Картленд Барбара. Бескорыстная любовь

   — Итак, он женился на той леди, у которой вы служите сейчас, — предположил маркиз. Лаэла кивнула в знак согласия.
   — Она была так… красива, к тому же очень-очень богата.
   — Но, наверное, и намного моложе его?
   — Да, конечно! Ее отец, мистер Клиф, сделал огромное состояние, занимаясь судоходством. — То, как она говорила, и собственная интуиция подсказали маркизу, что состояние это сомнительного происхождения.
   Он знал, как разбогатели многие магнаты из Ливерпуля. Они занимались работорговлей — возили негров из Африки в Америку. Это всегда вызывало у него отвращение. Ему было известно, что многие судовладельцы сколачивали громадные состояния, похищая негров, живущих на побережье, — несчастных мужчин, женщин и детей! Их везли в вонючих трюмах через океан в Новый Свет. Америке была нужна дешевая рабочая сила для возделывания хлопковых плантаций.
   — Итак, мистер Клиф пожелал, чтобы его красивая, богатая дочь стала дамой, — произнес маркиз.
   — К-как вы… догадались? — спросила Лаэла.
   — Такое не раз случалось и раньше, — ответил маркиз. — И думаю, он настоял, чтобы его собственное имя было присоединено к имени Хорн.
   — Мама говорила, что он очень настаивал на этом, хотя, насколько я могу судить, это… очень шокировало папу.
   — И леди Хорнклиф произвела на свет столь желанного сына?
   Лаэла отрицательно покачала головой:
   — Нет… у них не было сына. Наверное, поэтому она так… против, чтобы Пит был со мной.
   — Это ваш брат? — спросил маркиз.
   — Да… ему только восемь. Он такой прелестный мальчик. Его все любят, он никому не доставляет никаких хлопот.
   — А что случилось с остальными вашими близкими? С вашей матерью, к примеру?
   — Мама умерла… три месяца назад. Вскоре после того, как кузина Эйврил решила снять траур… и переехать в Лондон. — Голос Лаэлы прервался. — Это было… ужасно! Не могу поверить… что все произошло так быстро! Сразу же после маминых похорон… кузина Эйврил сообщила мне, что она продает дом и имение… и наш… домик тоже, а я думала, что он… принадлежит мне.
   — И вам некуда было податься.
   —  — Она сказала, что так как я хорошо шью, то могу жить с ней на правах компаньонки-швеи. — Лаэла всхлипнула и продолжала: — Она сказала мне, что немедленно переезжает в Лондон и что я должна сопровождать ее. Я решила, что это ненадолго, и… поэтому оставила Пита с бывшей гувернанткой, которая учила его.
   Она взглянула на маркиза, словно хотела убедиться, интересно ли ему слушать все эти подробности, а затем добавила.
   — Кузина Эйврил сказала, что покупает новый дом в деревне, который намного, намного больше старого. Поэтому мы и едем вХерфорд — взглянуть на один такой дом. Я думала, что у нас с Питом будет свой отдельный домик… но теперь она… передумала.
   На некоторое время Лаэла замолчала, как бы размышляя о случившемся, а затем продолжила свой рассказ:
   — Впрочем, она никогда и не говорила, что мы будем жить вместе, но я и подумать не могла, даже на одно мгновение вообразить себе, что она… захочет разлучить нас.
   — Об этом вы и узнали сегодня вечером? В
   — Да, она рассказывала о доме, который мы едем смотреть, и я не подумав сказала: «Как хорошо будет Питу! Там, наверное, есть лошади, чтобы кататься верхом, и столько всяких других развлечений… которые дает… жизнь в деревне!»,
   Лаэла замолчала. Ее душили слезы.
   — А что ответила ваша кузина? — спросил маркиз.
   — Она сказала: «Пит? Причем здесь Пит? У меня нет места для этого мальчишки! Пусть учится сам зарабатывать себе на жизнь!».
   Голос Лаэлы замер, и она снова закрыла лицо руками. Через мгновение она сказала:
   — К-как я могу потерять Пита… отправить в приют, где никто его не будет любить… как любили его папа, мама и я?
   Слезы душили ее, и она снова замолчала… Она говорила с тем же отчаянием, с каким плакала. И маркиз подумал, что никогда не встречал никого, столь трогательного в своем несчастье.
   Помолчав, он сказал:
   — Понимаю, это действительно большое горе, но давайте обсудим все здраво, может, и найдем выход?
   — Нет, я не вижу никакого… выхода, — прошептала Лаэла — я… я… у меня нет денег… и некуда податься.
   — Но ведь у вас наверняка есть какие-нибудь родственники?
   — Папа всегда говорил, что его родственники либо бороздят океанские просторы, либо… сражаются в отдаленных уголках земли.
   — А с маминой стороны?
   — Как я сказала вам, они порвали с ней, после того как она вышла замуж за папу. Ее отец, который был вождем клана… Он страшно разозлился на нее за то, что она решила покинуть Шотландию.
   Они оба замолчали. Затем Лаэла подняла голову и сказала:
   — Спасибо вам… спасибо за то, что выслушали меня, но теперь вы тоже прекрасно видите… что я ничего не могу сделать.
   Слова ее звучали горестно. И маркиз подумал, что эта Эйврил Хорнклиф такая же вероломная и коварная эгоистка, как и Флер. Единственное, что ей нужно было, — это имя, уважаемое в обществе, и она получила его, выйдя замуж за достойного человека. Она совсем не намеревалась помогать его родственникам, хотя и была достаточно богата для этого.
   Губы маркиза плотно сжались, а в глазах появилось то же выражение холодного цинизма и презрения, которые накануне заметил у него Чарльз.
   — Ну а теперь слушайте! — сказал он.
   Эти слова прозвучали как команда, Лаэла подняла голову и посмотрела на него. Опять он отметил, что никогда ранее не видел женщины, которая плакала бы так отчаянно и горько и при этом была так прелестна. Девушка производила впечатление неземного существа и напомнила ему статую святой Девы в одной из церквей во французской деревушке, которую они заняли при наступлении. Он вспомнил что монахини ухаживали за ранеными англичанами с тем же терпением и заботой, как и за своими соотечественниками.
   — Давайте еще раз обдумаем все с самого начала, — произнес он, — не сомневаюсь, мы найдем вам какую-нибудь работу, чтобы вы могли зарабатывать деньги и содержать себя и брата.
   Лаэла кивнула в знак согласия, но не прерывала его речь.
   — А до тех пор я могу предложить вот что: у меня есть собственный домик, в нем сейчас никто не живет, и вы можете переехать туда с Питом, если ваша кузина будет по-прежнему отказываться взять его с собой.
   Лаэла глядела на него во все глаза, словно боялась поверить тому, что слышит.
   Затем она прошептала:
   — Вы хотите сказать… вы говорите… Но это правда… У вас есть дом… и там никто не живет?
   Маркиз не сомневался, что у него в имении по крайней мере несколько пустых коттеджей, и поэтому ответил:
   — Не сомневайтесь в этом! И когда переедете туда, то хоть получите возможность свободно дышать.
   — И Пит не поедет в приют, — выдохнула Лаэла. — О Боже! Как вы добры… Как это замечательно! Но вы… вы уверены, что можете позволить себе это?
   — Вполне уверен, — отвечал маркиз. — Во всяком случае рента за этот маленький домик не такая уж и высокая.
   — Я обещаю вам… Я буду работать, чтобы заработать достаточно денег и расплатиться с вами. Я верну вам долг. Я хорошо шью и вышиваю и знаю, что обязательно найдутся люди, которые купят мои вещи.
   — Тогда дом в вашем распоряжении! А теперь спать и не о чем больше плакать!
   — О, я не могу поверить, что все, что вы мне сказали… правда! — воскликнула Лаэла. — Я ушла от кузины Эйврил в таком отчаянии… мне казалось, что все-все, и папа, и мама — все отвернулись от меня.
   — Я уверен, где бы ни были их души теперь, они никогда не сделают этого, — участливо возразил маркиз. — А теперь спите спокойно и помните, что у вас есть дом, в который вы можете переехать с Питом в конце нашего путешествия. И там вы можете быть вместе.
   — Должно быть, сам Бог послал мне вас в помощь… и рот вы явились словно святой архангел…
   — Просто это счастливое совпадение, что я оказался вашим соседом, — ответил маркиз. — И помните, это наш с вами секрет.
   — Да, разумеется! Разве я могу поступить так подло и неблагодарно… по отношению к вам, когда вы были так добры ко мне!
   — Конечно, нет! — ответил маркиз. Он встал и отодвинул стул. — Ложитесь спать. Помните — завтра будет новый день. И солнце будет сиять! И Пит вас будет ждать! И вы снова будете вместе!
   — Обещайте мне… обещайте, что вы не исчезнете завтра… и скажете мне, где ваш дом, — умоляющим голосом произнесла Лаэла.
   Маркиз рассмеялся:
   — Нет, я не исчезну! И завтра мы поговорим, если представится возможность. Но вы понимаете, надеюсь, никто не должен знать, что вы вступаете в разговор с простым кучером.
   — Самым добрым и самым понимающим кучером в мире! — воскликнула восторженно Лаэла.
   Маркиз улыбнулся ей и направился к выходу. Когда он был уже у двери, Лаэла сказала:
   — Благодарю вас, благодарю вас… снова и снова! Маркиз заученно посмотрел по сторонам, чтобы никто в коридоре не заметил его. Там было пусто, и он быстро пробел в свою комнату.
   Раздеваясь, он подумал, что эта неожиданная встреча, наверное, заинтересовала бы и Чарльза.
   «Вот уж такого поворота событий я никак не ожидал в первый же день работы в качестве слуги», — подумал он про себя, прежде чем уснуть.

Глава IV

   Багаж разместили наверху кареты. От Джека маркиз узнал, что им предстоит еще одна, на сей раз последняя, ночевка в гостинице.
   — А потом мы сделаем остановку в Большом доме. И слава Богу, нам не придется больше спать на сеновале!
   — Что, было не сладко? — сочувственно поинтересовался маркиз.
   — Да уж! Сена совсем было мало, и полно насекомых, — ответил Джек с плохо скрываемым отвращением.
   Маркиз стал устраиваться на своем месте, в этот момент дверь открылась и показалась Лаэла. Днем она была еще прелестнее, чем показалась маркизу ночью. И в ее глазах он безошибочно прочел выражение благодарности и симпатии.
   Но маркиз сделал вид, что не знает девушку, и посмотрел на нее безразличным взглядом, даже не улыбнувшись ей.
   Лаэла начала укладывать в карету вещи, которые несла с собой.
   А затем стала у кареты, поджидая леди Хорнклиф. Наконец та появилась, как всегда расфуфыренная, в кричащем наряде. На ней, как отметил маркиз про себя, все было новое, включая и шляпку. Ее провожал, почтительно согнувшись в поклоне, хозяин. Он что-то бормотал о чести, которую ему оказала леди Хорнклиф, остановившись у него. Впрочем, он не удостоился ответа. Она молча проследовала в карету. Дверца со стуком закрылась, и маркиз тронулся в путь. Он заглянул в свои инструкции. Да, Джек был прав! Впереди была еще одна остановка на постоялом дворе. А завтра они должны отправиться в Кроусток. Дальше путь их лежал на север, в соседнее с Оксфордом графство, совсем рядом с его имением Иглз. Возрастала угроза быть узнанным. Ведь там, в Кроустоке, он мог столкнуться с людьми, которые его знали. Маркиз постарался вспомнить хоть что-нибудь о владельце Кроустока. Увы! Как он ни напрягал свою память, перебирая всех своих знакомых и знакомых своих знакомых, все было тщетно. Он никогда ранее не слышал этого имени. Через некоторое время он спросил у Джека, кто такой Кроусток.
   — Этого джентльмена зовут мистер Кроу, — ответил Джек, — он близкий друг ее светлости. Могу побиться об заклад, это очень богатый человек.
   Теперь маркиз получил ответ на волнующий его вопрос.
   Имя сэра Перси Кроу он слыхал и ранее, и прежде всего именно в связи с его фантастическим богатством. Он был из нуворишей, получил титул и дворянство за то, что жертвовал огромные суммы денег в партийные фонды тори. Многие восприняли его возведение в рыцарское достоинство как позор и открыто говорили об этом в обществе.
   Перси Кроу попытался стать членом Уайт-клуба, но его с треском провалили. Неудачей закончилась и его попытка баллотироваться в списки членов клуба Будлз. Там его тоже, как говорится, прокатили. Потеряв всякую надежду быть принятым в высшем свете Лондона, он переехал в деревню и купил там большое поместье, которое ранее принадлежало какому-то благородному господину, но тот разорился во время войны, а его единственный сын был убит французами.
   Сэр Перси сменил название имения. Он явно стремился стать почтенным сельским дворянином, настоящим джентльменом, Маркиз вспомнил рассказы о том, как он пытался купить себе должность главного ловчего. Он также щедро жертвовал во всевозможные благотворительные фонды. Более молодые люди в графстве приняли его в свой круг, что же касается людей среднего и старшего поколения, то они только качали головами и категорически отказывались от всех приглашений, которые он неустанно рассылал.
   «Ну что ж, — подумал маркиз, — во всяком случае, теперь мне ясно хотя бы одно: никого из моих друзей в Кроустоке не будет».
   Они остановились на обед, и, как всегда, к большому удовольствию Бена к других, маркиз заказал дополнительно изрядные порции пищи. В пять часов вечера они достигли предместий Оксфорда. Маркиз подогнал лошадей к черно-белому зданию постоялого двора, который он помнил еще со студенческих лет. Двор назывался «Три колокольчика». Заехав на конюшенный двор, маркиз увидел, что конюшни почти заполнены. Там стояли не только лошади других постояльцев, но и еще четыре, принадлежащие леди Хорнклиф, — их доставили сюда двумя днями ранее. Те же лошади, на которых он ехал вчера и сегодня, выбились из сил после двух изнурительных дней. Четыре конюха, которые сопровождали сюда сменных лошадей, смотрели на маркиза с явным удивлением.
   — Надеюсь, эти лошади не хуже тех, на которых я приехал, — сказал маркиз.
   Конюх, к которому он обратился, улыбнулся в ответ:
   — Еще лучше! Я выбрал самых лучших и получил большое удовольствие от езды сюда.
   — Хорошо, тогда займись моими, — проговорил маркиз, — они нуждаются в хорошем отдыхе.
   — Я все сделаю, не беспокойся, я здесь и раньше бывал и хорошо знаю Оксфорд.
   Маркиз мог сказать то же самое и о себе, но счел за благо промолчать. Он решил, что сегодня вечером не будет ужинать в трактире вместе с остальными, а поужинает где-нибудь сам. Здесь поблизости должна быть очень неплохая таверна; куда он частенько захаживал в бытность свою студентом. Но прежде он лично проверил, что лошади досмотрены как следует, а затем зашел в гостиницу и попросил у хозяина отдельную комнату для ночлега. Хозяин, на которого внешность его произвела должное впечатление, извиняющимся тоном сообщил, что почти все комнаты заняты. Однако, поискав как следует, он нашел одну, правда меньше и хуже той, в которой маркиз провел предыдущую ночь.
   Но все же это было лучше, чем спать на сеновале, который к тому же, маркиз в этом не сомневался, будет переполнен. Он послал горничную за горячей водой, тщательно вымылся и надел чистую рубаху, а потом отправился на поиски таверны, которую помнил еще со студенческих лет. В конце концов он разыскал ее. Она была небольшой, но готовили здесь неплохо. А бутылка кларета, которую подали после недолгих переговоров, была вполне пригодна к употреблению. Он пожалел, что у него мало времени — можно было бы сходить в Оксфорд и навестить своего однокашника или посетить колледж, который он в свое время закончил. В студенческие годы маркиз не только преуспел в учебе, но и с удовольствием занимался спортом, особенно греблей. Его отец был очень доволен, когда он получил степень по окончании университета.
   Сравнительно поздно он вернулся в гостиницу и уже собирался подняться к себе в комнату, как к нему спешно подошел хозяин.
   — Вас ждут в кабинете! — сказал он, указывая пальцем на коридор, который шел от столовой.
   Маркиз думал, что леди Хорнклиф уже давно улеглась. Несколько неохотно он повернулся и пошел в сторону кабинета.
   Какая скука, подумал он, слушать ее визгливый голос, в то время как ему так хочется спать!
   Он открыл дверь в кабинет и, к большому удивлению, застал там Лаэлу. Она сидела в кресле возле камина и, увидев его, встала и направилась навстречу со словами:
   — Я так испугалась… ужасно… когда узнала, что вас нет… в гостинице. Я решила… что вы уехали совсем!
   — Нет, я все еще здесь! — с улыбкой ответил ей маркиз. — Но не совершаете ли вы ошибку, встречаясь здесь со мной и вступая в беседу?
   При этом он подумал, что если их увидят вместе, то слуги могут подумать Бог весть что и начнутся разговоры.
   — Но это… не я посылала за вами, — быстро возразила Лаэла. — Я бы не посмела сделать это! Маркиз удивленно поднял брови:
   — А кто?
   — За вами послала кузина Эйврил. Вас не нашли, и она приказала мне дожидаться вас и передать ее распоряжение, чтобы вы незамедлительно поднялись к ней, как только вернетесь.
   — В чем я провинился на сей раз? — поинтересовался а маркиз. Его уже стала забавлять вся эта история.
   — Не знаю, право. Я ничего не могу сказать. Но мне кажется, она… совсем не сердится.
   — Не скрою, приятная новость! В голосе маркиза сквозила ирония. Он подошел к камину и сел в кресло.
   — Давайте лучше поговорим о вас. Вам лучше? Вы чувствуете себя хоть на йоту счастливее?
   Лаэла тоже приблизилась к камину, но не села в кресло напротив, а опустилась на пол и уселась на ковер у его ног.
   — О да! Я чувствую себя намного лучше. Я… счастлива, в самом деле! Хотя все еще не могу поверить, что… встретила человека… и он так милосерден ко мне. Что люди вообще могут быть такими добрыми!
   — Ваша кузина может передумать и разрешить Питу остаться с вами.
   Последовала короткая пауза. Девушка молча смотрела на огонь. Наконец она произнесла:
   — Может быть, вы… посчитаете меня глупенькой, но если… ваш дом, если он свободен, то я думаю… нам с Питом там будет намного лучше, чем с кузиной Эйврил, Мы будем гораздо счастливее там!
   Маркиз молчал, обдумывая сказанное, а затем произнес:
   — Наверное, дело здесь не в счастье, а в том, что мы называем удобствами. Ведь когда леди Хорнклиф купит большой дом, то там, без сомнения, будет больше развлечений для Пита — лошади, чтобы кататься верхом. И конечно, вдоволь хорошей еды для него.
   Лаэла ничего не ответила, и через минуту он спросил:
   — Вы не сердитесь на меня?
   — Нет, нет, конечно, — ответила девушка. — Но вы знаете, кузина Эйврил… она так смешна именно в мелочах!
   Маркиз молча ожидал, что она скажет дальше. И Лаэла продолжила:
   — Старые слуги, которые долгие годы работали у сэра Лоренса, жаловались, что после его женитьбы на мисс Эйврил им перестали давать хорошее масло или свежее молоко. Все эти продукты поступали с домашней фермы, и слуги считали, что всегда будут получать такую хорошую еду.
   — То есть вы хотите сказать, что она скупа до мелочности? — спросил маркиз.
   Лаэла отвела глаза в сторону:
   — Наверное, мне не следует так говорить… с вами о ней. Но… но она не разрешает мне взять большую порцию любого блюда… или пить чай с пирожным. Нет, я не имею ничего… против, но мне… будет трудно объяснить… ребенку, почему он… не может есть то, что стоит на столе.
   — Я слышал, что у богатых бывают свои причуды, — сказал маркиз, — мне самому приходилось сталкиваться с несколькими скупердяями в свое время, но все они были мужчины!
   Лаэла вздохнула:
   — Она ведь так богата… и поэтому странно, что ее заботят такие мелочи.
   — Что ж, домик ждет вас с Питом, — ответил маркиз.
   — Это-то я и надеялась от вас услышать, — сказала Лаэлa со вздохом облегчения. — Я уже начала вышивать… кусочек муслина. Из него может получиться очень красивый носовой платок, но у меня очень мало времени, чтобы работать над ним.
   — Вы, наверное, выполняете еще обязанности камеристки, помимо того, что являетесь компаньонкой и обшиваете миссис Эйврил,
   Лаэла издала короткий смешок.
   — Да, это правда, но настоящая камеристка леди Эйврил ждет нас в Кроустоке.
   Отсветы камина падали на ее волосы. Маркиз никогда раньше не встречал женщин с таким цветом волос и нашел что это очень красиво. Волосы пушистым ореолом обрамляли овальное личико девушки, укладываясь кольцами вокруг ее лба и щек, а кожа была такой нежной, что казалась прозрачной. У нее был прямой маленький нос, классически правильные черты лица и огромные глаза светло-зеленого цвета с золотистыми крапинками. «Нет, — подумал маркиз, — у нее действительно уникальная внешность». Вне всякого сомнения, если ее модно одеть и показать в Лондоне, она произведет там сенсацию. Леди Хорнклиф настолько ослеплена собственным богатством, что не видит, как она проигрывает в сравнении со своей спутницей, и выглядит заурядно и безвкусно в своих претенциозных нарядах.
   Мысль о хозяйке заставила его встать.
   — Я думаю, мне пора наверх, — сказал маркиз. — Вы мне покажете, где комната леди Хорнклиф? Хотя я бы предпочел остаться здесь и продолжить наш разговор.
   — Это так замечательно… побеседовать с вами даже несколько минут!
   Голос ее звучал искренне. Маркиз направился к двери. Взявшись за ручку, он сказал, обращаясь к Лаэле:
   — Думаю, не стоит, чтобы нас видели вместе. Поэтому оставайтесь здесь, пока я не поднимусь наверх. А потом тихонько идите в свою комнату.
   — Да, конечно, — согласилась девушка, — мне это как-то и в голову не пришло… Очень глупо с моей стороны.
   — Только скажите мне, где комната её светлости, — попросил маркиз.
   Лаэла объяснила, что комната находится на втором этаже, шестая дверь от лестницы. Маркиз вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь, и начал подниматься по дубовой лестнице. Ступеньки слегка поскрипывали под его ногами. Он внимательно посчитал двери и постучал в шестую. В ответ послышался голос леди Хорнклиф:
   — Войдите!
   Он открыл дверь. К его удивлению, хозяйка сидела за туалетным столиком, в роскошном, но несколько откровенном пеньюаре. Спереди он был широко распахнут, и под ним виднелась ночная сорочка, богато отделанная кружевами. При его появлении леди Хорнклиф повернула голову.
   По обе стороны туалетного столика стояли два канделябра с тремя свечами в каждом. Свет от них падал на огненно-рыжие волосы леди Хорнклиф, создавая впечатление пламени вокруг ее головы.
   — Закрой дверь, Лайон, — сказала она. Закрывая дверь, он чувствовал на себе ее взгляд, «Рассматривает словно лошадь на базаре, — подумал маркиз.
   Затем она проговорила более мягким тоном:
   — Хочу сказать, что сегодня ты хорошо управлял лошадьми и я довольна твоей службой.
   Такая резкая перемена в обращении немного удивила маркиза. После некоторой паузы он произнес:
   — Это очень любезно со стороны вашей светлости! Она слегка повернулась:
   —  — Ты такой видный парень, Лайон! Неужели не мог найти что-нибудь получше, чем работа кучера?
   — Но она мне нравится, миледи, — ответил маркиз. — Во всяком случае я весь день на открытом воздухе.
   — Я слышала, ты куда-то уходил. С кем ты был? Она очень хорошенькая? Маркиз рассмеялся:
   — Ничего подобного, миледи. Я просто ходил поужинать в местную таверну и выпить стакан вина. Должен сказать, хотя, быть может, и огорчу вас, что работников плохо кормят и не дают им, как положено, бокал пива.
   — Я запомню твою просьбу, Лайон, — сказала леди Хорнклиф доверительным тоном и посмотрела на него так, что маркизу сразу стали понятны ее дальнейшие намерения.
   Она слегка повела плечами, и ее рыжие волосы, сколотые сверху, упали вниз до самой талии. Проделано это было так искусно, что казалось, будто волосы рассыпались по плечам сами собой. Тем не менее маркиз понял — это было сделано намеренно. Такое не раз случалось, когда они оставались с Флер наедине. При этом она всякий раз в испуге вскрикивала, и он искренне верил, что все произошло случайно. Оказывается, это лишь одна из многочисленных женских уловок, чтобы обольстить мужчину. Флер хотела соблазнить его точно так же, как теперь это делает леди Хорнклиф.
   На мгновение у него потемнело в глазах от бешенства, «Итак, еще один женский трюк, чтобы завлечь мужчину», — подумал он с яростью. Искусно и умело продуманный, как и сотни других, к помощи коих прибегают женщины. Когда волосы Флер водопадом струились по плечам вниз, он закрывал ими ее лицо и страстно целовал сквозь эту пелену. Она застенчиво сопротивлялась, что еще более разжигало его страсть. А ведь он наивно полагал, что она действительно испытывала неловкость оттого, что волосы пришли в беспорядок.
   И опять маркиз почувствовал, как в нем поднимается ярость — ярость против Флер, ярость против женщины, которая сейчас смотрела на него таким манящим взглядом. Он уже было открыл рот сказать все, что думает о ней, но вспомнил о пари. Ведь тогда леди Хорнклиф наверняка уволит его и пари будет проиграно. Мгновенно, как человек, привыкший встречаться с опасностью, он нашел выход из создавшегося положения. Эта мысль внезапно пришла ему я голову и поразила своей простотой, словно удар молнии.
   Леди Хорнклиф встала и направилась к нему, сквозь распахнутый халат он хорошо видел прозрачную ткань ее ночной сорочки и ее обнаженное тело.
   В этот момент он издал громкое восклицание:
   — Крыса, миледи! Только что под вашу кровать побежала крыса!
   С этими словами он подбежал к кровати. Леди Хорнклиф взвизгнула:
   — Крыса! Бог мой! Убей ее! Я ненавижу крыс!
   Она снова взвизгнула и забралась с ногами на стул, на котором сидела. Плотно замотав халат вокруг себя, она наблюдала за ним расширенными от ужаса глазами. Маркиз встал на колени и просунул руку под кровать. Ему попалось что-то мягкое, это оказался бархатный шлепанец. Он спрятал его под куртку, сделав вид, что крыса корчится и извивается, будучи пойманной. Затем тесно прижав к себе куртку, он встал на ноги. Увидев конвульсивные движения у него на груди под курткой, леди Хорнклиф опять закричала: