Картер Крис. Калушари. Файл №221

   — Мама! — на пробу крикнула миссис Хоуи.
   Голос Чарли, холодный и тяжелый, как глыба льда, размеренно принялся произносить какие-то фразы на непонятном языке. Словно мальчик мрачно и торжествующе читал по страшной книге черных заклятий.
   — Чарли! — нерешительно позвала миссис Хоуи.
   Страшно закричала женщина. И затем, в наступившей тишине, отчетливо захлопали крылья.
   — Мама! — взвыла миссис Хоуи, и тогда Молдер, поняв, что ждать больше нечего, с разбегу вломился в дверь плечом.
   С грохотом дверь слетела с петель.
   Маленький перепуганный Чарли стоял над лежащей навзничь старухой. В сизой мгле мальчик казался полупрозрачным и невесомым. На гром падающей двери он обернулся — и Скалли с Молдером поразились тому, какие затравленные у него глаза.
   — О Боже! — пискнула миссис Хоуи, заглядывая из коридора и боясь войти. — Мама! Мамочка! Что с тобой?
 
   Час спустя
   Полицейский фотограф сделал последний снимок и спрятал аппарат в футляр.
   — Тут будто торнадо прогулялось, — сказал он. Молдер только кивнул. Он еще не мог придти в себя. — Если бы не видел сам — не поверил бы, что такой бардак устроили старуха и ребенок.
   — А я и не верю, — сказал Молдер. Фотограф невесело рассмеялся.
   — Хочешь — верь, хочешь — не верь, а факты налицо. Запертая изнутри дверь, три свидетеля снаружи, два человека внутри — мертвая бабка и полуживой пацан. Хоть лопни, в протоколе ничего больше не напишешь.
   — Да, насчет протокола вы правы, — согласился Молдер.
   В комнату вошла Скалли.
   — Говорила с Чарли? — обернулся к ней Молдер. Скалли зябко повела плечами. Руки она опять глубоко засунула в карманы.
   — Да, — нехотя ответила она.
   — Ну, и?
   — Он ничего не помнит.
   — Скрывает что-то?
   — По-моему, он не врет. Шок. Амнезия. Все может быть. Что тут произошло? Предварительное заключение коронера — естественная смерть. Рана на голове не могла быть причиной смерти… это просто… ваза, вон та… Как Чарли мог ее кинуть на такое расстояние, никаких идей. Но ладно, пусть. А другие раны, Фокс! Ее глаза! Клянусь, их выклевали птицы! Но, Фокс, окна закрыты, и в комнате нет никаких птиц, кроме двух мертвых петухов! Мертвых! Я их видела еще днем, на столе!
   — А теперь их нашли на полу, возле ее головы.
   — Да.
   — А теперь слушай, Скалли. Слушай, — он понизил голос, чтобы их не слышал ни фотограф, ни полицейский офицер, деловито и неторопливо расхаживавший по разгромленной комнате. — На полу полно вибути.
   — Что?
   — Вибути. Священного пепла. Как в гараже.
   — Фокс… — бессильно проговорила Скалли. — Неужели она готовила ритуальное убийство ребенка… а он, в порядке самозащиты, убил ее?
   — Все наоборот, Дэйна. Смотри, везде обереги. И красные нитки на руках у Чарли. Она его защищала. Понимаешь? Она его защищала! Она погибла, защищая ребенка!
   — От чего?
   — Никаких идей. Но старуха — знала, знала доподлинно. И те трое черных приходили, чтобы помочь ей отвести беду. Возможно, если бы миссис Хоуи не стала колотить в дверь и не прогнала трех жрецов, трагедии бы не случилось.
   — Но тогда, — медленно проговорила Скалли, — получается, что Чарли, когда позвал маму, помешал им отвести беду?
   — Честно говоря, — опять понизил голос Молдер, — я очень сомневаюсь, что маму звал именно Чарли. Вспомни, что успела рассказать нам мисс Коссеф. И вспомни рев из-за двери — за мгновение, как мы ворвались.
   — Молдер, Молдер…
   Снизу, из гостиной, раздался гневный голос миссис Хоуи:
   — Я сказала вам! Немедленно убирайтесь! Мало вам всех моих несчастий? Вон! Вон!!
   — Это те, — бросил Молдер и бросился из комнаты.
   Все-таки что-то снизу слышно, подумала Скалли, неторопливо идя за ним следом. Значит, и сверху могло быть слышно, когда миссис Хоуи и мисс Коссеф стояли у порога.
   Правда, сейчас все двери распахнуты настежь. Пожалуй, при закрытых…
   У порога она обернулась. Снова оглядела комнату. Тусклым серым слоем, гася в себе свет зажженных ламп, лежал на полу вибути.
   — Офицер! — позвала Скалли. И, когда полицейский обернулся с готовностью, спросила, вынув одну руку из кармана и указав на пол: — Как вы думаете, что это за порошок?
   — Ну, агент Скалли, — полицейский сдвинул фуражку чуть набок и почесал в затылке, — вы слишком многого от меня хотите. Мало ли что могли тут спалить эти психи. Дом цел — и то слава Богу.
   Молдер скатился по лестнице в гостиную в тот момент, когда один из стариков, тряся белой бородой, что-то угрюмо втолковывал миссис Хоуи по-румынски. Она нетерпеливо мотала головой и наконец прервала старика:
   — Меня не интересуют ваши бредни! — резко сказала она по-английски. — Меня не интересуют ваши суеверия! Я и мой сын живем в цивилизованной стране и требуем, чтобы вы оставили нас в покое. Убирайтесь, я говорю! Иначе вас выдворят силой! Здесь полно полиции, и я имею все права потребовать, чтобы вас удалили из моего дома!
   Старик грустно посмотрел на нее и сделал едва заметный знак остальным. Один за другим они вышли из гостиной в прихожую, потом — на улицу.
   — Кто это такие? — спросил Молдер, глядя в их черные, не по-стариковски прямые спины.
   Миссис Хоуи скривилась и помолчал. Потом брезгливо ответила:
   — Калушари.
   — Что это значит? — терпеливо спросил Молдер, с трудом борясь с желанием взять красотку за воротник и поспрошать ее как следует, без цирлих-манирлих.
   — У нас на… на родине, — с трудом выдавила она, — они отвечают за соблюдение обрядов.
   — Вот как. Что-то вроде жрецов?
   — Что-то вроде.
   — И что же он вам сказал?
   — Он сказал, что ничего еще не кончено, и зло по-прежнему здесь.
   — Прошу прощения, — торопливо пробормотал Молдер и кинулся вслед за стариками.
   Его счастье, что они шагали по дорожке между шпалерами аккуратно подстриженных кустов так неторопливо.
   — Сэр!
   Ни один даже не обернулся. Шагали как шагали. Гуськом. Наверное, строго по ранжиру своих непонятных нормальным людям жреческих рангов. Совершенно библейские старики. Жаль, что они не раввины, с раввинами Молдер нашел бы общий язык.
   — Сэр, можно вас на пару слов? Нулевая реакция.
   — Сэр, я работаю в ФБР и хотел бы задать вам несколько вопросов!
   С тем уже успехом можно была пытаться вручить повестку в полицию статуе Свободы.
   Они уже подошли к своей машине, передний взялся за ручку двери. Но Молдер успел схватить его за локоть.
   — Вы пытались защитить семью, не так ли? — чуть задыхаясь от пробежки, спросил Молдер. — Вы сказали, зло еще здесь, — старик молчал и смотрел, не мигая. Казалось, он не понимает ни слова. — Сэр, в конце концов, если вы будете так себя вести, я могу арестовать вас, — сам ощущая непристойность своих слов, сдался Молдер.
   Бескровные губы старика дрогнули.
   — Вы думаете, Зло — сказал он с сильным акцентом, — это что-то вроде тараканов или вшей, которые заводятся лишь там, где голодно и грязно? Нет. Роскошь ему не помеха. Наивность ему не помеха. Благополучие ему не помеха. Деловитость ему не помеха. В разные времена люди давали ему разные имена: Люцифер, Каин, Гитлер… Неважно. Думаете, — его твердый сухой палец больно уперся Молдеру в грудь, — вы застрахованы? Никто не застрахован. Злу все равно, убить одного или десять миллионов. А если вы постараетесь нам помешать, кровь будущих жертв падет и на вас.
   Он отвернулся и величественно сел в машину; остальные двое уже были внутри. Не оглядываясь на Молдера, они смотрели прямо перед собой, слегка все же напоминая роботов и всем своим видом свидетельствуя, что жесткая субординация, особенно если она принята всей душой, накладывает на людей неизгладимый и не совсем приятный отпечаток.
   Машина тронулась, обдав Молдера коротким порывом удушливого ветра из выхлопной трубы.
   Скалли медленно подошла к миссис Хоуи. Та наверняка слышала ее шаги, но не обернулась. Приблизившись, Скалли поняла, куда та смотрит — на каминной полке были расставлены прилично выполненные крупные фото. Семейные. Вот мистер Хоуи с детьми, Тедди на руках, Чарли рядом. А вот миссис Хоуи с Чарли на моторной лодке, оба смеются, у обоих удочки в руках. А вот старая леди, здесь ей лет на пятнадцать меньше, за нею — какой-то прекрасный, но мрачный собор…
   — Миссис Хоуи? — нерешительно позвала Скалли.
   — Да, — безжизненно отозвалась та.
   — Я понимаю, как вам тяжело, но нам нужно получить ответы на кое-какие вопросы… и чем скорее — тем лучше.
   В такие моменты Скалли сама казалась себе до отвратительности циничной и бездушной. Я не такая, хотелось ей сказать — и зареветь на плече у женщины, и чтобы та заревела у нее на плече. Глядишь, и полегчало б. Но это было совершенно немыслимо. Где-нибудь у славян или скифов такое прошло бы, возможно… да и то. Да и то.
   Времена изменились. Некогда рыдать, некогда. Вопрос — ответ.
   — Как я понимаю, у вас были довольно сложные отношения с матерью?
   Миссис Хоуи обернулась наконец. Ее громадные черные глаза были полны слез.
   — Я ведь ее винила! — с болью и отчаянием выкрикнула она. — Ее, маму! С ее предрассудками, с ее суевериями, с ее акцентом… с ее нарядами, Господи, даже нарядами! Она, как ядро на ноге у меня болталась, она меня держала, как мертвец из могилы, не давала стать настоящей! Здешней! Господи, что я говорю… Мертвец… — ее затрясло.
   — Может быть, воды? — механически спросила Скалли.
   Миссис Хоуи отрицательно покачала головой.
   — Я думала, она нас прокляла, — проговорила она. — Думала, она так меня наказывает.
   Вопрос — ответ. Работаем.
   — За что?
   — За то, что я порвала с традициями. Мы ведь из глуши… Что вам скажет слово Тыргу-Муреш? Абракадабра какая-то, язык сломать можно, люди так не говорят… Угадала? А это самый крупный город в округе, до шестнадцати лет я и не представляла, что бывает больше… Меня воспитали в вере, в настоящей вере. Как и ее. В мир невидимого, в мир духов… во всю эту проклятую чушь!!! — она даже ногой притопнула от искренней ярости. — Мне было восемнадцать. Я училась в Букурешти, встретила Стива случайно, он меня из машины увидел и остановился, представляете? Нет, это не важно, это все не важно… Вы даже вообразить себе не можете этот переход!
   — Наверное, действительно не могу, — медленно произнесла Скалли.
   — Я так хотела все забыть… Скалли вздохнула. Хватит. Порыдали.
   — Вы знаете, что за обряд они совершали там, в спальне вашей… вашей матушки? — ей почему-то захотелось произнести эту фразу помягче, почеловечней.
   Но получилось лишь вычурно и глупо. Миссис Хоуи кивнула.
   — Она старалась очистить дом от Зла. Она думала, что Чарли как-то виноват в том, что происходит. Но как он может быть виноват? Он всего лишь маленький мальчик! Зачем ему нужна была смерть Тедди? Смерть Стива? Мамы? Не может этого быть, не может!
   Сейчас опять зарыдает, с неприязнью подумала Скалли. И торопливо сказал деловитым голосом:
   — Я думаю, нам нужно очень тщательно и мягко поговорить с вашим сыном и разобраться наконец в том, что произошло в спальне вашей матуш… матери.
   Миссис Хоуи лишь снова кивнула.
 
   Медицинский центр Святого Мэтью Арлингтон, Вирджиния
   Просторная детская комната была яркой и праздничной; и половодье игрушек, цветных, маленьких и громадных, мягких пушистых и твердых пластмассовых, придавали ей вид сладкого сна дошколенка: игрушечного магазина, в котором все бесплатно. Миссис Хоуи, Скалли и Молдер стояли за односторонне прозрачной стеной, молча наблюдая профессионально натужные попытки мисс Коссеф побеседовать с Чарли, и Скалли каким-то уголком сознания не уставала жалеть, что в ее время столь роскошных забав еще не существовало.
   А Молдер угрюмо опирался обеими ладонями на хоть и совершенно необходимую с точки зрения господствующих доктрин психиатрии и юриспруденции, но, в сущности, предательскую стену и думал: вот такого плюшевого жирафа я обязательно подарил бы Саманте. Или вот этого смешного крокодильчика, чтобы на нем ездить. Для него все дети немножко были его навек исчезнувшей сестрой.
   А миссис Хоуи тихонько плакала — и, в общем, никуда не смотрела.
   — Чарли, — неутомимо говорила мисс Коссеф, — мне сказал тот полицейский дядя, что тебя нашли в комнате бабушки. Неужели ты не можешь ничего мне рассказать о том, что бабушка делала, когда ты к ней пришел?
   Чарли молча помотал головой. У него опять был этот недетский, затравленный взгляд. Вот пристала к ребенку, против воли подумал Молдер.
   — А может, бабушка тебя сама туда привела?
   Чарли пожал плечами.
   — Ты не помнишь, как ты туда попал?
   — Нет.
   — Мама сказала мне, что ты там был и что-то говорил на родном языке.
   — Мой родной язык — английский.
   — Разве?
   — И меня у бабушки не было.
   — Зачем же ты говоришь неправду? — терпеливо, с давно отработанной ласковостью в голосе спросила мисс Коссеф. — Тебя там многие видели. И мама, и офицер…
   — Меня там не было!!! — отчаянно закричал Чарли и стиснул кулачки. Он стоял перед сидящей мисс Коссеф, напряженный, как натянутая до предела струна. Вот-вот лопнет, подумал Молдер.
   И что тогда?
   — Но ведь… — начала мисс Коссеф, но Чарли не дослушал. В бессильной ярости он затопал ногами, а потом принялся носиться по комнате и ногами расшвыривать и опрокидывать ни в чем не повинные замечательные игрушки.
   — Меня там не было! Не было! Не было!!
   И тут то ли от полной безнадежности, то ли по наитию мисс Коссеф спросила:
   — А кто там был?
   Чарли замер. В полной растерянности он долго смотрел на специалиста, который наконец задал правильный вопрос. Он боялся ответить — и еще больше боялся соврать.
   Наконец он тихонько пробормотал:
   — Майкл…
   Миссис Хоуи вздрогнула.
   — Кто? — недоуменно спросила она.
   — Майкл!! Майкл!! Это все он! Я ничего плохого никому не делал!
   Он готов был зарыдать — и явно держался из последних сил.
   — Как же тебе не совестно выдумывать такие небылицы? — ласково спросила мисс Коссеф. — Сваливать на кого-то…
   — Миссис Хоуи, — негромко сказал Молдер и повернулся к потрясенной женщине, замершей с прижатыми к мокрым щекам кулаками. — Миссис Хоуи. Кто такой Майкл?
   Скалли удивленно покосилась на Молдера.
   — Откуда он мог узнать..; — прошептала миссис Хоуи. — Откуда? Мы никогда ему не говорили…
   — Кто такой Майкл? — мягко, но настойчиво повторил Молдер.
   Миссис Хоуи глубоко, порывисто вздохнула и опустила руки.
   — Это его брат, — сказала она. — Брат-близнец. Он родился мертвым. Еще там, в Румынии… У нас со Стивеном был уговор держать все втайне — чтобы не травмировать ребенка… Но мама… — она опять вздохнула. — Она согласилась молчать, но все время хотела провести обряд… как это… обряд разделения. Чтобы души близнецов разделились. Она говорила, что если мы этого не сделаем, мир мертвых будет преследовать Чарли. Но как я могла пойти на это? Как можно верить в такую чушь — в наше-то время, в нашей-то стране! И как стал бы смотреть на меня Стивен!
   Из-за прозрачной стены донесся отчаянный крик:
   — На помощь!!
   Через боковую дверь все трое ворвались в детскую буквально в следующее мгновение.
   Чарли бился на полу, у рта его выступила пена. Мисс Коссеф, что было сил, пыталась удержать его — но это явно было ей не по плечу.
   — Помогите! — снова крикнула она, и Молдер обрушился на мальчика, всем своим весом придавив его судорожно ерзающие и брыкающиеся ноги. Ноги были будто из стальных пружин.
   — У него какой-то припадок, — переводя дух, сообщила мисс Коссеф.
   — То-то я смотрю, — немного невнятно ответил Молдер.
   — Поверните его набок, — сказала мисс Коссеф. — Он может задохнуться.
   Чарли обмяк. Молдер еще несколько секунд держал его, готовый ко всему — но тут глаза Чарли открылись; в первый момент они были совсем пустыми и бессмысленными, будто со сна, потом в них проступил испуг.
   — У мальчика серьезное психическое расстройство, — сказала мисс Коссеф. — Генезис мне пока непонятен, но ясно, что необходима госпитализация.
   — Необходимы калушари, — сказал Молдер, вставая.
   — Кто? — спросила мисс Коссеф. Молдер принялся отряхивать колени. Полчаса спустя они встретились со Скалли на лестничной площадке между этажами, у огромного окна, выходящего во двор медицинского центра. Здесь можно было спокойно поговорить. По этажам сновали служащие и посетители, но лестница оставалась почти пустой, все предпочитали пользоваться лифтами. Что было вполне объяснимо.
   На улице совсем уже стемнело. Влажная мгла накрыла город; чуть расплываясь в мороси, сияли фонари вдоль подъездной дороги, и мокрые покатые спины припаркованных внизу машин тускло и мрачно отблескивали в их лучах.
   — Как Чарли? — спросил Молдер.
   — Отдыхает. Боюсь, его перекормят лекарствами теперь…
   — Боюсь, тот, кто попробует что-то делать с ним против его воли — сильно рискует, — ответил Молдер. — А что миссис Хоуи?
   — Поразительно, как она еще держится. Отказалась уехать домой. Ей дали одеяло. По-моему, когда я уходила, она начала задремывать…
   Некоторое время они помолчали. Потом Скалли неловко спросила:
   — Ты позвонил?
   — Да.
   — Молдер… Ты правда веришь… Молдер смотрел сквозь стекло в темноту.
   — Хочу верить, — проговорил он негромко и упрямо.
   Медсестра, перехватив подносик с лекарствами в левую руку, правой резко откинула гигиенический полог у постели — и Чарли, лежавший на боку лицом к стене, перепуганно обернулся.
   — Прости, Чарли, — приветливо сказала девушка, ставя поднос на тумбочку у изголовья кровати, — я не хотела тебя напугать. Меня зовут сестра Каспар. Мужайся. Сейчас я тебе дам таблеточку, чтобы ты заснул.
   — Я не хочу.
   — Надо. Доктор прописал, ты же знаешь. Тебе совершенно необходимо успокоиться. Чарли, ну будь умницей.
   Чарли с отвращением взял таблетку.
   — Ну, вот и славно, вот и молодец… — она стала торопливо готовить шприц. Ее смена уже кончалась.
   — Я не хочу укол, — настороженно следя за ее действиями и все сильнее вжимаясь в стену спиной, проговорил Чарли.
   — Надо. Доктор прописал.
   — Не надо.
   — Надо.
   — Не надо!
   — Ну успокойся, маленький. Это совсем не больно.
   — Я не маленький. Я не боюсь, что будет больно. Я просто не хочу. Понимаете вы — не хочу!!!
   — Опять принимаешься буянить? — ласково спросила сестра Каспар со шприцем в руках. — Так не годится. Это вот как раз и значит, что тебе совершенно необходим укол.
   — Оставьте меня в покое!
   — Один маленький укольчик. Будто комарик укусит. Раз — и все.
   — Перестаньте со мной так разговаривать!
   — Чарли, веди себя как следует! — Мне совсем не нужен укол!
   — Ну, хватит болтать, давай-ка руку. Бесполезно, понял Чарли. Ей ничего не объяснить. И ни в чем не убедить. Никому ничего невозможно объяснить, все слушают только себя. Все уверены, что, раз им что-то надо, это сразу надо и тебе. Стенка. Мертвая стенка. Проклятая мертвая стенка, а не люди. Мертвая…
   Хуже мертвых. Потому что живые и могли бы жить — а ведут себя, как мертвые. Придется снова уступить.
   — Смотри, какая сейчас будет потеха, — сказал Майкл, на цыпочках подкрадываясь из угла.
   — Майкл, не надо! — закричал Чарли, уже зная наверняка, что и Майкл его опять не послушает ровно так же, как никто никогда его не слушал. — Она же просто дура, но ничего плохого не хочет!
   — Ты как это разговариваешь? — перестав улыбаться и даже перестав думать про новую кофточку, которую собиралась сегодня в первый раз продемонстрировать на вечеринке, сердито спросила сестра Каспар. — Кто это выучил тебя так грубить?
   И тут поняла, что Чарли смотрит не на нее, а куда-то мимо.
   Она успела обернуться и сказать «Джизус».
   Миссис Хоуи проснулась за мгновение до того, как маленькая рука коснулась ее локтя.
   — Чарли? — встревоженно спросила она, торопливо садясь и спуская ноги на пол. Нащупала туфли. — Ты зачем встал?
   Сын стоял перед нею напряженный, сосредоточенный и какой-то совсем взрослый. И какой-то совсем чужой. Маленький, чужой и, похоже, враждебный мужчина с лицом Чарли пристально, холодно, требовательно вглядывался в нее.
   — Чарли? — упавшим голосом повторила она. По спине у нее потек озноб.
   — Мама, — сказал Чарли. — Я хочу домой.
   — Почему ты оделся?
   — Потому что мне сказали, что я могу идти домой.
   — Кто сказал? — в полном ошеломлении спросила миссис Хоуи.
   — Доктора. Они все-все сказали, что я могу идти домой.
   Миссис Хоуи облизнула губы. Она ничего еще не понимала — но все уже чувствовала. И только не могла в это поверить.
   — Н-ну, хорошо, — медленно сказала она. — Давай тогда заберем твою верхнюю одежду и поговорим с врачом. Может, он даст мне какие-то рекомендации…
   — Нет, мама, — жестко и властно сказал мальчик, стоявший перед нею. — Давай просто пойдем домой. Сразу.
   Миссис Хоуи помолчала, собираясь с мыслями. Ей было страшно.
   — О'кэй, Чарли, — сказала она. — Как ты хочешь. Пойдем прямиком домой.
   Молдер, по-прежнему смотревший в окно, вдруг вздрогнул и согнулся, едва не ударившись лбом о стекло.
   — Куда ты так уставился? — устало спросила Скалли.
   — Дэйна. У меня что-то с Глазами… или с головой? Посмотри. Это ведь миссис Хоуи садится в машину. И Чарли с ней?
   Через мгновение Скалли уже бежала по лестнице вниз, прыгая, будто отчаянная школьница, через три ступени. Только лицо у нее было — совсем не как у веселой со-рви-головы в юбке.
   — Нет! — страшно закричал Молдер сверху. — Нет, Дэйна! Они все равно уже уехали! Сначала в палату!!
   Сестра Каспар была жива.
   С залитым кровью лицом она лежала у кровати Чарли. Она пришла в себя буквально за минуту до того, как Скалли и Молдер ворвались в палату — но не могла пошевелиться. Молдер упал на колени возле нее; Скалли, круто развернувшись на бегу так, что каблуки туфель коротко заскрежетали по полу, высунулась в коридор:
   — Санитары! Кто-нибудь! На помощь!
   — Он меня ударил… — бессильно проговорила сестра Каспар, и слезы боли и обиды выступили у нее на глазах.
   — Кто? Чарли?
   — Нет… Другой. Тут был другой мальчик. Другой Чарли…
   — Бредит… — бросила Скалли.
   — А где Чарли? — спроси Молдер. — Он ушел? Оба Чарли ушли?
   И Фокс бредит, подумала Скалли, но вслух этого уже не сказала.
   Девушка не ответила. Похоже, она снова потеряла сознание.
   Молдер сдернул с кровати одеяло.
   Чарли, вжимаясь в стену, скорченный и перепуганный, смотрел на него, как затравленный зайчонок.
   — Скалли, — отрывисто сказал Молдер. — Немедленно поезжай в дом к Хоуи.
   — Зачем теперь? Чарли здесь. Мы наверняка обознались…
   — Мы не обознались, Дэйна! Ты что, до сих пор не поняла? Миссис Хоуи уехала, и с нею — Майкл!
   — Дух? Привидение?
   — Я не знаю. Но, кем бы он ни был, он убил уже трех людей.
   — И что мне делать там?
   — Громко кричать «Помогите». Скалли шагнула к двери — но замерла на пороге.
   — А ты?
   — А я… — Молдер положил ладонь на обнаженное плечо мальчика. Плечо мелко дрожало. Мокрые глаза мальчика полны были ужаса и сумасшедшей надежды. — Я встречу калушари. И я, черт возьми, никому не позволю им помешать. Если понадобится — отстреливаться буду.
   Скалли чуть поджала губы — а потом слабо, но ободряюще улыбнулась Молдеру.
   — Хорошо, что у тебя всего лишь пистолет, а не противотанковая пушка.
 
   Дом покойного Стивена Хоуи
   Миссис Хоуи ничего не могла придумать. Она тщательно изжарила сидевшему позади нее мальчику любимую яичницу Чарли, с беконом и помидорами, так, как это умела только она. Холодный взгляд маленьких глаз сверлил ей спину. Она открыла любимый сок Чарли. Она инстинктивно пыталась задобрить того, кто спокойно и жутко восседал в ожидании за столом кухни, она делала все, как когда они с сыном ссорились, и надо было в очередной раз налаживать мир — но понимала, что все это мелко, что задобрить не удастся, потому что это не Чарли.
   — Ну, вот, — сказала она, с отвращением слыша свой заискивающий, подобострастный голос. — Вот твоя любимая яишенка… — она поставила тарелку перед мальчиком. Тот выжидательно заглянул ей в лицо.
   — А ты не хочешь попробовать, мама?
   — Нет, дорогой. Я не хочу есть. Я так переволновалась… Я же люблю тебя. И всегда за тебя волнуюсь.
   Лицемерием от этих фраз пахло за милю.
   — Мам, — сказал мальчик. — Давай поедем завтра в парк.
   — Давай.
   — Ты купишь мне шарик?
   — Шарик? Конечно. Все, что захочешь.
   — Я хочу воздушный шарик.
   — Ну, да. Сколько хочешь шариков.
   — А на паровозике мы с тобой покатаемся?
   — Конечно. И на паровозике покатаемся.
   — Как с тобой теперь стало легко, мама. Я всегда знал, что страх лучше любви.
   Она окаменела на миг. Потом, старательно улыбаясь, выдвинула ящик и нашла коробок спичек.
   — Кушай, маленький. Мама сейчас придет.
   Шагая неторопливо, она вышла из кухни, притворила за собою дверь — и помчалась в комнату матери.
   Там все оставалось, как и было несколько часов назад. Когда мать ее была еще жива. Когда петухи еще лежали на столе.
   Невнятно бормоча сквозь зубы, она зажгла спичку, засветила свечу и, когда спичка стала жечь ей пальцы, уронила ее в блюдо с мутной от снадобий водой. Потом вторую. Потом третью. Не переставая бормотать, отложила коробок и пристально посмотрела на медленно кружащиеся спички.