— Из Америки! — воскликнула Оркис, и в ее глазах вспыхнуло жгучее любопытство.
   Андре почувствовал, как пронзительный взгляд заскользил по нему с головы до ног, и ему показалось, что он стоит перед этой женщиной совершенно раздетым.
   Очевидно, первое впечатление Оркис было самым благоприятным. Она приветливо протянула новому знакомцу руку и приветливо улыбнулась:
   — Я хочу, чтобы вы рассказали мне о последних модах и порядках, царящих в домах новых миллионеров, которых становится все больше в вашей благополучной стране.
   — Я с удовольствием сообщил бы вам массу интересных вещей, — многозначительно ответил Андре.
   Оркис бросила на него оценивающий взгляд из-под густых ресниц. Вдруг она хлопнула в ладоши и тоном настоящей королевы объявила:
   — Я желаю, чтобы все ушли. Я должна принять друзей, с которыми мне необходимо кое-что срочно обсудить, а вас здесь собралось так много, что вы не дадите спокойно поговорить. Прочь!
   — Как вы можете поступать с нами столь жестоко, мадам! — воскликнул офицер с такими огромными золотыми эполетами, что ширина его плеч казалась равной росту их владельца от макушки курчавой головы до пола.
   — Разве я бываю жестокой с вами, Рене? — возразила Оркис. В этом полувопросе-полуупреке явственно прозвучали интимные нотки. — Приходите завтра пораньше, и нам, возможно, удастся пошептаться наедине.
   Смысл этого приглашения был настолько очевиден, что Рене тут же осклабился в улыбке, выражавшей его полное удовлетворение обещанной перспективой.
   Рене почтительно поцеловал кончики ее пальцев и направился к двери, в которую гуськом выходили остальные отлученные от своего кумира гости, сознававшие тщетность каких-либо своих возражений.
   — Садитесь, располагайтесь поудобнее, — предложила Оркис, когда они остались в покоях втроем с Андре и Жаком. — Не хотите ли вина?
   — Рядом с вами мужчины пьянеют и от воды, — галантно ответил Жак.
   — Ах, Жак, вы всегда были льстецом, — погрозила пальчиком куртизанка. — Как жаль, что ваши комплименты неискренни! А куда вы дели ту малышку, которая настолько завладела вашими чувствами, что надолго лишила меня вашего общества?
   — Вы напрасно меня вините, — возразил Жак. — Пока я отсутствовал, она нашла себе другого покровителя, самого генерала, а кто я такой, чтобы с ним соперничать?
   Андре не понял намека, но ответ показался Оркис очень забавным, и она мелодично рассмеялась, обнажая белоснежные зубки.
   Переведя взгляд на Андре, она спросила:
   — А вы не хотели бы носить мундир нашей армии?
   — Я бизнесмен, — ответил Андре, немало удивленный этим предложением, — и ничего не смыслю в военном деле.
   — Кстати, о мундирах, — тут же вступил в разговор Жак, оберегая Андре от неблагосклонности, которую его товарищ рисковал навлечь на себя отказом. — Андре прибыл в Гаити на корабле с двумя тысячами мундиров, фасон которых придумал лично император.
   — Так они уже здесь! — радостно воскликнула Оркис. — Жан-Жак будет в восторге! Жаль, что их, пожалуй, не удастся доставить в действующую армию, чтобы солдаты одержали победу уже в новом обмундировании.
   — Битва, даже если в ней побеждают, не идет на пользу мундиру воина, — мудро заметил Жак. — Лучше приберечь одежду для парада триумфаторов.
   — Ну конечно, — кивнула Оркис. — Хорошо бы император остался доволен мундирами, особенно собственным. Иначе с плеч слетят чьи-то головы.
   Жак замахал руками.
   — Во всяком случае, не моя. Я не имею к этим изделиям никакого отношения. Что касается Андре де Вилларе, то он по чистой случайности оказался пассажиром именно на том корабле, который перевозил этот груз.
   Оркис задумчиво склонила голову.
   — Мне кажется, я уже где-то слышала это имя.
   — Оно было весьма известно на острове перед революцией, — рискнул ответить Андре.
   — Неудивительно, — снова вмешался Жак. — Вилларе были чуть ли не самыми богатыми плантаторами на Гаити.
   — А вы им родственник? — спросила Оркис.
   — Филипп де Вилларе был моим отцом.
   — Ну конечно, теперь я вспомнила, — воскликнула Оркис. — Что же, я полагаю, вы не горите желанием потрудиться на их хлопковых плантациях, или что там они выращивали? — насмешливо взглянула она на него.
   — Ни малейшим, — в тон ей ответил Андре. Он подумал, что Жак слишком рано упомянул о богатстве его дяди и постарался отвести разговор от этой темы, чтобы не настораживать Оркис.
   — Я поражен вашей красотой, мадам! — начал он. — Я слышал о том, как вы очаровательны, еще до своего отъезда в Америку. О вашей красоте говорят даже в Бостоне. Но теперь я вижу, что никакие слова не способны передать вашей красоты.
   Оркис подалась навстречу ему и мимолетно коснулась его руки. Андре показалось, что его кожи коснулась прицеливающаяся к броску змея, и по его телу прокатился волной чувственный огонь.
   Сощурив глаза, Оркис плотоядно приглядывалась к молодому человеку. Он почувствовал, будто уже переодет в обтягивающую униформу, в которую похотливая красавица любила рядить счастливчиков, причисленных к ее свите.
   — Вы поужинаете вместе со мной, — тоном, не терпящим возражений, объявила Оркис. — Правда, я уже обещала этот вечер другому офицеру, но теперь я передумала.
   Она обратилась к спутнику Андре:
   — Жак, дорогой, уходя, скажи, пожалуйста, моим слугам, чтобы меня сегодня никто не беспокоил. Никто! Понял?
   — Я непременно передам твое распоряжение лакеям. Мне остается лишь надеяться, что бог убережет меня, если я встречу отвергнутого офицера — вдруг бедняга с горя надумает помахать саблей у меня перед носом.
   — Ну тебе-то в любом случае ничего не грозит, — отмахнулась Оркис. — Все знают, что здесь тебя считают незаменимым!
   Андре оставалось лишь догадываться, какие заслуги позволяют мулату разговаривать с высокопоставленной особой так фамильярно.
   Поцеловав руку Оркис, Жак направился к выходу.
   — Вы счастливчик, Андре! — многозначительно сказал он, кивая на прощание.
   — Я не могу поверить в свою удачу, — отозвался Андре, но дверь уже закрылась, Понимая, что от него требуется, он присел на кровать лицом к хозяйке.
   — Вы очень красивы, мой друг, — нараспев протянула она. — И вы действительно такой мужественный, каким кажетесь?
   — Во всяком случае, мне хотелось бы на это надеяться, — сказал Андре. — Ведь вы, экзотическая орхидея, сама женственность!
   Он почувствовал жадные прикосновения ее рук. Заинтригованный ее смелостью, не в силах устоять перед призывной улыбкой этой женщины, Андре склонился над смуглокожей красавицей.
   Она впилась губами в его рот, словно стремилась утолить мучительную жажду, и Андре сквозь тонкую ткань камзола ощутил у себя на спине уколы острых ноготков темпераментной женщины.
   Заглянув на свою беду в ее глаза, Андре почувствовал, как опрокидывается в манящую бездну. Ему показалось, что где-то там, в их глубине, плещет расплавленная лава, и тот же жар залил все его тело.
   Затем в его голове разорвались тысячи фейерверков, и мысли оставили его.

Глава 2

   Андре и Оркис чудесно поужинали на открытой террасе, где только звезды видели их, озаренные теплым отсветом множества свечей в трех золотых канделябрах.
   Если не считать успокаивающего журчания воды в фонтане да разноголосицы тропических лягушек, оживших в ночной прохладе, вокруг не раздавалось ни звука. Человеческие голоса не доходили в этот райский уголок.
   Андре, наслаждавшийся за ужином креольскими деликатесами, выпил, по настоянию Оркис, бокал тепловатого напитка, который, как он позднее узнал от хозяйки, назывался «настойкой дьявола».
   Это было совершенно особенное вино со странным горьковатым привкусом и терпким запахом, не похожее ни на один из известных Андре напитков.
   Осушив бокал, Андре почувствовал жар во всем теле, ощутил, как у него вибрирует желанием каждый нерв. Пульс первобытной страсти достиг в нем такой мощи, что он начисто забыл о чем-либо, кроме Оркис. И хотя где-то в глубине сознания Андре помнил, что влечение к этой опасной женщине было противоестественным, он не мог ему противиться.
   Несколько часов спустя, когда любовники лежали совершенно опустошенные на огромной кровати в покоях Оркис, Андре, заставив себя припомнить цель своего визита, сказал:
   — Как бы мне хотелось надеть на твою шею изумрудное ожерелье, хоть оно и померкнет перед зеленью твоих глаз! А твои уши я украсил бы серьгами из самых ярких рубинов, не беда, что они не сравнятся красотой с твоими губами. Но я беден, у меня совсем нет денег.
   — Деньги меркнут по сравнению с истинным мужеством, — полусонно пробормотала Оркис.
   — Как ты думаешь, сокровища де Вилларе могли остаться в имении? — осторожно спросил Андре, решивший во что бы то ни стало добиться сколько-нибудь определенного ответа.
   — То есть ты спрашиваешь, успел ли император выдоить все из этой плантации, как он выдоил из других?
   Она рассмеялась, и ее смех показался Андре зловещим.
   — Он хитер, мой Жан-Жак, — продолжала Оркис. — Он разыскивает любые тайники, все местечки, где белые люди прятали свои ценности в надежде, что наступит время и они вернутся. Но, как всегда говорит император, им и так достанется много золота — на том свете. А на этом деньги им не понадобятся.
   — Мне бы они очень пригодились именно на этом свете, — шутливо возразил Андре.
   — Ты владеешь другим сокровищем, которое очень пригодилось бы мне в эту минуту, — заметила Оркис.
   Она обернулась к Андре и вновь разожгла в нем огонь, который, как ему казалось минуту назад, уже иссяк.
 
   Позднее он вернулся к начатой теме:
   — Помоги найти то, что по справедливости, если не по закону, принадлежит мне. Почему бы моему папаше хоть после смерти не расплатиться за свои удовольствия, раз при жизни он не пожелал признать во мне сына? Оркис брезгливо сморщилась:
   — Все белые — одинаковы, они жадные и подлые, как шакалы, — заметила она. — Разве мы не правы, что очищаем остров от этой плесени? Мы истребили почти всех. А тех, кто еще остался, ждет судьба, которая будет пострашнее старушки с косой.
   В словах Оркис звучала жестокость, которой ее наверняка заразил Дессалин. Возможно, она не задумывалась над смыслом своих слов, но Андре было неприятно слышать отвратительные угрозы из уст красивой женщины и видеть в ее глазах блеск восторга, порожденного воспоминаниями о свершившихся казнях. По-видимому, император подобрал себе подружку по интересам.
   Андре напомнил себе, что от него, вероятно, ожидается сочувствие воинственным речам. Он должен ненавидеть белых не меньше, чем негры, одержавшие верх над своими бывшими хозяевами.
   — Умоляю, помоги мне отомстить злодею, для которого моя мать значила не больше, чем сорняк на его плантации: сорвал — бросил. И вот родился я — ни черный, ни белый, всем чужой в этом враждебном мире.
   — Во всяком случае, отец наградил тебя прекрасным орудием, которым ты можешь пользоваться себе в удовольствие, — лицо Оркис осветила лукавая улыбка.
   Пробежав пальцами по телу Андре, она добавила:
   — У меня прекрасная память, и император доверяет мне, но я не припомню, чтобы в казну заносили добычу с плантации де Вилларе. Если там что-нибудь и нашли, трофеи не представляли особой ценности.
   Как раз это Андре и хотел узнать, но у него хватило выдержки не выдать своей радости. Он лишь заметил:
   — Что ж, пусть мой отец жарится в аду за то, что оставил мне в наследство только мою голову.
   — А еще он дал тебе… твое тело, — начала ласкать его Оркис.
   Продолжать разговор стало невозможно.
 
   В час, когда утренняя заря легкими пальцами прогоняла с неба последние звезды, Андре осторожно, чтобы не разбудить Оркис, поднялся с роскошного ложа. Глядя на нее сверху вниз, он почувствовал прилив неизъяснимого отвращения.
   Оркис, раскинувшаяся на кровати в грациозной позе, была великолепна.
   Однако Андре содрогнулся, вспоминая, как она снова и снова доводила его до исступления, напоив напитком, от которого он превратился в такого же зверя, каким была она сама.
   С трудом застегнув одежду негнущимися пальцами, он вышел в прохладные сумерки парка, окружавшего резиденцию Леклерка.
   Ноги отказывались слушаться Андре. Он в жизни не испытывал ничего подобного происходившему в эту ночь, проведенную с женщиной, от которой даже во сне исходил мощный магнетизм страсти.
   Проходя по саду, Андре подставлял лицо свежему ветерку, сожалея, что воздух недостаточно прохладен, чтобы вернуть ему бодрость.
   Вдруг он ощутил острую тоску по слякотной английской зиме, с ее пронизывающими северными ветрами и непродолжительными, но свирепыми морозами.
   За воротами резиденции стоял наемный экипаж. Кучер, уставший не меньше своей лошади, дремавшей стоя, спал, свернувшись калачиком на козлах.
   Андре разбудил его. Кучер, расплывшись в улыбке, спросил по-креольски:
   — Куда вас отвезти, мсье?
   — Ты что, поджидаешь здесь клиентов каждую ночь? — осведомился Андре.
   Негр осклабился еще шире.
   — И всегда дожидаюсь какого-нибудь красивого джентльмена, который едва держится на ногах.
   Андре сел в экипаж, и они стали медленно спускаться с горы, у подножия которой раскинулся город.
   Жак Дежан ждал его дома вместе с капитаном.
   В полном изнеможении Андре поплелся по деревянной лестнице в свою спальню на втором этаже особняка. Поднимаясь по лестнице, он из последних сил старался не упасть замертво: ему казалось, что до постели он не доберется.
   Войдя в комнату и едва заставив себя снять башмаки, Андре рухнул на постель.
   Он заснул раньше, чем его голова коснулась подушки.
 
   Кирк разбудил друга только в полдень.
   — Доброе утро! Ну как, Ромео, пришел в себя? — с напускным сочувствием спросил он. — Что-то ты сегодня не так рвешься в бой, как вчера вечером.
   Андре в ответ лишь промычал нечто нечленораздельное.
   — А я-то тебе еще завидовал, когда ты отправился на встречу с прекрасной Оркис, — продолжал Кирк. — Но теперь выходит, что мне крупно повезло. Мы с Жаком тихо-мирно провели вечер, как и подобает двум солидным старым холостякам.
   Андре не без усилия сел на кровати.
   — Ради бога, попроси принеси мне кофе, побольше и покрепче, и, ради всего святого, перестань острить в такую рань.
   Кирк рассмеялся и вместо того, чтобы бежать за напитком, который, как сейчас казалось Андре, один мог вернуть его к жизни, удобно устроился в плетеном кресле, пододвинув его поближе к балкону, хотя в этот час дня воздух был полон зноя.
   — Раз уж ты пребываешь в таком минорном настроении, обещаю, что не стану докучать тебе расспросами. Впрочем, это ни к чему, стоит взглянуть на твои ввалившиеся глаза, и все станет ясно.
   Андре простонал:
   — Когда же мне дадут кофе? Я не скажу ни слова, пока мне его не принесут!
   И он действительно молчал в ожидании, пока капитан соблаговолил сделать распоряжения и слуга наконец подал большую кружку раскаленного ароматного кофе с поджаристыми, на французский манер, круассанами, очевидно, только что вынутыми из духовки.
   Расправившись с кофе и обретя дар речи, Андре потребовал ванну.
   — О ванне уже хлопочут слуги, — заверил его Кирк. — Правда, ванны здесь немного отличаются от американских. Учти, я тебя предупредил, так что потом не удивляйся!
   — Ты опоздал. С местными ваннами я уже имел случай познакомиться вчера, когда собирался в гости к Оркис. Мне все равно, лишь бы отмыться от всей грязи. Я забочусь о чистоте не только телесной, но и душевной.
   — Это похмелье, если так позволительно назвать твое состояние, скорее пройдет, если ты немножко подвигаешься. Кстати, Жак успел об этом позаботиться.
   Очевидно, Андре не совсем пришел в себя, так как до него не доходили намеки друга. Он умоляюще посмотрел на капитана.
   — Прошу тебя, выражайся яснее!
   — Поясняю: сегодня ты отправляешься в путешествие. Жак уже обо всем распорядился. По-моему, он действует правильно. Тебе не следует здесь слишком задерживаться. Правда, ты действительно вошел в образ мулата, но вдруг кто-нибудь догадается, что своим смешанным происхождением ты обязан краске?
   — Я и сам этого боюсь, — признался Андре. — Вчера на приеме у Оркис сидели мулаты. К счастью, я держался от них на приличном расстоянии, и они не могли меня рассмотреть.
   — Внешне ты — ни дать ни взять мулат, — продолжал Кирк. — Но вспомни, о чем предупреждал тебя Жак. Ты должен проникнуться мыслями, духом мулата. А это, сам понимаешь, куда сложнее, чем загримироваться.
   — Я буду стараться! — серьезно сказал Андре. — Я слишком много поставил на карту, глупо было бы провалиться из-за нелепой неосторожности. Ведь если мне придется встретиться с Дессалином, малейшая оплошность станет для меня роковой.
   — А ты что, выяснил, что деньги, зарытые твоим дядей, остались на плантации? — спросил Кирк.
   — Нельзя сказать, что я знаю это наверняка, но у меня есть основания на это надеяться, — ответил Андре. — Очевидно, эта дамочка не спускает глаз с сокровищ Дессалина. Еще бы, она сама не прочь поживиться поступлениями в «государственную казну»!
   — Жак утверждает, что она припрятала невероятно много денег и драгоценностей лично для себя, — кивнул Кирк. — А что еще тебе удалось из нее вытянуть?
   — У меня почти не было времени на разговоры, — сухо сказал Андре. — Наша беседа ограничилась рассказом об Америке, которым я развлекал ее во время обеда. Впрочем, Америка ее не слишком интересовала.
   В комнату вошел слуга и сообщил, что ванна готова.
 
   Одевшись и ощутив наконец желанный прилив бодрости, Андре вышел из ванной и сбежал по лестнице вниз. В холле он столкнулся с Жаком, который как раз входил в дом.
   — Я все устроил! — объявил он. — Вы уезжаете из Порт-о-Пренса сегодня. Разумеется, экспедиция состоится, если после разговора с Оркис она не кажется вам бессмысленной.
   — По словам Оркис, Дессалин не упоминал плантацию де Вилларе и ничего не рассказывал об обнаруженных там сокровищах, — ответил Андре. — Она уверена, что там ничего не нашли, иначе это было бы ей известно.
   — Я же говорил, что у Оркис все на счету, — заметил Жак. — Если ваш дядя был состоятельный человек, а у тетушки накопилось порядком драгоценностей, она бы запомнила находку.
   — Значит, я должен поспешить и постараться разыскать фамильный клад! — воскликнул Андре, который, должно быть, успел забыть о недавно мучившем его недомогании.
   — Правильно, — кивнул Жак. — Но если вы не хотите, чтобы вас завернули при выезде из города, вам необходимо сделать нечто очень важное.
   — Что именно? Это займет много времени? — с нетерпением спросил Андре, который, казалось, был готов отправиться в путь в ту же минуту.
   — Вы должны написать Оркис письмо. Не жалейте комплиментов, рассыпайтесь в самых изысканных благодарностях, помните, что она умная и образованная женщина. Приложите к посланию букет попышнее, — ответил Жак.
   Андре смутился.
   — Ну конечно! Как это не пришло мне в голову?
   — Вы просто не знаете некоторых деталей. Дело в том, что Полина Леклерк, которую теперь изображает Оркис, обожала цветы. Каждый день она получала в подарок столько букетов, что слуги сбивались с ног, пристраивая их по вазам и расставляя по дому. Здесь, на острове, полно цветов, и местным жителям не приходит в голову рвать их и нести в комнаты. Это чисто европейский обычай. Но Оркис не желает отставать от своего кумира. Пока пишете письмо, можете забыть, что стали мулатом. Письмо хорошо расцветить такими комплиментами, на которые способны только французы. Но это послание следует отправить без подписи.
   — Почему? — удивился Андре.
   — Оркис непременно похвастается вашим письмом императору, — пояснил Жак. — Она изводит Дессалина рассказами о своих победах, подогревая в нем ревность. Если Дессалин поймет, что автор письма обладает незаурядными качествами, а главное, превосходит его в роли любовника, он тут же сотрет вас с лица земли.
   — Да, жизнь на Гаити полна неожиданных опасностей, — печально сказал Андре. Он был явно озадачен.
   — Брось свою безумную затею, возвращайся на корабль, и мы благополучно вернемся в Бостон, — вновь взялся за свое Кирк.
   — Ни в коем случае, — упрямо ответил Андре. — Однако я хотел бы приготовить себе путь к отступлению. Мне нужно нанять небольшое судно и спрятать его в укромном месте. В случае опасности я сразу уехал бы с проклятого острова.
   — Это ни к чему, — начал Жак, не дав капитану вставить слова. — Нанимать корабль в Порт-о-Пренсе сейчас — чистое безумие. Вы обязательно привлечете к себе чье-то внимание, и ваше предприятие будет сорвано. Вам и потом не следует возвращаться в Порт-о-Пренс, особенно если удастся найти фамильное состояние. Новости распространяются здесь очень быстро, и на ваш след выйдет не только Дессалин, но и Кристоф. Ни один из них не допустит, чтобы кто-то вывозил с острова то, что они привыкли считать своим.
   Андре понимал, что Жак прав, и молча ждал, какой другой путь предложит ему этот человек, который, как ему теперь казалось, знал здесь все и вся.
   — Если вам удастся найти что-нибудь стоящее, — продолжал Жак, — лучше отправиться в Кап. Плантация расположена почти посередине между Порт-о-Пренсом и Капом, Порт-о-Пренс, он чуть подальше. До Капа вам будет легче добраться, а главное, там значительно безопаснее.
   — По-вашему, мне удастся там сесть на американский корабль? — уточнил Андре. — Вы же сами рассказывали, что город был сожжен.
   — Порт — восстановлен. Туда чуть не каждый день приходят американские корабли с грузом оружия и военной амуниции. Кроме того, там можно встретить и английское судно. При желании вы сядете на любое из них пассажиром.
   — В Капе бывают английские суда? — удивился Андре.
   — Британский флот патрулирует морское пространство от Ямайки до Наветренного пролива и воды вблизи побережья Атлантики. Императора это устраивает, он уверен, что ему не грозит нападение французских кораблей.
   — Ну конечно! — воскликнул Андре. — Теперь я понимаю, почему Дессалин так смело двинулся в наступление на испанскую часть острова.
   — Он послал туда войско в несколько тысяч человек, и белых, и негров, — пояснил Жак. — Кристофу удалось продвинуться от Капа на север. Так что пока ваш путь будет свободен. Вы сможете беспрепятственно добраться до плантации, а от плантации де Вилларе — до Капа.
   — Просто не знаю, как мне вас благодарить. — В голосе Андре звучала искренняя признательность.
   Не обратив внимания на эту фразу, Жак деловито продолжал:
   — Вас ожидает лошадь. Еще я нанял для вас слугу. Он же будет вам проводником.
   Андре удивился. Он вовсе не рассчитывал, что его будет кто-то сопровождать.
   — Без человека, который хорошо знает эту страну, вам не обойтись, — пояснил Жак. — Кроме того, вам потребуется переводчик. Вам же придется покупать еду у людей, которые говорят только на местном диалекте.
   — Я доставляю вам столько беспокойства! — тихо сказал Андре.
   Жак снова пропустил мимо ушей слова благодарности.
   — Я выбрал вам в проводники особенного человека. Вы можете положиться на него, как на меня. Его зовут Томас. В прошлом он натерпелся от жестокости своего хозяина-француза. Однако Томас, подобно мне — противник насилия. Хотя Томас и чернокожий, он ненавидит тирана, который теперь правит островом.
   После ленча Андре ушел к себе в комнату и написал Оркис письмо, составив его так, что любое предложение в нем звучало двояко: его можно было истолковать и как благодарность удачливого любовника, и как признание поклонника, томящегося неудовлетворенной страстью.
   Андре понимал, что, попадись он Дессалину, безграмотный император, узнав в нем автора письма, не станет разбираться в столь тонких нюансах. Но он дал себе слово действовать со всей возможной предусмотрительностью и решил не нарушать его даже там, где осторожность была излишней.
   В целом письмо получилось витиеватым, цветистым и, по расчетам Андре, как раз таким, какое могло порадовать тщеславную куртизанку, одарившую его своими милостями.
   Послание было представлено на суд Жака.
   — Замечательно! — похвалил он. — Просто не верится, что половина крови в вас — английская.
   — Вы полагаете, что англичане всегда сдержанны, — улыбнулся Андре. — Это общее заблуждение. Достаточно оказаться в Англии, чтобы увидеть, какими они могут быть пылкими.
   Говоря это, Андре вспоминал женщин, с которыми его сводила судьба. Может быть, по сравнению с Оркис им недоставало страсти в постели, но что касается слов, то они одаряли его весьма горячими выражениями своей привязанности.
   — Как только вы покинете город, я пошлю в резиденцию Леклерка слугу с этим письмом и букетом самых пышных орхидей, — пообещал Жак.
   — Как по-вашему, Оркис не вздумает снова увидеться со мной? — с явным беспокойством спросил Андре.
   — Не в ее привычках уделять мужчине больше одной ночи, — ответил Жак. — Впрочем, кто ее знает, она существо непредсказуемое.
   — Тебе лучше поскорее уносить отсюда ноги, — не удержался от замечания Кирк.
   — Я стараюсь предусмотреть всякую случайность, — добавил Жак. — Зная Оркис много лет, я предпочитаю всегда держаться начеку. С ней нужно быть готовым ко всему.