Страница:
«Едем искать грузовик».
— Да, я думаю, ты прав, — все так же отчетливо сказала она.
— Следит, — сказал Малдер, глядя в зеркальце заднего вида.
— Следит, — подтвердила Скалли. — Один. Второго не вижу.
— Это хорошо.
Малдер притер машину к тротуару. Скалли вышла, легкомысленно помахивая сумочкой. Следовавший за ними уже довольно долго темно-синий «форд-эскорт» проехал дальше и тоже остановился, выпустив из себя такого же темно-синего человека. Скалли вдруг словно что-то вспомнила, резко обернулась, готовая махать руками и кричать, — но Малдер уже, конечно, уехал… Синий человек делал вид, что Скалли его не интересует совершенно и что он страстно увлечен рассматриванием витрины магазина уцененной сантехники.
Скалли шла как бы прогуливаясь, пока не увидела одинокое такси. Она быстро вскочила в него.
— Поехали.
— Куда? — шофер-малазиец в желтой в лотосах рубашке лениво взялся за ключ стартера.
— Куда-нибудь. Но быстрее. Какой-то маньяк. Привязался ко мне и ходит, ходит…
— Не бойся. Держи хвост, леди. Сейчас мы приколотим его боты к полу…
Она видела, как синий безуспешно пытается остановить проезжавшее такси.
Но Скалли еще дважды пересаживалась, пока не убедилась окончательно, что оторвалась от слежки.
В аэропорту имени Аллена Даллеса, легендарного директора ФБР, она удивила и озадачила кассира, когда, купив по кредитной карточке билет в Чикаго, сказала:
— И еще, пожалуйста, до Лос-Анджелеса с посадкой в Лас-Вегасе. За этот я заплачу наличными. Большой вам всем привет от «Одинокого бандита»…
Малдер оторвался от «эскорта» просто и нагло: на светофоре дождался зеленого и левым поворотом подрезал встречный поток. Теперь преследователю придется с минуту ждать, когда этот самый встречный поток иссякнет. А минута на дорогах — это большой срок…
Когда он выезжал на шоссе, ведущее к Балтимору, позади уже не было никого подозрительного.
10
11
12
13
— Да, я думаю, ты прав, — все так же отчетливо сказала она.
— Следит, — сказал Малдер, глядя в зеркальце заднего вида.
— Следит, — подтвердила Скалли. — Один. Второго не вижу.
— Это хорошо.
Малдер притер машину к тротуару. Скалли вышла, легкомысленно помахивая сумочкой. Следовавший за ними уже довольно долго темно-синий «форд-эскорт» проехал дальше и тоже остановился, выпустив из себя такого же темно-синего человека. Скалли вдруг словно что-то вспомнила, резко обернулась, готовая махать руками и кричать, — но Малдер уже, конечно, уехал… Синий человек делал вид, что Скалли его не интересует совершенно и что он страстно увлечен рассматриванием витрины магазина уцененной сантехники.
Скалли шла как бы прогуливаясь, пока не увидела одинокое такси. Она быстро вскочила в него.
— Поехали.
— Куда? — шофер-малазиец в желтой в лотосах рубашке лениво взялся за ключ стартера.
— Куда-нибудь. Но быстрее. Какой-то маньяк. Привязался ко мне и ходит, ходит…
— Не бойся. Держи хвост, леди. Сейчас мы приколотим его боты к полу…
Она видела, как синий безуспешно пытается остановить проезжавшее такси.
Но Скалли еще дважды пересаживалась, пока не убедилась окончательно, что оторвалась от слежки.
В аэропорту имени Аллена Даллеса, легендарного директора ФБР, она удивила и озадачила кассира, когда, купив по кредитной карточке билет в Чикаго, сказала:
— И еще, пожалуйста, до Лос-Анджелеса с посадкой в Лас-Вегасе. За этот я заплачу наличными. Большой вам всем привет от «Одинокого бандита»…
Малдер оторвался от «эскорта» просто и нагло: на светофоре дождался зеленого и левым поворотом подрезал встречный поток. Теперь преследователю придется с минуту ждать, когда этот самый встречный поток иссякнет. А минута на дорогах — это большой срок…
Когда он выезжал на шоссе, ведущее к Балтимору, позади уже не было никого подозрительного.
10
В Лас-Вегасе было холодно и накрапывал дождь! Пожалуй, стоило лететь сюда хотя бы ради этого небывалого зрелища…
Кажется, «хвоста» не было. На занятиях в академии их учили следить самим и уходить от слежки, и преподаватель, пожилой отставной офицер нью-йоркской полиции, объяснял, что аэропорты и вокзалы являются самыми сложными местами как для того, чтобы следить, так и для того, чтобы слежку засечь. Здесь многое зависит не от формальной наблюдательности, а от презираемых многими интуиции и чутья… А главное — нужно располагать временем. Скалли пошлялась по аэровокзалу. Выпила молочный коктейль и съела маленький чизбургер. Купила книжку про страшных пришельцев, пролистала. Книжка была совершенно идиотская. Пришельцы, разумеется, хотели поработить Землю, чтобы потом жить на ней. Для этого они откладывали яйца в тела землян. Земляне очень мучились.
Подарю Малдеру, решила она. Они встретились в назначенный час у журнального киоска и перебросились несколькими фразами, потом пошли к выходу. Со стороны они напоминали супружескую пару, прилетевшую в Неваду для того, чтобы через полтора месяца иметь право развестись без хлопот, по-дружески. Сплошная холодность и предупредительность.
— Ну, как? Выяснила?
— Да. Он уже пересек границу Невады и движется на север по шоссе А-90. А у тебя? Почему так долго? — Представь себе, нигде не желают принимать наличные. Я обзвонил и объехал шестнадцать агентств. В одном мне даже посоветовали спрятать эту цветную нарезанную бумагу туда, куда никогда не заглядывает солнце. Интересно, что они хотели этим сказать?
— Что им до чертиков не хочется иметь дело с ОБН. Слушай, как же эти ребята сумели всех запугать!.. — Завидуешь?
— Черной завистью… Ну, ты хоть нашел, в конце-то концов? — М-м… да. Нашел. В очень вонючем месте. Даже обыскал ее на всякий случай, вдруг у нее завалялся фунт-другой травки в загашнике. Но они ее как раз передо мной помыли и почистили… — Жаль. Идем на такое дело, и без косячка. Вот когда я красила волосы в зеленый цвет и топлесс гоняла на мотоцикле…
— Ты? В зеленый?
— А по краям розовый.
— Не верю.
— А между тем, это гораздо более распространенное явление, чем инопланетяне.
— Мне нечем достойно ответить, — сказал Малдер. — Я был до странности примерным ребенком.
— Странности остались, — согласилась Скалли.
— И долго ты так панковала?
— Две недели.
— А потом?
— Постриглась под машинку.
— О Боже!..
— О черт!..
Оба восклицания слились воедино. Малдер, приподняв бровь, рассматривал Скалли, как бы примеряя на нее ультракороткую стрижку, а Скалли с неподвижным лицом рассматривала «мустанг» восемьдесят шестого года с помятым левым крылом. Ноздри ее вздрагивали.
— Как называется этот цвет? — тихо спросила она.
Малдер неожиданно захохотал:
— Написано: «палая листва». А механики между собой обозвали его «сиська вспугнутой китаянки»… Извини. Это все, что можно было добыть за наличные.
— Привет от «Одинокого бандита»…
— Пожалуй что привет…
Малдер отпер машину.
— А тебе, наверное, шла та стрижка, — сказал он.
— Да, — сказала Скалли. — Но отец был против.
В Солт-Лэйк-Сити они остановились на ночь в мотеле «Медовый Месяц». Грузовик опережал их часов на шесть-восемь. Скалли, не раздеваясь, свернулась на застеленной кровати и мгновенно уснула. Малдер развернул карту и углубился в изучение маршрута.
Грузовик шел странным зигзагом. Малдер несколько раз повторил про себя эту фразу, и как-то само собой добавилось еще одно слово: «противолодочным». Противотарелочным.
Ну да. Вот этот отрезок… и если его продлить — то как раз упираешься в Форт-Мэйн, Джорджия. Где, если верить Б. Г., одновременно наблюдалось семнадцать тарелок. Да, Б. Г. представил поддельные фотографии… но, возможно, это тот дым, что бывает только от огня. А грузовик вот здесь очень нелогично развернулся на сто двадцать градусов и рванул прямо в "Кентукки… и над Индианаполисом тоже видели две тарелки. Ага. Тут он снова делает крутой поворот и идет на юго-запад… и его накрывают, и Ронхейм — или как его там правильно? — дает вооруженный отпор. Что-то мне слабо верится в действенность такого отпора…
Однако же тарелка там садилась — или хотя бы пыталась сесть.
Странно, конечно…
Впрочем, в поведении инопланетян вообще много странного. И в воздействии инопланетных — приборов? оружия? — на людей. Зафиксированы случаи, когда человек оказывался вообще невосприимчив к— этим глушащим, стирающим память и парализующим лучам…
Может быть, Ронхейм как раз из таких? Может быть именно потому его и избрали на эту роль?
И еще странно вот что: почему он один?
Двое — было бы логичнее.
Скалли застонала и повернулась на спину. Малдер прикрыл ее пледом. Спи.
…Дальше — опять зигзаг, опять на сто двадцать градусов, НЛО ждут грузовик над Новым Орлеаном, а он идет в Мемфис. Но на севере они его уже не ждут — научились? или просто не были замечены? — а ждут на стыке границ Техаса, Арканзаса
и Оклахомы, и здесь Ронхейм ускользает просто чудом. Потом долго-долго-долго ничего нет — до самого Альбукерке, где он поворачивает на север, но потом возвращается и через плато Колорадо несется на запад… а его поджидают над Сангре-де-Кристо. Благополучно добирается до Мохаве (это было позавчера; тарелки замечены над Пасаденой) и поворачивает опять на сто двадцать. Из Солт-Лэйк-Сити он поехал в сторону Сакраменто и, значит, на полпути свернет. Куда? На север или на юг? На юге Невада, славная своими секретными базами и испытательными полигонами. Но…
Пересечь пустыню, потом почти триста миль двигаться по касательной — лишь для того, чтобы в эту же пустыню и вернуться?
На севере — не менее славный штат Вашингтон, родина сесквоча, место расположения Белого Вигвама и легендарной скалы Сиваш, которая стоит на пересечении двух миров и двух времен… и тоже аномальная территория по зафиксированным наблюдениям НЛО: примерно в пять раз выше, чем в среднем по стране… Итак, на север или на юг?
Он смотрел на карту, как бы врастая в нее. И вот — протянулись тонкие-тонкие нити-паутинки, почти незаметные, почти несуществующие… и очень осторожно, чтобы не разорвать их, он отодвинулся, нашарил к кармане десятицентовик, подбросил и поймал не глядя, приложил к тылу левого запястья и тихо сказал: «Орел — север». Можно было бы посмотреть, но он смотреть не стал.
Конечно, север. Ясно, что север. Какие могут быть сомнения?..
Кажется, «хвоста» не было. На занятиях в академии их учили следить самим и уходить от слежки, и преподаватель, пожилой отставной офицер нью-йоркской полиции, объяснял, что аэропорты и вокзалы являются самыми сложными местами как для того, чтобы следить, так и для того, чтобы слежку засечь. Здесь многое зависит не от формальной наблюдательности, а от презираемых многими интуиции и чутья… А главное — нужно располагать временем. Скалли пошлялась по аэровокзалу. Выпила молочный коктейль и съела маленький чизбургер. Купила книжку про страшных пришельцев, пролистала. Книжка была совершенно идиотская. Пришельцы, разумеется, хотели поработить Землю, чтобы потом жить на ней. Для этого они откладывали яйца в тела землян. Земляне очень мучились.
Подарю Малдеру, решила она. Они встретились в назначенный час у журнального киоска и перебросились несколькими фразами, потом пошли к выходу. Со стороны они напоминали супружескую пару, прилетевшую в Неваду для того, чтобы через полтора месяца иметь право развестись без хлопот, по-дружески. Сплошная холодность и предупредительность.
— Ну, как? Выяснила?
— Да. Он уже пересек границу Невады и движется на север по шоссе А-90. А у тебя? Почему так долго? — Представь себе, нигде не желают принимать наличные. Я обзвонил и объехал шестнадцать агентств. В одном мне даже посоветовали спрятать эту цветную нарезанную бумагу туда, куда никогда не заглядывает солнце. Интересно, что они хотели этим сказать?
— Что им до чертиков не хочется иметь дело с ОБН. Слушай, как же эти ребята сумели всех запугать!.. — Завидуешь?
— Черной завистью… Ну, ты хоть нашел, в конце-то концов? — М-м… да. Нашел. В очень вонючем месте. Даже обыскал ее на всякий случай, вдруг у нее завалялся фунт-другой травки в загашнике. Но они ее как раз передо мной помыли и почистили… — Жаль. Идем на такое дело, и без косячка. Вот когда я красила волосы в зеленый цвет и топлесс гоняла на мотоцикле…
— Ты? В зеленый?
— А по краям розовый.
— Не верю.
— А между тем, это гораздо более распространенное явление, чем инопланетяне.
— Мне нечем достойно ответить, — сказал Малдер. — Я был до странности примерным ребенком.
— Странности остались, — согласилась Скалли.
— И долго ты так панковала?
— Две недели.
— А потом?
— Постриглась под машинку.
— О Боже!..
— О черт!..
Оба восклицания слились воедино. Малдер, приподняв бровь, рассматривал Скалли, как бы примеряя на нее ультракороткую стрижку, а Скалли с неподвижным лицом рассматривала «мустанг» восемьдесят шестого года с помятым левым крылом. Ноздри ее вздрагивали.
— Как называется этот цвет? — тихо спросила она.
Малдер неожиданно захохотал:
— Написано: «палая листва». А механики между собой обозвали его «сиська вспугнутой китаянки»… Извини. Это все, что можно было добыть за наличные.
— Привет от «Одинокого бандита»…
— Пожалуй что привет…
Малдер отпер машину.
— А тебе, наверное, шла та стрижка, — сказал он.
— Да, — сказала Скалли. — Но отец был против.
В Солт-Лэйк-Сити они остановились на ночь в мотеле «Медовый Месяц». Грузовик опережал их часов на шесть-восемь. Скалли, не раздеваясь, свернулась на застеленной кровати и мгновенно уснула. Малдер развернул карту и углубился в изучение маршрута.
Грузовик шел странным зигзагом. Малдер несколько раз повторил про себя эту фразу, и как-то само собой добавилось еще одно слово: «противолодочным». Противотарелочным.
Ну да. Вот этот отрезок… и если его продлить — то как раз упираешься в Форт-Мэйн, Джорджия. Где, если верить Б. Г., одновременно наблюдалось семнадцать тарелок. Да, Б. Г. представил поддельные фотографии… но, возможно, это тот дым, что бывает только от огня. А грузовик вот здесь очень нелогично развернулся на сто двадцать градусов и рванул прямо в "Кентукки… и над Индианаполисом тоже видели две тарелки. Ага. Тут он снова делает крутой поворот и идет на юго-запад… и его накрывают, и Ронхейм — или как его там правильно? — дает вооруженный отпор. Что-то мне слабо верится в действенность такого отпора…
Однако же тарелка там садилась — или хотя бы пыталась сесть.
Странно, конечно…
Впрочем, в поведении инопланетян вообще много странного. И в воздействии инопланетных — приборов? оружия? — на людей. Зафиксированы случаи, когда человек оказывался вообще невосприимчив к— этим глушащим, стирающим память и парализующим лучам…
Может быть, Ронхейм как раз из таких? Может быть именно потому его и избрали на эту роль?
И еще странно вот что: почему он один?
Двое — было бы логичнее.
Скалли застонала и повернулась на спину. Малдер прикрыл ее пледом. Спи.
…Дальше — опять зигзаг, опять на сто двадцать градусов, НЛО ждут грузовик над Новым Орлеаном, а он идет в Мемфис. Но на севере они его уже не ждут — научились? или просто не были замечены? — а ждут на стыке границ Техаса, Арканзаса
и Оклахомы, и здесь Ронхейм ускользает просто чудом. Потом долго-долго-долго ничего нет — до самого Альбукерке, где он поворачивает на север, но потом возвращается и через плато Колорадо несется на запад… а его поджидают над Сангре-де-Кристо. Благополучно добирается до Мохаве (это было позавчера; тарелки замечены над Пасаденой) и поворачивает опять на сто двадцать. Из Солт-Лэйк-Сити он поехал в сторону Сакраменто и, значит, на полпути свернет. Куда? На север или на юг? На юге Невада, славная своими секретными базами и испытательными полигонами. Но…
Пересечь пустыню, потом почти триста миль двигаться по касательной — лишь для того, чтобы в эту же пустыню и вернуться?
На севере — не менее славный штат Вашингтон, родина сесквоча, место расположения Белого Вигвама и легендарной скалы Сиваш, которая стоит на пересечении двух миров и двух времен… и тоже аномальная территория по зафиксированным наблюдениям НЛО: примерно в пять раз выше, чем в среднем по стране… Итак, на север или на юг?
Он смотрел на карту, как бы врастая в нее. И вот — протянулись тонкие-тонкие нити-паутинки, почти незаметные, почти несуществующие… и очень осторожно, чтобы не разорвать их, он отодвинулся, нашарил к кармане десятицентовик, подбросил и поймал не глядя, приложил к тылу левого запястья и тихо сказал: «Орел — север». Можно было бы посмотреть, но он смотреть не стал.
Конечно, север. Ясно, что север. Какие могут быть сомнения?..
11
— Вот он, — сказала Скалли, опустив бинокль.
Грузовик приближался, ясно видимый в предвечерних сумерках. Он шел небыстро, ровно, уверенно. Никуда не торопясь. Даже к неизбежно близкому финишу.
Малдер завел мотор, пропустил грузовик вперед и повел свою «китаянку» следом.
— Ты читала досье того иракского летчика?
— Нет, — удивилась Скалли. — Зачем?
— Толком не знаю, — сказал Малдер. — Мне кажется, мы должны собирать материалы еще и о тех, кто сумел нанести урон пришельцам.
— Ты постоянно думаешь о пришельцах лишь как о врагах… — задумчиво сказала Скалли. — Но почему?
— А у меня есть основания думать иначе?
— Но ведь мы почти ничего не знаем о них. Хорошо, допустим, они действительно Существуют…
— Допустим, — сказал Малдер почти весело. — …но весь их образ действия… он какой-то… он странный, но не явно враждебный…
— Да? В этом рассуждении что-то есть, Скалли. Ежегодно только в Штатах пропадают бесследно — не просто объявляются в розыск, а не обнаруживаются в результате всех розысков! — восемь-девять тысяч человек. Конечно, какую-то часть, возможно не слишком малую, составляют те, кого убивают и чьи трупы прячут гангстеры и маньяки, кто тонет в болотах, пропадает в горах и пещерах… допустим, это девять десятых всех пропавших. Это очень щедрый процент… но допустим. Итак, кто-то ежегодно похищает, мучает и убивает около тысячи американцев. И что? Если он при этом не выдвигает политических требований… да все террористы мира за всю историю терроризма убили около двух тысяч американцев — это если считать морских пехотинцев в Ливане и Сомали… Но ведь правительство провозглашает, а мы не возражаем, что после падения коммунизма именно международный терроризм — наш злейший враг…
— Не знаю. Я не до конца уверена в правильности твоих расчетов… но даже если ты и прав… Можно ли судить о поступках пришельцев, нелюдей, исходя только из наших взглядов на мир?
— А чем плохи наши взгляды? Мне они нравятся. С моей точки зрения, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять парализующие лучи на брата и забирать из дома его маленькую сестру только потому, что кто-то там, в космосе, решил, что она представляет собой интересный генетический образчик…
— И все же, все же… А если только так можно спасти наш мир от грозящей ему катастрофы?
— Допустим. Придите открыто. Объясните. Берите добровольцев. Такие будут.
Но, может быть, они и приходили открыто? Вступили в контакт с правительством… Возможно, у них совсем иная структура общества…
— Или они сумели рассмотреть реальную структуру нашего общества… — Малдер, ты хочешь сказать… — Да. Я хочу сказать, что наше правительство предоставило им — добровольно — всю страну в качестве генетического материала. С точки зрения пришельцев — это мудро, поскольку такого смешения генов, как в Америке, нет больше нигде в мире. Так что мы успешно торгуем самым ценным, что у нас есть, получая взамен цветные стеклышки и пустые пивные банки. — Почему же мы не видим ни стеклышек, ни баночек?
— Получает-то их вождь… А кроме того, — я где-то читал такую фразу: лучшая машина — эта такая, которой вообще нет, а все что надо делается само. Возможно, инопланетные технологии, которые правительство получает, просто не могут быть восприняты нами как технологии. В первую очередь это касается тонкого управления поведением, памятью, эмоциями… Во вторую — я так подозреваю — управления случайными процессами. В третью…
— Малдер, смотри, он поворачивает…
— Вижу…
Грузовик свернул на узкую дорогу, ведущую к озеру и пестрому кемпингу на берегу.
— Опять решил отдохнуть, — проворчал Малдер, — похоже, оплата у него повременная…
Но грузовик миновал кемпинг и продолжил свой путь.
— Куда же он… — Малдер, нахмурив лоб, пытался вытащить из памяти этот квадрат карты. Ага… сейчас будет лес, еще цепочка маленьких озер, а потом городок Дримстрим и выезд на шоссе двести сорок шесть…
Миль двадцать пять до городка. Или чуть меньше.
— Что такое «Большая дюжина»? — спросила Скалли.
— Откуда ты… а, Фрохики. И его маленькая банда… По слухам, так называлась некая полуофициальная структура, образованная во времена Эйзенхауэра. Он же «Комитет двенадцати». В нее входили сам Айк, Гувер, Гордон Дин, Бжезинский, Джордж Буш… это те, кто засветил себя. Имена большинства членов даже первого состава «БД» пока неизвестны.
«БД» занималась — и занимается, я думаю, — сотрудничеством с пришельцами. Айк был последним президентом, который знал всё, — остальные знали только благую часть. Дескать, пришельцы помогают нам бороться с коммунизмом и раком… и далее в том же духе. Даже Бушу в этом смысле не удалось к нему приблизиться. В начале деятельности «БД» он занимался добыванием неподконтрольных денежных средств для деятельности комитета. Очень похоже, что именно Буш руководил операцией по ввозу кокаина в Штаты в пятьдесят восьмом и пятьдесят девятом годах. Из Колумбии через Кубу на рыбацких лодках кокаин доставляли на морские буровые платформы компании «Запатаойл», где Буш был генеральным менеджером, а оттуда — на материк, минуя береговую охрану. Это был хорошо налаженный конвейер…
— Очень похоже на страшные легенды… — А мы и живем в мире страшных легенд. Ты разве еще не заметила? — он помолчал, вглядываясь в дорогу. Огни грузовика исчезали за поворотами, появлялись вновь. Сумерки сменились почти полной темнотой, но Малдер не включал фары. Как он угадывал впереди асфальт — непонятно… — Конечно, во всем этом много домысла. Как всегда бывает, когда основной массив информации засекречен, а то, что становится известным, — случайно и разрозненно…
— Но ты говорил так уверенно…
— О «Большой дюжине»? К сожалению, это весьма достоверно. Мне было… знаешь, тяжело — это даже не то слово… пережить… как бы сказать… разочарование во всем. Я смотрел на людей и видел похотливых и грязных чудовищ, лжецов… давай не будем об этом, ладно?
— Ты начал сам.
— Да. Наверное, устал. Никому не рассказывал, даже матери… Нет, договорю. Потом это прошло. Я вдруг понял, что в каком-то главном смысле — ничего не изменилось. Нет, не так. Изменилось настолько радикально, что очистилось от мелочей, от подробностей… а вся эта дрянь:
«Большая дюжина» и все такое прочее — это и есть подробности. Вот есть я. Есть они. Этого достаточно для… отношений.
Скалли задумчиво приподняла бровь, хотела что-то сказать — и в этот момент пришел Свет.
Он пришел как волна, как цунами, ударил в ветровое стекло, расплескиваясь по сторонам, а потом накрыл машину собой и оставил ее на дне океана Света, всепроникающего, холодного, в мельчайших прожилках и крупинках. Он набивался не только в глаза, но и в уши, в ноздри, в легкие, оглаживал, обжимал и обволакивал кожу. Он был легкий и в то же время необыкновенно плотный…
Казалось, он будет всегда.
И все-таки он рассеялся. Исчез. Вытек куда-то через поры Мироздания… Скалли почувствовала боль в горле и поняла, что кричала. Громко, долго, визгливо…
Грузовик приближался, ясно видимый в предвечерних сумерках. Он шел небыстро, ровно, уверенно. Никуда не торопясь. Даже к неизбежно близкому финишу.
Малдер завел мотор, пропустил грузовик вперед и повел свою «китаянку» следом.
— Ты читала досье того иракского летчика?
— Нет, — удивилась Скалли. — Зачем?
— Толком не знаю, — сказал Малдер. — Мне кажется, мы должны собирать материалы еще и о тех, кто сумел нанести урон пришельцам.
— Ты постоянно думаешь о пришельцах лишь как о врагах… — задумчиво сказала Скалли. — Но почему?
— А у меня есть основания думать иначе?
— Но ведь мы почти ничего не знаем о них. Хорошо, допустим, они действительно Существуют…
— Допустим, — сказал Малдер почти весело. — …но весь их образ действия… он какой-то… он странный, но не явно враждебный…
— Да? В этом рассуждении что-то есть, Скалли. Ежегодно только в Штатах пропадают бесследно — не просто объявляются в розыск, а не обнаруживаются в результате всех розысков! — восемь-девять тысяч человек. Конечно, какую-то часть, возможно не слишком малую, составляют те, кого убивают и чьи трупы прячут гангстеры и маньяки, кто тонет в болотах, пропадает в горах и пещерах… допустим, это девять десятых всех пропавших. Это очень щедрый процент… но допустим. Итак, кто-то ежегодно похищает, мучает и убивает около тысячи американцев. И что? Если он при этом не выдвигает политических требований… да все террористы мира за всю историю терроризма убили около двух тысяч американцев — это если считать морских пехотинцев в Ливане и Сомали… Но ведь правительство провозглашает, а мы не возражаем, что после падения коммунизма именно международный терроризм — наш злейший враг…
— Не знаю. Я не до конца уверена в правильности твоих расчетов… но даже если ты и прав… Можно ли судить о поступках пришельцев, нелюдей, исходя только из наших взглядов на мир?
— А чем плохи наши взгляды? Мне они нравятся. С моей точки зрения, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять парализующие лучи на брата и забирать из дома его маленькую сестру только потому, что кто-то там, в космосе, решил, что она представляет собой интересный генетический образчик…
— И все же, все же… А если только так можно спасти наш мир от грозящей ему катастрофы?
— Допустим. Придите открыто. Объясните. Берите добровольцев. Такие будут.
Но, может быть, они и приходили открыто? Вступили в контакт с правительством… Возможно, у них совсем иная структура общества…
— Или они сумели рассмотреть реальную структуру нашего общества… — Малдер, ты хочешь сказать… — Да. Я хочу сказать, что наше правительство предоставило им — добровольно — всю страну в качестве генетического материала. С точки зрения пришельцев — это мудро, поскольку такого смешения генов, как в Америке, нет больше нигде в мире. Так что мы успешно торгуем самым ценным, что у нас есть, получая взамен цветные стеклышки и пустые пивные банки. — Почему же мы не видим ни стеклышек, ни баночек?
— Получает-то их вождь… А кроме того, — я где-то читал такую фразу: лучшая машина — эта такая, которой вообще нет, а все что надо делается само. Возможно, инопланетные технологии, которые правительство получает, просто не могут быть восприняты нами как технологии. В первую очередь это касается тонкого управления поведением, памятью, эмоциями… Во вторую — я так подозреваю — управления случайными процессами. В третью…
— Малдер, смотри, он поворачивает…
— Вижу…
Грузовик свернул на узкую дорогу, ведущую к озеру и пестрому кемпингу на берегу.
— Опять решил отдохнуть, — проворчал Малдер, — похоже, оплата у него повременная…
Но грузовик миновал кемпинг и продолжил свой путь.
— Куда же он… — Малдер, нахмурив лоб, пытался вытащить из памяти этот квадрат карты. Ага… сейчас будет лес, еще цепочка маленьких озер, а потом городок Дримстрим и выезд на шоссе двести сорок шесть…
Миль двадцать пять до городка. Или чуть меньше.
— Что такое «Большая дюжина»? — спросила Скалли.
— Откуда ты… а, Фрохики. И его маленькая банда… По слухам, так называлась некая полуофициальная структура, образованная во времена Эйзенхауэра. Он же «Комитет двенадцати». В нее входили сам Айк, Гувер, Гордон Дин, Бжезинский, Джордж Буш… это те, кто засветил себя. Имена большинства членов даже первого состава «БД» пока неизвестны.
«БД» занималась — и занимается, я думаю, — сотрудничеством с пришельцами. Айк был последним президентом, который знал всё, — остальные знали только благую часть. Дескать, пришельцы помогают нам бороться с коммунизмом и раком… и далее в том же духе. Даже Бушу в этом смысле не удалось к нему приблизиться. В начале деятельности «БД» он занимался добыванием неподконтрольных денежных средств для деятельности комитета. Очень похоже, что именно Буш руководил операцией по ввозу кокаина в Штаты в пятьдесят восьмом и пятьдесят девятом годах. Из Колумбии через Кубу на рыбацких лодках кокаин доставляли на морские буровые платформы компании «Запатаойл», где Буш был генеральным менеджером, а оттуда — на материк, минуя береговую охрану. Это был хорошо налаженный конвейер…
— Очень похоже на страшные легенды… — А мы и живем в мире страшных легенд. Ты разве еще не заметила? — он помолчал, вглядываясь в дорогу. Огни грузовика исчезали за поворотами, появлялись вновь. Сумерки сменились почти полной темнотой, но Малдер не включал фары. Как он угадывал впереди асфальт — непонятно… — Конечно, во всем этом много домысла. Как всегда бывает, когда основной массив информации засекречен, а то, что становится известным, — случайно и разрозненно…
— Но ты говорил так уверенно…
— О «Большой дюжине»? К сожалению, это весьма достоверно. Мне было… знаешь, тяжело — это даже не то слово… пережить… как бы сказать… разочарование во всем. Я смотрел на людей и видел похотливых и грязных чудовищ, лжецов… давай не будем об этом, ладно?
— Ты начал сам.
— Да. Наверное, устал. Никому не рассказывал, даже матери… Нет, договорю. Потом это прошло. Я вдруг понял, что в каком-то главном смысле — ничего не изменилось. Нет, не так. Изменилось настолько радикально, что очистилось от мелочей, от подробностей… а вся эта дрянь:
«Большая дюжина» и все такое прочее — это и есть подробности. Вот есть я. Есть они. Этого достаточно для… отношений.
Скалли задумчиво приподняла бровь, хотела что-то сказать — и в этот момент пришел Свет.
Он пришел как волна, как цунами, ударил в ветровое стекло, расплескиваясь по сторонам, а потом накрыл машину собой и оставил ее на дне океана Света, всепроникающего, холодного, в мельчайших прожилках и крупинках. Он набивался не только в глаза, но и в уши, в ноздри, в легкие, оглаживал, обжимал и обволакивал кожу. Он был легкий и в то же время необыкновенно плотный…
Казалось, он будет всегда.
И все-таки он рассеялся. Исчез. Вытек куда-то через поры Мироздания… Скалли почувствовала боль в горле и поняла, что кричала. Громко, долго, визгливо…
12
Туман был рваный, низкий, по колено. От фар он будто бы горел — нервным спиртовым пламенем.
Малдер не знал, сколько времени они провели в состоянии шока. Десять минут? Двадцать? До сих пор он чувствовал себя так, будто в глаза насыпали горячего песка. Голова гудела, словно после близкого взрыва.
В сравнении с предыдущим разом — тогда, в Орегоне, — он перенес световой удар гораздо хуже. Видимо, тарелка убралась, — потому что мотор работал и фары светили.
Но Малдер просто не рискнул сразу сесть за руль. Тем более что впереди что-то смутно темнело.
Достав из-под сиденья фонарь, он вышел из машины. Ноги были слабые.
— Побудь здесь…
— Нет, я с тобой… — Скалли, неуклюже цепляясь руками, полезла наружу. Ее тоже качало.
— Что это было?
— Не знаю. Пойдем посмотрим…
Они прошли ярдов сто пятьдесят, постепенно приходя в себя — ночная свежесть действовала лучше нашатыря, — и увидели грузовик.
Он стоял накренившись, правыми колесами в неглубоком кювете. Огни не горели. Задняя дверь была закрыта. Молчание. Какой-то скрип.
Это скрипела открытая дверь кабины. При полном, казалось бы, безветрии.
— Ронхейм! Ты здесь? Нет ответа.
Кабина была пуста. На сиденье зеленовато поблескивали какие-то маслянистые пятна.
— Давай-ка посмотрим, что там за груз он вез…
Когда они шли обратно к заднему борту фургона, сзади снова раздался негромкий короткий скрип. Но это, наверное, просто остывал двигатель… Фургон был доверху заставлен тяжелыми картонными коробками с надписями на немецком. Малдер сначала пытался их разубирать аккуратно, потом просто начал вываливать на асфальт. Скалли помогала по мере сил. Если бы фургон был ими полон, работа затянулась бы на добрую треть вечности. Но, пройдя через несколько рядов коробок, Малдер провалился в пустоту. — Дай фонарь… — не оглядываясь, и, когда плотный цилиндрик фонаря ткнулся ему в руку, когда желтый мятый свет наполнил фургон, когда глаза увидели все, а ум всему поверил: — Скалли, лезь сюда… Она легко протиснулась между коробками и Малдером.
— Ух ты. — В фургоне, в пространстве, отгороженном от внешнего мира с одной стороны штабелями коробок, а с другой — двухрядной батареей темно-зеленых газовых баллонов, химическим унитазом и походной кроватью, стояло что-то вроде кубической палатки из толстой мягкой алюминиевой фольги. Сейчас стенка палатки была разорвана в клочья. Сквозь неровную дыру был виден медицинский стол качалка, обтянутый зеленой клеенкой. Позади стола посверкивал экранами и никелированными переключателями многоканальный монитор, вроде тех, что используют реаниматоры. И — что-то еще, похожее на три сросшиеся основаниями витые свечи, облитые слоем ртути. Глаз не мог задержаться на этом приборе… А рядом на самом обычном штативе были закреплены бутылочки с растворами, и из свисающих до пола трубок с иглами часто-часто падали прозрачные капли…
— Ты поняла? — голос Малдера был хриплый. — Мы с тобой стали свидетелями спасательной операции… Похоже, впервые в мире.
— Впервые… в мире… — Скалли медленно покачала головой. — Ты хочешь сказать, что вот здесь, на этой каталке…
— Да. Я понимаю, что не верится. Но на этой качалке полчаса назад лежал настоящий инопланетянин. Ладно, пойдем сделаем замеры…
Малдер не знал, сколько времени они провели в состоянии шока. Десять минут? Двадцать? До сих пор он чувствовал себя так, будто в глаза насыпали горячего песка. Голова гудела, словно после близкого взрыва.
В сравнении с предыдущим разом — тогда, в Орегоне, — он перенес световой удар гораздо хуже. Видимо, тарелка убралась, — потому что мотор работал и фары светили.
Но Малдер просто не рискнул сразу сесть за руль. Тем более что впереди что-то смутно темнело.
Достав из-под сиденья фонарь, он вышел из машины. Ноги были слабые.
— Побудь здесь…
— Нет, я с тобой… — Скалли, неуклюже цепляясь руками, полезла наружу. Ее тоже качало.
— Что это было?
— Не знаю. Пойдем посмотрим…
Они прошли ярдов сто пятьдесят, постепенно приходя в себя — ночная свежесть действовала лучше нашатыря, — и увидели грузовик.
Он стоял накренившись, правыми колесами в неглубоком кювете. Огни не горели. Задняя дверь была закрыта. Молчание. Какой-то скрип.
Это скрипела открытая дверь кабины. При полном, казалось бы, безветрии.
— Ронхейм! Ты здесь? Нет ответа.
Кабина была пуста. На сиденье зеленовато поблескивали какие-то маслянистые пятна.
— Давай-ка посмотрим, что там за груз он вез…
Когда они шли обратно к заднему борту фургона, сзади снова раздался негромкий короткий скрип. Но это, наверное, просто остывал двигатель… Фургон был доверху заставлен тяжелыми картонными коробками с надписями на немецком. Малдер сначала пытался их разубирать аккуратно, потом просто начал вываливать на асфальт. Скалли помогала по мере сил. Если бы фургон был ими полон, работа затянулась бы на добрую треть вечности. Но, пройдя через несколько рядов коробок, Малдер провалился в пустоту. — Дай фонарь… — не оглядываясь, и, когда плотный цилиндрик фонаря ткнулся ему в руку, когда желтый мятый свет наполнил фургон, когда глаза увидели все, а ум всему поверил: — Скалли, лезь сюда… Она легко протиснулась между коробками и Малдером.
— Ух ты. — В фургоне, в пространстве, отгороженном от внешнего мира с одной стороны штабелями коробок, а с другой — двухрядной батареей темно-зеленых газовых баллонов, химическим унитазом и походной кроватью, стояло что-то вроде кубической палатки из толстой мягкой алюминиевой фольги. Сейчас стенка палатки была разорвана в клочья. Сквозь неровную дыру был виден медицинский стол качалка, обтянутый зеленой клеенкой. Позади стола посверкивал экранами и никелированными переключателями многоканальный монитор, вроде тех, что используют реаниматоры. И — что-то еще, похожее на три сросшиеся основаниями витые свечи, облитые слоем ртути. Глаз не мог задержаться на этом приборе… А рядом на самом обычном штативе были закреплены бутылочки с растворами, и из свисающих до пола трубок с иглами часто-часто падали прозрачные капли…
— Ты поняла? — голос Малдера был хриплый. — Мы с тобой стали свидетелями спасательной операции… Похоже, впервые в мире.
— Впервые… в мире… — Скалли медленно покачала головой. — Ты хочешь сказать, что вот здесь, на этой каталке…
— Да. Я понимаю, что не верится. Но на этой качалке полчаса назад лежал настоящий инопланетянин. Ладно, пойдем сделаем замеры…
13
— Это еще одна обманка, — сказал он час спустя, укладывая радиометр в футляр. — Ни одной заметной радиационной аномалии, а главное — ни малейшей разницы в ходе часов…
— Постой. А как же тогда — свет? Похищение?..
— Что — свет… сверхмощная лампа-вспышка на бесшумном ночном вертолете… это просто. Даже примитивно. Думаю, пришельца выгрузили совсем недавно. Косвенная улика: вчера я позвонил по нескольким «горячим линиям» уфологических обществ. Многие видели тарелку над океаном южнее Портленда. Значит, нам надо искать его на последнем отрезке маршрута…
— Как?
— Головой и колесами.
— Хорошо, что голову ты ставишь на первое место.
— Я оговорился, извини…
Огни городка уже поблескивали впереди, когда они увидели бредущую по обочине девушку.
— Подберем? — предложил Малдер.
— Откуда она взялась? — удивилась Скалли. — Пусто же на дороге.
— Сейчас спросим… Девушка шагала неестественно мелким шагом, будто лодыжки ее были скованы золотой цепочкой в локоть длиной. Она не оборачивалась и не изменяла шаг, хотя не могла не слышать приближения машины и не видеть того, что у нее самой вдруг появилось две убегающие далеко вперед тени.
Малдер обогнал ее и остановился. Скалли открыла заднюю дверь.
— ' Садитесь, мисс!
Девушка, двигаясь в том же неторопливом темпе, сёла на заднее сиденье и положила руки на колени. Потом, сделав успокаивающий жест: я вспомнила, не беспокойтесь! — захлопнула дверь.
Малдер обернулся.
— Что-то случилось, мисс? Можем мы вам помочь?
Скалли включила свет в салоне, чтобы рассмотреть девушку. Одета, пожалуй, не по сезону: пуловер хоть и вязаный, а с рукавами чуть ниже локтей, да и короток, открывает животик. И — шорты. Скалли не стала бы гулять в таком виде, когда от дыхания валит пар. Что еще? Лет около двадцати, шатенка, волосы до плеч, расчесывались давно. Лицо той странной формы, когда все линии сбегают к губам. Круги вокруг глаз — далеко не макияж. Веки тяжелые, воспаленные. Глаза смотрят на тебя и в то же время сквозь тебя. Наркотики? Возможно…
— Все хорошо, спасибо… — голос чрезмерно ровный.
— Как вы здесь оказались?
— Машина… куда-то делась.
— Как — делась? Исчезла?
— Я ехала домой… домой. Да, домой… — она нахмурилась, будто что-то вспоминая. — И вдруг мотор заглох. Фары погасли. Тогда я… я пошла назад. Там была заправочная станция. Недалеко. Полмили или чуть больше. Я шла, шла… шла. И — ничего. Тогда я пошла обратно. И опять ничего. Только холодно. Потом кто-то мимо проехал. Не остановился. Я шла, шла… Потом вы. И все… — она вдруг судорожно кашлянула. — По-моему, у меня жар, — пожаловалась она совсем другим голосом. Голоском. Скалли тыльной стороной руки коснулась ее лба.
— О-о, — сказала она, — действительно, жар. Девочке срочно нужно в больницу. Аспирином тут не отделаться. Ты откуда? Из Дримстрима? — Что? А, да… ручей там был… — казалось, что она задремывает, но глаза были широко открыты.
Вскоре показалась заправочная станция, а чуть за нею и в стороне — указатель: «Кошерная мойка машин».
— Здесь ты проезжала?
— Не-ет…
— Где ты живешь? — почти по слогам произнесла Скалли.
— Я? Где живу? В Денвере… где же еще…
Малдер шумно втянул воздух.
— Девочка, — сказала Скалли, — мы находимся в штате Вашингтон.
— Понятно, что ты не сумела найти машину, — добавил Малдер.
— Никогда бы не подумал, что в ФБР занимаются подобными вещами, — толстенький доктор Сноу с сомнением покрутил своим толстеньким носом. — Я всегда считал, что это предмет ведения моего коллеги доктора Зальцмана, сейчас он как раз пользует одного пришельца из созвездия Орион, который все свои сорок четыре года…
— Вы почти правы, доктор, — сказал Малдер. — Есть всего лишь три-пять процентов явлений, которые доктора объяснить не могут — даже с большим напряжением совести.
— Очень интересно! — воскликнул доктор Сноу. — И вы полагаете, что этот случай…
Нет-нет. Никаких предположений. Вы делаете анализы, я делаю выводы. И всё. — Позвоните мне часа через два…
Они сняли два смежных номера в мотеле «Милый отдых». Ночь была на исходе.
— Тихо у вас, — сказала Скалли портье, сухому лысому старику лет семидесяти. — Да, — неохотно отозвался тот. — Тихо. У них теперь постоянный лагерь на озере, у нас почти и не останавливаются. Вот раньше было…
— У кого — лагерь? — почти автоматически поинтересовалась Скалли. — Да у этих, с ку-ку. Которые тарелочки встречают…
Малдер молча хлопнул себя ладонью по лбу.
— Что? — обернулась к нему Скалли. Он махнул рукой: потом. У двери номера Малдер остановился и направил палец на Скалли. — Пункт первый — душ. Пункт второй — позвонить доктору. Пункт третий — чуть-чуть поспать. Пункты второй и третий можно слегка поменять местами. У меня поэтому, наверное, заклинило мозг. Ведь Дримстрим — известнейший лагерь уфологов. Они уже двадцать лет подманивают тарелки. Раскладывают посадочные полотнища, жгут костры, сыплют хлебные крошки и семечки… У тебя нет в запасе фунта-другого семечек?
— Нет. Договорились: в пять часов звоним доктору. Дальше — по обстановке.
— Да. Да, доктор. Понял… А как это пишется? Ага. Ага. Ну, огромное вам спасибо! Вы оказали неоценимую помощь в расследовании.
Малдер положил трубку.
— В крови девушки найдены следы вещества «дролептан» — знаешь такое? — и какого-то синтетического морфиноподобного средства. Несколько следов от инъекций на правой руке — притом, что девушка не левша. Что такое дролептан?
— Сильный нейролептик. Вызывает состояние, близкое к наркозу. Применение сопровождается галлюцинациями. Что же получается? Эту девицу нам подбросили?
Малдер медленно кивнул.
— Но зачем?
— Сбить со следа.
— Как? Они что, рассчитывали, что мы просто, как полные идиоты, ухватимся за нее, закричим: юная девица похищена злыми пришельцами из космоса! Да? Надо быть полностью уверенным в нашем интеллектуальном бессилии. Такая грубая подделка…
— Не такая уж и грубая. Они просто не учли одной вещи: что здесь давний лагерь «чайников», поэтому медикам регулярно приходится иметь дело со всяческими отравлениями и передозировками. Они на этом собаку съели. Обычно экспрессанализы такого рода могут сделать разве что в больнице графства, а то и в университетской клинике. Это с одной стороны. А с другой… Я думаю, они рассчитывали на то, что мы не сразу, но разоблачим подделку. — Не поняла. Зачем? — Чтобы заставить нас поверить, что рейс грузовика через всю страну был отвлекающим маневром и что на самом деле беднягу пилота изучают в том самом Форт-Мэйне, от которого мы шарахнулись, едва увидели поддельные фотографии.
— Постой. А как же тогда — свет? Похищение?..
— Что — свет… сверхмощная лампа-вспышка на бесшумном ночном вертолете… это просто. Даже примитивно. Думаю, пришельца выгрузили совсем недавно. Косвенная улика: вчера я позвонил по нескольким «горячим линиям» уфологических обществ. Многие видели тарелку над океаном южнее Портленда. Значит, нам надо искать его на последнем отрезке маршрута…
— Как?
— Головой и колесами.
— Хорошо, что голову ты ставишь на первое место.
— Я оговорился, извини…
Огни городка уже поблескивали впереди, когда они увидели бредущую по обочине девушку.
— Подберем? — предложил Малдер.
— Откуда она взялась? — удивилась Скалли. — Пусто же на дороге.
— Сейчас спросим… Девушка шагала неестественно мелким шагом, будто лодыжки ее были скованы золотой цепочкой в локоть длиной. Она не оборачивалась и не изменяла шаг, хотя не могла не слышать приближения машины и не видеть того, что у нее самой вдруг появилось две убегающие далеко вперед тени.
Малдер обогнал ее и остановился. Скалли открыла заднюю дверь.
— ' Садитесь, мисс!
Девушка, двигаясь в том же неторопливом темпе, сёла на заднее сиденье и положила руки на колени. Потом, сделав успокаивающий жест: я вспомнила, не беспокойтесь! — захлопнула дверь.
Малдер обернулся.
— Что-то случилось, мисс? Можем мы вам помочь?
Скалли включила свет в салоне, чтобы рассмотреть девушку. Одета, пожалуй, не по сезону: пуловер хоть и вязаный, а с рукавами чуть ниже локтей, да и короток, открывает животик. И — шорты. Скалли не стала бы гулять в таком виде, когда от дыхания валит пар. Что еще? Лет около двадцати, шатенка, волосы до плеч, расчесывались давно. Лицо той странной формы, когда все линии сбегают к губам. Круги вокруг глаз — далеко не макияж. Веки тяжелые, воспаленные. Глаза смотрят на тебя и в то же время сквозь тебя. Наркотики? Возможно…
— Все хорошо, спасибо… — голос чрезмерно ровный.
— Как вы здесь оказались?
— Машина… куда-то делась.
— Как — делась? Исчезла?
— Я ехала домой… домой. Да, домой… — она нахмурилась, будто что-то вспоминая. — И вдруг мотор заглох. Фары погасли. Тогда я… я пошла назад. Там была заправочная станция. Недалеко. Полмили или чуть больше. Я шла, шла… шла. И — ничего. Тогда я пошла обратно. И опять ничего. Только холодно. Потом кто-то мимо проехал. Не остановился. Я шла, шла… Потом вы. И все… — она вдруг судорожно кашлянула. — По-моему, у меня жар, — пожаловалась она совсем другим голосом. Голоском. Скалли тыльной стороной руки коснулась ее лба.
— О-о, — сказала она, — действительно, жар. Девочке срочно нужно в больницу. Аспирином тут не отделаться. Ты откуда? Из Дримстрима? — Что? А, да… ручей там был… — казалось, что она задремывает, но глаза были широко открыты.
Вскоре показалась заправочная станция, а чуть за нею и в стороне — указатель: «Кошерная мойка машин».
— Здесь ты проезжала?
— Не-ет…
— Где ты живешь? — почти по слогам произнесла Скалли.
— Я? Где живу? В Денвере… где же еще…
Малдер шумно втянул воздух.
— Девочка, — сказала Скалли, — мы находимся в штате Вашингтон.
— Понятно, что ты не сумела найти машину, — добавил Малдер.
— Никогда бы не подумал, что в ФБР занимаются подобными вещами, — толстенький доктор Сноу с сомнением покрутил своим толстеньким носом. — Я всегда считал, что это предмет ведения моего коллеги доктора Зальцмана, сейчас он как раз пользует одного пришельца из созвездия Орион, который все свои сорок четыре года…
— Вы почти правы, доктор, — сказал Малдер. — Есть всего лишь три-пять процентов явлений, которые доктора объяснить не могут — даже с большим напряжением совести.
— Очень интересно! — воскликнул доктор Сноу. — И вы полагаете, что этот случай…
Нет-нет. Никаких предположений. Вы делаете анализы, я делаю выводы. И всё. — Позвоните мне часа через два…
Они сняли два смежных номера в мотеле «Милый отдых». Ночь была на исходе.
— Тихо у вас, — сказала Скалли портье, сухому лысому старику лет семидесяти. — Да, — неохотно отозвался тот. — Тихо. У них теперь постоянный лагерь на озере, у нас почти и не останавливаются. Вот раньше было…
— У кого — лагерь? — почти автоматически поинтересовалась Скалли. — Да у этих, с ку-ку. Которые тарелочки встречают…
Малдер молча хлопнул себя ладонью по лбу.
— Что? — обернулась к нему Скалли. Он махнул рукой: потом. У двери номера Малдер остановился и направил палец на Скалли. — Пункт первый — душ. Пункт второй — позвонить доктору. Пункт третий — чуть-чуть поспать. Пункты второй и третий можно слегка поменять местами. У меня поэтому, наверное, заклинило мозг. Ведь Дримстрим — известнейший лагерь уфологов. Они уже двадцать лет подманивают тарелки. Раскладывают посадочные полотнища, жгут костры, сыплют хлебные крошки и семечки… У тебя нет в запасе фунта-другого семечек?
— Нет. Договорились: в пять часов звоним доктору. Дальше — по обстановке.
— Да. Да, доктор. Понял… А как это пишется? Ага. Ага. Ну, огромное вам спасибо! Вы оказали неоценимую помощь в расследовании.
Малдер положил трубку.
— В крови девушки найдены следы вещества «дролептан» — знаешь такое? — и какого-то синтетического морфиноподобного средства. Несколько следов от инъекций на правой руке — притом, что девушка не левша. Что такое дролептан?
— Сильный нейролептик. Вызывает состояние, близкое к наркозу. Применение сопровождается галлюцинациями. Что же получается? Эту девицу нам подбросили?
Малдер медленно кивнул.
— Но зачем?
— Сбить со следа.
— Как? Они что, рассчитывали, что мы просто, как полные идиоты, ухватимся за нее, закричим: юная девица похищена злыми пришельцами из космоса! Да? Надо быть полностью уверенным в нашем интеллектуальном бессилии. Такая грубая подделка…
— Не такая уж и грубая. Они просто не учли одной вещи: что здесь давний лагерь «чайников», поэтому медикам регулярно приходится иметь дело со всяческими отравлениями и передозировками. Они на этом собаку съели. Обычно экспрессанализы такого рода могут сделать разве что в больнице графства, а то и в университетской клинике. Это с одной стороны. А с другой… Я думаю, они рассчитывали на то, что мы не сразу, но разоблачим подделку. — Не поняла. Зачем? — Чтобы заставить нас поверить, что рейс грузовика через всю страну был отвлекающим маневром и что на самом деле беднягу пилота изучают в том самом Форт-Мэйне, от которого мы шарахнулись, едва увидели поддельные фотографии.