Около 22-х часов прилетели Мишин и Керимов, оба они разместились вместе с нами. Выпили за успешный запуск "Союза", мирно поговорили о перспективах дальнейших полетов, поиграли в бильярд и отправились отдыхать.
   8 февраля.
   Встали в 1:30. В 2:00 Руденко, Керимов, Мишин и я были уже на КП. Трегуб, Раушенбах и Феоктистов доложили, что "Союз" на пятом витке, по-видимому, не принял команду на закрутку на Солнце, и солнечные батареи не пополнили запасы электроэнергии на корабле. Кроме того, обнаружено, что запасы рабочего тела в системе астроориентации по неизвестным причинам сократились за время полета до 50 процентов. Возникла опасность вынужденной посадки корабля из-за недостатка электроэнергии и рабочего тела. После длительной консультации со специалистами решили повысить орбиту корабля, опробовать систему астроориентации и дать еще одну команду на закрутку корабля. На 22-м витке был включен корректирующий двигатель - он проработал 58 секунд и сообщил кораблю импульс 36 метров в секунду. После этой коррекции параметры орбиты резко улучшились (апогей - 310 километров, перигей - 220 километров), и корабль получил возможность летать более 200 суток. Но команды на ориентацию и закрутку на Солнце опять не были выполнены кораблем, а запасы рабочего тела полностью израсходовались. К вечеру всем стало ясно, что если нам не удастся успешно осуществить еще одну попытку закрутки, то придется сажать "Союз" раньше срока - на 33-м витке. Проверить, принял ли корабль команду на закрутку, можно было только на 29-м витке (в 1:30 следующего дня). В 22:00 мы уехали отдыхать, с тем чтобы к 2 часам ночи вернуться на КП и решать вопрос о посадке корабля.
   Тревожным и трудным был этот день. Но несмотря на серьезные отказы техники, я радовался этому полету. Отказы были только в тех системах (закрутка, астроориентация, питание рабочим телом), на которых было ручное дублирующее управление, позволяющее космонавту вмешаться в их работу и устранить ошибки автоматики. Все остальные системы и параметры корабля были в норме. Корабль "Союз" показал хорошую маневренность и надежную работу всех двигателей и системы ионной ориентации.
   9 февраля. Евпатория - Москва.
   В 1:40 Трегуб сообщил по телефону, что закрутка на Солнце не прошла. Продолжение полета на третьи сутки стало невозможным из-за ограниченного количества энергии и рабочего тела на борту "Союза". В 2:30 все собрались на КП и приняли решение сажать корабль на 33-м витке. В связи с тем, что запасы рабочего тела в системе астроориентации были полностью израсходованы при попытках закрутить корабль, в нашем распоряжении была только система ионной ориентации. Эта система хорошо показала себя при первом полете "Союза" 28 ноября 1966 года, дважды она отлично сработала и в данном полете при осуществлении коррекций орбиты. Вчера в ходе многочисленных и продолжительных консультаций со специалистами и разработчиками систем мы убедились, что многие инженеры и конструкторы недостаточно хорошо знают корабль. Сегодня это проявилось в еще более тяжелой форме: Б.В.Раушенбах автор системы ионной ориентации - доложил, что при включении тормозного двигателя из-за помех от его выхлопных газов ионным датчикам корабль может потерять ориентацию и не сойти с орбиты. Все инженеры, конструкторы и даже Мишин подтвердили большую вероятность отказа системы ионной ориентации. Обстановка накалилась до предела, мы с большим напряжением ждали прохождения команд на спуск корабля и их исполнения. К счастью, все наши страхи оказались ложными: ионная ориентация сработала отлично, ТДУ включилась и столкнула корабль с орбиты. Первые минуты спуска прошли хорошо, но после раскрытия парашюта не работали УКВ-передатчики корабля, а КВ-передатчики работали плохо: "Круги" и самолеты не смогли запеленговать корабль в ходе спуска и определить точку его приземления.
   Через несколько минут после посадки (5:49) КВ-станции и пеленгаторы начали прослушивать слабые сигналы корабля. Из-за слабости сигналов нельзя было точно определить точку приземления "Союза", ясно было одно: корабль приземлился в районе Аральского моря. Молчание УКВ-передатчиков корабля делало все самолеты и вертолеты "слепыми". Поиск можно было осуществлять только визуально.
   Корабль "Союз" был обнаружен в 9:50 на льду Аральского моря в 11 километрах от берега (мыс Шевченко). Поручив генералу Кутасину эвакуацию корабля, в 13:00 маршал Руденко и я вылетели в Москву. В 15:30 наш самолет произвел посадку на аэродроме Чкаловская. На аэродроме нам доложили, что космический корабль "Союз" ушел под лед, а парашют остался на льду.
   "Союзам" явно не везет. Их строят более шести лет, они должны были летать уже в 1962 году, но впервые поднялись в космос только в конце 1966 года. Было уже три пуска "Союзов", и все три оказались неудачными. 28 ноября 1966 года корабль вышел на орбиту, но по непонятным причинам израсходовал все рабочее тело, предназначенное для корректирующих двигателей, - задание на полет было сорвано, корабль при спуске взорвался. 14 декабря 1966 года второй "Союз" не поднялся с пускового стола, неожиданно для всех сработала САС - спускаемый аппарат приземлился на парашюте в 300 метрах от старта, но на ракете возник пожар, она взорвалась и разрушила стартовые сооружения. Третий "Союз", выведенный на орбиту 7 февраля 1967 года, летал только двое суток, а при посадке попал в Аральское море и затонул. Да, "Союз" затонул, хотя он не должен тонуть, - при испытаниях на Черном море корабль не тонул. При посадке "Союза" № 3 были и другие серьезные дефекты: корабль не долетел до расчетной точки посадки 510 километров, УКВ-передатчики при спуске и на земле не работали, а КВ-передатчики работали плохо.
   10 февраля.
   В 12 часов Керимов, Мишин, Касатонов, Карась, Булычев, Трегуб, Кутасин и я собрались в кабинете маршала Руденко. Срочное заседание Госкомиссии было созвано по требованию самого маршала: прошло уже 30 часов после посадки корабля, а он все еще не поднят со дна моря. На заседании Мишин и Керимов возмущались медлительностью работ: "Позор, а не работа... Перестраховка и повторение ошибок при поиске экипажа "Восхода-2"..." В этих упреках была немалая доля правды. Служба поиска ВВС, руководимая генералом Кутасиным, 9 и 10 февраля работала плохо, а сам Кутасин несвоевременно доложил маршалу Руденко, что задержка с подъемом "Союза" вызвана отсутствием точных данных по весу корабля, заполненного водой, и по степени опасности работ по его подъему при наличии на борту АПО - автомата подрыва объекта. Маршал пытался уточнить эти данные, но не получил от ОКБ-1 удовлетворительных ответов и решил просить Керимова собрать Госкомиссию.
   Созыв заседания Госкомиссии сегодня - это ошибка маршала Руденко: на заседании прорабатывали ВВС, что называется, по нашей просьбе. А все могло бы быть наоборот, если бы заседание созвать позже, - после того, как мы поднимем и доставим корабль в Москву. Главные причины плохой работы службы поиска объясняются недостатками техники: на "Союзе" при спуске и после посадки не работали радиосредства обозначения, к тому же посадка была произведена с недолетом в 510 километров, и поэтому корабль искали 4 часа вместо 10-15 минут. Все мы были уверены, что корабль не должен тонуть даже в океане, а он утонул через 5-6 часов после мягкой посадки на лед Аральского моря. Кроме того, на борту "Союза" было 10 килограммов взрывчатки - это также не могло не задержать эвакуацию корабля. Можно спорить, кто больше виноват в большой длительности поиска и эвакуации корабля - ОКБ-1 или ВВС, но главными причинами задержек явились недостатки систем "Союза", хотя я глубоко убежден, что служба поиска могла и в этих условиях сработать лучше: часа через два корабль можно было обнаружить, а часа через четыре - вытащить его на берег.
   11 февраля.
   Был в ЦПК. Планы полетов на Ту-104 и тренировок космонавтов в ТБК-60 сорваны. Генерал Кузнецов проявил полную растерянность и не смог защитить интересы Центра перед Мишиным, Севериным и начальником чкаловского гарнизона генералом Пушко. За последние месяцы в работе Центра и лично Кузнецова выявляется много упущений и недостатков. Так, он прислал письмо с просьбой выделить 1659 тысяч рублей на строительство здания для центрифуги ЦФ-7, хотя строительство здания для ЦФ-8 в Институте авиационной и космической медицины обошлось всего в 210 тысяч рублей. Кузнецов запрашивает в 8 раз больше того, что требуется. Кроме того, он не принял во внимание мои замечания о перерасходе средств на строительство проходной. Пришлось крепко отругать Кузнецова и Черкасова за то, что они плохо считают государственные деньги.
   В 12 часов генерал Горегляд позвонил по телефону и доложил, что корабль поднят вертолетом и доставлен на берег. Таким образом, на поиск и эвакуацию "Союза" потребовалось 54 часа.
   Беседовал с Терешковой. Валя беспокоится о дальнейшей судьбе своих подруг. В ЦПК на положении космонавтов числятся пять женщин: Терешкова, Пономарева, Соловьева, Еркина и Кузнецова. Среди космонавтов (Гагарин, Быковский) и командования ВВС (Вершинин, Руденко) уже не раз поднимался вопрос об отчислении из Центра всех женщин. По этому вопросу меня даже вызывали в ЦК КПСС. Я все время отбивал эти атаки и считаю, что решение об отчислении космонавток было бы неправильным. Я знаю, что в ближайшие два года нет перспектив на участие женщин в космических полетах, но рано или поздно женщины будут летать - в этом я убежден, - а если так, то нужно продолжать подготовку женских экипажей к полетам. Я успокоил Валю, сказав ей: "Пока я работаю с космонавтами, подготовка женщин будет продолжаться". Валя недавно опять болела и выглядит плохо. Здоровье у нее неважное, да и академия и домашние хлопоты отнимают много времени. Она все уверяет меня: "Николай Петрович, я здорова, питаюсь хорошо и болеть больше не буду". Таких заверений было много, но у меня остается убеждение, что она плохо питается, нерегулярно занимается спортом и напрасно взвалила на свои слабые плечи "академический груз". Сегодня Валя снова заверила меня, что отношения с Андрияном у нее хорошие, Аленка здорова - одним словом, в семье порядок.
   Говорил с Леоновым. Он переживает по поводу замечаний работников ЦК о его недавнем выступлении в Политехническом музее. Я просмотрел стенограмму выступления: о планах полета на Луну сказано кое-что лишнее - надо это учесть. Но ошибки Леонова не настолько серьезны, чтобы терять из-за них аппетит.
   12 февраля. Дача "Заборье".
   Два дня был на даче. Муся и "Николай второй" еще больны, пришлось их оставить в Москве. Вчера и сегодня ходил на лыжах. Запускал автомашину: утром мороз был -30, машина при больших морозах стояла пять недель пришлось повозиться, прежде чем загудел мотор.
   13 февраля.
   Дал задание Кузнецову, Фролову, Волынкину, Кутасину и Горегляду: в двухдневный срок подготовить замечания ВВС по кораблям "Союз". В принципе уже ясно, что технологические пуски "Союзов" без экипажа на борту больше не нужны, но перед пилотируемыми полетами на кораблях "Союз" необходимо еще раз проанализировать все имевшие место отказы и принять меры к устранению обнаруженных дефектов.
   Был у меня Попович. Он доложил, что у него в семье полный порядок. Марина закончила Ленинградский институт (по-видимому, автор имеет в виду Высшее авиационное училище - Ред.) и теперь работает командиром корабля Ан-12 в ГНИКИ. Наташу забрали из интерната, и сейчас она живет с родителями и учится в третьем классе в школе при ЦПК. В семейной жизни Поповичей было много неприятностей, отношения их с остальными космонавтами остаются напряженными. Будет очень хорошо, если Марина и Павел сумеют заметно улучшить взаимоотношения в семье и с космонавтами.
   Приезжал от Мишина С. Н. Анохин, он просил продолжить медицинское обследование в госпитале кандидата в космонавты В. А. Яздовского. Яздовский убежал из госпиталя в самовольную отлучку, и за это начальник госпиталя отстранил его от обследования. Я поддержал решение начальника авиационного госпиталя.
   15 февраля.
   Был у Мишина. Более четырех часов разбирались с ходом испытаний корабля 7К-ОК и подготовкой экипажей к полету. На мой вопрос о сроках пуска Василий Павлович ответил: "По нашему мнению, запускать технологические корабли больше не нужно, будем готовить полеты "Союзов" с космонавтами на борту. До полетов надо закончить все испытания и выполнить все доработки. Короче говоря, будет очень хорошо, если первый пилотируемый полет состоится до 12 апреля". Договорились, что выезд на полигон должен состояться 20-25 марта. В связи с тем, что до выезда остается 26-31 рабочий день, я попросил Мишина в ближайшие два-три дня выдать нам всю полетную документацию (задания, программы, инструкции) и полностью закончить оборудование ТБК-60, самолета Ту-104 и учебного космического корабля. Узнав, что по вине ОКБ-1 мы еще многого не имеем для завершения подготовки космонавтов, Мишин рассвирепел, вызвал Цыбина, Бушуева, Чертока, Трегуба и Анохина, грубо их отругал и уже в десятый раз приказал: "В один-два дня выдать ВВС все, что необходимо для тренировки космонавтов".
   Из всей этой перепалки я сделал для себя вывод, что порядка и дисциплины в ОКБ-1 нет и что Мишин - неважный руководитель. Скороспелый титул академика не спасает положения - дела наши космические трещат и разъезжаются по всем швам.
   Как ни печально, но меня все чаще тревожит мысль: мы неотвратимо приближаемся к новым тяжелым происшествиям. Для завершения подготовки космонавтов требуется минимум 40 дней, при отличной и очень напряженной работе подготовку можно закончить в 32-35 дней. И в такой вот обстановке заместитель министра здравоохранения Бурназян написал по наущению Правецкого жалобу Вершинину, Келдышу, Афанасьеву и другим министрам о том, что ВВС (Каманин) тормозят проведение испытаний с космонавтами в институте Минздрава, нанося тем самым ущерб безопасности космических полетов. Вот так, и не меньше! Как говорится, жил, жил и дожил... Семь лет я работаю с космонавтами и всегда считал одной из главных своих задач обеспечение безопасности полетов для экипажей космических кораблей. А вот Правецкий и Бурназян, оказывается, и лучше меня знают дело, и больше беспокоятся о безопасности полетов. Маршал Руденко, прочитав кляузу Бурназяна, испугался: "Опять ВВС против всех, опять у нас будут неприятности". Маршал постеснялся приказать мне выполнять требования Минздрава, но изрек: "По-видимому, надо будет проводить эти испытания".
   Мишин также настаивает на проведении испытаний в институте Минздрава. Я пытался убедить его в том, что испытания нам не нужны, что к безопасности полетов они не имеют никакого отношения и что мы, впустую затратив 15-20 дней, лишь измучаем космонавтов. Мишину трудно было отказаться от подписи, которой добился от него Правецкий 10 февраля (до этого Мишин дважды выступал против испытаний), и поэтому он просил меня, Цыбина и Анохина внимательно разобраться с программой подготовки космонавтов и доложить наши предложения. После изучения программы Цыбин, Анохин, Кузнецов и я согласовали следующее предложение: "Если выезд на полигон состоится 20-25 марта, то для проведения испытаний в Минздраве нет времени. В случае проведения испытаний срок пуска надо перенести на 15-20 суток". Цыбин и Анохин, связанные подписью Мишина, не могли признать, что испытания излишни, но они хорошо поняли никчемность этой затеи и согласились с нашим мнением, что в оставшиеся до полета дни надо решать более важные задачи.
   17 февраля.
   Скульпторы Кербель и Файдыш более месяца уговаривали меня разрешить им делать бюсты Гагарина, Терешковой, Беляева и Леонова, которые должны быть установлены у обелиска "Космос". Кербель и ранее (1962 год) пытался лепить бюсты Гагарина, Титова и Поповича, но у него это плохо получилось. Над скульптурными портретами почти всех летчиков-космонавтов СССР работал и скульптор Григорий Николаевич Постников. Скульптуры Постникова более удачны и нравятся космонавтам - они просили меня отказать Кербелю и Файдышу и поручить предстоящую работу Постникову. На письмо Министерства культуры СССР с просьбой предоставить возможность Кербелю и Файдышу работать над бюстами космонавтов я дал письменный отказ. Позавчера мне опять звонил Кербель, и я ему отказал в довольно резкой форме.
   Жалобы обиженных скульпторов и их покровителей дошли до министра культуры Е.А.Фурцевой. Сегодня Екатерина Алексеевна позвонила мне и сказала, что есть решение ЦК и правительства об установлении бюстов космонавтов и что только Министерство культуры имеет право заказывать подобные скульптуры и выбирать исполнителей. На мое замечание, что нас вполне устраивает Постников, Фурцева ответила вопросом: "А кто такой Постников? Я не знаю, что он сделал..." Пришлось подробнее рассказать ей о космической тематике творчества Постникова. Договорились, что Екатерина Алексеевна пошлет к Постникову специалистов, с тем чтобы осмотреть имеющиеся у него работы и по возможности использовать их при выполнении правительственного задания. Кербель, сделав удачно только бороду Карла Маркса, вообразил себя гением, а скромный труженик Постников выполнил уже десятки талантливых скульптур на космические темы, но пока он остается неизвестным для министра культуры, хотя о нем несколько раз писала "Правда" и были 3-4 передачи по телевидению.
   Вчера с 15:00 до 19:30 в ЦКБЭМ (Центральное конструкторское бюро экспериментального машиностроения - такое наименование получило в 1966 году Опытно-конструкторское бюро № 1 - Ред.) заседал Совет конструкторов. От ВВС были я, Кутасин, Горегляд, Бабийчук, Пушко, Кузнецов, Гагарин, Николаев, Комаров, Быковский, Фролов, Генин и другие. По итогам последнего полета "Союза" доклады сделали Трегуб, Бушуев, Цыбин, Фролов, Агаджанов.
   Докладчики высказали общее мнение, что полет дал очень много полезного и что все системы корабля, кроме астроориентации и аппаратуры "Заря", работали нормально. Подробно были рассмотрены все недостатки полета. Недолет корабля в 510 километров до расчетной точки посадки был признан "нормальным", поскольку в расчетах допускаются 600 километров на перелет и столько же - на недолет. По уверению докладчиков, УКВ-передатчики не работали по той причине, что они были залиты водой (хотя они не работали и при спуске корабля на парашюте). Корабль утонул потому, что в его днище из-за прогара образовалась дыра размером 250 на 350 миллиметров. По докладу Бушуева, прогар днища произошел в том его месте, где установлена трубка датчика замера температур: трубка и прилегающая к ней площадь обшивки были недостаточно защищены от воздействия высоких температур во время спуска. При разгерметизации корабля имело место резкое падение давления внутри корабля (давление упало до 200 миллиметров ртутного столба), температура днища была 120 градусов, но температура в кабине якобы не превышала 20 градусов. У меня сложилось впечатление, что если бы подобный прогар имел место в пилотируемом корабле, то экипаж мог бы погибнуть (все члены экипажа при посадке будут без скафандров). Правда, Бушуев и Мишин доложили, что они усиливают днище корабля, ликвидируют трубку в днище и гарантируют, что все последующие корабли серии "Союз" не будут подвергаться опасности разгерметизации из-за прогара днища.
   Я доложил Совету конструкторов, что подготовка экипажей затягивается из-за того, что ЦКБЭМ до сих пор не выдало нам всей полетной документации и не закончило оборудование ТБК-60, самолета Ту-104 и тренажера. ЦКБЭМ обещает в 2-3 дня рассчитаться с долгами, и если это обещание будет выполнено (обещали Мишин и Цыбин), то подготовка двух экипажей для полета на 7К-ОК может быть закончена за 40-45 рабочих дней. Я подчеркнул в своем докладе, что подготовка идет по утвержденным программам и что у нас нет времени на всякие дополнительные занятия и эксперименты с космонавтами. Доклад был принят к сведению. Ни Бурназян, ни Мишин, ни Правецкий не задали мне вопроса об эксперименте в институте Минздрава, а сам я его не поднимал.
   Мишин в заключительном слове сказал, что, исходя из итогов полетов "Союзов" и проведенных наземных испытаний, можно ориентироваться на подготовку к пилотируемым полетам в начале апреля. Все согласились с таким сроком, при условии своевременного окончания всех испытаний и доработок.
   Сегодня позвонил Правецкий. Вчера на совещании он промолчал, а сегодня опять спросил: "Когда будем проводить эксперимент с космонавтами в институте Минздрава?" Ему уже мало панического письма Бурназяна, и он стал пугать меня тем, что Сербин (ЦК КПСС) поддерживает предложение Минздрва. Я сказал, что мы против эксперимента и проводить его не будем.
   Во второй половине вчерашнего совещания обсуждали проблемы подготовки кораблей для облета Луны. Полет первого технологического корабля Л-1 намечался на январь. Было уже несколько переносов пуска, и сейчас, согласно последнему решению, пуск намечается на конец февраля или начало марта. До июня 1967 года должно быть запущено 4 технологических корабля, пуск с экипажем запланирован на 26 июня. Поставки комплектующих изделий для сборки кораблей идут плохо - график поставок, утвержденный правительством, срывается по срокам. Мишин и Черток настоятельно просили всех членов кооперации выполнить решения правительства по поставкам. Выяснилось, что многие не только опаздывают с поставками, но кое-кто, например, Рязанский, даже и не знают об этих решениях. По службам управления и поиска в постановлении Совета конструкторов записали, что неготовность этих служб грозит срывом полетов. Общее впечатление от состояния наших "лунных дел" очень грустное: Мишин совершенно неспособен повести за собой всю космическую кооперацию, как это блестяще делал Королев.
   18 февраля.
   Ту-104 уже третий день летает - экипажи "Союзов" продолжают тренировку по переходу из корабля в корабль в скафандрах в условиях невесомости.
   Генералы Бабийчук, Карпов и Кузнецов доложили, что вчера на заседании межведомственной медико-биологической комиссии при обсуждении двухлетнего плана работы был большой бой между ВВС и Минздравом. Бурназян и Правецкий пытались записать в обязанности Минздрава контроль за отбором и подготовкой космонавтов. Все представители ВВС категорически возражали против этих продолжающихся попыток навязать нам контроль Минздрава. После заседания комиссии представители ЦКБЭМ (Цыбин, Анохин и другие), Минздрава (Бурназян, Правецкий, Гуровский, Нефедов) и ВВС (Бабийчук, Карпов, Генин, Кузнецов, Николаев) вновь обсуждали вопрос о целесообразности проведения трехсуточного эксперимента с космонавтами в институте Минздрава. Все представители ВВС высказались против эксперимента, Цыбин - за, - а Правецкий высказался так: "ВВС несут полную ответственность за безопасность космонавтов, и если вы против этого эксперимента, то мы больше не будем настаивать на его проведении". Вот это уже более умные речи. Жаль только, что Правецкому потребовалось более двух месяцев, чтобы усвоить эту простую истину.
   Руденко рассказал мне сегодня о его встрече с маршалом Гречко по вопросу создания службы поиска лунных кораблей и спасения космонавтов. Гречко остался за Малиновского и продолжает его линию в космосе, то есть отказывается не только от инициативного решения проблем космических исследований, но и не выполняет постановления партии и правительства. Узнав, что на создание службы поиска требуется 9000 человек и 25-30 миллионов рублей, Гречко заявил: "Ни численности, ни денег не дам - делайте, что хотите, но в правительство я обращаться не буду... Я против полетов на Луну..." Это заявляет Маршал Советского Союза, министр обороны. Дальше собственного узкопехотного носа Малиновский, Гречко и Захаров не хотят ничего видеть. Вот при таком отношении их к космосу нам и приходится пробивать препятствия и находить решения самых интересных проблем современности. Маршалу Гречко, наверное, и в голову не приходит, что космонавтика - это в первую очередь бурное развитие техники и науки, которое положительно скажется на всех аспектах существования человечества и кроме того может резко поднять обороноспособность страны.
   20 февраля.
   Звонил Тюлин. Он сообщил, что 24 февраля, возможно, придется лететь на полигон для пуска первого корабля Л-1.
   Сегодня вышел на работу Вершинин. Константин Андреевич, кажется, первый раз в жизни проболел две недели. Все привыкли видеть его на работе по 10-12 часов, а сам он внушил себе, что без него все дело пропадет, что ему даже поболеть некогда, - так что такое длительное отсутствие Главкома было совершенно необычным. Малиновский болен раком (лежит в госпитале и едва ли выйдет оттуда). Захаров, Крылов, Вершинин и другие руководители обороны страны на исходе "рабочего ресурса" и уже не могут работать так, как нужно. Мы переживаем период засилия стариков, и это не сулит нам ничего хорошего на ближайшие годы.
   Был в ЦПК, беседовал о ходе подготовки космонавтов с Гагариным, Поповичем и Николаевым. График подготовки экипажей "Союзов" и лунных кораблей выполняется точно. До 25 марта экипажи "Союзов" будут подготовлены к выезду на полигон.
   21 февраля.
   Сегодня на меня навалились работники АПН: приехали Пищик, Большаков, Булушев и Михайлов. Несколько раз звонил Бурков и просил принять эту группу товарищей. В АПН поступают сотни запросов из различных стран, все хотят знать, что делают космонавты, как они живут, скоро ли будут новые полеты в космос. Я понимаю и разделяю беспокойство сотрудников АПН, ТАСС, газет, журналов, радио и телевидения: мы очень мало даем им информации, а когда даем, то безбожно опаздываем. ЦК КПСС категорически запрещает давать подробную информацию до полета, разрешает очень немногое сообщать о полете и урезает все сообщения о технике. Я рискую очень многим, разрешая работникам ТАСС, АПН, кино и центральных газет готовить материалы об очередном полете до его осуществления. Так делается уже семь лет. Другого выхода нет: без предварительной подготовки кино-, фото- и описательных материалов мы не имели бы достаточной информации об экипажах и после полета.