Она повернулась, чтобы поднять засов, и вдруг заметила Хелен. Облако светло-рыжих волос затрепетало на ветру, глаза расширились, как от испуга. На миг их взгляды скрестились. Хелен приветственно подняла руку, но девушка стремительно развернулась, и железная калитка с грохотом захлопнулась за ней.
Сначала Хелен подумала, что девушка узнала ее и решила сторониться, но затем пришла к выводу, что та слишком молода, чтобы помнить беспутную Хелен Мидлтон. Возможно, девушка искала уединения, чтобы помолиться или оплакать кого-то. И все же какое-то неприятное ощущение долго не оставляло Хелен.
Наконец, отмахнувшись от тревожных предчувствий, она пошла по тропе, огибавшей внутреннюю стену. Словно притягиваемая неведомой силой, она двигалась к уголку, увитому плющом. Пусть Рэндольф Ратледж уже в могиле, но Хелен все равно до конца не поверит в это, пока сама не увидит ее своими глазами. И она знала, куда смотреть.
И она нашла то, что искала. Значит, это правда. Рэндольф мертв. Она вдохнула запах сырой, недавно вскопанной земли. Резчик еще не успел закончить работу — могила пока оставалась безымянной среди рядов надгробий Ратледжей и Кэмде-нов. Но это, без сомнения, могила Рэндольфа.
Она улыбнулась. Видимо, не удается найти подходящую эпитафию для покойного графа Трейхерна. И правда, что можно написать на могиле такого человека? Ешь, пей и веселись?..
Хелен пожала плечами и отошла. Прошлое лучше забыть. Рэндольф не хотел испортить ей жизнь, он хотел только защитить единственное оставшееся у него богатство — сына. Бедняга, да упокоит Господь его душу, уже мертв, но мысль об этом не грела Хелен душу. По правде говоря, она ничего не чувствовала, глядя на квадрат оголенной земли. Потом ее взгляд упал на соседнюю могилу.
КАССАНДРА РАТЛЕДЖ, ЛЮБИМАЯ ЖЕНА И МАТЬ.
Там лежал маленький, но изысканный букет свежих цветов, перевитый бело-желтой лентой. Кто-то, судя по всему, очень постарался, потому что цветы были не осенними, а дорогими и явно из теплицы. Взгляд Хелен скользнул к дате, высеченной на камне, потом к калитке, за которой скрылась девушка. Не она ли оставила цветы?
После долгих раздумий Хелен решила, что вряд ли, поскольку девушка появилась далеко от участка Ратледжей, скорее всего из двери самой церквушки. Но кто-то с большой любовью вспоминал покойную миссис Кэмден Ратледж.
Это, без сомнения, Кэм. Проглотив комок в горле, Хелен отвела взгляд от букета. По слухам, Кассандра Ратледж была потрясающе красива, и он наверняка был предан жене, хотя что-то сделало его холодным и ожесточенным. Но ее это не должно касаться, решила Хелен.
А вот Ариана — другое дело. Как трудно маленькой девочке расти без матери! И дата смерти миссис Ратледж — весьма тревожный симптом. Ариана потеряла мать в очень сложный период своего развития. Отчаянно надеясь, что сумеет помочь девочке, Хелен погрузилась в размышления.
Пройдя несколько ярдов по кладбищу, она остановилась полюбоваться розой, которая вилась по стене, несколько уцелевших бутонов уже поникли от холода. Внезапно порыв холодного ветра поднял юбки Хелен и осыпал ее дождем из розовых лепестков. Не удержавшись на ее накидке или в лентах шляпы, они упали на разбитый надгробный камень у ее ног.
— О, столь прекрасную картину, я не надеялся увидеть, — раздался из тени веселый голос. — По крайней мере не во дворе моей церкви.
Хелен увидела непринужденно шагавшего ей навстречу молодого мужчину в одежде священника. На фоне заходящего солнца она видела только его силуэт в темном пальто, отметив лишь белокурые волосы, широкие плечи и явно дружелюбный тон.
— Добрый день, — произнес он, подходя к ней и протягивая руку. Сияющая улыбка отразилась в его бездонных голубых глазах. — Разрешите представиться. Томас Лоу, настоятель этой церкви, к вашим услугам.
Хелен пожала его руку:
— Вы очень добры, мистер Лоу. А я — Хелен де Северз, гувернантка леди Арианы Ратледж.
Томас Лоу вдруг заговорщицки подмигнул ей:
— Да полно вам, мисс де Северз! Это я уже знаю. Нет, расскажите мне о себе какой-нибудь потрясающий секрет, чтобы я мог передать его за чаем миссис Уимли. Сплетни здесь ценятся очень высоко.
— Боже! — засмеялась Хелен, снимая шляпку, чтобы стряхнуть с нее лепестки. — Надеюсь, я пока не стала предметом сплетен?
— Конечно, нет, — покраснел священник. — Я просто хотел сказать, как мы рады появлению нового лица в Халкот-Корт. Позвольте, мадам. — Он взял ее шляпку и начал осторожно стряхивать засохшие лепестки с темно-коричневого бархата.
Хелен встряхнула накидку, потом забрала у священника шляпку.
— Благодарю, сэр. Вы чрезвычайно учтивы.
— Не стоит благодарности! — Томас Лоу снова ослепительно улыбнулся ей. — А теперь, мисс де Северз… кстати, моя дорогая, это слишком французское имя! — Он поднял изящные светлые брови. — Надеюсь, вы не католичка!
— А это имеет какое-то значение?
Томас Лоу усмехнулся и широко развел руки.
— По правде говоря, небольшое. Я хотел поддразнить вас. Но если вы исповедуете добрую старую англиканскую веру…
— Да, — сухо перебила его Хелен.
— Тогда разрешите мне первым пригласить вас в церковь Святого Михаила и сделать вас членом нашей маленькой общины.
— Благодарю. — Внезапно его одежда всколыхнула какие-то воспоминания. — Сэр, не вы ли шли вчера по тропинке у Халкота?
— Вчера? — нахмурился священник. — Нет, мисс де Северз. Хотя я часто хожу тем путем. Мы все так ходим. Это значительно сокращает дорогу к соседней деревушке.
— Да, я знаю, — рассеянно ответила Хелен. — Но я видела кого-то в черном…
— Правда? — задумчиво осведомился Лоу, и его лицо вдруг просветлело. — Это, видимо, был мой викарий Роудз. Теперь припоминаю. Кажется, он собирался навестить кого-то недалеко от соседней деревушки. — Лоу пожал плечами и снова ослепительно улыбнулся Хелен. — Но это мог быть кто угодно, если учесть необычно хорошую погоду. Мне думается, что вы, мисс де Северз, принесли с собой в Глостершир дыхание весны! Так как насчет моего приглашения? Хелен изучала лицо красивого молодого джентльмена. По правде говоря, он был значительно моложе и, уж конечно, непринужденнее, чем все другие священники, с которыми ей доводилось встречаться.
— Я буду рада посещать вашу церковь, мистер Лоу. И вы фактически первый, кто меня пригласил, потому что я только вчера приехала в Глостершир.
— Превосходно, — сказал он, предлагая ей руку. — Разрешите показать вам церковь и окрестности? Мы по праву гордимся ею. Колокольня и алтарь — саксонские, а северный и южный приделы — норманнские…
Следующие полчаса Хелен провела с Томасом Лоу. Настоятель был весел, но в рамках приличий, и она нашла его общество приятным. Несмотря на молодость, он был фанатично предан своей работе.
Хелен по опыту знала, что слишком много англичан становились служителями церкви, но не в силу своей веры, а из экономических соображений. Она почему-то была рада убедиться, что Томас Лоу, судя по всему, не принадлежал к этой категории, и он, конечно, не допустил, чтобы сан подавил его природную живость. Они медленно шли по прохладным, пропахшим ладаном приделам, где сквозь витражи готических окон пробивались лучи солнца.
Лоу обратил ее внимание на необыкновенно красивые средневековые фрески в южном приделе, подробно рассказал историю каждого витража. Его энтузиазм был заразителен, и впервые за последние две недели Хелен по-настоящему успокоилась.
Показав ей весь храм, Лоу проводил Хелен через дворик к тяжелой двери в толстой каменной стене, которая отделяла церковное кладбище от яблоневого сада Халкота. Дверь угрожающе заскрипела ржавыми петлями, когда он навалился на нее.
— Вот так. — С довольным смешком он совершенно неподобающим его сану жестом ударил ногой по двери и указал на тропинку, ведущую к яблоневому саду. — Итак, мисс де Северз, эта извилистая тропка огибает холм и в конечном итоге приведет вас к огороду позади особняка имения. Оттуда вы найдете дорогу?
Хелен посмотрела в сад, затем повернулась, чтобы взглянуть на священника, пытаясь скрыть грустную улыбку. Она знала сад настолько хорошо, что могла бы дойти до Халкота в кромешной тьме. Но едва ли сможет признаться мистеру Лоу, что значительная часть ее бурной юности прошла в лазаний на самые высокие фруктовые деревья в саду Халкота, откуда они забрасывали незрелыми яблоками могилы на церковном кладбище.
В глупом юношеском соперничестве они часто влезали на яблони, чтобы бросить вызов друг другу, и каждый из них выбирал самую дальнюю или недосягаемую могилу.
Почти во всех играх Хелен был зачинщицей, а Кэм — победителем. Но шли годы, и они с Кэмом все чаше прятались среди ветвей, делясь секретами и гадая, хватятся ли их слуги, которым поручено было придавать некую пристойность странной обстановке, окружающей молодых людей.
Однажды, в великолепный летний день, Хелен, слезая с дерева, неожиданно сорвалась и, закричав от ужаса, упала в протянутые руки Кэма. Сила удара была такова, что оба рухнули на нагретую солнцем траву в облаке муслина и белого кружева.
Хотя она не могла даже вздохнуть, Хелен навсегда запомнила, как он тревожно склонился над нею; его длинные ноги запутались в ее юбках, лицо побледнело от страха. Убирая с ее лица волосы, Кэм отчаянно молил произнести что-нибудь, вздохнуть, закричать, все, что угодно… Наконец воздух заполнил ее легкие, и она судорожно вздохнула.
Побелевшее лицо Кэма постепенно обрело нормальный цвет, а затем покраснело, когда он понял, где находятся его руки. Но все еще испуганная и, как обычно, совершенно глупея рядом с Кэмом, она позволила себе прижаться к нему, и его губы приникли к ее губам. Руки у него дрожали, длинные черные ресницы застенчиво опустились. Несмотря на свою неопытность, они целовались так, словно всю жизнь были возлюбленными.
Кэм целовал ее долго и пылко, обхватив ее затылок рукой, уже тогда широкой и сильной от тяжелой работы. Хелен никогда не забудет, как бесстыдно она выгибалась навстречу, как он касался пальцами волос на ее виске, как его губы скользили по ее щеке и лбу. И все время ноздри Кэма нетерпеливо раздувались, словно он задыхался от желания и не мог насытиться ею. Даже в том юном возрасте, лежа под яблоней, Хелен с абсолютной уверенностью поняла, что влюбилась.
С безрассудным отчаянием она притянула Кэма к себе и провела языком по его нижней губе. Так ее мать целовала Рэндольфа, когда оба были немного пьяны и думали, что никто их не видит.
К ее ужасу, Кэм застонал, словно от боли, просунул язык в ее рот, овладевая ею с неистовой, жаркой страстью. Он снова и снова вонзал язык во влажные глубины ее рта, пока она по глупости все сильнее прижималась к нему, и в итоге он уже накрыл ее своим телом. Хелен вспомнила странное тепло, разлившееся в ее животе, а потом, к неимоверному стыду, почувствовала влагу своего желания.
О, эта глупость! Ей и в голову не пришло оттолкнуть его. Только сейчас Хелен стала понимать, как рисковала, не говоря уже о той муке, которой она подвергла Кэма, так бесстыдно отвечая на его поцелуи. Да, сейчас-то она понимала, что подталкивала его, позволяя своим жадным рукам коснуться его плеч, обхватить его узкую талию, скользить дальше в поисках чего-то неведомого и необыкновенно желанного…
— Мисс де Северз? — Голос Томаса Лоу донесся до нее словно издалека. — Мисс де Северз? Вы хорошо себя чувствуете? — Наконец Хелен осознала, что устремила невидящий взгляд в сад Халкота. Она тут же повернулась к настоятелю, ощущая, как вспыхнуло ее лицо.
— Конечно, — пробормотала она. — Я прекрасно себя чувствую. Извините, мистер Лоу. Я просто вспомнила нечто… важное.
Тот с сомнением посмотрел на нее, затем прижал ладонь к ее пылающей щеке.
— Дорогая, вы горите! Наверняка вы переутомились на этой прогулке. Мой викарий сейчас работает в ризнице, могу я послать его за каретой?
— О нет. Прошу вас не делать этого, — возразила Хелен, быстро выходя на тропинку у стены. — Я правда чувствую себя хорошо. Просто задумалась. Сейчас мне о стольком нужно подумать…
— Разумеется, — непринужденно ответил Лоу, как будто принимая ее оправдания. — Я уверен, что у вас много забот. Взять хотя бы нашу дорогую Ариану и ее… недомогание.
— Да, признаться, я все время о ней думаю, — неохотно сказала Хелен. — Я полна решимости помочь Ариане. И полагаю, что смогу.
Лоу посмотрел на нее, удивленно подняв красивые светлые брови.
— Правда? Вы думаете, что ребенка можно научить говорить? Какое счастье!
Хелен неохотно покачала головой.
— Пока еще рано говорить что-то определенное. Но я точно не сумею помочь, если дольше задержусь тут. — Заставив себя улыбнуться, она протянула руку. — Сэр, благодарю вас. Рада была познакомиться с вами.
Стоя на верхней ступени церковной лестницы, Томас Лоу наклонился, чтобы пожать ей руку, и вдруг почему-то накрыл ее ладонью.
— Мисс де Северз, — произнес он, слегка запинаясь, — могу ли я навестить вас завтра в Халкоте… чтобы справиться о вашем здоровье?
Хелен приподняла край шляпки, чтобы получше рассмотреть настоятеля. Его теплые руки, горящие глаза и странная напряженность в лице сбивали ее с толку, она даже растерялась, не понимая, чего он хочет.
— Сэр, я не думаю… видите ли, мы с лордом Трейхерном еще не обсуждали… то есть я ведь только приехала.
— Лорд Трейхерн — мой хороший друг, он не станет возражать. И, как настоятель в Халкоте, я буду считать, что возмутительно обделил вниманием своих прихожан, если не получу возможности убедиться, что вы действительно оправились от переутомления.
Слишком поглощенная собственными противоречивыми чувствами, Хелен пробормотала согласие и покинула настоятеля. Но все мысли о красивом молодом священнике улетучились, когда она стала подниматься на холм.
Посещение церкви не только пробудило у нее прежние мечты. Этот визит усилил ее обеспокоенность состоянием Арианы Ратледж, и она надеялась увидеть девочку после обеда, хотя бы на несколько минут. Если она действительно намерена остаться в Халкоте, то все внимание необходимо уделить ребенку. Хелен не терпелось сделать это, и она ускорила шаг.
Глава 5
Сначала Хелен подумала, что девушка узнала ее и решила сторониться, но затем пришла к выводу, что та слишком молода, чтобы помнить беспутную Хелен Мидлтон. Возможно, девушка искала уединения, чтобы помолиться или оплакать кого-то. И все же какое-то неприятное ощущение долго не оставляло Хелен.
Наконец, отмахнувшись от тревожных предчувствий, она пошла по тропе, огибавшей внутреннюю стену. Словно притягиваемая неведомой силой, она двигалась к уголку, увитому плющом. Пусть Рэндольф Ратледж уже в могиле, но Хелен все равно до конца не поверит в это, пока сама не увидит ее своими глазами. И она знала, куда смотреть.
И она нашла то, что искала. Значит, это правда. Рэндольф мертв. Она вдохнула запах сырой, недавно вскопанной земли. Резчик еще не успел закончить работу — могила пока оставалась безымянной среди рядов надгробий Ратледжей и Кэмде-нов. Но это, без сомнения, могила Рэндольфа.
Она улыбнулась. Видимо, не удается найти подходящую эпитафию для покойного графа Трейхерна. И правда, что можно написать на могиле такого человека? Ешь, пей и веселись?..
Хелен пожала плечами и отошла. Прошлое лучше забыть. Рэндольф не хотел испортить ей жизнь, он хотел только защитить единственное оставшееся у него богатство — сына. Бедняга, да упокоит Господь его душу, уже мертв, но мысль об этом не грела Хелен душу. По правде говоря, она ничего не чувствовала, глядя на квадрат оголенной земли. Потом ее взгляд упал на соседнюю могилу.
КАССАНДРА РАТЛЕДЖ, ЛЮБИМАЯ ЖЕНА И МАТЬ.
Там лежал маленький, но изысканный букет свежих цветов, перевитый бело-желтой лентой. Кто-то, судя по всему, очень постарался, потому что цветы были не осенними, а дорогими и явно из теплицы. Взгляд Хелен скользнул к дате, высеченной на камне, потом к калитке, за которой скрылась девушка. Не она ли оставила цветы?
После долгих раздумий Хелен решила, что вряд ли, поскольку девушка появилась далеко от участка Ратледжей, скорее всего из двери самой церквушки. Но кто-то с большой любовью вспоминал покойную миссис Кэмден Ратледж.
Это, без сомнения, Кэм. Проглотив комок в горле, Хелен отвела взгляд от букета. По слухам, Кассандра Ратледж была потрясающе красива, и он наверняка был предан жене, хотя что-то сделало его холодным и ожесточенным. Но ее это не должно касаться, решила Хелен.
А вот Ариана — другое дело. Как трудно маленькой девочке расти без матери! И дата смерти миссис Ратледж — весьма тревожный симптом. Ариана потеряла мать в очень сложный период своего развития. Отчаянно надеясь, что сумеет помочь девочке, Хелен погрузилась в размышления.
Пройдя несколько ярдов по кладбищу, она остановилась полюбоваться розой, которая вилась по стене, несколько уцелевших бутонов уже поникли от холода. Внезапно порыв холодного ветра поднял юбки Хелен и осыпал ее дождем из розовых лепестков. Не удержавшись на ее накидке или в лентах шляпы, они упали на разбитый надгробный камень у ее ног.
— О, столь прекрасную картину, я не надеялся увидеть, — раздался из тени веселый голос. — По крайней мере не во дворе моей церкви.
Хелен увидела непринужденно шагавшего ей навстречу молодого мужчину в одежде священника. На фоне заходящего солнца она видела только его силуэт в темном пальто, отметив лишь белокурые волосы, широкие плечи и явно дружелюбный тон.
— Добрый день, — произнес он, подходя к ней и протягивая руку. Сияющая улыбка отразилась в его бездонных голубых глазах. — Разрешите представиться. Томас Лоу, настоятель этой церкви, к вашим услугам.
Хелен пожала его руку:
— Вы очень добры, мистер Лоу. А я — Хелен де Северз, гувернантка леди Арианы Ратледж.
Томас Лоу вдруг заговорщицки подмигнул ей:
— Да полно вам, мисс де Северз! Это я уже знаю. Нет, расскажите мне о себе какой-нибудь потрясающий секрет, чтобы я мог передать его за чаем миссис Уимли. Сплетни здесь ценятся очень высоко.
— Боже! — засмеялась Хелен, снимая шляпку, чтобы стряхнуть с нее лепестки. — Надеюсь, я пока не стала предметом сплетен?
— Конечно, нет, — покраснел священник. — Я просто хотел сказать, как мы рады появлению нового лица в Халкот-Корт. Позвольте, мадам. — Он взял ее шляпку и начал осторожно стряхивать засохшие лепестки с темно-коричневого бархата.
Хелен встряхнула накидку, потом забрала у священника шляпку.
— Благодарю, сэр. Вы чрезвычайно учтивы.
— Не стоит благодарности! — Томас Лоу снова ослепительно улыбнулся ей. — А теперь, мисс де Северз… кстати, моя дорогая, это слишком французское имя! — Он поднял изящные светлые брови. — Надеюсь, вы не католичка!
— А это имеет какое-то значение?
Томас Лоу усмехнулся и широко развел руки.
— По правде говоря, небольшое. Я хотел поддразнить вас. Но если вы исповедуете добрую старую англиканскую веру…
— Да, — сухо перебила его Хелен.
— Тогда разрешите мне первым пригласить вас в церковь Святого Михаила и сделать вас членом нашей маленькой общины.
— Благодарю. — Внезапно его одежда всколыхнула какие-то воспоминания. — Сэр, не вы ли шли вчера по тропинке у Халкота?
— Вчера? — нахмурился священник. — Нет, мисс де Северз. Хотя я часто хожу тем путем. Мы все так ходим. Это значительно сокращает дорогу к соседней деревушке.
— Да, я знаю, — рассеянно ответила Хелен. — Но я видела кого-то в черном…
— Правда? — задумчиво осведомился Лоу, и его лицо вдруг просветлело. — Это, видимо, был мой викарий Роудз. Теперь припоминаю. Кажется, он собирался навестить кого-то недалеко от соседней деревушки. — Лоу пожал плечами и снова ослепительно улыбнулся Хелен. — Но это мог быть кто угодно, если учесть необычно хорошую погоду. Мне думается, что вы, мисс де Северз, принесли с собой в Глостершир дыхание весны! Так как насчет моего приглашения? Хелен изучала лицо красивого молодого джентльмена. По правде говоря, он был значительно моложе и, уж конечно, непринужденнее, чем все другие священники, с которыми ей доводилось встречаться.
— Я буду рада посещать вашу церковь, мистер Лоу. И вы фактически первый, кто меня пригласил, потому что я только вчера приехала в Глостершир.
— Превосходно, — сказал он, предлагая ей руку. — Разрешите показать вам церковь и окрестности? Мы по праву гордимся ею. Колокольня и алтарь — саксонские, а северный и южный приделы — норманнские…
Следующие полчаса Хелен провела с Томасом Лоу. Настоятель был весел, но в рамках приличий, и она нашла его общество приятным. Несмотря на молодость, он был фанатично предан своей работе.
Хелен по опыту знала, что слишком много англичан становились служителями церкви, но не в силу своей веры, а из экономических соображений. Она почему-то была рада убедиться, что Томас Лоу, судя по всему, не принадлежал к этой категории, и он, конечно, не допустил, чтобы сан подавил его природную живость. Они медленно шли по прохладным, пропахшим ладаном приделам, где сквозь витражи готических окон пробивались лучи солнца.
Лоу обратил ее внимание на необыкновенно красивые средневековые фрески в южном приделе, подробно рассказал историю каждого витража. Его энтузиазм был заразителен, и впервые за последние две недели Хелен по-настоящему успокоилась.
Показав ей весь храм, Лоу проводил Хелен через дворик к тяжелой двери в толстой каменной стене, которая отделяла церковное кладбище от яблоневого сада Халкота. Дверь угрожающе заскрипела ржавыми петлями, когда он навалился на нее.
— Вот так. — С довольным смешком он совершенно неподобающим его сану жестом ударил ногой по двери и указал на тропинку, ведущую к яблоневому саду. — Итак, мисс де Северз, эта извилистая тропка огибает холм и в конечном итоге приведет вас к огороду позади особняка имения. Оттуда вы найдете дорогу?
Хелен посмотрела в сад, затем повернулась, чтобы взглянуть на священника, пытаясь скрыть грустную улыбку. Она знала сад настолько хорошо, что могла бы дойти до Халкота в кромешной тьме. Но едва ли сможет признаться мистеру Лоу, что значительная часть ее бурной юности прошла в лазаний на самые высокие фруктовые деревья в саду Халкота, откуда они забрасывали незрелыми яблоками могилы на церковном кладбище.
В глупом юношеском соперничестве они часто влезали на яблони, чтобы бросить вызов друг другу, и каждый из них выбирал самую дальнюю или недосягаемую могилу.
Почти во всех играх Хелен был зачинщицей, а Кэм — победителем. Но шли годы, и они с Кэмом все чаше прятались среди ветвей, делясь секретами и гадая, хватятся ли их слуги, которым поручено было придавать некую пристойность странной обстановке, окружающей молодых людей.
Однажды, в великолепный летний день, Хелен, слезая с дерева, неожиданно сорвалась и, закричав от ужаса, упала в протянутые руки Кэма. Сила удара была такова, что оба рухнули на нагретую солнцем траву в облаке муслина и белого кружева.
Хотя она не могла даже вздохнуть, Хелен навсегда запомнила, как он тревожно склонился над нею; его длинные ноги запутались в ее юбках, лицо побледнело от страха. Убирая с ее лица волосы, Кэм отчаянно молил произнести что-нибудь, вздохнуть, закричать, все, что угодно… Наконец воздух заполнил ее легкие, и она судорожно вздохнула.
Побелевшее лицо Кэма постепенно обрело нормальный цвет, а затем покраснело, когда он понял, где находятся его руки. Но все еще испуганная и, как обычно, совершенно глупея рядом с Кэмом, она позволила себе прижаться к нему, и его губы приникли к ее губам. Руки у него дрожали, длинные черные ресницы застенчиво опустились. Несмотря на свою неопытность, они целовались так, словно всю жизнь были возлюбленными.
Кэм целовал ее долго и пылко, обхватив ее затылок рукой, уже тогда широкой и сильной от тяжелой работы. Хелен никогда не забудет, как бесстыдно она выгибалась навстречу, как он касался пальцами волос на ее виске, как его губы скользили по ее щеке и лбу. И все время ноздри Кэма нетерпеливо раздувались, словно он задыхался от желания и не мог насытиться ею. Даже в том юном возрасте, лежа под яблоней, Хелен с абсолютной уверенностью поняла, что влюбилась.
С безрассудным отчаянием она притянула Кэма к себе и провела языком по его нижней губе. Так ее мать целовала Рэндольфа, когда оба были немного пьяны и думали, что никто их не видит.
К ее ужасу, Кэм застонал, словно от боли, просунул язык в ее рот, овладевая ею с неистовой, жаркой страстью. Он снова и снова вонзал язык во влажные глубины ее рта, пока она по глупости все сильнее прижималась к нему, и в итоге он уже накрыл ее своим телом. Хелен вспомнила странное тепло, разлившееся в ее животе, а потом, к неимоверному стыду, почувствовала влагу своего желания.
О, эта глупость! Ей и в голову не пришло оттолкнуть его. Только сейчас Хелен стала понимать, как рисковала, не говоря уже о той муке, которой она подвергла Кэма, так бесстыдно отвечая на его поцелуи. Да, сейчас-то она понимала, что подталкивала его, позволяя своим жадным рукам коснуться его плеч, обхватить его узкую талию, скользить дальше в поисках чего-то неведомого и необыкновенно желанного…
— Мисс де Северз? — Голос Томаса Лоу донесся до нее словно издалека. — Мисс де Северз? Вы хорошо себя чувствуете? — Наконец Хелен осознала, что устремила невидящий взгляд в сад Халкота. Она тут же повернулась к настоятелю, ощущая, как вспыхнуло ее лицо.
— Конечно, — пробормотала она. — Я прекрасно себя чувствую. Извините, мистер Лоу. Я просто вспомнила нечто… важное.
Тот с сомнением посмотрел на нее, затем прижал ладонь к ее пылающей щеке.
— Дорогая, вы горите! Наверняка вы переутомились на этой прогулке. Мой викарий сейчас работает в ризнице, могу я послать его за каретой?
— О нет. Прошу вас не делать этого, — возразила Хелен, быстро выходя на тропинку у стены. — Я правда чувствую себя хорошо. Просто задумалась. Сейчас мне о стольком нужно подумать…
— Разумеется, — непринужденно ответил Лоу, как будто принимая ее оправдания. — Я уверен, что у вас много забот. Взять хотя бы нашу дорогую Ариану и ее… недомогание.
— Да, признаться, я все время о ней думаю, — неохотно сказала Хелен. — Я полна решимости помочь Ариане. И полагаю, что смогу.
Лоу посмотрел на нее, удивленно подняв красивые светлые брови.
— Правда? Вы думаете, что ребенка можно научить говорить? Какое счастье!
Хелен неохотно покачала головой.
— Пока еще рано говорить что-то определенное. Но я точно не сумею помочь, если дольше задержусь тут. — Заставив себя улыбнуться, она протянула руку. — Сэр, благодарю вас. Рада была познакомиться с вами.
Стоя на верхней ступени церковной лестницы, Томас Лоу наклонился, чтобы пожать ей руку, и вдруг почему-то накрыл ее ладонью.
— Мисс де Северз, — произнес он, слегка запинаясь, — могу ли я навестить вас завтра в Халкоте… чтобы справиться о вашем здоровье?
Хелен приподняла край шляпки, чтобы получше рассмотреть настоятеля. Его теплые руки, горящие глаза и странная напряженность в лице сбивали ее с толку, она даже растерялась, не понимая, чего он хочет.
— Сэр, я не думаю… видите ли, мы с лордом Трейхерном еще не обсуждали… то есть я ведь только приехала.
— Лорд Трейхерн — мой хороший друг, он не станет возражать. И, как настоятель в Халкоте, я буду считать, что возмутительно обделил вниманием своих прихожан, если не получу возможности убедиться, что вы действительно оправились от переутомления.
Слишком поглощенная собственными противоречивыми чувствами, Хелен пробормотала согласие и покинула настоятеля. Но все мысли о красивом молодом священнике улетучились, когда она стала подниматься на холм.
Посещение церкви не только пробудило у нее прежние мечты. Этот визит усилил ее обеспокоенность состоянием Арианы Ратледж, и она надеялась увидеть девочку после обеда, хотя бы на несколько минут. Если она действительно намерена остаться в Халкоте, то все внимание необходимо уделить ребенку. Хелен не терпелось сделать это, и она ускорила шаг.
Глава 5
Начнешь с уверенности — закончишь сомнениями
Вот тебе и решимость, уверенность и бескомпромиссность в поступках, думал Кэм. Он стоял у окна своей личной гостиной, наблюдая, как Хелен поднимается по холму. Его новая гувернантка явно чувствовала себя как дома в сельской местности, когда шла по высокой осенней траве, обрамлявшей лужайки Халкота.
Граф посмотрел на кошку, нежившуюся в последних лучах солнца на подоконнике.
— Что в этой женщине такого, Боадицея, если она заставляет человека говорить совсем не то, что он собирался?
Мудрая Боадицея зевнула в ответ и ловко перевернулась, требуя, чтобы ей погладили живот. Но Кэм еще не до конца высказался.
— Разве я не шел сегодня наверх с абсолютной решимостью приказать ей уехать? Да и она собиралась сделать то же самое, — тихо пробормотал он. — Впрочем, мне следует забыть о своих предпочтениях, если она поможет Ариане.
Кэм осторожно прижал кончики пальцев к толстому оконному стеклу. От него веяло ледяным холодом, как и от его дома.
Он точно знал, когда Хелен вышла из Халкота. И хотя между ними действительно существовала какая-то метафизическая связь, на этот раз дар предвидения был ни при чем. Когда она уходила, он смотрел ей вслед из окна, словно брошенная хозяином собака.
Кэму стало казаться, что он лишь холодно наблюдал за жизнью сквозь толстое стекло, никогда ни к чему не прикасаясь. И впервые в жизни ему это не понравилось.
Бентли перехватил Хелен у огорода, загородив ей путь, и так низко склонился над ее рукой, словно она герцогиня Кентская, а не простая гувернантка. Если бы чертов наглец не взял с собой охотничью собаку и лучшее ружье, Кэм мог бы поклясться, что мальчишка специально все спланировал. Или Бентли тоже следил за Хелен из окна? Эта мысль сводила Кэма с ума, но парня тоже нельзя винить. Раскрасневшаяся от ходьбы, с развевающимися волосами, Хелен была необыкновенно хороша.
Проклятие, щенок все не отпускает ее руку! Он что, делает ей предложение? Гадает по руке? Или вымаливает у нее адрес перчаточника? Кэм возмущенно фыркнул. Бентли скорее всего пытается заглянуть в вырез ее платья. Граф ощутил тяжесть в паху и, должно быть, громко застонал, потому что вошедший в этот момент Крейн бросился к нему.
— Милорд? — заботливо спросил он.
Кэм ударил кулаком по оконной раме.
— Ничего, Крейн. Я просто… закашлялся.
— А я уж испугался, что вам нездоровится. — Положив сапожную щетку на столик, Крейн тоже поглядел в окно, словно недоумевая, что могло так увлечь хозяина, и одобрительно вздохнул. — Прелестна, не правда ли? Молодой Бентли, похоже, совершенно покорен.
— Бентли всегда покорен, — рявкнул Кэм, засовывая руки в карманы. — Но с этой ему нужно быть поосторожнее. Она может послать его к дьяволу.
— Именно туда парнишка и может отправиться, — усмехнулся Крейн. — Но сдается мне, торопиться он не будет. Он, как говорят, может пуститься во все тяжкие. Он слишком похож на отца, чтобы легко отступиться. Да, господин Бентли еще поиграет в прятки с дьяволом.
— Ба, да мы сегодня философствуем, — проворчал Кэм, с подозрением глядя на Бентли и его охотничью собаку.
— M-м, — ответил старый дворецкий, не отрывая взгляда от окна.
А там соперник дьявола уже стоял на колене в грязи, изо всех сил заставляя своего энергичного сеттера дать Хелен лапу. Пес, единственный участник комедии, не поддавшийся обаянию Хелен, упорно игнорируя обоих, устремился к грядке с морковью и поднял заднюю лапу.
Бентли этого даже не заметил.
— Крейн, — мрачно поинтересовался граф, кивнув в сторону окна, — миссис Нафлз убрала все корнеплоды?
— Да, сэр.
Камердинер указал скрюченным пальцем на Хелен, которая помогала Бентли встать с земли. Молодой человек театральным жестом схватился за колено, изображая агонию. Хелен, откинув голову, засмеялась, а потом все же сумела поднять его.
— Как вы полагаете, милорд? Темно-лиловый? Или золотисто-коричневый?
Кэм уставился на старика, как будто у того за спиной выросли крылья.
— О чем это ты бормочешь, Крейн?
Тот продолжал глядеть в окно.
— Да платье мисс де Северз, милорд. Вы предпочитаете аметистовый оттенок? Или этот странный оттенок темного золота? Лично я думаю, что аметистовый цвет выгодно подчеркивает ее глаза, но, с другой стороны, при такой гриве черных волос…
— Боже милосердный! — взорвался Кэм. — В саду найдется место и еще для одного поклонника. Иди, Крейн! Попытайся, если думаешь, что у тебя есть шанс.
— Да упаси Господи, милорд, — ответил старик, грустно качая головой. — Это совершенно не мой тип! И, подозреваю, очень мало найдется мужчин, которые смогут надолго завладеть вниманием такой женщины. Очень мало. — Крейн неторопливо взял щетку и вернулся к своему занятию. Через несколько минут он снова пробормотал: — Я ведь знал ее мать. До чего красивая была женщина!
— Что? — рявкнул граф, снова отворачиваясь от окна. Кошка бросилась наутек.
— Я… помню… ее… мать, — раздельно повторил камердинер, словно Кэм стал плохо слышать. — Еще когда я был камердинером у вашего отца. И девочку я тоже помню, милорд. А вы разве нет?
— Да, — тихо произнес Кэм, скрестив руки на груди. — Да, я помню ее.
Крейн опять положил щетку.
— Какая она была прелестная и милая, даже совсем юной. И настоящая любимица слуг, знаете ли. Никакого высокомерия, никогда не задавалась.
Кэм хотел сказать, что Мидлтоны по своему общественному положению стояли ненамного выше слуг, так что и задаваться им было не из-за чего, но колкие слова застряли у него в горле.
И тут он наконец понял смысл сказанного дворецким. Это был словно удар грома. Сначала Нафлз, теперь Крейн! Проклятие, кто еще знает о его отношениях с Хелен? И что конкретно? Неужели его внимание к ней столь же явно, как и воздыхания Бентли? Господи, наверное, это еще сильнее бросается в глаза!
— Я всегда гадал, — медленно сказал Крейн, — а не стало бы лучше, если бы ваш отец просто женился на миссис Мидлтон.
Граф подошел к маленькому столику у окна и резким движением выдернул пробку из графина с коньяком.
— Мэри Мидлтон была вульгарной распутницей, которая пренебрегала собственным ребенком, — ответил Кэм, наполняя бокал.
Старик поморщился.
— Очень резкие слова, милорд! У леди было доброе сердце, но она сама была как ребенок.
— Ребенок, говоришь?.. — захохотал Кэм, одним глотком отпивая половину содержимого бокала. — Отнюдь.
Внезапно Крейн оказался рядом с ним.
— Поверьте моему слову, милорд, потому что я старик, который немало повидал. Очень многим женщинам суждено оставаться детьми до самой смерти. Они могут только надеяться, что найдут мужчину — любого мужчину, — который бы о них заботился. Но есть и другие, — продолжал Крейн, поглядев в окно, — которые рождаются… не то чтобы старыми, но мудрыми не по годам. С раннего возраста они знают себе цену и знают, чего хотят.
— Не представляю, о чем ты говоришь, Крейн, — резко сказал граф.
— Нет, милорд? — печально спросил тот. — Очень жаль.
Не ответив, Кэм подошел к звонку и дернул шнурок.
— Милфорд, — велел он, когда дворецкий наконец явился, — передай мисс де Северз, что я хотел бы видеть ее в моем кабинете после обеда, если ей это удобно.
— Хорошо, милорд, — самым мрачным голосом сказал дворецкий и потом долго топтался на пороге. — А что мне делать, если…
— Если что? — раздраженно спросил Кэм.
— Если не удобно?..
— Ей будет удобно, черт возьми! — Долговязая фигура Милфорда тут же исчезла.
Кэм со стуком опустил бокал и уставился в него. Господи, что это с ним? Он никогда не пил до обеда, а сейчас перед ним уже пустой бокал. Он никогда не грубил слугам, а сегодня за четверть часа умудрился обидеть камердинера и дворецкого. Резко повернувшись, он направился к двери.
Граф посмотрел на кошку, нежившуюся в последних лучах солнца на подоконнике.
— Что в этой женщине такого, Боадицея, если она заставляет человека говорить совсем не то, что он собирался?
Мудрая Боадицея зевнула в ответ и ловко перевернулась, требуя, чтобы ей погладили живот. Но Кэм еще не до конца высказался.
— Разве я не шел сегодня наверх с абсолютной решимостью приказать ей уехать? Да и она собиралась сделать то же самое, — тихо пробормотал он. — Впрочем, мне следует забыть о своих предпочтениях, если она поможет Ариане.
Кэм осторожно прижал кончики пальцев к толстому оконному стеклу. От него веяло ледяным холодом, как и от его дома.
Он точно знал, когда Хелен вышла из Халкота. И хотя между ними действительно существовала какая-то метафизическая связь, на этот раз дар предвидения был ни при чем. Когда она уходила, он смотрел ей вслед из окна, словно брошенная хозяином собака.
Кэму стало казаться, что он лишь холодно наблюдал за жизнью сквозь толстое стекло, никогда ни к чему не прикасаясь. И впервые в жизни ему это не понравилось.
* * *
Например, после утренней встречи с Хелен он не поехал к одному из своих арендаторов, как обычно, а все утро слонялся по дому, потом неторопливо обедал с Арианой и все это время пытался услышать шуршание юбок Хелен или быстрый стук ее каблучков. Полная бессмыслица. И тем не менее он продолжал ждать у окна, поэтому сразу увидел, что задумал его неугомонный братец.Бентли перехватил Хелен у огорода, загородив ей путь, и так низко склонился над ее рукой, словно она герцогиня Кентская, а не простая гувернантка. Если бы чертов наглец не взял с собой охотничью собаку и лучшее ружье, Кэм мог бы поклясться, что мальчишка специально все спланировал. Или Бентли тоже следил за Хелен из окна? Эта мысль сводила Кэма с ума, но парня тоже нельзя винить. Раскрасневшаяся от ходьбы, с развевающимися волосами, Хелен была необыкновенно хороша.
Проклятие, щенок все не отпускает ее руку! Он что, делает ей предложение? Гадает по руке? Или вымаливает у нее адрес перчаточника? Кэм возмущенно фыркнул. Бентли скорее всего пытается заглянуть в вырез ее платья. Граф ощутил тяжесть в паху и, должно быть, громко застонал, потому что вошедший в этот момент Крейн бросился к нему.
— Милорд? — заботливо спросил он.
Кэм ударил кулаком по оконной раме.
— Ничего, Крейн. Я просто… закашлялся.
— А я уж испугался, что вам нездоровится. — Положив сапожную щетку на столик, Крейн тоже поглядел в окно, словно недоумевая, что могло так увлечь хозяина, и одобрительно вздохнул. — Прелестна, не правда ли? Молодой Бентли, похоже, совершенно покорен.
— Бентли всегда покорен, — рявкнул Кэм, засовывая руки в карманы. — Но с этой ему нужно быть поосторожнее. Она может послать его к дьяволу.
— Именно туда парнишка и может отправиться, — усмехнулся Крейн. — Но сдается мне, торопиться он не будет. Он, как говорят, может пуститься во все тяжкие. Он слишком похож на отца, чтобы легко отступиться. Да, господин Бентли еще поиграет в прятки с дьяволом.
— Ба, да мы сегодня философствуем, — проворчал Кэм, с подозрением глядя на Бентли и его охотничью собаку.
— M-м, — ответил старый дворецкий, не отрывая взгляда от окна.
А там соперник дьявола уже стоял на колене в грязи, изо всех сил заставляя своего энергичного сеттера дать Хелен лапу. Пес, единственный участник комедии, не поддавшийся обаянию Хелен, упорно игнорируя обоих, устремился к грядке с морковью и поднял заднюю лапу.
Бентли этого даже не заметил.
— Крейн, — мрачно поинтересовался граф, кивнув в сторону окна, — миссис Нафлз убрала все корнеплоды?
— Да, сэр.
Камердинер указал скрюченным пальцем на Хелен, которая помогала Бентли встать с земли. Молодой человек театральным жестом схватился за колено, изображая агонию. Хелен, откинув голову, засмеялась, а потом все же сумела поднять его.
— Как вы полагаете, милорд? Темно-лиловый? Или золотисто-коричневый?
Кэм уставился на старика, как будто у того за спиной выросли крылья.
— О чем это ты бормочешь, Крейн?
Тот продолжал глядеть в окно.
— Да платье мисс де Северз, милорд. Вы предпочитаете аметистовый оттенок? Или этот странный оттенок темного золота? Лично я думаю, что аметистовый цвет выгодно подчеркивает ее глаза, но, с другой стороны, при такой гриве черных волос…
— Боже милосердный! — взорвался Кэм. — В саду найдется место и еще для одного поклонника. Иди, Крейн! Попытайся, если думаешь, что у тебя есть шанс.
— Да упаси Господи, милорд, — ответил старик, грустно качая головой. — Это совершенно не мой тип! И, подозреваю, очень мало найдется мужчин, которые смогут надолго завладеть вниманием такой женщины. Очень мало. — Крейн неторопливо взял щетку и вернулся к своему занятию. Через несколько минут он снова пробормотал: — Я ведь знал ее мать. До чего красивая была женщина!
— Что? — рявкнул граф, снова отворачиваясь от окна. Кошка бросилась наутек.
— Я… помню… ее… мать, — раздельно повторил камердинер, словно Кэм стал плохо слышать. — Еще когда я был камердинером у вашего отца. И девочку я тоже помню, милорд. А вы разве нет?
— Да, — тихо произнес Кэм, скрестив руки на груди. — Да, я помню ее.
Крейн опять положил щетку.
— Какая она была прелестная и милая, даже совсем юной. И настоящая любимица слуг, знаете ли. Никакого высокомерия, никогда не задавалась.
Кэм хотел сказать, что Мидлтоны по своему общественному положению стояли ненамного выше слуг, так что и задаваться им было не из-за чего, но колкие слова застряли у него в горле.
И тут он наконец понял смысл сказанного дворецким. Это был словно удар грома. Сначала Нафлз, теперь Крейн! Проклятие, кто еще знает о его отношениях с Хелен? И что конкретно? Неужели его внимание к ней столь же явно, как и воздыхания Бентли? Господи, наверное, это еще сильнее бросается в глаза!
— Я всегда гадал, — медленно сказал Крейн, — а не стало бы лучше, если бы ваш отец просто женился на миссис Мидлтон.
Граф подошел к маленькому столику у окна и резким движением выдернул пробку из графина с коньяком.
— Мэри Мидлтон была вульгарной распутницей, которая пренебрегала собственным ребенком, — ответил Кэм, наполняя бокал.
Старик поморщился.
— Очень резкие слова, милорд! У леди было доброе сердце, но она сама была как ребенок.
— Ребенок, говоришь?.. — захохотал Кэм, одним глотком отпивая половину содержимого бокала. — Отнюдь.
Внезапно Крейн оказался рядом с ним.
— Поверьте моему слову, милорд, потому что я старик, который немало повидал. Очень многим женщинам суждено оставаться детьми до самой смерти. Они могут только надеяться, что найдут мужчину — любого мужчину, — который бы о них заботился. Но есть и другие, — продолжал Крейн, поглядев в окно, — которые рождаются… не то чтобы старыми, но мудрыми не по годам. С раннего возраста они знают себе цену и знают, чего хотят.
— Не представляю, о чем ты говоришь, Крейн, — резко сказал граф.
— Нет, милорд? — печально спросил тот. — Очень жаль.
Не ответив, Кэм подошел к звонку и дернул шнурок.
— Милфорд, — велел он, когда дворецкий наконец явился, — передай мисс де Северз, что я хотел бы видеть ее в моем кабинете после обеда, если ей это удобно.
— Хорошо, милорд, — самым мрачным голосом сказал дворецкий и потом долго топтался на пороге. — А что мне делать, если…
— Если что? — раздраженно спросил Кэм.
— Если не удобно?..
— Ей будет удобно, черт возьми! — Долговязая фигура Милфорда тут же исчезла.
Кэм со стуком опустил бокал и уставился в него. Господи, что это с ним? Он никогда не пил до обеда, а сейчас перед ним уже пустой бокал. Он никогда не грубил слугам, а сегодня за четверть часа умудрился обидеть камердинера и дворецкого. Резко повернувшись, он направился к двери.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента