Страница:
Тот образованный человек, который после десяти лет агонии моей страны и массовых страданий моих сограждан остается активным антисоветским деятелем, является для меня экзистенциальным врагом России, ее «частичным убийцей». Частичным не потому, что убийство неполное, а потому, что он – частица силы, которая Россию убивает.
Да, после бойцов, – таких, как Солженицын и Шафаревич, – пришли мародеры, чубайсы и кохи. Бывает, что бойцам претят мародеры, которые обшаривают карманы убитых бойцами жителей. Иной раз, говорят, такие бойцы даже расстреливают мародеров. У нас не тот случай, у нас их только поругивают. Есть и среди жертв романтики, которые ненавидят мародеров гораздо больше, чем своих убийц.
Я больше скажу. Ельцины и кучмы – предводители уже в основном мародеров. Они даже не решались доломать те важные структуры советского строя, которыми еще живы люди – социальную сферу предприятий, дешевое топливо и транспорт, школу и т.д. Они не были бескорыстными ненавистниками советского строя, ими двигал шкурный интерес. Если бы к власти пришли убежденные «белые патриоты» вроде Солженицына, то, думаю, нам бы пришлось намного хуже. Геноцид был бы не метафорой, как сегодня, а быстрым действием.
Кстати, и сегодня, среди явного бедствия, «белые» оценивают состояние страны уклончиво. Порой и просто обманывают людей. В.Бондаренко пишет такие, например, слова: «Сегодня уникальное положение. Если нас не обманут надежды и если Россия в совсем иных формах своего существования начнет воссоздавать из руин свою промышленность, науку, культуру, естественно, русские патриоты будут всемерно поддерживать такие шаги».
Если нас не обманут надежды! Откуда надежды? В каких «совсем иных формах» может возродиться наука и промышленность России? Кто и как превратил их в руины? Как эти надежды вяжутся со словами того же В.Г.Распутина: «Мы, кому не быть победителями…»? Ведь тут, в его собственных словах, очевидна эта пропасть: при советском строе мы, русские, были победителями. При советском строе мы имели и науку, и промышленность. Именно Солженицын, Шафаревич и подобные им «антисоветские патриоты» все сделали, чтобы это уничтожить и превратить русских в вымирающий, выбитый из колеи народ. За это и получил Солженицын те доллары, из которых дал малую толику дозревшему В.Г.Распутину. И ничего антисоветская элита не собирается восстанавливать. Никакого «лебедино-белого» корабля у них не будет, они – не строители кораблей.
Давайте все же представим себе, за что ненавидят советский строй люди типа Солженицына и Шафаревича. Ведь, наверное, не за мелочи, не за ошибки и эксцессы, а за что-то главное – за фундаментальные принципы жизнеустройства. Эти принципы – не в идеологической кожуре марксизма и даже не в политическом устройстве. Эти принципы – в представлении о человеке, его правах и обязанностях. Отсюда выводятся и тип хозяйства, и политические нормы, и большие программы типа индустриализации, столь ненавистные «белым».
В.Бондаренко, кивая на советский строй, поминает марксизм, интриги в кабинетах ЦК. Эти примитивные вещи, на уровне мышления Евтушенко, стыдно читать. Да, первая попытка устроить жизнь на началах справедливости не удалась – элите такая жизнь ненавистна, и она вошла в союз с Тэтчер и Солженицыным. Бывшие «кухаркины дети» с дипломами, утратившие память, тоже соблазнились. Что ж, жизнь не кончается, снова народ на своей шкуре обучится диалектике. Мы же говорим об идее, об этом их желании «оплевать Красного бога» (выражение Н.Клюева).
Я, с начала 60-х годов наблюдая созревание антисоветизма, вижу в нем не просто политическую и социальную философию, а мироощущение. Оно, например, в малой степени связано с классовой принадлежностью. Сейчас встречаются разбогатевшие люди, глубоко страдающие от крушения советского строя. Есть такие, кто тратит свое состояние на попытку организовать в местном масштабе принципиально советские хозяйственные структуры типа небольшого Госплана и Госснаба, соединяют предприятия, сообща уклоняются от удавки банков.
Что отличает таких людей? Что отличало ту немалую часть русской буржуазии, что искренне приняла советский строй? Я бы сказал одно: доброта. Обычная, почти биологическая любовь к человеку своего племени, сострадание, боль при виде старухи, которая копается в мусоре. А что отличает людей, убежденно ненавидящих советский строй? Эгоцентризм и самомнение. Это злыелюди. По мне, исходный корень антисоветизма Солженицына в том, что это злой человек . Остальное вырастает из этого.
Вероятно, многим эти мои рассуждения покажутся политически неверными. Может быть, я не прав в политике, но я чувствую, что лучше эти мысли не таить, что надо нам быть яснее и суше. Отпущенную мне в жизни квоту фальши я, похоже, исчерпал.
Дело не в ностальгии. За десять лет мы многое поняли, собрали и изучили большой объем данных. Из них следует, что восстановление России возможно только на той же траектории, что и советский проект, пусть и в новых формах. Едва ли не главное условие, чтобы не допустить возрождения России, не утратить контроль над русскими, состоит в том, чтобы поддерживать в обществе и особенно в интеллигенции достаточно высокий накал антисоветизма. Отрицание советского проекта, пусть пошлое и тупое, с ложью и подлогами, необходимо, чтобы люди не попытались понять его суть. Гайдар и Чубайс как антисоветские авторитеты уже «сгорели», и «белые патриоты» выходят в этой идеологической работе на первый план. Потому и мобилизованы все наличные ресурсы и так возросла их активность.
Вторая причина, по которой нельзя отмолчаться, не такая рациональная. Я убежден, что нынешний антисоветизм не только заводит нас в тупик. В отношении советского строя (и еще более в отношении советского проекта) совершается огромная, исторического масштаба несправедливость. Я это знаю как профессиональный работник. Молча принимать такие вещи – даром нам не пройдет, каким-то боком это по всем нам ударит. Оклеветанная жертва убийства как-то нас достанет.
Тяжело быть свидетелем клеветы даже в том случае, если клевещут на неприятного тебе человека. Сегодня наши «антисоветские патриоты» клевещут на несколько поколений моего народа, которые взялись за тяжелый труд ради будущего, приняв на себя материальные лишения сверх теоретически возможных. Их помыслы были благородны, и двигала ими любовь – к нам, нынешним. Многое им не удалось, они недооценили слабости человека. Но и то, что удалось, огромно. И своими идейными принципами, и своими порядками они надолго обуздали злобу, хищничество и невежество людей. Кто же сегодня их мстительно оплевывает или платит за оплевание? Именно те, чья жадность и злоба наконец-то вырвались на свободу. Жаль, что к ним иногда примыкают и те, кто был вскормлен именно советским хлебом, кто не получил бы своих «уроков французского» ни в какой другой школе, кроме советской.
В.Бондаренко, да и большинство антисоветских идеологов, сводит «красную идею» к делам Троцкого или Горбачева. Это подлог очень низкого пошиба. Советский проект по крупицам, порой тайком, строили именно сотни миллионов наших отцов, преодолевая тайное, а потом и явное сопротивление всей касты троцких, горбачевых, солженицыных и гусинских.
За отцов не требуется заступаться. Но надо сказать новоявленным «белым»: не думайте, что мы слепые. Мы видим, что все в вашей дутой антисоветской кампании шито белыми нитками. Да и руки, которые за нитки дергают, тоже видны.
Переломным моментом в перестройке стало то, что рабочие – массовая и влиятельная социальная группа, перешли от отрицания поворота к капитализму, явно выраженного в опросах 1989 г., к принятию в 1991 г. основных антисоветских тезисов, включая принятие безработицы. Мои рассуждения о позиции именно рабочих вызвали в печати полемику – не полагаются у нас упреки рабочему классу. Тогда я предложил провести учебный практикум и разобрать такую тему:
“Рабочие (шире – трудящиеся) поддержали реформу, надеясь, что их жизнь улучшится. Этого не произошло. Каков был ход их рассуждений и в чем они ошиблись?”.
В ответ пришло множество писем, и они заслуживают того, чтобы их издать отдельной книжкой, так интересно и глубоко люди пытаются разобраться в собственных мыслях и чувствах. Здесь я приведу только маленький, но важный момент. Итак, у нас в формулировке темы есть три утверждения и один вопрос. Видимо, большинство согласится, что все они правомерны, но стоит по ним пройтись.
Рабочие поддержали реформу. Так ли это? Считаю, что это так, хотя поддержка была пассивной. Но этого было вполне достаточно реформаторам. Даже на уровне обыденной болтовни не была отвергнута приватизация. Антисоветские забастовки шахтеров осуждения не вызвали и т.д. Была эффективная ложь СМИ, но ей верили охотно, следовательно, имелась предрасположенность.
Думали ли при этом люди о благосостоянии? Считаю, что да. Большинство отвергало старый строй в житейских понятиях благосостояния, а “духовные потребности” типа многопартийности и демократии были идеологическим украшением, мало кого из рабочих они действительно волновали. Соглашаясь на изменение строя, люди считали, что в смысле материального благосостояния их жизнь станет лучше. Этот тезис вытекает из презумпции разумности. Во всяком случае, никто не говорил: “Я и мои дети будем голодать, но я этого хочу”. При этом мало кто рассуждал так: рабочие как класс обеднеют, но я личновсплыву наверх, и поэтому я поддерживаю реформу, а на товарищей мне плевать. Таких рассуждений, на мой взгляд, в 1990-1991 гг. практически не было.
Ухудшилось ли благосостояние большинства рабочих? Да, это надежный факт, выраженный в уровне потребления продуктов питания, получении жилья, пользовании транспортом, связью, в покупке товаров длительного пользования и т.д. Миллионы безработных также “произошли” из трудящихся, и непонимание частью безработных тяжести их положения – временное.
Поскольку смена строя произошла без насилия, приходится признать, что выбор сделан рабочими на основании некоторых умозаключений. Поскольку результат противоречит ожиданиям, следует принять, что в ходе этих умозаключений были допущены ошибки. Выявить их необходимо вовсе не для того, чтобы призвать “вернуться в прошлое”, а для того, чтобы научиться избегать подобных ошибок в будущем.
Об умозаключениях интеллигенции мы здесь уж не говорим – об этом есть большая литература (укажу и мою книгу «Интеллигенция на пепелище России», М.: Былина, 1997). Кроме того, хотя большинство интеллигенции понесло в ходе антисоветской реформы тяжелый ущерб, надежды на улучшение материального положения в среде интеллигентов все же имели больше оснований, чем у рабочих. Доля лиц с высшим образованием среди предпринимателей превышает 80%. Большинство предпринимателей (по данным Фонда «Общественное мнение», 71%) являются интеллигентами во втором поколении (т.е. их отец имел высшее образование) и только 21% вышли из рабочих семей. Да и в духовной сфере интеллигенция получила блага, не слишком важные для рабочих (например, свободу выезда). Так что здесь говорим именно о рабочих.
Проведем классификацию нашего объекта, это всегда упрощает дело. Очевидно, что в нашей стране есть два источника повышения благосостояния для социальных групп, а не отдельных личностей. Первый – увеличение производства. При этом рабочим может доставаться больше благ, чем раньше, даже если их доля в доходах снижается – если увеличение производства превышает увеличение разрыва в доходах. Второй путь – изменение в распределении доходов. При этом также может расти благосостояние социальной группы даже при сокращении производства – если увеличение ее доли в доходах в абсолютном измерении превышает спад производства. Таким образом, когда рабочие посчитали, что реформа повысит их благосостояние, они предварительно должны были сделать прогноз изменения двух факторов: масштабов производства и распределения доходов (такие варианты, как захват колоний и перекачка оттуда даровых денег, мы рассматривать не будем, поскольку никто их в начале реформы и не предполагал).
Энтузиасты реформы из рабочих могли посчитать, что оба фактора изменятся в благоприятную для них сторону: увеличится производство и к тому же возрастет их доля в доходах. Скептики считали, что новые хозяева (“буржуи”), возможно, будут брать себе больше, нежели советская номенклатура, так что долярабочих в доходах сократится, но уж производство возрастет настолько, что увеличение массыдоходов с лихвой перекроет изъятие. Другая группа скептиков полагала, что производство упадет, но этот спад будет с лихвой перекрыт увеличением социальной справедливости – частные собственники отдадут рабочим большую долю доходов, нежели отдавало советское государство. Считать, что и производство упадет, и доля рабочих при распределении доходов уменьшится, но при этом благосостояние их увеличится, невозможно, ибо это было бы очевидно неразумно.
Что касается производства, то оно в результате реформы сократилось вдвое. Это провал таких колоссальных масштабов, что можно говорить о глубоком поражении сознания тех рабочих, которые его не предвидели. Спад на один процент – уже кризис, спада на 50-60% в мирных условиях вообще не бывало нигде в истории, а ведь этот спад еще не остановлен (на деле ему и конца не видно, ибо уже десять лет как не делается капиталовложений в производство – но это уже не так очевидно, хотя рабочие-то должны были бы это заметить). Как могли этого не предвидеть люди, когда речь шла об их собственных рабочих местах?
В действительности спад производства начался немедленно после первых ударов по советской системе хозяйства (“закон о предприятии” и “закон о кооперативах”), так что в 1991 г. уже было очень трудно не предвидеть тяжелого кризиса при движении в том же направлении. К тому же был известен опыт Польши, где либерализация цен была проведена осенью 1989 г., а затем прошла и приватизация. Последствий этих шагов мог не видеть только тот, кто не хотел их видеть – кто уже был очарован идеей реформы.
Итак, те, кто ожидал роста производства, совершили тяжелую и уже очевидную ошибку. Их умозаключение настолько противоречило очевидным или легко обнаруживаемым фактам, что речь может идти только о результате эффективной манипуляции сознанием этих людей. Я утверждаю, что было совершено крупнейшее политическое мошенничество, и рано или поздно это должно стать предметом юридического разбирательства. Мы эти группы “ поверивших в рост производства” пока что отставляем в сторону.
Самая для нас интересная группа – те, кто разумно предвидел спад производства (хотя, конечно, не мог предвидеть масштабов катастрофы), но по каким-то причинам считал, что распределение доходов сильно изменится в пользу рабочих. Здесь легко восстановить в памяти главные доводы, с помощью которых они убедили самих себя, что при советском строе рабочих “обирают” гораздо сильнее, чем при “капитализме”.
Молодые люди могут не помнить, поэтому напоминаю: пропаганда будущих реформаторов долго внедряла в умы три аргумента, которые и послужили для внушения. Первый сводился к тому, что советские рабочие были объектом эксплуатации, а советское государство – эксплуататором. Второй аргумент использовал совсем уж “марксистскую” трактовку и состоял в том, что в СССР имелся класс эксплуататоров – номенклатура. И это класс, который изымал непропорционально большую, по сравнению с буржуазией, долю дохода. Третий аргумент – “уравниловка”. Она якобы состояла в том, что около каждого рабочего (замечательного труженика) имелся напарник (лодырь и неумеха), который этого “справного” рабочего объедал. Вот эти три субъекта оттягивали у рабочего его трудовые рубли. Реформа, которая обещала устранить из нашего общества всех этих субъектов, таким образом, должна была повысить благосостояние рабочих.
О напарниках-“неумехах” рабочие в целом, как социальная группа, сумели забыть, их социальный образ как-то растворился в пространстве, что само по себе заслуживает осмысления (ведь эти “неумехи” – часть той же социальной группы, так что сумма доходов рабочих не изменилась бы). Но мы пока на этом факте останавливаться не будем.
Когда рабочим внушали идею эксплуатации их государством, уже здесь был разрыв в логике. Ведь из того факта, что государство изымает у рабочих часть их прибавочного продукта, никак не следует вывод, что в этом отношении советское государство хуже того государства, которое обещали устроить реформаторы. Ведь никакое государство не может выполнять своих задач, не изымая у граждан части продукта их труда. Рабочие должны были в своих рассуждениях прийти к промежуточному выводу, что государство Ельцина или Кучмы обойдется меньшимиизъятиями, нежели советское. Насколько я знаю, никто никогда такого утверждения не делал и даже никакой меры не предлагал. Этот пункт наши реформаторы сумели просто обойти, и никто их не спросил. Полезно вспомнить, как же разумные люди перескочили этот вопрос.
Теперь я даю мою трактовку этого явления. Я утверждаю, что люди “проскочили” важный этап в умозаключении в результате манипуляции, проведенной идеологами будущей реформы. Факт манипуляции виден из того, что была произведена подмена понятий – изъятие прибавочного продукта для общих нужд государства было подменено понятием эксплуатации. Об этом говорилось выше. Подмена понятий – один из верных признаков манипуляции. То, что государство изымало для общих нужд, оно в советское время тратило эффективно, то есть, с лихвой возвращало рабочим в натуре в виде благ. Как обстоит дело сейчас – всем видно (по смертности, по отоплению домов, по голодным солдатам). Но теперь, кроме государства, на шее рабочих сидят еще и “собственники”.
Почему рабочие решили, что появление, кроме государства, еще и частных хозяев их заводов обернется прибавкой к зарплате – загадка века. Никакой логики в этом найти невозможно, как ни ищи. Есть, впрочем довод не от логики, а от странной веры, будто в советском государстве была особая жадная банда, которая тянула с рабочих гораздо больше, чем этого требовали общие нужды нации. Это номенклатура, которая присвоила себе слишком много льгот и привилегий, для которых и отнимали деньги у рабочих.
Да, номенклатура была и льготы были. Вопрос-то в том, почему рабочие решили, что номенклатура при Гайдаре и Чубайсе на свои льготы будет тянуть меньше денег. Откуда было бы взяться такой совестливой номенклатуре? Откуда было видно, что Лужков с Гусинским будут скромнее какого-нибудь Промыслова в Моссовете? А может, при демократии вообще нет директоров и чиновников? Проследить за логикой этих рассуждений нашего рабочего трудно. Ведь даже из любого голливудского фильма видно, что и в Америке есть директора и чиновники. Кто и когда сказал, что они оттягивают себе меньше денег, чем советские? Не только не было разумных доводов в пользу такого предположения, но даже ни один самый наглый врун такого не осмелился сказать.
Наконец, об уравниловке. Таким злобным словечком был обозначен уравнительныйпринцип распределения части жизненных благ при советском строе. Уравнительный – значит, не по труду, а по едокам. Вообще-то ни в одном обществе нельзя обойтись без уравниловки – даже животные без этого не могут обойтись, так что речь идет о пропорции, о величине уравнительства. Допустим, тут был в СССР некоторый перебор. Но неужели он был таким нестерпимым, что об уравниловке до сих пор говорят с ужасом даже коммунисты? Неужели и вправду наши “социальные иждивенцы” объедали справных работников? Это – ложь, специально внедренная в общественное сознание. На уравнительной основе давались минимальные условия для существования и развития человека – а дальше все зависело от него самого. Он получал жилье, скромную пищу (через низкие цены), медицину, образование, транспорт и книги. Если был готов напрячься, мог заработать на жизнь “повышенной комфортности”, купить машину или хлестать коньяк вместо водки. Но уровень потребления людей с низкими доходами был действительно минимальным – на грани допустимого. Никакой уравниловки в потреблении не было, все держалось на пределе.
Теперь произошло резкое расслоение людей по доходам, от которого рабочие в целом проиграли. Даже захлебнувшийся “демократической” пропагандой кандидат наук не может не понять: если при катастрофическом спаде производства существенная прослойка гребет миллионы, это может происходить только за счет перераспределения доходов в сторону отхода от уравниловки. Этого просили рабочие – это они и получили, только ударило это не по номенклатуре, а по ним самим и их близким.
А если кто-то думал, что социальный сдвиг такого типа мог выбрать напарника-лодыря и шарахнуть по нему точечным ударом, да еще передать вырванный у него незаслуженный кусок хлеба его старательному товарищу, то это, простите, такая наивность, которая позволительна только дебилу. Такого рода артиллерия, как приватизация, бьет по площадям. Да это и вообще не артиллерия, а ядерное оружие. Так что те, кто вызывал огонь на своего напарника, на самом деле вызывал его на себя. Не подумал как следует? Так хоть сегодня надо подумать и восстановить тот ход мысли, что привел к таким фатальным ошибкам. Именно в самых главных вещах произошел сбой мышления. Надо их выявить и обсудить – без самолюбия и обвинений, а ради извлечения урока.
После такой постановки темы “практикума” сразу пришел ответ, который стоит привести, а потом о нем поговорить. Вот он, почти без правки:
“Здравствуйте. Хочу присоединиться к практикуму. Я напишу просто от души, что думаю. Может, где-то и нарушу случайно условие какое, но это только от желания понятнее изложить.
По-моему, тут вообще дело в совсем другом… Простой человек далек от всяких заумных рассуждений. Он думает так: “Вот моя работа, тут я вкалываю, выкладываюсь полностью на всю катушку, но только здесь. А когда я ухожу с работы, я хочу расслабиться и не думать обо всем этом. Хочу, чтобы все было легко и без напряжений. Пусть будет все дороже, но пусть будет легко. На работе я ишачу, а после нее я хозяин жизни”. В общем, мухи отдельно, котлеты отдельно.
Советское государство постоянно держало человека в напряжении. То очередь за водкой, то за колбасой, то в семь утра надо встать, чтобы получить талончик к зубному врачу, то телевизионного мастера целый день жди, то дефицит какой-то достать надо. И так постоянно. И при всем при этом каждый продавец чувствует себя богом, и к нему надо вежливо, а он к тебе как настроение будет. И ты ужом вертишься перед ним, понравиться хочешь, а то не даст.
Если есть одна мелочь, которая занимает полпроцента времени, то это ничего. А если их двести, то ни на что другое времени уже не остается. Особенно это все хорошо чувствуется, когда у человека есть деньги. И он думает: “Какого черта? Я хочу иметь эту вещь и готов платить. Так почему я должен за ней еще и бегать, давиться в очередях, доставать где-то, заискивающе смотреть на кого-то? Я хочу заплатить и получить. Вот и все”. И Ельцин эту проблему решил. По нему было видно, кстати, что он “свой мужик”, не какой-то “упертый коммуняка”, который то с водкой будет бороться, то еще какой бред выдумает. Народ чувствовал, что он решит эту проблему.
Вывод такой, что Советское государство просто зае…ло своих граждан мелочами, и они были отдаться кому угодно, лишь бы их постоянно не напрягали. Так что Ельцин многим души успокоил в этом плане. И у многих коммунизм ассоциируется именно с этим постоянным, совершенно дурацким и ненужным напряжением. И снижение в восемь раз количества бесплатного жилья, или еще чего там, этого не перевешивает. В общем-то вы и сами это видите.
Сейчас многие на то время смотрят иначе. Что-то забылось, что-то стало спокойнее переноситься. Но в то время это просто наболело, поэтому и было так важно людям. А то, что была или не была манипуляция сознанием, это не важно. Это тот случай, когда “девочка сама хотела”, и соблазнить ее мог бы и немой.
Может, я в чем-то и не прав, конечно. Буду рад, если вы мне укажете на ошибки. С уважением. Александр”.
Итак, наша цель была – восстановить ход мысли рабочего как социального типа, найти в нем противоречия, ошибки или идеалы, которые толкнули к выбору и пассивной поддержке нынешнего типа жизни вместо советского.
Александр надел маску этого условного рабочего, с этой маской я и веду разговор. Назовем ее А., и пусть Александр за нее не обижается. Для нас здесь не важно, как думает сам Александр, главное, чтобы он верно изложил ход мысли “маски”. Думаю, он это сделал прекрасно. Итак, его “простой человек” легко променял бесплатную квартиру и врача, ради которых надо было “напрягаться”, на возможность получить все это без “напряжения”. Какой ценой? Ясно, какой – теперь все это достается немногим.
Конечно, вопрос не только в изложении, а и в объяснении, а его у А. нет. Вспомним, как он изложил проблему: человеку надоело, что при советском строе он должен рано встать, чтобы получить талончик к зубному врачу. Поэтому он поддержал Ельцина, который обещал эту проблему решить и этот строй поменять. Как поменять? Сделать врачей платными и очень дорогими. Тогда большинство вообще к врачу не пойдет и будет рвать себе зубы плоскогубцами, а за “людьми с деньгами” врачи сами будут бегать. Других способов изменить положение не было, и Ельцин ничего другого и не обещал.
Да, после бойцов, – таких, как Солженицын и Шафаревич, – пришли мародеры, чубайсы и кохи. Бывает, что бойцам претят мародеры, которые обшаривают карманы убитых бойцами жителей. Иной раз, говорят, такие бойцы даже расстреливают мародеров. У нас не тот случай, у нас их только поругивают. Есть и среди жертв романтики, которые ненавидят мародеров гораздо больше, чем своих убийц.
Я больше скажу. Ельцины и кучмы – предводители уже в основном мародеров. Они даже не решались доломать те важные структуры советского строя, которыми еще живы люди – социальную сферу предприятий, дешевое топливо и транспорт, школу и т.д. Они не были бескорыстными ненавистниками советского строя, ими двигал шкурный интерес. Если бы к власти пришли убежденные «белые патриоты» вроде Солженицына, то, думаю, нам бы пришлось намного хуже. Геноцид был бы не метафорой, как сегодня, а быстрым действием.
Кстати, и сегодня, среди явного бедствия, «белые» оценивают состояние страны уклончиво. Порой и просто обманывают людей. В.Бондаренко пишет такие, например, слова: «Сегодня уникальное положение. Если нас не обманут надежды и если Россия в совсем иных формах своего существования начнет воссоздавать из руин свою промышленность, науку, культуру, естественно, русские патриоты будут всемерно поддерживать такие шаги».
Если нас не обманут надежды! Откуда надежды? В каких «совсем иных формах» может возродиться наука и промышленность России? Кто и как превратил их в руины? Как эти надежды вяжутся со словами того же В.Г.Распутина: «Мы, кому не быть победителями…»? Ведь тут, в его собственных словах, очевидна эта пропасть: при советском строе мы, русские, были победителями. При советском строе мы имели и науку, и промышленность. Именно Солженицын, Шафаревич и подобные им «антисоветские патриоты» все сделали, чтобы это уничтожить и превратить русских в вымирающий, выбитый из колеи народ. За это и получил Солженицын те доллары, из которых дал малую толику дозревшему В.Г.Распутину. И ничего антисоветская элита не собирается восстанавливать. Никакого «лебедино-белого» корабля у них не будет, они – не строители кораблей.
Давайте все же представим себе, за что ненавидят советский строй люди типа Солженицына и Шафаревича. Ведь, наверное, не за мелочи, не за ошибки и эксцессы, а за что-то главное – за фундаментальные принципы жизнеустройства. Эти принципы – не в идеологической кожуре марксизма и даже не в политическом устройстве. Эти принципы – в представлении о человеке, его правах и обязанностях. Отсюда выводятся и тип хозяйства, и политические нормы, и большие программы типа индустриализации, столь ненавистные «белым».
В.Бондаренко, кивая на советский строй, поминает марксизм, интриги в кабинетах ЦК. Эти примитивные вещи, на уровне мышления Евтушенко, стыдно читать. Да, первая попытка устроить жизнь на началах справедливости не удалась – элите такая жизнь ненавистна, и она вошла в союз с Тэтчер и Солженицыным. Бывшие «кухаркины дети» с дипломами, утратившие память, тоже соблазнились. Что ж, жизнь не кончается, снова народ на своей шкуре обучится диалектике. Мы же говорим об идее, об этом их желании «оплевать Красного бога» (выражение Н.Клюева).
Я, с начала 60-х годов наблюдая созревание антисоветизма, вижу в нем не просто политическую и социальную философию, а мироощущение. Оно, например, в малой степени связано с классовой принадлежностью. Сейчас встречаются разбогатевшие люди, глубоко страдающие от крушения советского строя. Есть такие, кто тратит свое состояние на попытку организовать в местном масштабе принципиально советские хозяйственные структуры типа небольшого Госплана и Госснаба, соединяют предприятия, сообща уклоняются от удавки банков.
Что отличает таких людей? Что отличало ту немалую часть русской буржуазии, что искренне приняла советский строй? Я бы сказал одно: доброта. Обычная, почти биологическая любовь к человеку своего племени, сострадание, боль при виде старухи, которая копается в мусоре. А что отличает людей, убежденно ненавидящих советский строй? Эгоцентризм и самомнение. Это злыелюди. По мне, исходный корень антисоветизма Солженицына в том, что это злой человек . Остальное вырастает из этого.
Вероятно, многим эти мои рассуждения покажутся политически неверными. Может быть, я не прав в политике, но я чувствую, что лучше эти мысли не таить, что надо нам быть яснее и суше. Отпущенную мне в жизни квоту фальши я, похоже, исчерпал.
Дело не в ностальгии. За десять лет мы многое поняли, собрали и изучили большой объем данных. Из них следует, что восстановление России возможно только на той же траектории, что и советский проект, пусть и в новых формах. Едва ли не главное условие, чтобы не допустить возрождения России, не утратить контроль над русскими, состоит в том, чтобы поддерживать в обществе и особенно в интеллигенции достаточно высокий накал антисоветизма. Отрицание советского проекта, пусть пошлое и тупое, с ложью и подлогами, необходимо, чтобы люди не попытались понять его суть. Гайдар и Чубайс как антисоветские авторитеты уже «сгорели», и «белые патриоты» выходят в этой идеологической работе на первый план. Потому и мобилизованы все наличные ресурсы и так возросла их активность.
Вторая причина, по которой нельзя отмолчаться, не такая рациональная. Я убежден, что нынешний антисоветизм не только заводит нас в тупик. В отношении советского строя (и еще более в отношении советского проекта) совершается огромная, исторического масштаба несправедливость. Я это знаю как профессиональный работник. Молча принимать такие вещи – даром нам не пройдет, каким-то боком это по всем нам ударит. Оклеветанная жертва убийства как-то нас достанет.
Тяжело быть свидетелем клеветы даже в том случае, если клевещут на неприятного тебе человека. Сегодня наши «антисоветские патриоты» клевещут на несколько поколений моего народа, которые взялись за тяжелый труд ради будущего, приняв на себя материальные лишения сверх теоретически возможных. Их помыслы были благородны, и двигала ими любовь – к нам, нынешним. Многое им не удалось, они недооценили слабости человека. Но и то, что удалось, огромно. И своими идейными принципами, и своими порядками они надолго обуздали злобу, хищничество и невежество людей. Кто же сегодня их мстительно оплевывает или платит за оплевание? Именно те, чья жадность и злоба наконец-то вырвались на свободу. Жаль, что к ним иногда примыкают и те, кто был вскормлен именно советским хлебом, кто не получил бы своих «уроков французского» ни в какой другой школе, кроме советской.
В.Бондаренко, да и большинство антисоветских идеологов, сводит «красную идею» к делам Троцкого или Горбачева. Это подлог очень низкого пошиба. Советский проект по крупицам, порой тайком, строили именно сотни миллионов наших отцов, преодолевая тайное, а потом и явное сопротивление всей касты троцких, горбачевых, солженицыных и гусинских.
За отцов не требуется заступаться. Но надо сказать новоявленным «белым»: не думайте, что мы слепые. Мы видим, что все в вашей дутой антисоветской кампании шито белыми нитками. Да и руки, которые за нитки дергают, тоже видны.
Отступление-практикум: “О чем думали рабочие?”
Переломным моментом в перестройке стало то, что рабочие – массовая и влиятельная социальная группа, перешли от отрицания поворота к капитализму, явно выраженного в опросах 1989 г., к принятию в 1991 г. основных антисоветских тезисов, включая принятие безработицы. Мои рассуждения о позиции именно рабочих вызвали в печати полемику – не полагаются у нас упреки рабочему классу. Тогда я предложил провести учебный практикум и разобрать такую тему:
“Рабочие (шире – трудящиеся) поддержали реформу, надеясь, что их жизнь улучшится. Этого не произошло. Каков был ход их рассуждений и в чем они ошиблись?”.
В ответ пришло множество писем, и они заслуживают того, чтобы их издать отдельной книжкой, так интересно и глубоко люди пытаются разобраться в собственных мыслях и чувствах. Здесь я приведу только маленький, но важный момент. Итак, у нас в формулировке темы есть три утверждения и один вопрос. Видимо, большинство согласится, что все они правомерны, но стоит по ним пройтись.
Рабочие поддержали реформу. Так ли это? Считаю, что это так, хотя поддержка была пассивной. Но этого было вполне достаточно реформаторам. Даже на уровне обыденной болтовни не была отвергнута приватизация. Антисоветские забастовки шахтеров осуждения не вызвали и т.д. Была эффективная ложь СМИ, но ей верили охотно, следовательно, имелась предрасположенность.
Думали ли при этом люди о благосостоянии? Считаю, что да. Большинство отвергало старый строй в житейских понятиях благосостояния, а “духовные потребности” типа многопартийности и демократии были идеологическим украшением, мало кого из рабочих они действительно волновали. Соглашаясь на изменение строя, люди считали, что в смысле материального благосостояния их жизнь станет лучше. Этот тезис вытекает из презумпции разумности. Во всяком случае, никто не говорил: “Я и мои дети будем голодать, но я этого хочу”. При этом мало кто рассуждал так: рабочие как класс обеднеют, но я личновсплыву наверх, и поэтому я поддерживаю реформу, а на товарищей мне плевать. Таких рассуждений, на мой взгляд, в 1990-1991 гг. практически не было.
Ухудшилось ли благосостояние большинства рабочих? Да, это надежный факт, выраженный в уровне потребления продуктов питания, получении жилья, пользовании транспортом, связью, в покупке товаров длительного пользования и т.д. Миллионы безработных также “произошли” из трудящихся, и непонимание частью безработных тяжести их положения – временное.
Поскольку смена строя произошла без насилия, приходится признать, что выбор сделан рабочими на основании некоторых умозаключений. Поскольку результат противоречит ожиданиям, следует принять, что в ходе этих умозаключений были допущены ошибки. Выявить их необходимо вовсе не для того, чтобы призвать “вернуться в прошлое”, а для того, чтобы научиться избегать подобных ошибок в будущем.
Об умозаключениях интеллигенции мы здесь уж не говорим – об этом есть большая литература (укажу и мою книгу «Интеллигенция на пепелище России», М.: Былина, 1997). Кроме того, хотя большинство интеллигенции понесло в ходе антисоветской реформы тяжелый ущерб, надежды на улучшение материального положения в среде интеллигентов все же имели больше оснований, чем у рабочих. Доля лиц с высшим образованием среди предпринимателей превышает 80%. Большинство предпринимателей (по данным Фонда «Общественное мнение», 71%) являются интеллигентами во втором поколении (т.е. их отец имел высшее образование) и только 21% вышли из рабочих семей. Да и в духовной сфере интеллигенция получила блага, не слишком важные для рабочих (например, свободу выезда). Так что здесь говорим именно о рабочих.
Проведем классификацию нашего объекта, это всегда упрощает дело. Очевидно, что в нашей стране есть два источника повышения благосостояния для социальных групп, а не отдельных личностей. Первый – увеличение производства. При этом рабочим может доставаться больше благ, чем раньше, даже если их доля в доходах снижается – если увеличение производства превышает увеличение разрыва в доходах. Второй путь – изменение в распределении доходов. При этом также может расти благосостояние социальной группы даже при сокращении производства – если увеличение ее доли в доходах в абсолютном измерении превышает спад производства. Таким образом, когда рабочие посчитали, что реформа повысит их благосостояние, они предварительно должны были сделать прогноз изменения двух факторов: масштабов производства и распределения доходов (такие варианты, как захват колоний и перекачка оттуда даровых денег, мы рассматривать не будем, поскольку никто их в начале реформы и не предполагал).
Энтузиасты реформы из рабочих могли посчитать, что оба фактора изменятся в благоприятную для них сторону: увеличится производство и к тому же возрастет их доля в доходах. Скептики считали, что новые хозяева (“буржуи”), возможно, будут брать себе больше, нежели советская номенклатура, так что долярабочих в доходах сократится, но уж производство возрастет настолько, что увеличение массыдоходов с лихвой перекроет изъятие. Другая группа скептиков полагала, что производство упадет, но этот спад будет с лихвой перекрыт увеличением социальной справедливости – частные собственники отдадут рабочим большую долю доходов, нежели отдавало советское государство. Считать, что и производство упадет, и доля рабочих при распределении доходов уменьшится, но при этом благосостояние их увеличится, невозможно, ибо это было бы очевидно неразумно.
Что касается производства, то оно в результате реформы сократилось вдвое. Это провал таких колоссальных масштабов, что можно говорить о глубоком поражении сознания тех рабочих, которые его не предвидели. Спад на один процент – уже кризис, спада на 50-60% в мирных условиях вообще не бывало нигде в истории, а ведь этот спад еще не остановлен (на деле ему и конца не видно, ибо уже десять лет как не делается капиталовложений в производство – но это уже не так очевидно, хотя рабочие-то должны были бы это заметить). Как могли этого не предвидеть люди, когда речь шла об их собственных рабочих местах?
В действительности спад производства начался немедленно после первых ударов по советской системе хозяйства (“закон о предприятии” и “закон о кооперативах”), так что в 1991 г. уже было очень трудно не предвидеть тяжелого кризиса при движении в том же направлении. К тому же был известен опыт Польши, где либерализация цен была проведена осенью 1989 г., а затем прошла и приватизация. Последствий этих шагов мог не видеть только тот, кто не хотел их видеть – кто уже был очарован идеей реформы.
Итак, те, кто ожидал роста производства, совершили тяжелую и уже очевидную ошибку. Их умозаключение настолько противоречило очевидным или легко обнаруживаемым фактам, что речь может идти только о результате эффективной манипуляции сознанием этих людей. Я утверждаю, что было совершено крупнейшее политическое мошенничество, и рано или поздно это должно стать предметом юридического разбирательства. Мы эти группы “ поверивших в рост производства” пока что отставляем в сторону.
Самая для нас интересная группа – те, кто разумно предвидел спад производства (хотя, конечно, не мог предвидеть масштабов катастрофы), но по каким-то причинам считал, что распределение доходов сильно изменится в пользу рабочих. Здесь легко восстановить в памяти главные доводы, с помощью которых они убедили самих себя, что при советском строе рабочих “обирают” гораздо сильнее, чем при “капитализме”.
Молодые люди могут не помнить, поэтому напоминаю: пропаганда будущих реформаторов долго внедряла в умы три аргумента, которые и послужили для внушения. Первый сводился к тому, что советские рабочие были объектом эксплуатации, а советское государство – эксплуататором. Второй аргумент использовал совсем уж “марксистскую” трактовку и состоял в том, что в СССР имелся класс эксплуататоров – номенклатура. И это класс, который изымал непропорционально большую, по сравнению с буржуазией, долю дохода. Третий аргумент – “уравниловка”. Она якобы состояла в том, что около каждого рабочего (замечательного труженика) имелся напарник (лодырь и неумеха), который этого “справного” рабочего объедал. Вот эти три субъекта оттягивали у рабочего его трудовые рубли. Реформа, которая обещала устранить из нашего общества всех этих субъектов, таким образом, должна была повысить благосостояние рабочих.
О напарниках-“неумехах” рабочие в целом, как социальная группа, сумели забыть, их социальный образ как-то растворился в пространстве, что само по себе заслуживает осмысления (ведь эти “неумехи” – часть той же социальной группы, так что сумма доходов рабочих не изменилась бы). Но мы пока на этом факте останавливаться не будем.
Когда рабочим внушали идею эксплуатации их государством, уже здесь был разрыв в логике. Ведь из того факта, что государство изымает у рабочих часть их прибавочного продукта, никак не следует вывод, что в этом отношении советское государство хуже того государства, которое обещали устроить реформаторы. Ведь никакое государство не может выполнять своих задач, не изымая у граждан части продукта их труда. Рабочие должны были в своих рассуждениях прийти к промежуточному выводу, что государство Ельцина или Кучмы обойдется меньшимиизъятиями, нежели советское. Насколько я знаю, никто никогда такого утверждения не делал и даже никакой меры не предлагал. Этот пункт наши реформаторы сумели просто обойти, и никто их не спросил. Полезно вспомнить, как же разумные люди перескочили этот вопрос.
Теперь я даю мою трактовку этого явления. Я утверждаю, что люди “проскочили” важный этап в умозаключении в результате манипуляции, проведенной идеологами будущей реформы. Факт манипуляции виден из того, что была произведена подмена понятий – изъятие прибавочного продукта для общих нужд государства было подменено понятием эксплуатации. Об этом говорилось выше. Подмена понятий – один из верных признаков манипуляции. То, что государство изымало для общих нужд, оно в советское время тратило эффективно, то есть, с лихвой возвращало рабочим в натуре в виде благ. Как обстоит дело сейчас – всем видно (по смертности, по отоплению домов, по голодным солдатам). Но теперь, кроме государства, на шее рабочих сидят еще и “собственники”.
Почему рабочие решили, что появление, кроме государства, еще и частных хозяев их заводов обернется прибавкой к зарплате – загадка века. Никакой логики в этом найти невозможно, как ни ищи. Есть, впрочем довод не от логики, а от странной веры, будто в советском государстве была особая жадная банда, которая тянула с рабочих гораздо больше, чем этого требовали общие нужды нации. Это номенклатура, которая присвоила себе слишком много льгот и привилегий, для которых и отнимали деньги у рабочих.
Да, номенклатура была и льготы были. Вопрос-то в том, почему рабочие решили, что номенклатура при Гайдаре и Чубайсе на свои льготы будет тянуть меньше денег. Откуда было бы взяться такой совестливой номенклатуре? Откуда было видно, что Лужков с Гусинским будут скромнее какого-нибудь Промыслова в Моссовете? А может, при демократии вообще нет директоров и чиновников? Проследить за логикой этих рассуждений нашего рабочего трудно. Ведь даже из любого голливудского фильма видно, что и в Америке есть директора и чиновники. Кто и когда сказал, что они оттягивают себе меньше денег, чем советские? Не только не было разумных доводов в пользу такого предположения, но даже ни один самый наглый врун такого не осмелился сказать.
Наконец, об уравниловке. Таким злобным словечком был обозначен уравнительныйпринцип распределения части жизненных благ при советском строе. Уравнительный – значит, не по труду, а по едокам. Вообще-то ни в одном обществе нельзя обойтись без уравниловки – даже животные без этого не могут обойтись, так что речь идет о пропорции, о величине уравнительства. Допустим, тут был в СССР некоторый перебор. Но неужели он был таким нестерпимым, что об уравниловке до сих пор говорят с ужасом даже коммунисты? Неужели и вправду наши “социальные иждивенцы” объедали справных работников? Это – ложь, специально внедренная в общественное сознание. На уравнительной основе давались минимальные условия для существования и развития человека – а дальше все зависело от него самого. Он получал жилье, скромную пищу (через низкие цены), медицину, образование, транспорт и книги. Если был готов напрячься, мог заработать на жизнь “повышенной комфортности”, купить машину или хлестать коньяк вместо водки. Но уровень потребления людей с низкими доходами был действительно минимальным – на грани допустимого. Никакой уравниловки в потреблении не было, все держалось на пределе.
Теперь произошло резкое расслоение людей по доходам, от которого рабочие в целом проиграли. Даже захлебнувшийся “демократической” пропагандой кандидат наук не может не понять: если при катастрофическом спаде производства существенная прослойка гребет миллионы, это может происходить только за счет перераспределения доходов в сторону отхода от уравниловки. Этого просили рабочие – это они и получили, только ударило это не по номенклатуре, а по ним самим и их близким.
А если кто-то думал, что социальный сдвиг такого типа мог выбрать напарника-лодыря и шарахнуть по нему точечным ударом, да еще передать вырванный у него незаслуженный кусок хлеба его старательному товарищу, то это, простите, такая наивность, которая позволительна только дебилу. Такого рода артиллерия, как приватизация, бьет по площадям. Да это и вообще не артиллерия, а ядерное оружие. Так что те, кто вызывал огонь на своего напарника, на самом деле вызывал его на себя. Не подумал как следует? Так хоть сегодня надо подумать и восстановить тот ход мысли, что привел к таким фатальным ошибкам. Именно в самых главных вещах произошел сбой мышления. Надо их выявить и обсудить – без самолюбия и обвинений, а ради извлечения урока.
После такой постановки темы “практикума” сразу пришел ответ, который стоит привести, а потом о нем поговорить. Вот он, почти без правки:
“Здравствуйте. Хочу присоединиться к практикуму. Я напишу просто от души, что думаю. Может, где-то и нарушу случайно условие какое, но это только от желания понятнее изложить.
По-моему, тут вообще дело в совсем другом… Простой человек далек от всяких заумных рассуждений. Он думает так: “Вот моя работа, тут я вкалываю, выкладываюсь полностью на всю катушку, но только здесь. А когда я ухожу с работы, я хочу расслабиться и не думать обо всем этом. Хочу, чтобы все было легко и без напряжений. Пусть будет все дороже, но пусть будет легко. На работе я ишачу, а после нее я хозяин жизни”. В общем, мухи отдельно, котлеты отдельно.
Советское государство постоянно держало человека в напряжении. То очередь за водкой, то за колбасой, то в семь утра надо встать, чтобы получить талончик к зубному врачу, то телевизионного мастера целый день жди, то дефицит какой-то достать надо. И так постоянно. И при всем при этом каждый продавец чувствует себя богом, и к нему надо вежливо, а он к тебе как настроение будет. И ты ужом вертишься перед ним, понравиться хочешь, а то не даст.
Если есть одна мелочь, которая занимает полпроцента времени, то это ничего. А если их двести, то ни на что другое времени уже не остается. Особенно это все хорошо чувствуется, когда у человека есть деньги. И он думает: “Какого черта? Я хочу иметь эту вещь и готов платить. Так почему я должен за ней еще и бегать, давиться в очередях, доставать где-то, заискивающе смотреть на кого-то? Я хочу заплатить и получить. Вот и все”. И Ельцин эту проблему решил. По нему было видно, кстати, что он “свой мужик”, не какой-то “упертый коммуняка”, который то с водкой будет бороться, то еще какой бред выдумает. Народ чувствовал, что он решит эту проблему.
Вывод такой, что Советское государство просто зае…ло своих граждан мелочами, и они были отдаться кому угодно, лишь бы их постоянно не напрягали. Так что Ельцин многим души успокоил в этом плане. И у многих коммунизм ассоциируется именно с этим постоянным, совершенно дурацким и ненужным напряжением. И снижение в восемь раз количества бесплатного жилья, или еще чего там, этого не перевешивает. В общем-то вы и сами это видите.
Сейчас многие на то время смотрят иначе. Что-то забылось, что-то стало спокойнее переноситься. Но в то время это просто наболело, поэтому и было так важно людям. А то, что была или не была манипуляция сознанием, это не важно. Это тот случай, когда “девочка сама хотела”, и соблазнить ее мог бы и немой.
Может, я в чем-то и не прав, конечно. Буду рад, если вы мне укажете на ошибки. С уважением. Александр”.
Итак, наша цель была – восстановить ход мысли рабочего как социального типа, найти в нем противоречия, ошибки или идеалы, которые толкнули к выбору и пассивной поддержке нынешнего типа жизни вместо советского.
Александр надел маску этого условного рабочего, с этой маской я и веду разговор. Назовем ее А., и пусть Александр за нее не обижается. Для нас здесь не важно, как думает сам Александр, главное, чтобы он верно изложил ход мысли “маски”. Думаю, он это сделал прекрасно. Итак, его “простой человек” легко променял бесплатную квартиру и врача, ради которых надо было “напрягаться”, на возможность получить все это без “напряжения”. Какой ценой? Ясно, какой – теперь все это достается немногим.
Конечно, вопрос не только в изложении, а и в объяснении, а его у А. нет. Вспомним, как он изложил проблему: человеку надоело, что при советском строе он должен рано встать, чтобы получить талончик к зубному врачу. Поэтому он поддержал Ельцина, который обещал эту проблему решить и этот строй поменять. Как поменять? Сделать врачей платными и очень дорогими. Тогда большинство вообще к врачу не пойдет и будет рвать себе зубы плоскогубцами, а за “людьми с деньгами” врачи сами будут бегать. Других способов изменить положение не было, и Ельцин ничего другого и не обещал.