Каргалов Вадим. Меч Довмонта

Каргалов Вадим
Меч Довмонта

   Вадим Викторович КАРГАЛОВ
   МЕЧ ДОВМОНТА
   Историческая повесть
   В книгу входят исторические повести, посвященные героическим
   страницам отечественной истории начиная от подвигов князя Святослава
   и его верных дружинников до кануна Куликовской битвы.
   ________________________________________________________________
   ОГЛАВЛЕНИЕ:
   Глава 1. ЛИТОВСКИЙ БЕГЛЕЦ
   Глава 2. МЕСТЬ
   Глава 3. РАКОВОРСКАЯ БИТВА
   Глава 4. ВЕРНОСТЬ
   Глава 5. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
   ________________________________________________________________
   Глава 1
   ЛИТОВСКИЙ БЕГЛЕЦ
   Непроходимыми лесами покрыта Псковская земля. Только у болотных топей и бесплодных песчаных наносов вдоль рек отступали могучие сосны, открывая путникам невысокое северное небо.
   Много рек и речек протекает по Псковской земле. Самая широкая и полноводная река, названная Великой, вливается с юга в Псковское озеро. На этой реке и встал Псков, пригород Господина Великого Новгорода.
   Псковский каменный кремль - детинец - возвели на высоком мысу, при впадении в Великую речки Псковы, и назвали его Кромом. С двух сторон прикрывали утюжок Крома обрывистые речные берега, а с третьей - высокая каменная стена, которая тоже имела свое имя - Перша.
   Выше Перши был только белокаменный Троицкий собор, стоявший в центре детинца. Собор был виден и из Завеличья, и из Запсковья, и от Спасского монастыря, что при устье речки Мирожи. А с песчаных холмов, которые тянулись вдоль реки Великой ниже города, только кресты Троицкого собора и видны были. Если человек говорил, что видел верх Живоначальной Троицы, это значило, что он побывал в Пскове...
   - Се Псков! - сказал бородатый ратник, указывая на блеснувший вдали купол собора. - Скоро приедем, княже.
   Молодой воин, ехавший рядом с ним, молча кивнул головой. На голове воина был круглый литовский шлем, из-под которого выбивались длинные русые волосы. Голубые глаза смотрели строго и внимательно, губы твердо сжаты. Это было лицо человека, привыкшего повелевать. На простом суконном кафтане воина поблескивала серебряная цепь, знак высокого княжеского достоинства.
   Отставая от передних всадников на несколько шагов, ехали на лошадях еще десятка полтора псковских ратников, вооруженных мечами и копьями.
   А еще дальше, растянувшись по дороге беспорядочной толпой, двигались всадники в коротких литовских кафтанах, без оружия. Их было много - две или три сотни.
   Литовцы не походили на пленников. Псковская стража не окружала их, а держалась поодаль, возле телег, на которых везли литовское оружие: панцири, шлемы, боевые топоры, копья.
   Всадники преодолели холмистую гряду, спустились к речке Усохе. Копыта коней, разбрызгивая неглубокую студеную воду, звонко простучали по речной гальке.
   Отсюда виден был весь Псков: каменная громада Перши, деревянные стены Предгородья, а перед ними - дворы смердов и ремесленников, разбросанные по изрезанной ручьями и оврагами зеленой равнине.
   - Се Псков! - повторил ратник.
   Из ворот Предгородья выехали всадники в цветных плащах, в высоких боярских шапках. Передний - могучий старец с серебряной витой гривной тысяцкого* на груди - приветственно поднял руку:
   - Будь здрав, князь Довмонт! Добро пожаловать в град Псков!
   _______________
   * Т ы с я ц к и й - предводитель городского ополчения.
   Два боярина, подъехавшие вместе о тысяцким, слезли с коней, бережно взяли под уздцы княжеского жеребца и повели к мосткам через глубокий ров.
   От воротной башни Предгородья вела к Крому длинная неширокая улица. Вдоль улицы теснились квадратные бревенчатые избы ремесленников, приземистые купеческие домины с подклетями для товаров. А над всем этим, поднявшись под самые облака, тяжкой глыбой нависла стена Перши. Казалось, деревянные постройки Предгородья покорно склонились перед каменным величием Крома, навсегда признав его верховодство...
   Прохожие поглядывали на всадников дружелюбно, но без любопытства. Трудно было удивить торговый Псков иноземными гостями! К тому же, как сразу отметили опытные купеческие глаза, на этот раз литовцы приехали без товаров. А если так, то торговым людям они без интереса.
   У самой Перши, перед оврагом, который псковичи называли Греблей, тысяцкий повернул налево - туда, где возвышалась над рекой круглая Смердья башня.
   Довмонт незаметно оглянулся.
   Псковская стража заводила телеги с оружием его дружины в ворота Крома. Но Довмонт ни словом, ни жестом не выдал своего беспокойства. Поздно беспокоиться: сейчас он, князь-беглец, в полной власти псковских бояр...
   Просторный боярский двор, куда привели на постой литовцев, находился под самой Смердьей башней. Через бойницы было видно все, что делалось здесь, за частоколом, отделявшим двор от улицы. Довмонт понял, что осторожные хозяева на всякий случай приглядывают за литовцами. Что ж, их право - хозяева...
   Довмонт вежливо поблагодарил тысяцкого и бояр за гостеприимство, поднялся в отведенную ему горницу. Видно было, что к приезду князя готовились. На стенах горницы висели ковры, лавки покрыты красным сукном, в открытых ларях отсвечивала серебром дорогая посуда.
   Довмонт подошел к окну, выглянул во двор.
   Псковичи уже разводили его людей по клетям и амбарам. Кони стояли под навесами, хрустели овсом. Во двор заезжали телеги с мешками, коровьими тушами, какими-то бочонками и коробами. Холопы разгружали телеги возле поварной избы, откуда уже тянуло дымком.
   В воротах стояли псковские ратники с копьями в руках: не то охраняли гостей, не то сторожили их...
   Довмонт присел к столу, сжал голову ладонями. Тяжелые раздумья, страшные воспоминания согнули плечи князя. Надежна ли пристань, к которой причалила его ладья? Найдет ли он в Пскове то, что тщетно искал два последних года, - убежище от врагов и войско для мести?
   Бурные и кровавые события привели литовского князя Довмонта в Псков.
   Еще совсем недавно Довмонт, князь Нальшенайский, был при дворе великого князя Миндовга, гордился своим родством с ним: были они женаты на родных сестрах. Как вдруг, словно гром среди ясного неба, смерть жены Миндовга и ее странное завещание...
   Миндовг позвал к себе Довмонта с женой и, будто не замечая своего родственника, обратился прямо к женщине:
   - Сестра твоя, умирая, велела мне жениться на тебе, чтобы другая не обижала ее детей. Волю покойной я исполню...
   Два года прошло, но Довмонт снова, как наяву, увидел смертельную бледность своей жены, упавшей к ногам великого князя. Но Миндовг смотрел не на распростертую женщину, а на него, Довмонта. Тяжело смотрел, предостерегающе...
   Неслышно ступая по ковру, к нальшенайскому князю уже было двинулись телохранители Миндовга...
   Сдержал тогда Довмонт свой гнев и обиду, склонился перед великим князем, благодаря за оказанную честь, но месть в сердце затаил...
   Случай скоро представился. Жмудский князь Тренята, племянник Миндовга, предложил Довмонту помощь. Когда Миндовг послал войско за реку Днепр, Довмонт и Тренята повернули свои дружины с полдороги и напали на великокняжеский замок. В яростной схватке полегли верные, как псы, телохранители Миндовга, Довмонт сам искрошил мечом двух сыновей великого князя, пытавшихся отстоять дверь во внутренние покои. Настигнутый в темном переходе воинами Треняты, Миндовг сам бросился грудью на обнаженный меч.
   Ничего не взял Довмонт из разгромленного замка: ни драгоценностей, ни пышных одежд, ни пленников. Только отрубленную голову своего обидчика увез в мешке, привязанном к седлу. Без спора уступил всю власть Треняте, возложившему на свою голову поднятый из крови золотой обруч великого литовского князя.
   Но Тренята недолго властвовал. Слишком много было в Литве сторонников Миндовга, сохранивших верность младшему его сыну Воишелку. Четверо бывших конюших великого князя подстерегли Треняту в сенях дворцовой бани и убили. Один из них тут же повез окровавленные ножи, перевязанные прядью волос с головы Треняты, в город Пинск, где скрывался Воишелк.
   Вернув великокняжеский стол, Воишелк жестоко расправился с друзьями Треняты. Не пощадил он и мачехи своей, считая ее виновницей гибели отца. Конное войско Воишелка, к которому присоединились дружины многих литовских князей, обрушилось на Нальшенайскую землю, наследственное владение Довмонта. Началась кровопролитная война.
   Довмонт защищался отчаянно, до последнего воина, до последней стрелы в колчане, но силы были неравными. Союзники Воишелка мстили не только Довмонту, но и всей Нальшенайской земле: жгли деревни, вытаптывали поля, убивали скот, оставляли позади себя дымящуюся пожарами пустыню. Самым жестоким в Воишелковой рати был князь Гердень Полоцкий. Воины его не знали жалости.
   Довмонт лишился всего - городов, войска, княжеского венца. Только триста воинов привел он в Псков, спасаясь от неминуемой смерти.
   И вот теперь, в чужой земле, в чужом городе, в чужой горнице, принадлежавшей какому-то псковскому боярину, с горсткой обессиленных и безоружных воинов, Довмонт ждал решения своей судьбы. Ждал, не ведая, что его судьба была решена еще вчера, на совете в хоромах близ Троицкого собора, где собрались хозяева Пскова - посадник, тысяцкий, знатные бояре, духовенство.
   Для города наступили трудные времена. Умер великий князь Александр Ярославич Невский, мечом своим оборонявший западные рубежи от рыцарей-крестоносцев. Новый великий князь Ярослав Ярославич прислал в Псков наместником своего сына Святослава. Был Святослав тихим и приветливым, но полководец из него получился никудышный. Да и не волен был Святослав в своих поступках, его руками великий князь хотел лишить псковитян старинных вольностей. Крепко были недовольны Святославом в Пскове и решили взять себе другого князя, покрепче, чтобы оборонял Псков и не потворствовал гордыне великого князя. В одиноком литовском выходце Довмонте, не имевшем опоры в городе и вне его, а потому вынужденном быть послушным, псковские власти увидели самого подходящего для себя князя. К тому же, по слухам, Довмонт был храбрым и опытным воеводой...
   Доверенные люди псковской господы - тысяцкий Елеферий Твердиславич и воевода Давид Якунович - пришли к Довмонту в тот же вечер и передали условия, на которых Псков соглашался доверить литовскому князю свой меч. Довмонт должен был креститься в Троицком соборе по православному обряду вместе со всеми своими людьми и, не медля, добывать мечом воинскую славу, чтобы ведомо было всем, какой славный воитель новый псковский князь!
   - Верно буду служить Пскову! - взволнованно сказал Довмонт. Поклянусь на мече...
   - На кресте! - поправил его тысяцкий. - Отныне не на мече, а на кресте христианском клясться будешь!..
   До поздней ночи горели свечи в горнице Довмонта.
   Ликовали литовцы, поднимая чаши за удачу своего князя. Требования псковичей приняли как должное. И раньше немалая часть воинов Довмонта была христианами. Русский же язык знали почти все - веками Русь и Литва соседствовали бок о бок. А что касается воинской славы - кто из дружинников не мечтает ее добыть?
   Слуги достали из походной сумы княжеский наряд. Не оборванцем приехал князь Довмонт, есть еще чем удивить народ на улицах!
   Утром загудели колокола Троицкого собора.
   Псковские бояре, в нарядных кафтанах, привели на двор белого коня, посадили Довмонта в украшенное золотой тесьмой седло. Медленно, торжественно двинулась процессия к Великим воротам детинца. Псковские ратники, выстроившиеся вдоль улицы, приветственно поднимали копья.
   Соборная площадь была заполнена народом. Князя встречали духовенство в златотканых ризах, бояре, заслуженные воеводы. Довмонт уверенными шагами поднялся по широким каменным ступеням и скрылся в дверях собора.
   Тихо стояли люди на площади, ожидая конца церемонии.
   Снова загудели колокола.
   Князь Довмонт, нареченный в крещении Тимофеем, вышел на паперть показаться народу. На поясе у него был меч города Пскова, выкованный для этого случая искуснейшими псковскими кузнецами, - длинный, прямой, сужающийся к концу, с крестообразной рукояткой. Знаменитый меч Довмонта...
   Больше не было Довмонта Литовского. Перед людьми стоял князь Довмонт-Тимофей Псковский, принявший власть над порубежным русским городом.
   В тот самый час, когда вторично ударили колокола, возвещая об избрании нового князя, из ворот Предгородья выехал с немногими людьми княжич Святослав. Печальны были тверские дружинники Святослава: их боевые товарищи-псковичи остались в Пскове, служить новому князю. Те же псковские ратники, которые привели Довмонта с литовского рубежа, проводили Святослава до границы Новгородской земли...
   Глава 2
   МЕСТЬ
   Через дремучие леса, тянувшиеся от верховьев реки Великой до самой Двины, пробиралась к Полоцку конная рать. Три сотни своих дружинников, пересевших на свежих псковских коней, повел Довмонт на своего заклятого врага - князя Герденя. К походу присоединились и псковские ратники, решившие попытать счастья в Литовской земле. Град Псков никогда не был беден удальцами!
   Над литовскими дружинниками начальствовал воевода Лука Литвин, а над псковичами - Давид Якунович. Но голова всему походу - князь Довмонт. Это он задумал дерзкий набег, мстя Герденю за обиды.
   Владения князя Герденя начинались за рекой Полотой. Здесь не ожидали нападения: резвые кони мчали воинов Довмонта быстрее, чем разносились вести об их приближении.
   Жаркими кострами пылали избы в деревнях Герденя. Дымом пожаров окутались леса. Ветер раскачивал тела герденевых управителей, повешенных на развилках дорог.
   Мужиков Довмонт не убивал. Вместе с женами и ребятишками, с нехитрым мужицким скарбом и скотиной перегоняли их псковские ратники на север, в свою землю, чтобы населить новые деревни. А как же иначе? Земля тем сильнее, чем больше на ней людей. От людей богатство, а не от голой земли. Без пахарей земля мертва, бесплодна. Щедро отблагодарят псковские бояре своего удачливого князя за присланный полон...
   С мечом в руках бросался Довмонт на сторожевые заставы Герденя, добывая себе славу. Вечерами, как простой ратник, сидел у дружинного костра и засыпал тут же, закутавшись в плащ. Но короткими были ночлеги в лесу - Довмонт спешил к Полоцку.
   Многолюден и богат Полоцк, столица князя Герденя. Нечего было и думать с небольшой ратью штурмовать ею крепкие стены. Помочь могла только военная хитрость.
   ...Ранним утром к воротам Полоцка подошел обоз, десятка два скрипучих телег, покрытых бычьими шкурами. Несколько ратников с копьями и рогатинами брели следом за телегами. А у мужиков-возчиков и такого оружия не было, только топоры заткнуты за пояса.
   Один из ратников крикнул воротным сторожам, что пришел обоз из дальней Герденевой вотчины. Даже сельцо назвал, откуда будто бы пришли.
   Сторожа открыли ворота, впустили обоз на городскую улицу.
   Вдруг раздался свист. Полетели наземь бычьи шкуры, покрывавшие телеги, и на ошеломленных сторожей бросились с обнаженными мечами дружинники Довмонта.
   А из ближайшей рощи к распахнутым воротам мчалась конница.
   Дружинники Довмонта и псковские ратники ворвались в Полоцк.
   Сам Довмонт и воевода Лука Литвин с дружиной бросились к Верхнему замку, где стоял дворец князя Герденя. И здесь стража не ожидала нападения. Воины стояли возле крыльца, с удивлением глядя на ворвавшихся во двор всадников, копья их были прислонены к стене.
   - Довмонт! Довмонт пришел! - вдруг раздался испуганный крик.
   Воины Герденя разбежались кто куда.
   Довмонт подъехал к крыльцу. Опередившие его дружинники уже ворвались внутрь дворца. Оттуда доносились крики, лязг оружия, стоны.
   Лука Литвин удержал за рукав Довмонта, рванувшегося было к дверям:
   - Не ходи, княже! Без тебя управимся!
   - Герденя, Герденя ищите! - крикнул Довмонт.
   - Уже ищут, княже!
   Довмонт вложил меч в ножны, огляделся.
   Незадачливых стражников князя Герденя дружинники загнали в угол двора и вязали ремнями. Не слышно было шума битвы и из города, где остались псковские ратники воеводы Давида Якуновича.
   Сам Давид приехал на Герденев двор, доложил:
   - Сдались полочане. За Герденя никто биться не хочет, чужой он им. Посадские старосты просят город не разорять, обещают выкуп, какой назначишь...
   - И то верно, горожанам мстить не за что, - заметил Лука Литвин. - Им Гердень тоже не друг, насильно в Полоцке сел. Возьми, княже, умеренный выкуп. Ни к чему в Полоцке дурную память оставлять.
   Довмонт кивнул, соглашаясь.
   Два дружинника подтащили к Довмонту старика дворецкого.
   - Говорит сей Герденев слуга, будто самого князя нет в городе, уехал гостить к родне. Не то к Гогорту, не то к Лучайле, - сердито сказал дружинник, ткнув ножнами меча в спину старика.
   Тот вздрогнул, поднял на Довмонта умоляющие глаза.
   - Правду ли сказал, что Герденя нет в городе?
   - Правду, благородный князь, правду! - заторопился старик. - Только княгиня здесь с сыновьями. Пощади...
   Княгиню молодцы Луки Литвина нашли не сразу, она спряталась в чуланчике на черном хозяйственном дворе, куда вела из дворца потайная лестница. Может, и вовсе бы не нашли, если бы сами Герденевы люди не подсказали, где она.
   Княгиню привели к Довмонту.
   - А, княгинюшка! Заждались мы тебя. Да и сыновья без тебя скучают. Вон, на телеге сидят, матушку поджидают! - насмешливо сказал Довмонт.
   Княгиня, извиваясь в крепких руках дружинников, кричала пронзительно, ненавидяще:
   - Погоди, злодей! Вернется Гердень, всем вам будет лихо! Дня сегодняшнего не переживете!
   Довмонт шепнул воеводам:
   - Может, со злости грозит, а может, и вправду бабьим своим языком проговорилась о скором возвращении Герденя? Коли так, уходить нужно. В чужом городе бой принимать не с руки. Распорядитесь, чтобы скорей снаряжали обоз. А дворец Герденев сжечь...
   Длинный обоз, окруженный псковскими ратниками, потянулся к городским воротам. В середине обоза везли на простой телеге жену Герденя и двух его сыновей.
   Позади клубился дым над подожженным дворцом.
   Свершилась первая месть Довмонта, князя псковского!
   Войско Довмонта пошло на север, вдоль берега Двины, потом переправилось через реку и скрылось в лесах. За полверсты от берега, на большой поляне, разбили шатры, распрягли усталых коней. Довмонт позвал воевод на совет.
   - Думаю, если Гердень действительно близко, то с обозом от погони не уйти. Надо перегородить крепкой заставой брод через Двину и задержать литовцев. Ты, Лука, возвращайся со своими людьми к броду. А ты, Давид Якунович, с псковичами поведешь обоз. Сам думаю здесь остановиться, если Гердень приспеет - поспешу на помощь. Верно ли рассудил, воеводы?
   - Верно, княже, - одобрил Давид Якунович. - Только я с Лукой на Двине останусь. Обоз-то по псковской земле и без воеводы пройдет, а мне перед битвой отъезжать негоже...
   - Ну, коли хочешь, оставайся...
   Лес возле брода подступал к самому берегу. Только неширокий песчаный плес отделял прохладную речную воду от ельника, прогретого июньским солнцем. За ельником поднимались высокие прямые сосны.
   Псковскому ратнику Антону, Лучкову сыну, с верхушки сосны была видна и река, и полоска желтого песка вдоль берега, и дорога, спускавшаяся из леса к броду на другой стороне реки. Хорошее место для сторожи выбрал князь Довмонт!
   У подножия сосны пощипывали бледную лесную траву стреноженные кони. Дружинники сторожевой заставы сидели на моховых кочках, негромко разговаривали. Для воевод Луки и Давида раскинули шалаш из бурого войлока. Холопы собирали в ельнике сухие ветки для костра. Кому ведомо, сколько стоять заставе на двинском берегу?
   Антон Лучков недаром славился зоркостью глаза. Иной, может, и не заметил бы, как дрогнули ветки на другом берегу реки, как показалась и тут же скрылась голова в круглом литовском шлеме. Но Антон усторожил врага, негромко постучал обухом топора по сосновому стволу, предупреждая об опасности.
   Дружинники вскочили, один из них метнулся к воеводскому шатру.
   Давид Якунович подошел к сосне, вопросительно поднял голову:
   - Чего увидел, Антон?
   - Ратный какой-то из леса выглянул. Похоже, литовцы подошли.
   - Смотри лучше! А вы изготовьтесь, - повернулся воевода к дружинникам.
   Тихо, стараясь не звенеть оружием, воины разошлись к коням.
   Опять зашевелились ветки на другом берегу. Теперь уже не один, а несколько литовских воинов внимательно осматривали брод. Из-за деревьев выехали всадники.
   Антон узнал переднего - седобородого, в черном немецком доспехе. Сам Гердень! Антон его запомнил, когда литовский князь прошлым летом приезжал в Псков.
   А к броду выезжали новые и новые отряды литовцев, каждый под своим знаменем.
   На сосну залез воевода Лука Литвин, встал рядом на толстую ветку.
   - Это - князь Гогорд. А это - Лотбей. А это - Лючайло, - перечислял Лука. - Всех родичей поднял Гердень... Нелегко задержать такую рать...
   Гердень взмахнул мечом, и литовские всадники погнали коней к броду. Всего литовцев было сотен семь, если не больше.
   - Нелегко будет сдержать такую рать! - передал гонец князю Довмонту слова воеводы.
   Но Довмонт только усмехнулся:
   - Рать, говоришь? А где Лука рать-то увидел? Герденя со своими холопишками видел, Гогорта видел и Лотбея, каждого со своими. Разве это рать? Так только на охоту ездят, зайцев по полю гонять. А мы их сами погоняем. На коней!
   Дружина князя Довмонта поехала к броду по единственной дороге через лес. Все дружинники были в остроконечных русских шлемах, с длинными копьями и красными щитами. Всадники ехали по четыре в ряд, и никто не нарушал строя. Это было войско, послушное князю, как собственная рука, сжатая в кулак. Как железный слиток...
   Князь Довмонт был уверен в успехе. Литовцы выйдут из реки на песчаный берег, к частому ельнику, а по единственной дороге спешит навстречу его дружина. "Только бы Лука и Давид догадались поставить у края ельника своих лучников, вынудить литовцев растянуть строй! - думал Довмонт. - Только бы догадались! Тогда дружина разрежет литовцев надвое, погонит в стороны от брода. Из этой западни Герденю один путь - в воду. А река обманчива, от берега до острова Гаитова мелководье, а за островом - глубокая стремнина. Конец тогда князю Герденю!"
   Опытные воеводы Довмонта не оплошали. Когда литовцы переправились через Двину, лучники забросали их стрелами из ельника. Гердень, как и предполагал князь Довмонт, начал выстраивать своих людей вдоль берега, вправо и влево от брода.
   Литовские стрелы застучали по еловым стволам, но ратники Луки и Давида были неуязвимы в чащобе. Ответные же стрелы легко находили цель. Литовцы заметались на берегу.
   За криками и стонами раненых не слышно было топота приближавшейся дружины князя Довмонта. Она вылетела из леса неожиданно и ударила в середину растянутого литовского строя. Всадники в блестящих кольчугах разили воинов Герденя длинными копьями.
   Гердень повернул коня и погнал его обратно через брод. За ним устремились телохранители. Только это и спасло Герденя: остальным литовцам была уготована горькая судьба.
   Воины Лючайлы и Лотбея отступали вверх по течению реки, попали в болото и почти все утонули в трясине. Гогорт начал отходить по берегу в другую сторону. Но далеко уйти ему не удалось: дорогу преградил обрыв, подступавший прямо к воде. Повелительный возглас князя Гогорта, и литовцы остановились, повернули копья навстречу дружинникам Довмонта. Их и теперь было немало, раза в два больше, чем русских дружинников. Предстоял тяжелый бой.
   Довмонт остановил дружину, осмотрелся. За спиной литовцев, словно подпирая их боевой строй, поднимался крутой берег. А что, если?..
   - Возьми лучников, обойди лесом и с обрыва обстреляй Гогорта, приказал Довмонт воеводе Давиду. - Да побыстрей, пока не опомнился князь Гердень и не вернулся на помощь...
   Воевода Давид понимающе кивнул.
   Медленно тянулись минуты. Литовцы осмелели, кричали, угрожающе размахивая оружием. Но вот за их спинами, над обрывом, показались псковские лучники. Засвистели стрелы.
   Литовцы смешались, толпой побежали по мелководью к острову Гаитову. За ними устремились дружинники.
   Упал на мокрый песок князь Гогорт, сраженный копьем.
   Немногие уцелевшие в сече литовские воины бросались в стремнину и тонули: тяжелые доспехи тянули на дно полноводной Двины даже самых искусных пловцов.
   Князь Гердень так и не вернулся...
   Победа была полной. Князь Довмонт не потерял ни одного дружинника. Псковичи недосчитались только Антона Лучкова, сраженного случайной стрелой.
   Псковский летописец, восхищенный почти бескровной победой князя Довмонта, запишет после: "...убили в том бою единого псковича Антона, Лучкова сына, а иные все сохранены были без вреда..."
   Праздничным колокольным звоном встретил Псков князя-победителя. Напоказ всему городу провезли по улицам богатейшую добычу. Дружина князя Довмонта выросла за считанные дни почти втрое: многие псковские удальцы пожелали служить такому удачливому воителю.
   Но дороже добычи, дороже славы показались Довмонту слова тысяцкого Елиферия Твердиславича, сказанные наедине в тайной беседе:
   - Теперь ты, княже, во Пскове сидишь твердо!
   Вести о победе дошли до Великого Новгорода, и новгородские вечники наотрез отказали в помощи великому князю Ярославу, обиженному на псковичей за изгнание сына. Поход на Псков не состоялся: воевать одними своими дружинами великий князь не решился. Разгневанный упрямством новгородцев, он отъехал в стольный Владимир, оставив своим наместником в Новгороде племянника Юрия Андреевича Суздальского. Великий князь надеялся, что новгородцы позовут его обратно, без великокняжеских полков им трудно оборонять свои рубежи от немецких и датских рыцарей. Но великий князь ошибся. Новгородское посольство отправилось за помощью не к нему, а к молодому переяславскому князю Дмитрию, старшему сыну прославленного воителя Александра Невского.