мать - Троя, отец - Эней, бежавший из
падшей Трои, и т. д.).
Я смотрел бы, как Нерон. - Согласно преданиям, римский император Нерон
(54-68), прославившийся своей жестокостью, с улыбкой взирал на горящий Рим,
наслаждаясь этим жутким зрелищем.
Н. Томашевский
Вы не стали б кидаться в море,
Когда оно гордо подъемлет
Белые острые гребни,
Крутые хрустальные пики.
То же с отцом случилось,
Как с тем, который, пугаясь
Зверя, его пробуждает;
Как с тем, кто шпаги страшится
И ее обнажает; как с тем,
Кто в бурное кинулся море.
А если и были (внимайте!)
Гнев мой - уснувшим зверем,
Ярость - шпагою в ножнах,
Суровость - затихшей бурей,
То ведь победишь едва ли
Жестокостью и произволом
Судьбу, а скорей раздразнишь,
И кто победить намерен
Судьбу свою, должен делать
Это с умом и терпеньем.
Когда еще зло не свершилось,
Если даже его предвидишь,
От него не уйти и не скрыться;
И даже если разумно
Укрыться от зла возможно,
То лишь в момент свершенья
События - нету силы,
Чтоб свершиться ему помешала.
Пусть будет примером это
Зрелище, этот странный
Случай, шаг этот дикий.
Что может быть необычней,
После всех этих мер суровых,
Чем отца поверженным видеть
И усмиренным монарха?
Было то волею неба:
Как ни тщился ее победить он,
Не сумел. Так сумею ли я,
Не равный ему в сединах,
В науках и разуменье,
Победить ее?
(Королю.)
Встань, сеньор,
Дай мне руку, и если небо
Тебя обмануло и ты
Ошибся, его стараясь
Победить, - с головой склоненной,
Покорно жду твоей мести,
К стопам твоим упадая.
Басилио
Сын мой, - ибо поступок
Благородный опять возвращает
Сердцу тебя, - ты принц!
Тебе и слава и лавры
Подобают; и победил ты,
Своими делами увенчан.
Все
Да здравствует Сехизмундо!
Сехизмундо
И раз одержать стремится
Мой дух большие победы,
Сегодня главною будет -
Себя победить. Астольфо!
Дайте руку Росауре;
То долг за честь, и сегодня
Вернуть его обещал я.
Астольфо
Хоть правда, что я в долгу
Перед нею, не забывайте:
Она безродна, и я бы
Сделал низко и подло,
Женившись на женщине, кто...
Клотальдо
Подожди, не спеши, помедли!
Росаура столь благородна,
Сколь ты, Астольфо, и шпагой
Я защищу эту правду.
Она - моя дочь, и довольно!
Астольфо
Что сказал ты?
Клотальдо
Пока не увижу
Замужней ее и спокойной,
Решил я хранить эту тайну.
Это длинная повесть.
Говорю вам: Росаура - дочь мне.
Астольфо
Но если так, то сдержу я
Слово.
Сехизмундо
А чтоб Эстрелья
Безутешною не осталась
И поскольку она теряет
Храброго, славного принца,
То я своею рукою
Обвенчаю ее с супругом,
Что, его по заслугам и сану
Не превысив, ему не уступит.
Дай мне руку!
Эстрелья
Удача выше
Той, что я ожидала.
Сехизмундо
Клотальдо! Тому, кто честно
Служил отцу, подарю я
Мои объятья и милость,
Какой он только попросит.
Один из солдат
Раз того, кто тебе не служил,
Почитаешь, - мне, кто явился
Причиной всех беспорядков
И тебя избавил от башни,
Где ты находился, что дашь ты?
Сехизмундо
Башню, и чтоб никогда
Из нее ты не вышел, - до смерти
Ты будешь сидеть под стражей.
Уже позади измена,
Так разве изменник нужен?
Басилио
Твой ум нас всех удивляет.
Астольфо
Твое превращенье чудесно!
Росауpa
Как ты справедлив и разумен!
Сехизмундо
Что дивит вас? Что изумляет,
Если был мой наставник - сон,
И сильно я опасаюсь,
Что вдруг проснусь, оказавшись
Снова в глухой темнице?
А если так не случится,
То ведь присниться может.
И вот я пришел к тому,
Что все-то счастье людское
Проходит как будто сон,
И его упустить не хочу я,
Пока мне оно причастно.
Молю вас простить за ошибки,
Ибо прощать благородно
И свойственно человеку.
Конец
^TПРИМЕЧАНИЯ^U
Настоящее издание является наиболее обширным собранием пьес Кальдерона
на русском языке. Цель его - дать по возможности достаточное представление о
многообразии кальдероновского таланта. Большинство переводов были выполнены
специально для настоящего издания. Два перевода - "Дамы-невидимки" Т.
Щепкиной-Куперник и "Спрятанного кавальеро" М. Казмичова - являются
переизданиями. "Апрельские и майские утра" и "Дама сердца прежде всего" в
переводе Т. Щепкиной-Куперник были взяты из ее архива и публикуются впервые.
Перевод Ф. Кельина "Саламейского алькальда", сделанный много лет назад, был
заново пересмотрен переводчиком и также публикуется впервые.
Что касается принципов перевода, то в пределах настоящего двухтомника
редакция сознательно не предъявляла переводчикам ультимативных требований.
Читатель легко заметит, что в выборе тех или иных метрических и строфических
соответствий переводчики руководствовались собственной интуицией в передаче
необыкновенного разнообразия форм испанского сценического стиха. Такая
позиция редакции объясняется ее нежеланием делать категорические
рекомендации в вопросе, где еще почти все спорно. Практика переводов
испанской стихотворной драмы XVII века обнаруживает колебания от
классических четырехстопных ямбов и хореев и белого пятистопника
карамзинско-пушкинской эпохи до раскованного тонического стиха блоковского
"Балаганчика". Кроме того, поэтам с очевидно разной индивидуальностью
пришлось бы подлаживаться под уже готовые образцы (например, под переводы Т.
Л. Щепкиной-Куперник, хотя и выдающиеся по своим поэтическим и сценическим
качествам, но отнюдь не обязательные по проводимым там принципам стихового
соответствия). Редакция стремилась к посильной унификации в пределах
возможного: подача ремарок, единообразная передача имен собственных, хотя и
тут в отдельных случаях она сочла возможным сохранить дублетные
транскрипционные формы типа Инес - Инеса, Леонор - Леонора. Трогать ткань
переводов покойной Щепкиной-Куперник ради формального единообразия она не
посчитала нужным. Тем более что вопросы транскрипции испанских имен (да и не
одних испанских) ждут своего решения в гораздо более широком плане, чем
двухтомник Кальдерона.
Все помещенные в двухтомнике переводы были при редактировании сверены с
последним по времени авторитетным изданием Кальдерона - "Obras completas",
тт. I-II, ed. Aguilar, Madrid, 1959.
(La vida es sueno)
Дата написания пьесы остается спорной. Основываясь на стиховедческом
анализе текста, американский испанист Гарри Хилборн относит ее к 1632-1633
годам. Однако есть некоторые основания датировать ее и двумя годами позже
(примерно 1635 г.). Впервые - пьеса была опубликована в "Первой части
комедии Кальдерона" 1636 года.
Художественный замысел драмы "Жизнь - это сон", видимо, вполне
оригинален и принадлежит всецело Кальдерону, что, разумеется, не исключает
возможного использования отдельных мотивов, уже встречавшихся в литературе
(ср., например, восточную сказку о спящем, который проснулся,
соответствующую новеллу Боккаччо, эпизод из книги Марко Поло). Мотив
воспитания ребенка вдали от людей Кальдерон мог почерпнуть из широко
распространенного духовного романа о Варлааме и Иосафате, который он,
несомненно, знал хотя бы по одноименной драматической разработке Лопе де
Вега.
Пьеса имеет завидную литературную судьбу. Она переведена почти на все
европейские и многие азиатские языки.
На русский язык она переводилась неоднократно (Н. Тимковским, Н.
Пятницким, К. Бальмонтом, Д. Петровым, В. Парнахом). Публикуемый перевод И.
Тыняновой выполнен специально для данного издания.
Несмотря на значительные трудности, которые представляет эта пьеса для
постановки (известная абстрактность и риторичность), она тем не менее
многократно ставилась на разных сценах. Репертуарной она остается и в наши
дни. Среди многочисленных ее постановок наиболее известен спектакль
Веймарского театра (1810) при участии самого Гете, итальянская постановка
1869 года с Эрнесто Росси в заглавной роли; на русской сцене - постановка А.
Таирова в Камерном театре (1918).
О гиппогриф мой старый. - Гиппогриф - мифологическое животное с головой
и крыльями хищной птицы и туловищем коня. Уподобление быстрого, горячего
коня птице или мифологическому гиппогрифу обычно в поэтическом обиходе
испанской поэзии XVI-XVII вв.
Впряженный в колесницу Фаэтона. - У Кальдерона начало монолога Росауры
вообще с трудом поддается расшифровке. В частности, не очень ясны и эти
строки с упоминанием Фаэтона. Иногда под Фаэтоном понимается упряжка, иногда
сам злосчастный возница.
Монолог Сехизмундо, один из знаменитейших в испанском театре, имеет
определенные параллели и у самого Кальдерона и у некоторых его
предшественников. Так, например, горестное сетование "Люди того лишены, Что
создал бог для волны, Для рыбы, для птицы, для зверя?" становится у
Кальдерона нередкой автоцитацией.
Ни гордыня и ни смиренье, Хоть действуют эти фигуры В сотнях старинных
мистерий. - Действительно, Гордыня и Смиренье являются весьма
распространенными аллегорическими персонажами испанских священных ауто.
Фалес благомудрый... Эвклид несравненный. - Фалес (ок. 624-547 до н.
э.) - древнегреческий философ, Эвклид (III в. до н. э.) - древнегреческий
математик.
Кисти наших Тимантов И мраморы наших Лисиппов - то есть речь идет об
уподоблении крупнейшему древнегреческому живописцу Тиманту (IV в. до н. э.)
и скульптору Лисиппу (IV в. до н. э.).
Рожденье и смерть подобны и т. д. - мысль, постоянная для Кальдерона.
Образ чудовища, дающего при рождении смерть родительнице, встречается у
Кальдерона в ауто "Великий театр мира".
И если Сенека испанский... - Спорное для толкования место. Некоторые
комментаторы считают, что тут речь идет об испанском короле Филиппе II,
которому якобы принадлежит сходный афоризм. Действительно, название пьесы
Монтальвана "Второй испанский Сенека и принц дон Карлос" (El segundo Seneca
espanol y principe don Carlos) дает некоторое основание полагать, что
Прозвище "Сенека" утвердилось за Филиппом II. Однако более правдоподобным
кажется толкование, согласно которому Кальдерон подразумевает знаменитого
римского писателя и философа-стоика Сенеку (4 до н. э. - 65 н. э.),
необыкновенно популярного в Испании XVI-XVII веков. "Испанский Сенека" и
"наш Сенека" - постоянно встречаются в испанской литературе времен
Кальдерона. Объясняется это тем, что сам Сенека был родом из Кордовы. Среди
римских писателей было довольно много выходцев из Испании (тогда римской
провинции), чем в последующие века немало гордились патриотично настроенные
испанские литераторы.
...Как бог, сотворив мужчину... - и т. д. - это сравнение
(повторяющееся дословно в таких пьесах Кальдерона, как "Великий театр мира",
"В этой жизни все истина и все ложь", "Нет счастья иначе как в боге" и т.
д.) основано на пародировании изречения греческого философа и математика
Пифагора (ок. 580- 500 до н. э.) о том, что человек - это "малый мир". В
оригинале у Кальдерона буквально сказано: "Если мужчина это малый мир, то
женщина малое небо".
Астpeа! - Дочь Юпитера и Фемиды. Богиня правосудия.
Беды, как будто феникс - см. примеч. к стр. 86.
Иль я Икара чуть свет - см. примеч. к стр. 201.
...и в сновиденье Добро остается добром - сентенция, дословно
перенесенная из ауто "Великий театр мира".
Снится, что он король королю... и т. д. - этот монолог Сехизмундо
навеян почти дословно аналогичной тирадой из ауто "Великий театр мира".
Днем - философ Неврот, Ночью - краса Околея. В оригинале Кальдерон в
пародийно-барочном духе строит эту жалобу голодного Кларнета на созвучии
имени греческого философа Никомеда (Nicomed) и Нисенского собора (Niceno) с
производными словами от глаголов "comer" (есть, обедать, питаться) и cenar
(ужинать). В буквальной передаче это место звучит так: "Днем я Никомед,
вечером - Нисенский собор". Расшифровывается же этот каламбур следующим
образом: "Днем я сижу без обеда, вечером без ужина".
Раз так - придется роль играть. - Этот мотив "принца-самозванца"
Кальдерон использует потом в пьесе "Сам у себя под стражей", где Бенито
волею случая принят за принца Федерико.
А народ, Уже прослышав и проведав, Что существует принц законный... и
т. д. - Вполне допустимо, что эта мотивировка была подсказана Кальдерону
туманными легендами об истории Лже-Дмитрия. Характерно, что в Испании многие
верили в подлинность Дмитрия. Смотри пьесу Лопе де Вега "Великий князь
Московский".
Я рядом с Солнцем, превратясь в Беллону. - В системе римской мифологии
Беллона - богиня войны.
Поспорить силою с самой Афиной. - Афина-Паллада - в системе греческой
мифологии богиня мудрости и доблести. Смешение греческой и римской систем в
некую единую "античную" мифологическую систему свойственно европейским
поэтам Возрождения и последующих веков.
Что один из тех богов он, Что в своих метаморфозах (Дождь златой, и
бык, и лебедь)... то есть Зевс и три связанных с ним мифа (о Данае, Европе и
Леде), когда Зевс под видом дождя, быка и лебедя овладел своей возлюбленной.
Мифы эти были необычайно популярны в литературе и изобразительном искусстве.
Он же был таким тираном, Как Эней в Троянской битве. - Довольно сложный
метафорический образ. Буквально у Кальдерона сказано: "Ее мучитель был
настолько схож с Энеем, покинувшим свою Трою, что даже оставил ей свою
шпагу", то есть уподобление основано на легенде (рассказанной во 2-й книге
"Энеиды" Вергилия), согласно которой после взятия Трои греками Эней бросил
свои доспехи и с престарелым отцом Анхизом и сыном Асканием бежал.
Кальдероновский образ построен на всевозможных и иногда очень разнородных
сближениях с деталями этой легенды (мать - Троя, отец - Эней, бежавший из
падшей Трои, и т. д.).
Я смотрел бы, как Нерон. - Согласно преданиям, римский император Нерон
(54-68), прославившийся своей жестокостью, с улыбкой взирал на горящий Рим,
наслаждаясь этим жутким зрелищем.
Н. Томашевский