Картленд Барбара. Гордая бедная княжна

   Некоторое время Они ехали молча, и при подъезде к яхте Гарри сказал:
   — Мне было чертовски неловко, когда они говорили, как король отказался принять императора и императрицу в Англии, и, по-моему, вряд ли кто-нибудь из выживших русских аристократов когда-нибудь простит нас.
   — Да, вряд ли, — согласился герцог.
   Он подумал о горечи и неприязни в голосе княжны Милицы.

Глава 3

   Герцог и Гарри просидели допоздна, обсуждая план действий, и когда Гарри наконец отправился спать, он подумал, что давно уже не видел Бака столь оживленным и полным энтузиазма.
   » Он всегда стремится к трудновыполнимой задаче, которая смогла бы увлечь его «, — размышлял Гарри.
   Он всегда считал, да и сейчас тоже, что человеку с деятельным умом баснословное богатство может оказаться в тягость, потому что обрекает его на бездействие.
   Они решили, что никому ничего не станут говорить до самого последнего момента.
   — Если они будут обсуждать наши планы между собой, — резонно заметил герцог, — стюарды могут их услышать, а я всегда считал, что слуги распространяют сплетни быстрее, чем голуби почту во времена наполеоновских войн.
   Как обычно, они завтракали все вместе, и Долли между прочим спросила, какие планы на сегодня.
   — Если нас ждет такая же прогулка по городу, что и вчера, не считая сокровищ во дворце султана, — сказала она, — я, пожалуй, займусь чем-нибудь другим.
   — У меня есть план, — сказал герцог, — но я расскажу о нем после завтрака.
   Долли вопросительно посмотрела на него, но Гарри отвлек ее внимание, заговорив об украшениях, которые она, несомненно, сможет купить в Каире.
   Когда они позавтракали, герцог сказал:
   — Я хочу поговорить с вами в моей каюте. Пройдемте, пожалуйста, туда.
   — О чем? — полюбопытствовал лорд Рэдсток.
   Герцог не ответил ему, и они все потянулись на середину яхты, где была расположена особая каюта герцога.
   Он сел за свой стол и, когда дверь за ними закрылась, заговорил:
   — Я должен сообщить вам нечто очень важное.
   Прежде чем он смог продолжить, Долли прервала его:
   — Ты выглядишь как школьный учитель на уроке в конце четверти. Я уже чувствую, что мой табель успеваемости будет незавидным.
   — Это будет зависеть от тебя, — ответил герцог.
   Почувствовав серьезность его тона, Долли и Нэнси с интересом посмотрели на герцога.
   — Я попросил вас прийти сюда, где нас не смогут подслушать, — продолжал он, — поскольку хочу получить ваше согласие принять участие в деле, которое в случае провала может повлечь за собой очень серьезные последствия.
   Не понимая, что он имеет в виду, гости недоуменно молчали.
   — Мы можем спасти жизнь нескольким людям, — сказал герцог, — однако один неверный шаг или неосторожное слово приведут — и я не преувеличиваю — к их смерти.
   — Ты это серьезно? — спросила Долли.
   — Очень серьезно!
   — Я не могу в это поверить? — воскликнула она. — Ты хочешь сказать, что состоишь на секретной службе или что-то в этом роде?
   — Пожалуй, что-то в этом роде, — сказал герцог, — и я прошу вашей помощи.
   — Конечно, Бак, дорогой, ты можешь положиться на нас! — воскликнула Нэнси. — Только скажи нам, что мы должны делать, и мы тебе поможем.
   — Очень хорошо, — сказал герцог.
   Он понизил голос, будто опасаясь, что даже в его личной каюте могут подслушать.
   — Я послал одного из моих людей, — сказал он, — нанять открытый автомобиль, которым буду управлять сам.
   Это первый шаг нашего плана.
   — Куда же мы поедем? — спросила Долли.
   — Мы выедем отсюда без четверти одиннадцать, как будто мы собрались на прогулку по окрестностям.
   Он остановился, словно ожидая вопроса, но, видя, что они внимательно слушают, продолжил:
   — Когда мы доедем до-Моста Галата, Гарри поведет вас под мост, где множество лавок. Вы сделаете вид, будто интересуетесь разным товаром, и начнете покупать все, что вам понравится.
   — Судя по тому, что я видела вчера на базаре, вряд ли нам многое понравится, — заметила Долли.
   — Я согласен, что там не будет ничего интересного, — сказал герцог, — но вы тем не менее купите кое-что, а Гарри заплатит. Затем Джордж предложит вам нанять лодку, что покажется вам прекрасной идеей.
   — Почему? — спросила Долли.
   Герцог проигнорировал вопрос и продолжал:
   — Когда лодка будет найдена, вы все сядете в нее. По команде Гарри она доставит вас до гавани, в которой мы стоим. Вы подплывете к яхте и заберетесь на нее по веревочным лестницам, которые будут спущены с борта, обращенного к морю.
   Нэнси вскрикнула от восторга.
   — Я никогда не слышала ничего столь интригующего! — воскликнула она. — А что тем временем будешь делать ты?
   — Вы узнаете об этом позже, — ответил герцог, — я должен быть на борту сразу после вашего возвращения.
   — А что мы будем делать потом?
   — Яхта немедленно выйдет в море, — ответил герцог. — Мы направимся в Каир.
   — Но я не понимаю, — сказала Долли, — при чем здесь люди, чьи жизни мы спасаем?
   — Вы встретитесь-с ними в свое время, — ответил герцог, — но я хочу, чтобы вы поняли, что это — не шутка и не игра, а смертельно опасная операция! Если любой из вас поведет себя неестественно или подозрительно или по неосторожности скажет что-либо лишнее, все может окончиться катастрофой!
   — Ты хочешь сказать, — спросила Долли. — что какие-то люди, а точнее, агенты, может быть, подслушивают нас и следят за нами?
   — Это не исключено.
   — От страха меня в дрожь бросает.
   —  — Вам нечего бояться, — успокоил их герцог, — если вы будете поступать так, как я вам сказал.
   — Мы очень постараемся не подвести тебя, — пообещала Нэнси, — лично я нахожу все это слишком заманчивым!
   — Пойдемте готовиться, — сказала Долли без особенного воодушевления.
   — Будьте осторожны, не говорите ничего при стюардах, — предупредил герцог. — Я запрещаю кому-либо из вас говорить об этом до того момента, когда мы отчалим и направимся в открытое море.
   Долли подошла к герцогу, поцеловала его в щеку и сказала:
   — Ты умеешь изобретать оригинальные способы развлекать нас, дорогой. Ты мне даже нравишься в роли Бульдога Драммонда!
   Герцог улыбнулся, но, как только она и Нэнси покинули каюту, сказал Джорджу Рэдстоку:
   — Останься на минуту, Джордж!
   Женщины были вне пределов слышимости, и герцог сказал:
   — Ты сможешь взять одну из шляп своей жены, а также длинное пальто и шарф, какие бы она надела для поездки в открытом автомобиле?
   — Да, конечно, — ответил лорд Рэдсток.
   Немного поколебавшись, герцог сказал:
   — Я бы не хотел, чтобы она знала, что мне это понадобится, а если не получится, то попроси ее не говорить об этом Долли.
   На губах Джорджа появилась слабая понимающая улыбка, и он сказал:
   — Я понимаю. Куда мне принести вещи?
   — Положи их в каюту Гарри, — ответил герцог.
   Джордж поспешил за своей женой, и Гарри сказал:
   — Пожалуй, ты поступаешь разумно. Бак. Долли не понравится появление другой женщины на яхте.
   — Именно об этом я и подумал, — сухо ответил герцог.
   На самом деле он подумал, что в подобного рода предприятиях менее всего желательно участие таких людей, как Долли.
   Она была непредсказуема, импульсивна, ненадежна и безумно ревнива.
   Разумеется, ей ни к чему было ревновать к княжне Милице, которая уже продемонстрировала свою нелюбовь к нему.
   Но одного того, что она женщина, было бы уже достаточно, чтобы испортить Долли настроение, и поэтому чем меньше она будет знать о русских до их появления на яхте, тем лучше.
   Все эти соображения заставляли герцога с нетерпением дожидаться, когда они отправятся выручать русских.
   Накануне вечером они обсуждали с Гарри, какая потребуется одежда, чтобы лучше замаскировать Великого князя и его спутников.
   — Мои брюки подойдут им по длине, поскольку оба князя очень высокие, — сказал герцог, — но поскольку они чрезвычайно худы, трои френч подойдет им лучше, чем мой.
   — У меня в запасе только один, — ответил Гарри.
   — К счастью, у меня их несколько, — сказал герцог. — Я доверяю моему камердинеру во всем, даже приходилось не раз доверять ему мою жизнь, и я знаю, как он надежен.
   Гарри знал, что камердинер герцога, Доукинс, был с ним на войне и так чтит своего господина, что сделает для него все, о чем бы он ни попросил.
   — Доукинс сказал, — продолжил герцог, — что он положит одежду в большую корзину для пикников. Если кто-либо будет следить за нами, то подумает, что мы отправляемся за город, а когда мы возвратимся гораздо раньше, то просто решит, что мы передумали.
   — Прекрасная мысль! — одобрил Гарри.
   — Остается только разобраться с обувью, — продолжал герцог. — Мне кажется, что у русских тот же размер ноги, что и у меня, или, может быть, несколько меньший.
   — Возьми две пары у меня, — сказал Гарри. — Я думаю, что моя нога на размер меньше, чем твоя.
   — Я прикажу Доукинсу, — сказал герцог. — Он соберет все, что нам потребуется, в твою каюту.
   Было ясно без слов, что каюта Гарри — единственное место, куда Долли не заглянет.
   Через час, болтая и весело смеясь, они спустились по трапу на набережную, где их ожидал старый, но большой открытый туристский автомобиль.
   Когда-то это был дорогой автомобиль германского производства, оставленный в Турции после войны.
   Герцог, помимо прочих своих способностей, был еще и опытным шофером и часто принимал участие в скоростных заездах в Бруклендсе.
   Он сел за руль и весело сказал:
   — Надеюсь, что эта старушка не застрянет в самом неподходящем месте?
   Долли, естественно, села рядом с герцогом, остальные трое расположились на заднем сиденье.
   Корзина для пикников была привязана к решетке багажника сзади, и они тронулись с места.
   — Думаешь, что за нами следят? — спросила Долли, когда они отъезжали с набережной.
   — Как знать? — ответил герцог. — И помни, когда вы будете на базаре под мостом, любой в толпе может следить за тобой, но не потому, что будет просто увлечен твоей красотой, а по гораздо более страшной причине.
   Долли расцвела от удовольствия.
   — Я рада, что ты считаешь меня красивой, Бак, — сказала она, — но порой ты не очень спешишь сказать мне об этом.
   — Я наверстаю упущенное, когда мы покинем Константинополь, — сказал он. — Мне не нравится здесь, и я уверен, что в Каире нам будет лучше. Может быть, там ты найдешь изумруды, которые так тебе по душе!
   — О, Бак, ты так думаешь? Это божественно! Мне очень хочется иметь изумруды, и чем крупнее, тем лучше!
   Герцог с иронией подумал, что фактически подкупает Долли, вызывая в ней хорошее настроение, и почувствовал презрение к самому себе.
   Но риск был слишком велик, и не стоило вызывать в ней очередное недовольство. Когда герцог ощутил на своем колене ее руку он понял, что идея с изумрудами, несомненно, сгладит предстоящие острые углы во взаимоотношениях, когда они встретятся с княжной Милицей.
   Они прибыли к мосту Галата, и герцог подрулил к ступеням в его конце, где можно было спуститься вниз.
   Герцог дал кое-какие поручения Гарри, и когда вся компания начала изображать случайных покупателей, он проехал дальше, будто намеревался припарковаться поблизости.
   Нелегко было быстро двигаться по узким улицам района Галата, но наконец он оказался на дороге, по которой они ехали прошлым вечером.
   Когда герцог проезжал мимо дома, в котором они встречались с Великим князем, он выглядел пустым и заброшенным, что подбодрило его.
   Он проехал дальше и увидел узкую дорогу, которую описал ему князь, и деревья, подступающие к ее обочинам, Герцог остановил автомобиль, хотя никого вокруг еще не было, и он даже на долю секунды подумал, а не приснилось ли ему все это или, может, еще хуже — вдруг русских обнаружили и убили, чего они так опасались.
   С той стороны, где деревья росли более густо, появился князь Александр.
   Герцог выскочил из автомобиля и стал развязывать корзину на сетке багажника.
   Князь Александр помогал ему, и лишь когда они сняли ее с багажника, герцог заговорил:
   — Как его императорское высочество?
   — Очень слаб.
   Герцог сунул руку в карман и достал фляжку.
   — Я подумал, что это поможет ему.
   — Благодарю вас, — ответил князь Александр.
   Он поднял корзину и снова двинулся к лесу.
   Герцог хотел помочь ему, но почувствовал, что может тем самым обидеть князя. Навстречу князю Александру из леса вышел князь Иван, чтобы помочь ему.
   Они скрылись за деревьями, герцог завел автомобиль и подъехал ближе к лесу.
   Вокруг никого не было, сквозь ветви просачивалось по-весеннему теплое солнце, которое не могло еще растопить снег на обочине дороги и в лесу.
   Герцог оглянулся, и его поразил открывшийся отсюда великолепный вид города, особенно вырисовывающиеся на общем фоне высокие минареты мечети Сулеймана, словно стражи двух морей.
   Умиротворяющая голубизна моря и изумительная красота города славились и пленяли художников еще со времен крестоносцев.
   Герцог уже не в первый раз посочувствовал туркам, оказавшимся на стороне проигравших в последнюю войну. Им потребуется больше времени, чтобы достичь процветания.
   Ему казалось, что он ждет уже очень долго, и он настороженно стал осматривать дорогу. Но она по-прежнему пустовала, и движение происходило только на шоссе, с которого он свернул.
   Наконец, когда он уже начал подумывать, а не пойти ли досмотреть, что случилось, между деревьями показались фигуры.
   Двое русских поддерживали Великого князя, и поскольку все они теперь были в костюмах для морских прогулок, их Легко можно было принять за компанию, которую он оставил на мосту Галата.
   Княжна Милица — в пальто и шляпе Нэнси, с длинным голубым шифоновым шарфом, переброшенным за плечи, — совершенно не походила на то пугало, каким выглядела прошлым вечером.
   Но в лихорадочной спешке герцог не обратил на это внимания.
   Он помог мужчинам усадить Великого князя на заднее сиденье и, взглянув на бескровное лицо его императорского высочества, понял, что тот настолько истощен, что даже столь незначительные усилия обременительны для него.
   — Дайте ему еще бренди! — быстро сказал герцог.
   Он увидел, что, пока помогал усаживать Великого князя, Княжна села на переднее сиденье автомобиля.
   Не говоря больше ни слова, он завел двигатель, включил передачу и облегченно повел автомобиль вдоль дороги.
   Хотя все до сих пор шло гладко, герцог боялся, что взятый напрокат автомобиль может вдруг отказать.
   Он доехал до конца дороги, развернулся и направился обратно, к мосту Галата. Герцог забыл о своих гостях и думал только о том, как бы поскорее добраться до яхты.
   На дороге, как обычно, суматошно сновали конные повозки и пешеходы, которые, казалось, в спешке собирались совершить самоубийство. Только когда герцог выехал на более свободную дорогу, ведущую к причалу, он мельком взглянул на молчавшую рядом с ним пассажирку.
   Она смотрела прямо перед собой, и он заметил, что у нее почти греческий профиль. С такими чертами лица она могла бы быть моделью для изображения Афродиты, если бы не ее заострившийся от истощения подбородок.
   Когда они достигли набережной и затряслись по булыжной мостовой к яхте, герцог подвел автомобиль поближе к трапу.
   Князья поспешили вывести Великого князя из машины и не без труда провели его вверх по узкому трапу на палубу.
   Доукинс, заранее предупрежденный герцогом, уже ожидал их, и только когда все четверо укрылись на яхте, герцог вздохнул с облегчением и отвел продолжавший работать автомобиль к другой стороне причала.
   Нарочито медленной походкой он поднялся по трапу и спустился вниз, где его поджидал Стивенс, чтобы принять от него фуражку.
   — Все гости уже на борту, Стивенс? — спросил герцог.
   — Да, ваша светлость.
   — Тогда скажи капитану, что мы готовы к немедленному отплытию.
   — Кажется, он уже знает об этом, ваша светлость.
   Яхта начала отходить от причала, и до герцога доносились звуки заработавших моторов.
   Из салона вышел Гарри.
   — Нам удалось это! — воскликнул он.
   Герцог кивнул:
   — Все прошло по плану, но чем скорее мы выйдем в Мраморное море, тем лучше.
   — Я согласен с тобой, — сказал Гарри, — но я не могу представить, чтобы кто-либо осмелился остановить нас.
   — Как знать? — заметил герцог.
   Он прошел в салон, где собралась вся компания и, видимо, ждала от него объяснений.
   Долли вскочила с места при виде его.
   — Я не могу не спросить тебя, что все это значит, — сказала она. — Можешь представить, как я сгораю от любопытства! Лодку так сильно бросало. Меня могло укачать.
   Как это похоже на Долли: обязательно найти причину для недовольства, подумал герцог, но он был так рад успеху своего плана, что не мог сердиться на нее.
   — Ты должен рассказать нам, кто эти мужчины, пришедшие на яхту, — сказала Нэнси, — и эта женщина.
   Она сказала это без задней мысли, но Долли быстро взглянула на нее и спросила:
   — Женщина? Какая женщина? Никто ничего не говорил о какой-то женщине.
   — Я смотрела в иллюминатор, — ответила Нэнси, — и мне показалось, что я видела трех мужчин в прогулочной одежде, за которыми шла женщина.
   Нэнси виновато взглянула на герцога, и он понял, что она не нарочно нарушила тайну, ведь все уже собрались на яхте и секретность была ни К чему.
   — Ты не говорил мне, — сказала Долли чуть ли не с возмущением, — что пригласишь столько людей в нашу компанию. Во всяком случае, кто эта женщина?
   Герцог не ответил и прошел через салон к иллюминатору.
   Судно набирало скорость и находилось уже далеко от берега, держа курс в открытое море.
   Он знал, что очень скоро все опасения останутся позади и Великий князь будет в полной безопасности еще до прибытия в Каир.
   — Я жду, Бак, — настаивала Долли с нотками раздражения в голосе.
   Герцог повернулся к ним.
   — Извините меня. Я только проверю, не нуждаются ли наши гости в чем-нибудь, — ответил он, — и тогда расскажу вам все, о чем вы пожелаете.
   Выходя из салона и направляясь к каютам, он слышал протестующий голос Долли.
   Он велел Стивенсу поместить Великого князя в самой большой и лучшей из свободных каюте. И теперь он застал его на кровати. Один из князей снимал с него обувь, а княжна подносила к его губам стакан бренди.
   Стивенс стоял возле двери, и герцог, входя в каюту, спросил у него;
   — Ты приготовил суп и все остальное, что я заказал?
   — Все уже несут, ваша светлость, — ответил Стивенс.
   Он взглянул мимо герцога туда, где два стюарда с подносами уже ждали, чтобы войти в каюту.
   Они поставили подносы на столик рядом с кроватью, и герцог сказал:
   — Мне кажется, что лучше всего его императорскому высочеству поможет суп, который я заказал, а всем вам не повредит легкий завтрак после всех пережитых волнений.
   Он улыбнулся всем и вышел вслед за стюардами ив каюты, Герцог понимал, что русским в их состоянии крайнего истощения спокойнее будет после столь долгого перерыва позавтракать по-настоящему в своем узком кругу.
   Он велел стюардам передать повару приготовить к их прибытию питательный суп из говядины, цыпленка и дичи, а также подал паштеты, французские воздушные пирожки с» начинкой и другие закуски, легко усваиваемые желудком.
   Вместо вина и других крепких напитков, преждевременных еще для их пищеварения, он заказал чай, поскольку знал, как его любят русские и чуть ли не считают национальным напитком, а также кофе, на случай если они пристрастились уже к европейским кулинарным вкусам.
   Удовлетворенный своей предусмотрительностью, герцог возвратился в салон.
   Он заметил недовольную мину на лице Долли, которая начала уже надоедать ему.
   Герцог решил не обращать внимания на ее хорошенькое, но капризное личико и повернулся к Нэнси.
   — Теперь я могу рассказать вам все, что вы хотите знать.
   — Вы же понимаете, что мы вне себя от нетерпения, — заметила Нэнси.
   — Я знаю, — ответил герцог, — но для меня было очень важно, чтобы вы ничего не знали до тех пор, пока мои новые гости не будут в безопасности. Теперь, я надеюсь, все уже утряслось.
   Герцогу захотелось даже постучать по дереву, раз уж после стольких волнений все обошлось, Он уверял себя, что турки вряд ли вмешаются в это дело, даже если большевистские агенты окажут на них сильное давление.
   Герцог прошел в конец салона, чувствуя, как Нанси и Джордж внимательно его слушают, так же как и Долли, хотя она старалась этого не показывать.
   В глазах Гарри прыгали лукавые искорки, он понимал, что герцог все еще упивается пережитой опасностью.
   — Мой главный гость, которого я доставил сюда с большими трудностями и с вашей неоценимой помощью, — начал он, — это Великий князь Алексис из России.
   Воцарилась тишина, все затаили дыхание после услышанных слов. Наконец Джордж Рэдсток сказал:
   — Я думал, что он был убит!
   — Я тоже так считал, — ответил герцог, — но оказалось, что он жив и скрывался все эти годы после революции. Однако он очень ослаб от истощения.
   — Как ужасно! — сказала Нэнси. — Но как же он выжил?
   — На юге России не так преданны революции, как на севере, — ответил герцог. — Ему помогли близкие люди, несмотря на усилия большевиков поймать и убить его.
   — А теперь он в безопасности? — спросила Нэнси.
   — Он — вне опасности, — повторил герцог, будто лишний раз уверяя в этом самого себя, — как и его племянник князь Александр Саронов, а также князь Иван Керенский, с которым я был знаком, когда приезжал в Россию.
   — И женщина? — резко зазвучал голос Долли.
   — Она дочь Великого князя, — ответил герцог, — ее светлость княжна Милица.
   Ему показалось, что столь высокий титул произвел впечатление на Долли. Она сказала:
   — Должно быть, она крепкое создание, если выдержала такие трудности.
   Скорее всего Долли хотела подчеркнуть, что княжна лишена женственности, но Нэнси сказала:
   — Бедная женщина! Могу я чем-нибудь помочь ей?
   — Я уверен, что чуть попозже она будет благодарна за твою помощь, — сказал герцог, — но сейчас я оставил их одних, чтобы они свыклись не только со своей безопасностью, но и со здешними условиями, которые очень отличаются от тех, в которых мы с Гарри нашли их прошлым вечером.
   — Так вы видели их вчера? — спросила Долли. — Почему же ты не сказал мне об этом?
   — Потому что, как я уже говорил, это было тайной, и чем меньше людей знали бы об их существовании, тем меньше опасности угрожало бы им.
   — Я не выдала бы их, — сказала Долли.
   — Специально, конечно, нет, — согласился герцог, — но ты могла проговориться нечаянно.
   — Послушай, Бак! Ты что, считаешь меня дурочкой? — сказала Долли.
   Герцог понял, что она раздражена тем, что к их компании присоединились новые гости, и поэтому напрашивалась на ссору. Гарри поражался тому, что она так глупо ведет себя.
   Однако герцог был слишком доволен собой, чтобы придавать особое значение словам и поведению Долли. Оставив ее вопрос без ответа, он сказал:
   — Хотя утро и выдалось удачным, но после стольких треволнений, думаю, мы все заслужили вознаграждение! Позвони-ка в колокольчик, Гарри. Не знаю, как вы, но я бы не отказался от бокала шампанского!
   — Мне оно нужно больше, чем всем, — воскликнула Долли, — после этой болтанки в лодке, провонявшей рыбой, и после этих тайн, от которых меня отгораживали!
   — Мы с герцогом старались проскользнуть незамеченными, когда ехали вчера к русским, — сказал Гарри, — ты же слишком прекрасна, чтобы тебя можно было скрыть, даже если бы мы накрыли тебя чадрой.
   Он пытался комплиментами поднять ее настроение, и она, улыбнувшись ему, сказала:
   — Однажды я подумала устроить вечеринку, на которой все женщины, кроме меня, были бы закрыты вуалями. Бак не смог бы преодолеть искушение заглянуть под все вуали.
   — Он всегда был любопытным, — сказал Гарри, — но на этот раз его любопытство сослужило прекрасную службу.
   Ведь благодаря его блестящему плану мы спасли Великого князя и других русских от смерти, к которой приговорили их большевики.
   — Это в твоем духе, Бак, — сказал Джордж Рэдсток. — Мне лишь жаль, что ты не посвятил меня в тайну. Эта операция напоминает историю, описанную Филиппсом Оппенгеймом.
   — Именно так все и было! — рассмеялся Гарри. — А когда мы прибудем в Каир, у истории окажется хеппи-энд.
   — Почему? — заинтересовалась Долли.
   — Потому что у князя Ивана есть там друзья, которые, как он надеется, найдут ему работу, а князь Александр собирается вступить в Иностранный легион.
   — Иностранный легион! — воскликнула Нэнси. — Как романтично!
   Было уже около часа дня, и они спокойно пересекали Мраморное море. Герцог послал Гарри вниз к своим новым гостям передать, что он надеется увидеть их за ленчем, кроме, быть может, Великого князя, поскольку он еще слаб.
   Герцог еще утром в лесу увидел, что они сбрили бороды, но он не представлял, насколько элегантно они будут выглядеть, облачившись в модные прогулочные костюмы. Теперь они ничуть не напоминали тех грубых оборванных крестьян, каковыми предстали перед ним вчера вечером в заброшенном доме.
   Если не замечать болезненной худобы князя Ивана, то от него вновь исходил прежний шарм и вернулись былые замашки.
   Красивым и статным молодым человеком выглядел теперь и князь Александр.