— Он умный парень, — возразила Скалли.
   — Вот именно.
   Скалли запнулась. Молдер вечно ставил ее в тупик. В конце концов она решила, что обмен шпильками можно отложить до лучших времен.
   — Ладно, — сказала она. — Тогда получается, что убийства совершает маньяк, которому уже сто с лишним лет. И этот старый хрыч одним махом справился с мужиком в самом расцвете сил. Кстати, рост Ашера — шесть футов два дюйма.
   — Есть еще одна возможность, — заметил Молдер, раскладывая слайды. — А если это отпечатки разных людей?
   Скалли вздохнула.
   — И чему только тебя учили в Академии?
   — Что отпечатки пальцев каждого человека уникальны, — покорно ответил
   Молдер. — Но ведь папиллярные линии, как и все на свете, можно подделать.
   — Допустим. Но зачем это нужно в нашем случае?
   — Это вопрос, — согласился Молдер. Опять возникла пауза.
   — В общем, — Молдер встал из-за стола, — твоя версия о столетнем маньяке кажется мне самой убедительной. Иначе концы с концами не сходятся… Будем пока руководствоваться ею.
   — Погоди, — Скалли вдруг вспомнила разговор, с которого и началось для нее это дело. — Это неправильно. Дело ведет Коултон, он его начал, ему и заканчивать.
   — Это началось в девятьсот третьем году. Сомневаюсь, что Коултона держали бы в ФБР, если бы он расследовал каждое дело по девяносто лет.
   — Молдер. мы не можем по своей инициативе перенять это дело — это же против всех правил! И потом, это неэтично.
   Он пригласил нас помочь, а мы бьем его по рукам.
   — Ну что ж, — Молдер поджал губы. — Ладно. Пусть он расследует свое дело, а мы будем расследовать свое. Посмотрим, где наши тропки пересекутся. То есть, — спохватился он, — очень надеюсь, что они нигде не пересекутся.
   Доклад агента Дэйны Скалли
   по делу о серии убийств в Балтиморе
   После рассмотрения обстоятельств гибели жертв и особенностей мест совершения преступлений, можно сделать следующие выводы:
   a. Предполагаемый портрет убийцы: мужчина, белый, возраст от 25 до 35 лет, уровень интеллекта выше среднего.
   b. Способ проникновения на место преступления уверенно определить не удалось ни в одном из рассмотренных случаев. Вероятнее всего, это свидетельствует о том,
   что убийца превосходно знает особенности строительных конструкций, вентиляционные и канализационные коммуникации. Попытки определить точку входа на место преступления с помощью служебно-розыскных собак ни в одном из трех случаев не увенчались успехом.
   с. Считаю вероятным, что убийца проникал в здание под видом рассыльного или ремонтного рабочего, вследствие чего на него никто не обращал внимания…
   f. Важнейшим обстоятельством расследуемых убийств является извлечение у каждой из жертв печени. Существенная функция печени — очистка организма от продуктов обмена веществ, обновление циркулирующих жидкостей (кровь, лимфа). Преступник, видимо, это знает. Логично было бы предположить, что он страдает неизлечимой болезнью крови и, поедая изъятую у жертвы печень, пытается хотя бы таким образом очистить свой организм. К сожалению, исследование историй болезней в общественных и муниципальных клиниках не дало абсолютно никакой новой информации. Преступник или достаточно состоятелен, чтобы пользоваться услугами частного врача, или совершенно не обращается к медикам — что, в свою очередь, позволяет допустить, что сам преступник имеет медицинское образование. Этому хорошо соответствует то обстоятельство, что он всегда выбирает себе жертву из людей состоятельных, у которых вероятность заболеваний печени невелика. Изучение медицинских карт жертв подтверждает, что таких заболеваний у них не отмечалось. Однако такое предположение плохо сочетается с гипотезой о том, что преступник поедает печень жертвы с целью очистить организм — врач должен знать, что поедание печени к подобному эффекту не приводит.
   g. Преступник в момент убийства совершает действия, требующие очень большой физической силы. Очевидно, что цель и способ совершения убийств свидетельствуют либо о полном отсутствии социальной мотивации его поступков, либо о патологическом ослаблении такой мотивации. В совокупности все перечисленные обстоятельства хорошо соответствуют модели поведения человека, находящегося в состоянии помешательства.
   h. Важно подчеркнуть, что преступник раз за разом избегает простых путей достижения желаемого результата. Все его жертвы, как следует из их психологических профилей, могли быть убиты при более удобных для преступника обстоятельствах — например, на улице в темное время суток. Вместо этого преступник предпочитает осуществлять сложное и длительное проникновение в труднодоступные помещения, рискуя быть обнаруженным охраной или случайным свидетелем.
   i. Поскольку так и не было найдено никаких связей между убитыми, не представляется возможным предугадать, кого преступник изберет следующей жертвой. Однако избранная преступником линия поведения вполне может привести к тому, что в течение довольно длительного времени у него не появится возможности совершить новое убийство. В этом случае преступник, возможно, попытается вернуться на место одного из предшествующих преступлений (с большей вероятностью — последнего) для того, чтобы вновь пережить эмоциональный пик, испытанный им в момент убийства. Поэтому наилучшей тактикой для следствия представляется организация засад на местах предшествующих убийств…
   Балтимор
   Региональное отделение ФБР
   Четвертый день
   Черутти отложил ксерокопию доклада и принялся стучать пальцами по столу. Дела обстояли хуже, чем можно было ожидать. Из всех надежд, возлагавшихся на ребят из Вашингтона, не оправдалась ни одна.
   — Так-то вот, — пробормотал Черутти и поднял взгляд на Коултона, разложившего бумаги на противоположном краю стола. — А вы что скажете?
   — Мне кажется, это пустышка, — сказал Коултон. — Ничего нового я в их докладе не нашел. Вообще ничего.
   — Вообще ничего…— Черутти переложил страницы доклада так, чтобы они шли в правильном порядке. — И единственное, что утешает, — агент Скалли почти слово в слово повторила наши собственные выводы.
   «Наши выводы», как же, подумал Коултон. Для Черутти было совершенно в порядке вещей присвоить чужие наработки. Если бы не Черутти, Коултон давно бы уже пошел вверх… Но старый макаронник, которому давным-давно пора на пенсию, все еще тянулся к золотым апельсинам…
   А Черутти просто нравилось дразнить мальчишку, который у него на глазах становился одним из самых перспективных агентов балтиморского отделения ФБР. Коултон заводился с пол-оборота, но в деле никогда не горячился, и потому обида только придавала ему рвения. Некоторые успешно завершенные Коултоном расследования Черутти действительно считал в основном своей заслугой — но не потому, что он давал Коултону какие-то указания, а единственно потому, что он не давал честолюбивому мальчику расслабиться и поверить, что карьера дастся ему легко. «Погоди, приятель, — думал Черутти, глядя на краснеющего от бешенства Коултона, — погоди, вот сгниет старый пень окончательно, займешь ты его место — и начнут тебя трепать все, кому не лень, — мэр, сенатор, начальство… Вот тогда ты и поймешь, что Черутти был далеко не самой главной сложностью на твоем пути…»
   Однако, при всех талантах Коултона, был у него и один глобальный недостаток — почти полное отсутствие фантазии. Там, где проблему можно было решить применением каких-то наработанных методик, он справлялся блестяще. Однако там, где логика и алгоритмы пасовали, он оказывался совершенно беспомощным. И когда Черутти понял, что в деле с серией убийств Коултон окончательно увяз, что вся виртуозная легкость, с которой парень отрабатывал одну за другой никуда не ведущие версии, — это лишь видимость, что на самом деле Коултон растерян и подавлен — тогда он вспомнил об одном спецагенте из Вашингтона, который славился именно излишней склонностью к фантазиям…
   — В конце концов, — нервно сказал Коултон, — если выводы доклада агента Скалли совпадают с… теми, к которым пришли мы здесь… это лишь подтверждает, что мы действовали совершенно правильно.
   — Правильность или неправильность ваших действий, агент Коултон, будет ясна, только когда дело закроют. Удастся найти убийцу — значит, действия были правильными. Не удастся — значит, все было неправильно… Вообще все. И потом, вы же прекрасно понимаете, что мы ждали от Молдера и Скалли вовсе не подтверждения наших заключений. Помнится, вы сами говорили, что их участие в расследовании поможет взглянуть на дело под каким-нибудь новым углом…
   — Но не исходить же нам из того, что это дело рук пришельцев!..
   Черутти перевернул несколько страниц доклада. Интересно, что бы написал в докладе Молдер…
   — Как вы думаете, — он развернул кресло, чтобы была возможность положить ногу на ногу, — а если этот убийца действительно не человек?
   «Совсем старик сбрендил», — подумал Коултон.
   — У вас есть основания для таких предположений? — спросил он, с тоской ожидая всплеска старческого слабоумия.
   — Судите сами, — Черутти черкнул ногтем по строке доклада. — Он как будто проходит сквозь стены. Его след не берут собаки. Он голыми руками вырывает печень из живого тела… Что у нас еще? Вот — он нечеловечески силен. И, конечно, эти странные отпечатки пальцев.
   — Получается, что в Балтиморе орудует маньяк-инопланетянин, белый, двадцати пяти-тридцати пяти лет, с уровнем интеллекта выше среднего, — попытался иронизировать Коултон, однако в голосе его гораздо яснее иронии слышалась растерянность.
   — Не менее вероятный вариант — оборотень, — совершенно серьезно сказал Черутти. — Или гуль, они тоже вечно пытаются урвать себе кусок человеческого мяса.
   Коултон чувствовал себя невероятно плохо. Он не представлял, в каком тоне следует сказать боссу, что тот< окончательно чокнулся. Черутти начал опасаться, не переиграл ли он ненароком.
   — Но придумывать все это пристало скорее нашему другу из Вашингтона, — закончил Черутти. — А он, как вы говорите, ограничился шуткой насчет зеленых человечков — да и то после того, как вы начали его высмеивать.
   — Я не уверен, что это была шутка, — сказал по-весеннему зеленый Коултон. — Агент Молдер мог говорить и вполне серьезно.
   — Если бы он был психом, его бы никто не держал в ФБР, — махнул рукой Черутти. — Вы начали его вышучивать, он ответил вам тем же, вот и все. Не в этом
   дело. У него возникли какие-нибудь предположения относительно дела?
   — Судя по всему, нет, — Коултон на секунду задумался. — Похоже, он решил, что убийца мог уйти из офиса Ашера через вентиляционную шахту. Но это предположение ничем не лучше ваших… фантазий, — с трудом закончил он.
   — А агент Скалли? — спросил Черутти. — У нее возникли какие-то… нетрадиционные предположения? Судя по докладу — нет, но, возможно, она вам говорила что-нибудь?
   — При осмотре места преступления и в морге — нет. А потом они уехали, и сегодня пришел доклад…
   — Пригласите ее… и агента Молдера… участвовать в этой засаде, — сказал Черутти, выделяя маркером последний параграф доклада Скалли. — Поселите их в каком-нибудь пансионате. Возможно, за это время они сумели найти что-нибудь полезное. И не надо относиться к Фоксу Мол-
   деру снисходительно, Коултон. Это опытный агент. Кстати, он специализировался как раз по маньякам, до того как… э-э… занялся другими делами.
   Черутти встал с кресла. Коултон, задумавшись, автоматически последовал его примеру, и, только уже пожав руку шефа, понял, что с ним прощаются.
   Голос Черутти остановил подчиненного у самой двери.
   — Да, Коултон, вот еще что…— старик взглянул на Коултона, потом на доклад Скалли, потом снова на Коултона. — Если вы все-таки вздумаете заказать пару обойм серебряных пуль, я этот заказ подпишу.
   Секретарша Черутти едва не пролила горячий кофе, с трудом увернувшись от спасающегося бегством Тома Коултона. Никогда еще агенты не покидали кабинет экселенца с такой быстротой.
   Балтимор
   Пятый день
   Прокладывая путь по канализационной трубе, я шел на пьянящий запах живого тумса.
   Это будет мой четвертый — потом останется только один, а после я снова смогу уснуть… Боже всемогущий, как я ненавижу просыпаться! Господи, как я измучен безжалостным голодом, иссушающим мой мозг! Как исступленно я хочу вернуться в мое уютное ничто. Умереть, уснуть, забыться, не быть… И видеть сны. Вот и все… Так немного…
   Но сначала нужно утолить голод. Один тумс — и потом еще один тумс. Второго еще нужно найти, но я его, вне всяких сомнений, найду… Потом. А сейчас — вперед, вперед, вперед…
   Странно — тумс вышел из машины возле того самого большого здания, где я взял печень третьего. В этом было что-то от фатума. Возможно, знамение. Всевышний послал мне невероятную удачу — этот дом я уже знал, пути в нем были исчислены, и оставалось только дождаться момента, когда тумс окажется один. Сейчас рядом с тумсом были двое мужчин — опасные, у каждого в кобуре под левой рукой небольшой пистолет. У тумса, кстати, тоже пистолет… Но это неважно…
   Я скользнул в ответвление канализационного стока, уходящее к нужному мне зданию.
   Охота начиналась снова.
   Балтимор
   Пятый день
   Устраивать засаду вместе со Скалли Молдер не поехал, сославшись на необходимость поработать с документами, — на самом же деле его обуяла лень, и он просто решил посидеть и отдохнуть. Может быть, спокойно подумать.
   Но думать тоже было лень.
   Молдер спустился в обеденный зал, не спеша поужинал сосисками с горошком и домашним картофельным пюре и сел читать «Балтимор сан». Газета была буднична — волна материалов об убийстве Ашера прошла два дня назад, а бесконечные истерические призывы к отцам города «поставить полицию на уши и покончить с маньяками раз и навсегда» публике, похоже, надоели. Впрочем, новых сенсаций не нашлось, и «Сан» опубликовала вдогонку событиям небольшое интервью с шефом местного отделения ФБР на тему борьбы с убийствами. Черутти рассказал о тревожащем росте молодежной преступности и связывал его с повышенной агрессивностью современной информационной среды.
   «Мы живем в благополучной стране, и это неплохо. Но благополучие расслабляет. Нам начинает казаться, что жизнь упорядочена и размеренна. И когда мы утверждаемся в этой мысли и привыкаем к ней, мы становимся уязвимы для преступников. Вам не кажется парадоксальным, что наша массовая культура не устает рассказывать нам о преступлениях и насилии, которых в жизни рядового гражданина не так уж и много? Возможно, это неосознанная попытка сохранить у людей хотя бы остатки социальной сопротивляемости. Да, я знаю статистику, я знаю, какая часть американцев становится жертвами преступлений, — но не кажется ли вам, что многие становятся жертвами преступлений именно из-за дезадаптации, утраты рефлексов? Я знаю много случаев, когда преступник получал отпор — выстрела из ружья в воздух обычно бывает достаточно, для того чтобы отпугнуть грабителя, но даже на это у большинства людей сейчас не хватит смелости — при том, что оружие можно приобрести без особенных затруднений… Да, я поддерживаю либерализацию системы наказаний за правонарушения. Мне нравится, что во многих штатах отменена смертная казнь. Но когда конгрессмены штата начинают серьезно обсуждать возможность легализировать продажу марихуаны, мне начинает казаться, что мы живем слишком хорошо — и именно из-за этого „слишком“ все это „хорошо“ может однажды кончиться…»
   С некоторых пор Молдеру было наплевать на проблему социальной дезадаптации. Уже довольно давно он пришел к представлению о социуме как о саморегулирующейся системе, которая любую возникшую в ней проблему решит сама и своими средствами. Да, сам он тоже был частью этой системы. Но его собственная задача была гораздо интереснее, чем борьба с проявлениями безумия и асоциального мышления. Он шел в глубины Скартариса. Он пытался проникнуть туда, где не ступала нога белого человека. Он нащупывал тайные тропы, скрытые выходы к сути — и, найдя, втискивался в них и полз, прорывался вперед — туда, где вдалеке тускло мерцал блуждающий огонек истины… В этом было его счастье, в этом он находил упоение.
   Молдер вдруг перестал понимать, что он читает. Пришедшее в голову сравнение внезапно показалось ему очень уместным. Преодоление препятствий на пути к цели само по себе может вызывать эмоциональный пик. Не достижение цели, а сам путь к ней. Но если допустить, что для маньяка это тоже верно, то рекомендация Скалли насчет организации засады лишается оснований. Убийца не пойдет снова на место преступления, чтобы пережить эмоциональный всплеск — этот всплеск достижим, только если в конце пути есть реальная цель. В офисе Ашера этой цели больше нет.
   Молдер взбежал по лестнице в свою комнату, надел спортивный костюм и кроссовки. Вечерняя пробежка была кстати. Ему было все равно, куда бежать, так почему бы не пробежаться до офиса Ашера…
   Балтимор
   Офис Ашера
   Пятый день
   19:40
   Скалли сидела в приемной офиса, примыкающего к офису Ашера, и от нечего делать в сотый раз читала найденную на столике для посетителей «Уловку-22», когда в кармане ее пиджака щелкнула рация.
   — Десятый, я второй. Как у вас? Скалли взяла рацию.
   — Я десятый, у меня все тихо.
   — Сейчас к вам подойдет пятый. Дождитесь его и спускайтесь на автостоянку в цокольном этаже, там смените восьмого.
   — Поняла, второй. Жду пятого и сменяю восьмого.
   — Конец связи.
   Что-то случилось.
   Дэйна отложила книгу, встала с кресла и прошлась по комнате, делая упражнения для плеч и спины. Через пару минут в коридоре послышались шаги. Скалли отошла в сторону и встала возле стены, держа вход под контролем.
   Шаги затихли возле двери.
   — Эй, — позвал мужской голос. — Есть кто дома?
   Дэйна молчала.
   Дверь открылась, и в приемную заглянул приятный молодой парень в очках, при галстуке и с рацией в руке.
   — Привет, десятый, — сказал он, заметив Скалли. — Я пятый. Агент Харт, леди.
   — Что там случилось? — спросила Дэйна.
   — Да ерунда, — Харт поморщился. — Кажется, Торнер… э-э… отравился фисташками. Или обожрался. В общем, не смертельно. Он сидит внизу, на стоянке. Коултон уезжал домой и спросил его, чего это он такой бледный. Ну, Торнер ему и говорит — вот, фисташками, похоже, отравился. Коултон отправил меня сюда, а Торнеру разрешил уехать, когда вы спуститесь.
   — А чего же это он вас не оставил в гараже вместо Торнера?
   Харт замялся.
   — Похоже, он хочет держать вас подальше от места убийства, — сказал он. — Ну, мне так показалось. Больше этого никак не объяснить…
   — Ладно, — Скалли покосилась на «Уловку-22», но забирать из приемной книгу, конечно, не следовало. Она вздохнула и взяла рацию.
   — Второй, — сказала она. — Это десятый. Пятый пришел, иду вниз.
   — Слышу вас, десятый. Спускайтесь.
   — Ну, пока, — сказал Харт и широко улыбнулся. — А это можно почитать? — он показал на «Уловку».
   — Пока хозяев нет, наверное, можно, — ответила Скалли, кивнула Харту и вышла в коридор.
   — Пум-пурум-пум-пум, — задумчиво пропыхтел Харт, оглядел приемную, поднял и опустил брови, уселся в кресло для посетителей и взял роман.
   За вентиляционной решеткой, привинченной к стене прямо над его головой, тлели разочарованием безумные желтые глаза.
   «Форд» Торнера свернул с пандуса, плеснув бликами от уличных фонарей, и Дэйна опять осталась одна. Ее собственный «форд» стоял примерно на середине подземной стоянки. Она перегнала его в дальний конец — отсюда не был виден въезд, зато дверь на лестницу была как на ладони. К тому же здесь не горели два плафона, машина стояла в тени и не бросалась в глаза на пустой стоянке, да и сама
   Скалли, сидящая за рулем, оказалась почти совершенно незаметна.
   Делать в машине было совершенно нечего. Включать плеер нельзя, книг нет. Как всегда, от безделья Скалли начала ощущать голод. Почему-то на этот раз ей до безумия захотелось съесть банан. Или два банана…
   В общем-то она не слишком любила фрукты. Тем более осторожно она относилась к бананам "— они плохо влияют на фигуру. Но сейчас желание съесть банан было таким сильным, что ей даже приходилось напоминать себе — она на работе, и отлучаться с поста ей нельзя. Даже в туалет…
   Конечно, ей немедленно понадобилось в туалет.
   Можно только гадать, как далеко бы зашли ее мучения, если бы в этот момент со стороны въезда на стоянку не послышались шаги. Кто-то бежал по галерее. Скалли вышла из машины, достала пистолет, мягко подкралась к широкой бетонной опоре и, спрятавшись за ней, стала ждать.
   Шаги приближались. Человек двигался размеренной спортивной трусцой, ровно и глубоко дыша.
   Дэйна попробовала представить себе спортсмена, тренирующегося на подземной автостоянке. У нее не получилось.
   Человек был уже совсем близко, и с вызовом подкрепления она определенно опоздала. Скалли решила не рисковать. Когда шаги зазвучали совсем рядом с бетонной опорой, за которой она пряталась, Скалли с криком «Стоять, ФБР!» выскочила из укрытия и ткнула пистолетом прямо в живот бегуна.
   — Ффффффффу-у…— сказал Молдер, мгновенно остановившись и рефлекторно поднимая руки. — Тебя что… не учили… что в безоружных… стрелять… нельзя?..
   — Молдер, — сказала Скалли. — Боже, я ведь могла тебя убить!..
   — Могла… И сейчас еще не поздно. Может, уберешь пистолет?
   — Какого черта ты здесь делаешь? — спросила Скалли, пряча оружие.
   — Вот, прибежал к тебе в гости.
   — Ты же знаешь, я на работе.
   — Да не появится он здесь, — Молдер наклонился, опершись руками о колени, и принялся успокаивать дыхание.
   — Ты что-то нашел?
   — Ну, как сказать… В общем, похоже, ты слегка ошиблась в психологическом портрете. Вкратце — этот парень испытывает эмоциональный пик не столько в момент убийства, сколько проходя там, где пройти невозможно. Поэтому возвращаться сюда он не будет… Цели здесь у него больше нет.
   — Это только версия, — возразила Скалли.
   Молдер пожал плечами.
   — И вообще — мне кажется, или ты роешь подкоп под мою засаду?
   — Мое дело сказать, выводы делай сама… Кстати, — Молдер расстегнул клапан большого кармана, нашитого на груди его спортивной куртки, — хочешь банан?
   — Ты что, телепат? — изумилась Скалли.
   — А что такое?
   — Я только что подумала — хорошо бы съесть банан.
   — Ну так бери…
   — Спасибо. Но как ты догадался? Молдер усмехнулся.
   — Может, это любовь?..
   — Добегался, — констатировала Скалли.
   — Может, еще банан принести? Я сбегаю…
   — Если уж ты настроился побегать, принеси мне лучше молока.
   — Принято.
   Молдер развернулся и, перейдя на спортивный бег, потрусил к выезду со стоянки.
   Когда стенка вентиляционной шахты внезапно гулко подалась у меня под рукой, я впервые по-настоящему испугался. Сам не заметив того, я выбрался из панели и теперь полз в жестяной трубе, снаружи которой был только воздух. Звук вполне могли услышать. Из-за этого проклятого дохлого кота я почти совершенно не чувствовал других запахов и с трудом представлял себе, есть ли поблизости люди. Зверь рвался на свободу, но опасность была слишком велика, и я всеми силами удерживал себя в сознании.
   Труба делала несколько изгибов, которые я преодолел без каких бы то ни было усилий. Запах дохлятины казался теперь не таким оглушающим — основной воздушный поток уходил в одно из ответвлений магистрали, — и вдруг в мозг мне ударил аромат тумса.
   Тумс пах совсем рядом.
   Зверь внутри меня закричал и попытался овладеть моим телом. Я остановился, борясь с ним. От напряжения у меня задрожали руки, жесть, на которую я опирался, загудела.
   И тут я услышал, как совсем рядом раздался крик.
   Скалли даже не успела дойти до машины.
   — Дэйна, скорее сюда!
   В голосе Молдера звенели интонации фэбээровца, только что взявшего за штаны нового Аль Капоне или брата-близнеца Ганнибала Лектера.
   Скалли отшвырнула недоеденный бакан, схватилась было за пистолет, но тут же передумала и включила рацию.
   — Я десятый, срочно подкрепление! — завопила она в микрофон и, не дожидаясь ответа, помчалась туда, откуда донесся голос Призрака.
   Молдер стоял возле огороженного металлической сеткой вентиляционного терминала и зачарованно смотрел на переплетение труб. Скалли сначала не поняла, на что именно он смотрит, но потом, проследив за его взглядом, заметила, что жестяная стенка вентиляционной трубы прогнулась.
   — Там? — спросила она, указав на это место пистолетом.
   Молдер кивнул.
   — Мы агенты ФБР! — крикнула Скалли. — Вы под прицелом! Вылезайте из трубы — медленно!
   Стенка трубы зашевелилась. Тот, кто сидел внутри, заворочался и двинулся по трубе. Видно было, где он шел, — жесть под его весом прогибалась и гудела.
   Наконец он дополз до заглушки вентиляционной шахты, расположенной сбоку от терминала. Заглушка дрогнула раз, другой и, наконец, отвалилась. Из отверстия показались сначала обутые в сильно разношенные ботинки ноги, затем обтянутая не менее старыми джинсами задница — и, наконец, он вылез весь.
   — Лицом к трубе! — крикнула Скалли. — Стойте спокойно — и все будет в порядке.
   В тот же момент раздался дробный топот, и на место происшествия вторглось вызванное подкрепление. Решетка, ограждавшая вентиляционный терминал, была отперта универсальным ключом, задержанного поставили в максимально неудобную стойку, быстро, но тщательно обыскали и довели до его сведения, что он арестован, что все, что он скажет с этого момента, может быть обращено против него, что он может не отвечать на вопросы в отсутствие своего адвоката, а если такового нет, адвокат будет ему назначен…