Картер Крис. Дом с привидениями

   Женщина в белом тоже вскрикнула — не то чтобы испуганно, скорее предупреждающе:
   — Нет-нет, не надо, я вас не трону.
   — Я агент ФБР! — завопила Скалли. — Я вооружена!
   — Кто вы? — удивленно переспросила призрачная женщина.
   — Я вооружена, — повторила Скалли, едва не плача. Да где же
   этот чертов пистолет?..
   — Кто вы?
   Как это уже было раньше, освещение включилось само собой, и Скалли смогла разглядеть свою неожиданную собеседницу. Это была сухая седовласая дама с бледным лицом и глубокими черными глазами; ее белые одежды и впрямь слегка смахивали на саван.
   Скалли сумела-таки достать свой пистолет, но оружие не прибавило ей уверенности.
   — Простите, но я немного нервничаю, — предупредила Скалли седую старушку. — Не подходите.
   — Так вы — агент ФБР? — кутаясь в свою ветхую накидку, спросила старушка. На пистолет, пляшущий в руке Скалли, она смотрела без испуга, скорее с интересом.
   — Меня зовут Дана Скалли, и я… — Скалли глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться, — я могу показать вам свое удостоверение.
   Старушка не стала настаивать на немедленном предъявлении документов.
   — А я подумала, что вы — привидение, — сказала она — похоже, всерьез.
   — Нет, что вы. — Скалли опустила пистолет. — Я просто ищу здесь своего напарника.
   — Высокий? С благородным профилем? — уточнила старушка.
   Это у Малдера-то благородный профиль? — подумала Скалли, ощутив укол ревности. Вот ведь старая кошелка!
   Вслух же она спросила:
   — Вы его видели?
   — Вместе с вами, в гостиной. И решила, что он — тоже призрак. — Старушка смущенно улыбнулась.
   Малдер — призрак? Скалли немного позабавила эта мысль.
   — Значит, это вы были наверху?
   — Время от времени я страдаю лунатизмом, вот и подумала, что вы мне просто приснились. А вы возьми да и появись снова.
   — Прошу прощения, — сказала Скалли. Пистолет в кобуру она так и не убрала — мало ли что. Старушка сама призналась, что она лунатичка. А может, она еще и чокнутая. Живя в таком доме, недолго свихнуться. Надо бы с ней помягче… — Мне так неловко, что я вас напугала. Видите ли, мы обнаружили трупы…
   — Трупы? — изумилась старушка.
   — Да.
   — Где?
   — Здесь… — В полном недоумении, Скалли замолчала. Не было здесь никаких трупов. И дыры в полу тоже не было. Но не могла же она исчезнуть сама собой? Или могла? Как исчезла лестница, ведущая на галерею…
   — Что с вами? — участливо спросила старушка. — Вы как будто привидение увидели. — И, понизив голос, сообщила доверительным шепотом: — Кстати, в этом доме они водятся.
   У едва начавшей успокаиваться Скалли вновь пробудились нехорошие подозрения.
   — Кто вы?
   — Я здесь живу, если позволительно так выразиться, — несколько загадочно ответила старушка.
   Что-то она темнит, подумала Скалли и снова подняла пистолет.
   — Где мой напарник? — требовательно спросила она.
   Старушка поджала губы:
   — Так вы все-таки собираетесь меня застрелить?
   — Вот тут, на этом самом месте, лежали два трупа! — нервно
   выкрикнула Скалли.
   — Наверное, это была злая шутка местных привидений, — пожала плечами старушка. Нет, точно, она сумасшедшая.
   — Я не верю в привидения!
   Полоумная старушенция неприятно захихикала. Скалли не выдержала, побежала к двери, распахнула ее — и едва не врезалась в кирпичную стену. Как же так?.. Не веря своим глазам, она потрогала стену рукой. Холодная, сырая, и раствор между кирпичами совсем свежий, словно стену сложили только что. Этого не может быть, подумала Скалли, я же прошла через эту дверь каких-нибудь десять минут назад. Этого просто не может быть…
   Но это было.
   Аккуратно прикрыв дверь, Скалли обернулась, растерянно посмотрела на старушку.
   — И зачем вы сюда приехали? — спросила та.
   — Это все мой напарник…
   — Он верит в привидения?
   Во что он только не верит…
   — Да.
   — А вы — нет?
   — Нет.
   — Бедняжка, — проговорила старушка сочувственно. — В ночь перед Рождеством гоняться за тем, во что даже не веришь. — Она сделала шаг навстречу Скалли, выпростав из-под накидки узкую, пергаментную ладонь, словно намеревалась погладить бедного агента ФБР по головке, утешить, приласкать…
   — Не подходите ко мне! — взвизгнула Скалли, потрясая пистолетом.
   Старушка остановилась.
   — Знаете, ваше лицо — как открытая книга для меня, — сказала она, качая головой. — Я читаю на нем страх, неудовлетворенные желания и подсознательную тягу к одному человеку, который почти всегда рядом с вами. У вас с ним неразрывная, сверхъестественная связь…
   — Что?!
   — Быть может, вы и самой себе в этом не признаетесь, убеждаете себя, что это ваш дружеский долг, и отметаете прочь низкую истину. Но на самом деле, ваша единственная радость в жизни — доказать, что он неправ.
   — Да откуда вы можете это знать? — возмутилась Скалли.
   Вредная старушенция не ответила, но на губах у нее заиграла тонкая усмешка — что, милочка, не в бровь, а в глаз?
   — И вовсе вы не живете в этом доме! — в запальчивости заявила Скалли. — Это не ваш дом!
   — Если судить по тому, что со мной здесь обращаются как с прислугой, то — да, не мой, — сухо ответила старушка.
   — А почему вся мебель в чехлах? — продолжала наступать Скалли.
   — Мы делаем ремонт, — нашлась старушка.
   — А где рождественская елка?
   — Мы не празднуем Рождество. Мы евреи.
   За спиной — опять за спиной! — проскрипела дверь.
   Обернувшись, Скалли узрела старика в темном пальто и шляпе с опущенными полями. Видимо, для него, как и для Дэвида Копперфильда, кирпичные стены не были серьезной преградой.
   — Ни с места! Иначе буду стрелять! — Скалли вертелась волчком, наводя пистолет то на старика, то на старушку. — Ни с места, слышите!
   — По-моему, мы их заинтриговали, — с довольной улыбкой сказал старик подруге дней своих суровых. Старушка, тоже улыбаясь, покивала в ответ.
   — Где Малдер? — требовательно спросила Скалли у старика.
   — Малдер? — переспросил старик. — Значит, так зовут этого несчастного молодого человека?
   Скалли насторожило определение «несчастный».
   — Где он?
   — Скоро он к нам присоединится, — пообещал старик.
   Старушка за спиной Скалли снова захихикала — вылитая Момби, злая колдунья из страны Оз.
   — Встаньте вон туда, вы оба! — распорядилась Скалли, указывая пистолетом на середину комнаты. — Встаньте, кому говорят!
   Пожилая парочка подчинилась, хотя и с явным неудовольствием.
   — Вы не имеете права. Я буду жаловаться. У меня есть друзья в Лиге защиты прав человека. — Старик гневно погрозил пальцем Скалли. Старушка прижалась к его груди, он обнял ее, успокаивающе погладил по спине.
   — Руки вверх! — приказала Скалли.
   Они помедлили, переглянувшись, и исполнили приказание.
   Боже мой, подумала Скалли. Бедная женщина.
   Когда старушка подняла руки, полы ее накидки разошлись,
   открыв взгляду Скалли страшную рану. Похоже, старушке выстрелили прямо в сердце, в упор, из револьвера сорок пятого калибра. Старого сорок пятого, с мягкими свинцовыми пулями, от которых остаются раны хуже, чем от разрывных.
   Но человек, которому выстрелили в сердце, должен быть… мертв?
   Старушка смотрела на Скалли с печальной улыбкой.
   Плохо понимая, что делает, дрожащей рукой Скалли потянулась к старику, сняла с него шляпу…
   И, увидев люстру сквозь дырку в его голове, лишилась чувств.
   — До чего мы докатились, — сокрушенно проговорил старик. — До низкопробного шарлатанства. — Он подобрал с пола шляпу и прикрыл свою простреленную голову. — А ведь как замечательно все начиналось…
   — Бывало, мы годами сводили их с ума, — мечтательно произнесла старушка. — А теперь в нашем распоряжении только одна ночь.
   — Все равно, нельзя так давить на психику. Когда мы в последний раз преследовали людей?
   — Когда совершали двойное убийство. До того, как над домом нависло проклятие.
   Старик досадливо поморщился:
   — Мне надоел этот дилетантизм. Детский сад какой-то.
   Старушка взяла его за отвороты пальто и встряхнула с силой, неожиданной для таких хрупких ручек.
   — Если мы не будем стараться, нас вычеркнут из всех туристических справочников. И так в прошлом году ни одна живая душа не заглянула.
   — Ну почему ты выбрала Сочельник? — вопросил старик. — Почему не Хэллоуин?
   — В Хэллоуин никто не страдает от одиночества, — резонно ответила старушка. И добавила со значением: — А Рождество бывает раз в году.
   Старик ностальгически улыбнулся, припомнив кое-что из дней минувших, кивнул:
   — Да, ты права. — Скосив глаза вниз, задумчиво сказал: — Эти двое и впрямь какие-то неприкаянные. Стоит показать им, что такое настоящее рождественское одиночество.
   — О да, — сказала старушка, обворожительно улыбнувшись своему кавалеру. — Теперь я верю, что скоро святки.
   Люстра погасла, и комната опять погрузилась во тьму. Пронзительная вспышка молнии высветила две крепко обнявшиеся фигуры. Сквозь раскаты грома послышался жуткий смех.
   Ну и черт с ней, с этой дверью, решил Малдер. Стена там кирпичная, подумаешь. В конце концов, можно подняться на галерею. Вот только лестница куда-то пропала.
   Ладно, раз нет лестницы, воспользуемся тем, что есть. Малдер прошелся по комнате, подыскивая предмет обстановки, который мог бы лестницу заменить.
   Столик? Низковато, да и ножки у него ненадежные, резные. Вот кресло, пожалуй, подойдет лучше.
   Малдер подтащил одно из кресел на место исчезнувшей лестницы, встал ногами на сиденье, на спинку. Кресло угрожающе покачнулось. Малдер рванулся вверх, вцепился руками в край галереи и повис, покачиваясь. Кресло опрокинулось.
   Дрыгая ногами, Малдер втащил себя на галерею и обнаружил, что он здесь не один. Какая-то старушенция в белых одеждах стала свидетельницей его гимнастического этюда.
   — Вы агент Малдер? — спросила старушка строго.
   — А вы кто такая? — пропыхтел Малдер, святя на нее
   фонариком.
   — Мое кресло — вам не стремянка, — сделала замечание старушка.
   — Мне нужно выйти из этой комнаты, — оправдываясь, сказал Малдер.
   — Выйти? — Она загораживала Малдеру путь к двери и, похоже, не собиралась уступать ему дорогу.
   — Прошу прощения, — сказал Малдер, — но не могли бы вы…
   Она покачала головой:
   — Так вы не выйдете.
   Малдер с опаской протянул руку и коснулся старушкиного плеча. Старушка оказалась вполне вещественна. Тогда, действуя смелее, Малдер подвинул старушку немного в сторону.
   — Нахал! — воскликнула она с негодованием.
   — Ведьма, — не остался в долгу Малдер. И распахнул дверь.
   Стена. И здесь стена.
   Да что же это такое?!
   Малдер оглянулся. Старушки на галерее уже не было, ее ворчливый голос доносился снизу.
   — Ну знаете, — она спускалась по лестнице, вновь возникшей неведомо откуда, — чтобы меня оскорбляли в собственном доме, называли ведьмой, да еще под Рождество!
   — Вы — привидение, — сказал Малдер — не очень уверенно.
   Старушка взглянула на него снизу вверх.
   — Это что, новое оскорбление?
   Малдер поторопился спуститься с галереи, пока лестница опять не исчезла. Внизу он пристал к старушке с волнующим его вопросом:
   — Скажите, что стало с той влюбленной парой?
   — Хотите знать — пожалуйста, — сказала старушка. — Сначала куда-то ушла любовь…
   — Так это вы! — догадался Малдер. — Вы — Лайда, а он — Морис. — Он осветил фонариком ее лицо. — Но вы… вы постарели.
   Женщине эти слова не понравились.
   — Не понимаю, что в вас нашла ваша напарница, — сказала она холодно и пошла прочь.
   Малдер не отставал от нее, надеясь, что старушка выведет его из этой заколдованной комнаты. Но она остановилась возле монументального книжного шкафа, которому не нашлось места на галерее.
   — Где же она? — проговорила старушка задумчиво. Там и сям книги, на которые она указывала пальчиком, самостоятельно выдвигались с полок и, показав обложку, задвигались обратно. — Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, — распевала старушка.
   Малдер наблюдал за этим действом с восторженной улыбкой ребенка, впервые увидавшего выступление иллюзиониста.
   — Вот она! — обрадовалась старушка, ловко подхватив выпавшую с полки книгу.
   Малдер посветил на обложку. «Р. Граймс „Привидения, похитившие Рождество“. Именно эта книга вдохновила его на приезд сюда.
   С книжкой в руках старушка уселась в кресло у камина. Словно по мановению волшебной палочки в камине вспыхнул огонь, и в комнате сразу стало светлее и уютнее.
   — Когда-то и я была молода и красива, как ваша напарница, — сказала старушка, листая книгу. — Вот, взгляните, как хорош был Морис.
   Она протянула Малдеру томик, раскрытый примерно посредине. Он взял предложенную книгу, заранее предполагая, что там увидит. Ну да, так и есть. «Повесть о несчастных влюбленных» и мутноватый, тусклый дагерротип в качестве иллюстрации: статный мужчина, подбоченясь, стоит возле кресла, а в кресле сидит молодая, красивая женщина, и поза у нее та же, что и у старушки, сидящей перед Малдером.
   — У него духу не хватило, — сказала старушка, глядя в огонь. — Пришлось самой…
   Она перевела взгляд на Малдера. Ее черные глаза были так глубоки…
   — Надеюсь, вы не ждете от этого каких-то особенных выгод?
   — От чего «от этого»? — не понял Малдер.
   — Ну как же? — в свою очередь удивилась старушка. — Разве вы приехали сюда не с той же самой целью?
   — Мы приехали сюда разыскивать вас.
   — Да? И не затем, чтоб быть вместе навечно?
   — Н-нет.
   — Не потому, что грядущий праздник наполнил ваши души отчаянием от неизбывного одиночества?
   — Отнюдь нет.
   — Вы не друг вашей напарнице.
   — Почему это?
   — Но вы же знали заранее, что в доме водятся привидения.
   — Да, знал.
   — Наверное, вам стоило открыть друг другу душу, прежде чем ехать сюда. Я по опыту знаю.
   — По какому опыту.
   — Не цепляйтесь к словам. — Старушка отвернулась. Помолчав,
   все же сказала: — Двойное самоубийство, основанное исключительно на доверии.
   — Выходит, вы заключили любовный пакт, — сказал Малдер.
   — Оставьте эти романтические бредни, Малдер. Исход все равно один. — Поднявшись из кресла, старушка распахнула накидку. Малдер быстро отвел глаза в сторону. — Я не каждому показываю это.
   — За что же такая честь выпала мне? — спросил Малдер со страдальческой гримасой.
   — За то, что вам не доведется отведать рождественского окорока, — ответила старушка.
   — Вы намекаете на то, что Скалли меня застрелит?
   Ошибаетесь, она не станет в меня стрелять.
   — Что же, — пожала плечами старушка, — тогда она будет вынуждена довериться вам.
   — Я тоже не собираюсь ее убивать.
   — Тогда она сама застрелится.
   — Я ей не позволю.
   — А как насчет трупов, что вы нашли под полом? Что это, по-вашему, — символы в духе Юнга? Или между вами тоже действует какой-нибудь любовный пакт?
   — Мы не любовники, если вы это имеете в виду.
   — Но и не приверженцы чистой науки, — тонко, с пониманием
   усмехнулась старушка. — Вы оба так привлекательны, у вас вся жизнь впереди. Пока не станет слишком поздно, воспользуйтесь этим. — Она протянула Малдеру пистолет — точь-в-точь как его собственный.
   Малдер схватился за кобуру. Кобура была пуста.
   — Считайте, что это последнее ваше одинокое Рождество.
   Сверкнула молния, прогремел гром, пистолет упал на ладонь
   Малдера.
   Старушка исчезла.
   Какой кошмарный сон мне приснился. Малдер, дом с привидениями…
   Лежа с закрытыми глазами, Скалли щекой ощущала яркий свет и исходящее от него слабое тепло.
   Вот и Рождество наступило…
   Но почему так жестко лежать?
   И почему я сплю в одежде?
   Нет…
   Скалли поднялась рывком, широко раскрыв глаза.
   Кошмар продолжался.
   Она по-прежнему находилась в той же самой комнате, в том же самом доме. Под ногами, на ковре, валялись ее пистолет и включенный фонарик.
   Боже, кто-нибудь, разбудите меня!
   Схватив оружие, фонарик, Скалли метнулась к двери. Дверь оказалась заперта.
   — Это я ее запер.
   Скалли обернулась на голос, вскинув пистолет. Слившись с креслом в кентаврическую фигуру, возле камина сидел старик.
   — Я запер дверь, чтобы защитить вас. — Со скрипом он отделился от кресла, встал.
   — Не подходите ко мне! — крикнула Скалли. — Немедленно выпустите меня отсюда! Учтите, я стреляю без промаха!
   — Рад слышать, — усмехнулся старик. — Надеюсь, вы сумеете защитить себя от своего сумасшедшего напарника.
   — Что вы с ним сделали?
   — Воспрепятствовал его дьявольским замыслам — на некоторое время. Вы не догадываетесь, зачем он вас сюда заманил?
   — Мне кажется, что все это — не более чем дурной сон. — Скалли отчаянно цеплялась за крохи рациональности, что еще оставались в ней после всех потрясений нынешнего вечера.
   — Тем не менее, вы угрожаете мне пистолетом, — покачал головой старик. — Как и ваш напарник.
   В дверь постучали.
   — Скалли, — донеслось из-за двери. — Скалли, ты там?
   — Вы хоть понимаете, что это за тип? — вопросил старик,
   кивнув на дверь, в которую ломился Малдер. — Понимаете, на что он способен с таким сдвигом?
   — Скалли! — В дверь бухнули кулаком.
   — Малдер, — подала голос Скалли.
   — Вы забыли. — Старик протянул руку, звякнув ключами от машины. Ее ключами.
   — Откуда они у вас? — спросила Скалли.
   — Ему не с кем отметить Рождество. Ему некуда пойти, — с непроницаемым лицом сказал старик. — Он ничего не говорил вам о неком любовном пакте?
   — Где вы нашли ключи? — Ответ на этот вопрос был для Скалли очень важен.
   Старик продолжал гнуть свое:
   — Он не отдает себе отчет в своих действиях. Он повинуется отчаянному страху одиночества…
   — Скалли! — Малдер разошелся. Кажется, он уже лупил по двери ногой. — Скалли!
   — Я здесь, Малдер! — крикнула Скалли, не отводя глаз от старика.
   — Открой дверь, Скалли!
   Она выхватила свои ключи из руки старика, приказала:
   — Отоприте дверь.
   Старик, понурившись, добрел до двери, там обернулся, промолвил с грустью:
   — В этом доме я видел такое уже не раз…
   — Я не верю вам, — оборвала его Скалли. — Отоприте дверь!
   Он хотел еще что-то сказать, Скалли ему не позволила:
   — Отоприте!
   Пожав плечами, старик покорился. Дверь распахнулась от резкого толчка, вошел Малдер — тоже с фонариком и пистолетом в руках.
   — Где Скалли? — спросил он у старика.
   — Малдер, — сказала Скалли.
   Он повернулся к ней — и выстрелил.
   Промахнулся. Пуля прошла рядом со Скалли и вдребезги разнесла какую-то фарфоровую фигурку, стоявшую на каминной полке.
   — Малдер, ты что? — не испуганно, скорее очень изумленно спросила Скалли.
   — Нам не выбраться отсюда, — обреченно сказал Малдер. — Обратной дороги нет.
   И выстрелил снова.
   И снова не попал. Свет от фонарика Скалли бил ему прямо в глаза, мешая прицелиться.
   — Малдер, ты сошел с ума! Малдер, не подходи! Мне страшно! — Вздрагивая от выстрелов, кричала Скалли. — Опусти пистолет, Малдер, — умоляла она.
   — Опустить?! Чтобы ты меня застрелила?
   — С какой стати мне в тебя стрелять?
   — Либо я, либо ты. Я не хочу в тебя стрелять, но…
   — Нам незачем стрелять друг в друга.
   — Есть зачем!
   За спиной Малдера смутно маячила фигура старика. Он не рисковал вмешиваться в выяснение отношений между вооруженными федеральными агентами.
   — Мы выберемся отсюда, — продолжала уговаривать Скалли, не веря самой себе.
   — Нет, мы не сможем, — покачал головой Малдер. — А если бы даже и смогли, то что нас ждет там? Одиночество? А потом еще триста шестьдесят пять дней до нового одиночества?
   — Я не верю тебе, Малдер. Не верю ни одному твоему слову. Это не твои слова.
   Он закусил губу; черное безумие плескалось в его глазах.
   Выстрелил.
   Скалли почувствовала сильный тупой удар под ребра, дыхание перехватило. Пистолет вывалился из ее ослабевших пальцев, брякнулся на пол. Скалли опустила глаза — на блузке расплывалось безобразное кровавое пятно. У нее подкосились ноги.
   Подошел Малдер, посмотрел на упавшую Скалли долгим печальным взглядом.
   — Счастливого Рождества, — сказал он и поднес к своему виску пистолет.
   — И с Новым годом, — сказала Лайда, держа пистолет у своей головы.
   Сквозь багровую пелену, застилавшую взор, Скалли видела, как сзади на Малдера набросился старик, повис у него на плечах, вцепившись в руку, державшую пистолет.
   — Пусти, — прохрипел Малдер, пытаясь освободиться. — Пусти.
   — Пусти! — кричала Лайда, сопротивляясь Морису, пытавшемуся отобрать у нее пистолет. — Пусти!
   Борющиеся между собой Малдер и старик исчезли из поля зрения Скалли, но еще некоторое время она слышала их возню.
   — Пусти меня!
   Дышать было трудно, но боль почти не ощущалась, просто весь правый бок онемел.
   Шок, как-то отстраненно подумала Скалли. По-моему, пуля попала в печень. Минут двадцать еще протяну…
   За окном сверкнула молния. Раскат грома был похож на выстрел.
   — Как же так, Скалли? — Малдер упал на колени рядом со своей раненой напарницей. — Как ты могла?
   — Я не поверила, — сказала Скалли хрипло; на губах у нее пузырилась кровавая пена.
   — Чему не поверила? — Он бережно приподнял ей голову.
   — Тому, что ты на такое способен. — Она попробовала улыбнуться. — Знаешь, я — тоже.
   Ствол пистолета, сжимаемого ее окровавленной рукой, уперся Малдеру в грудь.
   — Скалли, что ты де…
   Грянул выстрел.
   — Счастливого Рождества, Малдер, — прошептала Скалли.
   Прижимая руки к груди, Малдер опрокинулся навзничь.
   Рядом с ним, на полу, лежала Лайда. Она смеялась.
   Гостиная была огромна, словно Мэдисон Сквер Гарден. Скалли ползла по ней уже целую вечность, но до выходной двери оставались еще мили и мили. Скользить по гладкому полу, обильно смоченному собственной кровью, было легко. Вот только силы вытекли почти все.
   В ушах у Скалли звучала музыка. Сквозь треск и шипение, словно с запиленной пластинки на старом патефоне, голос Фрэнка Синатры пел Have yourself a merry little Christmas. Впрочем, Скалли не была уверена, что это ей не мерещится.
   — Скалли, — послышалось сзади. — Скалли.
   Вот это точно не мерещится.
   Малдер. Умереть не даст спокойно.
   Скалли перевернулась на спину, достала пистолет, подняла его двумя руками, целясь в своего несносного напарника.
   Малдер лежал у подножия лестницы, его пистолет был направлен на Скалли.
   — Нет, — простонала она, обессилено уронив голову. — Не могу.
   — Да уж куда тебе, — сказал он.
   — Тебе страшно, Малдер? — спросила Скалли. — Мне — да.
   — И мне, — признался он. И, после тяжелого, хриплого вздоха, добавил: — Раньше надо было думать…
   — Да, — согласилась Скалли. — Тебе.
   У Малдера еще нашлись силы на негодование:
   — Но это же ты в меня выстрелила!
   — Я в тебя не стреляла, — возразила Скалли. — Это ты в меня пальнул.
   Малдер зашевелился — сначала робко, потом смелее. Поднялся на ноги, сказал:
   — Скалли.
   — Что? — Она закашлялась, захлебываясь кровью.
   — Вставай.
   — Не могу.
   — Вставай, — повторил Малдер. Голос у него был на удивление весел.
   Чему он радуется? Скалли повернула голову. Малдер улыбался. Его белая майка под расстегнутой курткой была прострелена на груди и залита кровью, а он стоял и улыбался.
   — Ты не ранена.
   — Что?
   — Это был розыгрыш. Жестокая шутка.
   Малдер помог Скалли подняться на ноги. Она недоверчиво ощупала свой бок. Блузка выглядела ужасно, но раны под ней не было.
   Они посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, кинулись к двери.
   И кровь, и дырки от пуль пропали с их одежды, лишь стоило переступить порог.
   Часы в гостиной пробили полночь.
   Старики-привидения, как никогда похожие на людей, сидели в креслах возле пылающего камина, смотрели на огонь.
   — Ты слышал? — спросила Лайда. — Рождество наконец наступило.
   — Как в сказке, — сказал Морис.
   — А ведь мы их почти одолели, — сказала Лайда.
   Морис усмехнулся:
   — Почти.
   — Мы — одинокие души, — с грустью сказала Лайда.
   — Не будем замыкаться в своей беде, — сказал Морис.
   — Как ты думаешь, зачем они сюда притащились? — спросила
   Лайда.
   — Трудно сказать, — развел руками Морис. — Теперь для всех это — очередной скучный день.
   — Но только не для нас, — улыбнулась Морису Лайда.
   Он улыбнулся в ответ:
   — Нет. Мы-то не забыли, что такое дух Рождества.
   Они протянули друг другу руки, их пальцы сплелись.
   Мгновение спустя в креслах никого не было.
   Лежа на диване в своей квартире, Малдер уныло пялился в телевизор. По телевизору шла старая, черно-белая экранизация диккенсовской «Рождественской песни».
   — Ах, я не заслужил такого счастья, — умильно рыдал от радости симпатяга Скрудж. — Ах, я ничего не могу с собой поделать, просто ничего не могу с собой поделать.
   В дверь робко постучали.
   Кто бы это мог быть? Нынешним вечером Малдер никого не ждал
   в гости.
   Стук повторился. Чуть смелее.
   Малдер выключил телевизор и пошел открывать дверь.
   На пороге стояла Скалли.
   — Не спится, — сказала она смущенно. — Я что-то… Можно войти?
   — Входи. — Он открыл дверь пошире и отступил в сторону, пропуская Скалли в квартиру.
   Она вошла, огляделась.
   — Не все встречают Рождество в кругу семьи, — сказал Малдер.
   Скалли посмотрела ему в глаза.
   — Малдер, ведь на самом деле ничего такого, сверхъестественного с нами не было? Все это наши домыслы, верно?
   Вот тебе и раз, озадаченно подумал Малдер. И это после всего, что нам довелось пережить?..
   Скалли, нахмурясь, ждала его ответа.
   — Да, наверное, — сказал он.
   — Знаешь, вовсе не единственная моя радость в жизни — доказать, что ты неправ, — сказала Скалли.
   А, значит, что-то все же было?
   — Разве тебе это удавалось? — спросил Малдер вслух.
   Скалли пожала плечами.
   — Иначе зачем бы ты меня туда потащил?
   — А ты, выходит, не хотела туда ехать? — Малдер начал испытывать раздражение. Но тут же спохватился: — Ну да, я же самовлюбленный, самодовольный, самоуверенный эгоист.
   — Да нет, — сказала Скалли. — Просто я совсем не хотела туда с тобой ехать.
   Малдер махнул рукой и отошел в угол комнаты, достал с книжной полки какой-то предмет, упакованный в яркую оберточную бумагу и вернулся к Скалли.
   — Хоть мы и решили ничего друг другу не дарить, я все же припас для тебя маленький подарок. Счастливого Рождества, Скалли.
   Она тоже протянула ему небольшой, празднично упакованный сверток.
   — И у меня есть для тебя подарок. Счастливого Рождества, Малдер.
   Улыбаясь, они сели рядышком на диван, чтобы развернуть свои рождественские подарки.
   …So have yourself a merry little Christmas now.