- Противоядие от моих чар уже не имеет значения, - рассмеялась Зерити, наблюдавшая за ними все это время. - Баалуру больше не понадобится серебряный лотос. Все, чего я добивалась, я получила - вы оба здесь, у колыбели Джакалы, в самом сердце мира! И как ты думаешь, мой грозный воитель, - продолжала Зерити, глядя на Конана зелеными развратными глазами, - для чего я привела тебя сюда? Ты станешь моим даром Джакале в день его появления на свет! Ты станешь его плотью, его телом, твоя бренная оболочка будет вместилищем его бессмертной души! Ты, несомненно, вернешься в Баалур если хочешь, даже с лотосом, но доставишь туда куда лучший дар, чем охапку блеклых лепестков! Ты принесешь туда веру, ибо я избрала Баалур будущей столицей королевства Джакалы, будущей столицей мира! Пусть король Афратес и Руфия станут первыми правителями от его имени, а их маленькая дочь - юной невестой бога! А я, я стану жрицей Джакалы, тихим голосом истины и мудрости, той, что разнесет его славу по всем хайборийским королевствам!
И голос за спиной Зерити, голос бога-чудовища, проскрипел:
- Слушайте ее, смертные, ибо так все и будет! Некогда рожденный в ином мире, я правил в ином мире, став королем-богом всех тварей ползающих и скользящих в теплой жиже, всех ящериц и крокодилов. Но в мире, где звери, умеющие почитать бога, ходят прямо, я тоже буду ходить прямо!
Зерити и ее бог-ящерица произносили свои речи, но Конан не терял даром времени. Пока они с Каспиусом разглядывали рождение бога под землей, жерла вулканов начали наливаться жаром - причем более других раскалялся ближайший к храму, словно чудовище, проснувшись, разбудило и его. Дальний гром смешивался с сотрясениями земли, черный дым валил из жерла все сильнее.
Обеспокоенные всем этим, люди Конана бросили собирать лотос и поспешили на помощь своему командиру. Завидев отвратительную огромную тварь еще издалека, они пустились бегом, но Конан крикнул им, вскинув руку:
- Держитесь подальше! Этот суп придется черпать длинной ложкой! Приготовьте копья и обходите тварь с краю!
Джакала с резвостью, неожиданной для такого грузного тела, развернулся к людям.
- Смертные! - расхохотался он - На меня идут смертные! Ну, северянин, смотри, сейчас они будут подчиняться мне так же легко, как и тебе!
С этими словами тварь прыгнула, но не на воинов, а на Конана. Пасть распахнулась, наружу вывалился ужасный язык - и киммериец едва успел отшатнуться, чтобы избежать его прикосновения.
- Каспиус!
Лекарь, стоявший рядом с Конаном, был не так скор, как варвар. Розовая масса языка отшвырнула его с дороги, словно щепку, по счастью, не задев кожи. Каспиус кубарем полетел на камни и замер, неподвижный и еле живой.
- Ты заплатишь мне за это своей гнилой печенкой, мерзкая тварь! вскричал Конан, выхватывая меч и бросаясь вперед. - Эй, вы там, не зевайте! Вперед, во имя Крома!
Чудовище снова разинуло пасть - и в нее со всего размаху влетело копье, вонзившись острием в розовую мякоть.
От вопля урода содрогнулись горы. Челюсти щелкнули, и копье переломилось в гигантской пасти. Дико вращая рыбьими глазами, Джакала выплюнул обломки копья и двинулся на обидчиков. Люди Конана перебегали с места на место, стараясь снова-попасть копьем в глаз либо в язык уроду, а он метался среди них, как ящерица среди муравьев. Один за другим баалурцы исчезали в его гигантской пасти.
- Назад! - крикнул Конан. - Возвращайтесь к реке! Он решил, что с чудовищным богом разберется позже - если сумеет. А сейчас важнее всего было доставить в лагерь найденный лотос.
Джакала, на миг замешкавшись, был вдруг оттеснен в сторону одним из копейщиков. Оказавшись у реки, он вдруг нагнул свою мощную шею и принялся жадно пить - так, словно не пил столетия.
Глядя на его тяжело ходящие бока, Конан с ненавистью подумал:
Быстро распорядившись катить валуны и камни, он с шемитами плотно заложил старое русло ручья. Джакала в недоумении уставился вверх, откуда стекала струя водопада, но увидел там лишь ухмыляющееся лицо киммерийца. Исполнясь ярости, жабий бог начал карабкаться наверх, чтобы добраться до врага. И тогда первые струйки ручья, переполнив запруду, потекли вбок, прямо по мягкому базальту склона вулкана.
Словно тысячи разгневанных змей разом зашипели со всех сторон. Завеса белого пара, вырвавшаяся из камней, вмиг окутала непроницаемым саваном и бога, и шемитов. Джакала замотал головой, не зная, в какую сторону кидаться. То здесь, то там начали взрываться маленькие гейзеры. В бога полетели обломки скал и камни, он съежился, отчаянно ревя.
- Ну, а теперь все вместе! - вскричал Конан. - Камнями, копьями и всем, что попадется под руку!
Выкатив из запруды особенно большой камень, Конан и еще трое шемитов сбросили его на голову отвратительной твари. Копье киммерийца, просвистев в воздухе, вонзилось в шею чудовищу. Остальные зашвыривали его чем придется, крича и пританцовывая.
- Уходи, уродливая жаба! - кричал Конан. - Убирайся в свою могилу! Тебе не справиться и с головастиками, не то что с людьми!
Шаг за шагом баалурцы теснили бога обратно к гробнице. Он отступал под их яростным натиском все дальше, пока наконец не развернулся и не исчез в глубине коридоров.
- Теперь волоките камни, и давайте закроем этот склеп! Там ему самое и место! - Подавая пример, Конан приволок огромный валун. - Попробуем сдвинуть двери, а если не получится, завалим камнями!
Но, к их удивлению, массивные створки легко подались и закрылись, словно шемиты привели своими усилиями в действие древний механизм. Едва был навален сверху последний камень, как от ручья послышался хорошо знакомый голос:
- Идиоты! Шакальи дети! Выродки гиен! Я еще отому вам! Вы пожалеете, что появились на свет!
Над ручьем стояла Зерити, по-прежнему в одежде чернокожего. Во время битвы она внимательно следила за исходом, а увидев, что бога загоняют обратно в гробницу, поспешила спрятаться.
Солдаты обернулись к колдунье. Ее здесь знали все без исключения, поэтому не менее двух дюжин камней полетело ей в голову.
- Не делайте этого! - крикнул Конан. - это лишь ее призрак! Вы попадете в Нк'ча! - Он обернулся к Зерити: - Что тебе надо от нас, ведьма? Уходи!
Зерити улыбнулась, обнажая белые зубы. - Конечно, я уйду! Но посмотрите, вы растревожили подземных духов. Если они выпустят вас отсюда живыми, мы еще увидимся... Через год или, может, через два - раньше вы домой не доберетесь. Но когда вы наконец явитесь со своим лотосом, будет уже поздно. Я с удовольствием посмотрю на ваши лица, когда вы увидите, как мало осталось от некогда красивого города.
- Твой бог снова в своей гробнице, ведьма, - зло сказал Конан. Он чувствовал свою беспомощность против этой жрицы темных сил, которую не мог даже ранить, ибо она носила чужое тело. - От твоего королевства ничего не осталось.
- Мой бог, ха! - рассмеялась Зерити. - Он оказался слабаком! Ошалел от солнца... А я вернусь к Сэту - юной и еще более прекрасной, чем теперь! И помни, что твой путь обратно в Баалур лежит теперь через мои земли, земли Черного Круга! Верховная жрица Сэта... да, это хорошая мысль! Но у меня еще остались кое-какие дела, поэтому - прощайте!
Зерити исчезла. На том месте, где она стояла, остался лежать на земле Нк'ча.
Конан бросился к Каспиусу - и вскоре нашел его, помятого, с парой переломанных ребер и всего измазанного липкой розовой слизью. Но лекарь был жив и, когда Конан осторожно потряс его, застонал и открыл глаза. Увидев склонившееся над ним лицо киммерийца, Каспиус пробормотал:
- Какой же я был дурак... Целую жизнь честного служения науке положить за предательство... Я слишком слаб и стар.
- Не так уж ты оказался и слаб, старик! - рассмеялся Конан. - Можешь считать себя героем: Джакала снова в гробнице, и первый его удар на себя принял ты! - Поддерживая лекаря под руку, он довел его до собранного лотоса и заставил сесть рядом с мешками. - И служение твое еще не кончено! Надо привезти лотос в Баалур. Ты испытал его на себе - пора им вылечить всех остальных!
Трупы убитых погребли в жаркой лаве расселины вулкана. По счастью, проснувшаяся гора не разверзлась по склонам, и большая часть зарослей волшебного лотоса не пострадала. В любом случае собрано его было уже изрядное количество.
- А теперь - в лагерь! - скомандовал Конан. - Нам предстоит перебрать и просушить это все! Чем скорее мы двинемся в обратный путь, тем скорее окажемся дома!
Глава 22
СНЫ И ЯВЬ
Ранним утром принцесса Исмаэла неожиданно проснулась. Яркий солнечный свет потоком лился сквозь шелковые занавески и теплой лужицей лежал на ее розовом одеяле. Жмурясь, она потянулась и, откинув одеяло, соскочила с постели. Солнечные зайчики, отражаясь от хрустального кувшина на ее туалетном столе, весело прыгали по стенам и потолку.
Утопая босыми пятками в пушистом ковре, она подбежала к окну и распахнула створки. Солнце щедрым потоком заливало дворцовый сад, еще не высохшая роса на цветах переливалась, подобно бриллиантам. На все лады свистали птицы, в воздухе плыл. запах дождя и свежей листвы. На ярко-синем небе не было видно ни одной тучки.
Она подумала о маме и тут же поняла, что не видела ее почти вечность. Но почему-то ей трудно было представить лицо своей матери, и уж совсем не помнила она лица отца - они словно скрывались в какой-то туманной дымке. Стоило ей попытаться вспомнить своих родителей, как вокруг вставала полутемная спальня, шепот и осторожная беготня слуг и глаза мамы испуганные, тревожно-умоляющие. Единственное, что она хорошо помнила, - это то, что мама ее была королева, а отец - король.
Откуда-то тянуло вкусными запахами - как видно, в дворцовой кухне готовили завтрак. Ее мама, наверно, уже проснулась и, конечно же, будет рада видеть свою маленькую дочь. За окном начинался чудесный день, и столько надо было успеть сделать.
Широкий карниз, проходящий у нее под окном, выводил на галерею, опоясывающую весь дворец. Она не раз уже пользовалась им, когда хотела ускользнуть, не замеченной слугами. Вылезя из окна, она пробралась по карнизу и уже шагнула на парапет галереи, как какая-то огромная черная птица с криком сорвалась сверху и вцепилась ей в волосы когтистыми лапами. Крик ее звучал как-то странно, словно смеялась очень злая женщина.
Исмаэла ахнула, изо всех сил цепляясь за парапет, но черная птица тянула ее вниз. Если бы принцесса отпустила руки, она наверняка разбилась бы насмерть о каменные плиты двора.
Черные когти терзали ей волосы, черные крылья били по лицу. Взглянув вверх, она увидела, что в небе парят десятки таких птиц и все эти черные твари снижаются к ней. От взгляда их мертвых глаз у принцессы кровь стыла в жилах. Исмаэла глянула вниз и увидела две маленькие фигурки, бегущие по саду. Это были ее отец и мать. Лица их были обращены к ней, губы повторяли ее имя.
- Исмаэла, бедное мое дитя! Когда же ты наконец вернешься к нам? шептала Руфия, склонившись над бледным личиком принцессы.
За эти страшные дни королева словно состарилась на десять лет. Она была бледна, глаза ее потеряли блеск, а волосы потускнели. Афратес с горькой нежностью смотрел на ее мокрое от слез лицо, проклиная собственную беспомощность отца и правителя. Над городом стояло зарево тысячи огней, бледные тени слонялись по его улицам. Многие, впав в безумие, кричали, кривлялись и распевали песни - иногда под самыми окнами дворца. Но ни огни, ни крики не могли разбудить его маленькую дочь. Уже много дней лежала он неподвижно в своей постели, и только выражение ужаса, время от времени искажавшее детские черты, говорило о том, что она жива.
- Как долго еще сможет она продержаться? - прошептала Руфия, полуобернувшись к мужу. - Если бы они хоть слали вести о себе!.. Последний раз голубь прилетал в прошлое полнолуние.
Афратес отсутствующе посмотрел в окно.
- Даже если бы они вернулись без лотоса, - вздохнул он, - это бы хоть как-то поддержало город. Мы совершенно беззащитны теперь. - Скользя безразличным взглядом с предмета на предмет, он вдруг обратил внимание на два столба черного дыма, поднимавшиеся над городом. Издалека донеслись ужасающие вопли - страха или восторга, определить было невозможно.
- Нет, нет! Они вернутся с цветком! - с силой выдохнула Руфия. - Я знаю Конана не один год... С ним ушли лучшие... хотя, конечно, ты прав. Сейчас нам их очень не хватает. Но, муж мой, что же мы будем делать, если они все-таки не вернутся?
Король повернул к ней измученное лицо:
- И думать не смей. Я уже говорил тебе: черная магия обходится дороже, чем ты за нее платишь. Пусть уж лучше погибнет наш род и весь мой город, чем я пойду на поклон к жрецам Сэта.
- Но мы и так в тенетах колдовства! Разве Зерити - не черная колдунья? - Руфия поднялась с постели дочери, подошла к мужу и взяла его руки в свои. - Афратес, в нашем городе есть черные маги, которые могут противостоять этой ведьме. Что с того, что они преданы Сэту? Наши боги не в силах защитить наш город - быть может, защитят чужие? И вспомни, ведь Конан и сам сейчас в Стигии! Если пообещать им много золота, они помогут ему скорее вернуться...
- Довольно! - оборвал ее король. - Баалур никогда не был данником Стигии и не станет, пока я жив. Я не хуже тебя знаю, что среди моих придворных и близких к нам людей сейчас только и разговоров о том, чтобы поскорее сдаться на милость Сэту. Но я доверился твоему Конану, я дал ему лучших воинов и столько золота, сколько смог. Если он не вернется сам, без помощи черных магов, - что ж, значит, не вернется. Пусть уж лучше весь город сгорит в огне пожарищ и сойдет с ума, чем поклонится темным богам!
Глава 23
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Вулкан в долине пробуждался к жизни - приходилось спешить.
На головы сборщикам лотоса постоянно сыпался жирный черный пепел; новые и новые щели со струйками пара раскрывались на склонах горы. Темные, желтобрюхие тучи уже не исчезали с горных вершин, и с каждым дождем поднимался уровень воды в реке.
По счастью, основные заросли лотоса были довольно далеко от вулкана, и сборщикам лишь изредка приходилось уворачиваться от летящих им на головы раскаленных камней.
Каждое утро новый отряд, обвязавшись веревками, уходил через пещеру к истоку Стикса и возвращался с мешками, полными серебристых цветов.
С каждым днем плотно упакованные, почти спрессованные сухие лепестки занимали все больше места в специально отведенном для этого закрытом отделении на корме баркаса. И с каждым днем все больше увеличивалась опасность того, что их застанет разлив реки или извержение вулкана.
Работая вместе со всеми на сборке либо на сушке лотоса, Конан прикидывал, какой дорогой им лучше возвращаться в Баалур. С одной стороны, сразу после разлива Стикс был судоходен почти везде; но с другой - Зерити, потерпевшая неудачу, а потому наверняка очень и очень злая, непременно попытается натравить на них весь стигийский флот.
Наконец настал тот день, когда они не смогли войти в пещеру - настолько высок был уровень воды. Но даже того запаса лотоса, что они уже успели набрать, хватило бы на исцеление целого государства, и Конан решил отправляться.
Все то время, что большая часть людей собирала лотос, девять или десять человек готовили к отплытию лодки и запасали впрок пищу. Поэтому, когда Конан распорядился сворачивать лагерь, все было готово к возвращению в крепость.
Каспиус, вдыхавший аромат лотоса каждый день, ибо через его руки проходили все цветы до последнего, заметно приободрился и даже помолодел. Целительные свойства лотоса были, несомненно, налицо, и ему не терпелось проверить их не только на себе.
Изменился и Нк'ча. Узрев воочию своего бога, он счел его слишком ужасным на вид и был обращен Каспиусом к свету солнцеликого Митры. Чернокожий охотник оказался очень полезен, особенно во время охотничьих вылазок. Его короткие отравленные стрелы убивали антилопу прежде, чем кто-либо из шемитов успевал ее увидеть.
Свернув лагерь и погрузившись на лодки, они начали спуск вниз по течению, а разлив шел за ними по пятам. Добравшись до развилки реки, они не нашли никаких признаков того, что отряд Лампридиуса побывал здесь раньше и уже спустился к водопаду. Прибывающая вода могла смыть оставленные знаки, поэтому было решено не дожидаться у развилки, а сразу продолжить спуск.
Продвижение вниз по реке оказалось куда более быстрым, чем они ожидали, и Конан едва успел отдать команду бросить за борт камни, служившие лодкам якорями. Крикни он это часом позже, и весь маленький флот оказался бы в водопаде вместе с пожитками и серебряным лотосом.
Река разливалась все шире; она уже частично затопила луга. Перед ночной стоянкой Конан велел отвести лодки как можно ближе к берегу и закреплять их не якорем, а привязывая к крепким деревьям. Он оказался прав: наутро до лодок пришлось добираться вплавь. Встав на дневку на вершине холма, они принялись дожидаться второго отряда, продолжая пополнять запасы пищи. К концу дня вверху на реке показалась как бы россыпь черных точек. Она стремительно приближалась, и было видно, что плывущие в лодках не в силах выбраться из стремнины. Конан велел спускать на воду большую лодку и, удерживая ее шестами и якорем, успел перехватить баркас Лампридиуса, который, не окажись здесь поджидавших его людей, неминуемо свалился бы в водопад.
Воссоединение отряда было отмечено вечерним пиршеством с мясом антилопы и отваром из серебряного лотоса. Лампридиус был, по его собственным словам, , и после ужина Конан явился к нему в шатер узнать, как прошло путешествие.
- Мы проплыли около сотни лиг вверх по течению, - рассказывал Лампридиус. - По ночам наш лагерь постоянно посещали львы и шакалы. Они не трогали людей, но лошадей мы лишились очень быстро. Сначала река была совершенно необитаемой, а потом впереди показались дома и даже какое-то подобие обработанной пашни. Но мы не знали местного языка, а эти чернокожие не понимали нас, поэтому обменяться даже простейшими сведениями о себе нам не удалось. Но я заметил, что лодки у них прочные и удобные, - судя по всему, они плавают на них и вверх, и вниз по течению. Мне показалось, что они знаками пытались уговорить нас не ходить вверх по реке, но я не придал этому значения.
Через несколько дней мы увидели на реке целый город. Дома стояли на сваях, порой прямо в воде, а от дома к дому жители перемещались в маленьких лодках из звериных шкур, и эти лодки они могли при случае просто взять и унести на голове. Все люди в том городе на сваях были совершенно черные и смотрели на нас так, будто раньше вообще никогда не видели белого человека.
Едва мы приблизились к городу, как путь нам преградила по меньшей мере дюжина лодок, и в каждой было полно вооруженных мужчин. Они ясно дали понять, что не желают, чтобы мы поднимались дальше или даже высаживались на берег. Я попытался купить их радушие всяческими безделушками, которые уже не раз шли у нас в ход, но они не хотели брать ничего, только били в свои барабаны и кричали, как рыжие обезьяны в ветвях. Ну, так или иначе, а завязалась драка.
Мы захватили три их лодки, но и сами понесли большие потери. Этой дырой в ноге я обязан самому высокому из их копейщиков. Мы решили вернуться к назначенному месту с захваченной добычей и так и сделали, и эти чернокожие еще шли за нами по пятам не один день. Но, когда река стала подниматься, они бросили преследование. Мы разбили лагерь на берегу, и я думал задать им хорошую трепку, поскольку моя нога поджила, но рана загноилась, и полегчало мне только сейчас, после того как Каспиус ее чем-то смазал. Я надеялся, что, если вы тоже потерпели неудачу, мы объединимся и сотрем эту деревню с лица земли...
Он был явно зол на чернокожих воинов, которые оказались не менее искусны и отважны, чем он сам. Конан невольно улыбнулся.
- Теперь уже не до того, - сказал он. - Мы не можем задерживаться: нас ждут в Баалуре. - Он с жалостью взглянул на раненого: сегодня Каспиус сказал ему, что ногу, вероятнее всего, придется отнять. Мальчик явно не блистал талантами военного вождя, но довольно было и того, что он сумел привести отряд назад и даже захватить какую-то добычу. Три лишних больших пироги были им сейчас очень кстати.
Следующие несколько дней ушли на то, чтобы перетащить лодки и груз через водопад. Знакомцы из племени Нк'ча несколько раз являлись их проведать и предложить нехитрую помощь, но тащить лодки вниз было гораздо легче, чем вверх, и шемиты справились сами.
Конан ожидал, что здесь Нк'ча оставит их, и был немало удивлен, когда услышал от чернокожего, что тот оставил людоедство, перешел в иную веру и собирается плыть с ними до самого Баалура. Он не отходил от Конана ни на шаг, глядя на него с тем почтением и обожанием, с каким смотрит пес на своего хозяина. Первое время киммериец гонял от себя своего добровольного раба, но потом махнул рукой.
Разлив добавил в Стикс свежей воды и превратил болото в настоящее озеро, поэтому обратный путь через джунгли отнял у них сил и времени вдвое меньше против того, что они затратили, поднимаясь вверх по течению. Не успела народиться новая луна, как они были уже у Большого Ущелья. Здесь следовало решать, сплавляться ли дальше по реке, или возвращаться той же тропой костей, какой пришли. Конан сомневался, что зуагиры за это время успели забыть обиду, нанесенную их Пророку, а потому оттягивал высадку на берег.
- Быть может, нам следует довериться Стиксу? - сказал ему Каспиус на вечерней стоянке. - Река сильно поднялась, и пороги, вероятно, остались теперь на глубине десяти, а то и двадцати локтей. Давайте попробуем выслать вперед одну или две лодки - быть может, они пройдут пороги невредимыми и сообщат Турио, что мы близко и нуждаемся в его помощи.
Конан нахмурился и кивнул, соглашаясь:
- Да, надо попробовать. Но все же, мне кажется, придется идти верхом.
Один из смельчаков на следующее же утро отправился в лодке через пороги, а вдоль берега поехали трое или четверо верховых. Два дня спустя двое из них вернулись, принеся радостную весть: на полпути к крепости они повстречали торговый караван из Иранистана, охраняемый всадниками Турио. Молодой военачальник, оставшись за старшего, судя по всему, в точности соблюдал распоряжения Конана.
Через пять дней двое ушедших с караваном всадников вернулись, приведя с собою две сотни верховых. Искателей лотоса встретили восторженными криками и без дальнейших приключений отконвоировали в крепость на берегу.
За три дня перехода ни один зуагир не посмел и близко к ним подойти.
Судя по всему, крепость под началом Турио процветала, хотя начавшийся разлив и затопил близкий брод через реку. Весть о том, что шемиты поставили лагерь и за умеренную плату проводят караваны через пустыни зуагиров, вмиг облетела всех торговцев Стикса, Турана и Иранистана, и в желающих воспользоваться услугами баалурцев не было недостатка. Турио заставил банды кочевников одну за другой идти в иные места в поисках легкой поживы. Смельчак, пустившийся через пороги в лодке, до лагеря не доплыл, и потому радостную весть о том, что лотос найден, Турио получил вместе с приехавшими всадниками.
Сделав последнюю большую остановку в пути на лугу, где Конан встретился с чернокожими, караван с лотосом вскоре пересек пустыню и вышел по западному берегу к бывшему броду, через который и был переправлен на одной из галер.
- Нет, об этом даже речи быть не может. - Турио за эти дни прошел неплохую школу, и потому слова его звучали еще самоувереннее, чем обычно. Ни о какой попытке пойти над порогами или о чем-то подобном. Мы пройдем их так, как шли, с галерами на плечах, или, если понадобится, купим новые.
Конан рассмеялся: юноша страстно защищал то, от чего наотрез отказался несколько полнолуний назад.
- Ерунда, мой добрый Турио, - отозвался киммериец. - Твои разведчики недавно прошли там и вернулись живыми и невредимыми. Высоко в верховьях Стикс превратился в узенький ручей - и мы прошли по нему. Разлив поднял реку, она стала более судоходна, чем прежде. Ее струи пронесут нас над порогами при полной загрузке, и мы даже не заметим, как прошли!
Обе половины баалурского воинства были воссоединены, драгоценный груз лотоса поднят на галеры, и ничто не мешало им отплыть по направлению к дому в любой день. Все хотели оказаться в родных краях как можно скорее, хотя некоторые с удовольствием остались бы сопровождать караваны еще на несколько месяцев - дело оказалось прибыльным.
- В любое другое время, ты прав, я сам не рискнул бы идти над порогами, - заключил свою речь Конан. - Но в самом начале разлива нам может повезти.
- А если нет? - отозвался Турио. - Подумай сам, господин мой, стоило ли проделывать весь этот тяжкий путь вверх по реке, собирать лотос, а потом спускаться на самом хребте обрыва, чтобы в один миг из-за собственного безрассудства потерять и людей, и груз! После стольких месяцев пути стоит ли выгадывать один-два дня?
- Стоит, ибо у нас на счету каждый час, - уже сердито возразил Конан. Зерити помчалась к жрецам Сэта искать защиты и мести, она поднимет против нас всю Стигию, и, замешкайся мы хотя бы на день, у Луксура нас встретит армада дромонов с катапультами и таранами, а не с кривляющимися девицами!
- Хорошо, господин мой, но сделай хотя бы вот как: чтобы облегчить наши корабли, вели большому отряду тех всадников, что хуже остальных переносят реку, взять половину груза и ехать берегом. Я, если хочешь, сам поведу их. Так мы в худшем случае не лишимся сразу всего. Ниже по течению мы вновь соединим силы, а если нет, то всадники поедут в Баалур прямо через пустыню, хоть это и очень опасно.
И голос за спиной Зерити, голос бога-чудовища, проскрипел:
- Слушайте ее, смертные, ибо так все и будет! Некогда рожденный в ином мире, я правил в ином мире, став королем-богом всех тварей ползающих и скользящих в теплой жиже, всех ящериц и крокодилов. Но в мире, где звери, умеющие почитать бога, ходят прямо, я тоже буду ходить прямо!
Зерити и ее бог-ящерица произносили свои речи, но Конан не терял даром времени. Пока они с Каспиусом разглядывали рождение бога под землей, жерла вулканов начали наливаться жаром - причем более других раскалялся ближайший к храму, словно чудовище, проснувшись, разбудило и его. Дальний гром смешивался с сотрясениями земли, черный дым валил из жерла все сильнее.
Обеспокоенные всем этим, люди Конана бросили собирать лотос и поспешили на помощь своему командиру. Завидев отвратительную огромную тварь еще издалека, они пустились бегом, но Конан крикнул им, вскинув руку:
- Держитесь подальше! Этот суп придется черпать длинной ложкой! Приготовьте копья и обходите тварь с краю!
Джакала с резвостью, неожиданной для такого грузного тела, развернулся к людям.
- Смертные! - расхохотался он - На меня идут смертные! Ну, северянин, смотри, сейчас они будут подчиняться мне так же легко, как и тебе!
С этими словами тварь прыгнула, но не на воинов, а на Конана. Пасть распахнулась, наружу вывалился ужасный язык - и киммериец едва успел отшатнуться, чтобы избежать его прикосновения.
- Каспиус!
Лекарь, стоявший рядом с Конаном, был не так скор, как варвар. Розовая масса языка отшвырнула его с дороги, словно щепку, по счастью, не задев кожи. Каспиус кубарем полетел на камни и замер, неподвижный и еле живой.
- Ты заплатишь мне за это своей гнилой печенкой, мерзкая тварь! вскричал Конан, выхватывая меч и бросаясь вперед. - Эй, вы там, не зевайте! Вперед, во имя Крома!
Чудовище снова разинуло пасть - и в нее со всего размаху влетело копье, вонзившись острием в розовую мякоть.
От вопля урода содрогнулись горы. Челюсти щелкнули, и копье переломилось в гигантской пасти. Дико вращая рыбьими глазами, Джакала выплюнул обломки копья и двинулся на обидчиков. Люди Конана перебегали с места на место, стараясь снова-попасть копьем в глаз либо в язык уроду, а он метался среди них, как ящерица среди муравьев. Один за другим баалурцы исчезали в его гигантской пасти.
- Назад! - крикнул Конан. - Возвращайтесь к реке! Он решил, что с чудовищным богом разберется позже - если сумеет. А сейчас важнее всего было доставить в лагерь найденный лотос.
Джакала, на миг замешкавшись, был вдруг оттеснен в сторону одним из копейщиков. Оказавшись у реки, он вдруг нагнул свою мощную шею и принялся жадно пить - так, словно не пил столетия.
Глядя на его тяжело ходящие бока, Конан с ненавистью подумал:
Быстро распорядившись катить валуны и камни, он с шемитами плотно заложил старое русло ручья. Джакала в недоумении уставился вверх, откуда стекала струя водопада, но увидел там лишь ухмыляющееся лицо киммерийца. Исполнясь ярости, жабий бог начал карабкаться наверх, чтобы добраться до врага. И тогда первые струйки ручья, переполнив запруду, потекли вбок, прямо по мягкому базальту склона вулкана.
Словно тысячи разгневанных змей разом зашипели со всех сторон. Завеса белого пара, вырвавшаяся из камней, вмиг окутала непроницаемым саваном и бога, и шемитов. Джакала замотал головой, не зная, в какую сторону кидаться. То здесь, то там начали взрываться маленькие гейзеры. В бога полетели обломки скал и камни, он съежился, отчаянно ревя.
- Ну, а теперь все вместе! - вскричал Конан. - Камнями, копьями и всем, что попадется под руку!
Выкатив из запруды особенно большой камень, Конан и еще трое шемитов сбросили его на голову отвратительной твари. Копье киммерийца, просвистев в воздухе, вонзилось в шею чудовищу. Остальные зашвыривали его чем придется, крича и пританцовывая.
- Уходи, уродливая жаба! - кричал Конан. - Убирайся в свою могилу! Тебе не справиться и с головастиками, не то что с людьми!
Шаг за шагом баалурцы теснили бога обратно к гробнице. Он отступал под их яростным натиском все дальше, пока наконец не развернулся и не исчез в глубине коридоров.
- Теперь волоките камни, и давайте закроем этот склеп! Там ему самое и место! - Подавая пример, Конан приволок огромный валун. - Попробуем сдвинуть двери, а если не получится, завалим камнями!
Но, к их удивлению, массивные створки легко подались и закрылись, словно шемиты привели своими усилиями в действие древний механизм. Едва был навален сверху последний камень, как от ручья послышался хорошо знакомый голос:
- Идиоты! Шакальи дети! Выродки гиен! Я еще отому вам! Вы пожалеете, что появились на свет!
Над ручьем стояла Зерити, по-прежнему в одежде чернокожего. Во время битвы она внимательно следила за исходом, а увидев, что бога загоняют обратно в гробницу, поспешила спрятаться.
Солдаты обернулись к колдунье. Ее здесь знали все без исключения, поэтому не менее двух дюжин камней полетело ей в голову.
- Не делайте этого! - крикнул Конан. - это лишь ее призрак! Вы попадете в Нк'ча! - Он обернулся к Зерити: - Что тебе надо от нас, ведьма? Уходи!
Зерити улыбнулась, обнажая белые зубы. - Конечно, я уйду! Но посмотрите, вы растревожили подземных духов. Если они выпустят вас отсюда живыми, мы еще увидимся... Через год или, может, через два - раньше вы домой не доберетесь. Но когда вы наконец явитесь со своим лотосом, будет уже поздно. Я с удовольствием посмотрю на ваши лица, когда вы увидите, как мало осталось от некогда красивого города.
- Твой бог снова в своей гробнице, ведьма, - зло сказал Конан. Он чувствовал свою беспомощность против этой жрицы темных сил, которую не мог даже ранить, ибо она носила чужое тело. - От твоего королевства ничего не осталось.
- Мой бог, ха! - рассмеялась Зерити. - Он оказался слабаком! Ошалел от солнца... А я вернусь к Сэту - юной и еще более прекрасной, чем теперь! И помни, что твой путь обратно в Баалур лежит теперь через мои земли, земли Черного Круга! Верховная жрица Сэта... да, это хорошая мысль! Но у меня еще остались кое-какие дела, поэтому - прощайте!
Зерити исчезла. На том месте, где она стояла, остался лежать на земле Нк'ча.
Конан бросился к Каспиусу - и вскоре нашел его, помятого, с парой переломанных ребер и всего измазанного липкой розовой слизью. Но лекарь был жив и, когда Конан осторожно потряс его, застонал и открыл глаза. Увидев склонившееся над ним лицо киммерийца, Каспиус пробормотал:
- Какой же я был дурак... Целую жизнь честного служения науке положить за предательство... Я слишком слаб и стар.
- Не так уж ты оказался и слаб, старик! - рассмеялся Конан. - Можешь считать себя героем: Джакала снова в гробнице, и первый его удар на себя принял ты! - Поддерживая лекаря под руку, он довел его до собранного лотоса и заставил сесть рядом с мешками. - И служение твое еще не кончено! Надо привезти лотос в Баалур. Ты испытал его на себе - пора им вылечить всех остальных!
Трупы убитых погребли в жаркой лаве расселины вулкана. По счастью, проснувшаяся гора не разверзлась по склонам, и большая часть зарослей волшебного лотоса не пострадала. В любом случае собрано его было уже изрядное количество.
- А теперь - в лагерь! - скомандовал Конан. - Нам предстоит перебрать и просушить это все! Чем скорее мы двинемся в обратный путь, тем скорее окажемся дома!
Глава 22
СНЫ И ЯВЬ
Ранним утром принцесса Исмаэла неожиданно проснулась. Яркий солнечный свет потоком лился сквозь шелковые занавески и теплой лужицей лежал на ее розовом одеяле. Жмурясь, она потянулась и, откинув одеяло, соскочила с постели. Солнечные зайчики, отражаясь от хрустального кувшина на ее туалетном столе, весело прыгали по стенам и потолку.
Утопая босыми пятками в пушистом ковре, она подбежала к окну и распахнула створки. Солнце щедрым потоком заливало дворцовый сад, еще не высохшая роса на цветах переливалась, подобно бриллиантам. На все лады свистали птицы, в воздухе плыл. запах дождя и свежей листвы. На ярко-синем небе не было видно ни одной тучки.
Она подумала о маме и тут же поняла, что не видела ее почти вечность. Но почему-то ей трудно было представить лицо своей матери, и уж совсем не помнила она лица отца - они словно скрывались в какой-то туманной дымке. Стоило ей попытаться вспомнить своих родителей, как вокруг вставала полутемная спальня, шепот и осторожная беготня слуг и глаза мамы испуганные, тревожно-умоляющие. Единственное, что она хорошо помнила, - это то, что мама ее была королева, а отец - король.
Откуда-то тянуло вкусными запахами - как видно, в дворцовой кухне готовили завтрак. Ее мама, наверно, уже проснулась и, конечно же, будет рада видеть свою маленькую дочь. За окном начинался чудесный день, и столько надо было успеть сделать.
Широкий карниз, проходящий у нее под окном, выводил на галерею, опоясывающую весь дворец. Она не раз уже пользовалась им, когда хотела ускользнуть, не замеченной слугами. Вылезя из окна, она пробралась по карнизу и уже шагнула на парапет галереи, как какая-то огромная черная птица с криком сорвалась сверху и вцепилась ей в волосы когтистыми лапами. Крик ее звучал как-то странно, словно смеялась очень злая женщина.
Исмаэла ахнула, изо всех сил цепляясь за парапет, но черная птица тянула ее вниз. Если бы принцесса отпустила руки, она наверняка разбилась бы насмерть о каменные плиты двора.
Черные когти терзали ей волосы, черные крылья били по лицу. Взглянув вверх, она увидела, что в небе парят десятки таких птиц и все эти черные твари снижаются к ней. От взгляда их мертвых глаз у принцессы кровь стыла в жилах. Исмаэла глянула вниз и увидела две маленькие фигурки, бегущие по саду. Это были ее отец и мать. Лица их были обращены к ней, губы повторяли ее имя.
- Исмаэла, бедное мое дитя! Когда же ты наконец вернешься к нам? шептала Руфия, склонившись над бледным личиком принцессы.
За эти страшные дни королева словно состарилась на десять лет. Она была бледна, глаза ее потеряли блеск, а волосы потускнели. Афратес с горькой нежностью смотрел на ее мокрое от слез лицо, проклиная собственную беспомощность отца и правителя. Над городом стояло зарево тысячи огней, бледные тени слонялись по его улицам. Многие, впав в безумие, кричали, кривлялись и распевали песни - иногда под самыми окнами дворца. Но ни огни, ни крики не могли разбудить его маленькую дочь. Уже много дней лежала он неподвижно в своей постели, и только выражение ужаса, время от времени искажавшее детские черты, говорило о том, что она жива.
- Как долго еще сможет она продержаться? - прошептала Руфия, полуобернувшись к мужу. - Если бы они хоть слали вести о себе!.. Последний раз голубь прилетал в прошлое полнолуние.
Афратес отсутствующе посмотрел в окно.
- Даже если бы они вернулись без лотоса, - вздохнул он, - это бы хоть как-то поддержало город. Мы совершенно беззащитны теперь. - Скользя безразличным взглядом с предмета на предмет, он вдруг обратил внимание на два столба черного дыма, поднимавшиеся над городом. Издалека донеслись ужасающие вопли - страха или восторга, определить было невозможно.
- Нет, нет! Они вернутся с цветком! - с силой выдохнула Руфия. - Я знаю Конана не один год... С ним ушли лучшие... хотя, конечно, ты прав. Сейчас нам их очень не хватает. Но, муж мой, что же мы будем делать, если они все-таки не вернутся?
Король повернул к ней измученное лицо:
- И думать не смей. Я уже говорил тебе: черная магия обходится дороже, чем ты за нее платишь. Пусть уж лучше погибнет наш род и весь мой город, чем я пойду на поклон к жрецам Сэта.
- Но мы и так в тенетах колдовства! Разве Зерити - не черная колдунья? - Руфия поднялась с постели дочери, подошла к мужу и взяла его руки в свои. - Афратес, в нашем городе есть черные маги, которые могут противостоять этой ведьме. Что с того, что они преданы Сэту? Наши боги не в силах защитить наш город - быть может, защитят чужие? И вспомни, ведь Конан и сам сейчас в Стигии! Если пообещать им много золота, они помогут ему скорее вернуться...
- Довольно! - оборвал ее король. - Баалур никогда не был данником Стигии и не станет, пока я жив. Я не хуже тебя знаю, что среди моих придворных и близких к нам людей сейчас только и разговоров о том, чтобы поскорее сдаться на милость Сэту. Но я доверился твоему Конану, я дал ему лучших воинов и столько золота, сколько смог. Если он не вернется сам, без помощи черных магов, - что ж, значит, не вернется. Пусть уж лучше весь город сгорит в огне пожарищ и сойдет с ума, чем поклонится темным богам!
Глава 23
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Вулкан в долине пробуждался к жизни - приходилось спешить.
На головы сборщикам лотоса постоянно сыпался жирный черный пепел; новые и новые щели со струйками пара раскрывались на склонах горы. Темные, желтобрюхие тучи уже не исчезали с горных вершин, и с каждым дождем поднимался уровень воды в реке.
По счастью, основные заросли лотоса были довольно далеко от вулкана, и сборщикам лишь изредка приходилось уворачиваться от летящих им на головы раскаленных камней.
Каждое утро новый отряд, обвязавшись веревками, уходил через пещеру к истоку Стикса и возвращался с мешками, полными серебристых цветов.
С каждым днем плотно упакованные, почти спрессованные сухие лепестки занимали все больше места в специально отведенном для этого закрытом отделении на корме баркаса. И с каждым днем все больше увеличивалась опасность того, что их застанет разлив реки или извержение вулкана.
Работая вместе со всеми на сборке либо на сушке лотоса, Конан прикидывал, какой дорогой им лучше возвращаться в Баалур. С одной стороны, сразу после разлива Стикс был судоходен почти везде; но с другой - Зерити, потерпевшая неудачу, а потому наверняка очень и очень злая, непременно попытается натравить на них весь стигийский флот.
Наконец настал тот день, когда они не смогли войти в пещеру - настолько высок был уровень воды. Но даже того запаса лотоса, что они уже успели набрать, хватило бы на исцеление целого государства, и Конан решил отправляться.
Все то время, что большая часть людей собирала лотос, девять или десять человек готовили к отплытию лодки и запасали впрок пищу. Поэтому, когда Конан распорядился сворачивать лагерь, все было готово к возвращению в крепость.
Каспиус, вдыхавший аромат лотоса каждый день, ибо через его руки проходили все цветы до последнего, заметно приободрился и даже помолодел. Целительные свойства лотоса были, несомненно, налицо, и ему не терпелось проверить их не только на себе.
Изменился и Нк'ча. Узрев воочию своего бога, он счел его слишком ужасным на вид и был обращен Каспиусом к свету солнцеликого Митры. Чернокожий охотник оказался очень полезен, особенно во время охотничьих вылазок. Его короткие отравленные стрелы убивали антилопу прежде, чем кто-либо из шемитов успевал ее увидеть.
Свернув лагерь и погрузившись на лодки, они начали спуск вниз по течению, а разлив шел за ними по пятам. Добравшись до развилки реки, они не нашли никаких признаков того, что отряд Лампридиуса побывал здесь раньше и уже спустился к водопаду. Прибывающая вода могла смыть оставленные знаки, поэтому было решено не дожидаться у развилки, а сразу продолжить спуск.
Продвижение вниз по реке оказалось куда более быстрым, чем они ожидали, и Конан едва успел отдать команду бросить за борт камни, служившие лодкам якорями. Крикни он это часом позже, и весь маленький флот оказался бы в водопаде вместе с пожитками и серебряным лотосом.
Река разливалась все шире; она уже частично затопила луга. Перед ночной стоянкой Конан велел отвести лодки как можно ближе к берегу и закреплять их не якорем, а привязывая к крепким деревьям. Он оказался прав: наутро до лодок пришлось добираться вплавь. Встав на дневку на вершине холма, они принялись дожидаться второго отряда, продолжая пополнять запасы пищи. К концу дня вверху на реке показалась как бы россыпь черных точек. Она стремительно приближалась, и было видно, что плывущие в лодках не в силах выбраться из стремнины. Конан велел спускать на воду большую лодку и, удерживая ее шестами и якорем, успел перехватить баркас Лампридиуса, который, не окажись здесь поджидавших его людей, неминуемо свалился бы в водопад.
Воссоединение отряда было отмечено вечерним пиршеством с мясом антилопы и отваром из серебряного лотоса. Лампридиус был, по его собственным словам, , и после ужина Конан явился к нему в шатер узнать, как прошло путешествие.
- Мы проплыли около сотни лиг вверх по течению, - рассказывал Лампридиус. - По ночам наш лагерь постоянно посещали львы и шакалы. Они не трогали людей, но лошадей мы лишились очень быстро. Сначала река была совершенно необитаемой, а потом впереди показались дома и даже какое-то подобие обработанной пашни. Но мы не знали местного языка, а эти чернокожие не понимали нас, поэтому обменяться даже простейшими сведениями о себе нам не удалось. Но я заметил, что лодки у них прочные и удобные, - судя по всему, они плавают на них и вверх, и вниз по течению. Мне показалось, что они знаками пытались уговорить нас не ходить вверх по реке, но я не придал этому значения.
Через несколько дней мы увидели на реке целый город. Дома стояли на сваях, порой прямо в воде, а от дома к дому жители перемещались в маленьких лодках из звериных шкур, и эти лодки они могли при случае просто взять и унести на голове. Все люди в том городе на сваях были совершенно черные и смотрели на нас так, будто раньше вообще никогда не видели белого человека.
Едва мы приблизились к городу, как путь нам преградила по меньшей мере дюжина лодок, и в каждой было полно вооруженных мужчин. Они ясно дали понять, что не желают, чтобы мы поднимались дальше или даже высаживались на берег. Я попытался купить их радушие всяческими безделушками, которые уже не раз шли у нас в ход, но они не хотели брать ничего, только били в свои барабаны и кричали, как рыжие обезьяны в ветвях. Ну, так или иначе, а завязалась драка.
Мы захватили три их лодки, но и сами понесли большие потери. Этой дырой в ноге я обязан самому высокому из их копейщиков. Мы решили вернуться к назначенному месту с захваченной добычей и так и сделали, и эти чернокожие еще шли за нами по пятам не один день. Но, когда река стала подниматься, они бросили преследование. Мы разбили лагерь на берегу, и я думал задать им хорошую трепку, поскольку моя нога поджила, но рана загноилась, и полегчало мне только сейчас, после того как Каспиус ее чем-то смазал. Я надеялся, что, если вы тоже потерпели неудачу, мы объединимся и сотрем эту деревню с лица земли...
Он был явно зол на чернокожих воинов, которые оказались не менее искусны и отважны, чем он сам. Конан невольно улыбнулся.
- Теперь уже не до того, - сказал он. - Мы не можем задерживаться: нас ждут в Баалуре. - Он с жалостью взглянул на раненого: сегодня Каспиус сказал ему, что ногу, вероятнее всего, придется отнять. Мальчик явно не блистал талантами военного вождя, но довольно было и того, что он сумел привести отряд назад и даже захватить какую-то добычу. Три лишних больших пироги были им сейчас очень кстати.
Следующие несколько дней ушли на то, чтобы перетащить лодки и груз через водопад. Знакомцы из племени Нк'ча несколько раз являлись их проведать и предложить нехитрую помощь, но тащить лодки вниз было гораздо легче, чем вверх, и шемиты справились сами.
Конан ожидал, что здесь Нк'ча оставит их, и был немало удивлен, когда услышал от чернокожего, что тот оставил людоедство, перешел в иную веру и собирается плыть с ними до самого Баалура. Он не отходил от Конана ни на шаг, глядя на него с тем почтением и обожанием, с каким смотрит пес на своего хозяина. Первое время киммериец гонял от себя своего добровольного раба, но потом махнул рукой.
Разлив добавил в Стикс свежей воды и превратил болото в настоящее озеро, поэтому обратный путь через джунгли отнял у них сил и времени вдвое меньше против того, что они затратили, поднимаясь вверх по течению. Не успела народиться новая луна, как они были уже у Большого Ущелья. Здесь следовало решать, сплавляться ли дальше по реке, или возвращаться той же тропой костей, какой пришли. Конан сомневался, что зуагиры за это время успели забыть обиду, нанесенную их Пророку, а потому оттягивал высадку на берег.
- Быть может, нам следует довериться Стиксу? - сказал ему Каспиус на вечерней стоянке. - Река сильно поднялась, и пороги, вероятно, остались теперь на глубине десяти, а то и двадцати локтей. Давайте попробуем выслать вперед одну или две лодки - быть может, они пройдут пороги невредимыми и сообщат Турио, что мы близко и нуждаемся в его помощи.
Конан нахмурился и кивнул, соглашаясь:
- Да, надо попробовать. Но все же, мне кажется, придется идти верхом.
Один из смельчаков на следующее же утро отправился в лодке через пороги, а вдоль берега поехали трое или четверо верховых. Два дня спустя двое из них вернулись, принеся радостную весть: на полпути к крепости они повстречали торговый караван из Иранистана, охраняемый всадниками Турио. Молодой военачальник, оставшись за старшего, судя по всему, в точности соблюдал распоряжения Конана.
Через пять дней двое ушедших с караваном всадников вернулись, приведя с собою две сотни верховых. Искателей лотоса встретили восторженными криками и без дальнейших приключений отконвоировали в крепость на берегу.
За три дня перехода ни один зуагир не посмел и близко к ним подойти.
Судя по всему, крепость под началом Турио процветала, хотя начавшийся разлив и затопил близкий брод через реку. Весть о том, что шемиты поставили лагерь и за умеренную плату проводят караваны через пустыни зуагиров, вмиг облетела всех торговцев Стикса, Турана и Иранистана, и в желающих воспользоваться услугами баалурцев не было недостатка. Турио заставил банды кочевников одну за другой идти в иные места в поисках легкой поживы. Смельчак, пустившийся через пороги в лодке, до лагеря не доплыл, и потому радостную весть о том, что лотос найден, Турио получил вместе с приехавшими всадниками.
Сделав последнюю большую остановку в пути на лугу, где Конан встретился с чернокожими, караван с лотосом вскоре пересек пустыню и вышел по западному берегу к бывшему броду, через который и был переправлен на одной из галер.
- Нет, об этом даже речи быть не может. - Турио за эти дни прошел неплохую школу, и потому слова его звучали еще самоувереннее, чем обычно. Ни о какой попытке пойти над порогами или о чем-то подобном. Мы пройдем их так, как шли, с галерами на плечах, или, если понадобится, купим новые.
Конан рассмеялся: юноша страстно защищал то, от чего наотрез отказался несколько полнолуний назад.
- Ерунда, мой добрый Турио, - отозвался киммериец. - Твои разведчики недавно прошли там и вернулись живыми и невредимыми. Высоко в верховьях Стикс превратился в узенький ручей - и мы прошли по нему. Разлив поднял реку, она стала более судоходна, чем прежде. Ее струи пронесут нас над порогами при полной загрузке, и мы даже не заметим, как прошли!
Обе половины баалурского воинства были воссоединены, драгоценный груз лотоса поднят на галеры, и ничто не мешало им отплыть по направлению к дому в любой день. Все хотели оказаться в родных краях как можно скорее, хотя некоторые с удовольствием остались бы сопровождать караваны еще на несколько месяцев - дело оказалось прибыльным.
- В любое другое время, ты прав, я сам не рискнул бы идти над порогами, - заключил свою речь Конан. - Но в самом начале разлива нам может повезти.
- А если нет? - отозвался Турио. - Подумай сам, господин мой, стоило ли проделывать весь этот тяжкий путь вверх по реке, собирать лотос, а потом спускаться на самом хребте обрыва, чтобы в один миг из-за собственного безрассудства потерять и людей, и груз! После стольких месяцев пути стоит ли выгадывать один-два дня?
- Стоит, ибо у нас на счету каждый час, - уже сердито возразил Конан. Зерити помчалась к жрецам Сэта искать защиты и мести, она поднимет против нас всю Стигию, и, замешкайся мы хотя бы на день, у Луксура нас встретит армада дромонов с катапультами и таранами, а не с кривляющимися девицами!
- Хорошо, господин мой, но сделай хотя бы вот как: чтобы облегчить наши корабли, вели большому отряду тех всадников, что хуже остальных переносят реку, взять половину груза и ехать берегом. Я, если хочешь, сам поведу их. Так мы в худшем случае не лишимся сразу всего. Ниже по течению мы вновь соединим силы, а если нет, то всадники поедут в Баалур прямо через пустыню, хоть это и очень опасно.