«Мы потратили слишком много времени на то, чтобы дуться друг на друга, — подумала девушка про себя, — в то время как мне следовало попросить его рассказать побольше о Непале и его жителях».
Она не могла повернуть время вспять, однако засыпала лорда Фроума вопросами, слушая его как завороженная. Предания и легенды в его изложении звучали тем более убедительно и волнующе теперь, после того, как она побывала в Непале и познакомилась с образом жизни его народа.
Как возникли символы веры в этой счастливой долине и почему их было так много — все это стало представляться ей зримо и рельефно.
Когда их обед подошел к концу, Чандра, уверенная в том, что лорд Фроум, как всегда, чрезвычайно дорожит временем, и уже достаточно хорошо усвоившая ритуал их общения, сказала:
— Завтра утром нам рано вставать, милорд, и, пожалуй, мне пора уже в свою комнату.
— Да, сегодня мы должны постараться выспаться, — ответил он, — потому что завтра день будет очень долгим. Как вы знаете, мы должны побыстрее миновать долину, в которой опасно задерживаться из-за риска подхватить малярию.
— Мне уже говорили это, когда мы проезжали через нее прежде, и поскольку перспектива заболеть малярией меня никак не прельщает, я готова скакать галопом всю дорогу.
Лорд Фроум улыбнулся.
— Сомневаюсь, чтобы ваш скакун позволил вам это сделать, — возразил он. — Но мы, конечно же, выступим пораньше, и надеюсь, что на этот раз вы устанете не так сильно.
В его голосе прозвучала нотка предупредительности, и Чандра, сама не зная почему, неожиданно сконфузилась.
Она пожелала лорду Фроуму спокойной ночи и пошла в свою комнату. Там было довольно прохладно, и Чандра в полной мере оценила преимущество стеганого одеяла, которое служило ей матрацем. Теперь же она легла на одну его половину, а второй накрылась.
Благоразумие подсказало ей не отказываться и от второго, обычного одеяла, которое Чандра натянула поверх первого, справедливо рассудив что под утро станет еще холоднее.
Сняв платье, девушка задумалась о том, что же делать с изумрудом. Даже во сне она не хотела с ним расставаться.
Тут же выход был найден: в своих вещах она отыскала длинный кусок тесьмы, на которую и привязала замшевый мешочек, повесив его себе на шею.
«Уж здесь он будет в безопасности», — подумала она, засовывая его себе под ночную рубашку.
Свернувшись калачиком под одеялами, Чандра закрыла глаза и начала думать о тех интересных вещах, которые лорд Фроум рассказал ей за ужином.
Дело было не только в том, что он говорил, но и как он говорил, потому что он выглядел так привлекательно, когда звучал его низкий, сочный бас. Теперь, когда они подружились, его голос вовсе не казался ей грубым и резким. Как в пору их знакомства и первых дней горного пути в Непал.
«Я могла бы узнать… так много у него!»— пронеслось в ее сонном мозгу. И больше она ничего не успела подумать, провалившись в сладкий туман.
Внезапно Чандра проснулась. Ей показалось, что кто-то заговорил с ней. Она открыла глаза и приподняла голову с подушки. Все было тихо. В ее комнатушке не было слышно ни единого звука. Во дворе, куда выходило ее окно, также царила полная тишина.
И все же она проснулась — проснулась так, что в этом не могло быть никаких сомнений!
А затем совершенно отчетливо — хотя она знала, что этот голос звучал только в ее голове, — Чандра услышала ламу Тешоо.
— Опасность, моя дочь! — сказал он ей. — Опасность!
Вставай и иди к лорду-сахибу!
Впечатление было такое, будто лама действительно находился в комнате и разговаривал с ней. Чандре показалось, что она едва ли не видит его. Глаза ламы пристально смотрели на нее так же, как и тогда, когда она сидела на траве у его ног, а он рассказывал ей, что она должна была сделать в Непале.
— Опасность! — повторил лама. — Делай то, что я тебе говорю! Сейчас же иди к лорду-сахибу.
Это было повеление, которого Чандра не могла ослушаться. Не думая больше ни о чем, она выбралась из постели и стала продвигаться к двери в кромешной темноте.
Когда лорд Фроум укладывался в постель, Чандра хорошо слышала все; его шаги, шорох снимаемой одежды, скрип досок его кровати. Их спальни разделяла лишь тонкая деревянная перегородка.
Выбравшись в коридор, девушка нащупала дорогу к соседней двери. Она открыла ее и только после того, как она переступила порог, где-то в закоулках ее уже зашевелилось сомнение: что же подумает лорд Фроум и поймет ли он?
— Кто здесь?
Она услышала голос лорда Фроума, и на секунду ее охватило смущение, но затем она поборола его и ответила:
— Это я… Чандра.
— Чандра? Что случилось?
Он привстал на кровати, и девушка услышала, как его рука шарит по столу, стоявшему у кровати, чтобы зажечь свечу.
Наконец послышалось чирканье спички, и комнату озарил тусклый свет. Лорд Фроум, опершись на локоть, увидел Чандру в проеме открытой двери. Она стояла с бледным как мел лицом и широко открытыми от ужаса глазами. Ее волосы рассыпались в живописном беспорядке по белой ночной рубашке.
— Вас что-то напугало? — спросил он.
— Там… опасность, — ответила она. — Я знаю… там опасность… и я боюсь!
Лорд Фроум не стал задавать лишних вопросов. Он быстро встал с постели и накинул на себя халат, который лежал на стеганом одеяле возле кровати.
Затем он взял со стола какой-то предмет, лежавший рядом с подсвечником. Приглядевшись, Чандра различила в его руке пистолет.
Она не произнесла ни слова, лишь отодвинулась в сторону, давая лорду Фроуму пройти, когда тот направился в коридор, держа свечу в левой руке.
Проникавшего из коридора скудного света было достаточно, чтобы Чандра увидела единственный стул, на котором лежала одежда лорда Фроума. Сделав несколько шагов по холодному полу босыми ногами, Чандра оказалась у края кровати, на который и присела.
Она начала приходить в себя и теперь стала думать, что выставила себя на посмешище, потому что в ее комнате не было никого, никакого признака присутствия постороннего лица.
Лорд Фроум подумает, что она истеричка, и будет презирать ее за это. Мысль о том, что она опять возбудит у него презрение, которое он раньше питал к ней, была для девушки невыносима. Она постаралась успокоить себя, говоря себе, что ослушаться ламу было невозможно.
Она знала, что лама разговаривал с ней, знала, что находится в опасности из-за того, что хранится сейчас у нее на груди.
Подумав об этом, Чандра дотронулась до мешочка, висевшего на ее шее. Она неосознанно верила, что его содержимое может помочь ей и, возможно, убедит лорда Фроума, что она совсем не сумасбродная истеричка с разыгравшимся воображением.
Лорд Фроум почему-то не возвращался, хотя Чандре показалось, что прошла уже вечность с тех пор, как он вышел в коридор. Она знала, что он до сих пор находится в ее комнате, потому что видела в коридоре отблеск его свечи.
Неужели ему нужно так много времени, удивилась девушка, чтобы выяснить, что в комнате, откуда она только что вышла, не произошло ничего необычного. Однако лама сказал ей, что опасность есть, а он не мог ошибиться. Что же делать, начала лихорадочно думать Чандра, если лорд Фроум скажет, что она должна вернуться в свою комнату, а у нее нет никакой уважительной причины, чтобы не делать этого?
И в это момент раздались звуки его шагов, означавшие, что он возвращается. По стенам коридора забегали блики, а затем показался и огонек самой свечи.
Когда лорд Фроум вошел в спальню, Чандра решила по выражению его лица определить, о чем он думает.
Чандра очень волновалась и боялась, поэтому встала с кровати, ощущая себя школьницей, которую сейчас должны были отчитать за то, что она подняла ложную тревогу.
Первым делом лорд Фроум подошел к прикроватному столику, на который поставил свечу и положил пистолет, и только потом он повернулся к Чандре.
Он стоял спиной к свету, и пока Чандра, запрокинув голову, отчаянно пыталась разглядеть выражение его глаз, не делал никаких движений. Он лишь смотрел на нее в ответ и как-то странно молчал.
Затем, когда девушка уже отважилась было заговорить, спросить, удалось ли ему найти что-нибудь, лорд Фроум вдруг протянул к ней руки и, обняв за плечи, крепко прижал к себе.
Это настолько удивило ее, что ей показалось, что этим резким движением он напрочь лишил ее дыхания. Смятение Чандры было полным.
В следующее мгновение, прежде чем она успела что-то пробормотать, ее губы оказались в плену его губ, жестких и властных.
Глава 7
Она не могла повернуть время вспять, однако засыпала лорда Фроума вопросами, слушая его как завороженная. Предания и легенды в его изложении звучали тем более убедительно и волнующе теперь, после того, как она побывала в Непале и познакомилась с образом жизни его народа.
Как возникли символы веры в этой счастливой долине и почему их было так много — все это стало представляться ей зримо и рельефно.
Когда их обед подошел к концу, Чандра, уверенная в том, что лорд Фроум, как всегда, чрезвычайно дорожит временем, и уже достаточно хорошо усвоившая ритуал их общения, сказала:
— Завтра утром нам рано вставать, милорд, и, пожалуй, мне пора уже в свою комнату.
— Да, сегодня мы должны постараться выспаться, — ответил он, — потому что завтра день будет очень долгим. Как вы знаете, мы должны побыстрее миновать долину, в которой опасно задерживаться из-за риска подхватить малярию.
— Мне уже говорили это, когда мы проезжали через нее прежде, и поскольку перспектива заболеть малярией меня никак не прельщает, я готова скакать галопом всю дорогу.
Лорд Фроум улыбнулся.
— Сомневаюсь, чтобы ваш скакун позволил вам это сделать, — возразил он. — Но мы, конечно же, выступим пораньше, и надеюсь, что на этот раз вы устанете не так сильно.
В его голосе прозвучала нотка предупредительности, и Чандра, сама не зная почему, неожиданно сконфузилась.
Она пожелала лорду Фроуму спокойной ночи и пошла в свою комнату. Там было довольно прохладно, и Чандра в полной мере оценила преимущество стеганого одеяла, которое служило ей матрацем. Теперь же она легла на одну его половину, а второй накрылась.
Благоразумие подсказало ей не отказываться и от второго, обычного одеяла, которое Чандра натянула поверх первого, справедливо рассудив что под утро станет еще холоднее.
Сняв платье, девушка задумалась о том, что же делать с изумрудом. Даже во сне она не хотела с ним расставаться.
Тут же выход был найден: в своих вещах она отыскала длинный кусок тесьмы, на которую и привязала замшевый мешочек, повесив его себе на шею.
«Уж здесь он будет в безопасности», — подумала она, засовывая его себе под ночную рубашку.
Свернувшись калачиком под одеялами, Чандра закрыла глаза и начала думать о тех интересных вещах, которые лорд Фроум рассказал ей за ужином.
Дело было не только в том, что он говорил, но и как он говорил, потому что он выглядел так привлекательно, когда звучал его низкий, сочный бас. Теперь, когда они подружились, его голос вовсе не казался ей грубым и резким. Как в пору их знакомства и первых дней горного пути в Непал.
«Я могла бы узнать… так много у него!»— пронеслось в ее сонном мозгу. И больше она ничего не успела подумать, провалившись в сладкий туман.
Внезапно Чандра проснулась. Ей показалось, что кто-то заговорил с ней. Она открыла глаза и приподняла голову с подушки. Все было тихо. В ее комнатушке не было слышно ни единого звука. Во дворе, куда выходило ее окно, также царила полная тишина.
И все же она проснулась — проснулась так, что в этом не могло быть никаких сомнений!
А затем совершенно отчетливо — хотя она знала, что этот голос звучал только в ее голове, — Чандра услышала ламу Тешоо.
— Опасность, моя дочь! — сказал он ей. — Опасность!
Вставай и иди к лорду-сахибу!
Впечатление было такое, будто лама действительно находился в комнате и разговаривал с ней. Чандре показалось, что она едва ли не видит его. Глаза ламы пристально смотрели на нее так же, как и тогда, когда она сидела на траве у его ног, а он рассказывал ей, что она должна была сделать в Непале.
— Опасность! — повторил лама. — Делай то, что я тебе говорю! Сейчас же иди к лорду-сахибу.
Это было повеление, которого Чандра не могла ослушаться. Не думая больше ни о чем, она выбралась из постели и стала продвигаться к двери в кромешной темноте.
Когда лорд Фроум укладывался в постель, Чандра хорошо слышала все; его шаги, шорох снимаемой одежды, скрип досок его кровати. Их спальни разделяла лишь тонкая деревянная перегородка.
Выбравшись в коридор, девушка нащупала дорогу к соседней двери. Она открыла ее и только после того, как она переступила порог, где-то в закоулках ее уже зашевелилось сомнение: что же подумает лорд Фроум и поймет ли он?
— Кто здесь?
Она услышала голос лорда Фроума, и на секунду ее охватило смущение, но затем она поборола его и ответила:
— Это я… Чандра.
— Чандра? Что случилось?
Он привстал на кровати, и девушка услышала, как его рука шарит по столу, стоявшему у кровати, чтобы зажечь свечу.
Наконец послышалось чирканье спички, и комнату озарил тусклый свет. Лорд Фроум, опершись на локоть, увидел Чандру в проеме открытой двери. Она стояла с бледным как мел лицом и широко открытыми от ужаса глазами. Ее волосы рассыпались в живописном беспорядке по белой ночной рубашке.
— Вас что-то напугало? — спросил он.
— Там… опасность, — ответила она. — Я знаю… там опасность… и я боюсь!
Лорд Фроум не стал задавать лишних вопросов. Он быстро встал с постели и накинул на себя халат, который лежал на стеганом одеяле возле кровати.
Затем он взял со стола какой-то предмет, лежавший рядом с подсвечником. Приглядевшись, Чандра различила в его руке пистолет.
Она не произнесла ни слова, лишь отодвинулась в сторону, давая лорду Фроуму пройти, когда тот направился в коридор, держа свечу в левой руке.
Проникавшего из коридора скудного света было достаточно, чтобы Чандра увидела единственный стул, на котором лежала одежда лорда Фроума. Сделав несколько шагов по холодному полу босыми ногами, Чандра оказалась у края кровати, на который и присела.
Она начала приходить в себя и теперь стала думать, что выставила себя на посмешище, потому что в ее комнате не было никого, никакого признака присутствия постороннего лица.
Лорд Фроум подумает, что она истеричка, и будет презирать ее за это. Мысль о том, что она опять возбудит у него презрение, которое он раньше питал к ней, была для девушки невыносима. Она постаралась успокоить себя, говоря себе, что ослушаться ламу было невозможно.
Она знала, что лама разговаривал с ней, знала, что находится в опасности из-за того, что хранится сейчас у нее на груди.
Подумав об этом, Чандра дотронулась до мешочка, висевшего на ее шее. Она неосознанно верила, что его содержимое может помочь ей и, возможно, убедит лорда Фроума, что она совсем не сумасбродная истеричка с разыгравшимся воображением.
Лорд Фроум почему-то не возвращался, хотя Чандре показалось, что прошла уже вечность с тех пор, как он вышел в коридор. Она знала, что он до сих пор находится в ее комнате, потому что видела в коридоре отблеск его свечи.
Неужели ему нужно так много времени, удивилась девушка, чтобы выяснить, что в комнате, откуда она только что вышла, не произошло ничего необычного. Однако лама сказал ей, что опасность есть, а он не мог ошибиться. Что же делать, начала лихорадочно думать Чандра, если лорд Фроум скажет, что она должна вернуться в свою комнату, а у нее нет никакой уважительной причины, чтобы не делать этого?
И в это момент раздались звуки его шагов, означавшие, что он возвращается. По стенам коридора забегали блики, а затем показался и огонек самой свечи.
Когда лорд Фроум вошел в спальню, Чандра решила по выражению его лица определить, о чем он думает.
Чандра очень волновалась и боялась, поэтому встала с кровати, ощущая себя школьницей, которую сейчас должны были отчитать за то, что она подняла ложную тревогу.
Первым делом лорд Фроум подошел к прикроватному столику, на который поставил свечу и положил пистолет, и только потом он повернулся к Чандре.
Он стоял спиной к свету, и пока Чандра, запрокинув голову, отчаянно пыталась разглядеть выражение его глаз, не делал никаких движений. Он лишь смотрел на нее в ответ и как-то странно молчал.
Затем, когда девушка уже отважилась было заговорить, спросить, удалось ли ему найти что-нибудь, лорд Фроум вдруг протянул к ней руки и, обняв за плечи, крепко прижал к себе.
Это настолько удивило ее, что ей показалось, что этим резким движением он напрочь лишил ее дыхания. Смятение Чандры было полным.
В следующее мгновение, прежде чем она успела что-то пробормотать, ее губы оказались в плену его губ, жестких и властных.
Глава 7
На какой-то момент губы лорда Фроума так сильно впились в ее губы, что этот поцелуй поначалу доставил Чандре ощущение физической боли.
Однако через несколько мгновений эта боль перешла в какой-то неизъяснимый экстаз, потрясший ее тело от самых кончиков пальцев на ногах до груди.
И тогда она поняла то, чего не понимала раньше. Ведь это было то, чего она хотела, к чему стремилась, и что это было каким-то образом связано с манускриптом Лотоса и красотой Непала.
Его губы стали мягче и одновременно более настойчивыми и требовательными, и когда он сжал ее еще сильнее в объятиях, Чандре показалось, что ее сердце выскользнуло из груди и, пройдя через губы их обоих, растворилось в его сердце, большом и горячем.
«Это любовь, — подумала она, — ведь она всегда представлялась мне именно такой, если я смогу ее найти».
Наконец, когда эти счастливые для них обоих мгновения превратились чуть ли не в вечность, лорд Фроум медленно поднял свою голову.
— Моя дорогая! — воскликнул он голосом, которого Чандра не узнала. — Я мог потерять тебя!
Она удивленно посмотрела на него. То, что сейчас произошло между ними, было настолько восхитительно и неожиданно, что ей трудно было вернуться к действительности.
И тогда лорд Фроум объяснил:
— Когда я вошел в твою комнату, первое, что я увидел, был кукри, торчавший в середине кровати. Нож пробил оба одеяла и вонзился глубоко в доски. Должно быть, этот удар предназначался мне.
Чтобы осознать то, что сказал лорд Фроум, Чандре потребовалось несколько секунд, и затем она воскликнула:
— Нет… нет! Убить… хотели… меня! Я должна… рассказать тебе… почему.
Все то время, пока она рассказывала ему, ее воображение рисовало ей ножи с кривыми широкими лезвиями, которые непальцы носили в ножнах на поясе. Она поняла, что лама не ошибся, предупредив ее об опасности. Ведь он обещал, что позаботится о ней.
Девушка задрожала, и лорд Фроум произнес:
— Тебе холодно, мое сокровище. Забирайся в постель, и тогда поговорим.
При этих словах его объятия ослабли и он отпустил Чандру. В то же время ему, очевидно, была невыносима мысль о расставании с ней даже на минуту. Он страстно жаждал, постоянно, физически ощущать ее присутствие и потому дотронулся губами до ее лба.
По телу Чандры пробежала странная, приятная дрожь.
Такого ощущения она раньше никогда не испытывала.
Все, что с ней случилось за последние полчаса, настолько взбудоражило Чандру, что она, находясь в состоянии сильного возбуждения, совершенно забыла о холоде и лишь теперь пришла в себя и почувствовала, что ее босые ноги совсем окоченели. Наверное, снаружи стоит жуткий холод, подумала девушка. Ведь постоялый двор находился на большой высоте, в облаках.
Она села на постель и обнаружила, что стеганое одеяло лорда Фроума было совершенно не такое, как ее собственное. Оно было сшито таким образом, что тело помещалось внутри него и потому напоминало большой спальный мешок, теплый и удобный.
— Чандра не только опасалась проявить непослушание и быть отосланной в свою собственную комнату. Она испытывала потребность подчиняться лорду Фроуму и поэтому поспешила забраться в теплую нору, где ей сразу стало уютно.
Лорд Фроум одобрительно усмехнулся и подошел к двери.
Заперев ее на засов, он приставил к ней стул, на котором была сложена его одежда. Затем он вернулся и посмотрел на Чандру при свете свечи.
— Тебе… будет… холодно, — произнесла девушка не совсем связно. Выражение его лица, загадочное и задумчивое, внушало ей некоторую робость и в то же время очень возбуждало.
Он улыбнулся.
— Тебе нет нужды беспокоиться, — отвечал он. — Готовясь к путешествию, я постарался предусмотреть все, даже такие случаи, как этот.
Лорд Фроум пошел в угол своей спальни, где лежали его чемоданы, баулы, сумки и другие вещи, и, открыв чемодан, достал еще один стеганый спальный мешок, точно такой же, в котором нежилась Чандра, а заодно и толстое шерстяное одеяло.
Взяв эти вещи в охапку, он положил их на кровать. Затем забрался в спальный мешок, лег рядом с Чандрой и накрыл себя и ее одеялом.
Обняв девушку за плечи, он притянул ее к себе поближе.
— Вот теперь мы можем поговорить спокойно, — сказал он, — и не бояться подхватить воспаление легких!
В его голосе прозвучали такие нежность и забота, что Чандру охватило нестерпимое желание выпростать руки из спального мешка и обнять его, сказать ему, как сильно она его любит.
Однако робость, которую девушка все еще испытывала, помешала ей поступить таким образом. Вместо этого она положила голову ему на плечо и попыталась поверить в то, что все это происходит наяву, а не во сне.
Словно угадывая то, что она думала, лорд Фроум произнес очень тихо:
— Я люблю тебя! Я давно уже полюбил тебя, Чандра! Однако во мне шла яростная борьба. Я никак не мог заставить себя признаться в этом даже самому себе.
— Ты… действительно любишь меня?
— Я люблю тебя больше всего на свете. Я никогда не думал, что способен полюбить так кого-нибудь, — ответил лорд Фроум. — И когда я увидел этот кукри, который зловеще торчал в твоей кровати, мне стало ясно, что ты в этом мире значишь для меня все, и я был не в силах притворяться дальше, что могу жить без тебя.
Чандра почувствовала себя невероятно счастливой. Ей даже захотелось заплакать от счастья, но она сдержалась и, едва слышно шмыгнув носом, спросила:
— Когда… ты… влюбился в меня?
Лорд Фроум прижал ее к себе покрепче и ответил:
— Теперь я знаю, что это случилось, когда я подобрал тебя с пола в этом самом бунгало. Я понял, что ты очень мужественная и смелая девушка. Целых два дня, от зари до заката, ты провела в седле и не сдалась, ни единым словом не обмолвилась о своей усталости. Ты не хныкала, не жаловалась и даже не попросила меня ехать помедленнее.
— Мне было так стыдно, что в самом конце… я все же сломалась, — прошептала Чандра.
— Требуя от тебя таких жертв, я был бессердечным эгоистом, — ответил лорд Фроум. — Я всегда буду стыдиться этого и сделаю все, чтобы загладить свою вину.
Как бы показывая, что он желал извиниться не только на словах, он осторожно взял ее рукой за подбородок и повернул лицом к себе.
— Я люблю тебя, — сказал он, — и хочу заботиться о тебе, беречь и лелеять тебя и делать это гораздо лучше, чем до сих пор.
После того как он произнес эти слова, девушка ощутила прикосновение его губ и опять испытала ту же лавину чувств, тот же экстаз, боль и наслаждение одновременно.
Затем его губы стали более настойчивыми, требуя абсолютного подчинения, и Чандру охватило огромное, трепетное желание прижаться к нему теснее, слиться с ним, стать частью его тела, хотя она не понимала толком конечной цели своих желаний.
Лорд Фроум перестал целовать ее и немного отодвинул свою голову на подушке, сказал неровным, прерывистым голосом:
— Я хочу, чтобы ты, моя радость, объяснила мне, почему ты думаешь, что кукри предназначался тебе, а не мне.
— Наверное, я должна была раньше рассказать тебе об этом, — ответила Чандра, — и ты, очевидно, будешь сердиться на меня за то, что я не сделала этого. Но лучше поздно, чем никогда.
— Я никогда больше не буду сердиться на тебя, — пообещал лорд Фроум. — Но ты должна простить меня за то, как я вел себя, когда ты впервые сообщила мне, что приехала вместо своего отца.
— Я знала, что ты будешь не в восторге от моего появления, — сказала Чандра, — и поэтому для меня не было неожиданностью, когда ты очень разозлился, увидев меня, молоденькую девчонку, а не убеленного сединами профессора, с которым привык иметь дело.
— Я ненавидел всех женщин так долго, что даже забыл, что вы очень не похожи на нас, мужчин, что вы совсем не такие, моя дорогая.
Он запечатлел на ее губах еще один поцелуй, а затем продолжал:
— Однако мы не должны отвлекаться от сути дела. Скажи мне, пожалуйста, почему кто-то — и я просто не могу вообразить себе, что такой человек существует — мог захотеть тебя убить. Это немыслимо.
Очень тихим голосом, запинаясь, потому что она все же опасалась, что лорд Фроум не поймет, почему она сделала это, Чандра рассказала ему о ламе Тешоо и монастыре Сакья-Чо и о том, как в самый момент их отъезда из британского посольства кто-то вложил изумруд в ее руку.
Все то время, пока Чандра вела свое повествование, лорд Фроум хранил молчание. Выговорившись, девушка почувствовала, как сильно напряглась обнимавшая ее плечи рука лорда. Он мягко упрекнул ее:
— Как ты могла так рисковать собой, если ты принадлежишь мне?
— Но ведь тогда я еще не знала, что… что ты… полюбишь меня, — произнесла Чандра, и ее лицо озарилось робкой улыбкой. — И я никогда не думала, потому что ненавидела тебя, что… полюблю тебя.
— Ты в самом деле любишь меня? Ты уверена в этом? — спросил лорд Фроум.
— Я не знала… что любовь может быть… так чудесна… так совершенна, — сказала Чандра, — как не знала и того, что с каждым твоим поцелуем я чувствую себя так, словно ты поднимаешь меня на самые высокие вершины Гималаев.
— О мое бесценное сокровище!
Эти слова, казалось, прозвучали криком сердца, хотя были произнесены шепотом.
И он опять стал целовать ее. Эти поцелуи были очень долгими и страстными, и по мере того как он ощущал ее ответную страсть, они становились все более яростными, Когда же они были вынуждены разомкнуть уста, чтобы не задохнуться, лорд Фроум сказал:
— Мы с тобой обязательно доставим изумруд тем, кому он принадлежит по праву, и я буду защищать тебя до последнего своего вздоха. В то же время я не позволю тебе подвергать себя и дальше опасности. Ты должна отдать этот камень мне.
Чандра заколебалась.
— Но… предположим, — спросила она, — предположим, что те, кто… хочет похитить его… попытаются сделать это снова?
— Тогда будет лучше, если погибну я, а не ты, — ответил лорд Фроум.
Чандра невесело вздохнула.
— И ты думаешь, что я позволю тебе сделать это? — укоризненно произнесла она. — Для мира твоя смерть была бы большой потерей. Ты… столько сделал для науки.
Она прочувствовала, что ее возлюбленный запротестует, и поэтому быстро продолжила:
— Кроме того, лама сказал, что я буду под защитой, и он действительно предупредил меня этой ночью об опасности, хотя ты, может быть, и не поверишь. Он сказал мне, что я должна идти к тебе.
— Я верю в это, — успокоил ее лорд Фроум, — и слава Богу, что ты послушалась, моя дорогая, это спасло тебе жизнь.
Чандра улыбнулась. Ее улыбка была открытой и по-детски простой, потому что ее любимый поверил в то, что она действительно была надежно защищена, и не пытался приписать это ее воображению, как это мог бы сделать другой мужчина. И она искреннее обрадовалась этому.
— Я хочу, чтобы ты заботился обо мне, — сказала Чандра. — Но я оставлю изумруд у себя на шее, потому что знаю, если мне вновь будет угрожать опасность, лама предупредит меня о ней. Возможно, ему будет труднее это сделать, если изумруд будет не у меня.
Лорд Фроум не стал спорить с ней. Он просто сказал:
— Этот изумруд имеет огромную ценность для монастыря Сакья-Чо, но ты для меня в тысячу раз ценнее. Поэтому я буду охранять вас, и хотя я не ясновидец, я думаю, что мы благополучно доберемся до Байрании, после чего ворам и грабителям уже будет незачем преследовать нас.
— С тобой я всегда буду чувствовать себя в безопасности, — произнесла Чандра.
— Так оно и будет, — подтвердил лорд Фроум, — однако, дорогая, сегодняшнюю и завтрашнюю ночь ты должна будешь спать рядом со мной так, как сейчас, потому что я больше не допущу, чтобы ты находилась одна в комнате, где на тебя могут напасть.
— Я… я… не против, — ответил Чандра, — но тебе было бы неудобно.
— Возможно, — согласился лорд Фроум, — и не только потому, что кровать очень узкая. Однако мы обвенчаемся в первой британской церкви, которая нам только попадется в Индии, и тогда мы сможем быть вместе и днем, и ночью, моя любимая, и ничто нам больше не послужит помехой.
Некоторое время Чандра хранила молчание, однако в свете свечи он мог видеть ее глаза, лучившиеся сиянием, которое, казалось, преображало ее лицо.
Затем она произнесла, слегка запинаясь:
— Ты уверен… полностью уверен, что тебе следует… жениться на мне?
— Я вполне уверен, что намереваюсь взять тебя в жены.
— Но ведь ты женоненавистник! Ты поклялся никогда не жениться!
Он издал короткий смешок, в котором прозвучало нечто мальчишеское.
— Я был настолько преисполнен решимости никогда не делать этого, — начал лорд Фроум, — что мог бы догадаться, что рано или поздно, но судьба нарочно пошлет мне испытание в виде такой замечательной девушки, как ты, которая докажет полную несостоятельность всех моих утверждений на этот счет.
Чандра уткнулась лицом в его плечо.
— Папа сказал мне, что тебе разбили сердце, — застенчиво проговорила она, — и я удивлялась, почему никто так и не смог склеить его.
— Если подумать об этом как следует, то, пожалуй, стоит признаться в том, что в действительности оно не было разбито, — сказал лорд Фроум, — лишь слегка треснуло! А если что-то и получило большую пробоину, так это моя гордость и то, что ты назвала бы моими самодовольством.
— А что же все-таки произошло? — спросила Чандра.
— Это банальная история, которая едва ли стоит того, чтобы ее повторять, — ответил лорд Фроум. — Просто я думал, что влюбился в девушку, и, будучи юным глупцом-идеалистом, писал ей стихи в духе Байрона и письма, полны незрелой страсти.
В его голосе звучала сухая, насмешливая нотка, которую она так часто слышала прежде. Девушка нерешительно поинтересовалась:
— А дальше?..
— Ну а потом я обнаружил, что девушка, которую я так боготворил, нашла мои письма и стихи настолько забавными, что читала их вслух своим друзьям. Однако все дело усугублялось еще и тем, что она была тайно помолвлена с другим мужчиной и не потрудилась поставить меня об этом в известность.
— Должно быть, тебе было очень больно.
— Я был еще слишком молод и принял это за удар шпагой прямо в мое сердце!
— И поэтому ты отправился странствовать по свету. Я думала, что ты поступил именно так.
— Это был самый разумный поступок, который я когда-либо совершал, — сказал лорд Фроум. — Именно в Индии я впервые заинтересовался санскритскими рукописями, и этот интерес неизбежно привел меня в Тибет.
— Значит, все обернулось к лучшему! И зло, которое тебе причинили, превратилось в добро.
— Я бы не стал употреблять такое высокопарное слово, как «зло», — возразил лорд Фроум, — однако в молодости все мы очень ранимы.
— Вообще-то… в некотором смысле я очень рада.
Чандра увидела в его глазах неприкрытое удивление и поспешила объяснить свою странную на первый взгляд реакцию.
— Если бы ты женился на девушке, которой писал стихи, то сейчас ты был бы уже пожилым семейным человеком и, наверное, у тебя была бы куча ребятишек.
Лорд Фроум рассмеялся.
— Ты совершенно права, моя дорогая!
— И санскритские манускрипты продолжали бы пылиться на полках библиотек, — не успокаивалась Чандра, — а мир никогда бы не узнал скрытой в них мудрости.
— Ты хочешь сказать, — произнес лорд Фроум, — что «пути Господни неисповедимы», и я соглашаюсь с логикой твоих рассуждений просто потому, что я так рад, моя любимая, что судьба подарила мне встречу с тобой.
— Я… тоже… рада, — сказала Чандра, — правда, я не могу поверить, что это не сон. А вдруг я проснусь и увижу, что все осталось по-прежнему, что ты все так же ненавидишь меня, потому что ты убежден, что, будучи женщиной, я не смогу… помогать тебе… в твоей работе.
Лорд Фроум прижал девушку к себе покрепче.
— С этого момента мы всегда будем трудиться вместе, — заявил он, — и не только над санскритскими манускриптами, но и над тем, что для нас обоих гораздо важнее.
— И что же это такое?
— Мы должны создать наш собственный домашний очаг и обзавестись той самой кучей ребятишек, которую я имел бы, если бы женился, когда мне исполнился двадцать один год!
— Я… начинаю ревновать, когда… думаю об этом, — прошептала Чандра.
— Тебе нет нужды ревновать меня к кому бы то ни было, «тоном, не оставляющим сомнений, произнес лорд Фроум. — Очень долгое время я избегал всех женщин, а теперь, моя дорогая… я готов к тому, чтобы отдать себя тебе одной.
;, ; Когда он говорил это, его губы прикасались к ее лбу, а затем он поцеловал ее глаза.
— Ты так прекрасна! — сказал он. — Я знаю, что не смогу даже посмотреть на другую женщину, если в этой же комнате будешь находиться ты.
— Я… я чувствовала, что выгляжу красивой, когда на мне были те прелестные сари, которые ты подарил мне, — сказала Чандра, — но Я знаю, что в обычных условиях я обычная, неприметная девушка и не выдерживаю никакого сравнения с теми великолепными леди, которых ты, должно быть, встречал в Англии и других странах.
Однако через несколько мгновений эта боль перешла в какой-то неизъяснимый экстаз, потрясший ее тело от самых кончиков пальцев на ногах до груди.
И тогда она поняла то, чего не понимала раньше. Ведь это было то, чего она хотела, к чему стремилась, и что это было каким-то образом связано с манускриптом Лотоса и красотой Непала.
Его губы стали мягче и одновременно более настойчивыми и требовательными, и когда он сжал ее еще сильнее в объятиях, Чандре показалось, что ее сердце выскользнуло из груди и, пройдя через губы их обоих, растворилось в его сердце, большом и горячем.
«Это любовь, — подумала она, — ведь она всегда представлялась мне именно такой, если я смогу ее найти».
Наконец, когда эти счастливые для них обоих мгновения превратились чуть ли не в вечность, лорд Фроум медленно поднял свою голову.
— Моя дорогая! — воскликнул он голосом, которого Чандра не узнала. — Я мог потерять тебя!
Она удивленно посмотрела на него. То, что сейчас произошло между ними, было настолько восхитительно и неожиданно, что ей трудно было вернуться к действительности.
И тогда лорд Фроум объяснил:
— Когда я вошел в твою комнату, первое, что я увидел, был кукри, торчавший в середине кровати. Нож пробил оба одеяла и вонзился глубоко в доски. Должно быть, этот удар предназначался мне.
Чтобы осознать то, что сказал лорд Фроум, Чандре потребовалось несколько секунд, и затем она воскликнула:
— Нет… нет! Убить… хотели… меня! Я должна… рассказать тебе… почему.
Все то время, пока она рассказывала ему, ее воображение рисовало ей ножи с кривыми широкими лезвиями, которые непальцы носили в ножнах на поясе. Она поняла, что лама не ошибся, предупредив ее об опасности. Ведь он обещал, что позаботится о ней.
Девушка задрожала, и лорд Фроум произнес:
— Тебе холодно, мое сокровище. Забирайся в постель, и тогда поговорим.
При этих словах его объятия ослабли и он отпустил Чандру. В то же время ему, очевидно, была невыносима мысль о расставании с ней даже на минуту. Он страстно жаждал, постоянно, физически ощущать ее присутствие и потому дотронулся губами до ее лба.
По телу Чандры пробежала странная, приятная дрожь.
Такого ощущения она раньше никогда не испытывала.
Все, что с ней случилось за последние полчаса, настолько взбудоражило Чандру, что она, находясь в состоянии сильного возбуждения, совершенно забыла о холоде и лишь теперь пришла в себя и почувствовала, что ее босые ноги совсем окоченели. Наверное, снаружи стоит жуткий холод, подумала девушка. Ведь постоялый двор находился на большой высоте, в облаках.
Она села на постель и обнаружила, что стеганое одеяло лорда Фроума было совершенно не такое, как ее собственное. Оно было сшито таким образом, что тело помещалось внутри него и потому напоминало большой спальный мешок, теплый и удобный.
— Чандра не только опасалась проявить непослушание и быть отосланной в свою собственную комнату. Она испытывала потребность подчиняться лорду Фроуму и поэтому поспешила забраться в теплую нору, где ей сразу стало уютно.
Лорд Фроум одобрительно усмехнулся и подошел к двери.
Заперев ее на засов, он приставил к ней стул, на котором была сложена его одежда. Затем он вернулся и посмотрел на Чандру при свете свечи.
— Тебе… будет… холодно, — произнесла девушка не совсем связно. Выражение его лица, загадочное и задумчивое, внушало ей некоторую робость и в то же время очень возбуждало.
Он улыбнулся.
— Тебе нет нужды беспокоиться, — отвечал он. — Готовясь к путешествию, я постарался предусмотреть все, даже такие случаи, как этот.
Лорд Фроум пошел в угол своей спальни, где лежали его чемоданы, баулы, сумки и другие вещи, и, открыв чемодан, достал еще один стеганый спальный мешок, точно такой же, в котором нежилась Чандра, а заодно и толстое шерстяное одеяло.
Взяв эти вещи в охапку, он положил их на кровать. Затем забрался в спальный мешок, лег рядом с Чандрой и накрыл себя и ее одеялом.
Обняв девушку за плечи, он притянул ее к себе поближе.
— Вот теперь мы можем поговорить спокойно, — сказал он, — и не бояться подхватить воспаление легких!
В его голосе прозвучали такие нежность и забота, что Чандру охватило нестерпимое желание выпростать руки из спального мешка и обнять его, сказать ему, как сильно она его любит.
Однако робость, которую девушка все еще испытывала, помешала ей поступить таким образом. Вместо этого она положила голову ему на плечо и попыталась поверить в то, что все это происходит наяву, а не во сне.
Словно угадывая то, что она думала, лорд Фроум произнес очень тихо:
— Я люблю тебя! Я давно уже полюбил тебя, Чандра! Однако во мне шла яростная борьба. Я никак не мог заставить себя признаться в этом даже самому себе.
— Ты… действительно любишь меня?
— Я люблю тебя больше всего на свете. Я никогда не думал, что способен полюбить так кого-нибудь, — ответил лорд Фроум. — И когда я увидел этот кукри, который зловеще торчал в твоей кровати, мне стало ясно, что ты в этом мире значишь для меня все, и я был не в силах притворяться дальше, что могу жить без тебя.
Чандра почувствовала себя невероятно счастливой. Ей даже захотелось заплакать от счастья, но она сдержалась и, едва слышно шмыгнув носом, спросила:
— Когда… ты… влюбился в меня?
Лорд Фроум прижал ее к себе покрепче и ответил:
— Теперь я знаю, что это случилось, когда я подобрал тебя с пола в этом самом бунгало. Я понял, что ты очень мужественная и смелая девушка. Целых два дня, от зари до заката, ты провела в седле и не сдалась, ни единым словом не обмолвилась о своей усталости. Ты не хныкала, не жаловалась и даже не попросила меня ехать помедленнее.
— Мне было так стыдно, что в самом конце… я все же сломалась, — прошептала Чандра.
— Требуя от тебя таких жертв, я был бессердечным эгоистом, — ответил лорд Фроум. — Я всегда буду стыдиться этого и сделаю все, чтобы загладить свою вину.
Как бы показывая, что он желал извиниться не только на словах, он осторожно взял ее рукой за подбородок и повернул лицом к себе.
— Я люблю тебя, — сказал он, — и хочу заботиться о тебе, беречь и лелеять тебя и делать это гораздо лучше, чем до сих пор.
После того как он произнес эти слова, девушка ощутила прикосновение его губ и опять испытала ту же лавину чувств, тот же экстаз, боль и наслаждение одновременно.
Затем его губы стали более настойчивыми, требуя абсолютного подчинения, и Чандру охватило огромное, трепетное желание прижаться к нему теснее, слиться с ним, стать частью его тела, хотя она не понимала толком конечной цели своих желаний.
Лорд Фроум перестал целовать ее и немного отодвинул свою голову на подушке, сказал неровным, прерывистым голосом:
— Я хочу, чтобы ты, моя радость, объяснила мне, почему ты думаешь, что кукри предназначался тебе, а не мне.
— Наверное, я должна была раньше рассказать тебе об этом, — ответила Чандра, — и ты, очевидно, будешь сердиться на меня за то, что я не сделала этого. Но лучше поздно, чем никогда.
— Я никогда больше не буду сердиться на тебя, — пообещал лорд Фроум. — Но ты должна простить меня за то, как я вел себя, когда ты впервые сообщила мне, что приехала вместо своего отца.
— Я знала, что ты будешь не в восторге от моего появления, — сказала Чандра, — и поэтому для меня не было неожиданностью, когда ты очень разозлился, увидев меня, молоденькую девчонку, а не убеленного сединами профессора, с которым привык иметь дело.
— Я ненавидел всех женщин так долго, что даже забыл, что вы очень не похожи на нас, мужчин, что вы совсем не такие, моя дорогая.
Он запечатлел на ее губах еще один поцелуй, а затем продолжал:
— Однако мы не должны отвлекаться от сути дела. Скажи мне, пожалуйста, почему кто-то — и я просто не могу вообразить себе, что такой человек существует — мог захотеть тебя убить. Это немыслимо.
Очень тихим голосом, запинаясь, потому что она все же опасалась, что лорд Фроум не поймет, почему она сделала это, Чандра рассказала ему о ламе Тешоо и монастыре Сакья-Чо и о том, как в самый момент их отъезда из британского посольства кто-то вложил изумруд в ее руку.
Все то время, пока Чандра вела свое повествование, лорд Фроум хранил молчание. Выговорившись, девушка почувствовала, как сильно напряглась обнимавшая ее плечи рука лорда. Он мягко упрекнул ее:
— Как ты могла так рисковать собой, если ты принадлежишь мне?
— Но ведь тогда я еще не знала, что… что ты… полюбишь меня, — произнесла Чандра, и ее лицо озарилось робкой улыбкой. — И я никогда не думала, потому что ненавидела тебя, что… полюблю тебя.
— Ты в самом деле любишь меня? Ты уверена в этом? — спросил лорд Фроум.
— Я не знала… что любовь может быть… так чудесна… так совершенна, — сказала Чандра, — как не знала и того, что с каждым твоим поцелуем я чувствую себя так, словно ты поднимаешь меня на самые высокие вершины Гималаев.
— О мое бесценное сокровище!
Эти слова, казалось, прозвучали криком сердца, хотя были произнесены шепотом.
И он опять стал целовать ее. Эти поцелуи были очень долгими и страстными, и по мере того как он ощущал ее ответную страсть, они становились все более яростными, Когда же они были вынуждены разомкнуть уста, чтобы не задохнуться, лорд Фроум сказал:
— Мы с тобой обязательно доставим изумруд тем, кому он принадлежит по праву, и я буду защищать тебя до последнего своего вздоха. В то же время я не позволю тебе подвергать себя и дальше опасности. Ты должна отдать этот камень мне.
Чандра заколебалась.
— Но… предположим, — спросила она, — предположим, что те, кто… хочет похитить его… попытаются сделать это снова?
— Тогда будет лучше, если погибну я, а не ты, — ответил лорд Фроум.
Чандра невесело вздохнула.
— И ты думаешь, что я позволю тебе сделать это? — укоризненно произнесла она. — Для мира твоя смерть была бы большой потерей. Ты… столько сделал для науки.
Она прочувствовала, что ее возлюбленный запротестует, и поэтому быстро продолжила:
— Кроме того, лама сказал, что я буду под защитой, и он действительно предупредил меня этой ночью об опасности, хотя ты, может быть, и не поверишь. Он сказал мне, что я должна идти к тебе.
— Я верю в это, — успокоил ее лорд Фроум, — и слава Богу, что ты послушалась, моя дорогая, это спасло тебе жизнь.
Чандра улыбнулась. Ее улыбка была открытой и по-детски простой, потому что ее любимый поверил в то, что она действительно была надежно защищена, и не пытался приписать это ее воображению, как это мог бы сделать другой мужчина. И она искреннее обрадовалась этому.
— Я хочу, чтобы ты заботился обо мне, — сказала Чандра. — Но я оставлю изумруд у себя на шее, потому что знаю, если мне вновь будет угрожать опасность, лама предупредит меня о ней. Возможно, ему будет труднее это сделать, если изумруд будет не у меня.
Лорд Фроум не стал спорить с ней. Он просто сказал:
— Этот изумруд имеет огромную ценность для монастыря Сакья-Чо, но ты для меня в тысячу раз ценнее. Поэтому я буду охранять вас, и хотя я не ясновидец, я думаю, что мы благополучно доберемся до Байрании, после чего ворам и грабителям уже будет незачем преследовать нас.
— С тобой я всегда буду чувствовать себя в безопасности, — произнесла Чандра.
— Так оно и будет, — подтвердил лорд Фроум, — однако, дорогая, сегодняшнюю и завтрашнюю ночь ты должна будешь спать рядом со мной так, как сейчас, потому что я больше не допущу, чтобы ты находилась одна в комнате, где на тебя могут напасть.
— Я… я… не против, — ответил Чандра, — но тебе было бы неудобно.
— Возможно, — согласился лорд Фроум, — и не только потому, что кровать очень узкая. Однако мы обвенчаемся в первой британской церкви, которая нам только попадется в Индии, и тогда мы сможем быть вместе и днем, и ночью, моя любимая, и ничто нам больше не послужит помехой.
Некоторое время Чандра хранила молчание, однако в свете свечи он мог видеть ее глаза, лучившиеся сиянием, которое, казалось, преображало ее лицо.
Затем она произнесла, слегка запинаясь:
— Ты уверен… полностью уверен, что тебе следует… жениться на мне?
— Я вполне уверен, что намереваюсь взять тебя в жены.
— Но ведь ты женоненавистник! Ты поклялся никогда не жениться!
Он издал короткий смешок, в котором прозвучало нечто мальчишеское.
— Я был настолько преисполнен решимости никогда не делать этого, — начал лорд Фроум, — что мог бы догадаться, что рано или поздно, но судьба нарочно пошлет мне испытание в виде такой замечательной девушки, как ты, которая докажет полную несостоятельность всех моих утверждений на этот счет.
Чандра уткнулась лицом в его плечо.
— Папа сказал мне, что тебе разбили сердце, — застенчиво проговорила она, — и я удивлялась, почему никто так и не смог склеить его.
— Если подумать об этом как следует, то, пожалуй, стоит признаться в том, что в действительности оно не было разбито, — сказал лорд Фроум, — лишь слегка треснуло! А если что-то и получило большую пробоину, так это моя гордость и то, что ты назвала бы моими самодовольством.
— А что же все-таки произошло? — спросила Чандра.
— Это банальная история, которая едва ли стоит того, чтобы ее повторять, — ответил лорд Фроум. — Просто я думал, что влюбился в девушку, и, будучи юным глупцом-идеалистом, писал ей стихи в духе Байрона и письма, полны незрелой страсти.
В его голосе звучала сухая, насмешливая нотка, которую она так часто слышала прежде. Девушка нерешительно поинтересовалась:
— А дальше?..
— Ну а потом я обнаружил, что девушка, которую я так боготворил, нашла мои письма и стихи настолько забавными, что читала их вслух своим друзьям. Однако все дело усугублялось еще и тем, что она была тайно помолвлена с другим мужчиной и не потрудилась поставить меня об этом в известность.
— Должно быть, тебе было очень больно.
— Я был еще слишком молод и принял это за удар шпагой прямо в мое сердце!
— И поэтому ты отправился странствовать по свету. Я думала, что ты поступил именно так.
— Это был самый разумный поступок, который я когда-либо совершал, — сказал лорд Фроум. — Именно в Индии я впервые заинтересовался санскритскими рукописями, и этот интерес неизбежно привел меня в Тибет.
— Значит, все обернулось к лучшему! И зло, которое тебе причинили, превратилось в добро.
— Я бы не стал употреблять такое высокопарное слово, как «зло», — возразил лорд Фроум, — однако в молодости все мы очень ранимы.
— Вообще-то… в некотором смысле я очень рада.
Чандра увидела в его глазах неприкрытое удивление и поспешила объяснить свою странную на первый взгляд реакцию.
— Если бы ты женился на девушке, которой писал стихи, то сейчас ты был бы уже пожилым семейным человеком и, наверное, у тебя была бы куча ребятишек.
Лорд Фроум рассмеялся.
— Ты совершенно права, моя дорогая!
— И санскритские манускрипты продолжали бы пылиться на полках библиотек, — не успокаивалась Чандра, — а мир никогда бы не узнал скрытой в них мудрости.
— Ты хочешь сказать, — произнес лорд Фроум, — что «пути Господни неисповедимы», и я соглашаюсь с логикой твоих рассуждений просто потому, что я так рад, моя любимая, что судьба подарила мне встречу с тобой.
— Я… тоже… рада, — сказала Чандра, — правда, я не могу поверить, что это не сон. А вдруг я проснусь и увижу, что все осталось по-прежнему, что ты все так же ненавидишь меня, потому что ты убежден, что, будучи женщиной, я не смогу… помогать тебе… в твоей работе.
Лорд Фроум прижал девушку к себе покрепче.
— С этого момента мы всегда будем трудиться вместе, — заявил он, — и не только над санскритскими манускриптами, но и над тем, что для нас обоих гораздо важнее.
— И что же это такое?
— Мы должны создать наш собственный домашний очаг и обзавестись той самой кучей ребятишек, которую я имел бы, если бы женился, когда мне исполнился двадцать один год!
— Я… начинаю ревновать, когда… думаю об этом, — прошептала Чандра.
— Тебе нет нужды ревновать меня к кому бы то ни было, «тоном, не оставляющим сомнений, произнес лорд Фроум. — Очень долгое время я избегал всех женщин, а теперь, моя дорогая… я готов к тому, чтобы отдать себя тебе одной.
;, ; Когда он говорил это, его губы прикасались к ее лбу, а затем он поцеловал ее глаза.
— Ты так прекрасна! — сказал он. — Я знаю, что не смогу даже посмотреть на другую женщину, если в этой же комнате будешь находиться ты.
— Я… я чувствовала, что выгляжу красивой, когда на мне были те прелестные сари, которые ты подарил мне, — сказала Чандра, — но Я знаю, что в обычных условиях я обычная, неприметная девушка и не выдерживаю никакого сравнения с теми великолепными леди, которых ты, должно быть, встречал в Англии и других странах.