Калугин Алексей. Снежная слепота

   Миски были до краев наполнены теплой кашицеобразной массой довольно-таки неаппетитного серо-коричневого цвета, в которой плавали крупные ягоды красницы. Взяв ложку, Харп осторожно попробовал предложенную пищу. Каша была пресной и почти безвкусной. Чуть кисловатый вкус придавали ей ягоды красницы.
   – Ну как? – Марсал с интересом посмотрел на Харпа.
   – Вообще-то ничего, вполне съедобно, – с удовлетворенным видом кивнул Харп. – Только очень уж пресно – неплохо было бы соли добавить.
   Бисаун и Марсал недоумевающе переглянулись.
   – Еще одно твое бесполезное воспоминание, – ворчливо заметил старик, неодобрительно глянув на Харпа.
   Харп не стал спорить, а принялся за еду. Он давно уже чувствовал голод, а потому необычный вид и вкус пищи не стали для него помехой тому, чтобы быстро управиться со своей порцией.
   – А почему Халана не села с нами за стол? – спросил Харп уже после того, как миска его опустела.
   – Женщины не едят за одним столом с мужчинами, – назидательным тоном произнес Бисаун.
   – Это почему же? – удивленно вскинул брови Харп.
   – Потому что мужчины добывают пищу и защищают дом, а женщины только готовят еду.
   – Ну, как вы защищаете свой дом, я уже понял, – усмехнулся Харп. – А еду вы, похоже, добываете только из того бака, в который Халана вылила закваску.
   – Я сегодня принес мешок красницы! – Марсал обиженно глянул на Харпа.
   – Извини. – Харп прижал ладонь к груди, но в жесте его было не меньше насмешки, чем в словах. – Ты и в самом деле не зря ешь свою кашу.
   – Ты собираешься учить нас, как жить? – холодно осведомился Бисаун.
   – Нет. – Харп покачал головой на этот раз с вполне серьезным видом. – Просто когда я вижу, что люди совершают глупость, я считаю своим долгом указать им на это.
   – Мы примем твое мнение к сведению, – слегка наклонил голову старый Бисаун.
   По всему было видно, что вызывающее поведение новичка, со стороны которого он ожидал уважения и покорности, старику не нравилось.
   – Я вижу, ты уже почти жалеешь о том, что оставил меня в своем доме? – Харп, чуть прищурившись, с вызовом поглядел на Бисауна.
   – А я смотрю, ты, как только немного согрелся, так сразу же начал дерзить, – с плохо скрытым раздражением ответил старик.
   – Не обижайся, старик. – Харп улыбнулся вполне дружелюбно, но даже без намека на извинение или хотя бы раскаяние. – Думаю, я и сам долго у вас не задержусь.
   – Ты хочешь уйти к «снежным волкам»? – Марсал недоуменно и растерянно взглянул на Харпа.
   Если это так, то, спрашивается, чего ради были все его старания?
   – Не думаю, – покачал головой Харп. – Мне не по душе компания, в которой принято запросто резать друг друга ножами и силой уводить с собой девиц. Но мне не по нраву и те, кто с равнодушием или, того хуже, с покорностью относятся к подобным выходкам.
   – Куда же ты собираешься идти? – удивленно вскинул брови Марсал.
   – Пока еще не знаю, – небрежно махнул рукой Харп. – Может, к тем горам, через которые собирался перемахнуть Татаун. Похоже, он-то как раз был человеком; жалко, что я его не застал.
   – Ты кончишь так же, как Татаун, – подняв указательный палец, пророческим тоном изрек Бисуан.
   – Ох, и недобрый же ты старик, – с укором покачал головой Харп. – Я еще ничего даже не начал делать, а ты уже пророчишь мне конец.
   – Для этого не нужно быть провидцем, – ответил Бисаун. – Тех, кому в нашем мире не выжить, легко узнать.
   – Каким же образом?
   – По блеску в глазах. Это первый признак приближающейся снежной слепоты.
   Харп негромко хмыкнул и дернул подбородком, как будто воротник свитера слишком сильно давил ему на горло.
   – Давай поговорим о чем-нибудь другом? – неожиданно предложил Бисаун.
   – Давай, – с готовностью согласился Харп. – Скажи мне, откуда в доме тепло и свет?
   – Теплогенератор, – старик взглядом указал на большой металлический котел, от которого тянулись трубы, оплетающие комнату.
   – На чем он работает?
   – Не знаю, – покачал головой старик. – Система теплогенератора абсолютно герметична.
   – И тебе никогда не хотелось узнать, что там у него внутри? – Харп даже не попытался скрыть своего удивления.
   Старый Бисаун взглядом переадресовал вопрос Харпа Марсалу.
   – Как-то раз один чудак, живший неподалеку от нас, решил вскрыть котел теплогенератора, чтобы выяснить, как он работает, – сообщил Марсал. – Рвануло так, что на месте дома только воронка глубоченная осталась.
   – А свет? – Харп взглядом указал на круглую лампу под потолком.
   – К лампе тоже идет проводка от теплогенератора.
   – А когда лампа перегорает, где вы берете новую?
   – Лампа никогда не перегорает.
   – Ну, хорошо, а если, допустим, я ее разобью?
   Марсал с сомнением посмотрел сначала на лампу, затем на Харпа.
   – Чтобы поступить так, нужно быть полным идиотом, – не очень уверенно произнес он и перевел взгляд на старого Бисауна, ища у него поддержки.
   – В вашем мире нет идиотов? – со скрытой насмешкой поинтересовался Харп.
   – Это все, что тебя интересует? – недобро глянул на него старик.
   Харп сделал быстрое движение рукой, давая понять, что это была всего лишь шутка.
   – Кто построил дома? – задал он новый вопрос.
   – Дома всегда стояли на своих местах, – ответил старик.
   – И в них всегда были свет и тепло, – сделал закономерный вывод Харп.
   Подтверждая его слова, старый Бисаун молча наклонил голову.
   – Послушайте, ребята, – откинувшись назад и чуть наклонив голову к плечу, Харп с показным восторгом глянул на обоих своих собеседников. – Вы здорово устроились: живете на всем готовеньком. А чем вы вообще здесь занимаетесь?
   Марсал как-то неопределенно дернул уголком рта: собирался то ли усмехнуться, то ли скривить презрительную гримасу. Возможно, он хотел что-то сказать, но, подумав, решил, что лучше предоставить старому Бисауну право ответить на вопрос Харпа.
   Старик произнес только два слова:
   – Пытаемся выжить.
   – А, собственно, чего ради?
   На этот вопрос Харпа уже никто не ответил. Не смогли или не захотели – кто знает.

Глава 5

   – Там.
   Рукой указав направление, Марсал передал Харпу полоску черного пластика с прорезанной в ней щелью.
   Харп поднял на лоб солнцезащитные очки и приложил полоску прорезью к глазам. Сияние снегов сразу же сделалось не таким резким и нестерпимым для глаз. В том направлении, куда указывал Марсал, Харп смог различить на абсолютно ровном белом фоне несколько небольших темных вкраплений.
   – Сколько до них? – спросил Харп.
   Сам он пока еще с трудом определял расстояние до того или иного объекта, не имея поблизости никаких других ориентиров.
   – Километров пять, – ответил Марсал.
   – Это тот самый поселок, жители которого не желают ни с кем знаться? – еще раз уточнил для верности Харп.
   – Ага, – рассеянно кивнул Марсал и посмотрел по сторонам с таким видом, словно боялся, что кто-нибудь может незаметно подкрасться к ним.
   Вокруг расстилалась бескрайняя снежная пустыня, ровная, как туго натянутая простыня, и то, как настороженно вел себя Марсал, показалось Харпу странным.
   – Тебя что-то беспокоит? – спросил он у своего провожатого.
   – Дальше я с тобой не пойду, – глядя куда-то в сторону, сказал Марсал. – Я обещал Бисауну, что проверю, насколько сместились за пятидневку вешки, по которым он рассчитывает скорость сползания континентального льда в Замерзшее море.
   – Зачем ему это? – удивленно приподнял бровь Харп.
   – Не знаю, – пожал плечами Марсал. – Наверное, просто чтобы не сойти с ума. Мы все здесь придумываем для себя какое-нибудь занятие.
   – Зачем? – вновь повторил свой вопрос Харп.
   Прежде чем ответить, Марсал, глядя под ноги, сделал шаг в сторону, придавив неровной решеткой снегоступа свежий, всего пару часов назад выпавший снег, белый, пушистый и мягкий, словно неуловимо короткий отрезок сна за миг до пробуждения.
   – Когда чем-то занимаешься, то и дни тянутся не так долго. – Марсал поднял голову и посмотрел на своего спутника взглядом, который иначе как обреченным не назовешь.
   – А чем занимаешься ты? – поинтересовался Харп.
   – Я изучаю снежных червей, – сказав это, Марсал смущенно потупился и быстро добавил: – Вернее, это Татаун занимался изучением снежных червей. А я ему помогал.
   – Достойное занятие, – презрительно усмехнулся Харп.
   – Ты этого пока еще не понимаешь. – Марсал с обидой взглянул на Харпа. – Ты слишком мало здесь прожил.
   – Даже слепому не потребовалось бы много времени, чтобы уяснить, что здесь у вас происходит, – процедил сквозь зубы Харп.
   – Что ты имеешь в виду?
   – А, ты и сам все прекрасно понимаешь, – небрежно махнул рукой Харп.
   – Послушай, Харп…
   – Не пытайся обманывать самого себя, – резко, почти грубо перебил Харп. – Вы здесь не живете и даже не выживаете, как сказал старик, а медленно вымираете. Занимаетесь какой-то ерундой вместо того, чтобы попытаться понять, чего ради все мы здесь оказались. И знаешь почему?..
   Харп сделал паузу и, не дождавшись ответа, сам ответил на поставленный вопрос:
   – Потому что все вы боитесь, что действительность может оказаться страшнее ваших фантазий!
   Марсал растерянно развел руками.
   – Я никогда не думал об этом.
   – Ну так подумай хоть сейчас. Хоть раз подумай своей головой. Поменьше слушай старика. Он умный мужик, но часто говорит совсем не то, что думает.
   – Старый Бисаун… – Марсал быстро-быстро затряс головой. – Нет… Нет, он никому не желает зла!
   – И себе в первую очередь. – Харп усмехнулся. – Он отлично устроился! «Снежные волки» его не трогают, потому что он их лечит. Ну а то, что они время от времени берут у него напрокат женщин, так это старика не сильно беспокоит: самому-то ему женщины нужны только в качестве кухарок да домашних работниц. Однако, чтобы справиться со всей тяжелой работой по дому, требуется еще пара крепких молодых мужчин. Вот старик и изображает из себя благодетеля: вроде как только он один может спасти нас с тобой от «снежных волков», дать кров и еду. Но главная его задача – не допустить, чтобы тебе или мне вдруг пришло в голову уйти из дома.
   Марсал поджал губы и медленно покачал головой.
   – По-моему, ты не совсем прав…
   – А, ладно, не будем об этом, – махнул рукой Харп. – Так ты идешь со мной?
   – Нет, – без колебаний отказался Марсал. – И тебе не советую туда ходить.
   – Это я уже слышал, – усмехнулся Харп. – Сколько у меня времени до наступления темноты?
   Марсал, прищурившись, посмотрел на солнце, похожее на небрежный мазок желто-коричневой краски, застывшее возле самого горизонта.
   – Часов шесть-семь, не больше.
   – Послушай, а у вас нет других часов, помимо тех, что висят дома на стене? – поинтересовался Харп. – Такие, чтобы можно было носить в кармане?
   – Иногда новички приносят с собой небольшие часы с браслетами, – ответил Марсал. – Но это большая редкость, а значит, и ценность немалая. Обычно все часы забирают «снежные волки».
   – Понятно, – коротко кивнул Харп. – Когда будет время, расскажешь мне, что еще интересного имеется у «снежных волков».
   Приняв слова Харпа за очередную насмешку, Марсал ничего не ответил.
   – Ну ладно, давай иди, занимайся своими вешками. – Харп поправил солнцезащитные очки на глазах и, более не обращая на Марсала никакого внимания, зашагал в направлении стоявших невдалеке домов.
   Глядя ему вслед, Марсал отметил, что новичок быстро освоил технику хождения на снегоступах. И еще он подумал, что если бы Харп не был столь вызывающе дерзким, не ставил бы под сомнение все и вся и не пытался бы все время действовать наперекор тем советам, что давали ему более опытные и знающие люди, у него были бы неплохие шансы выжить в мире вечных снегов. А так…
   Подумав, Марсал решил, что если сегодня Харп вернется живым из поселка на юге, откуда с позором бежали даже «снежные волки», тогда он, быть может, и в самом деле задумается над тем, что говорит этот странный новичок.
   Харп же шагал вперед, не подозревая о том, какие зерна сомнения заронил он в душу Марсала. Да, сказать по чести, у него ничего подобного даже на уме не было. Он пока еще слишком мало знал Марсала, чтобы составить какое-то определенное мнение об этом обитателе хибары старого Бисауна. Но ему было неприятно смотреть, как беззастенчиво старик, бесспорно превосходно умеющий разбираться в людях, использует психологическую незащищенность Марсала, его открытость и простоту в собственных интересах. Марсал вовсе не был рохлей бесхребетной, и, если бы Бисаун попытался открыто отдавать ему приказы, он непременно взбунтовался бы. Однако он признавал за стариком право принимать окончательное решение по любому вопросу, поскольку считал Бисауна мудрее, прозорливее и дальновиднее себя. Что было тому причиной, судить сложно, не зная всех тонкостей давних взаимоотношений Марсала и старого Бисауна.
   Погода, которая утром была солнечной и ясной, под вечер испортилась. Стало заметно холоднее, и Харп чувствовал, как саднят обожженные морозом щеки. Небо затянули серые тучи, сыпавшие мелким колючим снегом. Харпу то и дело приходилось останавливаться, чтобы протереть очки, – теперь они защищали глаза не столько от ослепительной белизны, сколько от летящей в лицо снежной крупы.
   Харп шагал по снегу не менее получаса, пока не увидел, как от домов, которые теперь уже имели вполне четкие очертания, отделились три человеческие фигуры.
   Решив, что лучше встретиться с хозяевами таинственного поселка на нейтральной территории, Харп тем не менее останавливаться не стал – двигавшаяся навстречу ему троица могла истолковать это как проявление нерешительности или даже страха, – но чуть замедлил шаг. Пусть незнакомцы думают, что он просто устал.
   Харп остановился только тогда, когда расстояние между хозяевами поселка и гостем сократилось метров до пятидесяти. Теперь он мог как следует рассмотреть этих людей. Вся троица была одета точно так же, как и сам Харп: темно-коричневые дохи, ватные штаны, шапки из искусственного меха с застегнутыми под подбородком клапанами, высокие ботинки да снегоступы. Одинаковые черные бороды с едва заметной проседью, длинные волосы, местами выбивающиеся из-под шапок, и темные солнцезащитные очки на глазах делали их и вовсе неотличимыми друг от друга.
   Бородач, двигавшийся по центру, остановился в метре от Харпа. Двое других, не приближаясь, обошли его с разных сторон. Положение, которое заняли хозяева, обеспечивало им стратегическое преимущество: Харп не мог видеть всех троих одновременно – в какую бы сторону он ни смотрел, кто-нибудь один непременно оказывался вне поля его зрения.
   – Кто ты такой? – обратился к Харпу находившийся по центру бородач.
   Голос незнакомца звучал ровно, без напряжения. В нем не было слышно ни угрозы, ни вызова. И все же Харпу совершенно не понравилось начало разговора. Это было не предложение познакомиться, а требование отвечать на поставленный вопрос. Человек, задавший его, просто не привык к тому, чтобы его слова оставались без внимания.
   Харп решил раньше времени не лезть в бутылку и просто назвал свое имя:
   – Харп.
   – Харп, – повторил следом за ним бородач. – Что это значит?
   – Это мое имя, – объяснил Харп.
   – Ты новичок. – Голос бородача, находившегося по правую руку от Харпа, прозвучал так же ровно и бесстрастно, как и у первого говорившего. – Откуда у тебя имя?
   Ну, то, что Харп новичок, догадаться было нетрудно: в отличие от остального мужского населения мира вечных снегов, у него пока еще не было бороды, и кожа на лице еще не задубела от мороза, а покрылась розовыми пятнами на местах обморожения.
   – Имя мне дал старый Бисаун.
   Сказав это, Харп поднял очки на лоб, надеясь, что его собеседники поступят так же: он испытывал неудобство, разговаривая с людьми, глаз которых не видел. Однако жест его остался незамеченным.
   – Я не знаю никакого Бисауна, – сказал тот, что стоял слева от Харпа.
   Двое других при этом никак не выразили своего отношения к словам товарища.
   Было странно слышать, как трое человек поочередно произносят фразы так, словно их продумывал один человек. У Харпа складывалось впечатление, что либо троица заранее подготовилась к разговору с незваным гостем, договорившись, кому и в каком порядке следует задавать вопросы, либо бородачи обладали способностью понимать друг друга без слов.
   – Это там, на севере. – Харп указал себе за спину. – Не так далеко, часа три ходьбы.
   – Ты живешь там? – спросил тот, что справа.
   – Старый Бисаун на время приютил меня в своей хибаре, – ушел от прямого ответа Харп.
   – Зачем ты пришел сюда? – спросил бородач, стоявший в центре.
   Харпа начала раздражать необычная манера хозяев вести беседу. Вместо того чтобы ответить на заданный вопрос, Харп решил напомнить бородачам о правилах хорошего тона:
   – Послушайте, я назвал вам свое имя, а вы пока еще не представились.
   – Я – Первый, – сказал находившийся в центре бородач.
   Имя было не совсем обычным. Но Харп только чуть приподнял левую бровь, никак более не выказав своего удивления.
   – А как твое имя? – посмотрел он на того, что находился слева от него.
   Бородач в точности повторил то же, что сказал его предшественник:
   – Я – Первый.
   – Понятно, – с равнодушным видом, будто не происходило ничего необычного, кивнул Харп. – Ты, надо полагать, тоже Первый? – спросил он у третьего бородача.
   – Первый, – подтвердил его догадку бородач, стоявший справа.
   – Вы, мужики, часом, не братья? – спросил на всякий случай Харп.
   Бородач, первый назвавшийся Первым, отрицательно качнул головой.
   – Понятно, – снова кивнул Харп, хотя ровным счетом ничего не понял.
   – Зачем ты пришел? – повторил вопрос бородач, стоявший слева от Харпа.
   Харп уже и не помнил, он ли задал этот вопрос впервые или кто-то другой из Первых. Похоже, для них самих это не имело ровным счетом никакого значения.
   – Я просто хотел поговорить, – ответил Харп, глядя на того, что стоял в центре.
   – Поговорить? – прозвучал голос справа. – О чем ты хочешь говорить?
   – У меня много вопросов. – Харп сдернул с руки перчатку, провел ладонью по лицу, стирая налипшую снежную крупу, и как бы между прочим заметил: – Погодка сегодня не очень.
   – Почему ты считаешь, что я стану отвечать на твои вопросы? – спросил бородач, стоявший по центру.
   – Ну, в конце концов, мы могли бы просто поболтать…
   – О чем? – прозвучал вопрос слева.
   – Вам не интересно знать, как живут люди по соседству с вами?
   Вопрос справа:
   – Почему меня должно это интересовать?
   – Отлично. – Харп хлопнул в ладоши и развел руки в стороны. – Почему бы вам в таком случае не рассказать мне о себе?
   Вопрос из центра:
   – Ты хочешь стать Первым?
   – Первым? – Харп удивленно посмотрел на задавшего вопрос бородача. – Возможно. Но пока я даже не знаю, что значит быть Первым.
   Ответ справа:
   – Стать Первыми – значит подняться на более высокую ступень развития, чем та, на которой находятся люди.
   – Но разве Первые не люди?
   Ответ слева:
   – Люди – это строительный материал. Первый – это наивысшая ступень эволюции.
   – И любой человек по собственному желанию может стать Первым?
   Ответ из центра:
   – Первым можно стать, только если того пожелает Первый.
   – Так, секундочку…
   Харп почувствовал, что игра в вопросы и ответы, навязанная бородачами, завела его в тупик, поэтому он решил сделать паузу и подойти к проблеме с другого конца:
   – Сколько человек живет в вашем поселке?
   – Двадцать три, – ответил бородач, стоявший справа. – Но должно быть двадцать четыре. Одного недостает. Ты пришел как раз вовремя.
   Последнее замечание бородача Харп решил временно оставить без внимания.
   – И все, кто живет в поселке, Первые? – спросил он.
   – Первый – только один, – ответил бородач, стоявший прямо перед Харпом.
   – Что-то я вас не понимаю. – Харп сосредоточенно сдвинул брови к переносице. – Несколько минут назад каждый из вас назвался Первым. А теперь вы уверяете, что Первый существует только в единственном лице. В конце-то концов, кто такой этот Первый?
   – Первый – тот, кто явился в этот мир, когда в нем не было ничего, кроме снега, – последовал незамедлительный ответ слева.
   – Когда это произошло? – тут же спросил Харп.
   – Семь лет назад, – ответил тот, что стоял по центру.
   – И он все еще жив?
   – Первый будет жить вечно, – ответил бородач справа.
   Харп на секунду прикрыл глаза, пытаясь понять, о чем идет речь.
   – Еще один вопрос, – сказал он, взглянув на бородача, стоявшего слева от него. – Первый – это человек?
   – Первый – это высшее существо, – ответил бородач, стоявший по левую руку от Харпа.
   Харп развернулся в сторону говорившего:
   – Первый появился в этом мире так же, как и остальные?
   – Да, – ответил тот, что стоял по центру. – Но он был Первым.
   – И ему известна причина происходящего?
   – Первому известно многое, но не все, – ответил бородач слева. – Все известно только Сущему.
   – Кто такой Сущий?
   Ответ из центра:
   – Тот, кому известна первопричина.
   – Сущий находится среди вас?
   Ответ справа:
   – Сущего нет в этом мире. Он господствует над ним.
   – Я могу поговорить с Первым?
   Ответ слева:
   – Ты с ним сейчас разговариваешь.
   Харп посмотрел поочередно на каждого из своих собеседников.
   – Кто из вас Первый?
   – Я, – ответил тот, что стоял прямо перед Харпом.
   – Я, – сказал следом за ним тот, что стоял слева.
   – Я, – в один голос с ним произнес тот, что стоял справа.
   – Отлично, мужики. – Харп хлопнул в ладоши и вяло усмехнулся. – Отличная шутка. Можете считать, я оценил ваше чувство юмора.
   Сказав это, он опустил на глаза очки, чтобы собеседники не увидели в них раздражения.
   – Мы треплемся здесь уже битых полчаса. Я думал, что мы пытаемся наладить плодотворный диалог, а оказывается, все это время вы морочили мне голову? Вам что, больше заняться нечем?
   – Ты ошибаешься, – произнес тот, что стоял в центре.
   – Наверное, ты что-то не так понял, – добавил тот, что слева.
   – Ну, так объясните, черт возьми! – раздраженно и требовательно взмахнул рукой Харп. – Кто тут у вас Первый?
   – Разговаривая с любым из нас, ты ведешь беседу с Первым, – ответил тот, что стоял по центру.
   – Ты сможешь получить ответы на все свои вопросы, когда сам станешь Первым, – добавил бородач слева.
   – То есть я должен поселиться в одном из ваших домов? – уточнил Харп.
   – Ты должен стать Первым, – поправил его голос справа.
   Харп безнадежно и почти уже обреченно покачал головой.
   – Давайте-ка еще раз, все с самого начала, – сказал он. – В вашем поселке живут двадцать три человека. Так?
   – Одного не хватает, – заметил бородач слева.
   – И все они Первые? – спросил Харп, оставив последнее замечание без внимания.
   – Все они – Первый, – поправил тот, что стоял по центру.
   – Первый – это сверхсущество, включающее в себя двадцать четыре здоровые человеческие особи, – добавил бородач слева.
   Только сейчас Харп наконец-то начал понимать, что происходит в поселке бородачей. Единый общественный организм, включающий в себя два с лишним десятка человеческих особей, каждая из которых не мыслит собственного существования вне общей колонии. Это превосходно объясняло то, почему окончился неудачей налет на поселок «снежных волков». Жизнь отдельного индивида не имела значения, когда речь шла о выживании всей колонии. К тому же, если между обитателями колонии существовала телепатическая связь, они могли легко перестраивать свою оборону, нанося удар по нападающим на том участке, где те менее всего этого ожидали.
   Колония подобного типа обладала несомненными преимуществами для выживания в экстремальных условиях мира вечных снегов. Однако сама мысль о возможности утраты собственной индивидуальности, с тем чтобы дать шанс выжить некому сверхсуществу, родившемуся в результате слияния множества личностей, показалась Харпу настолько абсурдной и дикой, что он от всей души порадовался тому, что, когда он только появился в этом мире, его нашел Марсал, а не кто-нибудь из колонии на юге. И в то же время сам факт существования подобного, в высшей степени необычного общественного образования показался Харпу настолько удивительным, что он на время забыл, чего ради направлялся в поселок бородачей. Вместо того чтобы спросить о том, что его по-настоящему интересовало – известно ли Первому, как и откуда попадают люди в мир вечных снегов и существует ли путь обратно, – Харп задал вопрос совершенно на другую тему:
   – Почему Первый включает в себя только двадцать четыре человеческие особи?
   Самому ему казалось, что в данной ситуации должен действовать принцип: чем больше – тем лучше.
   – Двадцать четыре – оптимальное число, – ответил бородач, стоявший прямо напротив Харпа. – Первый пришел к нему экспериментальным путем. Большее число индивидов делает колонию трудноуправляемой, меньшее может поставить ее перед угрозой полного уничтожения в результате вспышки эпидемического заболевания, стихийного бедствия или нападения врагов.