Страница:
Глянув в сторону, Дик-33 обратил внимание на то, что плотный покров гниющей листвы на земле местами то приподнимается, то вновь опадает. Казалось, земля дышит.
– Что это? – указав на одно из таких мест, спросил Дик-33 у следовавшего рядом с ним аборигена.
Тот страшно вытаращил глаза, сказал несколько слов на своем языке и, будто плетью, взмахнул рукой.
– Там плохой место, – обернувшись, сказал Ут-Ташан. – Зверь жить. Большой… Длинный. Кусаться больно.
– Змея?
– Не знать, – пожал плечами Ут-Ташан. – Мы его кохей-капша называть… Кохей-капша хорошо, однако.
– Почему это? – удивился Дик-33.
– Не кусаться, если на него не наступать. Синий жук – плохо. Синий жук маленький. Такой. – Ут-Ташан показал первый сустав мизинца. – Но его много. Так много, что деревья не видеть.
– А откуда появляются синие жуки?
– Там сидеть. – Ут-Ташан копьем указал на один из уродливых наростов. – Сидеть, ждать, пока много-много не стать. Выходить, когда второй солнце подниматься.
– Каждый день? – удивился Дик-7.
– Нет, – мотнул головой Ут-Ташан. – Но я день не знать, когда жук выходить. Поэтому надо быстро-быстро лес ходить.
Дик-33 то и дело посматривал на шедшего рядом с ним Дика-18. Тот шагал уверенно, легко и вроде бы чувствовал себя отлично. Вот только глупая улыбка, не сходившая с его губ, вызывала некоторую тревогу. Он смотрел по сторонам широко распахнутыми глазами и, казалось, пожирал восторженным взглядом все, что видел.
– Ты знаешь, куда мы идем? – спросил его Дик-33.
Просто так. На всякий случай. Чтобы быть уверенным, что Дик-18 еще не окончательно выпал из реальности.
Не глядя на задавшего вопрос спутника, Дик-18 молча кивнул.
И – все.
– Может быть, повернем назад? – задал провокационный вопрос Дик-33.
Дик-18 вновь даже не покосился в его сторону.
– Не стоит, – сказал он.
И вдруг медленно, плавно вознес руки над головой. Будто очертил вокруг себя невидимый круг.
Абориген, шедший по левую руку от Дика-18, что-то сказал, обращаясь к Ут-Ташану.
– Оставь, оставь, – обернувшись, рукой замахал на Дика-33 сын вождя. – Ходить – хорошо, думать – плохо.
– И долго он будет так плохо думать? – насторожился Дик-33.
– Нет, – ответил Ут-Ташан.
И – все. Что должно было означать это «нет» – поди угадай.
Дик-33 отметил, что уже не в первый раз он пытается и не может получить от сына вождя более или менее вразумительный ответ о том или ином отрезке времени. Видимо, аборигены не имели даже самой примитивной системы измерения времени. Наверное, им это было не нужно. А, может быть, они просто не видели в этом смысла. В самом деле, зачем считать дни в мире, где на землю никогда не спускается ночь? И, кто знает, может быть, они были гораздо счастливее тех, кто считал секунды, постоянно куда-то спешил и непременно опаздывал.
Присмотревшись повнимательнее, Дик-33 начал примечать и других обитателей влажного, тропического леса. Высоко наверху, в кронах деревьев сипло кричали и перелетали с ветки на ветку большие птицы с ярким оперением. Ниже, по лианам, бегали хвостатые зверьки, быстрые и верткие. Похожие не то на лемуров, не то на ящериц. Рассмотреть их как следует не удавалось. Зверьки будто чувствовали устремленный на них взгляд, тут же соскальзывали по лиане на дерево и прятались среди уродливых наростов.
Около часа Ут-Ташан вел отряд через джунгли. Временами он начинал напевать какую-то песню, а воины, следовавшие позади него, в нужных местах подпевали и прихлопывали ладонями по голым бедрам. Простая и однообразная, непривычная для слуха человека мелодия на удивление органично вписывалась в картину окружающего мира. Казалось, плыла, петляя, между стволами, цеплялась за лианы, иногда подпрыгивала вверх, словно хотела дотянуться до зеленых ветвей, и тут же падала вниз, терялась среди палой листвы.
В какой-то момент Дик-33 ощутил, как к наполнявшим джунгли запахам гнили и прелой листвы начал примешиваться неприятный серный привкус. Ут-Ташан, видимо, тоже почувствовавший новый запах, а, может, по какой другой причине, резко свернул в сторону.
– Что там? – спросил Дик-33, указав в сторону, куда они шли прежде.
– Плохая дорога, – ответил абориген. – Нельзя ходить.
– Почему?
– Вода… – Ут-Ташан пошевелил пальцами, будто что-то помял. – Грязь… – он явно не находил нужного слова.
– Болото, – подсказал Дик-33.
– Понимать, – кивнул Ут-Ташан. – Болото. Много воды и грязи.
Вскоре в просвете между стволами показалось небо. Отряд вышел из джунглей и оказался в саванне, заросшей высокой сухой травой, поднимающейся местами выше пояса и колышущейся, будто волны желтого океана. То там, то здесь однообразие заросшей травой равнины нарушали невысокие деревья с широкими развесистыми кронами, над которыми непрестанно кружили стайки очень мелких птиц.
Ступив в высокую траву, аборигены затянули совсем другую песню, с резкой, агрессивной мелодией. Воины не выпевали даже, а громко, отрывисто выкрикивали слова. И в такт рваному ритму то и дело широко взмахивали копьями, проводя ими по траве.
– Что они делают? – спросил Дик-33.
– Петь, – ответил Ут-Ташан.
– Песня теперь другая.
– Так, – одобрительно кивнул абориген – ему понравилось, что человек заметил разницу. – Они теперь зверя пугать.
– Зверя? – Дик-7 встревоженно посмотрел по сторонам. – Какого еще зверя?
– Опехашуан.
– Опасный зверь? – тоже насторожился Дик-33.
– Не опасный, – пренебрежительно ухмыльнулся Ут-Ташан. – Но плохой.
– Почему плохой?
– Может прятаться в трава и со спина кусать. – Для наглядности Ут-Ташан похлопал себя по лопатке. – Сильно кусать.
– Так, может, лучше не шуметь? – сказал Дик-18. – Чтобы зверь не знал, где мы?
Дик-33 посмотрел на спутника. Взгляд у того был вполне осмысленный. Да и вещи он говорил здравые.
Однако у Ут-Ташана на сей счет имелось свое мнение. Глянув через плечо на Дика-18, он звонко хлопнул себя ладонью по лбу.
– Плохо думать! Совсем плохо думать! Смотреть! – повел он рукой вокруг. – Трава вокруг много! Опехашуан в трава тоже много прятаться. Как ты узнать, где он? А он сидеть тихо-тихо, ждать, когда ты мимо проходить. Вот тогда он тебя за спину кусать! – резко сжав в кулак растопыренные пальцы, Ут-Ташан изобразил укус. – Сильно кусать! Иногда тот, кого кусать, помирать. Так. Шуметь надо, чтобы опехашуан слышать, бояться и дальше убегать.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дик-33 у приятеля.
– В порядке, – кивнул тот. – Вроде как ничего и не было.
– Но мясо больше есть не станешь? – улыбнулся Дик-33.
– Чего это вдруг? – упрямо выставил нижнюю челюсть Дик-18. – Непременно стану!.. Да какого греха!.. Не буду же я всю оставшуюся жизнь детским киселем питаться!
– А не боишься?..
– Нет!
– Шаман помогать, – по своей обычной привычке бесцеремонно встрял в разговор Ут-Ташан. – Шаман много всего знать. Хорошо лечить.
– Ну, вот! – радостно улыбнулся Дик-18. – Еще и шаман поможет!
Оптимизма ему не занимать, подумал Дик-33. Или это только показуха? Игра на публику?.. А зачем?
Вскоре впереди показалось что-то, похожее на большие стога сена.
– Приходить! – улыбнулся Ут-Ташан.
Глава 6. День 27-й
Глава 7. День 31-й
– Что это? – указав на одно из таких мест, спросил Дик-33 у следовавшего рядом с ним аборигена.
Тот страшно вытаращил глаза, сказал несколько слов на своем языке и, будто плетью, взмахнул рукой.
– Там плохой место, – обернувшись, сказал Ут-Ташан. – Зверь жить. Большой… Длинный. Кусаться больно.
– Змея?
– Не знать, – пожал плечами Ут-Ташан. – Мы его кохей-капша называть… Кохей-капша хорошо, однако.
– Почему это? – удивился Дик-33.
– Не кусаться, если на него не наступать. Синий жук – плохо. Синий жук маленький. Такой. – Ут-Ташан показал первый сустав мизинца. – Но его много. Так много, что деревья не видеть.
– А откуда появляются синие жуки?
– Там сидеть. – Ут-Ташан копьем указал на один из уродливых наростов. – Сидеть, ждать, пока много-много не стать. Выходить, когда второй солнце подниматься.
– Каждый день? – удивился Дик-7.
– Нет, – мотнул головой Ут-Ташан. – Но я день не знать, когда жук выходить. Поэтому надо быстро-быстро лес ходить.
Дик-33 то и дело посматривал на шедшего рядом с ним Дика-18. Тот шагал уверенно, легко и вроде бы чувствовал себя отлично. Вот только глупая улыбка, не сходившая с его губ, вызывала некоторую тревогу. Он смотрел по сторонам широко распахнутыми глазами и, казалось, пожирал восторженным взглядом все, что видел.
– Ты знаешь, куда мы идем? – спросил его Дик-33.
Просто так. На всякий случай. Чтобы быть уверенным, что Дик-18 еще не окончательно выпал из реальности.
Не глядя на задавшего вопрос спутника, Дик-18 молча кивнул.
И – все.
– Может быть, повернем назад? – задал провокационный вопрос Дик-33.
Дик-18 вновь даже не покосился в его сторону.
– Не стоит, – сказал он.
И вдруг медленно, плавно вознес руки над головой. Будто очертил вокруг себя невидимый круг.
Абориген, шедший по левую руку от Дика-18, что-то сказал, обращаясь к Ут-Ташану.
– Оставь, оставь, – обернувшись, рукой замахал на Дика-33 сын вождя. – Ходить – хорошо, думать – плохо.
– И долго он будет так плохо думать? – насторожился Дик-33.
– Нет, – ответил Ут-Ташан.
И – все. Что должно было означать это «нет» – поди угадай.
Дик-33 отметил, что уже не в первый раз он пытается и не может получить от сына вождя более или менее вразумительный ответ о том или ином отрезке времени. Видимо, аборигены не имели даже самой примитивной системы измерения времени. Наверное, им это было не нужно. А, может быть, они просто не видели в этом смысла. В самом деле, зачем считать дни в мире, где на землю никогда не спускается ночь? И, кто знает, может быть, они были гораздо счастливее тех, кто считал секунды, постоянно куда-то спешил и непременно опаздывал.
Присмотревшись повнимательнее, Дик-33 начал примечать и других обитателей влажного, тропического леса. Высоко наверху, в кронах деревьев сипло кричали и перелетали с ветки на ветку большие птицы с ярким оперением. Ниже, по лианам, бегали хвостатые зверьки, быстрые и верткие. Похожие не то на лемуров, не то на ящериц. Рассмотреть их как следует не удавалось. Зверьки будто чувствовали устремленный на них взгляд, тут же соскальзывали по лиане на дерево и прятались среди уродливых наростов.
Около часа Ут-Ташан вел отряд через джунгли. Временами он начинал напевать какую-то песню, а воины, следовавшие позади него, в нужных местах подпевали и прихлопывали ладонями по голым бедрам. Простая и однообразная, непривычная для слуха человека мелодия на удивление органично вписывалась в картину окружающего мира. Казалось, плыла, петляя, между стволами, цеплялась за лианы, иногда подпрыгивала вверх, словно хотела дотянуться до зеленых ветвей, и тут же падала вниз, терялась среди палой листвы.
В какой-то момент Дик-33 ощутил, как к наполнявшим джунгли запахам гнили и прелой листвы начал примешиваться неприятный серный привкус. Ут-Ташан, видимо, тоже почувствовавший новый запах, а, может, по какой другой причине, резко свернул в сторону.
– Что там? – спросил Дик-33, указав в сторону, куда они шли прежде.
– Плохая дорога, – ответил абориген. – Нельзя ходить.
– Почему?
– Вода… – Ут-Ташан пошевелил пальцами, будто что-то помял. – Грязь… – он явно не находил нужного слова.
– Болото, – подсказал Дик-33.
– Понимать, – кивнул Ут-Ташан. – Болото. Много воды и грязи.
Вскоре в просвете между стволами показалось небо. Отряд вышел из джунглей и оказался в саванне, заросшей высокой сухой травой, поднимающейся местами выше пояса и колышущейся, будто волны желтого океана. То там, то здесь однообразие заросшей травой равнины нарушали невысокие деревья с широкими развесистыми кронами, над которыми непрестанно кружили стайки очень мелких птиц.
Ступив в высокую траву, аборигены затянули совсем другую песню, с резкой, агрессивной мелодией. Воины не выпевали даже, а громко, отрывисто выкрикивали слова. И в такт рваному ритму то и дело широко взмахивали копьями, проводя ими по траве.
– Что они делают? – спросил Дик-33.
– Петь, – ответил Ут-Ташан.
– Песня теперь другая.
– Так, – одобрительно кивнул абориген – ему понравилось, что человек заметил разницу. – Они теперь зверя пугать.
– Зверя? – Дик-7 встревоженно посмотрел по сторонам. – Какого еще зверя?
– Опехашуан.
– Опасный зверь? – тоже насторожился Дик-33.
– Не опасный, – пренебрежительно ухмыльнулся Ут-Ташан. – Но плохой.
– Почему плохой?
– Может прятаться в трава и со спина кусать. – Для наглядности Ут-Ташан похлопал себя по лопатке. – Сильно кусать.
– Так, может, лучше не шуметь? – сказал Дик-18. – Чтобы зверь не знал, где мы?
Дик-33 посмотрел на спутника. Взгляд у того был вполне осмысленный. Да и вещи он говорил здравые.
Однако у Ут-Ташана на сей счет имелось свое мнение. Глянув через плечо на Дика-18, он звонко хлопнул себя ладонью по лбу.
– Плохо думать! Совсем плохо думать! Смотреть! – повел он рукой вокруг. – Трава вокруг много! Опехашуан в трава тоже много прятаться. Как ты узнать, где он? А он сидеть тихо-тихо, ждать, когда ты мимо проходить. Вот тогда он тебя за спину кусать! – резко сжав в кулак растопыренные пальцы, Ут-Ташан изобразил укус. – Сильно кусать! Иногда тот, кого кусать, помирать. Так. Шуметь надо, чтобы опехашуан слышать, бояться и дальше убегать.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дик-33 у приятеля.
– В порядке, – кивнул тот. – Вроде как ничего и не было.
– Но мясо больше есть не станешь? – улыбнулся Дик-33.
– Чего это вдруг? – упрямо выставил нижнюю челюсть Дик-18. – Непременно стану!.. Да какого греха!.. Не буду же я всю оставшуюся жизнь детским киселем питаться!
– А не боишься?..
– Нет!
– Шаман помогать, – по своей обычной привычке бесцеремонно встрял в разговор Ут-Ташан. – Шаман много всего знать. Хорошо лечить.
– Ну, вот! – радостно улыбнулся Дик-18. – Еще и шаман поможет!
Оптимизма ему не занимать, подумал Дик-33. Или это только показуха? Игра на публику?.. А зачем?
Вскоре впереди показалось что-то, похожее на большие стога сена.
– Приходить! – улыбнулся Ут-Ташан.
Глава 6. День 27-й
Дик-21 перестал мешать раствор в корыте, воткнул лопату в землю, оперся на черенок и посмотрел на стоявшего к нему спиной Дика-33. Через несколько секунд тот обернулся. Дик-21 довольно улыбнулся – он склонялся к мнению, что его взгляд обладает гипнотической силой. На самом деле, Дик-33 обернулся потому, что услышал: его напарник перестал работать.
– Ну, что теперь? – устало поинтересовался Дик-33.
Он уже привык к тому, что Дика-21 порой посещают самые неожиданные идеи, которыми он считает необходимым тотчас же поделиться с тем, кто находился рядом.
– Мы должны взять себе имена! Нормальные, человеческие имена, а не номера, что нам присвоили!
– Нет!
– Почему?
– Чужое имя повлечет за собой ложные воспоминания о том, чего никогда не было. Мы должны стараться вспомнить свои настоящие имена. Только так мы сможем вернуть прошлое.
– Что-то никто еще не вспомнил, – ворчливо заметил Дик-21.
– Прошло меньше месяца.
– А сколько должно пройти?
Дик-33 промолчал. Ответа на этот вопрос не знал ни он, ни кто-либо другой.
– Странно, что мы совершенно не помним свое прошлое. Но при этом не утратили способность говорить, умеем считать и писать…
– Помним историю…
– Кто сейчас возглавляет Союз Шести Планет?
– Дэн Урсенко, два года назад переизбранный на третий срок. Ты что, забыл?
– Нет, просто хотел убедиться, что я это не выдумал.
– Я даже помню, как он выглядит.
– А, – безразлично махнул рукой Дик-21. – Все они на одно лицо – народные герои и национальные лидеры.
– Профессиональные навыки тоже вспоминаются, как только в них возникает необходимость.
– Я не помню, кем был прежде.
– Я тоже. Но, вот ведь, Шестнадцатый вспомнил, как можно сделать цементный раствор.
– Так кем он был? Строителем, химиком или технологом?
– Какая разница. Суть в том, что мы помним все, кроме своей прошлой жизни. И это не похоже на амнезию. Скорее – на избирательное блокирование строго определенных участков памяти.
– Ну, может, оно и к лучшему. – Дик-21 плеснул в корыто с раствором воды из ведра и снова взялся за лопату.
– В каком смысле – правильно? – непонимающе посмотрел на него Дик-33.
– Сам представь, каково бы тебе сейчас было, если бы ты помнил все, чего лишился. А так…Ну, вроде как и не было ничего.
– Было, – уверенно произнес Дик-33.
– Может – было, может – нет. Кому теперь какая разница?
– Ты что, не понимаешь? У нас украли прошлое!
– Ну, давай найдем похитителей и призовем их к ответу, – саркастически усмехнулся Дик-21.
– Считаешь это невозможным?
– Давай по порядку. – Дик-21 зацепил полную лопату раствора и плюхнул его обратно в корыто так, что брызги полетели. – Как все случилось? Нас что, на улице ограбили? Нет! Мы – объекты государственной программы. Понимаешь, что это значит?
– То, что власть сама не ведает, что творит, – предположил Дик-33.
– Нет, – усмехнувшись, покачал головой Дик-21. – Ведать она обо всем ведает. Но ни за что не несет ответственности. Вот так-то. – Плюх! Еще одна лопата цементного раствора. – Государству невозможно предъявить иск. Вернее, можно, но не стоит.
– Почему?
– Потому что оно само же будет его рассматривать. И, честно говоря, я далеко не уверен в том, что оно готово само себя осудить.
– Ты, наверное, был юристом.
– Не знаю. Но вот что я тебе еще скажу. Ты забываешь, что мы – мертвы. А мертвые не вправе подавать иски. Как правило, от их имени выступают живые.
– Ты точно юрист! Крючкотвор грешный!
– И самое главное. – Дик-21 распрямил спину и положил лопату на плечо. – Нам не позволят выбраться с этой планеты. Заметь, я не говорю – живыми.
– Не веришь?
– Конечно, нет.
– И при этом согласился участвовать в плане Восемнадцатого?
– А какой у него план? – Во взгляде Дика-21 не то горечь, не то насмешка. – Ты что-нибудь о нем знаешь, кроме названия? Очень Замечательный План Побега!.. Не впадай в грех самообмана, Тридцать Третий. Восемнадцатый придумал свой план лишь затем, чтобы самому не сойти с ума. Да и нам заодно не дать. Понимаешь? Он делает вид, что у него есть цель. И притворяется, что верит в нее. Поэтому и я притворяюсь, что верю. И ты тоже.
– Я не притворяюсь.
– Тогда – извини. Я думал, у тебя мозги на месте. – Дик-18 воткнул лопату в землю. – Все, готов раствор, потащили.
Они взяли корыто за ручки с двух сторон и поволокли его туда, где Дик-27 учил других складывать стену из камней. Неподалеку от них осуществлялся весьма точный и важный процесс – в большом круглом баке в строго определенных пропорциях смешивались известняк и глина. Рядом в очаге горел огонь, там производился обжиг шлама. Далее полученный клинкер шел на измельчение. В общем, работа кипела, как магма в жерле вулкана. Не при деле оставались только три Дика – Второй, Четырнадцатый и Двадцать Восьмой. Вопреки заверениям сержанта, сознание их так и не обрело ясность. Они даже есть самостоятельно не могли.
– Знаешь, что меня особенно раздражает? – спросил Дик-21. И сам же ответил: – То, что волосы не растут. Ни на голове, ни на лице… Нигде! Волосы не растут, чувства голода не возникает, спать не хочется, солнце не заходит… Такое ощущение, что бесконечно долго тянется один и тот же день, который никогда не закончится. Как, по-твоему, это похоже на безумие?
– По-моему, нет.
– А по каким признакам можно определить, что ты сошел с ума?
Дик-33 ничего не успел ответить – навстречу им выбежал самый молодой из их команды, Дик-7. На вид ему было лет восемнадцать, и, видя его, Дик-33 неизменно ловил себя на мысли – если правда, что все они зомби, какая смерть постигла этого мальчишку?
– Там!.. – всполошенно замахал руками Дик-7. – Помирает!.. Совсем помирает!..
– Успокойся. – Дик-21 кивнул Дику-33, и они поставили корыто на землю. – Говори толком: что случилось? Кто помирает? Где?
– Двадцать Восьмой! Двадцать Восьмой помирает! Там! – Дик-7 махнул рукой в сторону недостроенной стены.
– Что с ним?
– Не знаю! Упал, трясется весь, пена изо рта…
Не дослушав его, Дик-33 сорвался с места.
Дик-21 и Дик-7 быстро переглянулись и побежали следом.
Двое человек старались удержать на земле тело Дика-28, содрогающееся, будто в страшном ознобе. Рядом с безучастным видом сидели Дик-14 и Дик-2. Один перекладывал камни рядом с собой, другой тупо пялился на происходящее.
Бесцеремонно оттолкнув одного из добровольных санитаров, Дик-33 коленом придавил плечо Дика-28 к земле, зажал его голову ладонями и повернул лицом к себе. Рот несчастного был облеплен хлопьями пены, как у загнанного скакуна, глаза закатились так, что были видны только белки в частых сеточках красных прожилок. Дышал он тяжело, прерывисто, со всхлипыванием, как будто на груди у него лежала каменная плита. Кожа Дика-28 была холодной и влажной от пота, при этом пульс на шейной артерии, что прижал пальцем Дик-33, бился как ненормальный.
Дик-33 и сам не понимал, что и зачем он делает. Вернее, не задумываясь над этим, он действовал на автомате. Руки будто сами собой совершали привычные движения. Прежде всего он раскрыл рот Дику-28 и засунул пальцы в горло, чтобы проверить, не забито ли оно рвотными массами. Горло оказалось чистым. Уже хорошо. Дик-33 расстегнул куртку на груди больного – звякнула о камень отлетевшая магнитная застежка.
– Что тут происходит? – спросил, подбежав к остальным, Дик-18.
– Двадцать Восьмой помирает, – объяснил ему Дик-7.
– С чего это вдруг?
– А кто его знает.
Дик-33 прижал руки к ребрам больного, чтобы прочувствовать, как работают легкие. Затем в нескольких местах надавил пальцами на живот.
– Штаны! Помогите снять штаны!
Двое человек быстро стянули с Дика-28 штаны.
Вот оно!
На левой икре несчастного вздувался воспаленный участок размером с детский кулачок. Дик-33 осторожно надавил на него пальцами. Из двух невидимых прежде крошечных отверстий выступили красные кровавые капельки.
– Тысяченожка! Эти твари, что снуют в камнях, по-видимому, ядовитые!
Каждый невольно посмотрели себе под ноги.
– И что теперь? – спросил Дик-18.
– С ним? – Дик-33 взглядом указал на голого, жалкого, трясущегося Дика-28. – Я ничем не могу помочь. У меня нет лекарств, нет диагностических приборов, и я понятия не имею, как действует попавший в его кровь яд. Одно из двух: либо организм справится с ядом, и Двадцать Восьмой поправится, либо яд окажется сильнее, и тогда он умрет. Все! – С каким-то безнадежным отчаянием Дик-33 всплеснул руками. – Мы можем только смотреть и ждать, что будет!
– Кажется, рану можно прижечь, – неуверенно сказал кто-то.
– Если только сразу после укуса. Сейчас уже поздно – яд пошел по крови.
– Похоже, дружище, – Дик-21 положил руку на плечо Дику-33, – в прошлом ты был врачом.
– Возможно. – Дик-33 уронил голову на грудь. – Не знаю… Но сейчас я бессилен… Я не знаю, что делать.
– Никто не знает. – Дик-21 похлопал его по плечу. – Зато мы теперь знаем, что тысяченожки ядовиты. Любой опыт чего-то да стоит.
– Но не человеческой жизни.
– Бывает, что и не одной. – Дик-21 посмотрел на тех, кто стоял рядом. – Как вы думаете, многие ли из нас отметят первую годовщину нашего прибытия на эту планету? Можно было бы принимать ставки, – он криво усмехнулся. – Если бы было что ставить. Я рискну предположить, что не больше половины.
Дик-18 посмотрел на судорожно вздрагивающее тело Дика-28.
– Оптимистический прогноз.
– Так даже?
– Десять человек.
– Уверен?
– Да.
– Ну, что ж, поглядим.
– Нужно, чтобы кто-то присмотрел за Двадцать Восьмым, – сказал Дик-33.
Дик-18 кивнул на двух полуидиотов.
– Вот они и присмотрят.
– Что они могут сделать!
– А что могу сделать я?.. Что ты можешь сделать?
Дик-18 безразлично пожал плечами, повернулся спиной и пошел в сторону очага, в котором обжигали шлам.
Дик-33 догнал его и схватил за руку.
– Это бесчеловечно! Бросить его вот так…
– Я знаю, – меланхолично кивнул Дик-18. – Но такова жизнь.
– А если он умрет?
– От него все равно никакой пользы.
– И ты не будешь испытывать ни малейших угрызений совести?
– С чего бы вдруг?
Подойдя к костру, Дик-18 взял мастерок из рук одного из работников, кончиком подцепил небольшой клинкер с края раскаленного жестяного листа, кинул его на камень и раздавил каблуком. Клинкер рассыпался в пыль.
– Неплохо, – одобрительно кивнул Дик-18, вернул работнику мастерок и пошел дальше.
Дик-33 снова догнал его.
– Двадцать Первый сказал мне…
– Я знаю, что он тебе сказал, – перебил, не дослушав Дик-18. – Мне он тоже это говорил.
– И что?
– Он может думать все, что угодно. Если бы мы были дома, я бы добавил: мы живем в свободной стране.
– А сейчас тебе нечего сказать?
– Сейчас мы на чужой планете.
– И ты собираешься остаться здесь навсегда?
Дик-18 быстро глянул на собеседника, будто хотел убедиться, что он не подсмеивается над ним.
– Мы уже говорили об этом.
– С Двадцать Первым ты тоже говорил.
– Я не могу заставить его верить в то, что ему кажется бредом. Но верит он в это или нет, он готов нам помогать. И это главное. Пусть для него самого это всего лишь игра. Как сам он говорит, способ не сойти с ума.
– Но у тебя есть план?
Дик-18 резко остановился и повернулся к Дику-33.
– Какой план? Ну какой, грех тебя забери, план? Мы тут всего-то восемнадцать дней. О каком, к греху, плане ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я его с неба срисовал? Для начала нам нужно обжиться на этой грешной планете. Понимаешь? Мы должны развязать себе руки, почувствовать себя здесь свободными. Когда мы будем знать об этой планете больше, чем знают наши тюремщики, когда досконально изучим, как работает служба контроля, тогда и только тогда можно будет строить какие-то планы. Понимаешь? А до тех пор мы никто и имя нам Никак. Нам нужен план побега, точно просчитанный от первого до последнего шага. Любая ошибка приведет к тому, что нас уничтожат. Либо будут предприняты такие охранные меры, что отсюда даже мышь не сбежит. Все, что мы сейчас можем, – это демонстрировать свою покорность и желание сотрудничать. Те, кто нас сюда засадил, должны поверить в то, что мы смирились, что нет ни малейших предпосылок к бунту. Понимаешь?..
Дик-33 молча кивнул.
Дик-18 сел на камень.
– А жилье нам действительно необходимо. Не сидеть же вечно возле костра? Чего доброго, с кем-нибудь случится то же самое, что и с Двадцать Восьмым… Кстати, если Двадцать Восьмой помрет, это нам тоже на руку сыграет – можно будет попросить у сержанта что-то из медицинского оборудования, лекарства, перевязочный материал… И двух оставшихся недоумков пусть заберут…
Пока говорил Дик-18, Тридцать Третий молчал. И вдруг – выдал.
– Нам нужна своя религия.
Фраза прозвучала настолько не в тему, что Дик-18 поначалу даже не понял, о чем речь, и растерянно переспросил:
– Что нам нужно?
– Нам нужна религия, – повторил Дик-33. И сразу задал вопрос: – Что проповедует любая религия?
– Веру в бога, – ответил Дик-18, все еще не понимая, к чему Дик-33 вплел в разговор эту тему.
– Нет, – улыбнувшись лукаво, покачал головой Дик-33. – Бог – это главный религиозный символ. И одновременно самый весомый аргумент в доказательстве правоты религиозной догмы. А проповедует религия смирение и покорность. Кому уготовано царство божье? Сирым, нищим и убогим. Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богачу попасть в рай. В нашем случае это сработает на сто десять процентов. Мы умерли, и место, где мы сейчас находимся, – это Чистилище. Дабы не оказаться в Аду, мы должны проглотить свою гордыню и честным трудом, аскезой и смирением искупить те грехи, что совершили при жизни.
– Гениально! – восторженным полушепотом произнес Дик-33. – Какую религию мы будем исповедовать?
– Предлагаю избрать неосектантство. Скажем, одному из нас было видение. Некий пророк провозгласил начало новой веры. При таком раскладе мы можем гнать любую дурь, и нас невозможно будет поймать на неточностях и противоречиях. Пусть нас считают идиотами – нам это только на руку.
– А тысяченожка укусила Двадцать Восьмого после того, как он надругался над одной из наших святынь!
– У нас еще нет святынь.
– Будут!
Дик-18 рывком поднялся на ноги и хозяйским взглядом окинул унылые окрестности. Работа не сказать чтобы кипела, но при этом и без дела никто не слонялся. Помимо трех идиотов, один из которых, похоже, уже отдал богу душу. Какому именно богу? Над этим стоило подумать.
– Ну, что теперь? – устало поинтересовался Дик-33.
Он уже привык к тому, что Дика-21 порой посещают самые неожиданные идеи, которыми он считает необходимым тотчас же поделиться с тем, кто находился рядом.
– Мы должны взять себе имена! Нормальные, человеческие имена, а не номера, что нам присвоили!
– Нет!
– Почему?
– Чужое имя повлечет за собой ложные воспоминания о том, чего никогда не было. Мы должны стараться вспомнить свои настоящие имена. Только так мы сможем вернуть прошлое.
– Что-то никто еще не вспомнил, – ворчливо заметил Дик-21.
– Прошло меньше месяца.
– А сколько должно пройти?
Дик-33 промолчал. Ответа на этот вопрос не знал ни он, ни кто-либо другой.
– Странно, что мы совершенно не помним свое прошлое. Но при этом не утратили способность говорить, умеем считать и писать…
– Помним историю…
– Кто сейчас возглавляет Союз Шести Планет?
– Дэн Урсенко, два года назад переизбранный на третий срок. Ты что, забыл?
– Нет, просто хотел убедиться, что я это не выдумал.
– Я даже помню, как он выглядит.
– А, – безразлично махнул рукой Дик-21. – Все они на одно лицо – народные герои и национальные лидеры.
– Профессиональные навыки тоже вспоминаются, как только в них возникает необходимость.
– Я не помню, кем был прежде.
– Я тоже. Но, вот ведь, Шестнадцатый вспомнил, как можно сделать цементный раствор.
– Так кем он был? Строителем, химиком или технологом?
– Какая разница. Суть в том, что мы помним все, кроме своей прошлой жизни. И это не похоже на амнезию. Скорее – на избирательное блокирование строго определенных участков памяти.
– Ну, может, оно и к лучшему. – Дик-21 плеснул в корыто с раствором воды из ведра и снова взялся за лопату.
– В каком смысле – правильно? – непонимающе посмотрел на него Дик-33.
– Сам представь, каково бы тебе сейчас было, если бы ты помнил все, чего лишился. А так…Ну, вроде как и не было ничего.
– Было, – уверенно произнес Дик-33.
– Может – было, может – нет. Кому теперь какая разница?
– Ты что, не понимаешь? У нас украли прошлое!
– Ну, давай найдем похитителей и призовем их к ответу, – саркастически усмехнулся Дик-21.
– Считаешь это невозможным?
– Давай по порядку. – Дик-21 зацепил полную лопату раствора и плюхнул его обратно в корыто так, что брызги полетели. – Как все случилось? Нас что, на улице ограбили? Нет! Мы – объекты государственной программы. Понимаешь, что это значит?
– То, что власть сама не ведает, что творит, – предположил Дик-33.
– Нет, – усмехнувшись, покачал головой Дик-21. – Ведать она обо всем ведает. Но ни за что не несет ответственности. Вот так-то. – Плюх! Еще одна лопата цементного раствора. – Государству невозможно предъявить иск. Вернее, можно, но не стоит.
– Почему?
– Потому что оно само же будет его рассматривать. И, честно говоря, я далеко не уверен в том, что оно готово само себя осудить.
– Ты, наверное, был юристом.
– Не знаю. Но вот что я тебе еще скажу. Ты забываешь, что мы – мертвы. А мертвые не вправе подавать иски. Как правило, от их имени выступают живые.
– Ты точно юрист! Крючкотвор грешный!
– И самое главное. – Дик-21 распрямил спину и положил лопату на плечо. – Нам не позволят выбраться с этой планеты. Заметь, я не говорю – живыми.
– Не веришь?
– Конечно, нет.
– И при этом согласился участвовать в плане Восемнадцатого?
– А какой у него план? – Во взгляде Дика-21 не то горечь, не то насмешка. – Ты что-нибудь о нем знаешь, кроме названия? Очень Замечательный План Побега!.. Не впадай в грех самообмана, Тридцать Третий. Восемнадцатый придумал свой план лишь затем, чтобы самому не сойти с ума. Да и нам заодно не дать. Понимаешь? Он делает вид, что у него есть цель. И притворяется, что верит в нее. Поэтому и я притворяюсь, что верю. И ты тоже.
– Я не притворяюсь.
– Тогда – извини. Я думал, у тебя мозги на месте. – Дик-18 воткнул лопату в землю. – Все, готов раствор, потащили.
Они взяли корыто за ручки с двух сторон и поволокли его туда, где Дик-27 учил других складывать стену из камней. Неподалеку от них осуществлялся весьма точный и важный процесс – в большом круглом баке в строго определенных пропорциях смешивались известняк и глина. Рядом в очаге горел огонь, там производился обжиг шлама. Далее полученный клинкер шел на измельчение. В общем, работа кипела, как магма в жерле вулкана. Не при деле оставались только три Дика – Второй, Четырнадцатый и Двадцать Восьмой. Вопреки заверениям сержанта, сознание их так и не обрело ясность. Они даже есть самостоятельно не могли.
– Знаешь, что меня особенно раздражает? – спросил Дик-21. И сам же ответил: – То, что волосы не растут. Ни на голове, ни на лице… Нигде! Волосы не растут, чувства голода не возникает, спать не хочется, солнце не заходит… Такое ощущение, что бесконечно долго тянется один и тот же день, который никогда не закончится. Как, по-твоему, это похоже на безумие?
– По-моему, нет.
– А по каким признакам можно определить, что ты сошел с ума?
Дик-33 ничего не успел ответить – навстречу им выбежал самый молодой из их команды, Дик-7. На вид ему было лет восемнадцать, и, видя его, Дик-33 неизменно ловил себя на мысли – если правда, что все они зомби, какая смерть постигла этого мальчишку?
– Там!.. – всполошенно замахал руками Дик-7. – Помирает!.. Совсем помирает!..
– Успокойся. – Дик-21 кивнул Дику-33, и они поставили корыто на землю. – Говори толком: что случилось? Кто помирает? Где?
– Двадцать Восьмой! Двадцать Восьмой помирает! Там! – Дик-7 махнул рукой в сторону недостроенной стены.
– Что с ним?
– Не знаю! Упал, трясется весь, пена изо рта…
Не дослушав его, Дик-33 сорвался с места.
Дик-21 и Дик-7 быстро переглянулись и побежали следом.
Двое человек старались удержать на земле тело Дика-28, содрогающееся, будто в страшном ознобе. Рядом с безучастным видом сидели Дик-14 и Дик-2. Один перекладывал камни рядом с собой, другой тупо пялился на происходящее.
Бесцеремонно оттолкнув одного из добровольных санитаров, Дик-33 коленом придавил плечо Дика-28 к земле, зажал его голову ладонями и повернул лицом к себе. Рот несчастного был облеплен хлопьями пены, как у загнанного скакуна, глаза закатились так, что были видны только белки в частых сеточках красных прожилок. Дышал он тяжело, прерывисто, со всхлипыванием, как будто на груди у него лежала каменная плита. Кожа Дика-28 была холодной и влажной от пота, при этом пульс на шейной артерии, что прижал пальцем Дик-33, бился как ненормальный.
Дик-33 и сам не понимал, что и зачем он делает. Вернее, не задумываясь над этим, он действовал на автомате. Руки будто сами собой совершали привычные движения. Прежде всего он раскрыл рот Дику-28 и засунул пальцы в горло, чтобы проверить, не забито ли оно рвотными массами. Горло оказалось чистым. Уже хорошо. Дик-33 расстегнул куртку на груди больного – звякнула о камень отлетевшая магнитная застежка.
– Что тут происходит? – спросил, подбежав к остальным, Дик-18.
– Двадцать Восьмой помирает, – объяснил ему Дик-7.
– С чего это вдруг?
– А кто его знает.
Дик-33 прижал руки к ребрам больного, чтобы прочувствовать, как работают легкие. Затем в нескольких местах надавил пальцами на живот.
– Штаны! Помогите снять штаны!
Двое человек быстро стянули с Дика-28 штаны.
Вот оно!
На левой икре несчастного вздувался воспаленный участок размером с детский кулачок. Дик-33 осторожно надавил на него пальцами. Из двух невидимых прежде крошечных отверстий выступили красные кровавые капельки.
– Тысяченожка! Эти твари, что снуют в камнях, по-видимому, ядовитые!
Каждый невольно посмотрели себе под ноги.
– И что теперь? – спросил Дик-18.
– С ним? – Дик-33 взглядом указал на голого, жалкого, трясущегося Дика-28. – Я ничем не могу помочь. У меня нет лекарств, нет диагностических приборов, и я понятия не имею, как действует попавший в его кровь яд. Одно из двух: либо организм справится с ядом, и Двадцать Восьмой поправится, либо яд окажется сильнее, и тогда он умрет. Все! – С каким-то безнадежным отчаянием Дик-33 всплеснул руками. – Мы можем только смотреть и ждать, что будет!
– Кажется, рану можно прижечь, – неуверенно сказал кто-то.
– Если только сразу после укуса. Сейчас уже поздно – яд пошел по крови.
– Похоже, дружище, – Дик-21 положил руку на плечо Дику-33, – в прошлом ты был врачом.
– Возможно. – Дик-33 уронил голову на грудь. – Не знаю… Но сейчас я бессилен… Я не знаю, что делать.
– Никто не знает. – Дик-21 похлопал его по плечу. – Зато мы теперь знаем, что тысяченожки ядовиты. Любой опыт чего-то да стоит.
– Но не человеческой жизни.
– Бывает, что и не одной. – Дик-21 посмотрел на тех, кто стоял рядом. – Как вы думаете, многие ли из нас отметят первую годовщину нашего прибытия на эту планету? Можно было бы принимать ставки, – он криво усмехнулся. – Если бы было что ставить. Я рискну предположить, что не больше половины.
Дик-18 посмотрел на судорожно вздрагивающее тело Дика-28.
– Оптимистический прогноз.
– Так даже?
– Десять человек.
– Уверен?
– Да.
– Ну, что ж, поглядим.
– Нужно, чтобы кто-то присмотрел за Двадцать Восьмым, – сказал Дик-33.
Дик-18 кивнул на двух полуидиотов.
– Вот они и присмотрят.
– Что они могут сделать!
– А что могу сделать я?.. Что ты можешь сделать?
Дик-18 безразлично пожал плечами, повернулся спиной и пошел в сторону очага, в котором обжигали шлам.
Дик-33 догнал его и схватил за руку.
– Это бесчеловечно! Бросить его вот так…
– Я знаю, – меланхолично кивнул Дик-18. – Но такова жизнь.
– А если он умрет?
– От него все равно никакой пользы.
– И ты не будешь испытывать ни малейших угрызений совести?
– С чего бы вдруг?
Подойдя к костру, Дик-18 взял мастерок из рук одного из работников, кончиком подцепил небольшой клинкер с края раскаленного жестяного листа, кинул его на камень и раздавил каблуком. Клинкер рассыпался в пыль.
– Неплохо, – одобрительно кивнул Дик-18, вернул работнику мастерок и пошел дальше.
Дик-33 снова догнал его.
– Двадцать Первый сказал мне…
– Я знаю, что он тебе сказал, – перебил, не дослушав Дик-18. – Мне он тоже это говорил.
– И что?
– Он может думать все, что угодно. Если бы мы были дома, я бы добавил: мы живем в свободной стране.
– А сейчас тебе нечего сказать?
– Сейчас мы на чужой планете.
– И ты собираешься остаться здесь навсегда?
Дик-18 быстро глянул на собеседника, будто хотел убедиться, что он не подсмеивается над ним.
– Мы уже говорили об этом.
– С Двадцать Первым ты тоже говорил.
– Я не могу заставить его верить в то, что ему кажется бредом. Но верит он в это или нет, он готов нам помогать. И это главное. Пусть для него самого это всего лишь игра. Как сам он говорит, способ не сойти с ума.
– Но у тебя есть план?
Дик-18 резко остановился и повернулся к Дику-33.
– Какой план? Ну какой, грех тебя забери, план? Мы тут всего-то восемнадцать дней. О каком, к греху, плане ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я его с неба срисовал? Для начала нам нужно обжиться на этой грешной планете. Понимаешь? Мы должны развязать себе руки, почувствовать себя здесь свободными. Когда мы будем знать об этой планете больше, чем знают наши тюремщики, когда досконально изучим, как работает служба контроля, тогда и только тогда можно будет строить какие-то планы. Понимаешь? А до тех пор мы никто и имя нам Никак. Нам нужен план побега, точно просчитанный от первого до последнего шага. Любая ошибка приведет к тому, что нас уничтожат. Либо будут предприняты такие охранные меры, что отсюда даже мышь не сбежит. Все, что мы сейчас можем, – это демонстрировать свою покорность и желание сотрудничать. Те, кто нас сюда засадил, должны поверить в то, что мы смирились, что нет ни малейших предпосылок к бунту. Понимаешь?..
Дик-33 молча кивнул.
Дик-18 сел на камень.
– А жилье нам действительно необходимо. Не сидеть же вечно возле костра? Чего доброго, с кем-нибудь случится то же самое, что и с Двадцать Восьмым… Кстати, если Двадцать Восьмой помрет, это нам тоже на руку сыграет – можно будет попросить у сержанта что-то из медицинского оборудования, лекарства, перевязочный материал… И двух оставшихся недоумков пусть заберут…
Пока говорил Дик-18, Тридцать Третий молчал. И вдруг – выдал.
– Нам нужна своя религия.
Фраза прозвучала настолько не в тему, что Дик-18 поначалу даже не понял, о чем речь, и растерянно переспросил:
– Что нам нужно?
– Нам нужна религия, – повторил Дик-33. И сразу задал вопрос: – Что проповедует любая религия?
– Веру в бога, – ответил Дик-18, все еще не понимая, к чему Дик-33 вплел в разговор эту тему.
– Нет, – улыбнувшись лукаво, покачал головой Дик-33. – Бог – это главный религиозный символ. И одновременно самый весомый аргумент в доказательстве правоты религиозной догмы. А проповедует религия смирение и покорность. Кому уготовано царство божье? Сирым, нищим и убогим. Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богачу попасть в рай. В нашем случае это сработает на сто десять процентов. Мы умерли, и место, где мы сейчас находимся, – это Чистилище. Дабы не оказаться в Аду, мы должны проглотить свою гордыню и честным трудом, аскезой и смирением искупить те грехи, что совершили при жизни.
– Гениально! – восторженным полушепотом произнес Дик-33. – Какую религию мы будем исповедовать?
– Предлагаю избрать неосектантство. Скажем, одному из нас было видение. Некий пророк провозгласил начало новой веры. При таком раскладе мы можем гнать любую дурь, и нас невозможно будет поймать на неточностях и противоречиях. Пусть нас считают идиотами – нам это только на руку.
– А тысяченожка укусила Двадцать Восьмого после того, как он надругался над одной из наших святынь!
– У нас еще нет святынь.
– Будут!
Дик-18 рывком поднялся на ноги и хозяйским взглядом окинул унылые окрестности. Работа не сказать чтобы кипела, но при этом и без дела никто не слонялся. Помимо трех идиотов, один из которых, похоже, уже отдал богу душу. Какому именно богу? Над этим стоило подумать.
Глава 7. День 31-й
Хрустнув, словно печенье, разломился камень под опорой посадочного модуля.
Не дожидаясь трапа, из открывшегося люка выпрыгнул сержант. Привычным движением одернув форменную куртку, он расправил плечи, заложил руки за спину и посмотрел на сгрудившихся неподалеку зомби-колонистов.
Будто стадо овец, право слово.
– Ну, и как вы тут?
– Молитвой и постом искупаем грехи наши тяжкие, господин сержант, – протяжно прогнусавил один из Диков.
Сержант сдвинул брови и, дабы скрыть недоумение, потянул вниз козырек форменной кепи.
– Господин сержант, как долетели? – бодрым голосом поинтересовался Дик-21.
– Тебе что за дело? – недовольно буркнул военный.
– Господин сержант! – восторженно выкрикнул Дик-30. – Мы просили Святого Норбита быть милосердным к вам!
Сержант снял кепи, медленно, аккуратно сложил ее, сунул за пояс и обеими ладонями провел по коротко остриженным волосам. Ото лба к затылку. Набычился.
– Так, значит?
Он и сам не знал, что хотел этим сказать. Но и промолчать не мог. Не в его это было правилах. Ему еще в учебке вколотили в башку: если не знаешь, что ответить, то либо с каменной рожей говори первое, что придет в голову, либо – кулаком в морду. На этот раз кулак в дело не пошел, поскольку колонисты стояли далековато. Да и кулак не хотелось марать.
Следом за сержантом, но уже по трапу, из модуля вышли двое солдат и врач.
– Разгружайте! – скомандовал сержант.
Солдаты встали по краям от трапа. Один из них приложил указательный палец к мочке уха и что-то негромко произнес в ладонь. Из чрева модуля, как яйца из курицы-несушки, посыпались синие пластиковые ящики. Пищевая смесь.
– Ну, как, все целы? – жизнерадостно улыбаясь, обратился к наблюдающим за разгрузкой колонистам врач.
– Двадцать Восьмого Святой Норбит прибрал.
– Кто?
– Святой Норбит, небесный покровитель нашей колонии.
Врач недоуменно посмотрел на сержанта.
Сержант едва заметно ухмыльнулся.
Док открыл было рот, собираясь что-то сказать, но сержант знаком велел ему молчать – недопустимо, чтобы подчиненные возомнили, будто ты не в курсе чего-то, о чем им самим известно. У них еще будет время разобраться с этим Святым Норбитом. Сержант почему-то сразу решил, что это кличка, которую взял себе один из колонистов. А, следовательно, речь идет об убийстве. Собственно, в этом не было ничего необычного. Такое и прежде случалось в других колониях. Но разобраться с этим необходимо. А уж наказать или поощрить убийцу – будет видно по ситуации.
– Где Двадцать Восьмой?
Колонисты расступились. Сержант с доком увидели синий пластиковый ящик из-под пищевой смеси.
Сержант поднял руку так, чтобы все хорошо рассмотрели стоппер, что висел у него на пальце, а затем жестом велел колонистам отойти подальше. Люди в сером неохотно попятились. Толкаясь плечами, наступая друг другу на ноги.
Сержант подошел к ящику и ногой сбил с него крышку. Свернувшись, будто зародыш, в ящике лежал мертвец. Кожа его казалась синеватой. Должно быть, из-за цвета ящика.
– Что скажешь, док?
Не дожидаясь трапа, из открывшегося люка выпрыгнул сержант. Привычным движением одернув форменную куртку, он расправил плечи, заложил руки за спину и посмотрел на сгрудившихся неподалеку зомби-колонистов.
Будто стадо овец, право слово.
– Ну, и как вы тут?
– Молитвой и постом искупаем грехи наши тяжкие, господин сержант, – протяжно прогнусавил один из Диков.
Сержант сдвинул брови и, дабы скрыть недоумение, потянул вниз козырек форменной кепи.
– Господин сержант, как долетели? – бодрым голосом поинтересовался Дик-21.
– Тебе что за дело? – недовольно буркнул военный.
– Господин сержант! – восторженно выкрикнул Дик-30. – Мы просили Святого Норбита быть милосердным к вам!
Сержант снял кепи, медленно, аккуратно сложил ее, сунул за пояс и обеими ладонями провел по коротко остриженным волосам. Ото лба к затылку. Набычился.
– Так, значит?
Он и сам не знал, что хотел этим сказать. Но и промолчать не мог. Не в его это было правилах. Ему еще в учебке вколотили в башку: если не знаешь, что ответить, то либо с каменной рожей говори первое, что придет в голову, либо – кулаком в морду. На этот раз кулак в дело не пошел, поскольку колонисты стояли далековато. Да и кулак не хотелось марать.
Следом за сержантом, но уже по трапу, из модуля вышли двое солдат и врач.
– Разгружайте! – скомандовал сержант.
Солдаты встали по краям от трапа. Один из них приложил указательный палец к мочке уха и что-то негромко произнес в ладонь. Из чрева модуля, как яйца из курицы-несушки, посыпались синие пластиковые ящики. Пищевая смесь.
– Ну, как, все целы? – жизнерадостно улыбаясь, обратился к наблюдающим за разгрузкой колонистам врач.
– Двадцать Восьмого Святой Норбит прибрал.
– Кто?
– Святой Норбит, небесный покровитель нашей колонии.
Врач недоуменно посмотрел на сержанта.
Сержант едва заметно ухмыльнулся.
Док открыл было рот, собираясь что-то сказать, но сержант знаком велел ему молчать – недопустимо, чтобы подчиненные возомнили, будто ты не в курсе чего-то, о чем им самим известно. У них еще будет время разобраться с этим Святым Норбитом. Сержант почему-то сразу решил, что это кличка, которую взял себе один из колонистов. А, следовательно, речь идет об убийстве. Собственно, в этом не было ничего необычного. Такое и прежде случалось в других колониях. Но разобраться с этим необходимо. А уж наказать или поощрить убийцу – будет видно по ситуации.
– Где Двадцать Восьмой?
Колонисты расступились. Сержант с доком увидели синий пластиковый ящик из-под пищевой смеси.
Сержант поднял руку так, чтобы все хорошо рассмотрели стоппер, что висел у него на пальце, а затем жестом велел колонистам отойти подальше. Люди в сером неохотно попятились. Толкаясь плечами, наступая друг другу на ноги.
Сержант подошел к ящику и ногой сбил с него крышку. Свернувшись, будто зародыш, в ящике лежал мертвец. Кожа его казалась синеватой. Должно быть, из-за цвета ящика.
– Что скажешь, док?