Страница:
– Пожалуй, – согласился Капрас, наблюдая за серым чудовищем, рванувшим в промежуток между двумя бордонскими галерами. Маршал не сразу понял зачем, но когда тварь развернулась и отскочила вбок, стало видно, во что превратились весла бордонов. Тот, кто снабдил чудища носовыми и кормовыми насадками, знал, что делает. Впрочем, знал, что делает, и капитан Ватрахос, нашедший управу на колючих наглецов. Карло с удовольствием наблюдал, как галеас неожиданно подался назад и буквально раздавил зазевавшуюся тварь. Чужаки были верткими, наглыми и быстрыми, но они зарвались. Две галеры ринулись наперерез еще одному ублюдку, гоня его к «Страстному пилигриму», капитан понял замысел и развернул галеас, замыкая ловушку. В ближнем бою использовать тяжелые орудия невозможно, но это и не нужно.
Серая тварь растерялась и послушно рванулась туда, куда ее загоняли. Даже слишком послушно. Когда до «Пилигрима» оставалось всего ничего, мерзавка попыталась вывернуться и всадила таран в борт галеаса, намертво прицепившись к гиганту. Взвился огонь. Брандер! Закатные твари, брандер! Моряки «Пилигрима» баграми и шестами пытались оттолкнуть поджигателя, но пламя разгоралось стремительно, норовя перепрыгнуть на галеас.
Первыми бросили пушки канониры: дым и пламя застилали порты, мешали целиться, да и в кого стрелять? Не в брандер же! Галеры-загонщицы шарахнулись от полыхающего урода и столкнулись аж с тремя тварями. Грянул залп, первая из незадачливых охотниц получила две пробоины, накренилась, черпнула бортом и стала тонуть. Другая с разбитым рулем и переломанными веслами беспомощно затрепыхалась на серой воде.
Так стрелять нельзя! Люди просто не могут так стрелять, это магия. Подлая магия! Зоя Гастаки с ненавистью топнула ногой, провожая взглядом исчезающую в пороховом дыму тварь.
На мушкетный огонь гады плевали, пушки тоже помогали мало, одна радость: Зорбе уже никогда не быть флагманом. Но какой от этого прок, если отправишься на дно следом?!
Грохнул выстрел, Зоя оглянулась: люди Агапэ пристрелили очередного труса. Подгоняемые плетьми матросы заливали огонь, рубили тлеющие, перепутанные снасти. И все равно пламя то тут, то там поднимало голову.
– Мой адмирал, – доложила запыхавшаяся Поликсена, – сломано восемь весел… С левого борта… Надсмотрщики наводят порядок… Им нужно четверть часа…
Зоя выругалась. Четверть часа! Пока уроды чешутся, остается одно – стрелять. Это не бой, а бред, подлость, безобразие! Все шло не так, как всегда: непонятные корабли носились, как очумелые, стреляли, ломали весла, били по корпусам, а потом взрывались не хуже брандеров.
Тело «Пантеры» содрогалось – били орудия обоих бортов. Вразнобой тявкали легкие пушки, угрюмо гавкал знаменитый «василиск» [33]. Зое стало неуютно, пожалуй, в первый раз с тех пор, как она променяла курятник на море. Неуютно и страшно, но показывать этого нельзя. Ни в коем случае. Иначе конец не только ей, но и «Пантере».
– Мой адмирал… Боцман Спиро…
– К спрутам Спиро! Ваше дело – стрелять! Чтоб ни один урод и близко не сунулся. Мы не Зорба, мы им покажем!
– Зоя!
– Мой адмирал!
– Начхать! – огрызнулась Левконоя. – Нужны гребцы…
– Ты – теньент нижней палубы, – рявкнула Зоя, – вот и ищи! Или сама садись!
– Ах ты, …! Бочка …ая, – завелась Левконоя, Зоя выхватила пистолет, жаба отпрыгнула и исчезла. Жаль – туда, где только что стояла Левконоя, шмякнулось ядро. Обычное, не бомба, но суке бы хватило! Теньент нижней палубы, чтоб ее!
– Поликсена! Латону сюда!
Все, Левконоя! Была теньентом да вся вышла. Катись к каракатицам!
– Звали? – Вынырнувшая из клубов дыма Латона облизала губы и хихикнула. Со страху, что ли? Сзади сверкнуло что-то рыжее! Разумеется, Ариадна. Проклятье, эти девки так и не научилась себя вести. Но хоть голову не потеряли, и то хлеб.
– Латона Аристидис! Ты – теньент и командир нижней палубы. Отправляйся и наведи порядок.
– Ох, – осклабилась та, – что, правда? А Левконоя?
– Под арест! За неисполнение приказа.
– А можно… можно Ариадна со мной?
Проклятье, эта девка без своей пуси ни на шаг.
– Закатные твари, вы, вашу … на корабле или где?! Валите обе…
Парочка переглянулась и бросилась к трапу. Дуры…
Взрывы и выстрелы откатились вбок, твари насели на Ватрахоса, может, потопят? Зоя глубоко вздохнула и принялась заряжать пистолет. Рядом кто-то закашлялся – Клелия, чтоб ее! Лахудра безмозглая.
– Корнет, что у вас за вид? Вы – бордонский офицер!
– У бедя, – выдавила толстушка, – дасборк… Из-за дыба… Но бде де страшда!
Насморк у нее? Нечего было лезть на корабль с насморком, сидела б в Хароликах под крылышком у папы.
– Мой адмирал, – корнет София Кратидес отдала честь. Хоть эта не одурела, молодец.
– Да?
– Мой адмирал, к нам приближаются три… Трое…
Твари заявили о себе бомбами и зажигательными ядрами, посыпавшимися на палубу. Это было хуже, чем раньше. В четыре, в шестнадцать, в сто шестьдесят раз хуже. Капитан Гастаки, сжимая разряженный пистолет, тупо смотрела, как Спиро с саблей в руке мечется между пушками, орет в уши растерянным и оглохшим канонирам.
– Огонь! По веслам! Бей по веслам! Убью, целься. Огонь!
Зоя отступила к мачте, ее трясло, а вокруг грохотало, вспыхивало, шипело. Очередная бомба угодила в пушечную прислугу. Спиро, прыгая через кровавое месиво, бросился к осиротевшему «василиску», вырвал из рук убитого канонира фитиль, поднес к запалу, и тут в пирамиду пороховых картузов врезалась бомба. Взметнулось белое пламя, полетели осколки. Мечта Зои Гастаки сбылась – она навеки избавилась от навязанного братцем боцмана.
Глава 11
– Успокойтесь, Марсель, – Рокэ вынул пистолеты и принялся их осматривать, – эта посудина затонет еще не сейчас.
Нечего сказать, утешил. Что значит «не сейчас»? Через час или к вечеру?
– Проверьте оружие, оно вам скоро понадобится, – Рокэ говорил небрежно, но Валме лихорадочно принялся перезаряжать пистолет, сидящие рядом абордажники тоже взялись за мушкеты и сабли. Проныли трубы, бухнул сдвоенный залп, ставшую привычной музыку сменила барабанная дробь. Гребцы разом опустили весла, тормозя разогнавшийся корабль. «Ызарг» резко тряхнуло, вертлявый абордажник с руганью впечатался лбом в затылок не оставшегося в долгу соседа. Трижды свистнула боцманская дудка, гребцы вздернули вальки повыше и, сгибаясь в три погибели, торопливо пролезли под ними, перекидывая ноги через скамьи. Несколько оплошавших получили вальком по ребрам или сапогом по ноге и со страстью помянули Леворукого и целое стадо всевозможных тварей, но в целом все проделали быстро и слаженно. Не прошло и минуты, как все сидели на прежних местах, только задом наперед.
Надсадно заскрипели весла. Не разворачиваясь, «ызарг» ринулся кормовым тараном вперед, и тут до Марселя дошло, почему маршал заставлял фельпцев до одури отрабатывать этот маневр. Противник при виде такого фортеля неминуемо обалдеет, и если гребцы не подведут… Гребцы не подвели: так они еще не выкладывались. С жутким то ли уханьем, то ли стоном фельпцы нагибались вперед, откидывались назад, снова сгибались в три погибели, ворочая проклятые весла. Запах пота стал совершенно невыносимым, в полумраке полуголые рычащие моряки казались какими-то чудищами. Зазвенел доселе молчавший корабельный колокол, и тут же раздался капитанский рев.
– Крючья, – требовал Дерра-Пьяве, – крючья, сотню крабов вам в задницу!
Откуда-то вынырнул Муцио, на груди адмирала красовалась узорчатая кираса, голову венчал шлем. Рокэ в своей черной рубахе рядом с фельпцем казался хрупким и каким-то беззащитным. Скварца озабоченно нахмурился.
– Вы не должны рисковать собой!
– В самом деле, Рокэ, – не выдержал Валме, – нельзя же так!
– Ничего со мной не случится, – пробормотал кэналлиец, осматривая сначала одну широкую и короткую саблю, затем вторую. – Марсель, мой вам совет: подвяжите волосы…
Растерявшийся Валме счел за благо последовать совету, но сбить с толку Муцио Скварцу кэналлийцу не удалось.
– Рокэ, если вы погибнете…
– Что ж, – синие глаза бешено сверкнули, – значит, я еще и это могу!
Муцио не нашелся что ответить. Весла заходили еще быстрее, хотя это и было невозможно.
– Ну, виконт, – предупредил Ворон, опускаясь на колено и хватаясь за какую-то веревку, – держитесь!
– Именно, – согласился Скварца и пояснил: – Галера. «Морская роза».
Валме ничего не понял. Хотел переспросить – не успел. Справа раздался уже знакомый треск – «ызарг» крушил чужие весла. Что-то заскрипело, раздался вой, загребные налегли на весла, «ызарг» несколько раз тряхнуло, и он замер. Измотанные гребцы попадали на банки, по-рыбьи разевая и закрывая рты, руки многих были стерты до крови. Рокэ, Муцио и абордажным теньентам было не до них – они рванулись к правому борту. Скварца что-то выкрикнул, десятка два абордажников принялись крутить какие-то штуки. Рамы с натянутыми на них шкурами вылетели наружу, внутрь «ызарга» ворвались свежий воздух и показавшийся нестерпимым свет. Голова Валме закружилась, он заморгал, как вытащенная из дупла сова, тут же получил сильнейший тычок в спину.
– За мной! – Кто же это заорал? Рокэ или кто-то из офицеров?
Виконт, чувствуя себя последним ослом, глядел, как абордажники волокут крюкастые лестницы, а в воздух взмывают веревки с кошками.
Затрещали мушкетные выстрелы. Абордажники стреляли вверх, отгоняя бордонов от борта. Алва, подмигнув Марселю, ухватился за канат одним из первых. Глаза маршала сияли, он словно помолодел на десять лет. За Вороном с горящими фитилями в зубах лезли другие, среди которых затесался и Герард. Валме помянул Леворукого и швырнул веревку с кошкой, как ни странно, удачно. Отступать было некуда, и Марсель полез наверх. И что это за скотина ляпнула, что у галер низкие борта?!
Слева что-то рвануло, талигоец поскользнулся на чем– то, оказавшемся обрубком руки, с проклятьями отскочил и увидел Муцио и Алву. Пистолетов у Рокэ уже не было, он орудовал короткими морисскими саблями. Двумя!
Валме не глядя выстрелил, попал и тут же оказался нос к носу со здоровенным всклокоченным бордоном. Верзила замахнулся саблей, Марсель как-то увернулся, выхватил шпагу, ударил. Опыта не хватало: фехтовальный зал и дуэльная площадка в счет не шли, но он уцелел.
Народу все прибывало – с «ызарга» лезли абордажники, с носа спешили ошалелые «дельфины». Марселя в толкотне притиснули к борту, и он снова увидел Ворона, на которого выскочил бордонский офицер. Что-то мелькнуло, фонтаном брызнула кровь, окатив и кэналлийца, и тех, кто был рядом. Прямо на маршала вынесло пузатого «дельфина». Недотепа замахал руками и шарахнулся в сторону, сминая своих. Валме и сам предпочел бы оказаться подальше от Алвы, но деваться было некуда – впереди толкались чужие, сзади напирали свои, место которым расчищали Муцио и осатаневший Алва.
Мысли Марселя не поспевали за глазами, а глаза не поспевали за кэналлийцем. Виконт ничего не понимал в сплошных поворотах, приседаниях и бросках, просто очередной «дельфин», столкнувшись с Алвой, отлетал прочь, зажимая чудовищную рану. Или, скрючившись, оседал на скользкие красные доски. Или валился ничком с разрубленной головой, а залитый кровью Ворон бросался на новую жертву.
Первая сабля встречала чужой клинок, вторая била наверняка. По живому. В давке особо не размахнешься, но Ворон этого и не делал, орудуя короткой саблей как длинным ножом. Короткий тычок в грудь, от плеча, не распрямляя руки. Враг падает, освобождая место для замаха. Рубящий удар в голову… Второй – по сжимающей тесак руке. Однорукий бордон с воем ползет к борту, и снова резкие, стремительные тычки и удары – в живот, в бок, под мышку, хлещущая кровь, искаженные лица и два адских летающих клинка.
Время остановилось. Чудовищное зрелище завораживало, как завораживает буря или пожар.
– Сударь!
– Герард?!
Перед носом Марселя блеснула шпага, талигоец ударил наотмашь; человек, хотевший его убить, исчез. Рядом полуголый фельпец на ходу выхватил из сумки гранату, вставил фитиль, швырнул, расчищая путь себе и товарищам, один за другим прыгавшим на окровавленный помост. Отовсюду гремели выстрелы. Корму галеры заволакивал вонючий дым, звенело оружие, кто-то вопил, кто-то ругался, кто-то стонал. Перед самым носом виконта возник некто с пистолетом, но выстрелить не успел – Марсель сам не понял, кто спустил курок, но бордон опрокинулся на спину. Оказавшийся рядом Дерра-Пьяве помянул Разрубленного Змея и исчез. Убит? Ранен? Ушел вперед?
Они целую вечность топтались на корме. Наконец через борт перебрался последний абордажник. Как же их мало! А чего ты хотел, «ызарг» меньше галеры, намного меньше! Стрельба становилась все ожесточенней, Валме пригляделся: кто-то крупный, в шлеме и кожаном нагруднике, размахивал руками на баке, выстраивая стрелков. Загремели выстрелы, рядом с Марселем упал абордажник, впереди свалился еще один. Краем глаза Валме заметил Алву – маршал был жив и здоров, хоть и по уши в крови.
Грянул новый залп, бордон в нагруднике что-то проорал, «дельфины» поперли вперед, подбадривая себя криками, и тут в галеру влетел второй «ызарг». Марсель заметил знамя с варастийской нечистью и огромной шестеркой. Джузеппе Рангони! Красавец-капитан сиганул на бак одним из первых, следом полезли его люди, с ходу набрасываясь на стрелков.
Бордоны на куршее заметались, не зная, куда бежать: на ют или на бак. Скварца и Рокэ, воспользовавшись замешательством, бросились вперед, тесня защитников галеры от борта к центральному помосту. Валме махнул шпагой и хотел было бежать со всеми, но его остановили.
– Эй, – заорал кто-то полуголый и чумазый, – тащи!
Валме потащил. Было тяжело, но вдвоем с чумазым они втащили-таки сетку, полную пистолетов и мушкетов, которые тут же расхватали абордажники. И вовремя: обитатели галеры вновь очухались. Самых ретивых скосил мушкетный залп.
Отшвырнув разряженные мушкеты зарядной команде, абордажники кинулись в общую свалку. На мизерном пятачке топталась чуть ли не сотня человек, так что давка вышла отменнейшая. Моряки цеплялись за какие-то веревки, чтоб стрелять сверху, укрывались за бочками, выскакивали из-за обломков. Мундиры мешались с голыми спинами и корсарскими рубахами. Валме уже ничего не соображал, только отмахивался от случайных ударов. Бордоны и фельпцы перемешались, в пороховом дыму было не понять, кто свой, кто чужой.
На Марселя спиной вперед налетел коренастый абордажник, виконт отступил вбок и столкнулся с очумевшим бордонским офицером, размахивавшим шпагой. Рука талигойца инстинктивно дернулась, классическим способом парировав отчаянный выпад. Бордон что-то проорал и исчез в дыму так же внезапно, как и появился. Даже слишком внезапно. Марсель едва успел остановиться на краю кормового помоста, с оторопью глядя вниз, на гребную палубу. В мутных серых клубах прикованные гребцы казались выходцами, а рухнувшие на них убитые и раненые – разбитыми марионетками.
– Сударь, вы ранены?
– Закатные твари, нет!!!
Окликнувший его абордажник махнул рукой и куда-то делся. Обругав себя идиотом, Валме отскочил от края настила и завертел головой, выискивая Ворона или Скварцу. Дрались везде: на куршее, на баке, на юте, возле замолчавших орудий. Здоровенный фельпец отшвырнул сломанную саблю, подхватил валявшийся багор и, крутя его над головой, ринулся на несчастных мушкетеров. Сшиб одного, затем второго, остальные, толкаясь, отступили на куршею, кто-то не удержался, рухнув на головы гребцам.
Среди шлемов, косынок, непокрытых голов мелькнул серебряный гребень. Муцио! Марсель бросился к фельпцу. Только бы не отстать и не выказать себя трусом и дураком! Драка вспыхнула с новой силой, скрыв молодого адмирала из глаз, зато Валме нашел Алву! Толстый моряк швырнул кэналлийцу под ноги веревку с гирями, Ворон по-кошачьи подпрыгнул и тут же пригнулся, уворачиваясь от брошенного ножа.
Откуда-то взялся внушительный бордон в шлеме и кожаном нагруднике. Тот самый, что командовал стрелками. Капитан? Скорее всего… В одной руке у «дельфина» была шпага, в другой – кинжал с прихотливо изрезанной чашей. У Валме дома остался такой же, предназначенный для того, чтоб захватить и сломать шпагу противника. Бордон что-то сказал, Рокэ кивнул – залитая кровью фигура с жуткими синими глазами. Валме трусливо отвернулся и глянул на бак. Там сопротивление было почти сломлено. Фельпцы и бордоны один за другим опускали оружие и подходили к краю платформы. Смотреть. Дураки…
Марсель самым вульгарным образом утер лицо рукавом. Схватка прекратилась, словно по команде, а может, так оно и было. Рокэ и осанистый бордон все еще стояли друг против друга, и Валме «дельфину» не завидовал. Подбежал Герард, Рокэ швырнул ему свои сабли и взял шпагу. Значит этот, в нагруднике, капитан, и все решит дуэль вожаков.
Воевала мышка с кошкой! Да будь у «дельфина» хоть три кинжала, ему конец, только он еще этого не знает. Клинки столкнулись, бордон отлетел назад, а Рокэ тотчас сделал новый выпад, прижимая противника к толпе. Моряки шарахнулись в стороны, давая место дерущимся. Марсель видел лицо капитана: тот все еще рассчитывал на свой кинжал. Закатные твари, надо ж быть таким ослом! Алва наступал, бордон пятился в дурацкой надежде захватить шпагу противника и нанести удар своей. Марсель оглянулся – выпученные глаза и приоткрытые рты! Как на ярмарке… И Герард туда же! А бедняга-капитан все махал своим оружием, выставив его перед собой.
Противники топтались на скользких от крови досках. Бордон пятился, упрямо не изменяя прямой стойке, Рокэ атаковал правым плечом вперед, его выпады становились все стремительней, а окружавшая бойцов толпа не давала не успевавшему за кэналлийцем капитану уходить в сторону. Единственное, что ему оставалось, это, избегая удара, отскакивать назад.
Марсель не сразу сообразил, что Ворон загоняет противника на куршею. Закатные твари, зачем?! Неужели нельзя побыстрее? Бордон так ничего и не понял, пока не оказался на узком помосте. Под градом расчетливых ударов бедняга мог только пятиться да размахивать своим кинжалом. И он пятился и размахивал, но Алва, легко избегая предательской чаши, гнал дурня по куршее, пока тот не уперся спиной в грот-мачту. А может, и не в грот, кто их разберет, эти мачты!..
Капитан отчаянно махнул шпагой, и тут Рокэ наконец ударил всерьез. Страшный прямой выпад пробил кожу нагрудника, как бумагу, пригвоздив бордона к мачте; из разинутого рта толчками забила кровь, руки конвульсивно вцепились в чужой клинок, пытаясь его вырвать, и тут же разжались. Рокэ пожал плечами и резко выдернул шпагу. Тело медленно сползло по мачте вниз, голова запрокинулась, глаза уставились вверх. Кровь все еще текла, но человек был мертв.
Победитель все с той же отрешенной усмешкой нагнулся, поднял шпагу побежденного и переломил о колено.
– Леворукий! – завопил бордон в изодранном мундире и поднял руки. – Я сдаюсь! Сдаюсь.
Вторым бросил саблю на багровые доски дюжий боцман, следом подняли руки еще с десяток «дельфинов». Алва сунул шпагу вездесущему Герарду и что-то сказал подбежавшему теньенту. Тот кивнул и вытащил из-за пазухи какую-то тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся флагом. Знамя с дельфином и лазоревой розой полетело на палубу, уступив место полотнищу, на котором нагло извивалась кривоногая волосатая змея.
Зоя затравленно огляделась. «Морская пантера» стояла дальше всех от бухты. А если отойти к берегу? Высадиться мориски не рискнут, их слишком мало. Одно плохо – Капрас… Он ее ненавидит, будет смеяться. Он и его офицеры, провались они в Закат!
– Зоя, – Зубаны б прижрали эту Левконою. Вечно подкрадется, как… И кто ей дал права назвать адмирала по имени?
– Чего тебе?
– Зоя, давай к берегу! Пока Ватрахос с этими… сцепился.
– Молчать!!! – Зоя выхватила пистолет, вспомнила, что он разряжен, отбросила и схватилась за саблю. – Ты чего мне предлагаешь? Мне?! Прятаться в капрасову задницу!
– Влезешь ты туда, как же! Я предлагаю сохранить корабль.
– Да тебе-то что? «Пантера» моя! Моя!!! За нее платили Гастаки! Что хочу с ней, то и делаю. А ну марш на гребную палубу, пока я Агапэ не позвала.
– Много ты со своей Агапэ навоюешь, – огрызнулась стерва. – Делай что хочешь, а я на дне ничего не забыла! И саблей не маши, без носа останешься!
– Подними руки! – пискнуло сбоку. – Подними руки, изменница!
Поликсена, обеими руками сжимая пистолет, старательно целилась в Левконою, губы девчонки дрожали, но по глазам было ясно – выстрелит! Сука это тоже поняла и с усмешечкой – как же, надо ж норов показать – подняла клешни.
– А теперь на колени, – приказала девчонка, – проси прощения у адмирала!
Левконоя все с той же улыбочкой опустилась на одно колено.
– На оба! – рявкнула пришедшая в себя Зоя. – Ну, я слушаю!
– Прошу господина адмирала меня извинить, я получила контузию и была не в себе, – слова вежливые, но сука готова ее убить. И убьет… Если успеет.
– Отправляйся на нижнюю палубу и оставайся там до конца боя. Под присмотром, – Зоя оглянулась, – Агапэ!
Агапэ все поняла и ухватила стерву за плечо. Расстрелять бы, но нельзя! Левконоя не безродная Ксантиппа, клан Дракондиди слишком влиятелен. Зоя обернулась к Поликсене:
– Благодарю за помощь… теньент!
– Мой адмирал, – лицо девчонки пошло красными пятнами, – мой адмирал…
– Корнет Лагидис! За проявленное в бою мужество и верность великому Бордону произвожу тебя в теньенты и поручаю… – вот и повод убрать козявку из адъютантов. Куда ж ее отправить? – поручаю командование…
Придумать должность для Поликсены Зоя не успела – на «Пантеру» обрушился град глиняных шаров. Шары подпрыгивали, лопались, разлетались осколками, и из них выскакивали они.
Они были ярко-оранжевыми, нежно-розовыми, отчаянно-лиловыми, ядовито-зелеными, бирюзовыми с серебром, алыми с золотом. Они прыгали и шевелили лапами. Они были мохнатыми, огромными, отвратительными, ужасными, и их было много, страшно много! В мгновение ока они заполонили весь корабль, с жутким щелканьем выскакивая отовсюду, норовя вцепиться в волосы, лицо, одежду, от них не было спасения ни на юте, ни на баке, ни у мачт, ни на трапах.
Радужная смерть Багряных земель!
Зоя видела, как Ариадна с криком сорвала с себя ядовито-зеленую пакость и в конвульсиях упала на палубу. Кончено! Агапэ выхватила пистолет, пальнула в оранжевое чудовище, то отскочило, угодив в лицо канониру. Бухнула пушка, ненацеленное ядро кануло в волны, взметнув тучу брызг. Среди носовых орудий разбилось еще несколько шаров, из них веером брызнули желто-голубые твари. Дико закричала Клелия, кто-то уронил фитиль, загорелся порох, желто-голубой кошмар набросился на Софию, а у самых ног Зои закопошилось нечто фиолетовое. Один укус – и все! Фиолетовое подскочило и вцепилось в снасть над Зоиной головой. Адмирал дико заорала, отпрыгнула назад и на кого-то налетела. Раздался приглушенный писк, но Зоя Гастаки уже мчалась вдоль борта, видя лишь заполонивших палубу радужных убийц. Для нее исчезло все, кроме страха. Она не хотела умирать, она хотела домой, и будь прокляты это море, война, Фельп, Ватрахос, Пасадакис, будь прокляты все! Только бы вернуться, она больше никогда… Никогда!..
Серая тварь растерялась и послушно рванулась туда, куда ее загоняли. Даже слишком послушно. Когда до «Пилигрима» оставалось всего ничего, мерзавка попыталась вывернуться и всадила таран в борт галеаса, намертво прицепившись к гиганту. Взвился огонь. Брандер! Закатные твари, брандер! Моряки «Пилигрима» баграми и шестами пытались оттолкнуть поджигателя, но пламя разгоралось стремительно, норовя перепрыгнуть на галеас.
Первыми бросили пушки канониры: дым и пламя застилали порты, мешали целиться, да и в кого стрелять? Не в брандер же! Галеры-загонщицы шарахнулись от полыхающего урода и столкнулись аж с тремя тварями. Грянул залп, первая из незадачливых охотниц получила две пробоины, накренилась, черпнула бортом и стала тонуть. Другая с разбитым рулем и переломанными веслами беспомощно затрепыхалась на серой воде.
4
Ядро вдребезги разнесло руль «Радостной встречи», галера забила веслами в тщетной попытке развернуться, следующий выстрел подорвал порох возле носовых орудий.Так стрелять нельзя! Люди просто не могут так стрелять, это магия. Подлая магия! Зоя Гастаки с ненавистью топнула ногой, провожая взглядом исчезающую в пороховом дыму тварь.
На мушкетный огонь гады плевали, пушки тоже помогали мало, одна радость: Зорбе уже никогда не быть флагманом. Но какой от этого прок, если отправишься на дно следом?!
Грохнул выстрел, Зоя оглянулась: люди Агапэ пристрелили очередного труса. Подгоняемые плетьми матросы заливали огонь, рубили тлеющие, перепутанные снасти. И все равно пламя то тут, то там поднимало голову.
– Мой адмирал, – доложила запыхавшаяся Поликсена, – сломано восемь весел… С левого борта… Надсмотрщики наводят порядок… Им нужно четверть часа…
Зоя выругалась. Четверть часа! Пока уроды чешутся, остается одно – стрелять. Это не бой, а бред, подлость, безобразие! Все шло не так, как всегда: непонятные корабли носились, как очумелые, стреляли, ломали весла, били по корпусам, а потом взрывались не хуже брандеров.
Тело «Пантеры» содрогалось – били орудия обоих бортов. Вразнобой тявкали легкие пушки, угрюмо гавкал знаменитый «василиск» [33]. Зое стало неуютно, пожалуй, в первый раз с тех пор, как она променяла курятник на море. Неуютно и страшно, но показывать этого нельзя. Ни в коем случае. Иначе конец не только ей, но и «Пантере».
– Мой адмирал… Боцман Спиро…
– К спрутам Спиро! Ваше дело – стрелять! Чтоб ни один урод и близко не сунулся. Мы не Зорба, мы им покажем!
– Зоя!
– Мой адмирал!
– Начхать! – огрызнулась Левконоя. – Нужны гребцы…
– Ты – теньент нижней палубы, – рявкнула Зоя, – вот и ищи! Или сама садись!
– Ах ты, …! Бочка …ая, – завелась Левконоя, Зоя выхватила пистолет, жаба отпрыгнула и исчезла. Жаль – туда, где только что стояла Левконоя, шмякнулось ядро. Обычное, не бомба, но суке бы хватило! Теньент нижней палубы, чтоб ее!
– Поликсена! Латону сюда!
Все, Левконоя! Была теньентом да вся вышла. Катись к каракатицам!
– Звали? – Вынырнувшая из клубов дыма Латона облизала губы и хихикнула. Со страху, что ли? Сзади сверкнуло что-то рыжее! Разумеется, Ариадна. Проклятье, эти девки так и не научилась себя вести. Но хоть голову не потеряли, и то хлеб.
– Латона Аристидис! Ты – теньент и командир нижней палубы. Отправляйся и наведи порядок.
– Ох, – осклабилась та, – что, правда? А Левконоя?
– Под арест! За неисполнение приказа.
– А можно… можно Ариадна со мной?
Проклятье, эта девка без своей пуси ни на шаг.
– Закатные твари, вы, вашу … на корабле или где?! Валите обе…
Парочка переглянулась и бросилась к трапу. Дуры…
Взрывы и выстрелы откатились вбок, твари насели на Ватрахоса, может, потопят? Зоя глубоко вздохнула и принялась заряжать пистолет. Рядом кто-то закашлялся – Клелия, чтоб ее! Лахудра безмозглая.
– Корнет, что у вас за вид? Вы – бордонский офицер!
– У бедя, – выдавила толстушка, – дасборк… Из-за дыба… Но бде де страшда!
Насморк у нее? Нечего было лезть на корабль с насморком, сидела б в Хароликах под крылышком у папы.
– Мой адмирал, – корнет София Кратидес отдала честь. Хоть эта не одурела, молодец.
– Да?
– Мой адмирал, к нам приближаются три… Трое…
Твари заявили о себе бомбами и зажигательными ядрами, посыпавшимися на палубу. Это было хуже, чем раньше. В четыре, в шестнадцать, в сто шестьдесят раз хуже. Капитан Гастаки, сжимая разряженный пистолет, тупо смотрела, как Спиро с саблей в руке мечется между пушками, орет в уши растерянным и оглохшим канонирам.
– Огонь! По веслам! Бей по веслам! Убью, целься. Огонь!
Зоя отступила к мачте, ее трясло, а вокруг грохотало, вспыхивало, шипело. Очередная бомба угодила в пушечную прислугу. Спиро, прыгая через кровавое месиво, бросился к осиротевшему «василиску», вырвал из рук убитого канонира фитиль, поднес к запалу, и тут в пирамиду пороховых картузов врезалась бомба. Взметнулось белое пламя, полетели осколки. Мечта Зои Гастаки сбылась – она навеки избавилась от навязанного братцем боцмана.
Глава 11
Деормидский залив
«Le Dix des Êpêes & Le Roi des Êpêes & Le Chevalies des Bâtons» [34]
1
Вода взялась ниоткуда, то есть взялась она, разумеется, из моря. Там этой воды было более чем достаточно, но внутрь «ызарга» она забралась не через несуществующие пробоины, а через щели. Сделанный на скорую руку кораблик разваливался на ходу, а Дерра-Пьяве и Муцио и в ус не дули. Может, не знают? Там, на носу, настил, когда вода доберется до капитана, будет поздно. Марсель украдкой глянул на Рокэ – тот был совершенно спокоен, музыканты продолжали бухать в свои тарелки, гребцы – ворочать весла, а Герард и юнга – метаться вдоль банок, поднимая тучу теплых брызг. Виконт вздохнул: прослыть трусом не хотелось, тонуть не хотелось еще больше. Они даже выплыть не смогут – попробуй выберись из этой лоханки, взбреди ей в голову пойти на дно.– Успокойтесь, Марсель, – Рокэ вынул пистолеты и принялся их осматривать, – эта посудина затонет еще не сейчас.
Нечего сказать, утешил. Что значит «не сейчас»? Через час или к вечеру?
– Проверьте оружие, оно вам скоро понадобится, – Рокэ говорил небрежно, но Валме лихорадочно принялся перезаряжать пистолет, сидящие рядом абордажники тоже взялись за мушкеты и сабли. Проныли трубы, бухнул сдвоенный залп, ставшую привычной музыку сменила барабанная дробь. Гребцы разом опустили весла, тормозя разогнавшийся корабль. «Ызарг» резко тряхнуло, вертлявый абордажник с руганью впечатался лбом в затылок не оставшегося в долгу соседа. Трижды свистнула боцманская дудка, гребцы вздернули вальки повыше и, сгибаясь в три погибели, торопливо пролезли под ними, перекидывая ноги через скамьи. Несколько оплошавших получили вальком по ребрам или сапогом по ноге и со страстью помянули Леворукого и целое стадо всевозможных тварей, но в целом все проделали быстро и слаженно. Не прошло и минуты, как все сидели на прежних местах, только задом наперед.
Надсадно заскрипели весла. Не разворачиваясь, «ызарг» ринулся кормовым тараном вперед, и тут до Марселя дошло, почему маршал заставлял фельпцев до одури отрабатывать этот маневр. Противник при виде такого фортеля неминуемо обалдеет, и если гребцы не подведут… Гребцы не подвели: так они еще не выкладывались. С жутким то ли уханьем, то ли стоном фельпцы нагибались вперед, откидывались назад, снова сгибались в три погибели, ворочая проклятые весла. Запах пота стал совершенно невыносимым, в полумраке полуголые рычащие моряки казались какими-то чудищами. Зазвенел доселе молчавший корабельный колокол, и тут же раздался капитанский рев.
– Крючья, – требовал Дерра-Пьяве, – крючья, сотню крабов вам в задницу!
Откуда-то вынырнул Муцио, на груди адмирала красовалась узорчатая кираса, голову венчал шлем. Рокэ в своей черной рубахе рядом с фельпцем казался хрупким и каким-то беззащитным. Скварца озабоченно нахмурился.
– Вы не должны рисковать собой!
– В самом деле, Рокэ, – не выдержал Валме, – нельзя же так!
– Ничего со мной не случится, – пробормотал кэналлиец, осматривая сначала одну широкую и короткую саблю, затем вторую. – Марсель, мой вам совет: подвяжите волосы…
Растерявшийся Валме счел за благо последовать совету, но сбить с толку Муцио Скварцу кэналлийцу не удалось.
– Рокэ, если вы погибнете…
– Что ж, – синие глаза бешено сверкнули, – значит, я еще и это могу!
Муцио не нашелся что ответить. Весла заходили еще быстрее, хотя это и было невозможно.
– Ну, виконт, – предупредил Ворон, опускаясь на колено и хватаясь за какую-то веревку, – держитесь!
– Именно, – согласился Скварца и пояснил: – Галера. «Морская роза».
Валме ничего не понял. Хотел переспросить – не успел. Справа раздался уже знакомый треск – «ызарг» крушил чужие весла. Что-то заскрипело, раздался вой, загребные налегли на весла, «ызарг» несколько раз тряхнуло, и он замер. Измотанные гребцы попадали на банки, по-рыбьи разевая и закрывая рты, руки многих были стерты до крови. Рокэ, Муцио и абордажным теньентам было не до них – они рванулись к правому борту. Скварца что-то выкрикнул, десятка два абордажников принялись крутить какие-то штуки. Рамы с натянутыми на них шкурами вылетели наружу, внутрь «ызарга» ворвались свежий воздух и показавшийся нестерпимым свет. Голова Валме закружилась, он заморгал, как вытащенная из дупла сова, тут же получил сильнейший тычок в спину.
– За мной! – Кто же это заорал? Рокэ или кто-то из офицеров?
Виконт, чувствуя себя последним ослом, глядел, как абордажники волокут крюкастые лестницы, а в воздух взмывают веревки с кошками.
Затрещали мушкетные выстрелы. Абордажники стреляли вверх, отгоняя бордонов от борта. Алва, подмигнув Марселю, ухватился за канат одним из первых. Глаза маршала сияли, он словно помолодел на десять лет. За Вороном с горящими фитилями в зубах лезли другие, среди которых затесался и Герард. Валме помянул Леворукого и швырнул веревку с кошкой, как ни странно, удачно. Отступать было некуда, и Марсель полез наверх. И что это за скотина ляпнула, что у галер низкие борта?!
2
Рокэ, держась одной рукой за канат, разрядил пистолет в нависшую над бортом рожу в каске. Рожа исчезла, следом исчез перескочивший ограждение Ворон. Валме рванулся за ним и тяжело спрыгнул на кормовой помост, едва не наступив на проклятущую каску. Ее обладатель валялся рядом, посредине залитого кровью лба виднелась дыра. Валме судорожно сглотнул, сдерживая рвоту. Пронесло!Слева что-то рвануло, талигоец поскользнулся на чем– то, оказавшемся обрубком руки, с проклятьями отскочил и увидел Муцио и Алву. Пистолетов у Рокэ уже не было, он орудовал короткими морисскими саблями. Двумя!
Валме не глядя выстрелил, попал и тут же оказался нос к носу со здоровенным всклокоченным бордоном. Верзила замахнулся саблей, Марсель как-то увернулся, выхватил шпагу, ударил. Опыта не хватало: фехтовальный зал и дуэльная площадка в счет не шли, но он уцелел.
Народу все прибывало – с «ызарга» лезли абордажники, с носа спешили ошалелые «дельфины». Марселя в толкотне притиснули к борту, и он снова увидел Ворона, на которого выскочил бордонский офицер. Что-то мелькнуло, фонтаном брызнула кровь, окатив и кэналлийца, и тех, кто был рядом. Прямо на маршала вынесло пузатого «дельфина». Недотепа замахал руками и шарахнулся в сторону, сминая своих. Валме и сам предпочел бы оказаться подальше от Алвы, но деваться было некуда – впереди толкались чужие, сзади напирали свои, место которым расчищали Муцио и осатаневший Алва.
Мысли Марселя не поспевали за глазами, а глаза не поспевали за кэналлийцем. Виконт ничего не понимал в сплошных поворотах, приседаниях и бросках, просто очередной «дельфин», столкнувшись с Алвой, отлетал прочь, зажимая чудовищную рану. Или, скрючившись, оседал на скользкие красные доски. Или валился ничком с разрубленной головой, а залитый кровью Ворон бросался на новую жертву.
Первая сабля встречала чужой клинок, вторая била наверняка. По живому. В давке особо не размахнешься, но Ворон этого и не делал, орудуя короткой саблей как длинным ножом. Короткий тычок в грудь, от плеча, не распрямляя руки. Враг падает, освобождая место для замаха. Рубящий удар в голову… Второй – по сжимающей тесак руке. Однорукий бордон с воем ползет к борту, и снова резкие, стремительные тычки и удары – в живот, в бок, под мышку, хлещущая кровь, искаженные лица и два адских летающих клинка.
Время остановилось. Чудовищное зрелище завораживало, как завораживает буря или пожар.
– Сударь!
– Герард?!
Перед носом Марселя блеснула шпага, талигоец ударил наотмашь; человек, хотевший его убить, исчез. Рядом полуголый фельпец на ходу выхватил из сумки гранату, вставил фитиль, швырнул, расчищая путь себе и товарищам, один за другим прыгавшим на окровавленный помост. Отовсюду гремели выстрелы. Корму галеры заволакивал вонючий дым, звенело оружие, кто-то вопил, кто-то ругался, кто-то стонал. Перед самым носом виконта возник некто с пистолетом, но выстрелить не успел – Марсель сам не понял, кто спустил курок, но бордон опрокинулся на спину. Оказавшийся рядом Дерра-Пьяве помянул Разрубленного Змея и исчез. Убит? Ранен? Ушел вперед?
Они целую вечность топтались на корме. Наконец через борт перебрался последний абордажник. Как же их мало! А чего ты хотел, «ызарг» меньше галеры, намного меньше! Стрельба становилась все ожесточенней, Валме пригляделся: кто-то крупный, в шлеме и кожаном нагруднике, размахивал руками на баке, выстраивая стрелков. Загремели выстрелы, рядом с Марселем упал абордажник, впереди свалился еще один. Краем глаза Валме заметил Алву – маршал был жив и здоров, хоть и по уши в крови.
Грянул новый залп, бордон в нагруднике что-то проорал, «дельфины» поперли вперед, подбадривая себя криками, и тут в галеру влетел второй «ызарг». Марсель заметил знамя с варастийской нечистью и огромной шестеркой. Джузеппе Рангони! Красавец-капитан сиганул на бак одним из первых, следом полезли его люди, с ходу набрасываясь на стрелков.
Бордоны на куршее заметались, не зная, куда бежать: на ют или на бак. Скварца и Рокэ, воспользовавшись замешательством, бросились вперед, тесня защитников галеры от борта к центральному помосту. Валме махнул шпагой и хотел было бежать со всеми, но его остановили.
– Эй, – заорал кто-то полуголый и чумазый, – тащи!
Валме потащил. Было тяжело, но вдвоем с чумазым они втащили-таки сетку, полную пистолетов и мушкетов, которые тут же расхватали абордажники. И вовремя: обитатели галеры вновь очухались. Самых ретивых скосил мушкетный залп.
Отшвырнув разряженные мушкеты зарядной команде, абордажники кинулись в общую свалку. На мизерном пятачке топталась чуть ли не сотня человек, так что давка вышла отменнейшая. Моряки цеплялись за какие-то веревки, чтоб стрелять сверху, укрывались за бочками, выскакивали из-за обломков. Мундиры мешались с голыми спинами и корсарскими рубахами. Валме уже ничего не соображал, только отмахивался от случайных ударов. Бордоны и фельпцы перемешались, в пороховом дыму было не понять, кто свой, кто чужой.
На Марселя спиной вперед налетел коренастый абордажник, виконт отступил вбок и столкнулся с очумевшим бордонским офицером, размахивавшим шпагой. Рука талигойца инстинктивно дернулась, классическим способом парировав отчаянный выпад. Бордон что-то проорал и исчез в дыму так же внезапно, как и появился. Даже слишком внезапно. Марсель едва успел остановиться на краю кормового помоста, с оторопью глядя вниз, на гребную палубу. В мутных серых клубах прикованные гребцы казались выходцами, а рухнувшие на них убитые и раненые – разбитыми марионетками.
– Сударь, вы ранены?
– Закатные твари, нет!!!
Окликнувший его абордажник махнул рукой и куда-то делся. Обругав себя идиотом, Валме отскочил от края настила и завертел головой, выискивая Ворона или Скварцу. Дрались везде: на куршее, на баке, на юте, возле замолчавших орудий. Здоровенный фельпец отшвырнул сломанную саблю, подхватил валявшийся багор и, крутя его над головой, ринулся на несчастных мушкетеров. Сшиб одного, затем второго, остальные, толкаясь, отступили на куршею, кто-то не удержался, рухнув на головы гребцам.
Среди шлемов, косынок, непокрытых голов мелькнул серебряный гребень. Муцио! Марсель бросился к фельпцу. Только бы не отстать и не выказать себя трусом и дураком! Драка вспыхнула с новой силой, скрыв молодого адмирала из глаз, зато Валме нашел Алву! Толстый моряк швырнул кэналлийцу под ноги веревку с гирями, Ворон по-кошачьи подпрыгнул и тут же пригнулся, уворачиваясь от брошенного ножа.
Откуда-то взялся внушительный бордон в шлеме и кожаном нагруднике. Тот самый, что командовал стрелками. Капитан? Скорее всего… В одной руке у «дельфина» была шпага, в другой – кинжал с прихотливо изрезанной чашей. У Валме дома остался такой же, предназначенный для того, чтоб захватить и сломать шпагу противника. Бордон что-то сказал, Рокэ кивнул – залитая кровью фигура с жуткими синими глазами. Валме трусливо отвернулся и глянул на бак. Там сопротивление было почти сломлено. Фельпцы и бордоны один за другим опускали оружие и подходили к краю платформы. Смотреть. Дураки…
Марсель самым вульгарным образом утер лицо рукавом. Схватка прекратилась, словно по команде, а может, так оно и было. Рокэ и осанистый бордон все еще стояли друг против друга, и Валме «дельфину» не завидовал. Подбежал Герард, Рокэ швырнул ему свои сабли и взял шпагу. Значит этот, в нагруднике, капитан, и все решит дуэль вожаков.
Воевала мышка с кошкой! Да будь у «дельфина» хоть три кинжала, ему конец, только он еще этого не знает. Клинки столкнулись, бордон отлетел назад, а Рокэ тотчас сделал новый выпад, прижимая противника к толпе. Моряки шарахнулись в стороны, давая место дерущимся. Марсель видел лицо капитана: тот все еще рассчитывал на свой кинжал. Закатные твари, надо ж быть таким ослом! Алва наступал, бордон пятился в дурацкой надежде захватить шпагу противника и нанести удар своей. Марсель оглянулся – выпученные глаза и приоткрытые рты! Как на ярмарке… И Герард туда же! А бедняга-капитан все махал своим оружием, выставив его перед собой.
Противники топтались на скользких от крови досках. Бордон пятился, упрямо не изменяя прямой стойке, Рокэ атаковал правым плечом вперед, его выпады становились все стремительней, а окружавшая бойцов толпа не давала не успевавшему за кэналлийцем капитану уходить в сторону. Единственное, что ему оставалось, это, избегая удара, отскакивать назад.
Марсель не сразу сообразил, что Ворон загоняет противника на куршею. Закатные твари, зачем?! Неужели нельзя побыстрее? Бордон так ничего и не понял, пока не оказался на узком помосте. Под градом расчетливых ударов бедняга мог только пятиться да размахивать своим кинжалом. И он пятился и размахивал, но Алва, легко избегая предательской чаши, гнал дурня по куршее, пока тот не уперся спиной в грот-мачту. А может, и не в грот, кто их разберет, эти мачты!..
Капитан отчаянно махнул шпагой, и тут Рокэ наконец ударил всерьез. Страшный прямой выпад пробил кожу нагрудника, как бумагу, пригвоздив бордона к мачте; из разинутого рта толчками забила кровь, руки конвульсивно вцепились в чужой клинок, пытаясь его вырвать, и тут же разжались. Рокэ пожал плечами и резко выдернул шпагу. Тело медленно сползло по мачте вниз, голова запрокинулась, глаза уставились вверх. Кровь все еще текла, но человек был мертв.
Победитель все с той же отрешенной усмешкой нагнулся, поднял шпагу побежденного и переломил о колено.
– Леворукий! – завопил бордон в изодранном мундире и поднял руки. – Я сдаюсь! Сдаюсь.
Вторым бросил саблю на багровые доски дюжий боцман, следом подняли руки еще с десяток «дельфинов». Алва сунул шпагу вездесущему Герарду и что-то сказал подбежавшему теньенту. Тот кивнул и вытащил из-за пазухи какую-то тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся флагом. Знамя с дельфином и лазоревой розой полетело на палубу, уступив место полотнищу, на котором нагло извивалась кривоногая волосатая змея.
3
Мерзавец Спиро, он всегда все делал ей назло, а теперь умер! Пасадакис сдуру взлетел на воздух, а Ватрахос, сожри его зубаны, и не думает командовать! Тоже мне, флагман! Сцепился с «серыми» и в ус не дует! Что же делать?! Святая Агапэ, что же делать?!Зоя затравленно огляделась. «Морская пантера» стояла дальше всех от бухты. А если отойти к берегу? Высадиться мориски не рискнут, их слишком мало. Одно плохо – Капрас… Он ее ненавидит, будет смеяться. Он и его офицеры, провались они в Закат!
– Зоя, – Зубаны б прижрали эту Левконою. Вечно подкрадется, как… И кто ей дал права назвать адмирала по имени?
– Чего тебе?
– Зоя, давай к берегу! Пока Ватрахос с этими… сцепился.
– Молчать!!! – Зоя выхватила пистолет, вспомнила, что он разряжен, отбросила и схватилась за саблю. – Ты чего мне предлагаешь? Мне?! Прятаться в капрасову задницу!
– Влезешь ты туда, как же! Я предлагаю сохранить корабль.
– Да тебе-то что? «Пантера» моя! Моя!!! За нее платили Гастаки! Что хочу с ней, то и делаю. А ну марш на гребную палубу, пока я Агапэ не позвала.
– Много ты со своей Агапэ навоюешь, – огрызнулась стерва. – Делай что хочешь, а я на дне ничего не забыла! И саблей не маши, без носа останешься!
– Подними руки! – пискнуло сбоку. – Подними руки, изменница!
Поликсена, обеими руками сжимая пистолет, старательно целилась в Левконою, губы девчонки дрожали, но по глазам было ясно – выстрелит! Сука это тоже поняла и с усмешечкой – как же, надо ж норов показать – подняла клешни.
– А теперь на колени, – приказала девчонка, – проси прощения у адмирала!
Левконоя все с той же улыбочкой опустилась на одно колено.
– На оба! – рявкнула пришедшая в себя Зоя. – Ну, я слушаю!
– Прошу господина адмирала меня извинить, я получила контузию и была не в себе, – слова вежливые, но сука готова ее убить. И убьет… Если успеет.
– Отправляйся на нижнюю палубу и оставайся там до конца боя. Под присмотром, – Зоя оглянулась, – Агапэ!
Агапэ все поняла и ухватила стерву за плечо. Расстрелять бы, но нельзя! Левконоя не безродная Ксантиппа, клан Дракондиди слишком влиятелен. Зоя обернулась к Поликсене:
– Благодарю за помощь… теньент!
– Мой адмирал, – лицо девчонки пошло красными пятнами, – мой адмирал…
– Корнет Лагидис! За проявленное в бою мужество и верность великому Бордону произвожу тебя в теньенты и поручаю… – вот и повод убрать козявку из адъютантов. Куда ж ее отправить? – поручаю командование…
Придумать должность для Поликсены Зоя не успела – на «Пантеру» обрушился град глиняных шаров. Шары подпрыгивали, лопались, разлетались осколками, и из них выскакивали они.
Они были ярко-оранжевыми, нежно-розовыми, отчаянно-лиловыми, ядовито-зелеными, бирюзовыми с серебром, алыми с золотом. Они прыгали и шевелили лапами. Они были мохнатыми, огромными, отвратительными, ужасными, и их было много, страшно много! В мгновение ока они заполонили весь корабль, с жутким щелканьем выскакивая отовсюду, норовя вцепиться в волосы, лицо, одежду, от них не было спасения ни на юте, ни на баке, ни у мачт, ни на трапах.
Радужная смерть Багряных земель!
Зоя видела, как Ариадна с криком сорвала с себя ядовито-зеленую пакость и в конвульсиях упала на палубу. Кончено! Агапэ выхватила пистолет, пальнула в оранжевое чудовище, то отскочило, угодив в лицо канониру. Бухнула пушка, ненацеленное ядро кануло в волны, взметнув тучу брызг. Среди носовых орудий разбилось еще несколько шаров, из них веером брызнули желто-голубые твари. Дико закричала Клелия, кто-то уронил фитиль, загорелся порох, желто-голубой кошмар набросился на Софию, а у самых ног Зои закопошилось нечто фиолетовое. Один укус – и все! Фиолетовое подскочило и вцепилось в снасть над Зоиной головой. Адмирал дико заорала, отпрыгнула назад и на кого-то налетела. Раздался приглушенный писк, но Зоя Гастаки уже мчалась вдоль борта, видя лишь заполонивших палубу радужных убийц. Для нее исчезло все, кроме страха. Она не хотела умирать, она хотела домой, и будь прокляты это море, война, Фельп, Ватрахос, Пасадакис, будь прокляты все! Только бы вернуться, она больше никогда… Никогда!..