– В таком случае, – процедила она, – я тем более считаю вполне разумным отправиться за море и посмотреть, на что тратятся мои деньги.
– Именно этого я и ожидаю от тебя, – согласилась ее тетя.
С легким сердцем и веселым оживлением начала Вирджиния свои сборы в Англию. Забавно было поехать с тетей в Нью-Йорк выбирать одежду для путешествия; забавно было впервые в жизни довериться своему собственному вкусу и выяснить, что все, что она ни надевала, казалось, делало ее более привлекательной, чем можно было представить.
Ее тонкая талия, ее стройная фигура позволяли Вирджинии носить платья, которые она всегда мечтала носить: мягкий струящийся шифон, прилегающие корсажи, элегантно скроенные маленькие болеро, пышные, развевающиеся юбки…
У Вирджинии хватило ума не покупать одежду, бросающуюся в глаза. Она сказала своей тете:
– Если мне предстоит стать усердной студенткой, изучающей историю, я не должна выглядеть слишком привлекательной.
Илайа Мэй промолчала, но ее проницательный взгляд отметил, что, как бы ни оделась Вирджиния, одежда только подчеркивала выгодные стороны ее внешности. Элегантный вид, стройная, точеная фигурка; она также оказалась намного выше, чем была прежде.
– Я очень выросла, – заметила Вирджиния, когда впервые увидела себя в высоком зеркале в простенке между окнами.
– На два с половиной дюйма, – подтвердила ее тетя. – Это часто случается с теми, кто долго пролежал в постели.
– Трудно в это поверить, – пробормотала Вирджиния слова, которые так часто повторяла, глядя на свое отражение.
Ее волосы также стали терять свой мертвенно-белый цвет, поскольку она много времени проводила на воздухе, под солнцем. Они приобрели приятный пепельный оттенок, так что иногда ее волосы выглядели серебристыми, а иной раз приобретали цвет лучей восходящего солнца.
Ежедневно тетя обучала Вирджинию правилам этикета английских домов.
– Конечно, мне не приходилось бывать в роскошных салонах или же в парадных залах, – задумчиво говорила Илайа Мэй. – Но я многое узнала о нормах поведения от мистера Вандербилта и из разговоров в его семье. К примеру, самая важная дама всегда первой покидает комнату после обеда, а за ней следуют другие, в соответствии со своим положением в обществе.
– А если тебе неизвестно, насколько важны другие? – спросила Вирджиния.
– Тогда ты выйдешь последней, – со смехом ответила ее тетя. – Намного предпочтительнее считаться скромницей, а не нахальной.
Оказалось, что запомнить следует очень многое, в результате чего через некоторое время Вирджиния подытожила:
– Полагаю, что лучше всего мне оставаться самой собой. Они поймут, что я американка и по-другому вести себя не умею. Между прочим, ты ведь сказала, что я буду находиться не в парадных покоях дома, так какое это имеет значение?
– Тебя могут пригласить на обед, когда за столом не окажется важных гостей, – с надеждой произнесла Илайа Мэй, но Вирджиния поняла, что её тетя просто пытается утешить племянницу.
– Они самодовольные снобы, – пробормотала Вирджиния себе под нос, оставшись одна. – Я поеду посмотреть на них, так что, когда вернусь домой, буду благодарна, если мои ожидания не оправдаются.
Все шло хорошо, но, когда наступила минута отъезда, она испугалась.
– Я не хочу ехать, тетя, я передумала. Позволь мне остаться с тобой.
– Трусишка! – упрекнула ее тетя. – На мой взгляд, это совсем не по-американски.
– Зачем мне отправляться в Англию и находиться под покровительством людей, которых я ненавижу и презираю?
Не позволяй им опекать тебя! Вздерни повыше подбородок, свой прелестный маленький подбородок. Я заметила, что ты делаешь это весьма мило, когда хочешь добиться своего! Вирджиния прыснула.
– Ты смеешься надо мной!
– Знаешь ли ты, что я помню, как совсем маленькой ты свалилась с пони? В то время тебе было около восьми, и, когда твой отец подбежал, чтобы успокоить тебя, ты сказала: «Посади меня снова на пони. Ему не одолеть меня – пусть он меня сбросит хоть дюжину раз!»
– Я в самом деле так сказала? – улыбнулась Вирджиния.
– В то время это произвело на меня такое впечатление, – продолжала Илайа Мэй, – что я подумала про себя: «Этот ребенок справится со всеми трудностями жизни».
– И ты решила, что я не потерплю поражения и теперь, не так ли? Так вот, мне до этого нет дела, я скажу тебе правду: мне страшно.
– Ты перестанешь бояться, как только попадешь туда. Помни, ты самая заурядная особа. Сомневаюсь, что кто-нибудь даже обратит на тебя внимание. Большинство англичан считают, что в Америке интересны только краснокожие индейцы и миллионеры. Их совершенно не трогают люди ни то ни се.
– А я и буду ни то ни се, – заявила Вирджиния. – Я запомню это и соответственно буду себя вести.
– Не пропусти чего-нибудь, – наставляла ее тетя. – Я хочу услышать подробный отчет о твоем путешествии, узнать о каждой незначительной детали. О, Вирджиния! Если бы только я была помоложе, я бы поехала с тобой.
– Почему бы и нет? Поедем вместе!
– А что станет с моими животными? С моим садом? Нет, я слишком стара… Но я ездила когда-то. А сейчас, если поедешь ты, я буду счастлива дома.
– Именно это я и смогу сказать через несколько месяцев, – заявила Вирджиния.
Ее тетя не ответила, но когда она поднялась на борт лайнера, чтобы попрощаться с племянницей, то крепко прижала ее к себе.
– Бог позаботится о тебе, моя дорогая, – прошептала она. – А я помолюсь за благоприятный исход твоего грандиозного приключения.
– У меня еще есть время, чтобы сойти с корабля до его отплытия!
– И пустить на ветер деньги, затраченные на все эти дорогие платья? – запротестовала Илайа Мэй. – Стыдись, Вирджиния! Ты знаешь не хуже меня, что они куплены с особой целью. Будет просто безнравственно использовать их для чего-то другого.
Вирджиния, которая готова была расплакаться, разразилась смехом.
– О, тетя, ты несешь полную чушь, – всплеснула она руками. И добавила с улыбкой: – Спасибо за цветы.
Она смотрела на большой букет роз, стоявший на туалетном столике в ее каюте.
– Я также послала розы миссис Винчестер от твоего имени, – сказала Илайа Мэй, – так что не удивляйся, когда она поблагодарит тебя.
– Она в соседней каюте? – спросила Вирджиния.
– Думаю, ее каюта немного дальше по коридору, – ответила тетя, – потому что у нее каюта на двоих. Она жена американца и явно не очень богата. Так что не забудь, Вирджиния, ты должна платить по счетам, когда удастся. Она не может позволить себе никакой роскоши.
– Но если она моя компаньонка, почему ты не оплатила ее путешествие через Атлантику? – спросила Вирджиния.
– Разве не показалось бы очень странным со стороны юной студентки, изучающей историю, что она, несмотря на то что имеет немного денег, может позволить себе швырять их направо и налево, будто Рокфеллер?
Вирджиния снова рассмеялась.
– Я опять забыла.
– Вживайся в роль, – предупредила ее тетя. – Я навсегда запомнила театральный кружок в нашем колледже, где режиссер постоянно твердил: «Поверь, что ты Юлий Цезарь, и станешь им! Поверь, что ты Клеопатра, и с большим количеством грима ты сможешь выглядеть как она».
– Я Вирджиния Лангхолм, студентка факультета истории, отправившаяся в Англию для научных изысканий, – повторила Вирджиния. – И я надеюсь, что позже мне удастся написать научный труд по этому предмету.
– Ты самая красивая студентка из всех, что когда-либо уезжали из Америки!
– Я по-прежнему считаю, что мы совершили ошибку, назвав меня Вирджинией.
– О, мы уже обсуждали это! – воскликнула Илайа Мэй. – Скажи, бога ради, почему герцог может отождествить Вирджинию Лангхолм со своей женой, которая, как он считает, находится в коме и все еще не пришла в сознание? В Америке тысячи девушек с именем Вирджиния. И не забывай: все, что он может знать о тебе, получено из газетных вырезок.
Вирджиния передернула плечами:
– Противно даже думать об этом. О, эта гора плоти, лежащая на полу…
– Тогда не о чем волноваться, он ни за что не узнает тебя. Возможно, стоит сказать ему перед возвращением домой, кто ты такая, просто чтобы полюбоваться удивлением на его лице!
– Как будто я намереваюсь сделать что-то подобное! – с негодованием воскликнула Вирджиния. – Нет, тетя. Это путешествие предпринято ради выяснения истины. Не предвидится никаких драматических коллизий и, конечно, никакого счастливого конца в завершение.
– Нет? – загадочно переспросила ее тетя. – Англичане, в целом, могут оказаться очень привлекательны.
– Когда я обрету свободу, – заявила Вирджиния, – я намерена подыскать для себя привлекательного американца наподобие дяди Клемента. Мы с ним уедем и станем жить на маленькой ферме, вроде твоей, забудем обо всех моих деньгах и впоследствии всегда будем счастливы.
– Я надеюсь, что это правдивое предсказание, – сказала Илайа Мэй. – Но насколько я успела заметить, разглядывая твоих попутчиков на этом корабле, среди пассажиров ты его не найдешь.
Действительно, это была ужасно скучная компания: бизнесмены, которые проводили большую часть времени в баре, отпуская шуточки, вызывавшие взрывы хохота; старики, отправившиеся в путешествие для поправки здоровья; пассажиры наподобие миссис Винчестер, американки, чей муж работал в Лондоне. Она решила присоединиться к нему после непродолжительного визита к своим родственникам в Огайо.
Миссис Винчестер оказалась болтушкой, которая упивалась звуком собственного голоса, но, к облегчению Вирджинии, вскоре после того, как корабль покинул нью-йоркскую гавань, у нее началась морская болезнь, и она удалилась в свою каюту. В первые два дня море штормило, но после этого распогодилось. У всех англичан на борту была одна тема для разговора – погода.
– Я всегда считал, что август – лучшее время для путешествий, – слышала Вирджиния вновь и вновь повторявшееся заявление.
А приветствовали они друг друга неизменно одним и тем же:
– Прекрасный день!
– Да, именно так!
Некоторые пассажиры предпринимали настойчивые попытки завести знакомство с Вирджинией, уговаривали ее присоединиться к играм и спрашивали, что она думает о погоде. Но, сохраняя вежливый тон, она совершенно недвусмысленно давала понять, что хотела бы остаться наедине с собой. Ей так о многом хотелось подумать – не только о том, что ждало ее в будущем, но также о себе самой.
Вирджинии казалось, что, поправившись после болезни, она как бы заново родилась. Как будто в тот долгий год, пока лежала без сознания, она вернулась в состояние эмбриона, а затем родилась в совершенно новом для нее мире, в мире, который не имел абсолютно ничего общего с тем, который она знала прежде.
В глубине души Вирджиния испытывала бурную радость при мысли о том, что она свободна. «Я свободна! Я свободна! – не переставала твердить она себе. – Свободна от гнета своей матери, свободна от ответственности и беспокойства, неизменных спутников большого состояния; свободна даже от собственных волнений и переживаний о будущем». Корабль был как бы средством передвижения во времени, унося ее от вчерашнего в завтрашнее и освобождая от всего, что мешало ей и делало несчастной в прошлом.
Когда на горизонте показалось побережье Англии, у Вирджинии возникло странное ощущение, что она завоеватель, собирающийся открыть новую и неизвестную землю. Она была взволнована и больше не испытывала страха. Она была одна и все же не одинока. И впервые в жизни не было никого, кто бы остановил ее и запретил ей делать то, что она хотела.
Когда ее нога коснется земли, она может исчезнуть, если захочет, и никто не узнает куда. Она могла бы перебраться из Англии на континент или, если ей здесь не понравится, немедленно вернуться в Америку. Вирджиния почувствовала себя так, словно сбросила, как змея, кожу и теперь обрела крылья. Она добралась до Англии, и Англия сулила такие приключения, каких еще не доводилось испытать.
Вирджиния спустилась в свою каюту, чтобы упаковать вещи. В коридоре она столкнулась с миссис Винчестер, выглядевшей все еще бледной и осунувшейся после путешествия.
– О, мисс Лангхолм! – воскликнула та. – Я искала вас, чтобы извиниться. Я так ужасно себя чувствовала, что оказалась не способна присматривать за вами во время путешествия. Я чувствовала себя такой больной, такой ужасно больной! На самом деле! Доктор говорит, что у него ни разу не было пациента, страдающего так тяжко, как я. Заверяю вас, мисс Лангхолм, я возненавидела море. Так и сказала доктору: «Я скорее пущусь в Америку вплавь, чем соглашусь испытать все это заново».
– Мне жаль вас, миссис Винчестер, – ответила Вирджиния, – но прошу вас, не беспокойтесь обо мне. Я вполне могу позаботиться о себе сама.
– Я испытываю настоящий стыд, что не сумела сделать для вас больше. Но теперь вы в Англии, с вами будет все в порядке, не так ли? Вас, наверное, встретят?
– Да-да, – поспешно ответила Вирджиния. – Меня встретят. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, миссис Винчестер. – Ей хотелось поскорее избавиться от старой болтушки.
Миссис Винчестер последовала за Вирджинией в ее каюту, повторяя снова и снова одно и то же, сообщая, как она сожалеет и она напишет тете Вирджинии в качестве извинений.
– О, прошу вас, не волнуйте тетю! Я расскажу ей, что мы прекрасно ладили. Она только разволнуется, если вы ей расскажете что-то противоположное.
– Тогда будем держать это в секрете, – согласилась миссис Винчестер. – Но когда приедете в Лондон, вы должны навестить меня. Кажется, вы сначала поедете в деревню?
– Да, в деревню, – подтвердила Вирджиния, решив, что миссис Винчестер необязательно знать о настоящем месте назначения.
– Тогда вот мой адрес, – сказала миссис Винчестер, протягивая ей листок бумаги. – Мы с мужем будем рады приветствовать вас. У нас всего лишь маленький домик, но там имеется комната для гостей, если вы не возражаете пожить в мансарде, и мы будем действительно рады видеть вас.
– Вы очень добры, большое спасибо. И благодарю вас за вашу компанию. Чрезвычайно мило с вашей стороны, что вы согласились присматривать за мной.
– И все же я чувствую, что потерпела ужасную неудачу в исполнении своего долга, – сказала миссис Винчестер, начиная все заново.
Вирджиния с трудом распрощалась с ней и принялась упаковывать вещи. Она заботливо уложила свои новые платья в сундуки и вызвала стюарда, чтобы застегнуть ремни и привязать к ручкам бирки, которые уже аккуратно надписала для нее Илайа Мэй: «Мисс Вирджиния Лангхолм, пассажирка, направляющаяся в замок Рилл, Кент».
На самом деле Вирджиния не ожидала, что ее встретят, но, когда она спустилась по сходням, очень представительный пожилой человек в котелке выступил вперед и произнес:
– Мисс Вирджиния Лангхолм?
– Да, я мисс Вирджиния Лангхолм, – ответила Вирджиния.
– Его светлость, герцог Меррильский, приказал мне сопровождать вас до поезда, – заявил он. – Карета ожидает. Носильщики уже забрали ваш багаж.
Вирджинию проводили к очень удобной карете и отвезли на вокзал. Пожилой мужчина снабдил ее билетом, и она обнаружила, что для нее зарезервировано целое купе первого класса. Ее ждала грелка для ног, и большая корзина для пикника стояла напротив.
– Надеюсь, у вас есть все, чего вы желаете, мисс, – поклонился пожилой мужчина. – Я приду, когда поезд остановится на железнодорожном узле, справиться, не нуждаетесь ли вы в чем-то еще.
– Очень мило со стороны его светлости проявлять такое беспокойство, – сказала Вирджиния.
– Вы гостья в замке, мисс, – произнес пожилой мужчина почти возмущенно.
Вирджиния слегка улыбнулась, когда он удалился, и, как только поезд тронулся, почти с детским любопытством открыла большую плетеную корзину с крышкой. Она и представить не могла себе более изысканного или роскошного пикника. Там оказались: pate de foie grass2; блюдо из перепелок; крылышко цыпленка на листе лаванды, украшенное разнообразными мелкими деликатесами; профитроли, наполненные взбитыми сливками; три сорта сыра; кусок золотистого сливочного масла, снабженный герцогским украшением на верху гербового щита; свежие булочки, бисквиты и тосты; изобилие фруктов: громадные персики, напоминавшие теннисные мячи, мускатный виноград и груши с золотистой кожицей. Для утоления жажды предназначались бутылка белого рейнвейна, бутылка воды и серебряная фляжка, наполненная кофе и завернутая в фланель.
– Если так кормят в замке Рилл, – сказала себе Вирджиния, – я скоро стану такой же толстой, как год назад.
Она съела кусочек цыпленка и полакомилась фруктами. Бутылка рейнвейна осталась непочатой, и, помня, что ее тетя никогда не одобряла американской привычки неограниченного употребления кофе, она оставила фляжку закрытой.
«Я слишком взволнована, чтобы чувствовать голод», – подумала Вирджиния и принялась считать часы, оставшиеся до прибытия в Рилл. На маленькой станции, на которой поезд сделал специальную остановку, их ожидала карета. Вывеска на крошечной платформе гласила: «Только замок Рилл».
Когда она вышла, пожилой мужчина уже давал указания носильщику перенести багаж из купе кондуктора. Вирджиния направилась к выходу. У входа на станцию ее ждала пара великолепных черных коней, запряженных в закрытую двухместную карету. Они презрительно покачивали головами, как будто были оскорблены тем, что их заставили ждать. И когда они проделывали это, их серебряные уздечки звенели и сверкали в лучах заходящего солнца.
На козлах сидели кучер и лакей.
Вирджиния устроилась в карете и ожидала, что пожилой курьер, сопровождавший ее, присоединится к ней. Но дверцу закрыли. Она поспешно опустила окно. Мужчина стоял на улице, котелок он вежливо держал в руке.
– Разве вы не поедете со мной? – спросила она.
– О нет, мисс! – ответил он. – Я уже выполнил предписания.
– Тогда прощайте! И большое спасибо!
– Это было удовольствием, – ответил он почти угодливо и поклонился, в то время как карета двинулась в путь.
«Что ж, – сказала себе Вирджиния, откидываясь на подушки сиденья, – его светлость, конечно, делает все со вкусом. Если он так обращается с незнакомой студенткой, что же будет предоставлено герцогине?»
Она улыбнулась при этой мысли. Было просто восхитительно сохранять инкогнито, находясь в самом «логове зверя», как она мысленно называла замок.
Вскоре Вирджиния поняла, что они въехали на дорогу, ведущую к замку Рилл. По обе стороны старой аллеи росли громадные дубы. А затем, через несколько секунд, она впервые увидела дом человека, за которого вышла замуж. Ей не удалось задержать в груди отчетливо слышимый вздох.
Ярко освещенный солнцем, замок Рилл представлял собой фантастическое зрелище. Его башенки и башни производили почти сказочное впечатление, и в то же время замок был таким громадным, что Вирджиния подумала, что он не может быть частной резиденцией. Рассматривая замок, в то время как кони степенно везли ее по дороге, она вдруг увидела, как в воздух внезапно взмыла стая белых голубей, закруживших над крышами и флагом, трепетавшим под вечерним ветерком. Казалось, замок приветствует ее, и Вирджиния поняла, что оказалась бы весьма невпечатлительной, если бы не ощутила волнения при виде этого великолепного сооружения, величественно возвышавшегося на пологом склоне. Сады и окружавшие замок леса подчеркивали его великолепие.
Мимо промелькнуло озеро, и Вирджиния заметила на его гладкой поверхности лебедей и множество разноцветных уток.
– Это прекрасно! – прошептала Вирджиния, и не успела она прийти в себя, как лошади остановились. Она увидела подножку и лакея в темно-зеленой ливрее с украшенными серебряным гербом пуговицами, который поспешно спустился по ступенькам, чтобы открыть дверцу экипажа.
Вирджиния вышла из кареты. Ступени лестницы вели к громадным дубовым двойным дверям, обитым большими гвоздями. Одна из створок была открыта.
Не успела она подняться по ступенькам, как из парадной двери выбежали два человека, причем с такой скоростью, будто их оттуда вытолкнули. А вслед за ними показался высокий темноволосый мужчина, гневно закричавший:
– Выметайтесь и не смейте переступать порог! Если я когда-нибудь обнаружу вас в этом доме, то сверну вам шеи! Слышите меня?
– Но… герцогиня… просила нас… – ухитрился пробормотать один из мужчин, чье лицо побелело от страха как мел.
Что бы сделала или ни сделала ее светлость, – поступил ответ, – вы будете повиноваться моему приказу. Убирайтесь и не смейте возвращаться! Если появитесь, будет хуже для вас обоих. Теперь убирайтесь!
Столько гнева и яда было в его голосе, что двое мужчин – как предположила Вирджиния, какие-то торговцы – бросились наутек, и один из них чуть кубарем не скатился по ступенькам.
Вирджиния застыла на месте, не в силах пошевелиться, не зная, что ей делать. Но мужчина, который ругал их, уже исчез, и теперь дворецкий, седовласый, с представительной внешностью, чем-то напоминавший епископа, появился в дверях.
– Мисс Вирджиния Лангхолм, как я понимаю? – спросил он тихим уважительным голосом. – Пройдите сюда, мэм.
С усилием Вирджиния заставила себя подняться по ступенькам.
– Кто… кто это был? – спросила она, и дворецкий не затруднился ответить ей.
– Его светлость немного разгневался сегодня, – сказал он бесстрастно.
– Разгневался! – повторила Вирджиния, затем одернула себя.
Не полагается ей критиковать хозяина. Но это… это был ее муж!
Глава 4
– Именно этого я и ожидаю от тебя, – согласилась ее тетя.
С легким сердцем и веселым оживлением начала Вирджиния свои сборы в Англию. Забавно было поехать с тетей в Нью-Йорк выбирать одежду для путешествия; забавно было впервые в жизни довериться своему собственному вкусу и выяснить, что все, что она ни надевала, казалось, делало ее более привлекательной, чем можно было представить.
Ее тонкая талия, ее стройная фигура позволяли Вирджинии носить платья, которые она всегда мечтала носить: мягкий струящийся шифон, прилегающие корсажи, элегантно скроенные маленькие болеро, пышные, развевающиеся юбки…
У Вирджинии хватило ума не покупать одежду, бросающуюся в глаза. Она сказала своей тете:
– Если мне предстоит стать усердной студенткой, изучающей историю, я не должна выглядеть слишком привлекательной.
Илайа Мэй промолчала, но ее проницательный взгляд отметил, что, как бы ни оделась Вирджиния, одежда только подчеркивала выгодные стороны ее внешности. Элегантный вид, стройная, точеная фигурка; она также оказалась намного выше, чем была прежде.
– Я очень выросла, – заметила Вирджиния, когда впервые увидела себя в высоком зеркале в простенке между окнами.
– На два с половиной дюйма, – подтвердила ее тетя. – Это часто случается с теми, кто долго пролежал в постели.
– Трудно в это поверить, – пробормотала Вирджиния слова, которые так часто повторяла, глядя на свое отражение.
Ее волосы также стали терять свой мертвенно-белый цвет, поскольку она много времени проводила на воздухе, под солнцем. Они приобрели приятный пепельный оттенок, так что иногда ее волосы выглядели серебристыми, а иной раз приобретали цвет лучей восходящего солнца.
Ежедневно тетя обучала Вирджинию правилам этикета английских домов.
– Конечно, мне не приходилось бывать в роскошных салонах или же в парадных залах, – задумчиво говорила Илайа Мэй. – Но я многое узнала о нормах поведения от мистера Вандербилта и из разговоров в его семье. К примеру, самая важная дама всегда первой покидает комнату после обеда, а за ней следуют другие, в соответствии со своим положением в обществе.
– А если тебе неизвестно, насколько важны другие? – спросила Вирджиния.
– Тогда ты выйдешь последней, – со смехом ответила ее тетя. – Намного предпочтительнее считаться скромницей, а не нахальной.
Оказалось, что запомнить следует очень многое, в результате чего через некоторое время Вирджиния подытожила:
– Полагаю, что лучше всего мне оставаться самой собой. Они поймут, что я американка и по-другому вести себя не умею. Между прочим, ты ведь сказала, что я буду находиться не в парадных покоях дома, так какое это имеет значение?
– Тебя могут пригласить на обед, когда за столом не окажется важных гостей, – с надеждой произнесла Илайа Мэй, но Вирджиния поняла, что её тетя просто пытается утешить племянницу.
– Они самодовольные снобы, – пробормотала Вирджиния себе под нос, оставшись одна. – Я поеду посмотреть на них, так что, когда вернусь домой, буду благодарна, если мои ожидания не оправдаются.
Все шло хорошо, но, когда наступила минута отъезда, она испугалась.
– Я не хочу ехать, тетя, я передумала. Позволь мне остаться с тобой.
– Трусишка! – упрекнула ее тетя. – На мой взгляд, это совсем не по-американски.
– Зачем мне отправляться в Англию и находиться под покровительством людей, которых я ненавижу и презираю?
Не позволяй им опекать тебя! Вздерни повыше подбородок, свой прелестный маленький подбородок. Я заметила, что ты делаешь это весьма мило, когда хочешь добиться своего! Вирджиния прыснула.
– Ты смеешься надо мной!
– Знаешь ли ты, что я помню, как совсем маленькой ты свалилась с пони? В то время тебе было около восьми, и, когда твой отец подбежал, чтобы успокоить тебя, ты сказала: «Посади меня снова на пони. Ему не одолеть меня – пусть он меня сбросит хоть дюжину раз!»
– Я в самом деле так сказала? – улыбнулась Вирджиния.
– В то время это произвело на меня такое впечатление, – продолжала Илайа Мэй, – что я подумала про себя: «Этот ребенок справится со всеми трудностями жизни».
– И ты решила, что я не потерплю поражения и теперь, не так ли? Так вот, мне до этого нет дела, я скажу тебе правду: мне страшно.
– Ты перестанешь бояться, как только попадешь туда. Помни, ты самая заурядная особа. Сомневаюсь, что кто-нибудь даже обратит на тебя внимание. Большинство англичан считают, что в Америке интересны только краснокожие индейцы и миллионеры. Их совершенно не трогают люди ни то ни се.
– А я и буду ни то ни се, – заявила Вирджиния. – Я запомню это и соответственно буду себя вести.
– Не пропусти чего-нибудь, – наставляла ее тетя. – Я хочу услышать подробный отчет о твоем путешествии, узнать о каждой незначительной детали. О, Вирджиния! Если бы только я была помоложе, я бы поехала с тобой.
– Почему бы и нет? Поедем вместе!
– А что станет с моими животными? С моим садом? Нет, я слишком стара… Но я ездила когда-то. А сейчас, если поедешь ты, я буду счастлива дома.
– Именно это я и смогу сказать через несколько месяцев, – заявила Вирджиния.
Ее тетя не ответила, но когда она поднялась на борт лайнера, чтобы попрощаться с племянницей, то крепко прижала ее к себе.
– Бог позаботится о тебе, моя дорогая, – прошептала она. – А я помолюсь за благоприятный исход твоего грандиозного приключения.
– У меня еще есть время, чтобы сойти с корабля до его отплытия!
– И пустить на ветер деньги, затраченные на все эти дорогие платья? – запротестовала Илайа Мэй. – Стыдись, Вирджиния! Ты знаешь не хуже меня, что они куплены с особой целью. Будет просто безнравственно использовать их для чего-то другого.
Вирджиния, которая готова была расплакаться, разразилась смехом.
– О, тетя, ты несешь полную чушь, – всплеснула она руками. И добавила с улыбкой: – Спасибо за цветы.
Она смотрела на большой букет роз, стоявший на туалетном столике в ее каюте.
– Я также послала розы миссис Винчестер от твоего имени, – сказала Илайа Мэй, – так что не удивляйся, когда она поблагодарит тебя.
– Она в соседней каюте? – спросила Вирджиния.
– Думаю, ее каюта немного дальше по коридору, – ответила тетя, – потому что у нее каюта на двоих. Она жена американца и явно не очень богата. Так что не забудь, Вирджиния, ты должна платить по счетам, когда удастся. Она не может позволить себе никакой роскоши.
– Но если она моя компаньонка, почему ты не оплатила ее путешествие через Атлантику? – спросила Вирджиния.
– Разве не показалось бы очень странным со стороны юной студентки, изучающей историю, что она, несмотря на то что имеет немного денег, может позволить себе швырять их направо и налево, будто Рокфеллер?
Вирджиния снова рассмеялась.
– Я опять забыла.
– Вживайся в роль, – предупредила ее тетя. – Я навсегда запомнила театральный кружок в нашем колледже, где режиссер постоянно твердил: «Поверь, что ты Юлий Цезарь, и станешь им! Поверь, что ты Клеопатра, и с большим количеством грима ты сможешь выглядеть как она».
– Я Вирджиния Лангхолм, студентка факультета истории, отправившаяся в Англию для научных изысканий, – повторила Вирджиния. – И я надеюсь, что позже мне удастся написать научный труд по этому предмету.
– Ты самая красивая студентка из всех, что когда-либо уезжали из Америки!
– Я по-прежнему считаю, что мы совершили ошибку, назвав меня Вирджинией.
– О, мы уже обсуждали это! – воскликнула Илайа Мэй. – Скажи, бога ради, почему герцог может отождествить Вирджинию Лангхолм со своей женой, которая, как он считает, находится в коме и все еще не пришла в сознание? В Америке тысячи девушек с именем Вирджиния. И не забывай: все, что он может знать о тебе, получено из газетных вырезок.
Вирджиния передернула плечами:
– Противно даже думать об этом. О, эта гора плоти, лежащая на полу…
– Тогда не о чем волноваться, он ни за что не узнает тебя. Возможно, стоит сказать ему перед возвращением домой, кто ты такая, просто чтобы полюбоваться удивлением на его лице!
– Как будто я намереваюсь сделать что-то подобное! – с негодованием воскликнула Вирджиния. – Нет, тетя. Это путешествие предпринято ради выяснения истины. Не предвидится никаких драматических коллизий и, конечно, никакого счастливого конца в завершение.
– Нет? – загадочно переспросила ее тетя. – Англичане, в целом, могут оказаться очень привлекательны.
– Когда я обрету свободу, – заявила Вирджиния, – я намерена подыскать для себя привлекательного американца наподобие дяди Клемента. Мы с ним уедем и станем жить на маленькой ферме, вроде твоей, забудем обо всех моих деньгах и впоследствии всегда будем счастливы.
– Я надеюсь, что это правдивое предсказание, – сказала Илайа Мэй. – Но насколько я успела заметить, разглядывая твоих попутчиков на этом корабле, среди пассажиров ты его не найдешь.
Действительно, это была ужасно скучная компания: бизнесмены, которые проводили большую часть времени в баре, отпуская шуточки, вызывавшие взрывы хохота; старики, отправившиеся в путешествие для поправки здоровья; пассажиры наподобие миссис Винчестер, американки, чей муж работал в Лондоне. Она решила присоединиться к нему после непродолжительного визита к своим родственникам в Огайо.
Миссис Винчестер оказалась болтушкой, которая упивалась звуком собственного голоса, но, к облегчению Вирджинии, вскоре после того, как корабль покинул нью-йоркскую гавань, у нее началась морская болезнь, и она удалилась в свою каюту. В первые два дня море штормило, но после этого распогодилось. У всех англичан на борту была одна тема для разговора – погода.
– Я всегда считал, что август – лучшее время для путешествий, – слышала Вирджиния вновь и вновь повторявшееся заявление.
А приветствовали они друг друга неизменно одним и тем же:
– Прекрасный день!
– Да, именно так!
Некоторые пассажиры предпринимали настойчивые попытки завести знакомство с Вирджинией, уговаривали ее присоединиться к играм и спрашивали, что она думает о погоде. Но, сохраняя вежливый тон, она совершенно недвусмысленно давала понять, что хотела бы остаться наедине с собой. Ей так о многом хотелось подумать – не только о том, что ждало ее в будущем, но также о себе самой.
Вирджинии казалось, что, поправившись после болезни, она как бы заново родилась. Как будто в тот долгий год, пока лежала без сознания, она вернулась в состояние эмбриона, а затем родилась в совершенно новом для нее мире, в мире, который не имел абсолютно ничего общего с тем, который она знала прежде.
В глубине души Вирджиния испытывала бурную радость при мысли о том, что она свободна. «Я свободна! Я свободна! – не переставала твердить она себе. – Свободна от гнета своей матери, свободна от ответственности и беспокойства, неизменных спутников большого состояния; свободна даже от собственных волнений и переживаний о будущем». Корабль был как бы средством передвижения во времени, унося ее от вчерашнего в завтрашнее и освобождая от всего, что мешало ей и делало несчастной в прошлом.
Когда на горизонте показалось побережье Англии, у Вирджинии возникло странное ощущение, что она завоеватель, собирающийся открыть новую и неизвестную землю. Она была взволнована и больше не испытывала страха. Она была одна и все же не одинока. И впервые в жизни не было никого, кто бы остановил ее и запретил ей делать то, что она хотела.
Когда ее нога коснется земли, она может исчезнуть, если захочет, и никто не узнает куда. Она могла бы перебраться из Англии на континент или, если ей здесь не понравится, немедленно вернуться в Америку. Вирджиния почувствовала себя так, словно сбросила, как змея, кожу и теперь обрела крылья. Она добралась до Англии, и Англия сулила такие приключения, каких еще не доводилось испытать.
Вирджиния спустилась в свою каюту, чтобы упаковать вещи. В коридоре она столкнулась с миссис Винчестер, выглядевшей все еще бледной и осунувшейся после путешествия.
– О, мисс Лангхолм! – воскликнула та. – Я искала вас, чтобы извиниться. Я так ужасно себя чувствовала, что оказалась не способна присматривать за вами во время путешествия. Я чувствовала себя такой больной, такой ужасно больной! На самом деле! Доктор говорит, что у него ни разу не было пациента, страдающего так тяжко, как я. Заверяю вас, мисс Лангхолм, я возненавидела море. Так и сказала доктору: «Я скорее пущусь в Америку вплавь, чем соглашусь испытать все это заново».
– Мне жаль вас, миссис Винчестер, – ответила Вирджиния, – но прошу вас, не беспокойтесь обо мне. Я вполне могу позаботиться о себе сама.
– Я испытываю настоящий стыд, что не сумела сделать для вас больше. Но теперь вы в Англии, с вами будет все в порядке, не так ли? Вас, наверное, встретят?
– Да-да, – поспешно ответила Вирджиния. – Меня встретят. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, миссис Винчестер. – Ей хотелось поскорее избавиться от старой болтушки.
Миссис Винчестер последовала за Вирджинией в ее каюту, повторяя снова и снова одно и то же, сообщая, как она сожалеет и она напишет тете Вирджинии в качестве извинений.
– О, прошу вас, не волнуйте тетю! Я расскажу ей, что мы прекрасно ладили. Она только разволнуется, если вы ей расскажете что-то противоположное.
– Тогда будем держать это в секрете, – согласилась миссис Винчестер. – Но когда приедете в Лондон, вы должны навестить меня. Кажется, вы сначала поедете в деревню?
– Да, в деревню, – подтвердила Вирджиния, решив, что миссис Винчестер необязательно знать о настоящем месте назначения.
– Тогда вот мой адрес, – сказала миссис Винчестер, протягивая ей листок бумаги. – Мы с мужем будем рады приветствовать вас. У нас всего лишь маленький домик, но там имеется комната для гостей, если вы не возражаете пожить в мансарде, и мы будем действительно рады видеть вас.
– Вы очень добры, большое спасибо. И благодарю вас за вашу компанию. Чрезвычайно мило с вашей стороны, что вы согласились присматривать за мной.
– И все же я чувствую, что потерпела ужасную неудачу в исполнении своего долга, – сказала миссис Винчестер, начиная все заново.
Вирджиния с трудом распрощалась с ней и принялась упаковывать вещи. Она заботливо уложила свои новые платья в сундуки и вызвала стюарда, чтобы застегнуть ремни и привязать к ручкам бирки, которые уже аккуратно надписала для нее Илайа Мэй: «Мисс Вирджиния Лангхолм, пассажирка, направляющаяся в замок Рилл, Кент».
На самом деле Вирджиния не ожидала, что ее встретят, но, когда она спустилась по сходням, очень представительный пожилой человек в котелке выступил вперед и произнес:
– Мисс Вирджиния Лангхолм?
– Да, я мисс Вирджиния Лангхолм, – ответила Вирджиния.
– Его светлость, герцог Меррильский, приказал мне сопровождать вас до поезда, – заявил он. – Карета ожидает. Носильщики уже забрали ваш багаж.
Вирджинию проводили к очень удобной карете и отвезли на вокзал. Пожилой мужчина снабдил ее билетом, и она обнаружила, что для нее зарезервировано целое купе первого класса. Ее ждала грелка для ног, и большая корзина для пикника стояла напротив.
– Надеюсь, у вас есть все, чего вы желаете, мисс, – поклонился пожилой мужчина. – Я приду, когда поезд остановится на железнодорожном узле, справиться, не нуждаетесь ли вы в чем-то еще.
– Очень мило со стороны его светлости проявлять такое беспокойство, – сказала Вирджиния.
– Вы гостья в замке, мисс, – произнес пожилой мужчина почти возмущенно.
Вирджиния слегка улыбнулась, когда он удалился, и, как только поезд тронулся, почти с детским любопытством открыла большую плетеную корзину с крышкой. Она и представить не могла себе более изысканного или роскошного пикника. Там оказались: pate de foie grass2; блюдо из перепелок; крылышко цыпленка на листе лаванды, украшенное разнообразными мелкими деликатесами; профитроли, наполненные взбитыми сливками; три сорта сыра; кусок золотистого сливочного масла, снабженный герцогским украшением на верху гербового щита; свежие булочки, бисквиты и тосты; изобилие фруктов: громадные персики, напоминавшие теннисные мячи, мускатный виноград и груши с золотистой кожицей. Для утоления жажды предназначались бутылка белого рейнвейна, бутылка воды и серебряная фляжка, наполненная кофе и завернутая в фланель.
– Если так кормят в замке Рилл, – сказала себе Вирджиния, – я скоро стану такой же толстой, как год назад.
Она съела кусочек цыпленка и полакомилась фруктами. Бутылка рейнвейна осталась непочатой, и, помня, что ее тетя никогда не одобряла американской привычки неограниченного употребления кофе, она оставила фляжку закрытой.
«Я слишком взволнована, чтобы чувствовать голод», – подумала Вирджиния и принялась считать часы, оставшиеся до прибытия в Рилл. На маленькой станции, на которой поезд сделал специальную остановку, их ожидала карета. Вывеска на крошечной платформе гласила: «Только замок Рилл».
Когда она вышла, пожилой мужчина уже давал указания носильщику перенести багаж из купе кондуктора. Вирджиния направилась к выходу. У входа на станцию ее ждала пара великолепных черных коней, запряженных в закрытую двухместную карету. Они презрительно покачивали головами, как будто были оскорблены тем, что их заставили ждать. И когда они проделывали это, их серебряные уздечки звенели и сверкали в лучах заходящего солнца.
На козлах сидели кучер и лакей.
Вирджиния устроилась в карете и ожидала, что пожилой курьер, сопровождавший ее, присоединится к ней. Но дверцу закрыли. Она поспешно опустила окно. Мужчина стоял на улице, котелок он вежливо держал в руке.
– Разве вы не поедете со мной? – спросила она.
– О нет, мисс! – ответил он. – Я уже выполнил предписания.
– Тогда прощайте! И большое спасибо!
– Это было удовольствием, – ответил он почти угодливо и поклонился, в то время как карета двинулась в путь.
«Что ж, – сказала себе Вирджиния, откидываясь на подушки сиденья, – его светлость, конечно, делает все со вкусом. Если он так обращается с незнакомой студенткой, что же будет предоставлено герцогине?»
Она улыбнулась при этой мысли. Было просто восхитительно сохранять инкогнито, находясь в самом «логове зверя», как она мысленно называла замок.
Вскоре Вирджиния поняла, что они въехали на дорогу, ведущую к замку Рилл. По обе стороны старой аллеи росли громадные дубы. А затем, через несколько секунд, она впервые увидела дом человека, за которого вышла замуж. Ей не удалось задержать в груди отчетливо слышимый вздох.
Ярко освещенный солнцем, замок Рилл представлял собой фантастическое зрелище. Его башенки и башни производили почти сказочное впечатление, и в то же время замок был таким громадным, что Вирджиния подумала, что он не может быть частной резиденцией. Рассматривая замок, в то время как кони степенно везли ее по дороге, она вдруг увидела, как в воздух внезапно взмыла стая белых голубей, закруживших над крышами и флагом, трепетавшим под вечерним ветерком. Казалось, замок приветствует ее, и Вирджиния поняла, что оказалась бы весьма невпечатлительной, если бы не ощутила волнения при виде этого великолепного сооружения, величественно возвышавшегося на пологом склоне. Сады и окружавшие замок леса подчеркивали его великолепие.
Мимо промелькнуло озеро, и Вирджиния заметила на его гладкой поверхности лебедей и множество разноцветных уток.
– Это прекрасно! – прошептала Вирджиния, и не успела она прийти в себя, как лошади остановились. Она увидела подножку и лакея в темно-зеленой ливрее с украшенными серебряным гербом пуговицами, который поспешно спустился по ступенькам, чтобы открыть дверцу экипажа.
Вирджиния вышла из кареты. Ступени лестницы вели к громадным дубовым двойным дверям, обитым большими гвоздями. Одна из створок была открыта.
Не успела она подняться по ступенькам, как из парадной двери выбежали два человека, причем с такой скоростью, будто их оттуда вытолкнули. А вслед за ними показался высокий темноволосый мужчина, гневно закричавший:
– Выметайтесь и не смейте переступать порог! Если я когда-нибудь обнаружу вас в этом доме, то сверну вам шеи! Слышите меня?
– Но… герцогиня… просила нас… – ухитрился пробормотать один из мужчин, чье лицо побелело от страха как мел.
Что бы сделала или ни сделала ее светлость, – поступил ответ, – вы будете повиноваться моему приказу. Убирайтесь и не смейте возвращаться! Если появитесь, будет хуже для вас обоих. Теперь убирайтесь!
Столько гнева и яда было в его голосе, что двое мужчин – как предположила Вирджиния, какие-то торговцы – бросились наутек, и один из них чуть кубарем не скатился по ступенькам.
Вирджиния застыла на месте, не в силах пошевелиться, не зная, что ей делать. Но мужчина, который ругал их, уже исчез, и теперь дворецкий, седовласый, с представительной внешностью, чем-то напоминавший епископа, появился в дверях.
– Мисс Вирджиния Лангхолм, как я понимаю? – спросил он тихим уважительным голосом. – Пройдите сюда, мэм.
С усилием Вирджиния заставила себя подняться по ступенькам.
– Кто… кто это был? – спросила она, и дворецкий не затруднился ответить ей.
– Его светлость немного разгневался сегодня, – сказал он бесстрастно.
– Разгневался! – повторила Вирджиния, затем одернула себя.
Не полагается ей критиковать хозяина. Но это… это был ее муж!
Глава 4
Лакей, в сверкавшей серебром зеленой ливрее, огромный, больше шести футов ростом, сопровождал Вирджинию вверх по великолепной лестнице. Как только они отошли на такое расстояние, что дворецкий не мог их услышать, она заметила, что лакей почувствовал себя свободнее, тут же поняв ее классовое положение в этом аристократическом доме.
– Вы приехали из Америки, не так ли, мисс? – осведомился лакей.
– Да, – подтвердила Вирджиния, – я прибыла в Саутгемптон сегодня утром.
– Я частенько задумывался об Америке, – доверительно сообщил лакей. – Мне и в голову не приходило, что там живут обычные люди, такие, как вы, мисс. Я думал, вся страна состоит из краснокожих индейцев и миллионеров!
Он рассмеялся своей шутке, и Вирджиния поняла, что поскольку прислуга знала, что она всего лишь американка, заинтересовавшаяся изысканиями в библиотеке, а не равный по положению их хозяевам гость, то они станут относиться к ней с дружеской непосредственностью. Ее это не оскорбило, а только позабавило. Чуть позже, очевидно, самая младшая по положению из горничных пришла распаковывать ее вещи. Девушка оказалась не менее болтливой, чем лакей.
– Надеюсь, вам здесь понравится, мисс. – Слова так и сыпались, когда она вынимала из сундука новые платья Вирджинии и развешивала их в большом гардеробе. – Но, я думаю, вам здесь покажется непривычно после Америки.
– Почему же?
– О, вы же так отличаетесь от местных жителей, верно? И потом, не думаю, что у вас есть такие дома, как этот, даже у миллионеров, о которых мы все наслышаны.
– Нет, у нас есть большие дома, хотя и не точно такие, как этот, – ответила Вирджиния.
Ее поразила, несмотря на внутреннее сопротивление, красота внутреннего убранства замка. Громадная винтовая дубовая лестница с резными колоннами, украшенными купидонами, была великолепна. Вирджиния достаточно разбиралась в живописи, чтобы понять, что повсюду, куда бы она ни бросала взгляд, висят великолепные картины не только английской школы живописи, но итальянского Возрождения, фламандских и голландских художников. И она с восторгом узнала знаменитого Ван Дейка, картины которого видела в своих книгах по искусству.
Ее спальня оказалась удобной и приятной, но маленькой, как бы соответствующей ее положению. Ванная комната, которую она разыскала, находилась, как и ожидала Вирджиния, далеко, в конце коридора. Вирджинию, однако, восхищало все, и она долго стояла у окна своей спальни, любуясь озером . и громадными деревьями парка на том берегу, которые, должно быть, стояли там не одну сотню лет.
В центре озера был маленький островок, и Вирджиния заметила на нем какое-то строение, напоминавшее греческий храм. Ей ужасно захотелось осмотреть все: плантации роз, начинавшиеся, как ей удалось рассмотреть, за углом дома; леса в отдалении; конюшни, которые она успела заметить, когда они подъезжали к замку, и которые скрылись за западным крылом.
Все это было восхитительно, и на мгновение она забыла о причине, по которой приехала в Англию. Вирджиния ощущала только острое желание исследовать нечто новое, входя в мир, о котором мало знала и который, несмотря на ее неприятие, был полон сюрпризов.
Она сменила свой дорожный костюм на тонкое платье из цветастого муслина. Платье имело очень простой покрой, и, однако, это была весьма дорогая модель, которую она купила на Пятой авеню. Сейчас, глядя на себя в зеркало, Вирджиния радовалась своей расточительности.
Белый муслин был заткан мелкими цветочками, наряд дополняла шифоновая косынка, которую Вирджиния накинула на плечи. В этом платье она выглядела неправдоподобно юной и вдобавок очень привлекательной. Она солгала бы себе, если бы не призналась, что ее резкого цвета серебристые волосы делали ее не похожей на других женщин и притягивали взгляды окружающих. Несмотря на совет Илайи Мэй, Вирджиния отказалась пойти к дорогому парикмахеру, чтобы посмотреть на последние, самые модные прически. Вместо этого она собрала волосы на затылке и завязала узлом. Эта классическая элегантная прическа придавала ей жизнерадостный и веселый вид, волосы обрамляли ее маленькое личико, окружая его, казалось, ярким сиянием.
– Вы приехали из Америки, не так ли, мисс? – осведомился лакей.
– Да, – подтвердила Вирджиния, – я прибыла в Саутгемптон сегодня утром.
– Я частенько задумывался об Америке, – доверительно сообщил лакей. – Мне и в голову не приходило, что там живут обычные люди, такие, как вы, мисс. Я думал, вся страна состоит из краснокожих индейцев и миллионеров!
Он рассмеялся своей шутке, и Вирджиния поняла, что поскольку прислуга знала, что она всего лишь американка, заинтересовавшаяся изысканиями в библиотеке, а не равный по положению их хозяевам гость, то они станут относиться к ней с дружеской непосредственностью. Ее это не оскорбило, а только позабавило. Чуть позже, очевидно, самая младшая по положению из горничных пришла распаковывать ее вещи. Девушка оказалась не менее болтливой, чем лакей.
– Надеюсь, вам здесь понравится, мисс. – Слова так и сыпались, когда она вынимала из сундука новые платья Вирджинии и развешивала их в большом гардеробе. – Но, я думаю, вам здесь покажется непривычно после Америки.
– Почему же?
– О, вы же так отличаетесь от местных жителей, верно? И потом, не думаю, что у вас есть такие дома, как этот, даже у миллионеров, о которых мы все наслышаны.
– Нет, у нас есть большие дома, хотя и не точно такие, как этот, – ответила Вирджиния.
Ее поразила, несмотря на внутреннее сопротивление, красота внутреннего убранства замка. Громадная винтовая дубовая лестница с резными колоннами, украшенными купидонами, была великолепна. Вирджиния достаточно разбиралась в живописи, чтобы понять, что повсюду, куда бы она ни бросала взгляд, висят великолепные картины не только английской школы живописи, но итальянского Возрождения, фламандских и голландских художников. И она с восторгом узнала знаменитого Ван Дейка, картины которого видела в своих книгах по искусству.
Ее спальня оказалась удобной и приятной, но маленькой, как бы соответствующей ее положению. Ванная комната, которую она разыскала, находилась, как и ожидала Вирджиния, далеко, в конце коридора. Вирджинию, однако, восхищало все, и она долго стояла у окна своей спальни, любуясь озером . и громадными деревьями парка на том берегу, которые, должно быть, стояли там не одну сотню лет.
В центре озера был маленький островок, и Вирджиния заметила на нем какое-то строение, напоминавшее греческий храм. Ей ужасно захотелось осмотреть все: плантации роз, начинавшиеся, как ей удалось рассмотреть, за углом дома; леса в отдалении; конюшни, которые она успела заметить, когда они подъезжали к замку, и которые скрылись за западным крылом.
Все это было восхитительно, и на мгновение она забыла о причине, по которой приехала в Англию. Вирджиния ощущала только острое желание исследовать нечто новое, входя в мир, о котором мало знала и который, несмотря на ее неприятие, был полон сюрпризов.
Она сменила свой дорожный костюм на тонкое платье из цветастого муслина. Платье имело очень простой покрой, и, однако, это была весьма дорогая модель, которую она купила на Пятой авеню. Сейчас, глядя на себя в зеркало, Вирджиния радовалась своей расточительности.
Белый муслин был заткан мелкими цветочками, наряд дополняла шифоновая косынка, которую Вирджиния накинула на плечи. В этом платье она выглядела неправдоподобно юной и вдобавок очень привлекательной. Она солгала бы себе, если бы не призналась, что ее резкого цвета серебристые волосы делали ее не похожей на других женщин и притягивали взгляды окружающих. Несмотря на совет Илайи Мэй, Вирджиния отказалась пойти к дорогому парикмахеру, чтобы посмотреть на последние, самые модные прически. Вместо этого она собрала волосы на затылке и завязала узлом. Эта классическая элегантная прическа придавала ей жизнерадостный и веселый вид, волосы обрамляли ее маленькое личико, окружая его, казалось, ярким сиянием.