Калугин Алексей. Время — назад!: Фантастические рассказы.

   Потери четвертого взвода составили пятеро раненых. У двоих ранения были настолько серьезными, что их той же ночью десантным ботом переправили в тыл.
   В казарму бойцы вернулись в подавленном состоянии.
   Можно сколько угодно убеждать себя в том, что потерянная нога или рука — это не проблема. Через месяц-другой хирург пришьет на место культи новенькую конечность, выращенную из твоих же собственных клеток. И сделают это так ловко, что даже шрама не останется. Но на душе от этого почему-то легче не становится. Особенно когда вновь и вновь вспоминаешь лежащего не носилках приятеля, с которым пару часов назад играл в трик-трак и едва не поругался из-за какого-то пустяка, а вместо правой руки у него окровавленные лохмотья. И снова видишь, словно наяву, его бледное, перекошенное страшной гримасой лицо с судорожно дергающимися губами, которые как будто пытаются что-то сказать.
   Само собой, в дело пошел «шах».
   Ерко занял свое обычное место на табурете в углу. Он и сам не заметил, как в руку ему кто-то сунул обрывок фильтра с «шахом». Автоматическим движением, не думая о том, что он делает, Ерко положил кусочек полимера на язык и плотно прижал его к верхнему небу.
   Препарат начал действовать, едва только Ерко сглотнул набежавшую под язык слюну.
   Вначале все окружавшие Николая предметы и фигуры людей сделались плоскими, словно вырезанными из картона. Контуры их приобрели необычайную четкость, сделались рельефными, как будто по ним были протянуты плетеные серебристые галуны. Затем предметы начали терять привычные очертания. Прямые линии превращались в волнистые либо изламывались под острым углом в самом неожиданном месте. Вскоре в замысловатом переплетении серебристых линий, спиралей и петель уже невозможно было распознать ни один из предметов. Откуда-то сверху и чуть слева ударил сноп яркого белого света. Но свет был не настоящий — примерно так изображают художники комиксов пучок света, прорвавшийся сквозь тучи, — плоская белая полоса, расширяющаяся книзу. И все же это был свет. Сверкающие серебристые нити, вплывая в него, начинали сиять и переливаться, подобно чешуе рыбы, только что выдернутой из воды. Не в силах отвести взгляд в сторону, Ерко, как зачарованный, наблюдал за причудливой игрой света.
   Поначалу он не мог понять, чем именно завораживало его это зрелище, но спустя какое-то время Николаю стало казаться, что в сплетении серебряных линий скрыт некий тайный смысл, который он вот-вот сумеет понять. Но в тот самый миг, когда он вплотную подошел к постижению истины, белый свет распался на спектральные полосы, закрутившиеся, точно радужный смерч. Самым удивительным было то, что при огромной скорости вращения смерча цвета его не сливались и даже не смазывались, а по-прежнему оставались четкими и яркими. Одновременно со всех сторон раздались звуки, похожие на мелодичный перезвон крошечных хрустальных колокольцев. Звуки были на удивление чистые, почти прозрачные, они подолгу плыли в разноцветном пространстве, сталкиваясь и накладываясь друг на друга, то усиливаясь, то затухая. А радужная гамма расплывающихся в пространстве цветов раскачивалась в такт их колебаниям. В какой-то момент Ерко показалось, что он чувствует, как его тело тоже раскачивается в ритме колебания звуковых волн и вторящему им пульсированию света. Но уже в следующую секунду он понял, что этого не может быть по той простой причине, что у него не было тела. Как ни странно, открытие это вовсе не повергло Ерко в ужас. Напротив, возможность существования вне собственного тела показалась ему довольно увлекательной и даже в чем-то забавной. Он еще не решил, каким образом мог бы использовать эту внезапно открывшуюся удивительную способность, когда радужный смерч начал стремительно смещаться в направлении центральной точки наполненного цветами и звуками пространства. Достигнув заданного места, он быстрым, неуловимым для взгляда движением изменил плоскость вращения. Перед Ерко разверзлась гигантская разноцветная воронка, засасывающая в себя все, что ее окружало, — радужные пятна, похожие на мазки акварели, звуковые линии, размывающие цвета, серебристые нити, создававшие некогда контуры предметов.
   Почувствовав, что его также влечет в направлении центра воронки, Ерко даже в этот миг не испытал страха. Все происходящее казалось не более чем забавным приключением, которое непременно удачно закончится. Воронка вращалась все быстрее. Звуки хрустальных колокольцев заполняли собой все свободное пространство. Ерко почувствовал легкое головокружение, как после бокала доброго вина, которое было скорее приятным, нежели раздражающим. Он не понимал, что с ним происходит, куда влечет его разноцветный водоворот, — ему это было абсолютно безразлично. Пусть мельница цветов и звуков перемелет то, что от него осталось. Он готов был превратиться в рассыпанные по пространству песчинки, в пыль, в прах, в ничто. Ему казалось, в мире нет ничего приятнее состояния полной растворенности в океане звуков и цветов, что сам по себе был целым миром, который только нужно было понять. Понять? Зачем? Разве для того, чтобы получить удовольствие от куска хорошо прожаренного мяса, нужно знать формулы входящих в него химических элементов и суть процессов, что происходили в нем, когда оно шкварчало на огне? Покинуть мир, уйти от всего, что тебя раздражает, — вот в чем истинное счастье. Уснуть и видеть сны. Но только чтобы в этих снах не было красной марсианской пустыни и лезущего во все щели песка...
   Песок...
   Почувствовав, как скрипит на зубах песок, Ерко вдруг понял, насколько иллюзорны его надежды на вечное блаженство в пространстве им же созданного мира. Небытие мечтаний, помноженное на небытие фантазий. Небытие в квадрате, которое не может привести ни к чему, кроме как к самым потаенным глубинам небытия. А то, что он видел сейчас, было не что иное, как небытие, вывернутое наизнанку, — радужная подложка, удерживающая на себе толстый, плотный слой мрака ночных кошмаров, в которых нет ничего, кроме песка.
   Ерко не увидел, а скорее почувствовал, как мир вокруг него начал меняться. Цвета сделались как будто чуть более плотными, а в звуках хрустальных колокольцев послышалось едва различимое металлическое звяканье. Ерко не потребовалось много времени для того, чтобы сообразить, что инородным предметом, вносящим диссонанс в гармонию созданного им мира, является не кто иной, как он сам. Легкий, беспечный, радужный мир отторгал его, не желая воспринимать мучившие его страхи и сомнения — для них здесь не было места.
   Ерко не стал противиться. Радужная карусель закрутилась еще быстрее, а позвякивание колокольцев сделалось радостнее и громче. Вопреки всем законам физики Николая повлекло на периферию водоворота, края которого тянулись вверх, подобно гребню волны. Ерко на удивление легко взлетел вверх по почти отвесному склону, перевалил через край воронки и, даже не подумав за что-нибудь уцепиться, сорвался в пустоту.
   На одно мгновение глаза ему обожгла ослепительно-яркая вспышка, в центре которой мелькнуло что-то очень знакомое. Изображение отпечаталось в мозгу, но Ерко не успел понять, что это было, потому что прямо перед ним возникла оскаленная морда омерзительного монстра, покрытая топорщащейся сине-зеленой чешуей, из-под которой сочилась вонючая фиолетовая слизь. Большие навыкате глаза с желтыми склерами и вертикальным разрезом зрачков смотрели холодно и равнодушно. Нижняя челюсть чудовища выпирала вперед, выставляя напоказ торчащие в разные стороны кривые, желтые, конусообразные зубы, промеж которых застряли красноватые волокна мяса, что монстр, должно быть, не так давно жевал.
   Чудовище протянуло когтистую трехпалую лапу, положило ее Ерко на плечо и, дохнув в лицо кислым смрадом, отчетливо произнесло:
   — Ну, как?
   Ерко рванулся в сторону.
   Он едва не упал, но его подхватили под руки и снова усадили на табурет.
   — Ты чего скачешь? — прищурил узкие глаза Мияги. Ерко быстро провел ладонью по лицу, стирая остатки морока.
   Обведя взглядом стоявших вокруг него солдат, Ерко попытался улыбнуться:
   — Все в порядке...
   Почувствовав, что ему что-то мешает говорить, он провел ногтем по языку и снял с него тоненькую полимерную пленку фильтра.
   Мияги с сомнением покачал головой. Ему не понравилась реакция Ерко на «шах» — не успел положить фильтр на язык, как тут же чуть с табурета не свалился.
   Но остальным до этого не было дела. Им не терпелось услышать рассказ Ерко о том, где он побывал. Реакция на «шах» у каждого своя, во многом зависящая от богатства воображения и темперамента, потому и рассказ о видениях, навеянных галлюциногеном, зачастую не менее интересен, чем полет в иллюзорный мир. А особые знатоки «шаха» утверждали, что при желании и некотором навыке можно, приняв дозу, оказаться в том мире, рассказ о котором запал в память.
   — Давай, Ерко, рассказывай, — в предвкушении оскалился рядовой Дрожкин.
   — Не тяни, — поддакнул кто-то другой.
   Ерко сделал жест рукой, давая понять, что ему нужно сосредоточиться.
   На самом деле он просто не знал, о чем рассказывать. О разноцветных звуках и звоне хрустальных колокольчиков? Глупо. Об оскаленной морде чудовища, что увидел он, выходя из транса? Не поверят, потому что под «шахом» никто прежде не видел кошмаров. Так о чем же тогда?
   Вспышка.
   Ерко прикрыл глаза, стараясь припомнить, что он увидел в ослепительном свете, уже почти свалившись за край радужной воронки?
   Он поднял руку и указал на ширму, отгораживающую угол казарменного помещения.
   — Там сейчас играют в карты, — медленно, как будто все еще сомневаясь, правильно ли он поступает, произнес Ерко.
   — Ну и что? — усмехнулся Дрожкин. — Там все время играют.
   — Я был там.
   Мияги озадаченно сдвинул брови.
   — Где? — переспросил Дрожкин.
   — За ширмой.
   — Во время транса? — спросил Мияги. Ерко кивнул.
   — Ну?.. — Дрожкин сначала посмотрел на Ерко, затем на Мияги, словно решая, чье объяснение будет лучше.
   — У сержанта Котто на руках три короля, — быстрой скороговоркой, словно отрезая себе дорогу назад, заговорил Ерко. — Он уверен, что выиграет, но все равно проиграет, потому что...
   Ширма с треском отлетела в сторону.
   Взглядам всех собравшихся предстал сержант Котто в расстегнутой куртке. Вид у него был мрачнее тучи грозовой, готовой обрушить на землю не дождь, так град.
   — Дьявол, — процедил сквозь зубы Котто. Обведя взглядом солдат, он протянул узкую ладонь с тонкими, длинными, как у скрипача, пальцами.
   — «Шах»!
   Сразу несколько человек с разных сторон протянули ему по кусочку фильтра.
   Схватив один из них, Котто хотел было уже прилепить его к языку, но Мияги ловко поймал сержанта за запястье.
   — Я понимаю, что вы не в настроении, сержант, — по-восточному мягко, дипломатично улыбнулся Мияги. — Поэтому не стану вас долго задерживать. Ответьте только на вопрос: вы проиграли?
   — Ну? — Прозвучало это «ну» так, что его вполне можно было принять за утвердительный ответ.
   — При этом на руках у вас были три короля? Брови сержанта удивленно поползли вверх.
   — Какого черта?.. — недоумевающе пробормотал он.
   — Три короля? — повторил вопрос Мияги, хотя и без того было ясно, что так оно и есть.
   — Ну?..
   Мияги перевел взгляд на Ерко, сидевшего с потерянным выражением лица.
   — Я видел, как вы играли в карты, — упавшим голосом произнес Ерко.
   Сержант Котто приподнял подбородок и поскреб ногтями шею.
   — Что дальше?
   Разговор, в котором он ровным счетом ничего не понимал, не вызывал у сержанта ни малейшего интереса.
   — Вы неверно поняли, сержант, — покачал головой Мияги. — Ерко не подглядывал за вами. Он узнал, какие карты у вас на руках, когда находился под «шахом».
   Котто скосил на Мияги недоверчивый взгляд.
   — Никогда не слышал, чтобы от «шаха» прорезался дар ясновидения.
   — И тем не менее... — Мияги развел руками, давая понять, что не может дать объяснение данному факту.
   — Как это у тебя получилось? — спросил Котто у Ерко.
   — Сам не знаю, — растерянно пожал плечами Николай. — Я увидел картинку... Как моментальный снимок. Я даже не сразу понял, что именно видел.
   Последняя фраза прозвучала как извинение.
   — Ты видел мои карты, как будто стоял у меня за спиной?
   Стараясь сосредоточиться, Ерко сдавил пальцами переносицу.
   — Ты еще сказал, что хотя сержант Котто уверен, что выиграет, он все равно проиграет, — напомнил Мияги.
   — Верно... — Ерко на секунду запнулся. — Потому что у капрала Старогина на руках был стрит, начинающийся с трефовой семерки.
   Сержант Котто наконец-то с интересом посмотрел на рассказывающего странные вещи рядового.
   — Ты видел карты всех игроков?
   — Нет, — взмахнул рукой Ерко. — Я не видел карт. Я вдруг... — Николай внезапно умолк, как будто что-то почувствовал или понял что-то, чего пока еще не мог выразить словами. Продолжив, он говорил очень медленно, словно боясь по ошибке произнести неверное слово. — Я видел картину одновременно со всех возможных точек наблюдения. — Ерко дернул головой, словно отгоняя назойливую муху. — Сам не пойму, как это может быть. Но я могу в мельчайших деталях описать любого человека и каждый предмет, что находились в тот момент за ширмой.
   — Держи. — Котто протянул Ерко кусочек полимерного фильтра, который все это время держал зажатым между большим и указательным пальцами. — Я пойду туда. — Сержант указал на ширму, которую кто-то уже поставил на место. — И выложу на стол три карты. А ты примешь «шах» и попытаешься их увидеть.
   — Нет, — качнул головой Ерко. — Я больше не стану принимать «шах».
   — В чем проблема-то? — сбоку подскочил к Николаю Дрожкин. — «Шах» сколько ни глотай, мозги на сторону не съедут! Интересно ведь, как это у тебя получается?
   — Интересно, но...
   Ерко вспомнил ужасное чудовище, которое встретил, выходя из транса, и ему сделалось не по себе.
   — Нет!
   — Если у него нестандартная реакция на «шах», то возможны нежелательные побочные эффекты, — не очень уверенно поддержал Николая Мияги.
   Но его никто не услышал. Всем было любопытно, сможет ли Ерко угадать три карты, что собирался выложить на стол Котто. Это была просто игра и не более того. К тому же каждый из присутствующих был уверен, что с человеком, принявшим марсианское зелье, ничего страшного случиться не может. Во всяком случае, прежде таких случаев не наблюдалось.
   — Я не стану принимать «шах», — медленно, как будто вдавливая каждое слово в плотный слой застывшего воска, произнес Ерко.
   Котто усмехнулся одними губами и отвернулся в сторону. С его губ слетело только одно слово:
   — Трепло. — И обращался он вроде как вовсе не к Ерко.
   — Да кончай ты, Ерко, — недовольно поморщился Дрожкин. — Чего ломаешься перед своими ребятами? А то мы тебя не знаем.
   Ерко вскинул голову и глазами поймал взгляд Дрожкина.
   — Ты хочешь сказать, что знаешь меня? Взгляд Дрожкина тут же скользнул в сторону.
   — Старая история с флейтой, — усмехнулся Ерко.
   Котто непонимающе посмотрел на Мияги:
   — При чем здесь флейта?
   Мияги сделал успокаивающий жест рукой, мол, все в порядке.
   Ерко поднял руку и с усмешкой посмотрел на зажатый меж пальцев кусочек полимера.
   В конце концов, на этот раз чудовище могло и не появиться.
   — Раскладывайте карты, сержант.
   Сержант Котто скрылся за ширмой и тут же крикнул:
   — Готово!
   Должно быть, выдернул из рассыпанной колоды три первые попавшиеся карты.
   Ерко положил на язык кусочек полимера и, дернув подбородком, сглотнул слюну.
   Он вновь оказался в радужном мире, наполненном звоном хрустальных колокольцев. На этот раз ему не потребовалось много времени, чтобы освоиться на месте. Осознанным усилием воли Ерко сначала собрал все краски и звуки в тугой жгут, а затем, едва разноцветный тяж начал расширяться кверху, развернул его в горизонтальной плоскости, превратив в воронку. Бросившись в центр радужного вихря, Ерко позволил водовороту затянуть себя. Но, почувствовав, что краски начинают смазываться, а звуки тянутся, словно при чуть замедленном воспроизведении записи, он нацелился на срез воронки. Его быстро вынесло к краю водоворота, и он легко перемахнул через невысокий приступок. Падая в пустоте, Ерко отметил ярую вспышку, но, как и в первый раз, не успел заметить, что за изображение находилось в ее центре. Николай уже приготовился выйти из транса, но следом за первой вспышкой последовала еще одна.
   Ерко не успел удивиться. Как только сознание его отметило вторую вспышку, он увидел перед собой оскаленные морды чудовищ. На этот раз монстров было трое. И это были не существа, похожие на доисторических ящеров, а подлинно инфернальные создания, чьим единственным назначением являлось внушать ужас всему сущему.
   Ерко полностью отдавал себе отчет в том, что отвратительные существа порождены его собственной фантазией, но от этого адские твари не становились менее ужасными. И в довершение всего, вместо того чтобы исчезнуть, чудовища стали надвигаться на него с трех разных сторон.
   Ерко знал, что за спиной у него находится еще одна омерзительная тварь. Бежать было некуда. Но вместо парализующего волю ужаса Николай почувствовал прилив безумной злости. Сознание его взорвалось, подобно огненному шару. Дикая, первобытная ярость, о существовании которой Ерко даже не подозревал, вырвалась наружу, смяв в грязный комок все остальные мысли и чувства.

* * *

   Набросившись на рядового Дрожкина, Ерко опрокинул его на спину и вцепился пальцами в горло. От неожиданности и испуга Дрожкин даже не закричал, а протяжно завыл.
   Услышав вой Дрожкина, все дружно бросились к нему на выручку. Но в этом уже не было необходимости. Отпустив Дрожкина, Ерко быстро поднялся на ноги и растерянно посмотрел на обступивших его солдат, пытаясь понять, что произошло.
   — Ты что! — истошно заорал все еще лежавший на спине Дрожкин. — Сдурел совсем!
   Оттолкнув протянутую кем-то руку, он вскочил на ноги, отбежал в сторону и с обиженным видом уселся на табурет.
   — Что? — растерянно произнес Ерко.
   Ответить ему никто не успел. Из-за ширмы выглянул сержант Котто с картами в руке.
   — Ну? — хитро прищурившись, посмотрел он на Ерко.
   Пытаясь вспомнить, что было в центре вспышки, мелькнувшей перед глазами после того, как он сорвался с края воронки, Ерко на секунду прикрыл веки.
   — Тройка червей, семерка пик и трефовый туз, — сказал он и, посмотрев на Котто, добавил: — Карты лежали на столе рубашками вверх.
   Воспоминание о мерзких тварях, поджидавших его у выхода, на время отошло в глубину подсознания.
   Сержант кинул на табурет три карты — те самые, что назвал Ерко.
   — Как это у тебя получается?
   — Не знаю, — пожал плечами солдат.
   — Карты действительно лежали рубашками вверх? — спросил у сержанта Мияги.
   — Для чистоты эксперимента, — ответил Котто. — Я и сам не знал, какие карты выкладываю на стол.
   — Там было что-то еще. — Ерко приложил пальцы ко лбу и прикрыл глаза.
   — Где? — удивленно посмотрел на него сержант.
   — Там... — рассеянно ответил Ерко. — Во время транса... Был второй стоп-кадр...
   Котто хотел было что-то спросить, но Мияги жестом заставил его умолкнуть. И сержант подчинился.
   Ерко, казалось, не замечал ничего, что происходило вокруг. Лицо его было прикрыто ладонью, на шее нервно подрагивала жилка. Он пытался отыскать в своем подсознании стоп-кадр, запечатлевшийся во второй вспышке, сопровождавшей его падение в пустоту. И, когда ему это удалось, плечи Ерко расслабленно обвисли, рука, закрывавшая лицо, упала на колено, а на губах появилась едва заметная усталая улыбка.
   — Я видел командира части, — сказал он. — Он сейчас в штабном блоке, в своей комнате.
   — Чем он занимается? — спросил Котто.
   — Вы мне не поверите, сержант. — Улыбка на губах Ерко сделалась более ясной. — Полковник рассматривает журнал с голыми девочками. И, по-моему, получает от этого удовольствие.
   Казарма едва не взорвалась от хохота. Образ полковника Остринского: высокий и сухой, словно щепка, с провалившимися щеками и острым носом, кончик которого едва не упирался в нижнюю губу, всегда подтянутый и неизменно чопорный, — никак не вязался с представлением о человеке, рассматривающем фотографии обнаженных девиц и жадно сглатывающем слюну.
   — Признайся, ты это придумал? — отсмеявшись, спросил у Ерко сержант.
   Николай даже не улыбнулся.
   — Нет, я видел это.
   — Ну, проверить-то мы все равно не можем, — развел руками сержант.
   — Однако штабной блок находится в ста метрах от казармы. — Мияги задумчиво потер двумя пальцами переносицу. — Одно дело — заглянуть за ширму, рядом с которой находишься, и совсем другое — переместить свое сознание на сотню метров.
   — По мне, так никакой разницы, — подумав, покачал головой сержант.
   Мияги ничего не ответил, хотя по всему было видно, что он остался при своем мнении.
   — Что произошло, когда я выходил из транса? — спросил Ерко, вспомнив о призрачных чудовищах и о том, что пришел в себя, сидя верхом на истошно вопящем Дрожкине.
   — Что? — Дрожкин сорвался с места, готовясь высказать все, что накипело. — Да ты же меня чуть!..
   — Все в порядке. — Сержант Котто хлопнул Дрожкина по плечу и глянул на него так, что солдат умолк на полуслове. — Все в порядке, — повторил он, улыбнувшись Ерко. — Ты поднялся на ноги прежде, чем вся дурь из головы вышла, тебя немного занесло, и ты сбил с ног ДрожКина.
   Котто еще раз хлопнул Дрожкина по плечу, вроде как по-дружески. Словно ожидая удара, рядовой испуганно втянул голову в плечи.
   Котто чуть сильнее надавил на плечо Дрожкина. Сообразив, что от него требовалось, рядовой сел на табурет.
   — Слушай, а как далеко ты можешь заглянуть? — снова обратился к Ерко сержант.
   — Не знаю, — немного смущенно улыбнулся Николай. — Я сегодня первый раз попробовал «шах». Даже не ожидал, что так получится.
   — Надо бы это проверить, — сказал Котто.
   — Нет, — отрицательно качнул головой Ерко. — Я больше «шах» в рот не возьму.
   — Почему? — строго посмотрел на него сержант. Ерко прикусил губу. Рассказывать о монстрах, что поджидали его на выходе из транса, было глупо. А какие еще доводы он мог привести?
   — Мне это не доставляет никакого удовольствия, — сказал он.
   — Чудак, — усмехнулся Котто. — Дело не в удовольствии, а в том, что твои способности наверняка можно использовать с пользой для дела.
   Ерко недовольно поморщился.
   — Для какого дела?
   — Пока еще не знаю, — честно признался Котто.

* * *

   Что чувствует человек, способный на то, что недоступно никому другому? Наверное, все зависит от самого человека. Ерко вначале почувствовал растерянность и недоумение. Он не мог поверить в то, что под действием «шаха» его сознание действительно способно удивительнейшим образом нарушать законы пространства и времени. Должно быть, именно желание убедиться в том, что все его сверхъестественные способности — это только невероятное совпадение, помноженное на причудливую игру воображения, которое заставляет верить в невозможное, подтолкнуло его к тому, чтобы снова попробовать «шах».
   На этот раз эксперимент проходил под строгим наблюдением рядового Мияги, сержанта Котто и еще полутора десятка заинтересованных свидетелей. Задача, которую поставил перед собой Ерко, казалась невыполнимо сложной. Он попросил Мияги подняться на каменный гребень, тянущийся по краю Сырого провала, и кинуть вниз, как можно дальше, на самое дно котловины монету, которую Ерко собирался отыскать мысленным взором.
   И ему это удалось. Хватило одной дозы «шаха», чтобы вновь скатиться по радужному водовороту, сорваться за край и в момент падения увидеть яркую вспышку стоп-кадра, запечатлевшего монету достоинством в два евро, вставшую на ребро и почти наполовину ушедшую в песок на дне котловины.
   Ерко пришел в себя, лежа на полу. Руки и ноги его были растянуты в стороны и прижаты к полу. В грудь давило колено сержанта Котто, куртка которого была разодрана так, словно по ней полоснул когтями огромный хищный зверь.
   — Очнулся, — как будто с облегчением выдохнул Котто.
   — Что произошло?
   Ерко дернулся, пытаясь освободиться.
   Помедлив несколько секунд, сержант Котто убрал колено с груди Ерко и знаком велел остальным отпустить его.
   Николай сел и растерянно посмотрел по сторонам.
   Выражения лиц тех, кто окружал его, были настолько разными, что, глядя на них, трудно было что-либо понять. Один только Дрожкин насмешливо ухмылялся.
   — Ты что-нибудь помнишь? — спросил Мияги.
   — Что я должен помнить? — недоумевающе посмотрел на него Николай.
   — Ты набросился на сержанта с такой злостью, будто собирался разорвать ему горло. Мы все вместе с трудом смогли остановить тебя. Ты был похож на дикого зверя.
   — На бешеного зверя. — Котто одернул на себе порванную куртку. — Между прочим, куртку ты ногтями располосовал.
   Ерко удивленно посмотрел на свою руку, совсем не похожую на лапу хищника, и попытался вспомнить, что произошло после того, как он увидел стоп-кадр со вставшей на ребро монетой. Никаких визуальных образов. Только воспоминание. Воспоминание о страхе. О диком, животном ужасе, вырвавшемся из черных глубин подсознания. Это было куда страшнее тех монстров, что в прошлый раз пытались преградить ему путь на выходе из транса. Как будто он вдруг натолкнулся на то, что несло с собой мучительную и неминуемую гибель... Нет, то, что поджидало его на выходе из транса, как раз и было самой смертью. Он должен был умереть. Либо слиться со смертью в единое целое, чтобы самому стать смертью.
   Ужас пронзил тело, словно ледяная игла. Между лопаток, щекоча, побежали капли пота. Не давая сделать вдох, грудь сдавил упругий обруч. Ерко чувствовал смерть внутри себя. Только чья это была смерть, он пока не знал.
   — Ты не приходил в себя полторы минуты. — В голосе Мияги звучала неподдельная тревога.
   Опершись рукой о пол, Ерко медленно поднялся на ноги. Казалось, каждое движение давалось ему с неимоверным трудом. Он словно преодолевал сопротивление колоссальной, совершенно немыслимой в условиях Марса силы тяжести.
   — Что это значит? — спросил он, глядя в пол.
   — Какой-то побочный эффект. — Мияги пожал плечами, поскольку совершенно не был уверен в том, что говорил.
   — А как насчет монеты? — спросил Дрожкин, по-прежнему продолжая глупо ухмыляться. — Ты ее видел?
   Ерко даже не взглянул в сторону того, кто задал вопрос.
   — Два евро.
   Мияги тихо языком цокнул — удивленно, а может быть, восхищенно.
   — К черту все, — отчаявшись привести в порядок разорванную куртку, сержант Котто сорвал ее и, скомкав, кинул в угол. — Не знаю, что с тобой происходит под «шахом», Ерко, но лучше никогда больше его не пробуй.
   — Да, — согласился Мияги. — Трудно сказать, к чему все это может привести.
   Ерко молча кивнул. Он был уверен, что больше никогда не положит на язык кусочек фильтра, пропитанного «шахом». Он не хотел снова встречаться лицом к лицу со смертью, потому что знал, что смерть сильнее его. Несоизмеримо сильнее и коварнее. В борьбе с ней у него не было ни малейшего шанса на победу.

* * *

   И все же Николаю пришлось снова попробовать «шах». И не один раз.
   Каким-то образом об удивительных способностях рядового Ерко стало известно полковнику Остринскому. Сержант Котто подозревал, что это Дрожкин постарался, но прямых доказательств у него не было.
   Убедившись в том, что под воздействием «шаха» Ерко действительно может видеть то, что недоступно взору, полковник Остринский решил использовать удивительную способность рядового с целью сбора разведданных. Достоверная информация о системе обороны траггов дала возможность нанести внезапный удар именно на том участке, где противник менее всего этого ожидал.
   Война на Марсе давно зашла в тупик, из которого, казалось, не существовало иного выхода, кроме переговоров с противником. Но командование такой вариант не устраивал. Война должна была закончиться полной и безоговорочной победой землян. В противном случае все то, что происходило на Марсе на протяжении последних двух лет, теряло какой-либо смысл. Даже если бы удалось выбить траггов из зоны Сырого провала, вряд ли эта победа серьезно повлияла бы на дальнейший ход боевых действий, но она была необходима для поддержания духа армии землян. И полковник Остринский полагал, что ради этого стоило рискнуть. Его не пугало то, что буйство, в которое впадал Ерко на выходе из транса, от раза к разу становилось все более неистовым и продолжительным. В целях безопасности полковник приказал Ерко надевать наручники перед тем, как он примет «шах». Коме того, на сеансах ясновидения, которые теперь проходили в кабинете Остринского, присутствовали четверо солдат, удерживавшие Ерко, когда он впадал в буйство. По мнению полковника, приступы бешенства Ерко не стоили того, чтобы обращать на них внимание.
   После них парень быстро приходил в себя. А то, что чувствовал он себя после сеансов ясновидения разбитым и подавленным, так это можно было просто не замечать — любая работа отнимает силы.