Карпущенко Сергей. Стальной кит - повелитель мира

   То, что увидел Кошмарик в помещении, заставило его в ужасе отпрянуть от окна - большая комната была полна мертвецов. Положив руки друг другу на плечи, они, встав в круг, отплясывали какой-то дикий танец, подпевая скрипке и кларнету, находившимся в руках полуразложившихся трупов, игравших между тем с азартом, с упоением, отбивая такт ногами. "Да что же это? - в страхе подумал Кошмарик. - Неужели это утонувшие люди? Так ведь я тогда таким же буду?!"
   Пересиливая ужас и отвращение, Ленька снова заглянул в окно, чтобы получше рассмотреть облик тех, кто являлся его собратьями по подводной жизни. Похоже, в одной компании собрались те, кто утонул здесь давным-давно, несколько сотен лет назад, и те, кто пошел на дно совсем недавно. Увидел Кошмарик и рыцаря-крестоносца в ржавых доспехах, увидел моряков петровских времен, в ботфортах, в полуистлевших кафтанах, висевших на костях жалкими лохмотьями. Были здесь моряки в черных сюртуках, в кителях и бескозырках, среди которых лихо отплясывали и две женщины-скелета в длинных платьях, оборванных, с торчащим во все стороны морским усом. Нет, они не только танцевали, но ещё то и дело подносили к своим ужасным, смеющимся ртам тяжелые кружки, прихлебывая то ли ром, то ли пиво.
   - Смотрите! - поднял вдруг свою костистую руку один из скелетов. Смотрите, новенький к нам пришел!
   Кошмарик, сердце которого колотилось громче, чем только что смолкший тамбурин, увидел, что скелет протягивал палец в его направлении, указывая товарищам именно на него, смотревшего из окна. И все разом кончили пляску и обернулись, желая рассмотреть "новенького". Леньке даже показалось, что все эти мертвые рты радостно, приветливо улыбались, ликуя по поводу неожиданного прибавления к их компании.
   - К нам! К нам! - заорали вдруг мертвецы, вздевая вверх свои изъеденные водой руки, почти лишенные плоти.
   - Сюда! Сюда! - горланили другие, и некоторые бросились к выходу, чтобы, как подумал Кошмарик, тащить его в помещение, причем в дверях произошла свалка, один ветхий скелетик оказался притиснутым двумя ещё неплохо сохранившимися утопленниками. Он успел лишь крикнуть последнее: "Ой, больно как!" - и рассыпался, а другие, топча его кости, спешили выскочить наружу, и через несколько минут едва ли не вся мрачная компания окружила Леньку, который от ужаса закрыл глаза, до того страшно и противно было смотреть на весь этот мертвый подводный сброд.
   Его повлекли в дом, хлопая по плечам в знак сердечного расположения, успокаивали, ободряли, набивались в приятели, предлагая табакерки, а кое-кто протягивал Кошмарику и тяжелые оловянные кружки. Вот Кошмарик уже был в зале дома, где музыка снова пригласила мертвецов к пляске, и утопленники закружились в танце с ещё большим усердием, подхватили Леньку своими холодными костяными руками, заглянули ему в лицо, скаля в мертвых усмешках недвижные рты.
   - А ну-ка рома, рома ему налить! - заверещал прямо над ухом Кошмарика какой-то плюгавый утопленник в фуражке флотского офицера времен Первой мировой войны.
   И все загалдели, поддерживая это предложение, и вот уже Кошмарику протягивали высокую оловянную кружку. Ленька взглянул на того, кто подавал ему ром, и увидел, что это был тот самый Цыган с серьгами в ушах и с трезубцем на майке,
   - Пей, пей, мажор! - улыбался Цыган, а Кошмарик, принимая кружку, с тоской смотрел на того, кто ещё вчера был живым человеком. "Вот и он здесь, а такой смелый, сильный был, все ему подчинялись..."
   Кошмарик поднес к губам кружку, думая, что у него сейчас перехватит дыхание от крепкого рома, но, как странно, в кружке ничего не оказалось, да и как на самом деле в ней могло что-нибудь быть налито? "А, все здесь играют, только притворяются веселыми и пьяными! Это актеры, ну так и я тоже актером буду!" И Кошмарик, запрокидывая назад голову, долго "пил" ром, а потом "выплеснул" остатки прямо на пол зала, а кружку лихо бросил Цыгану.
   - Отличный ром! Знаю, ямайский! - громко сказал он и так сильно ударил по плечу одного скелета, что его рука, и так державшаяся на честном слове, отвалилась и упала на пол.
   Многие утопленники рассмеялись, увидев это, но другие, в том числе и сам хозяин руки, вознегодовали. Послышался ропот, Кошмарика принялись обвинять в неучтивом обращении со старшими.
   - Всего пять минут с нами, а уж дерется! - говорили одни.
   - А наказать нахала! - советовали другие. - Тоже разобрать его на части!
   Скелет же, потерявший руку, поднял её с пола, стал прилаживать к плечу, просил дать ему хоть бечевки, но никто ему не помог, и тогда скелет с яростью швырнул руку прямо под ноги Кошмарику. А был тот скелет одет в обрывки красного камзола, поверх которого был повязан шарф. Длинная шпага в кожаных ножнах болталась привязанная к этому шарфу, и скелет, поцокав в гневе зубами, сохранившейся рукой выхватил из ножен шпагу, отсалютовал клинком Кошмарику и прошепелявил:
   - Сударь, попрошу сейчас же дать мне сатисфакцию! Я вашего неучтивого обращения с моей рукой простить никак не могу!
   Нет, Кошмарик ничуть не испугался этого тощенького дуэлянта, потому что не видел никакой опасности для себя в его хрупком, рассыпающемся на части теле, а поэтому гордо сказал:
   - Да пожалуйста, я где угодно дам вам удовлетворение, если оскорбил, но ведь у меня нет шпаги!
   - Найдите для него шпагу! - заорал вдруг нетерпеливый скелет, широко разевая свой черный рот. - Шпагу! Шпагу!
   Мертвецы засуетились, зашумели в поисках оружия, и скоро на самом деле шпага отыскалась - её вынули из ножен полуразвалившегося гренадерского офицера, лежавшего в углу, где он или притворялся сильно пьяным, или на самом деле отдавал концы. Кошмарик принял шпагу, деловито потрогал её кончик - острый ли? - согнул клинок, пробуя его упругость. Рукоять была удобной - так и ложилась в ладонь, поэтому можно было начать бой, и мертвецы, видя Ленькину решимость дать удовлетворение их собрату, расступились, освобождая середину зала, на полу которого так и осталась лежать костлявая рука несчастного скелета.
   Ленькин противник, поддав свою валявшуюся на полу руку ногой, обутой в ветхий ботфорт, занял позицию. Кошмарик, внимательно следя за каждым движением скелета, сделал то же самое, и вот уже рука мертвеца со шпагой взметнулась вверх, потом рукоять шпаги опустилась к подбородку черепа, и Кошмарик, понимая, что скелет приветствует его, сделал то же самое, чем вызвал гул одобрения среди утопленников, внимательно наблюдавших за началом поединка.
   И вот клинки скрестились, и Ленька сразу же понял, что имеет дело с опасным и очень опытным противником. Несмотря на свой неважный вид, скелет наступал энергично, применяя хитрые финты, обманные движения, выпады. Старичок при этом кряхтел, стучал зубами, потому что нижняя челюсть его клацала сама по себе, когда скелет не в меру ретиво топал ногами. Между тем утопленник успевал говорить, будто давая команды самому себе:
   - Делаю фланконаду, а сейчас - терс, а вот квинта, туше! [1]
   [1] - Термины фехтовального искусства, обозначающие типы ударов.
   Кошмарик, никогда в жизни не державший в руке шпагу и только в раннем детстве дравшийся с сопливыми сверстниками на палках, отступал, увертывался, как мог, надеясь лишь на свою ловкость да ещё на то, что его противник от сильного напряжения мог в любую минуту развалиться, до того худо держались в суставах его конечности. Кошмарик все хотел изловчиться, нанести врагу удар, будучи уверенным в том, что даже слабое прикосновение стального клинка к старым костям разрушит скелет, но нет - шпага Леньки все время была отбиваема в сторону молниеносными ударами шпаги противника. Зрителям, вначале ликовавшим от азарта, понемногу стало надоедать затянувшееся зрелище. Уже слышались возгласы: "Да прикончи ты его, Ланжерон! Проучи щенка!"
   И скелет как будто внял призывам зрителей. Его шпага замелькала перед глазами Леньки так быстро, точно лопасти вентилятора, и Кошмарик уже не мог парировать её удары. Глаза скелета смотрели в его глаза с ужасающей пустотой, за которой, знал мальчик, скрывалась звериная ярость.
   - Вот квинт, вот терс! - отдавал скелет команды своей руке. - Вот дегаже, а вот - конец!
   И в тот самый момент, когда противник Леньки заканчивал произносить последнее слово, тело Кошмарика пронзила страшная боль, от которой хотелось кричать, но крика не получилось. Зато мерзкие утопленники исчезли, и он остался лежать на грязном полу подводного дома совсем один. Но вдруг откуда ни возьмись явилась мать Кошмарика, положила свою прохладную руку на его пылающий лоб и, растягивая слова, точно причитала, заговорила:
   - Ле-о-онечка, домо-о-й возвращайся! Совсем ты нас с батей в своем Питере заб-ы-л! А мы соскучились по тебе, и батя твой водку теперь не пьет...
   Сказала - и исчезла, и больше ничего уже не являлось Кошмарику, и его разум, заплутавший в темном лесу кошмара, долго выбирался из дебрей галлюцинации, чтобы вновь обрести ясность и чистоту.
   - Ну че, не по кайфу разве получилось? - нагнулась над Кошмариком какая-то рожа, шириною, как казалось Леньке, с сиденье стула.
   - Передозняк у чилдрена, - отозвался чей-то равнодушный голос. - Да ничего, отойдет...
   Но тут в разговор ворвался звонкий голос Иринки, услышанный Кошмариком с сильной радостью, будто эта девочка была самым желанным и близким для Леньки человеком:
   - Да вы чуть не убили его, наркоманы проклятые! Зачем вы давали ему наркотики?! Зачем вы вообще привязались к нам?! Вы подлые, грязные люди!
   Но Флажолет только отмахнулся рукой:
   - Ой, герлуха, не будь ты кайфоломщицей! Только твоих заморочек тут и не хватало! Не видишь, что ли, - парень кайф словил сильный?
   Кошмарик, уже совершенно обретя сознание и дар речи, заговорил, чувствуя, однако, что язык ворочается у него во рту как тяжелое весло в руке неумелого гребца:
   - Ты врешь, Флэг, я никакого кайфа не словил - мне было очень плохо, и не предлагай мне больше свое дерьмо поганое, засунь его к себе в задницу...
   - Ну ты, чилдрен, глохни-ка! - кинулся Смычок ко все ещё сидевшему на полу Кошмарику и схватил его за воротник у горла. - Хочешь за борт прыгнуть?! Так я тебе могу устроить веселенький заплыв на несколько километров, до берега!
   Но Кошмарик, который был глубоко уверен в том, что ничего более страшного, чем подводный дом с мертвецами, ему в жизни больше не увидеть, небрежно отмахнулся:
   - Плевал я на твой заплыв, иди ты!
   Потом Ленька поднялся и пошел к Володе, который сидел за штурвалом, положив на баранку руки. Только сейчас Кошмарик заметил, что мотор "Стального кита" не работал и подводная лодка качалась на поверхности залива, вода которого серебрилась лунным светом, - прямо над иллюминатором, подвешенная на сером небе июльской ночи, красовалась полная луна.
   ГЛАВА 15
   "ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ"
   - Слушай, иди ты подальше, я с тобой и разговаривать не хочу! сбросил Володя руку Кошмарика, когда тот осторожно положил её на Володино плечо.
   - С чего это? - виновато посопел носом Ленька, понимая, что виноват.
   - Ты разве не видел, чего они тебе суют? - строго спросил Володя.
   - Видел, - тихо ответил Ленька.
   - Ну так какого ж черта нюхал?! - вспылил Володя. - Что, попробовать хотел? Не знал, что с тобой случиться может? А если бы на тот свет отправился, придурок ты этакий?!
   Кошмарик не ответил - только виновато сопел, а потом промолвил:
   - Знаешь, я никогда в жизни это дерьмо пробовать не буду. Они, гады эти, говорили, что я свободу получу, почувствую то есть, а какая там свобода, когда я чуть не подох от страха - такое привиделось. Знаешь, мне вообще кажется, что мы с твоей подводной лодкой в большую несвободу вмазались... Ну а ты-то как тут? Где мы сейчас?
   Володя не хотел отвечать, потому что не переставал злиться на Кошмарика, но спустя минуту сказал:
   - Где-где - в наших водах. Ты ведь несколько часов без сознания был, кокаина нанюхавшись. Эти сволочи тоже балдели, дурью своей то ли обкололись, то ли нанюхались, вот и пришлось мне с Иринкой педали крутить. Устали сильно... Сейчас я спать лягу, тебе же за помощь большое спасибо, удружил.
   Кошмарик очень серьезно сказал:
   - Вольдемар, обещаю тебе, что больше никогда...
   - Ладно! - махнул рукой Володя. - Давай теперь подумаем, - зашептал он совсем тихо, притягивая Леньку к себе на сиденье, - как нам от этих паразитов избавиться. Ты слышал, наверное, что они из "Стального кита" челнок решили сделать, чтобы под водой из страны в страну наркотики возить?
   - Слыхал, - кивнул Кошмарик. - Так мы, выходит, на них работать будем?
   - Похоже, они на самом деле рабами нас своими сделать решили, почесал Володя затылок. - Только ничего у них не получится - при первом же удобном случае я "Стального кита" уведу и их на мели оставлю. Убежим от них...
   Кошмарик с сомнением покачал головой:
   - Трудно это сделать. Теперь они за нами секу устроят, следить будут. Как от них отмажешься?
   Вдруг на плечи Володи и Леньки легли чьи-то руки. Мальчики обернулись и увидели Флажолета, который тихо подошел к ним со спины и даже наклонил к их головам свою голову.
   - О чем это наши чилдрены шепчутся, а? Не иначе как план какой-то разрабатывают. Уж не думаете ли вы, что от нас так легко отделаться можно? Нет, ребятки, нам с вами ещё подружить придется. А чего? Поживем вместе подружимся, френдами будем, баксы будем делать или, как хотите, в одну копилку складывать будем. Дело наше только начинается! Ты, Вол, сегодня ночью показал себя молотком, молодцом то есть. И субмарина твоя ништяковая. Надо же, границу безо всякого таможенного досмотра прошли. Да вашей подводной лодке цены нет! Мы скоро её позолотим, потому что клевые дела на ней делать будем!
   Но Володя решительным тоном прервал восторженные словоизлияния Флажолета:
   - Ты ошибаешься, Флэг! Наркотики на "Стальном ките" мы возить не будем! Да и вряд ли мы с вами подружимся - нам ваши рожи наркоманские не нравятся!
   Тут к ребятам подлетел Смычок, монгольские глаза которого от раздражения превратились в узенькие щелочки. Заорал:
   - Флэг, замочи их, чилдренов этих! Чего они над нами стебаются?! Фэйсы им, видишь ли, наши не нравятся!
   Но Флажолет, который был поумней своего напарника, только улыбался:
   - Нет, Смык, никого мы мочить не будем, потому что нам с этими малышами ещё долго дружить придется. А как же? Разве нам не нужна команда? Им, конечно, может не нравиться наше присутствие на их субмарине, но нам на это в высшей степени наплевать. Теперь "Стальной кит", как они называют свою субмарину, стал нашим домом, и никуда мы отсюда не свалим. Важно только договориться: или Вол учит нас с тобой судовождению над водой и под водой и после этого все могут быть свободны, могут отправляться на берег к мамам, или Вол остается с нами за механика и штурмана, а другие могут быть свободны.
   Володя, услышав о таком предложении, в глубине души страшно вознегодовал, но сдержал свою ярость, сумев сказать довольно спокойно:
   - Во-первых, научить вас пользоваться субмариной очень сложно...
   - Мы что же, такие придурки, по-твоему? - перебил Володю Смычок, который, как видно, с детства испытывал чувство ущербности.
   - Нет, нет, - поспешил Володя заверить Смычка. - Просто это очень сложное дело, ему нужно учиться, долго учиться. Вот, к примеру, гирокомпас - очень хитрая вещь. Вот навигационные карты, инструменты. Вот гидроакустические приборы. Я два года под руководством своего отца учился плавать на "Стальном ките"; когда лодка ещё была не построена - по руководствам учился, а вы хотите освоить судовождение подводного корабля за короткий срок - не получится. И в одиночку я тоже не могу субмарину водить, потому что Кошмарик, друг мой, мне помогает, когда нужно ночью плыть. Разве можно его прогонять?
   Уверенный тон Володи, казалось, убедил френдов, которые, быстро и тихо переговорив друг с другом, дали ответ.
   - Ладно, пусть будет по-вашему, - сказал Флажолет, - чтобы какого-нибудь стремака не получилось. Поплаваем покуда вместе, а потом видно будет.
   А Володя, увидев, что его послушались, добавил:
   - Только приема наркотиков на моем судне не будет! Я не хочу пойти на дно!
   - Не на твоем судне, а на нашем, - с фальшивой мягкостью поправил Флажолет. - Ты, Вол, у нас на службе, а судовладельцами мы со Смычком являемся.
   Нет, Володя не стал спорить. Он проглотил обиду, но твердо решил про себя, что при первой счастливой возможности он отделается от новых "хозяев" подлодки.
   А луна с серого неба, ставшего розоватым, пропала, вода залива тоже порозовела, будто на её поверхность выплеснули малинового соку. Утро, уже российское утро, застало "Стального кита" километрах в пятнадцати от берега, как думал Володя, не знавший твердо, где находится подлодка. Впрочем, ему сейчас было все равно: попав в руки торговцев наркотиками, он не был свободен в выборе плана действий, а ведь нужно было хотя бы дать знать родителям о том, что они живы и здоровы.
   - Ну что, чилдрены, - радостно гомонил Флажолет, довольный тем, что попал в Россию. - За переезд вам спасибо, как и обещал, расплачусь с вами твердой валютой, а пока давайте кофейку подринкаем. Я уж нащупал в вашей сумочке кофе!
   Кошмарик молча пошел готовить кофе, но его остановила Иринка, сказавшая:
   - Я приготовлю завтрак, не беспокойся. Должна же я хоть что-нибудь делать на подводной лодке.
   - Да, герлушка, приготовь, - потирал руки Смычок, - а то после тащилова хавать хочется.
   Иринка вспылила:
   - Во-первых, не смейте меня называть герлушкой! Я вам никакая не герлушка! Во-вторых, я совершенно не понимаю вашего языка! Вы не как человек разговариваете, а как... как ненормальный! Вам не стыдно так говорить?!
   Смычок, грубый, недалекий человек, однако, смутился. Он всю свою жизнь прожил с тайным подозрением, что является неудачником, что природа его обделила, а поэтому нужно во что бы то ни стало на каждом шагу доказывать людям полное пренебрежение к ним. И жаргон, которым он пользовался на каждом шагу, позволял Смычку быть мудренее, непонятнее, а потому выше других людей.
   - Ничего мне не стыдно! - отрезал Смычок, но сильно покраснел. Впервые за последнее время ему отчего-то стало неловко. Флажолет, слышавший возмущенные слова Иринки, тоже подумал, что надо бы поменьше спикать на сленге. Ирина, неожиданно для этих испорченных людей, вдруг стала вроде зеркала, в котором Флажолет и Смычок увидели свои некрасивые физиономии.
   Завтракали сидя на койках. Вкусная пища, купленная Володей и Кошмариком в хельсинском "центруме", оживила "френдов", и они, не стесняясь ребят, живо обсуждали свои планы: говорили о том, что за пару дней скинут товар и снова пойдут в Хельсинки, но потом Финляндия показалась им неподходящим местом для приобретения новой партии товара. Стали думать о подводном путешествии в Швецию, и Флажолет спросил у Володи:
   - До Стокгольма твоя галоша дотянет?
   Володя обиделся за галошу, хотел было сказать, что если запастись большим количеством топлива, то с учетом работы двигателя на аккумуляторах и на педальном ходу "Стальной кит" вполне может осилить расстояние от Питера до Стокгольма. Но Володя подумал, что нужно возразить.
   - Нет, ты что, Флэг! - насмешливо произнес он, разжевывая твердую, как подошва, колбасу. - Во-первых, горючего пришлось бы взять столько, что лодка с места бы не сдвинулась. Во-вторых, запас кислорода ограничен - мы не более часа под водой сидеть можем...
   - Но мы ведь дольше сидели, когда из Хельсинки плыли! - свирепо взглянул на Володю Смычок. - Продинамить нас хочешь?
   Да, Володя понял, что дал маху, поэтому пришлось исправить неловкость:
   - Ну, я имел в виду то, что мы большую часть запаса использовали, на длительное путешествие не хватит.
   - Ничего, - серьезно сказал Флажолет, - в Питере, когда скинем товар, я тебе сколько угодно и кислорода, и водорода, и всяких других нужных нам вещей куплю. И топлива много тоже брать с собой не нужно, потому что можно и в пути заправиться - у чуваков каких-нибудь на корабле купить. Так что готовься к большому плаванью, Вол. - А потом обернулся к Кошмарику и Иринке: - А вы хотите в Стокгольм?
   - Чего мне там делать, в вашем Стокгольме! - как можно более равнодушно постарался ответить Кошмарик, хотя ему страшно хотелось побывать в Швеции. - Хватит с меня и Хельсинки с их наркотой.
   - Мне тоже не хочется туда плыть, - сказала Иринка. - С такими субъектами, как вы!
   - Компания ей наша, видишь ли, не подходит! - проворчал Смычок, а Флажолет отнесся к словам Иринки с улыбкой, сказав:
   - А напрасно, напрасно, Ирочка. Мы бы могли устроить тебя в Стокгольме в одном прекрасном месте, где ты никогда бы не нуждалась в деньгах. Там есть шикарные места...
   Володя сразу догадался, о чем говорил Флэг. Руки мальчика затряслись так сильно, что пришлось покрепче сцепить пальцы, чтобы остановить дрожь.
   - Что, на притон намекаешь? - спросил Володя с негодованием. - На кабак какой-нибудь?
   Флажолет не ответил, зато вместо него буркнул Смык:
   - Ну а хоть бы... Чем не место?
   А люк "Стального кита", покуда команда субмарины и пассажиры завтракали, был распахнут. Снаружи было свежо - за ночь погода успела перемениться, подул сильный северный ветер, обрывки которого залетали в трюм подлодки, принося с собой сильный запах воды и водорослей. Смычок, позавтракав и не поблагодарив Иринку за еду, полез по трапу наверх, чтобы, как видно, глотнуть свежего воздуха, но едва он высунулся из люка, как тут же нагнулся, чтобы сообщить:
   - Эй, смотрите-ка! Прямо на нас судно правит!
   Флэг вскочил на ноги, безо всяких церемоний сдернул Смычка вниз, взобрался на трап и сразу же воскликнул:
   - Под воду! Вниз давай! Это полис, полис!
   Володя, к которому, как видно, и относилось "вниз давай", ничего не понимая, не знал, что предпринять. Поначалу он решил узнать, что все-таки происходит, а поэтому взобрался по трапу наверх и встал рядом с Флажолетом, пригнувшимся книзу от сильного страха. Выглянув наружу, Володя увидел, как метрах в двадцати пяти со стороны кормы "Стального кита" на субмарину на самом деле надвигается какое-то судно - большущий катер белого цвета. Но странно - Володя не услышал шума его мотора, и мальчику сразу же показалось, что катер двигался к "Стальному киту", подгоняемый ветром. И тем не менее, чтобы избежать столкновения, нужно было предпринять маневр, уйти с курса движения катера.
   Соскочив с трапа, Володя бросился к креслу капитана и, не включая двигатель, а лишь пользуясь педалями и вертикальным рулем, отвел субмарину немного в сторону. Минут через пять в лобовом иллюминаторе забелел борт приблизившегося почти вплотную катера.
   - Да что они там, шизанулись, что ли! - выказывая сильное нервное возбуждение, крикнул Флажолет. - Заснули, наверное!
   - Или обкуренные все, - глубокомысленно заметил Смычок, глядя через стекло иллюминатора на борт катера.
   - Да, странный какой катер, - покачал головой Володя. - Ну, если спать легли, так могли же и на якорь встать - есть на таких катерах якоря.
   А Кошмарик ничего не говорил. Он только взобрался на трап, высунул из люка голову, пару минут вглядывался в очертания судна, стоявшего метрах в пяти от "Стального кита", а потом, спустившись к озадаченным френдам, не знающему, что делать, Володе и встревоженной Иринке, сказал:
   - А я знаю, чей это катер.
   - Чей? Ментовский?! - не сдержался Смык.
   - Нет, деятеля одного, Цыгана...
   - Это что ещё за Цыган? - настороженно спросил Флажолет.
   - Да шустрый такой мэн, - как бы нехотя ответил Кошмарик. - Подводным плаваньем на заливе занимается. С затонувших кораблей всякие ништяковые вещи достает.
   Флажолет уважительно покачал головой и заявил:
   - Да, крутой мэн, только что ж это он свой катер без руля бросает? Не нравится мне все это, да и почему он прямо к нам подплыл? Случайно, что ли?
   - Кажись, случайно, - с таинственной ухмылкой сказал Кошмарик, стараясь при этом прикусить свои отчего-то прыгающие губы. - Вроде нет там никого на этом катере, или поубивали их всех. И плавает катер Цыгана как "Летучий голландец". Слыхали о таком?
   Предположение Кошмарика вселило во "френдов" страх, пожалуй, даже больший, нежели от возможности встретиться с полицией.
   - Как же это, "Летучий голландец"? - растопырил толстые губы Смык.
   - Да так, - сказал Кошмарик, - у них в этом месте все на квадраты поделено: здесь - я под воду залезаю, а там - ты. Вот и мочат друг друга, если кто на чужое место сунется. Конкуренция!
   Флажолет, однако, через минуту совсем успокоился, подскочил к иллюминатору и стал смотреть на молчащий невдалеке катер, о чем-то усиленно думая. Потом скомандовал Володе:
   - А ну-ка, кэптан, подведи субмарину к самому борту этой посудины. Я хочу поговорить с вашим Цыганом!
   - Ты чё! Ты чё! - затарахтел Смык. - Ошизел, что ли? Может, Цыган этот только и ждет, когда ты к нему подплывешь. Повяжут всех нас, товар отберут да ещё лодку нашу, а нас всех в воду покидают!
   - Не покидают! - смело сказал Флэг. - Я тоже кусаться умею!
   И Флажолет, ещё раз приказав Володе двигаться вплотную к катеру, достал из своей сумки "беретту" - автомат ещё вчера был признан собственностью "френдов". Володя на педальном ходу подвел "Стального кита" к белому борту катера.
   - У тебя есть молоток или что-нибудь тяжелое? - спросил Флажолет, забрасывая за спину автомат.
   - Молоток вон там, в углу, в инструментальном ящике, - откликнулся Володя.
   - Какие тут у тебя углы?! - разъярился взволнованный от предстоящей операции Флажолет. - В руки, в руки мне подай!
   Володя безропотно подчинился, а Флажолет, высунувшись из люка, громко постучал молотком по борту судна. Прислушался, но ему ответило молчание. Постучал ещё раз, громче, - и снова молчание.