Картленд Барбара. Парижские соблазны

Барбара Картленд
Парижские соблазны

Глава 1

   – Это точно тот самый дом? – несколько обеспокоенно по-французски спросила Гардения, когда ужасно старый фиакр медленно подкатил к парадному большого дома, стоявшего в переулке недалеко от Елисейских Полей. Дом был залит ярким светом, и все указывало на то, что там в полном разгаре веселая вечеринка.
   – Да, мамзель, – также по-французски ответил извозчик. – Тот самый, ошибиться невозможно.
   При этих словах он резко осадил лошадь и в подтверждение своей уверенности сплюнул в сторону.
   Гардения поежилась. И в наглом поведении извозчика, и в самом доме было нечто пугающее. Вся улица перед крыльцом была загромождена сверкающими автомобилями и элегантными брогэмами^[1]. Упряжь лошадей изобиловала серебряными элементами, которые сверкали в свете фонарей. Обслуживала все это целая армия шоферов в красивых крагах, двубортных форменных куртках и с поднятыми на козырьки кепок защитными очками, кучеров с кокардами и в плащах с многоярусными пелеринами и лакеев, чья бордовая форма показалась неискушенной Гардении излишне роскошной.
   Извозчик слез с козел. Ему не понадобилось придерживать лошадь, которая была слишком истощена и утомлена, чтобы двигаться без понуканий.
   – Это тот самый дом, мамзель, куда вы ехали, – сказал он, – если только, конечно, вы не передумали.
   И опять нечто в его взгляде и в его тоне заставило Гардению поежиться.
   – Нет, не передумала, я уверена, вы доставили меня по нужному адресу, – подавленно проговорила она. – Пожалуйста, скажите, сколько я вам должна.
   Извозчик назвал сумму, которая, как сообразила даже неопытная Гардения, была чрезмерной. Девушка секунду колебалась, но все же постеснялась торговаться, когда вокруг было столько людей, которые могли их услышать. К тому же она успела заметить, что многие шоферы и кучеры с нескрываемым любопытством разглядывают ее. Убедившись, что в кошельке достаточно денег, она испытала облегчение. Хотя ей пришлось выложить почти все, что у нее было, она добавила еще немного мелочи на чай. Это было сделано из желания самоутвердиться – по ее мнению, извозчик совсем не заслуживал чаевых.
   – Будьте любезны, занесите мой чемодан, – тихо, но властно произнесла она.
   Изысканность ее манер заставила извозчика беспрекословно подчиниться, и он последовал за Гарденией, которая медленно поднималась по широким каменным ступеням. Парадная дверь была приоткрыта, из дома доносились звуки скрипок, наигрывавших веселую и прелестную мелодию. Однако музыка почти полностью заглушалась шумом голосов и резким, довольно грубым, даже скорее распутным, хохотом.
   Гардения не успела сделать каких-либо выводов по поводу происходящего, так как внезапно дверь широко распахнулась и путь ей преградил напыщенный лакей в бордовой ливрее, отделанной неимоверным количеством золотых галунов и пуговиц, напудренном парике, бриджах и белых перчатках, которые, казалось, были велики ему. Он замер перед девушкой. Его подбородок был высоко вздернут, взгляд устремлен поверх головы Гардении.
   – Я хотела бы видеть герцогиню де Мабийон, – произнесла она, чувствуя, как дрожит ее голос.
   Лакей ничего не ответил, а из-за его спины появился еще один субъект, еще более напыщенный и надменный. Посох в его руке указывал на то, что это мажордом или слуга очень высокого ранга.
   – Ее светлость ожидает вас, мадемуазель? – осведомился он, своим тоном давая понять, что его крайне удивило бы, если бы герцогиня действительно ожидала эту посетительницу.
   – Боюсь, что нет, – ответила Гардения, – но если вы сообщите ее светлости мое имя, я уверена, она захочет меня увидеть.
   – У ее светлости прием, – надменно произнес мажордом. – Если вы придете завтра…
   Он замолчал на полуслове, шокированный видом извозчика, который вошел в холл, сгибаясь под тяжестью вытертого кожаного чемодана. Мажордом проследил, как извозчик с грохотом опустил его на мраморный пол, и сделал шаг вперед.
   – Болван! – заорал он и добавил еще что-то на местном наречии, которое Гардения не совсем поняла. – Куда ты тащишь это барахло? Немедленно убери его с глаз моих! Прочь!
   – Мне приказали, я и сделал, – угрюмо ответил извозчик. – Эта дама велела занести чемодан, я и занес.
   – Тогда отнеси его назад! – в ярости крикнул мажордом. – Ты загораживаешь проход, здесь гости ходят! Неужели ты думаешь, что мы пустим на порог всякий сброд вроде тебя?
   Извозчик громко выругался, его слова эхом разнеслись по холлу.
   Гардения поняла, что пора вмешаться.
   – Этот человек выполнял мои приказания, – сказала она. – Не смейте разговаривать с ним в таком тоне и соблаговолите немедленно сообщить обо мне моей тетушке.
   Все были поражены.
   – Вашей тетушке, мадемуазель? – Теперь мажордом говорил гораздо тише, в его тоне, хоть и не лишенном недоверия, явственно слышалось уважение.
   – Я племянница ее светлости, – сказала Гардения. – Будьте любезны, сообщите тетушке о моем приезде и отошлите извозчика. Мне он больше не нужен.
   Извозчику не надо было приказывать дважды.
   – К вашим услугам, мамзель, – сказал он, притрагиваясь к помятому цилиндру, и, ухмыльнувшись во весь рот, поспешил к своему фиакру.
   Мажордом все еще колебался.
   – Видите ли, мадемуазель, у ее светлости прием.
   – Вижу и слышу, – ответила Гардения. – Однако я совершенно уверена, что ее светлость поймет меня, как только я объясню ей, почему я оказалась здесь.
   Мажордом с важным видом направился к широкой, застланной толстым ковром лестнице. Гардения прошла вслед за ним и остановилась в холле. Лестница вела на второй этаж, откуда и доносилась музыка. Кучка гостей в вечерних туалетах спустилась вниз и поспешила в огромный зал, дверь в который находилась в дальнем конце холла. В зале виднелись накрытые белыми скатертями столы, уставленные серебром.
   Оставшись одна, Гардения почувствовала себя неуютно. Мажордом не предложил ей подождать в гостиной, он даже не предложил стул. Какое-то время в холле никого не было, за исключением молодого лакея, стоявшего около приоткрытой двери.
   Сейчас Гардения в полной мере ощутила свою беззащитность, от волнения ее сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Трудно было поверить, что всего несколько минут назад она отважно вмешалась в перепалку между извозчиком и мажордомом.
   Почему, спрашивала себя Гардения, почему она не написала тетушке письмо? Почему она хотя бы не отправила телеграмму, прежде чем отправиться в путь? Задавая себе эти вопросы, она уже знала ответ: потому, что у нее не было времени на то, чтобы ждать ответа, и у нее не хватало денег на телеграмму.
   От голода – она ничего не ела с раннего утра, когда выехала из Дувра, – от музыки и шума у Гардении закружилась голова. Атмосфера, царившая в этом странном доме, действовала на нее гнетуще. Она присела на краешек своего чемодана, стараясь скрыть его ободранные бока и стершиеся углы. Девушка прекрасно понимала, что у нее вид приниженной просительницы, что после многочасового путешествия она выглядит ужасно из-за того, что у нее не было возможности принять ванну и привести себя в порядок. Она попыталась умыться в поезде, но оказалось, что там туалет не работает, а на станции искать дамскую комнату она не хотела, так как боялась потерять свой чемодан, который выгрузили из багажного вагона.
   На станции она выбрала этот неприглядный фиакр только из соображений, что он обойдется ей дешевле, чем удобный наемный экипаж.
   Внезапные взрывы хохота, раздавшиеся сверху, отвлекли Гардению от грустных размышлений о стоящих перед ней проблемах, и она с изумлением уставилась на очень элегантно одетую женщину со сверкающим на шейке бриллиантовым ожерельем, которая быстро спускалась по лестнице, приподняв пальчиками юбку. Ее преследовали три молодых человека в накрахмаленных белых рубашках со стоячими воротничками. Они бежали так быстро, что фалды фраков буквально летели за ними. На последней ступеньке им наконец-то удалось настичь женщину. Все это сопровождалось хриплым смехом мужчин и визгливыми, почти истерическими, протестующими выкриками женщины.
   Гардения не поняла, что они говорили, она разобрала только слово «выбрала», которое несколько раз повторили мужчины. Ответ женщины заставил их расхохотаться еще громче. В конце концов они схватили ее и потащили вверх по лестнице.
   Гардения ошеломленно наблюдала за этой сценой. Она никогда не бывала в высшем свете и не знала, как следует вести себя в изысканном обществе, но то, что один джентльмен тащил даму за ноги, а два других обхватили ее за плечи, показалось ей слишком дерзким и даже неприличным. Она была так поглощена тем, что происходило на лестнице, что вздрогнула, услышав мужской голос:
   – Мой бог! Что за очаровательную малышку приготовила нам Лили!
   Гардения подняла голову и увидела стоявших рядом с ней двух мужчин. Ей сразу стало ясно, что тот, кто произнес это замечание, француз. Темноволосый, молодой, красивый, он, кажется, сразу обратил внимание и на ее помятое дорожное платье из черной бумазеи, и на простую черную шляпку с поднятыми полями, и на растрепанные волосы, которые от влажности превратились в мелкие кудряшки и неопрятными прядями торчали из-под шляпки.
   – Она очаровательна! – опять по-английски воскликнул француз.
   Гардения, чувствуя, как румянец заливает щеки, перевела взгляд на другого мужчину. А вот он англичанин, решила она. Он тоже был красив, но выражение на его лице было строгим и даже циничным. Именно его сдержанность и настороженность позволили Гардении заключить, что перед ней соотечественник. Нечто в его взгляде – неужели презрение, или она ошиблась? – заставило девушку опустить глаза.
   – Это, должно быть, новый развлекательный номер, – продолжал француз, обращаясь к англичанину. – Нет, лорд Харткорт, мы не можем уйти прямо сейчас! Ведь мы пропустим изумительное представление!
   – Сомневаюсь, – медленно, немного растягивая слова, проговорил англичанин. – И вообще, мой дорогой граф, от добра добра не ищут.
   – Нет, нет, вы ошибаетесь, – запротестовал граф и внезапно, к полному изумлению Гардении, схватил ее за руку. – Вы очаровательны, – сказал он по-французски. – Какова же ваша роль?
   – Боюсь, сэр, я вас не понимаю, – ответила Гардения.
   – Как я вижу, вы англичанка, – вмешался лорд Харткорт. – Мой друг очень хочет узнать, какой номер вы исполняете и что находится в этом старом поношенном чемодане, на котором вы сидите: приспособления для всяких фокусов или музыкальный инструмент?
   Гардения собралась было ответить, но не успела, так как снова заговорил француз:
   – Нет, нет! Не рассказывайте! Дайте отгадать! Вы притворяетесь юной воспитанницей из монастыря, вы залезаете в чемодан в этом старом платье, а когда вылезаете – пуф, – он послал воздушный поцелуй, – на вас всего очень, очень мало, а то, что есть, все золотое и сверкает, правильно?
   Гардения выдернула руку и вскочила.
   – Наверное, я очень глупа, – сказала она, – но я не имею ни малейшего представления, о чем вы тут говорите. Я жду, когда моей тетушке сообщат о моем… неожиданном приезде. – На последних словах она задержала дыхание и подняла глаза, но не на графа, а на лорда Харткорта, как бы взывая к нему.
   Граф откинул голову и рассмеялся.
   – Великолепно! Изумительно! – воскликнул он. – О вас будет говорить весь Париж! Послушайте, я завтра же навещу вас. Где еще вы выступаете? В «Мейоль»? Или в «Мулен Руж»? Ладно, это неважно, главное, что я долгое время не видел более прелестного создания, чем вы, и должен первым поприветствовать вас в этом доме.
   Он взял ее за подбородок, и Гардения с ужасом осознала, что он собирается поцеловать ее. Она успела отвернуться, толкнула его обеими руками и попыталась вырваться.
   – Нет, нет! – вскричала она. – Вы ошибаетесь! Вы не понимаете!
   – Вы очаровательны! – опять повторил француз.
   Девушка ощутила, что его руки обвиваются вокруг нее, что он притягивает ее к себе, и ее охватило сознание своей полной беспомощности.
   – Нет, нет! Прошу вас, выслушайте меня! – Гардения заколотила кулачками по его груди. Она щекой почувствовала его разгоряченное дыхание и поняла, что он пьян и что ее сопротивление только еще больше распаляет его. – Пожалуйста, пожалуйста! – выкрикнула она.
   Внезапно раздался спокойный голос англичанина:
   – Минуточку, граф, кажется, вы совершаете ошибку. – В следующее мгновение Гардения с изумлением осознала, что свободна, а между ней и французом стоит лорд Харткорт.
   – Объясните же… ему, – пробормотала она дрожащим голосом.
   Внезапно Гардению охватила паника: губы перестали слушаться ее, холл поплыл перед глазами. Она поняла, что падает, и машинально вытянула руку в поисках опоры – и тут твердая мужская рука подхватила ее. Это принесло ей удивительное чувство безопасности, и она погрузилась во мрак, который, казалось, полностью окутал ее…
   Придя в себя, Гардения обнаружила, что лежит на диване в незнакомой комнате. Шляпки не было, голова покоилась на целой горе атласных диванных подушек, а к ее губам кто-то прижимал стакан.
   – Выпейте вот это, – властно произнес чей-то голос.
   Она сделала небольшой глоток, и ее передернуло.
   – Я не пью крепкие напитки, – начала было она, но стакан еще крепче прижали к губам.
   – Выпейте немного, – проговорил все тот же голос. – Вам это пойдет на пользу.
   Гардения подчинилась, потому что у нее не было выбора. Бренди горячей волной разлилось по телу, в голове прояснилось. Девушка подняла глаза и увидела, что стакан держит тот самый англичанин. Она даже вспомнила его имя – лорд Харткорт.
   – Извините меня, – пробормотала она, заливаясь краской при мысли, что, должно быть, именно он отнес ее на диван.
   – Все в порядке, – успокоил ее англичанин. – Полагаю, путешествие утомило вас. Когда вы ели в последний раз?
   – Это было так давно, – ответила Гардения. – Я не могла себе позволить тратиться на еду в поезде, и мне не хотелось выходить на каждой станции, где мы останавливались.
   – Так я и думал, в этом-то все дело, – сухо произнес лорд Харткорт.
   Он поставил стакан с остатками бренди, распахнул дверь комнаты, и Гардения услышала, как он с кем-то разговаривает. Оглядевшись, она догадалась, что это был кабинет или библиотека, дверь из которой ведет в холл.
   Она с усилием села и машинально принялась поправлять растрепанные волосы. Лорд Харткорт снова подошел к дивану.
   – Не двигайтесь, – сказал он. – Я велел принести еды.
   – Не могу же я лежать здесь, – слабым голосом запротестовала Гардения. – Мне нужно найти тетушку и объяснить ей, почему я приехала.
   – Вы действительно племянница герцогини? – спросил лорд Харткорт.
   – Да, племянница, – ответила Гардения, – хотя ваш друг и не поверил мне. Почему он так странно вел себя? Мне кажется, он был пьян.
   – Наверное, он действительно был пьян, – согласился лорд Харткорт. – Такие вещи иногда случаются на приемах.
   – Да, конечно, – пробормотала Гардения, вспомнив, что за свою жизнь успела побывать всего на нескольких приемах и там джентльмены не напивались до бесчувствия и не носили дам за руки, за ноги.
   – Вы предупредили тетушку о своем приезде? – поинтересовался лорд Харткорт.
   – У меня не было возможности, – ответила Гардения. – Понимаете… – Она помолчала, а потом добавила: – Определенные причины вынудили меня отправиться к тетушке незамедлительно. У меня просто не было времени на то, чтобы предупредить ее.
   – Позволю себе заметить, что она удивится, увидев вас, – тихо проговорил лорд Харткорт.
   Что-то в его голосе заставило Гардению горячо воскликнуть:
   – Я уверена, тетя Лили будет рада меня видеть!
   Лорд Харткорт собирался еще о чем-то спросить, но в этот момент дверь открылась, и вошел лакей с огромным серебряным подносом, заставленным различными блюдами. Здесь были и заливные трюфели, и перепела с фуа-гра, украшенные спаржей, и омар под желтым майонезом, и множество других самых диковинных и изысканных кушаний, названий которых Гардения не знала. Лакей поставил поднос на маленький столик рядом с диваном.
   – Я все это не съем! – воскликнула она.
   – Съешьте то, что сможете, – посоветовал лорд Харткорт. – Вам сразу станет лучше.
   Он отошел в дальний угол комнаты к письменному столу и начал нервно перебирать расставленные на нем различные безделушки.
   Гардения не могла с уверенностью сказать, что руководило им: тактичность и стремление дать ей спокойно насытиться или нежелание смотреть на то, как человек в столь поздний час с жадностью набрасывается на еду. Однако она была так голодна, что решила не обращать на это внимания, и, сев, стала есть. Начала она с омара, потом перешла к перепелам. Но справиться со всеми блюдами она не смогла: еды было слишком много.
   Как лорд Харткорт и предсказывал, утолив немного голод, Гардения почувствовала себя бодрее. Она обрадовалась, когда увидела на подносе стакан воды, и сделала несколько глотков, а затем, отложив нож с вилкой, несколько вызывающе обратилась ко все еще стоявшему у письменного стола мужчине.
   – Я чувствую себя много лучше, – сказала она. – Благодарю, что вы приказали принести мне поесть.
   Лорд Харткорт вернулся к ней и встал на коврик возле камина.
   – Вы позволите дать вам совет? – спросил он.
   Гардения не ожидала от него подобного вопроса и поэтому посмотрела на него с удивлением.
   – Какой совет? – В ее словах сквозило любопытство.
   – А вот какой, – ответил лорд Харткорт. – Вам следует сейчас уйти отсюда, а завтра утром вернуться. – Увидев изумление в ее глазах, он пояснил: – Ваша тетушка занята. У нее здесь масса гостей. Сейчас неподходящий момент для встречи родственников, как бы рады им ни были.
   – Я не могу так поступить, – покачала головой Гардения.
   – Почему? – настаивал он. – Ведь можно же переночевать в респектабельном отеле, или вам это кажется непристойным? Я мог бы отвезти вас в монастырь – я знаю один, он тут, неподалеку. Монахини очень гостеприимны, они с удовольствием помогут любому нуждающемуся.
   Однако Гардения упорно стояла на своем.
   – Не сомневаюсь, что вы, лорд Харткорт, действуете из самых добрых и честных побуждений, – сказала она, – но я проделала такое путешествие специально для того, чтобы приехать в Париж и повидать тетушку, и я уверена, что она обрадуется, когда узнает о моем приезде.
   Гардения еще не договорила, а в душе у нее зародилось неприятное сомнение. А вдруг ей действительно не обрадуются? Сидя в поезде, она постоянно убеждала себя в том, что тетя Лили сойдет с ума от счастья, когда увидит ее. Теперь же такой уверенности у нее не было, однако она не хотела, чтобы лорд Харткорт догадался о ее чувствах. Разве может она прямо заявить чуждому человеку, что у нее нет денег? Ведь ее кошелек практически пуст, за исключением двух-трех франков, которые она обменяла в Кале.
   – Я останусь, – твердо проговорила Гардения. – Я чувствую себя значительно лучше и теперь могу подняться наверх и поискать тетушку. Боюсь, мажордом – или кем он здесь является – не передал ей, что я здесь.
   – Скажу только одно: это было бы ошибкой, – предупредил ее лорд Харткорт.
   – Вы близкий друг моей тетушки? – спросила Гардения.
   – Не могу похвастаться такой честью, – ответил лорд Харткорт. – Я, конечно, знаком с нею – весь Париж знает ее. Она очень, – он замялся в поисках слова, – гостеприимная.
   – Тогда она распространит свое гостеприимство и на свою племянницу, я в этом не сомневаюсь, – заключила Гардения, встала и подняла упавшую на пол шляпку. – Премного вам благодарна за вашу доброту, спасибо, что перенесли меня сюда и позаботились о еде. Я попрошу тетушку, чтобы завтра она также выразила вам свою благодарность, – добавила она и, так как лорд Харткорт ничего не ответил, протянула руку. – Мне кажется, вы собирались уезжать, когда я так некстати упала в обморок. Пожалуйста, лорд Харткорт, не разрешайте мне больше задерживать вас.
   Лорд Харткорт взял ее руку и голосом, на удивление лишенным всяческих эмоций, сухо осведомился:
   – Вы позволите мне приказать слугам, чтобы вас проводили наверх, в вашу комнату? Утром, когда ваша тетушка проснется, она проявит гораздо больше радости по поводу вашего прибытия, чем в настоящий момент.
   – Мне кажется, вы слишком много на себя берете, – холодно заметила Гардения. – Я совершенно не намерена красться по черным лестницам, как вы предлагаете, я собираюсь увидеться с тетушкой немедленно.
   – Прекрасно, – сказал лорд Харткорт. – В таком случае я желаю вам спокойной ночи. Но прежде чем сделать какой-нибудь опрометчивый шаг, подумайте над тем, что у окружающих, если они увидят вас в этом платье, может возникнуть точно такое же впечатление, как у графа Андре де Гренелля.
   Он вышел и захлопнул за собой дверь.
   Гардения изумленно смотрела ему вслед. Смысл его слов, прозвучавших для нее как оскорбление, наконец-то дошел до нее. Она непроизвольно прижала ладони к пылающим щекам. Как он посмел насмехаться над ней? Как он посмел глумиться над ее одеждой, над ее внешностью? До чего же он отвратителен, этот высокомерный английский аристократ с холодными манерами и цинично искривленным ртом! Какая дерзость – предположить, что ей будут не рады в доме тетушки, что она окажется недостаточно хороша для ее разодетых друзей, которые устроили такой гвалт наверху!
   Но тут гнев испарился так же неожиданно, как и вспыхнул. Конечно же, он прав! Просто ее возмутила его манера говорить. Гардения поняла, что между ними происходила борьба: лорд Харткорт был твердо уверен, что она не должна видеться с тетушкой, она же в той же степени была уверена, что должна. Если так – он выиграл, потому что нанес удар по самому слабому месту любой женщины – ее внешности.
   Гарденией снова овладели ужас и паника, как в тот момент, когда граф обнял ее и она поняла, что он вот-вот поцелует ее. Как он мог подумать, что она всего-навсего актриса мюзик-холла, которая приехала для того, чтобы развлекать гостей наверху? Что он там говорил насчет чемодана?..
   Она заткнула пальцами уши, как бы пытаясь спрятаться от звучавшего в голове голоса лорда Харткорта. Ей очень хотелось забыть выражение его глаз. Но если не идти к тетушке, что же ей делать? Лорд Харткорт прав! Ее появление наверху, в бальном зале, в дорожном платье произведет сенсацию, станет предметом сплетен и пересудов.
   Гардения допускала, что была резка с лордом Харткортом, и знала: эта резкость вызвана исключительно обидой на его отношение. Сейчас, после его ухода, она понимала, что у нее не хватит смелости действовать в соответствии со своим первоначальным планом.
   «Итак, в одном я уверена, – сказала она себе, стараясь рассуждать здраво. – Это в том, что нельзя больше оставаться в этой комнате».
   Гардения решила было вернуться в холл и обратиться за помощью к мажордому, но потом вспомнила, что своим поношенным платьем уже вызвала у него презрение и удивление.
   «Если бы у меня были деньги, – в отчаянии думала она, – я бы дала ему чаевые. Это заставило бы его хотя бы зауважать меня».
   И в то же время она понимала, что несколько каких-то франков, завалявшихся в кошельке, – это ничто и для мажордома, и для другого напыщенного лакея в напудренном парике.
   Гардения подошла к камину и позвонила. Роль шнурка у сонетки выполняла необыкновенной красоты узкая полоска гобелена, которая заканчивалась золотой кистью. Девушка не смогла удержаться от мысли, что на деньги, потраченные на это украшение, она могла бы купить себе новое платье.
   Некоторое время на звонок никто не появлялся, и Гардения стала подумывать о том, чтобы позвонить еще раз. Наконец вошел лакей. Она узнала его: именно он по приказанию лорда Харткорта принес ей поднос с едой. Мгновение она колебалась, затем медленно на великолепном, почти классическом французском, произнесла:
   – Попросите экономку прийти ко мне. Я не очень хорошо себя чувствую, поэтому не могу присутствовать на приеме ее светлости, и мне бы хотелось, чтобы для меня наверху приготовили комнату.
   Лакей поклонился.
   – Я попробую разыскать экономку, мадемуазель, – ответил он.
   Гардении пришлось ждать очень долго. Уже потом, значительно позже, она догадалась, что экономка уже легла спать, ее разбудили и ей пришлось вставать и вновь одеваться. В конце концов она явилась. Это была женщина довольно неряшливого вида, с огромной грудью и растрепанными седыми волосами и, вопреки ожиданиям Гардении, совсем непохожая на строгих английских слуг.
   – Добрый вечер, мадемуазель, как я понимаю, вы племянница мадам? – спросила экономка.
   – Правильно, – ответила Гардения. – Но боюсь, я приехала в неподходящий момент. Естественно, я очень хочу видеть тетушку, но я так устала и неважно себя чувствую после продолжительного путешествия, что, возможно, правильнее будет подождать до утра, когда тетушка будет не так занята.
   – Действительно, так будет вернее, – согласилась экономка. – Прошу вас следовать за мной, мадемуазель, я покажу вам вашу спальню. Я уже велела лакею отнести туда ваш чемодан.
   – Большое спасибо, – поблагодарила Гардения.
   Экономка открыла дверь, и Гардении показалось, что гомон, подобно урагану, ворвался в комнату. Она отчетливо слышала мужской смех, пронзительные крики женщин, грохот тяжелых предметов, за которым, подобно пушечному выстрелу, следовали взрывы хохота. Она совершенно не представляла, что там происходит.