Что примечательно, молодая вдова вполне успешно вела дела, приумножая свои капиталы.
   Все, решено. Этим вечером он непременно навестит Хильду. Вот только стоило бы подумать, куда на это время пристроить Кэт и телохранителя. Эти двое за день благополучно спелись и без него вряд ли заскучают. Но Регди сильно сомневался, что ему удастся избавиться от их общества так просто.
 
   Инга, баронесса Налит, уже больше часа сидела в приемной, где, кроме нее, не наблюдалось ни одной живой души, и безуспешно пыталась справиться с раздражением. Она чувствовала себя здесь не слишком комфортно, к тому же леди вполне обоснованно подозревала, что ожидание являлось всего лишь проверкой ее выдержки. Очень типичные методы для той организации, с которой она имела неосторожность связаться.
   Инга украдкой вздохнула над своей горькой судьбой. Ощущение, что она добровольно продает себя в рабство, не давало ей покоя уже на протяжении нескольких дней. И, надо сказать, это было не так уж далеко от истины. Тайная стража – это не та организация, в которую легко попасть, уйти оттуда куда сложней. Тайная стража не занимается всяческими мелочами вроде ограбления ювелирной лавки или отравления заштатного барончика обиженной женой. Тайная стража надзирает за безопасностью короны и всем, что с этим связано. Понятие «безопасность короны» этой организацией трактовалось всегда довольно широко.
   Леди прикрыла глаза, вспоминая, с чего все началось. Младшая сестренка заболела полгода назад. Поддалась на лживые посулы некоего беспринципного ловеласа, а подлец, соблазнив наивную глупышку, сбежал, оставив сестренке на память позорную и, что гораздо хуже, трудноизлечимую болезнь. На самом-то деле это была не совсем болезнь, а скорее особое саморазмножающееся проклятие, не смертельное, но со временем основательно уродующее тело заразившегося. Самое опасное заключалось в том, что изначальный обладатель проклятия может довольно долго не знать о том, что он носит в себе подобную заразу, зато всем, кто вступит с ним в близкие отношения, очень не поздоровится. Инге было больно смотреть, как страдает малышка Астрид. Это наивное юное создание, которое маменька в свое время с боем отвоевала у папеньки и, в отличие от Инги, воспитывала как тепличный цветок, оберегая от всех бед и проблем. Может, напрасно оберегала, иначе сестренка не поддалась бы на посулы того подонка. Это Ингу отец воспитывал по-другому – так, как воспитывал бы сына, несмотря даже на то, что маменька пыталась этому сопротивляться изо всех сил. И делал он это вовсе не оттого, что мечтал о сыне – барон Налит любил своих дочерей и даже гордился ими, и эксцентриком он тоже не был. Все куда проще и банальней, но в то же время и сложней: больше свои знания ему передать было некому, не наградили боги барона с баронессой сыновьями.
   Дело было в том, что барон Налит владел особой техникой, позволяющей из слабого мага уровня знахаря сделать сильного боевого. Такой маг получался узкоспециализированным и серьезно ограниченным лишь боевой техникой, однако же имелись и преимущества. Маг, обученный по этой системе, не зависел от мест силы, а значит, был мобилен и никогда не оставался полностью беззащитным, как обычные маги, истощившие свой резерв вдали от места силы. Таких магов, как правило, весьма настойчиво приглашали на государственную службу, в частности, в тайную стражу. Барон Налит в свое время отказался, Инга тоже сопротивлялась как могла, что не слишком хорошо отразилось на благополучии семьи. Их род и без того был небогатым, а после гибели отца стало совсем тяжело. Мать слегла с сердечным приступом, узнав о болезни любимой дочери.
   Иной раз Инге начинало казаться, что это злой рок или намеренная травля тайной стражи с целью заставить принять их настойчивые предложения. Таких, как бароны Налит, всегда старались держать под контролем государства, а при любой возможности выведать секреты обучения. И эти секреты еще не утекли на сторону лишь потому, что их, как правило, защищала фамильная магия.
   Ситуацию с болезнью сестры нужно было как-то решать. Даже если бы не чувство ответственности за младшую и не искренняя любовь, все равно надо было что-то делать. Если бы о болезни стало известно… какой позор для благородного семейства! Баронесса, словно гулящая девка, подхватила позорную болезнь – немыслимо!
   Для решения этой проблемы было целых три варианта: найти мага-целителя, достаточно сильного и опытного, чтобы он смог справиться с болезнью. Мага, который согласится уехать довольно далеко от своего места силы и потом молчать, кого он лечил и от чего. Ах да, и который не побоится иметь дело с семейством Налит, имея в виду, как бы его, обессиленного после столь сложного лечения, просто не убили. Такие тайны среди аристократов принято хоронить глубоко и надежно.
   Второй вариант мог бы решить все проблемы разом: вылечить Астрид, предотвратить возможность заболеть снова, да и сохранить в тайне позорное для семьи происшествие тоже. Всего лишь найти фамильяра. Однако через официальные питомники это сделать было практически невозможно. Ибо очередь огромна и на не вылупившихся еще дракончиков претендуют куда более богатые и влиятельные семьи.
   Третий вариант Инге не нравился особенно, тогда еще она считала, что примет настойчивые предложения работать на тайную стражу лишь в самом крайнем случае. Хотя уж здесь-то и могли легко найти нужного мага и скрыть всю эту неприглядную историю. И даже разыскать того подонка, что едва не сломал жизнь Астрид, если бы Инга поставила такое условие.
   Она выбрала вариант с фамильяром. Чего ей стоило выйти на браконьеров, собрать все сбережения семьи и влезть в долги, чтобы найти для сестры дракончика! И казалось, все получилось, она даже успела увидеть это маленькое испуганное создание то ли алого, то ли черного цвета, что в полумраке разглядеть было непросто. Все сорвалось в последний момент, всего лишь не хватило денег перекупить дракончика, браконьеры, не предупредив, в последний момент решили устроить аукцион.
   Инга до сих пор удивлялась – почему она не убила тогда конкурента? Чудом не сорвалась, остановило лишь понимание того, что убийство дворянина обязательно будет тщательно расследоваться, а, судя по поведению, мужчина не был простолюдином. Более того, переступив через собственную гордость, она просила его уступить дракона! Но как же она потом ненавидела этого человека, как проклинала его за то, что встал на ее пути, и себя за трусость и нерешительность. И в то же время испытывала некоторое облегчение. Ради любимой сестренки баронесса могла бы пойти на убийство, определенно могла, но никогда бы себе этого потом не простила. К счастью или к сожалению, но на тот момент она еще не дошла до той степени отчаяния, когда человек готов на все.
   – Баронесса? – От размышлений ее оторвал строго одетый мужчина. – Проходите, вас ждут.
   Инга вошла в кабинет и с некоторым интересом посмотрела на своего будущего начальника, она ожидала увидеть графа Лайра – самого́ грозного главу тайной стражи – и даже немного разочаровалась, обнаружив за широким письменным столом пожилого седовласого господина.
   – Итак, баронесса, все ваши условия были выполнены. Ваша сестра здорова, виконт Залиан арестован за намеренное причинение вреда здоровью нескольким женщинам. Подписывайте договор, леди.
   – И чем я буду заниматься в вашей конторе? – Инга лишь пробежалась глазами по договору, без раздумий подписывая его. Все пункты она знала едва ли не наизусть.
   – Для начала поработаете телохранителем, насколько нам известно, ваша подготовка вполне позволяет выполнять эти обязанности. У вас будет напарник, на время выполнения этого задания – он ваш непосредственный начальник. Возьмите документы, – мужчина протянул ей папку, – здесь все, что вам нужно знать о человеке, которого вы будете защищать.
   Инга вышла из кабинета и, открыв папку, прочла имя, написанное на первой странице. Ингельд Регди. Третий советник короля.

Глава 8

   Ингельд работал, мы с Бьёрном послушно таскались следом. Было скучно. Ладно рыжий, ему по должности положено, да и железную его выдержку и непробиваемую серьезность, казалось, ничто не может поколебать. А вот я чем дальше, тем больше чувствовала себя ненужным балластом.
   Мы играли в крестики-нолики, потом в «камень, ножницы, бумага». Хотя Бьёрн, пожалуй, так и не смог до конца вникнуть в суть игры. Что, впрочем, нисколько не мешало ему периодически выигрывать и отвешивать мне легкие щелбаны. Вообще-то в эту игру я выигрывала гораздо чаще, исключительно за счет скорости реакции, и щелбанов телохранителю соответственно доставалось больше. Таких же легких. Но он не расстраивался, к этому процессу относясь не менее серьезно, чем ко всему остальному. Поразительный человек, он вообще не способен к проявлению легкомыслия? Если подумать, он ведь и ко мне не должен бы относиться столь серьезно. Ну что тут такого важного – маленький дракон от скуки пытается играть со взрослыми людьми? Да тут таких великое множество. Взять хотя бы того же разбалованного до крайности Тиля. Однако же Бьёрн вел себя так, словно выполнял великую миссию.
   Между прочим, Тиль так и продолжал крутиться рядом. Его наше пренебрежение удивляло настолько, что бедолага этим даже возмутиться забыл. Мне его стало немного жаль: этот дракон всего лишь не в меру избалованный ребенок, выросший, но не повзрослевший. Сам он в собственном самодовольстве и заносчивости не так уж и виноват, и в том, что задрал нос при знакомстве со мной, тоже. Он-то, этот вечный ребенок, считает себя взрослым и очень-очень значимым существом, королевский дракон как-никак. Вот только мы с Бьёрном изрядно сбили с него спесь своим равнодушием. Бессовестно не впечатлились важностью персоны, нехорошие создания, и играть с собой не позвали. Он растерялся и слегка обиделся, но в то же время еще сильней захотел привлечь наше внимание и узнать, во что же такое интересное мы играем, что его в упор не замечаем. Сперва он злился, потом бегал кругами, пытаясь сунуть свой любопытный нос под руки телохранителю, а потом и вовсе начал тихонько и жалобно поскуливать, переминаясь на лапах и возбужденно расправляя крылья.
   Я почувствовала себя жестокой мучительницей, заставляющей страдать несчастного ребенка. Самое интересное, что никто и не пытался вмешаться. Даже король лишь изредка посматривал на нас с интересом, но ничего не предпринимал. Здесь вообще довольно интересным образом относятся к драконам, я это уже заметила: люди предоставляют им определенную свободу действий, не вмешиваясь во взаимоотношения. А казалось бы, король вполне мог бы повлиять на меня через Ингельда, и, скорее всего, я бы послушалась, просто потому, что не хотелось подставлять человека, с которым мне, возможно, придется жить бок о бок продолжительное время. Впрочем, издеваться над несчастным драконом я не стала, а то такое ощущение, что он, бедолага, вот-вот заплачет. Что-то уж очень подозрительно глаза у этого черненького блестят, так и кажется, еще немного, и набухнут крупными слезами, которые потекут по темной чешуйчатой мордочке. Кстати, я немного ошиблась: Тиль не совсем черный, скорее черный с темно-синим, такой цвет, который при определенном освещении кажется именно черным, а при другом – синим, как ночное небо.
   Тиля мы все же позвали играть, точнее, я позвала, а Бьёрн отнесся к этому с привычной уже серьезностью. А мне внезапно подумалось, что Тиль вообще-то довольно-таки ценный источник информации: он постоянно находится при короле, и от него вряд ли что-то скрывают. Люди уверены, что драконы не умеют разговаривать, они (пора бы уже научиться говорить «мы») и впрямь не умеют, по-человечески. Зато между собой очень даже неплохо.
   – Ты вредная, – обиженно сообщил дракон, безбожно продув в крестики-нолики в третий раз и потирая ушибленный щелбанами лоб. – Почему ты не хочешь со мной дружить?
   Ну сущий ребенок, еще немного, и я почувствую себя воспитателем в детском саду.
   – Это ты вредный. Думаешь, тут самый важный?
   – Я – королевский дракон! – гордо задрало нос это наивное создание. Еще и крылья расправил для внушительности.
   – Ну и что? – интересуюсь, смотря на него снизу вверх.
   Забавный он в чем-то, будь я человеком, и сама бы не отказалась от такого милого и смышленого питомца. Но сейчас, находясь по другую сторону, чувствую себя даже неуютно, смотря на существо почти в три раза крупнее меня, обладающее непредсказуемым и переменчивым разумом ребенка. Только вот показывать свою неуверенность ни в коем случае нельзя, иначе опять нос задерет. Мне нужна информация о драконах, и получать ее логично именно от драконов.
   Дракон ощутимо растерялся. Бедняга, все, к чему он привык, что с детства казалось само собой разумеющимся, вдруг перевернулось с ног на голову. Появляется какая-то малявка, только-только вылупившаяся из яйца, и начинает вести себя непонятно как. И ведь обижать его или по-настоящему ссориться мне нельзя не только потому, что хотелось бы получить информацию, но и потому, что Тиль действительно королевский дракон. Не хотелось бы подставлять Ингельда. Ладно, значит, будем дружить. Что ж еще делать?
   Вспомнить бы еще, как нужно с детьми обращаться. Однажды после краткого общения с двоюродными племянниками я пришла к выводу, что детей предпочитаю любить на расстоянии, а сестра – что педагог из меня никудышный. Думаю, она была совершенно права.
   – Ладно, – говорю, – я буду с тобой играть, а ты мне расскажешь что-нибудь интересное. Идет?
   – А он будет со мной играть? – Тиль кивнул на Бьёрна.
   – И он будет, – пообещала я.
   Тон, к счастью, был выбран верный, за обещание играть с ним Тиль с энтузиазмом согласился рассказывать мне все, что я захочу. Ну вот и славно, будем полагать, что у меня при дворе появился свой источник информации. Осталось еще выучить местный язык и грамоту – и можно считать, что этот источник появился и у Ингельда. Не решила пока, нужно ли ему это и стану ли я с ним делиться всем, что узнаю, однако как дополнительный козырь в этой непростой жизни пригодится.
   Впрочем, прежде чем размышлять, как я распоряжусь добытыми сведениями, следовало бы эти самые сведения получить. На практике это оказалась не такая уж и простая задача, как думалось, начиная с того, что я вообще смутно себе представляла, как общаться с этим беспокойным созданием. Следовало постоянно поддерживать его интерес, чтобы жгучее любопытство не сменилось скукой и столь ценный источник информации не сбежал от меня играть с другими драконами. Ну с этой проблемой я с горем пополам справилась. Однако тут же образовалась другая – выдаваемая Тилем информация страдала некоторой… гм… недостоверностью. Нет, дракон действительно знал многое, и от него ничего не скрывали. Он не задумываясь мог выдать как государственную тайну, так и информацию о том, что его величество вчера ел на завтрак. Вот только не стоило забывать о его детском разуме, который воспринимал и интерпретировал некоторые события настолько замысловатым образом, что я терялась.
   Простой пример: попытка разузнать, какие обязанности при дворе исполняет Ингельд. На что мне простодушно и совершенно искренне было заявлено, что «третий советник говорит всем гадости». На мой ошарашенный вопрос «Всем?» последовал ответ, что да, всем. Даже королю, более того, королю Ингельд говорит гадостей больше всех, ибо таковы его обязанности.
   Я села на хвост и озадаченно почесала между рожек, пытаясь стимулировать мыслительный процесс. То ли здешний король страдает легкой формой мазохизма, то ли я чего-то очень сильно не понимаю. Надеюсь, все же второе, потому что первый вариант выглядит несколько удручающе. Если тут король такой… странный, то каков же мой «хозяин», если согласился на эту работу?
   Бросила взгляд на Ингельда, который, не стесняясь присутствия короля, в очередной раз «сказал гадость» одному из своих коллег, и, обреченно вздохнув, принялась выяснять у Тиля подробности. Этот трудоемкий процесс чем дальше, тем больше вызывал у меня ощущение легкой сумасшедшинки. Я поняла, что помимо детского разума драконы обладают некой не вполне понятной для человека логикой и мир вокруг воспринимают немного иначе. В рассказе дракона о людях упор всегда делался на запахи и звуки, а не на слова и поступки. В каком-то смысле я могу понять, как от человека может пахнуть обидой или радостью, уже успела убедиться, каким хорошим обонянием обладают драконы, да и читала где-то, что при смене эмоций у человека меняется и запах. Однако одно дело знать, и совсем другое – различать эти эмоции по запаху и уверенно в них ориентироваться. Тиль различал и ориентировался не задумываясь, более того, эти запахи для него были намного понятней мимики или поступков людей. Подозреваю, в мимике он как раз не разбирался совсем.
   Но в общем, если немного приспособиться и вникнуть в его логику, вполне можно научиться понимать Тиля. Так что день, несомненно, прошел не бесполезно. Тем более что спустя некоторое время после того, как мы пришли во дворец, Ингельд с королем и своими коллегами ушел на какое-то совещание, продлившееся не один час, и, что интересно, нас с Тилем туда не пустили, как и Бьёрна, что, кстати, менее удивительно – нечего телохранителю знать о государственных делах. Но вот то, что не пустили нас, это в каком-то смысле показательно, я ведь уже успела увериться, что фамильярам в этом мире можно все. Как выяснилось, некоторые ограничения все же имеются.
   Как ни странно, но этот незначительный факт вызвал у меня скорее облегчение, чем разочарование. Это было более объяснимо и понятно, чем вседозволенность на грани поклонения. А то я постепенно начала ощущать себя чем-то вроде священной кошки.
   В целом день прошел не бесполезно, в итоге я узнала о здешней обстановке достаточно много. Слегка разобралась, кто есть кто и почему. В частности, узнала, что друг, приходивший к Ингельду, не кто иной, как Асмунд, граф Лайр, грозный глава тайной стражи. Название организации несколько даже поэтичное, но, по всей видимости, это самая обыкновенная спецслужба. А с виду этот блондин этакий беспечный гуляка, трудно даже предположить, что он начальник такой непростой организации. Впрочем, с Ингельдом почти та же история. Помучив Тиля расспросами, я все-таки уразумела, что работа моего «хозяина» вовсе не говорить людям гадости. Скорее он тут работает кем-то вроде королевской совести, ну и остальных вниманием не обделяет. Причем должность эту ввел даже не нынешний король, а его прадед, отличавшийся чрезмерной вспыльчивостью и привычкой решать некоторые государственные вопросы импульсивно и не всегда обдуманно.
   Человеком он был умным и о своих недостатках знал, потому-то и ввел должность третьего советника, который и должен был напоминать его величеству в нужный момент, что тот крупно не прав и поступает как круглый дурак. Поскольку должность была опасная – вспыльчивый король и советника мог запросто отправить на плаху за не вовремя сказанное слово, – родился закон, по которому третьего советника нельзя казнить даже по приказу короля в течение десяти дней после этого самого приказа. А советник за эти десять дней имеет право любым способом оправдаться перед королем или же доказать тому, что тот опять-таки не прав и вообще самодур. С предком нынешнего короля такой фокус проходил не единожды, и его советник, тот первый, на этой непростой должности дожил до девяноста лет и благополучно умер от старости в своей постели.
   Хорошо, что Тиль знает эту историю, потому что она вышла довольно интересной. Но, возвращаясь к Ингельду, меньше всего я могла представить этого человека на подобной должности. Третий советник традиционно должен быть человеком чести, честным и неподкупным, с безупречной репутацией. Во всяком случае, Тиль именно так и сказал, явно что-то цитируя. Нет, ничего не хочу сказать против Ингельда, я его еще слишком мало знаю. Но что-то мне подсказывает, что человек с подобными характеристиками, узнав о наложенном на него проклятии, должен бы сообщить об этом королю или хотя бы своему другу, начальнику тайной стражи, чтобы тот начал официальное расследование. А вовсе не тайком покупать у браконьеров фамильяра, явно рискуя своей теоретически безупречной репутацией и не только ею, если это незаконно. А это таки очень даже незаконно, судя по реакции Тиля на совершенно невинный вопрос. Он аж на месте подпрыгивал от избытка эмоций, рассказывая, какие нехорошие люди эти браконьеры.
   В общем, либо я в здешней жизни опять чего-то основательно не понимаю, либо Ингельд, как и его друг, хороший актер. А вообще, тот еще интриган. И это, пожалуй, хорошо, не верю идеалистам, они опасны для всех, кто оказывается рядом.
   Надо все как следует обдумать, проанализировать и решить, какие вопросы в дальнейшем задавать Тилю. Да и с другими драконами, пожалуй, все же стоит познакомиться, хоть я рядом с ними и чувствую себя единственным взрослым в детском саду, однако они, находясь рядом со своими хозяевами, очень многое слышат и видят. Информация в любом мире – сильное оружие.
 
   Иной раз советника немало удивляло, как настроение его величества зависит от его дракона. Король обожал драконов какой-то просто фантастической любовью, а к своему Тилю относился, пожалуй, как к родному сыну. Обе юные принцессы и то видели от отца меньше любви и заботы.
   Об этой его страсти к драконам знали все, и послы соседних государств, желая задобрить короля, дарили дорогие подарки не ему, а Тилю. Мало того, если дракону подарок чем-то не приглянется, неудачливый посол вполне мог остаться без королевских милостей. Самые сообразительные старались выбирать подарки не дорогие и изысканные, а именно такие, что могут понравиться дракону.
   Ингельд, как и все окружающие, был прекрасно осведомлен об этой слабости короля, однако одергивать Кэт, когда та отказывалась играть с Тилем, не стал. Это выглядело бы как неприкрытое подхалимство, а его величество подобные вещи замечал быстро и безошибочно. Лучше было оставить все как есть, тем более Кэт оказалась драконочкой сообразительной (в чем Регди уже почти и не сомневался), и после совещания обнаружилось, что она уже вполне успешно общалась с Тилем. Его величество, понаблюдав эту идиллическую картину, заметно подобрел, изволил даже дать несколько советов по воспитанию драконов. Несомненно, полезных советов, что тут говорить, но Ингельда сильно позабавило настроение короля. Очевидно, тот давно не относился к третьему советнику столь благосклонно. Регди на королевские милости не рассчитывал, ненадежная это вещь – королевское настроение.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента