1 марта 1989 года. Москва. ЦПК и О
имени Горького. На качелях стоит лысый
комбинатор. Два крепыша, засучив
рукава, раскачивают отдыхающего.
Крепыш постарше толкает вправо,
молодой - влево. На лицах толкачей
черным по красному написано: "Сибирь +
Урал = Ставрополье".
МИХАИЛ. На нас смотрит весь мир. От исхода твоей компании, Борис, зависит очень многое. БОРИС. Все будет нормально, Михаил Сергеевич. Считайте, что депутатское место у меня в кармане. МИХАИЛ. Нужно, чтобы ты сплотил вокруг себя всех диссидентов. Когда они в куче ими легче управлять. БОРИС. Кучу-то я соберу. А вот что дальше с ней будем делать, как ею управлять? Для того, чтобы сохранить свое влияние, я должен находится в постоянном дрейфе влево. Даже если вы меня исключите из партии, я левее уж некуда, они будут требовать все новых и новых поступков. МИХАИЛ. Нужна долгосрочная продуманная программа. Нам нужен свой народный фронт, но без таких генералов, как Сахаров и К^. БОРИС. А не перегнем палку с этим народными фронтами? При определенных обстоятельствах они могут выйти из под контроля. МИХАИЛ. Они и так выйдут. Тут вопрос только времени. Нам нужно время, много времени для того, чтобы очистить партию от старой гвардии. Нам нужна чистая партия. БОРИС. Боюсь, что одной чисткой здесь не обойдешся. Нужна массовая галлюцинация. Нужно, чтобы люди поверили, что это совсем не та партия, что это совсем другая партия. МИХАИЛ. Да, я много думал об этом. По-хорошему нужен грандиозный раскол на два фракции. Раскол с боевыми трофеями. БОРИС. Может быть, мне на этом сосредоточится? МИХАИЛ. Нет, твое дело - выиграть время. Надо превратить наш парламент в народный цирк. БОРИС. Чего-чего, а это сделаем. МИХАИЛ. А я потихоньку буду готовить партию к самоочищению. БОРИС. А может, открытую чистку провести? МИХАИЛ. Рановато. Сейчас, чего доброго, и нас с тобой вычистить могут. БОРИС. Ну, это вы преувеличиваете. Меня, конечно, могут. Тем более сейчас. А вас нет. У вас слишком большой авторитет в народе. МИХАИЛ. Эх, Борис, Борис. Причем тут народ? Ты людям нашим скажи сейчас, что мыла нет, потому, что все на Раису Максимовну уходит, так и задумаются. А после этого смести меня и на следующий день дешевой парфюмерией магазины завали, вот они и поверят. Мой аторитет держится постольку поскольку я от партаппарата себя умудряюсь отделить, создать иллюзию, что он - это он, а я сам по себе. А сам держусь только постольку поскольку я на этот аппарат опираюсь. Вот и попляши тут: одной ногой на партспине стоять надо, а другой делать вид, что бьешь по тому месту, на котором эта спина держится. БОРИС. Сегодня, я думаю, вряд ли кто рискнул бы занять ваше место. МИХАИЛ. Только поэтому и держусь. Старые методы оболванивания масс притупились, а новые еще не отточены. В такие периоды нужны политические юродивые, а не вожди. А мне приходится работать по совместительству. БОРИС. Если вы играете, то вы - гениальный актер. Очень похоже. МИХАИЛ. На кого? На юродивого или вождя? БОРИС. Судя по зарубежным отзывам, вы вождь. МИХАИЛ. Да, а судя по нашим - юродивый. Ты прав. Запад создает мне ореол великого реформатора для того, чтобы плевки нашего народа можно было выдать за неумелое чмоканье. Они думают, что я их отблагодарю за это. БОРИС. А чем вы можете отблагодарить? МИХАИЛ. Ну, например, не трогать Венгрию или Польшу. БОРИС. Но вы же и так их не трогаете. МИХАИЛ. Да, но не в знак благодарности, а потому, что сил нет. Свое того и гляди расползется. Тут уж не до пролетарского интернационализма - свое бы удержать. БОРИС. Если мы будем только защищатся, то проиграем наверняка. Зря вы вывели войска из Афганистана. Уж если выводить их, то тогда в Польшу или в Венгрию надо было. А лучше и там оставить, И туда ввести. МИХАИЛ. И ты туда же. Вас с Егором спаровать, вы бы завтра на всей земле одну большую коммуну устроили. Время не то, Борис, время не то. Сейчас все с оглядкой делать надо, а не то можно и державу развалить, и себя погубить. Вот и выборы эти надо провести так, чтобы и удар по партии нанести и самим уцелеть.
БОРИС. Что-то я совсем запутался. То вы говорите, что без партии нам нельзя, а то удар по ней наносить собираетесь. МИХАИЛ. Здесь нет никакого противоречия. Нужно развалить старый аппарат и на его обломках создать новый, более прочный. И при этом надо самому под эти обломки не угодить. Вспомни Хрущева: головастый мужик был, а вот его и съели. А вот Брежнев был аппаратный генерал гений, но в этой своей гениальности настолько закоснел, что забыл, кто он и зачем. БОРИС. По-моему, вы преувеличиваете роль аппарата. Главное, чтобы лидер подходящий был, чтобы люди ему верили и шли за ним. МИХАИЛ. Ты это на себя намекаешь? БОРИС. И на вас тоже. МИХАИЛ. Спасибо, что в компанию взял. Лидер нужен тогда, когда есть куда вести и причем не очень далеко. А если вести некуда, или если цель, как линия горизонта, все время отступает, то нужен не лидер, а вождь, который один знает куда и как. Но вождь не всесилен. Он может только ослепить на время. А чтобы поддерживать это ослепление более или менее постоянно, и нужен аппарат. В конечном счете любое ослепление проходит и наступает кризис идеологии, что мы сегодня и переживаем. И чтобы спасти идеологию, необходимо пожертвовать старым аппаратом, что я сейчас и пытаюсь сделать. Спасая идеологию, я спасаю партию, я спасу Россию. Многим бы хотелось видеть меня в роли отпевалы последней империи. Шишь вам с маслом, господа хорошие. Вы еще ко мне за благословением приползать будете (кричит). Я ведь и отказать могу! Я вам еще покажу кто такой МИХАИЛ II (плачет). БОРИС. Успокойтесь, Михаил Сергеевич, Черт с ним, с этими вражинами. Со своими давайте лучше разберемся. После того, как вы Егора Кузьмича на сельское хозяйство перевели, он совсем поправел. Дояркам прохода не дает. А ими сейчас все больше мужики работают, вот и получается, что ни поездка на ферму, то конфуз. МИХАИЛ. А Никонов куда смотрит? Я же его специально к Егору прикрепил. А с чем он к мастерам машинного доения пристает? БОРИС. Требует, чтобы от каждого козла не меньше 6000 литров молока в год было. А то, говорит, я вас сам доить буду. МИХАИЛ. И доит? БОРИС. Доит. МИХАИЛ. И даются? БОРИС. Дояры-то разбегаются, так он на секретарях обкомов и райкомов норму выполняет. ЕГОР. Борис, ты не прав. До нормы еще далеко. МИХАИЛ. Мало мы женщин на руководящую партработу выдвигаем, вот что я вам скажу. Если бы у нас секретарями бабы работали, смотришь никакого конфуза и не было бы, одна обоюдная приятность.
Диалог Тасяча Двадцать Пятый
6 апреля 1989 года. 00 часов. 00
минут. Москва. Александровский сад.
Могила Неизвестного солдата.
СОЛДАТ. Неужели ситуация настолько безнадежна, что остается только зубоскалить? ОГОНЬ. Слишком много надо менять сразу, а эта задача не под силу ни одному народу, тем более нашему. СОЛДАТ. Сказочная ситуация: либо все головы разом руби, либо лучше в бой не ввязывайся. И все-таки? ОГОНЬ. Империи не только рушаться, они еще и разваливаются. СОЛДАТ. Да в том-то и беда, что как раз на развалинах коммунисты чувствуют себя, как рыба в воде, это их стихия. Любой развал, любая разруха им только на руку. ОГОНЬ. Ты не учитываешь то, что партия тоже разваливается. И если она будет распадаться быстрей, чем сама империя, то есть шанс на успех. СОЛДАТ. Что-то я не замечаю распада государственной партии. По прежнему очереди на прием, по-прежнему рост ее рядов. ОГОНЬ. Сегодня в партию идут только для того, чтобы обеспечить льготные условия для личного существования. А чем больше членов, при нашей бедности, тем меньше льгот. Рост партии съедает основы ее же существования. Это, собственно, уже и не партия, а что-то вроде клуба любителей игры в жмурки. Любой ее член может исповедовать любую идеологию от фашизма до анархизма. Единственное, что от него требуется, это сохранять инстинкт повиновения, то есть готовность выполнить любую бессмысленную работу по указанию вышестоящего органа. И тогда, когда рост объема такой работы начинает отставать от роста численности желающих ее выполнять, развал становится неминуем. СОЛДАТ. Но это неуправляемый прцес. Получается, что опять надо сидеть и ждать у моря погоды. ОГОНЬ. Зачем ждать. Надо действовать. Развал государственной коммунистической партии можно ускорить созданием негосударственных коммунистических партий. Приче легальных партий. СОЛДАТ. Это утопия. Государство в корне пресечет любую попытку создания других партий. ОГОНЬ. Других, да! Но запретить коммунистические партии им будет не так-то просто. Сейчас складывается такая ситуация, когда некоторые коммунисты выходят из партии, разочаровавшись в ее политике. Вот этим и следует воспользоваться. СОЛДАТ. Но таких людей единицы. ОГОНЬ. Их будет намного больше, если будет куда уходить. Что сейчас пугает тех, кто не считает эту партию своей? Пугает судьба изгоя. А вы дайте ему такую организацию, куда он бы мог перейти не меняя формально свою окраску. И он пойдет в нее. СОЛДАТ. Но ведь от этого реакция государства на его поступок не изменится, даже станет более жесткой. ОГОНЬ. Государственной коммунистической партии очень трудно будет воевать с негосударственными коммунистическими партиями. Трудно хотя бы потому, что Программа и Устав их будут совпадать за исключением некоторых организационных нюансов. СОЛДАТ. А может быть, проще пойти по пути польской "Солидарности"? ОГОНЬ. Это совершенно разные вещи. Одно не может заменить другого. Русскую "Солидарность", равно как и украинскую и грузинскую и.т.п. созавать придется в любом случае. Образование же параллельных коммунистических партий может значительно облегчить процес возрождения профсоюзного движения. СОЛДАТ. А почему сразу не выступить в качестве самостоятельной некоммунистической партии, социалистической, например? ОГОНЬ. Силенок не хватит. Сразу сомнут. Да и народ наш не готов к открытой борьбе. Максимум на что его сегодня хватит, так это на поддержку неформальных коммунистов. Стихийно люди делают это и сейчас. Предвыборная кампания Бориса Ельцина - яркое свидетельство этому. Этот стихийный процесс и надо организовывать. СОЛДАТ. Хорошо, а к чему это приведет? ОГОНЬ. Простые коммунисты, которые не связаны напрямую с преступлениями партии против народа, получают возможность мирно уйти с политической арены, где они вынуждены были играть роль буфера между трудящимися и государственным аппаратом. В государственной партии остануться только те, для которых членство в ней неразрывно связано с иих местом на государственной службе, в основном так называемая интеллигенция. СОЛДАТ. Но этого тоже достаточно много, чтобы сделать вид, что ничего особенного не произошло. Обзовут этот процесс обновлением партии и все дела. ОГОНЬ. Правильно. Но параллельные компартии уже со счета не сбросишь. За ними будет большинство страны. СОЛДАТ. Большинство играет роль только в демократическом государстве. У на же большинство это не политическое, а чисто арифметическое понятие. ОГОНЬ. Согласен. Реальная демократия может быть основана только на реальной собственности и на реальной борьбе масс за свою собственность. Здесь у нас самое тонкое место. Пройдет мнрго лет, прежде чем наши трудящиеся научатся защищать себя от своего государства. Ноучить этому надо уже сейчас. Это самая трудная, но и самая благородная работа. СОЛДАТ. Что же конкретно нужно делать? ОГОНЬ. Во-первых, необходимо государство кооперировать значительную часть государственной собственности. Здесь все средства хороши: и политические, и экономические. Рабочим же надо доказать, что без своей, хотя и полуформально своей собственности их экономическая борьба обречена на провал. Государство предвидит опасность кооперирования и старается всеми средствами дискредитировать кооперативное движение, превратив кооператоров в легальных спекулянтов, и вызывая на них таким образом, гнев населения, чтобы потом по просьбе трудящихся прикрыть кооперацию вообще. Трудно, очень трудно будет доказывать, но надо убедить рабочих в том, что действительная кооперация начинается только тогда, когда начинается конкуренция. Надо не дать им попасться на государственную удочку, надо показать им, что действительная кооперация начинается только тогда, когда рабочие берут ее под свою защиту, берут ее в свои руки. СОЛДАТ. Но в любом случае государство оставит за собой решающее слово: быть или не быть кооперации, быть или не быть конкуренту государственной собственности. ОГОНЬ. С потерей части своей собственности государство попытается чисто политическими средствами сохранить свою долю в общественной кормушке, но сделать это ему будет гораздо труднее, чем раньше, когда владело всей собственностью. На базе крупной кооперативной собственности неизбежно будут создаваться политические структуры, организующие борьбу трудящихся как за свою кооперативную собственность так и за то, чтобы государство не объедало общество. СОЛДАТ. Слишком неравная борьба. ОГОНЬ. Надо учесть, что само государство под действием этого общественного давления начнет постепенно приспосабливаться к новым условиям. Среди гигантского госаппарата начнется конкуренция в рамках этого аппарата. Для того, чтобы справится со своей новой ролью, он вынужден будет сокращатся. СОЛДАТ. Сами себя они никогда сокращать не будут. ОГОНЬ. Да, но тогда оно будет вынуждено само себя кормить. А этого государство никогда не умело. Да и никогда этому не научится. А потом, нельзя смотреть на наше государство, как на какого-то монстра, свалившегося к нам с Луны. Нет. Породило его то самое общество, которое само позволило ему из мальчика на побегушках превратиться в прожорливого тирана. Любое нормальное государство стремится поработить общество, которое его породило. Это - закон развития любого государства. В свою очередь, любое здоровое общество стремится подчинить себе государственный аппарат, сделать его своим послушным орудием. Это тоже закон! И только в непрерывной борьбе между этими противоположными стремлениями рождается и процветает цивилизованная жизнь. Если же общество лишается экономических средств и основанных на них политических структур, которые делали бы государство управляемым со стороны общества, то возникает специфическая общественная болезнь называемая фашизмом. СОЛДАТ. От того, что диагноз поставлен, легче не становится. ОГОНЬ. Легче нет, но яснее. Лечение не из легких. Все взаимосвязано, миллион факторов. На нашей стороне один могучий союзник - национальное движение в союзных республиках и других регионах Империи. Большевики использовали интернационализм, чтобы сколотить гроб для России, а сегодня эти национальные "гвозди" превращаются в мощные пружины освобождения. Фашизм нетерпелив, он будет стремится заткнуть сразу все образовавшиеся бреши, а от этого он сам будет расползаться на куски. Если удастся растащить его по национальным квартирам, он задохнется. Задохнется от своих жертв.
Диалог Тысяча Двадцать Шестой
9 апреля 1989 года. 3 часа
15 минут. Тбилиси. Площадь
у здани правительства.
ВОИНЫ. Когда начнем? Надоело ждать! Весь кайф скоро пройдет. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в стою! Без команды не убивать! ВОИНЫ. А что они такого натворили? КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! Как что натворили! Вам уже сто раз объясняли. Это же грузины. Их Сталин народа нашего много погубил. А они теперь отсоединится решили, чтобы от ответа уйти. Мстить будем, пока не отсоединились! ВОИНЫ. Кому? Здесь же одни бабы да дети. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! Бабы, они хуже мужиков. Одна баба двух мужиков родить может. Или трех. Беременных в первую очередь кончать надо. ВОИНЫ. Почему автоматы отобрали? Бабу дубиной разве прибьешь? Да и ребенок увернуться может. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! А саперные лопатки на что! Хрясть и нет. Представте, что вы землепашцы, а у вас вашу землю хотят отобрать. ВОИНЫ. Чтобы это представить еще по стакану на брата надо. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! Лопаты к бою хрясть! За мной! За Родину! За Сталина! Ура! ВОИНЫ. Ура! (бегут на демонстрантов).
Диалог Тысяча Двадцать Седьмой
10 апреля 1989 года10 часов
05 минут. Москва. Проспект
Маркса. Зал заседаний
Президиума Совета Министров.
Съумочные камеры направлены
на непопулярных артистов
самого популярного жанра.
Председательствующий
пытается сосчитать
присутствующих. С его лица
не сходит улыбка, выражающая
то удивление, то недоверие.
РЫЖКОВ. Зачем столько людей понакнали? У нас же Президиум Совмина, а не КВН. ПЕРВЫЙ ЗАМ. В самую точку попали, Николай Иванович. Сегодня что-то вроде КВН: по телевизору показывать будут. РЫЖКОВ. А какой вопрос обсуждать будем? ТРЕТИЙ ЗАМ. О спасении Байкала. РЫЖКОВ. Так вроде спасли уже. ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАМ. Ну, значит, о спасении еще чего-нибудь. Народ хочет видеть в нас спасителей, вот телевизионщики и попросили о спасении позаседать. РЫЖКОВ. Тогда может заслушаем отчет ОСВОДа? ПЯТЫЙ ЗАМ. Рановато, не сезон еще. РЫЖКОВ. Ну смотрите сами. мне все равно, лишь бы вопрос подготовлен был. ДИКТОР. Дорогие товарищи! Сегодня мы с вами присутствием на историческом заседании Президиума Совета Министров СССР, которое является судьбоносным для нашей великой русской реки Волги. Решается вопрос: быть или не быть каналу Волга-Чеграй. РЫЖКОВ. А кто такой Чеграй? Чухрай, что ли? ПЕРВЫЙ ПОМ. (подсовывает газету). Вот здесь написано. ВТОРОЙ ПОМ. (подсовывает листок). Вот здесь все объяснено. РЫЖКОВ. Начнем, товарищи. Времени в обрез. Попрошу поконкретней, и по-деловому. Кто первый? КАЛМЫК. Я! Правду одну сказать хочу. Нет вода, нет калмыка. А вода есть только в Волге и немного в Енисее. Надо у Волга вода брать и калмыку давать. Канал давай строить. Академик Стакан-бегян меня поддержать хочет. Вон рука тянет. АГАНБЕГЯН. Я честно скажу: проект экономически не обоснован. Если мы его сейчас построим, то воду канал начнет давать только при развитом коммунизме, то есть через 118 лет и 4 месяца. Я не доживу, (он показывает на Калмыка) не доживет и вы (показывает на Рыжкова) уже пожилым будете. Кому такой канал нужен? Товарищи из Минводхоза меня знают - я врать не очень люблю. МИНВОДХОЗОВЕЦ. Мы здесь всех знаем. И тех кто против, и тех кто за. Но оставлять народ без воды, двже если этот народ ни одного Льва Толстого стране не дал и ни одного килограмма мяса в общесоюзную копилку не кинул, оставлять его без воды нельзя. Давать калмыкам воду или не давать - это не вопрос. Ясно, что давать. Откуда давать: из Волги или Иртыша - вот вопрос. РЫЖКОВ. А чем вам Иртышская вода не нравится? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Я этого не говорил. Но по переспективному плану, который вы вчера утвердили,Николай Иванович, воды Иртыша будут переброшены в Эгейское море. РЫЖКОВ. Так это вроде не наше море? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Да, не наше. Но зато в обмен на нашу воду мы получим импортные трубы. Импортные! Понимаете, Николай Иванович, почти даром! РЫЖКОВ. А зачем нам эти трубы? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Как зачем? Мы по этим трубам воду будем перебрасывать. РЫЖКОВ. Куда? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Я же сказал уже, в Эгейское море. Представляете, импортные трубы почти даром! РЫЖКОВ. А почему почти? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Я, Николай Иванович, учитываю штрафы, которые нам придется заплатить за несвоевременный пуск канала Иртыш-Эгей. РЫЖКОВ. То, что штрафы заранее планируешь, это хорошо. Как у нас рабочие говорят: без плана нет стакана (симех в зале, аплодисменты). А вот то, что сроки собираешься сорвать - это плохо. МИНВОДХОЗОВЕЦ. Обьект, Николай Иванович, международный. А у них там с планированием туго. Подведут, как пить дать. РЫЖКОВ. Ладно, не отвлекайся. Твое мнение: можно товарищу Чеграю в Волге купаться или нет? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Понял ваш юмор, Николай Иванович. Я считаю, что не только можно, но и нужно. РЫЖКОВ. А что наука об этом думает? АГАНБЕГЯН. Так я уже выступал. РЫЖКОВ. Не о тебе речь. Ты не наука, ты-экономика. Я хочу ученых послушать, землепашцев. ВАСХНИЛОВЕЦ. Мы с себя вину не снимаем. Но ведь раньше этим калмыкам почему-то воды хватало. Почему? РЫЖКОВ. Почему? ВОСЬМОЙ ПОМ. (подсовывает газетку). Здесь все написано. РЫЖКОВ. (читает) "Образование большевистской партии стало поворотным пунктом в..." Ты что мне подсунул? ДЕВЯТЫЙ ПОМ. (подсовывает). Здесь все объяснено. РЫЖКОВ. (читает). "Вода - сложное химическое соединение, испаряющееся, если его не накрыть крышкой". ВАСХНИЛОВЕЦ. Дело не только в естественной убыли воды за счет испарения, Николай Иванович. Дело в том, что раньше заводы и фабрики Калмыкии потребляли мало воды, а теперь много. РЫЖКОВ. Почему? ДЕСЯТЫЙ ПОМ. (шепчет) Раньше осталая технология была, Николай Иванович. РЫЖКОВ. Вы что, против передовой технологии? ВАСХНИЛОВЕЦ. Нет, я против того, чтобы строить канал. Этот канал не только лбезводит Волгу, но и заболотит Крымский полуостров. РЫЖКОВ. А Крым тут при чем? У меня там дача - болотить нельзя! ВАСХНИЛОВЕЦ. Если татары попрут из Калмыкии в Крым, и каждый прихватит с собой по бочке волжской воды, то Крыму хана. ИЗРАЭЛЬ. Он врет,Николай Иванович. Он спутал крымских татар с калмыцкими латышами. На мой взгляд, воды на всех хватит, надо только правильно распределить: от каждого по возвышенности, каждому по пруду. РЫЖКОВ. Что-то вы меня совсем запутали. Одни говорят, что надо канал строить, другие говорят, что не надо. Несерьезно как-то получается, товарищи. Что я вам, Чарли Чаплин что ли, вас много, а я один. Вы бы сначала между собой разобрались, а потом уж ко мне лезли. И этот вопрос, я вижу, не подготовлен. Но принимать решение все равно надо, тем более, что нас по телевизиону показывают. Что будем делать? КАЛМЫК. Давай вода, Николай Иванович! АГАНБЕГЯН. Экономисты вас поддержат, Николай Иванович, что бы вы не сказали. МИНВОДХОЗОВЕЦ. Ваше слово закон, а мы все равно копать будем! РЫЖКОВ. Итак, принимаю решение. ЗАМЫ и ПОМЫ. Тихо! РЫЖКОВ. Канал Волга-Чухрай строить будем! Нельзя народ без канала оставлять. ПРЕЗИДИУМ. Ура! РЫЖКОВ. Но воду из Волги пускать в него не будем! Нельзя обижать ученых. ПРЕЗИДИУМ. Ура! РЫЖКОВ. Люди должны постоянно видеть, ощущать великую правду нашей идеологии, принципиальность политики. Развитие общественного сознания - всегда сложный процесс. Отрыв слова от земной, а тем более водной основы не всегда сопровождается активными действиями трудового коллектива. Да здравствует великий калмыцкий край! Спасибо великому русскому народу за то, что он до сих пор не перекрыл истоков Волги на собственные нужды! ДИКТОР. Свершилось, товарищи! Отныне и вовеки веков великая русская река Волга будет течь рядом с каналом братской Калмыкии, не причиняя вреда ни Крыму, ни латышам.
Диалог Тысяча Двадцать Восьмой
1 ноября 1992 года.
Москва. Каширское шоссе.
Недалеко от метро
"Каширская".
ГЕНЕРАЛ. Счет пошел на недели. Если не произойдет чуда, то армии придется брать власть в свои руки. ПОЛКОВНИК. Чуда не произойдет. В России чудес отродясь не бывало, если катимся вниз, так до самого конца. ГЕНЕРАЛ. С сегодняшнего дня никаких отвлечений на гражданские объекты. Армия должна быть чистой в глазах народа. ПОЛКОВНИК. Последние два месяца никаких заявок не поступало. Штатские обходятся своими силами. ГЕНЕРАЛ. Спецвойсками МВД? ПОЛКОВНИК. Не только. Можно сказать, даже не столько. Они все чаще вводят в действие гражданские формирования. ГЕНЕРАЛ. Ублюдков из "Памяти"? ПОЛКОВНИК. Так точно! ГЕНЕРАЛ. И много у них этих бандитов? ПОЛКОВНИК. Около двух миллионов. ГЕНЕРАЛ. Они вооружены? ПОЛКОВНИК. Так себе. Милицейскими игрушками. ГЕНЕРАЛ. Игрушки отобрать при первом же удобном случае. ПОЛКОВНИК. Но вы же сами сказали: никаких отвлечений. ГЕНЕРАЛ. Нейтрализация фашистов - это не отвлечения, а политика. Народ должен привыкать к мысли, что армия единственная сила, которая его может спасти. ПОЛКОВНИК. А стоит ли рисковать преждевременно? Это может послужит сигналом тревоги для партаппаратчиков. ГЕНЕРАЛ. Реакция этих скоморохов меня волнует меньше всего. Проблема не в том, чтобы усыпить их внимание, а в том, чтобы не всполошить мировое сообщество. ПОЛКОВНИК. По-моему, вы недооцениваете возможное сопротивление коммунистов. ГЕНЕРАЛ. Коммунистов? А что это такое? Мы с тобой тоже коммунисты. У нас вся страна в коммунистах ходит. Оттого, что на арестанта напялили красный халат, он от этого не становится коммунистом. Сегодня партийный аппарвт может расчитывать только на себя. ПОЛКОВНИК. А как вы представляете армию у власти? ГЕНЕРАЛ. Как временную меру. По иронии судьбы нам придется сыграть ту роль, которая оказалась не под силу декабристам. Коммунисты сломали хребет нашему народу, и мы должны создать условия для того, чтобы он снова научился ходить с поднятой головой. ПОЛКОВНИК. Долго придется ждать. ГЕНЕРАЛ. Ждать? Сделать из России зал ожидания - это мечта коммунистов. И они здорово в этом преуспели. Нет! Мы должны навязать России активный курс лечения. Я признаю только один способ обучения плаванию - бросить ученика на глубину. ПОЛКОВНИК. А вдруг утонет? ГЕНЕРАЛ. Утонут только те, кому некуда плыть. Рыночная экономика без государственного протекционизма быстро оживит Россию. Другого выхода нет. Либо бесконечная окопная гражданская война, либо короткий штыковой удар. Я предпочитаю шоковую терапию. И дело не в моих симпатиях. Бывают такие ситуации, когда оживить умирающего может только удар молнии. ПОЛКОВНИК. Рискованная затея. ГЕНЕРАЛ. Вы поражены коммунистическим синдромом: считают потение покойника перед смертью хорошим предзнаменованием. ПОЛКОВНИК. Но история не знает подобных прецедентов. ГЕНЕРАЛ. Вот именно. Лучше открыто идти на жертвы во время прорыва, чем под шумок о коммунизме мостить ими бесконечный неизведанный путь, облюбованный этими политическими прохиндеями. ПОЛКОВНИК. Наши первоочередные действия после захвата власти? ГЕНЕРАЛ. Всенародные выборы Учредительного собрания, формирование Временного гражданского правительства, проведение референдумов о статусе национальных регионов. ПОЛКОВНИК. Но это больше походит на гражданскую революцию. Какую роль будем играть мы? ГЕНЕРАЛ. Наша задача - обезапасить демократический процесс от коммунистов и фашистов. ПОЛКОВНИК. (улыбается). Но это же недомократично! ГЕНЕРАЛ. У нас нет другого выхода. Узурпировать самим власть бессмысленно. Из-за смены караула народ работать не будет. Привилегированное положение армии а нашем государстве скоро будет стоить не больше котелка каши. Поэтому нужна не смена одного диктатора другим, а превращение русских в великую нацию, для которой щедрое вознаграждение своих защитников будет нормальным явлением, а не грабежом казны. ПОЛКОВНИК. Ваши планы построены на песке, генерал. Вы исходите из того, что народ ждет нас как освободителей, а ему, между прочим, свобода нужна меньше всего, он не знает, что с ней делать, с этой свободой. А вы хотите заставить тащить на себе эту тяжеленную игрушку. Быть свободным для нашего народа - это значить сидеть дома, а не в лагерях. Никакого другого смысла он в это понятие не вкладывает. Он сво-бо-ден! И самой большой свободой наши люди считают такую свободу, при которой можно свободно работать. Вы недеоцениваете это достижение коммунистов. Они дали людям такую свободу. И сегодня они непобедимы Непобедимы потому, что любое серьезное выступление против коммунистов сегодня это выступление против главной свободы нашего народа. Ваши планы, генерал, построены на песке. Я считаю, что мы должны еще тесней сплотится вокруг нашей родной партии и смело идти вперед к победе коммунизма. ГЕНЕРАЛ. Вы бредите, полковник. Ведь только вчера вы... ПОЛКОВНИК. Вчера было вчера, а сегодня уже сегодня. Партия наш рулевой. ГЕНЕРАЛ. Рулите, только без меня. ШТАТСКИЙ. (выходит из-за портьеры). Конечно без вас. Вы арестованы по подозрению в государственной измене. А вам, товарищ, полковник, необходимо срочно подготовить воззвание к народу. ПОЛКОВНИК. Уже готово! ШТАТСКИЙ. Дайте-ка (читает). "Дорогие братья и сестры! Сегодня утром в стране раскрыт заговор против Советской власти. Благодаря бдительности наших славных органов все трамваи и троллейбусы, а также кольцевая линия метро вовремя разминированы. Классовый враг снова показал свой звериный оскал, который он долго маскировал перестройкой и гласностью. Все как один скажем "Руки прочь от Советской власти". Если хочешь сладко жрать, надо коммунизма ждать! Будьте бдительны! Пользуйтесь только кольцевой линией метрополитена имени В.И.Ленина. Ленин с нами"! А подпись где? ПОЛКОВНИК. Хотел с вами посоветоваться. Если подписать "КПСС", то народ не поверит. ШТАТСКИЙ. Конечно не поверит. ПОЛКОВНИК. Если написать "Друг Народа", то могут вас за Марата принять. ШТАТСКИЙ. Или за собаку. ПОЛКОВНИК. А может вашим именем подписать? ШТАТСКИЙ. Не поймут. Русские, а тем более околорусские фамилии росияне любят читать только на кладбище. Надо что-нибудь восточное. ПОЛКОВНИК. Сталин? Ленин? ШТАТСКИЙ. От стали и лени народ уже устал. Что-нибудь раздумчивое. Какая у русских самая любимая поговорка? ПОЛКОВНИК. Русский мужик задним умом крепок. ШТАТСКИЙ. Прекрасно! Так и подпиши: Разум-заде! Ура! РАЗУМ-ЗАДЕ. (выходит на балкон) С праздником свободы, товарищи! НАРОД. Ура! (поют) Широка страна моя родная, много в ней ...
имени Горького. На качелях стоит лысый
комбинатор. Два крепыша, засучив
рукава, раскачивают отдыхающего.
Крепыш постарше толкает вправо,
молодой - влево. На лицах толкачей
черным по красному написано: "Сибирь +
Урал = Ставрополье".
МИХАИЛ. На нас смотрит весь мир. От исхода твоей компании, Борис, зависит очень многое. БОРИС. Все будет нормально, Михаил Сергеевич. Считайте, что депутатское место у меня в кармане. МИХАИЛ. Нужно, чтобы ты сплотил вокруг себя всех диссидентов. Когда они в куче ими легче управлять. БОРИС. Кучу-то я соберу. А вот что дальше с ней будем делать, как ею управлять? Для того, чтобы сохранить свое влияние, я должен находится в постоянном дрейфе влево. Даже если вы меня исключите из партии, я левее уж некуда, они будут требовать все новых и новых поступков. МИХАИЛ. Нужна долгосрочная продуманная программа. Нам нужен свой народный фронт, но без таких генералов, как Сахаров и К^. БОРИС. А не перегнем палку с этим народными фронтами? При определенных обстоятельствах они могут выйти из под контроля. МИХАИЛ. Они и так выйдут. Тут вопрос только времени. Нам нужно время, много времени для того, чтобы очистить партию от старой гвардии. Нам нужна чистая партия. БОРИС. Боюсь, что одной чисткой здесь не обойдешся. Нужна массовая галлюцинация. Нужно, чтобы люди поверили, что это совсем не та партия, что это совсем другая партия. МИХАИЛ. Да, я много думал об этом. По-хорошему нужен грандиозный раскол на два фракции. Раскол с боевыми трофеями. БОРИС. Может быть, мне на этом сосредоточится? МИХАИЛ. Нет, твое дело - выиграть время. Надо превратить наш парламент в народный цирк. БОРИС. Чего-чего, а это сделаем. МИХАИЛ. А я потихоньку буду готовить партию к самоочищению. БОРИС. А может, открытую чистку провести? МИХАИЛ. Рановато. Сейчас, чего доброго, и нас с тобой вычистить могут. БОРИС. Ну, это вы преувеличиваете. Меня, конечно, могут. Тем более сейчас. А вас нет. У вас слишком большой авторитет в народе. МИХАИЛ. Эх, Борис, Борис. Причем тут народ? Ты людям нашим скажи сейчас, что мыла нет, потому, что все на Раису Максимовну уходит, так и задумаются. А после этого смести меня и на следующий день дешевой парфюмерией магазины завали, вот они и поверят. Мой аторитет держится постольку поскольку я от партаппарата себя умудряюсь отделить, создать иллюзию, что он - это он, а я сам по себе. А сам держусь только постольку поскольку я на этот аппарат опираюсь. Вот и попляши тут: одной ногой на партспине стоять надо, а другой делать вид, что бьешь по тому месту, на котором эта спина держится. БОРИС. Сегодня, я думаю, вряд ли кто рискнул бы занять ваше место. МИХАИЛ. Только поэтому и держусь. Старые методы оболванивания масс притупились, а новые еще не отточены. В такие периоды нужны политические юродивые, а не вожди. А мне приходится работать по совместительству. БОРИС. Если вы играете, то вы - гениальный актер. Очень похоже. МИХАИЛ. На кого? На юродивого или вождя? БОРИС. Судя по зарубежным отзывам, вы вождь. МИХАИЛ. Да, а судя по нашим - юродивый. Ты прав. Запад создает мне ореол великого реформатора для того, чтобы плевки нашего народа можно было выдать за неумелое чмоканье. Они думают, что я их отблагодарю за это. БОРИС. А чем вы можете отблагодарить? МИХАИЛ. Ну, например, не трогать Венгрию или Польшу. БОРИС. Но вы же и так их не трогаете. МИХАИЛ. Да, но не в знак благодарности, а потому, что сил нет. Свое того и гляди расползется. Тут уж не до пролетарского интернационализма - свое бы удержать. БОРИС. Если мы будем только защищатся, то проиграем наверняка. Зря вы вывели войска из Афганистана. Уж если выводить их, то тогда в Польшу или в Венгрию надо было. А лучше и там оставить, И туда ввести. МИХАИЛ. И ты туда же. Вас с Егором спаровать, вы бы завтра на всей земле одну большую коммуну устроили. Время не то, Борис, время не то. Сейчас все с оглядкой делать надо, а не то можно и державу развалить, и себя погубить. Вот и выборы эти надо провести так, чтобы и удар по партии нанести и самим уцелеть.
БОРИС. Что-то я совсем запутался. То вы говорите, что без партии нам нельзя, а то удар по ней наносить собираетесь. МИХАИЛ. Здесь нет никакого противоречия. Нужно развалить старый аппарат и на его обломках создать новый, более прочный. И при этом надо самому под эти обломки не угодить. Вспомни Хрущева: головастый мужик был, а вот его и съели. А вот Брежнев был аппаратный генерал гений, но в этой своей гениальности настолько закоснел, что забыл, кто он и зачем. БОРИС. По-моему, вы преувеличиваете роль аппарата. Главное, чтобы лидер подходящий был, чтобы люди ему верили и шли за ним. МИХАИЛ. Ты это на себя намекаешь? БОРИС. И на вас тоже. МИХАИЛ. Спасибо, что в компанию взял. Лидер нужен тогда, когда есть куда вести и причем не очень далеко. А если вести некуда, или если цель, как линия горизонта, все время отступает, то нужен не лидер, а вождь, который один знает куда и как. Но вождь не всесилен. Он может только ослепить на время. А чтобы поддерживать это ослепление более или менее постоянно, и нужен аппарат. В конечном счете любое ослепление проходит и наступает кризис идеологии, что мы сегодня и переживаем. И чтобы спасти идеологию, необходимо пожертвовать старым аппаратом, что я сейчас и пытаюсь сделать. Спасая идеологию, я спасаю партию, я спасу Россию. Многим бы хотелось видеть меня в роли отпевалы последней империи. Шишь вам с маслом, господа хорошие. Вы еще ко мне за благословением приползать будете (кричит). Я ведь и отказать могу! Я вам еще покажу кто такой МИХАИЛ II (плачет). БОРИС. Успокойтесь, Михаил Сергеевич, Черт с ним, с этими вражинами. Со своими давайте лучше разберемся. После того, как вы Егора Кузьмича на сельское хозяйство перевели, он совсем поправел. Дояркам прохода не дает. А ими сейчас все больше мужики работают, вот и получается, что ни поездка на ферму, то конфуз. МИХАИЛ. А Никонов куда смотрит? Я же его специально к Егору прикрепил. А с чем он к мастерам машинного доения пристает? БОРИС. Требует, чтобы от каждого козла не меньше 6000 литров молока в год было. А то, говорит, я вас сам доить буду. МИХАИЛ. И доит? БОРИС. Доит. МИХАИЛ. И даются? БОРИС. Дояры-то разбегаются, так он на секретарях обкомов и райкомов норму выполняет. ЕГОР. Борис, ты не прав. До нормы еще далеко. МИХАИЛ. Мало мы женщин на руководящую партработу выдвигаем, вот что я вам скажу. Если бы у нас секретарями бабы работали, смотришь никакого конфуза и не было бы, одна обоюдная приятность.
Диалог Тасяча Двадцать Пятый
6 апреля 1989 года. 00 часов. 00
минут. Москва. Александровский сад.
Могила Неизвестного солдата.
СОЛДАТ. Неужели ситуация настолько безнадежна, что остается только зубоскалить? ОГОНЬ. Слишком много надо менять сразу, а эта задача не под силу ни одному народу, тем более нашему. СОЛДАТ. Сказочная ситуация: либо все головы разом руби, либо лучше в бой не ввязывайся. И все-таки? ОГОНЬ. Империи не только рушаться, они еще и разваливаются. СОЛДАТ. Да в том-то и беда, что как раз на развалинах коммунисты чувствуют себя, как рыба в воде, это их стихия. Любой развал, любая разруха им только на руку. ОГОНЬ. Ты не учитываешь то, что партия тоже разваливается. И если она будет распадаться быстрей, чем сама империя, то есть шанс на успех. СОЛДАТ. Что-то я не замечаю распада государственной партии. По прежнему очереди на прием, по-прежнему рост ее рядов. ОГОНЬ. Сегодня в партию идут только для того, чтобы обеспечить льготные условия для личного существования. А чем больше членов, при нашей бедности, тем меньше льгот. Рост партии съедает основы ее же существования. Это, собственно, уже и не партия, а что-то вроде клуба любителей игры в жмурки. Любой ее член может исповедовать любую идеологию от фашизма до анархизма. Единственное, что от него требуется, это сохранять инстинкт повиновения, то есть готовность выполнить любую бессмысленную работу по указанию вышестоящего органа. И тогда, когда рост объема такой работы начинает отставать от роста численности желающих ее выполнять, развал становится неминуем. СОЛДАТ. Но это неуправляемый прцес. Получается, что опять надо сидеть и ждать у моря погоды. ОГОНЬ. Зачем ждать. Надо действовать. Развал государственной коммунистической партии можно ускорить созданием негосударственных коммунистических партий. Приче легальных партий. СОЛДАТ. Это утопия. Государство в корне пресечет любую попытку создания других партий. ОГОНЬ. Других, да! Но запретить коммунистические партии им будет не так-то просто. Сейчас складывается такая ситуация, когда некоторые коммунисты выходят из партии, разочаровавшись в ее политике. Вот этим и следует воспользоваться. СОЛДАТ. Но таких людей единицы. ОГОНЬ. Их будет намного больше, если будет куда уходить. Что сейчас пугает тех, кто не считает эту партию своей? Пугает судьба изгоя. А вы дайте ему такую организацию, куда он бы мог перейти не меняя формально свою окраску. И он пойдет в нее. СОЛДАТ. Но ведь от этого реакция государства на его поступок не изменится, даже станет более жесткой. ОГОНЬ. Государственной коммунистической партии очень трудно будет воевать с негосударственными коммунистическими партиями. Трудно хотя бы потому, что Программа и Устав их будут совпадать за исключением некоторых организационных нюансов. СОЛДАТ. А может быть, проще пойти по пути польской "Солидарности"? ОГОНЬ. Это совершенно разные вещи. Одно не может заменить другого. Русскую "Солидарность", равно как и украинскую и грузинскую и.т.п. созавать придется в любом случае. Образование же параллельных коммунистических партий может значительно облегчить процес возрождения профсоюзного движения. СОЛДАТ. А почему сразу не выступить в качестве самостоятельной некоммунистической партии, социалистической, например? ОГОНЬ. Силенок не хватит. Сразу сомнут. Да и народ наш не готов к открытой борьбе. Максимум на что его сегодня хватит, так это на поддержку неформальных коммунистов. Стихийно люди делают это и сейчас. Предвыборная кампания Бориса Ельцина - яркое свидетельство этому. Этот стихийный процесс и надо организовывать. СОЛДАТ. Хорошо, а к чему это приведет? ОГОНЬ. Простые коммунисты, которые не связаны напрямую с преступлениями партии против народа, получают возможность мирно уйти с политической арены, где они вынуждены были играть роль буфера между трудящимися и государственным аппаратом. В государственной партии остануться только те, для которых членство в ней неразрывно связано с иих местом на государственной службе, в основном так называемая интеллигенция. СОЛДАТ. Но этого тоже достаточно много, чтобы сделать вид, что ничего особенного не произошло. Обзовут этот процесс обновлением партии и все дела. ОГОНЬ. Правильно. Но параллельные компартии уже со счета не сбросишь. За ними будет большинство страны. СОЛДАТ. Большинство играет роль только в демократическом государстве. У на же большинство это не политическое, а чисто арифметическое понятие. ОГОНЬ. Согласен. Реальная демократия может быть основана только на реальной собственности и на реальной борьбе масс за свою собственность. Здесь у нас самое тонкое место. Пройдет мнрго лет, прежде чем наши трудящиеся научатся защищать себя от своего государства. Ноучить этому надо уже сейчас. Это самая трудная, но и самая благородная работа. СОЛДАТ. Что же конкретно нужно делать? ОГОНЬ. Во-первых, необходимо государство кооперировать значительную часть государственной собственности. Здесь все средства хороши: и политические, и экономические. Рабочим же надо доказать, что без своей, хотя и полуформально своей собственности их экономическая борьба обречена на провал. Государство предвидит опасность кооперирования и старается всеми средствами дискредитировать кооперативное движение, превратив кооператоров в легальных спекулянтов, и вызывая на них таким образом, гнев населения, чтобы потом по просьбе трудящихся прикрыть кооперацию вообще. Трудно, очень трудно будет доказывать, но надо убедить рабочих в том, что действительная кооперация начинается только тогда, когда начинается конкуренция. Надо не дать им попасться на государственную удочку, надо показать им, что действительная кооперация начинается только тогда, когда рабочие берут ее под свою защиту, берут ее в свои руки. СОЛДАТ. Но в любом случае государство оставит за собой решающее слово: быть или не быть кооперации, быть или не быть конкуренту государственной собственности. ОГОНЬ. С потерей части своей собственности государство попытается чисто политическими средствами сохранить свою долю в общественной кормушке, но сделать это ему будет гораздо труднее, чем раньше, когда владело всей собственностью. На базе крупной кооперативной собственности неизбежно будут создаваться политические структуры, организующие борьбу трудящихся как за свою кооперативную собственность так и за то, чтобы государство не объедало общество. СОЛДАТ. Слишком неравная борьба. ОГОНЬ. Надо учесть, что само государство под действием этого общественного давления начнет постепенно приспосабливаться к новым условиям. Среди гигантского госаппарата начнется конкуренция в рамках этого аппарата. Для того, чтобы справится со своей новой ролью, он вынужден будет сокращатся. СОЛДАТ. Сами себя они никогда сокращать не будут. ОГОНЬ. Да, но тогда оно будет вынуждено само себя кормить. А этого государство никогда не умело. Да и никогда этому не научится. А потом, нельзя смотреть на наше государство, как на какого-то монстра, свалившегося к нам с Луны. Нет. Породило его то самое общество, которое само позволило ему из мальчика на побегушках превратиться в прожорливого тирана. Любое нормальное государство стремится поработить общество, которое его породило. Это - закон развития любого государства. В свою очередь, любое здоровое общество стремится подчинить себе государственный аппарат, сделать его своим послушным орудием. Это тоже закон! И только в непрерывной борьбе между этими противоположными стремлениями рождается и процветает цивилизованная жизнь. Если же общество лишается экономических средств и основанных на них политических структур, которые делали бы государство управляемым со стороны общества, то возникает специфическая общественная болезнь называемая фашизмом. СОЛДАТ. От того, что диагноз поставлен, легче не становится. ОГОНЬ. Легче нет, но яснее. Лечение не из легких. Все взаимосвязано, миллион факторов. На нашей стороне один могучий союзник - национальное движение в союзных республиках и других регионах Империи. Большевики использовали интернационализм, чтобы сколотить гроб для России, а сегодня эти национальные "гвозди" превращаются в мощные пружины освобождения. Фашизм нетерпелив, он будет стремится заткнуть сразу все образовавшиеся бреши, а от этого он сам будет расползаться на куски. Если удастся растащить его по национальным квартирам, он задохнется. Задохнется от своих жертв.
Диалог Тысяча Двадцать Шестой
9 апреля 1989 года. 3 часа
15 минут. Тбилиси. Площадь
у здани правительства.
ВОИНЫ. Когда начнем? Надоело ждать! Весь кайф скоро пройдет. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в стою! Без команды не убивать! ВОИНЫ. А что они такого натворили? КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! Как что натворили! Вам уже сто раз объясняли. Это же грузины. Их Сталин народа нашего много погубил. А они теперь отсоединится решили, чтобы от ответа уйти. Мстить будем, пока не отсоединились! ВОИНЫ. Кому? Здесь же одни бабы да дети. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! Бабы, они хуже мужиков. Одна баба двух мужиков родить может. Или трех. Беременных в первую очередь кончать надо. ВОИНЫ. Почему автоматы отобрали? Бабу дубиной разве прибьешь? Да и ребенок увернуться может. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! А саперные лопатки на что! Хрясть и нет. Представте, что вы землепашцы, а у вас вашу землю хотят отобрать. ВОИНЫ. Чтобы это представить еще по стакану на брата надо. КОМАНДИРЫ. Разговорчики в строю! Лопаты к бою хрясть! За мной! За Родину! За Сталина! Ура! ВОИНЫ. Ура! (бегут на демонстрантов).
Диалог Тысяча Двадцать Седьмой
10 апреля 1989 года10 часов
05 минут. Москва. Проспект
Маркса. Зал заседаний
Президиума Совета Министров.
Съумочные камеры направлены
на непопулярных артистов
самого популярного жанра.
Председательствующий
пытается сосчитать
присутствующих. С его лица
не сходит улыбка, выражающая
то удивление, то недоверие.
РЫЖКОВ. Зачем столько людей понакнали? У нас же Президиум Совмина, а не КВН. ПЕРВЫЙ ЗАМ. В самую точку попали, Николай Иванович. Сегодня что-то вроде КВН: по телевизору показывать будут. РЫЖКОВ. А какой вопрос обсуждать будем? ТРЕТИЙ ЗАМ. О спасении Байкала. РЫЖКОВ. Так вроде спасли уже. ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАМ. Ну, значит, о спасении еще чего-нибудь. Народ хочет видеть в нас спасителей, вот телевизионщики и попросили о спасении позаседать. РЫЖКОВ. Тогда может заслушаем отчет ОСВОДа? ПЯТЫЙ ЗАМ. Рановато, не сезон еще. РЫЖКОВ. Ну смотрите сами. мне все равно, лишь бы вопрос подготовлен был. ДИКТОР. Дорогие товарищи! Сегодня мы с вами присутствием на историческом заседании Президиума Совета Министров СССР, которое является судьбоносным для нашей великой русской реки Волги. Решается вопрос: быть или не быть каналу Волга-Чеграй. РЫЖКОВ. А кто такой Чеграй? Чухрай, что ли? ПЕРВЫЙ ПОМ. (подсовывает газету). Вот здесь написано. ВТОРОЙ ПОМ. (подсовывает листок). Вот здесь все объяснено. РЫЖКОВ. Начнем, товарищи. Времени в обрез. Попрошу поконкретней, и по-деловому. Кто первый? КАЛМЫК. Я! Правду одну сказать хочу. Нет вода, нет калмыка. А вода есть только в Волге и немного в Енисее. Надо у Волга вода брать и калмыку давать. Канал давай строить. Академик Стакан-бегян меня поддержать хочет. Вон рука тянет. АГАНБЕГЯН. Я честно скажу: проект экономически не обоснован. Если мы его сейчас построим, то воду канал начнет давать только при развитом коммунизме, то есть через 118 лет и 4 месяца. Я не доживу, (он показывает на Калмыка) не доживет и вы (показывает на Рыжкова) уже пожилым будете. Кому такой канал нужен? Товарищи из Минводхоза меня знают - я врать не очень люблю. МИНВОДХОЗОВЕЦ. Мы здесь всех знаем. И тех кто против, и тех кто за. Но оставлять народ без воды, двже если этот народ ни одного Льва Толстого стране не дал и ни одного килограмма мяса в общесоюзную копилку не кинул, оставлять его без воды нельзя. Давать калмыкам воду или не давать - это не вопрос. Ясно, что давать. Откуда давать: из Волги или Иртыша - вот вопрос. РЫЖКОВ. А чем вам Иртышская вода не нравится? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Я этого не говорил. Но по переспективному плану, который вы вчера утвердили,Николай Иванович, воды Иртыша будут переброшены в Эгейское море. РЫЖКОВ. Так это вроде не наше море? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Да, не наше. Но зато в обмен на нашу воду мы получим импортные трубы. Импортные! Понимаете, Николай Иванович, почти даром! РЫЖКОВ. А зачем нам эти трубы? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Как зачем? Мы по этим трубам воду будем перебрасывать. РЫЖКОВ. Куда? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Я же сказал уже, в Эгейское море. Представляете, импортные трубы почти даром! РЫЖКОВ. А почему почти? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Я, Николай Иванович, учитываю штрафы, которые нам придется заплатить за несвоевременный пуск канала Иртыш-Эгей. РЫЖКОВ. То, что штрафы заранее планируешь, это хорошо. Как у нас рабочие говорят: без плана нет стакана (симех в зале, аплодисменты). А вот то, что сроки собираешься сорвать - это плохо. МИНВОДХОЗОВЕЦ. Обьект, Николай Иванович, международный. А у них там с планированием туго. Подведут, как пить дать. РЫЖКОВ. Ладно, не отвлекайся. Твое мнение: можно товарищу Чеграю в Волге купаться или нет? МИНВОДХОЗОВЕЦ. Понял ваш юмор, Николай Иванович. Я считаю, что не только можно, но и нужно. РЫЖКОВ. А что наука об этом думает? АГАНБЕГЯН. Так я уже выступал. РЫЖКОВ. Не о тебе речь. Ты не наука, ты-экономика. Я хочу ученых послушать, землепашцев. ВАСХНИЛОВЕЦ. Мы с себя вину не снимаем. Но ведь раньше этим калмыкам почему-то воды хватало. Почему? РЫЖКОВ. Почему? ВОСЬМОЙ ПОМ. (подсовывает газетку). Здесь все написано. РЫЖКОВ. (читает) "Образование большевистской партии стало поворотным пунктом в..." Ты что мне подсунул? ДЕВЯТЫЙ ПОМ. (подсовывает). Здесь все объяснено. РЫЖКОВ. (читает). "Вода - сложное химическое соединение, испаряющееся, если его не накрыть крышкой". ВАСХНИЛОВЕЦ. Дело не только в естественной убыли воды за счет испарения, Николай Иванович. Дело в том, что раньше заводы и фабрики Калмыкии потребляли мало воды, а теперь много. РЫЖКОВ. Почему? ДЕСЯТЫЙ ПОМ. (шепчет) Раньше осталая технология была, Николай Иванович. РЫЖКОВ. Вы что, против передовой технологии? ВАСХНИЛОВЕЦ. Нет, я против того, чтобы строить канал. Этот канал не только лбезводит Волгу, но и заболотит Крымский полуостров. РЫЖКОВ. А Крым тут при чем? У меня там дача - болотить нельзя! ВАСХНИЛОВЕЦ. Если татары попрут из Калмыкии в Крым, и каждый прихватит с собой по бочке волжской воды, то Крыму хана. ИЗРАЭЛЬ. Он врет,Николай Иванович. Он спутал крымских татар с калмыцкими латышами. На мой взгляд, воды на всех хватит, надо только правильно распределить: от каждого по возвышенности, каждому по пруду. РЫЖКОВ. Что-то вы меня совсем запутали. Одни говорят, что надо канал строить, другие говорят, что не надо. Несерьезно как-то получается, товарищи. Что я вам, Чарли Чаплин что ли, вас много, а я один. Вы бы сначала между собой разобрались, а потом уж ко мне лезли. И этот вопрос, я вижу, не подготовлен. Но принимать решение все равно надо, тем более, что нас по телевизиону показывают. Что будем делать? КАЛМЫК. Давай вода, Николай Иванович! АГАНБЕГЯН. Экономисты вас поддержат, Николай Иванович, что бы вы не сказали. МИНВОДХОЗОВЕЦ. Ваше слово закон, а мы все равно копать будем! РЫЖКОВ. Итак, принимаю решение. ЗАМЫ и ПОМЫ. Тихо! РЫЖКОВ. Канал Волга-Чухрай строить будем! Нельзя народ без канала оставлять. ПРЕЗИДИУМ. Ура! РЫЖКОВ. Но воду из Волги пускать в него не будем! Нельзя обижать ученых. ПРЕЗИДИУМ. Ура! РЫЖКОВ. Люди должны постоянно видеть, ощущать великую правду нашей идеологии, принципиальность политики. Развитие общественного сознания - всегда сложный процесс. Отрыв слова от земной, а тем более водной основы не всегда сопровождается активными действиями трудового коллектива. Да здравствует великий калмыцкий край! Спасибо великому русскому народу за то, что он до сих пор не перекрыл истоков Волги на собственные нужды! ДИКТОР. Свершилось, товарищи! Отныне и вовеки веков великая русская река Волга будет течь рядом с каналом братской Калмыкии, не причиняя вреда ни Крыму, ни латышам.
Диалог Тысяча Двадцать Восьмой
1 ноября 1992 года.
Москва. Каширское шоссе.
Недалеко от метро
"Каширская".
ГЕНЕРАЛ. Счет пошел на недели. Если не произойдет чуда, то армии придется брать власть в свои руки. ПОЛКОВНИК. Чуда не произойдет. В России чудес отродясь не бывало, если катимся вниз, так до самого конца. ГЕНЕРАЛ. С сегодняшнего дня никаких отвлечений на гражданские объекты. Армия должна быть чистой в глазах народа. ПОЛКОВНИК. Последние два месяца никаких заявок не поступало. Штатские обходятся своими силами. ГЕНЕРАЛ. Спецвойсками МВД? ПОЛКОВНИК. Не только. Можно сказать, даже не столько. Они все чаще вводят в действие гражданские формирования. ГЕНЕРАЛ. Ублюдков из "Памяти"? ПОЛКОВНИК. Так точно! ГЕНЕРАЛ. И много у них этих бандитов? ПОЛКОВНИК. Около двух миллионов. ГЕНЕРАЛ. Они вооружены? ПОЛКОВНИК. Так себе. Милицейскими игрушками. ГЕНЕРАЛ. Игрушки отобрать при первом же удобном случае. ПОЛКОВНИК. Но вы же сами сказали: никаких отвлечений. ГЕНЕРАЛ. Нейтрализация фашистов - это не отвлечения, а политика. Народ должен привыкать к мысли, что армия единственная сила, которая его может спасти. ПОЛКОВНИК. А стоит ли рисковать преждевременно? Это может послужит сигналом тревоги для партаппаратчиков. ГЕНЕРАЛ. Реакция этих скоморохов меня волнует меньше всего. Проблема не в том, чтобы усыпить их внимание, а в том, чтобы не всполошить мировое сообщество. ПОЛКОВНИК. По-моему, вы недооцениваете возможное сопротивление коммунистов. ГЕНЕРАЛ. Коммунистов? А что это такое? Мы с тобой тоже коммунисты. У нас вся страна в коммунистах ходит. Оттого, что на арестанта напялили красный халат, он от этого не становится коммунистом. Сегодня партийный аппарвт может расчитывать только на себя. ПОЛКОВНИК. А как вы представляете армию у власти? ГЕНЕРАЛ. Как временную меру. По иронии судьбы нам придется сыграть ту роль, которая оказалась не под силу декабристам. Коммунисты сломали хребет нашему народу, и мы должны создать условия для того, чтобы он снова научился ходить с поднятой головой. ПОЛКОВНИК. Долго придется ждать. ГЕНЕРАЛ. Ждать? Сделать из России зал ожидания - это мечта коммунистов. И они здорово в этом преуспели. Нет! Мы должны навязать России активный курс лечения. Я признаю только один способ обучения плаванию - бросить ученика на глубину. ПОЛКОВНИК. А вдруг утонет? ГЕНЕРАЛ. Утонут только те, кому некуда плыть. Рыночная экономика без государственного протекционизма быстро оживит Россию. Другого выхода нет. Либо бесконечная окопная гражданская война, либо короткий штыковой удар. Я предпочитаю шоковую терапию. И дело не в моих симпатиях. Бывают такие ситуации, когда оживить умирающего может только удар молнии. ПОЛКОВНИК. Рискованная затея. ГЕНЕРАЛ. Вы поражены коммунистическим синдромом: считают потение покойника перед смертью хорошим предзнаменованием. ПОЛКОВНИК. Но история не знает подобных прецедентов. ГЕНЕРАЛ. Вот именно. Лучше открыто идти на жертвы во время прорыва, чем под шумок о коммунизме мостить ими бесконечный неизведанный путь, облюбованный этими политическими прохиндеями. ПОЛКОВНИК. Наши первоочередные действия после захвата власти? ГЕНЕРАЛ. Всенародные выборы Учредительного собрания, формирование Временного гражданского правительства, проведение референдумов о статусе национальных регионов. ПОЛКОВНИК. Но это больше походит на гражданскую революцию. Какую роль будем играть мы? ГЕНЕРАЛ. Наша задача - обезапасить демократический процесс от коммунистов и фашистов. ПОЛКОВНИК. (улыбается). Но это же недомократично! ГЕНЕРАЛ. У нас нет другого выхода. Узурпировать самим власть бессмысленно. Из-за смены караула народ работать не будет. Привилегированное положение армии а нашем государстве скоро будет стоить не больше котелка каши. Поэтому нужна не смена одного диктатора другим, а превращение русских в великую нацию, для которой щедрое вознаграждение своих защитников будет нормальным явлением, а не грабежом казны. ПОЛКОВНИК. Ваши планы построены на песке, генерал. Вы исходите из того, что народ ждет нас как освободителей, а ему, между прочим, свобода нужна меньше всего, он не знает, что с ней делать, с этой свободой. А вы хотите заставить тащить на себе эту тяжеленную игрушку. Быть свободным для нашего народа - это значить сидеть дома, а не в лагерях. Никакого другого смысла он в это понятие не вкладывает. Он сво-бо-ден! И самой большой свободой наши люди считают такую свободу, при которой можно свободно работать. Вы недеоцениваете это достижение коммунистов. Они дали людям такую свободу. И сегодня они непобедимы Непобедимы потому, что любое серьезное выступление против коммунистов сегодня это выступление против главной свободы нашего народа. Ваши планы, генерал, построены на песке. Я считаю, что мы должны еще тесней сплотится вокруг нашей родной партии и смело идти вперед к победе коммунизма. ГЕНЕРАЛ. Вы бредите, полковник. Ведь только вчера вы... ПОЛКОВНИК. Вчера было вчера, а сегодня уже сегодня. Партия наш рулевой. ГЕНЕРАЛ. Рулите, только без меня. ШТАТСКИЙ. (выходит из-за портьеры). Конечно без вас. Вы арестованы по подозрению в государственной измене. А вам, товарищ, полковник, необходимо срочно подготовить воззвание к народу. ПОЛКОВНИК. Уже готово! ШТАТСКИЙ. Дайте-ка (читает). "Дорогие братья и сестры! Сегодня утром в стране раскрыт заговор против Советской власти. Благодаря бдительности наших славных органов все трамваи и троллейбусы, а также кольцевая линия метро вовремя разминированы. Классовый враг снова показал свой звериный оскал, который он долго маскировал перестройкой и гласностью. Все как один скажем "Руки прочь от Советской власти". Если хочешь сладко жрать, надо коммунизма ждать! Будьте бдительны! Пользуйтесь только кольцевой линией метрополитена имени В.И.Ленина. Ленин с нами"! А подпись где? ПОЛКОВНИК. Хотел с вами посоветоваться. Если подписать "КПСС", то народ не поверит. ШТАТСКИЙ. Конечно не поверит. ПОЛКОВНИК. Если написать "Друг Народа", то могут вас за Марата принять. ШТАТСКИЙ. Или за собаку. ПОЛКОВНИК. А может вашим именем подписать? ШТАТСКИЙ. Не поймут. Русские, а тем более околорусские фамилии росияне любят читать только на кладбище. Надо что-нибудь восточное. ПОЛКОВНИК. Сталин? Ленин? ШТАТСКИЙ. От стали и лени народ уже устал. Что-нибудь раздумчивое. Какая у русских самая любимая поговорка? ПОЛКОВНИК. Русский мужик задним умом крепок. ШТАТСКИЙ. Прекрасно! Так и подпиши: Разум-заде! Ура! РАЗУМ-ЗАДЕ. (выходит на балкон) С праздником свободы, товарищи! НАРОД. Ура! (поют) Широка страна моя родная, много в ней ...