Страница:
Валерий Карышев
Записки бандитского адвоката
Вместо предисловия
«ПУБЛИКУ Я ЗАЩИЩАЛ ЛИХУЮ»
– …Вы давно у нас «под колпаком», и ваши телефонные переговоры и встречи мы контролируем. Есть видеозаписи, которые свидетельствуют о ваших связях с организованной преступностью…
Вот так-то, ни более, ни менее. И услышал я такой себе «приговор» от руоповца во время моего первого и, к сожалению, не последнего допроса в сером здании на Шаболовке.
– Надеюсь, вы не станете отрицать этого факта? – продолжил следователь.
– Да, я в самом деле связан с организованной преступностью. – И я выдержал паузу, вглядываясь в следователя и оперативников, присутствовавших в кабинете. – Да, связан настолько же, насколько и вы, такая уж у нас с вами профессия…
– Нечего нам голову морочить, каждый оперативник знает, что вы числитесь в «черных списках» всех наших спецслужб как «бандитский адвокат»…
После нескольких часов профилактической беседы с руоповцами я сделал для себя любопытное открытие: по мнению правоохранительных органов, я, оказывается, «бандитский адвокат», обслуживающий киллеров, рэкетиров.
Спустя некоторое время я уточнил у знакомого фээсбэшника, что у спецслужб, ведущих борьбу с организованной преступностью, действительно имеется «черный список» адвокатов, защищающих лидеров криминального мира. Список небольшой, всего 12—14 имен, а моей скромной персоне отводилось место аж в первых рядах.
Да что правоохранительные органы, когда люди гражданские всякий раз спрашивают: как же вы так можете защищать заведомых негодяев? И всякий раз если и не отвечаешь, то невольно думаешь: ну почему никто не спрашивает врача-проктолога, как он может каждый день заглядывать в десятки человеческих задниц? Да, публику я защищал лихую. Но почему так огульно – негодяев, да еще заведомых? А почему не просто людей, оступившихся, очутившихся на скамье подсудимых и, по сути, ничем не отличающихся от других? Во всяком случае, для нас, для адвокатов. Обвиняемый оказывается одинок перед обществом, государством, законом – и особенно остро нуждается в поддержке и защите, независимо от того, как и в чем он провинился. Адвокат не только по роду своей службы, но и как человек, пожалуй, становится для него единственным подспорьем, соломинкой… Напрашивается еще одно сравнение. Священник ведь готов выслушать любую исповедь, любое раскаяние, независимо от степени прегрешения, и кем бы ни был его прихожанин, позволяет ему облегчить душу…
Конечно, рисковая, опасная адвокатская наша профессия. И подспудно, и осознанно постоянно чувствуешь себя на грани между государством и криминалитетом – не слишком комфортно жить между этих двух баррикад, придерживаясь и буквы закона, и выполняя своего рода гуманную миссию. При этом всегда помнишь, что надо соблюдать равновесие. При этом повторять адвокатскую присказку: «меньше знаешь – спокойно спишь».
Так что же в таком случае подтолкнуло меня «расколоться» да написать свои современные мемуары?
Моих подзащитных правоохранительные органы, а с их подачи и вы, дорогие читатели, причисляете к ворам в законе, авторитетам, боевикам, рэкетирам, то есть к представителям так называемой организованной преступности. Статей, книг, фильмов о них более чем достаточно. Однако жизнь и деяния их, как мне кажется, высвечены несколько однобоко и отстранение, недостает хотя бы чуточку иного взгляда, а голосов или хотя бы отголосков «оттуда», с другой стороны баррикад, почти не слышно. Каковы же реалии, нормы, понятия, законы, по которым живет преступный мир, сложившийся в нашей стране за последние годы? Ведь с образом так называемых мафиози ассоциируются не только «мерседесы», виллы, фотомодели, казино и рестораны, но и СИЗО, контрольный выстрел в затылок, короткая жизнь, которую они сами выбирают…
Нет, я не задаюсь целью ни оправдать, ни возвести в герои братву. Но хотим мы того или нет, она существует рядом с нами. И открещиваться от нее или даже только охаивать, пожалуй, бессмысленно. Узнать же о тех, кто, переступив черту, оказался вне закона и общества, чуть больше и в ином ракурсе, по-моему, значит в какой-то мере самим разобраться и в мотивах нашей с вами действительности, а может, и в собственной жизни.
Как-то в Бутырке я подарил одному из моих клиентов книгу Николая Модестова «Москва бандитская». Вскоре ею заинтересовались и другие мои подзащитные, и я невольно стал участником своеобразной «читательской конференции» в стенах СИЗО – ее обсуждали те, о ком, она была написана. Там же, в Бутырке, один из клиентов, известный вор в законе, во время нашей встречи «просвещал» меня своими размышлениями о преступности, ее роли в обществе и государстве. Признаться, я ловил себя на том, что в его откровениях для меня было немало открытий. Неожиданно к концу беседы законник сказал:
– А ты возьми и напиши про «нашу жизнь» без прикрас, о том, какая она непростая, опасная, как нам несладко приходится. Пусть «изнутри» о нас узнают…
Подобные диспуты, встречи тоже, естественно, «спровоцировали» меня сесть за книгу и рассказать о современной криминальной жизни, естественно, с собственной колокольни адвокатской практики.
Сразу оговорюсь и внесу некоторые юридические коррективы. Я оказывал правовую помощь группировкам и их представителям, но если в ходе расследования конкретного дела и решением суда они не признаны виновными, то я не вправе относить их к организованным преступным группировкам. Поэтому буду называть их московскими группировками.
И еще одно уточнение. Когда адвокат приступает к работе с людьми, принадлежащими к той или иной группировке, то никогда клиент не является к нему с заявлением о своем «статусе», дескать, я такой-то авторитет, занимаю такое-то положение в своей бандитской иерархии, у меня такой-то список преступлений и прочее. К адвокату обращаются, рассчитывая на его помощь по какому-то конкретному делу. Общего посвящения адвоката в так называемую криминальную политику с их слов не происходит. Разумеется, в процессе работы с клиентами я получаю о них дополнительную информацию из материалов уголовного дела, из всевозможных справок, предоставляемых правоохранительными органами, из источников в той среде, с которой клиенты контактируют. Сведения эти, как правило, появляются уже позже, причем большей частью известны с чужих слов, не проверены, одним словом, не могут служить основанием для использования их следственными и судебными органами.
Вот так-то, ни более, ни менее. И услышал я такой себе «приговор» от руоповца во время моего первого и, к сожалению, не последнего допроса в сером здании на Шаболовке.
– Надеюсь, вы не станете отрицать этого факта? – продолжил следователь.
– Да, я в самом деле связан с организованной преступностью. – И я выдержал паузу, вглядываясь в следователя и оперативников, присутствовавших в кабинете. – Да, связан настолько же, насколько и вы, такая уж у нас с вами профессия…
– Нечего нам голову морочить, каждый оперативник знает, что вы числитесь в «черных списках» всех наших спецслужб как «бандитский адвокат»…
После нескольких часов профилактической беседы с руоповцами я сделал для себя любопытное открытие: по мнению правоохранительных органов, я, оказывается, «бандитский адвокат», обслуживающий киллеров, рэкетиров.
Спустя некоторое время я уточнил у знакомого фээсбэшника, что у спецслужб, ведущих борьбу с организованной преступностью, действительно имеется «черный список» адвокатов, защищающих лидеров криминального мира. Список небольшой, всего 12—14 имен, а моей скромной персоне отводилось место аж в первых рядах.
Да что правоохранительные органы, когда люди гражданские всякий раз спрашивают: как же вы так можете защищать заведомых негодяев? И всякий раз если и не отвечаешь, то невольно думаешь: ну почему никто не спрашивает врача-проктолога, как он может каждый день заглядывать в десятки человеческих задниц? Да, публику я защищал лихую. Но почему так огульно – негодяев, да еще заведомых? А почему не просто людей, оступившихся, очутившихся на скамье подсудимых и, по сути, ничем не отличающихся от других? Во всяком случае, для нас, для адвокатов. Обвиняемый оказывается одинок перед обществом, государством, законом – и особенно остро нуждается в поддержке и защите, независимо от того, как и в чем он провинился. Адвокат не только по роду своей службы, но и как человек, пожалуй, становится для него единственным подспорьем, соломинкой… Напрашивается еще одно сравнение. Священник ведь готов выслушать любую исповедь, любое раскаяние, независимо от степени прегрешения, и кем бы ни был его прихожанин, позволяет ему облегчить душу…
Конечно, рисковая, опасная адвокатская наша профессия. И подспудно, и осознанно постоянно чувствуешь себя на грани между государством и криминалитетом – не слишком комфортно жить между этих двух баррикад, придерживаясь и буквы закона, и выполняя своего рода гуманную миссию. При этом всегда помнишь, что надо соблюдать равновесие. При этом повторять адвокатскую присказку: «меньше знаешь – спокойно спишь».
Так что же в таком случае подтолкнуло меня «расколоться» да написать свои современные мемуары?
Моих подзащитных правоохранительные органы, а с их подачи и вы, дорогие читатели, причисляете к ворам в законе, авторитетам, боевикам, рэкетирам, то есть к представителям так называемой организованной преступности. Статей, книг, фильмов о них более чем достаточно. Однако жизнь и деяния их, как мне кажется, высвечены несколько однобоко и отстранение, недостает хотя бы чуточку иного взгляда, а голосов или хотя бы отголосков «оттуда», с другой стороны баррикад, почти не слышно. Каковы же реалии, нормы, понятия, законы, по которым живет преступный мир, сложившийся в нашей стране за последние годы? Ведь с образом так называемых мафиози ассоциируются не только «мерседесы», виллы, фотомодели, казино и рестораны, но и СИЗО, контрольный выстрел в затылок, короткая жизнь, которую они сами выбирают…
Нет, я не задаюсь целью ни оправдать, ни возвести в герои братву. Но хотим мы того или нет, она существует рядом с нами. И открещиваться от нее или даже только охаивать, пожалуй, бессмысленно. Узнать же о тех, кто, переступив черту, оказался вне закона и общества, чуть больше и в ином ракурсе, по-моему, значит в какой-то мере самим разобраться и в мотивах нашей с вами действительности, а может, и в собственной жизни.
Как-то в Бутырке я подарил одному из моих клиентов книгу Николая Модестова «Москва бандитская». Вскоре ею заинтересовались и другие мои подзащитные, и я невольно стал участником своеобразной «читательской конференции» в стенах СИЗО – ее обсуждали те, о ком, она была написана. Там же, в Бутырке, один из клиентов, известный вор в законе, во время нашей встречи «просвещал» меня своими размышлениями о преступности, ее роли в обществе и государстве. Признаться, я ловил себя на том, что в его откровениях для меня было немало открытий. Неожиданно к концу беседы законник сказал:
– А ты возьми и напиши про «нашу жизнь» без прикрас, о том, какая она непростая, опасная, как нам несладко приходится. Пусть «изнутри» о нас узнают…
Подобные диспуты, встречи тоже, естественно, «спровоцировали» меня сесть за книгу и рассказать о современной криминальной жизни, естественно, с собственной колокольни адвокатской практики.
Сразу оговорюсь и внесу некоторые юридические коррективы. Я оказывал правовую помощь группировкам и их представителям, но если в ходе расследования конкретного дела и решением суда они не признаны виновными, то я не вправе относить их к организованным преступным группировкам. Поэтому буду называть их московскими группировками.
И еще одно уточнение. Когда адвокат приступает к работе с людьми, принадлежащими к той или иной группировке, то никогда клиент не является к нему с заявлением о своем «статусе», дескать, я такой-то авторитет, занимаю такое-то положение в своей бандитской иерархии, у меня такой-то список преступлений и прочее. К адвокату обращаются, рассчитывая на его помощь по какому-то конкретному делу. Общего посвящения адвоката в так называемую криминальную политику с их слов не происходит. Разумеется, в процессе работы с клиентами я получаю о них дополнительную информацию из материалов уголовного дела, из всевозможных справок, предоставляемых правоохранительными органами, из источников в той среде, с которой клиенты контактируют. Сведения эти, как правило, появляются уже позже, причем большей частью известны с чужих слов, не проверены, одним словом, не могут служить основанием для использования их следственными и судебными органами.
Глава первая
КРИМИНАЛЬНЫЙ БИЗНЕС, ИЛИ ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ
ЕЩЕ ОДНА ВЛАСТЬ?
В России действуют сегодня четыре власти: законодательная, судебная, исполнительная и информационная. Но многие поговаривают, что функционирует еще и пятая власть – криминальная. Она, по мнению специалистов, занимает отнюдь не последнее, пятое, место, а может, и промежуточное: между первой и второй. На самом деле организованная преступность существует во многих странах мира, и наше государство не исключение. Более того, наша страна переживает тяжелый период становления нового государства, в процессе которого дают о себе знать болезненно обнаженные старые и вновь появившиеся червоточины общества, поэтому и многие явления представляются в черных красках.
В конце 1997 года министр МВД РФ Анатолий Куликов направил президенту России закрытое письмо об организованной преступности. Оно носило пессимистический характер. В частности, по словам министра, МВД располагает данными о 16 тысячах преступных организаций, а также о 60 тысячах лиц, которые с ними тесно связаны. Однако представители правоохранительных органов часто говорят, что им все хорошо известно об организованных преступных сообществах. Они знают их количественный состав, ведут специальную поименную картотеку, с фотографиями, обладают информацией о виде деятельности той или иной группировки, об их подшефных коммерческих структурах. Однако арестовать или ликвидировать эти сообщества они не могут, ссылаясь на отсутствие необходимой законодательной базы. Таким образом, напрашивается вывод: в стране правоохранительные органы не борются с преступными сообществами, а занимаются лишь наблюдением за их деятельностью.
В повседневности понятие организованной преступности ассоциируется с действующей бандой молодых, коротко стриженных ребят, увешанных золотыми цепями, то есть с деятельностью рэкетиров. Но не так часто услышишь о том, что существует так называемая организованная преступность белых воротничков. Недавно, по данным Центрального разведывательного управления, стало известно, что в России более 10 крупнейших банков занимаются преступной деятельностью, а в теневой экономике производится от 30 до 40 процентов валового национального продукта.
Так сказать, на бумаге, в законодательном порядке борьба с организованной преступностью была сформулирована в знаменитом президентском Указе от 14 июня 1994 года. Указ о борьбе с бандитизмом и задержании на 30 суток подозреваемых в совершении преступлений без предъявления им обвинения давал широкие полномочия работникам милиции. Они, в частности, получали право беспрепятственно пройти в любое помещение и если имели основания подозревать в совершении или подготовке преступления, то могли задержать любого гражданина, причем без санкции прокурора, без предъявления конкретного обвинения, да еще на столь длительный срок. Это, по крайней мере, противоречило принципу «презумпции невиновности», не говоря уже о том, что наши законодатели не удосуживались еще разобраться в определениях, терминах хотя бы той же организованной преступности. И пока года три действовал этот пресловутый указ, впоследствии, конечно, отмененный, люди пережили немало тяжелых, тревожных дней в своей жизни, теряли имущество, здоровье…
Преступный мир чутко реагирует на изменения в политике и тактике государственной борьбы с ними. Помнится, как летом 1996 года криминальный мир буквально испытал шок, когда на всю страну по телевидению был брошен грозный взгляд и знаменитый клич: «Бойтесь!» Вскоре после президентских выборов в июле 1996 года отставной генерал Александр Лебедь, широко известный своей молдавской эпопеей, был неожиданно назначен секретарем Совета Безопасности с широчайшими полномочиями. Помимо основной деятельности, которая сводилась к урегулированию чеченского конфликта, Лебедь неожиданно для всех стал заниматься борьбой с организованной преступностью.
В то время генерал Лебедь стал часто встречаться с другим генералом – Вадимом Рушайло, тогдашним начальником Московского РУОПа. Впоследствии Лебедь, давая очередные интервью, не раз говорил о том, что в течение короткого времени он может полностью ликвидировать преступность, для начала в Москве. И как гром среди ясного неба принимается указ, в дополнение к уже существующему, – о борьбе с организованной преступностью в Москве и Московской области. На самом деле, как потом ходили слухи, лебедевский указ являлся лишь основной базой для специального комплекса жестких профилактических мер, условно названного «Московским экспериментом» и проводимого в Москве и Московской области во время борьбы с организованной преступностью. Естественно, об этом узнали представители братвы, и очень многие мои клиенты стали постоянно звонить мне, предлагая встретиться и обсудить указ Лебедя: неужели может заработать мясорубка репрессий, перемалывая всех подряд, без разбора? Может быть, спрашивали они, лучше пока уехать из страны? (Кстати, многие уголовные авторитеты тогда поспешно выехали за бугор.) Практически всех охватил страх, замешательство и нерешительность. Мне ничего не оставалось, как по просьбе клиентов достать текст указа.
Благодаря знакомым в Государственной Думе РФ через несколько дней указ был у меня на столе. Ничего нового он не открывал, но я знал о существовании специального, закрытого секретного приложения к указу, в котором, очевидно, и расшифровывалась его суть. В чем она конкретно заключалась, теперь уже трудно говорить, но случай, который произошел с моими клиентами, в какой-то мере, наверное, иллюстрирует секретный документ. В то время резко ужесточилась деятельность милиции. Задержания, обыски и облавы стали проводиться в более жесткой и бескомпромиссной форме.
В конце 1997 года министр МВД РФ Анатолий Куликов направил президенту России закрытое письмо об организованной преступности. Оно носило пессимистический характер. В частности, по словам министра, МВД располагает данными о 16 тысячах преступных организаций, а также о 60 тысячах лиц, которые с ними тесно связаны. Однако представители правоохранительных органов часто говорят, что им все хорошо известно об организованных преступных сообществах. Они знают их количественный состав, ведут специальную поименную картотеку, с фотографиями, обладают информацией о виде деятельности той или иной группировки, об их подшефных коммерческих структурах. Однако арестовать или ликвидировать эти сообщества они не могут, ссылаясь на отсутствие необходимой законодательной базы. Таким образом, напрашивается вывод: в стране правоохранительные органы не борются с преступными сообществами, а занимаются лишь наблюдением за их деятельностью.
В повседневности понятие организованной преступности ассоциируется с действующей бандой молодых, коротко стриженных ребят, увешанных золотыми цепями, то есть с деятельностью рэкетиров. Но не так часто услышишь о том, что существует так называемая организованная преступность белых воротничков. Недавно, по данным Центрального разведывательного управления, стало известно, что в России более 10 крупнейших банков занимаются преступной деятельностью, а в теневой экономике производится от 30 до 40 процентов валового национального продукта.
Так сказать, на бумаге, в законодательном порядке борьба с организованной преступностью была сформулирована в знаменитом президентском Указе от 14 июня 1994 года. Указ о борьбе с бандитизмом и задержании на 30 суток подозреваемых в совершении преступлений без предъявления им обвинения давал широкие полномочия работникам милиции. Они, в частности, получали право беспрепятственно пройти в любое помещение и если имели основания подозревать в совершении или подготовке преступления, то могли задержать любого гражданина, причем без санкции прокурора, без предъявления конкретного обвинения, да еще на столь длительный срок. Это, по крайней мере, противоречило принципу «презумпции невиновности», не говоря уже о том, что наши законодатели не удосуживались еще разобраться в определениях, терминах хотя бы той же организованной преступности. И пока года три действовал этот пресловутый указ, впоследствии, конечно, отмененный, люди пережили немало тяжелых, тревожных дней в своей жизни, теряли имущество, здоровье…
Преступный мир чутко реагирует на изменения в политике и тактике государственной борьбы с ними. Помнится, как летом 1996 года криминальный мир буквально испытал шок, когда на всю страну по телевидению был брошен грозный взгляд и знаменитый клич: «Бойтесь!» Вскоре после президентских выборов в июле 1996 года отставной генерал Александр Лебедь, широко известный своей молдавской эпопеей, был неожиданно назначен секретарем Совета Безопасности с широчайшими полномочиями. Помимо основной деятельности, которая сводилась к урегулированию чеченского конфликта, Лебедь неожиданно для всех стал заниматься борьбой с организованной преступностью.
В то время генерал Лебедь стал часто встречаться с другим генералом – Вадимом Рушайло, тогдашним начальником Московского РУОПа. Впоследствии Лебедь, давая очередные интервью, не раз говорил о том, что в течение короткого времени он может полностью ликвидировать преступность, для начала в Москве. И как гром среди ясного неба принимается указ, в дополнение к уже существующему, – о борьбе с организованной преступностью в Москве и Московской области. На самом деле, как потом ходили слухи, лебедевский указ являлся лишь основной базой для специального комплекса жестких профилактических мер, условно названного «Московским экспериментом» и проводимого в Москве и Московской области во время борьбы с организованной преступностью. Естественно, об этом узнали представители братвы, и очень многие мои клиенты стали постоянно звонить мне, предлагая встретиться и обсудить указ Лебедя: неужели может заработать мясорубка репрессий, перемалывая всех подряд, без разбора? Может быть, спрашивали они, лучше пока уехать из страны? (Кстати, многие уголовные авторитеты тогда поспешно выехали за бугор.) Практически всех охватил страх, замешательство и нерешительность. Мне ничего не оставалось, как по просьбе клиентов достать текст указа.
Благодаря знакомым в Государственной Думе РФ через несколько дней указ был у меня на столе. Ничего нового он не открывал, но я знал о существовании специального, закрытого секретного приложения к указу, в котором, очевидно, и расшифровывалась его суть. В чем она конкретно заключалась, теперь уже трудно говорить, но случай, который произошел с моими клиентами, в какой-то мере, наверное, иллюстрирует секретный документ. В то время резко ужесточилась деятельность милиции. Задержания, обыски и облавы стали проводиться в более жесткой и бескомпромиссной форме.
В ДУХЕ «МОСКОВСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА»
Двух моих клиентов задержали и тут же вывезли в пригородный район Москвы. Спецназовцы достали из своих машин лопаты и заставили их рыть канавы… Когда парни спросили, а собственно, для чего копать, спецназовцы ответили: «Ясное дело, для могил, мы вас сейчас расстреливать будем». Их подвели к канавам и потребовали подписать чистосердечное признание в их принадлежности к одному из бандитских формирований Москвы. В случае же отказа, пообещали спецназовцы, их расстреляют, закопают и спишут все на мафиозную разборку.
Парней подвели к канавам, спецназовцы передернули затворы, и – раздались выстрелы. Но патроны были холостые. Однако можно представить их душевное состояние после такого эксперимента!
Конечно, никаких доказательств проведенной акции нет. Вероятно, работники милиции отрицали бы свою причастность к ней. Но возникает вопрос: зачем было моим клиентам придумывать эту легенду?
Спустя некоторое время я тоже попал в число жертв «эксперимента». В конце лета 1996 года у меня состоялась встреча с двумя клиентами по вопросу проведения коммерческой операции. Мы сидели в одном из кафе в районе Нового Арбата. Они были лидерами двух разных группировок и собирались осуществить совместный бизнес.
В зале, где мы обедали, никого не было. Под конец, когда все вопросы были решены и мы уже хотели уходить, вдруг в пустой зал вошли четверо-пятеро коротко стриженных здоровых ребят. Завидев моих клиентов, они радостно замахали руками – привет, братишки! – и направились к нашему столику. Тут вслед за ними быстро вошли несколько мужчин в гражданской одежде, с пистолетами в руках, и крикнули:
– Стоять! Ни с места!
Знакомых моих клиентов приставили к стене с поднятыми руками и широко расставленными ногами. Сотрудники РУОПа, а это были они, быстро обыскав их, направились к нашему столику. Меня охватил страх. Во-первых, место нашей встречи выбрал я. Во-вторых, мои клиенты-лидеры группировок, и, естественно, возникало подозрение, что я их просто-напросто сдал. Трудно передать, что я тогда испытал. Бог с ним, что задержат, обыщут, арестуют, я боялся другого: подумают, что ко всему этому причастен я.
Руоповцы попросили предъявить документы. Один из клиентов достал какую-то кредитную карточку, другой – пропуск в ночной клуб «Станиславский». Руоповец молча взял документы, стал рассматривать их с таким видом, что было понятно: это не документы. Я достал адвокатское удостоверение и уверенным голосом сказал:
– Эти люди со мной!
– Все понятно, нет проблем. Вы свободны.
Мы сразу покинули зал. Ребята вышли веселые и довольные. Они радовались, хлопали меня по плечу. Я поинтересовался:
– Они за вами?
– Да нет. Скорее всего, казанских отслеживали. Завтра позвоним, узнаем, как у них дела, – сказал один.
– Вот видите, как получилось! А я очень боялся, что вы можете подумать на меня…
– Да что вы! Мы вам доверяем! Напротив, мы бы вас с удовольствием возили с собой на подобные встречи, раз ваше магическое удостоверение так на них действует!
– Нет, мне такие встречи больше не нужны! – отшутился я. – С меня вполне хватит и одной!
Но зарекаться было рано. Через два месяца один из московских бизнесменов пригласил меня на день рождения, который проходил в фешенебельном московском ресторане. В отдельном банкетном зале собралось человек 50—60. В основном бизнесмены, не исключено, что и представители их «крыш». Они выделялись атлетическим телосложением и короткими стрижками. Добрая половина участников торжества были подруги, жены.
Праздник проходил весело, столы были со вкусом сервированы, в том числе и экзотическими блюдами. А гости все прибывали. Вошел мужчина в обыкновенном сером костюме. Лицо его показалось мне очень знакомым. Я спросил у бизнесмена:
– Кто это?
– Ну как же. Вы должны его знать. Это сотрудник одного из московских изоляторов…
Да, я не раз его видел, только в военной форме.
Замелькали и другие знакомые мне люди. Все входили шумно, с подарками, желали всяких благ юбиляру.
В разгар вечера двери ресторана резко распахнулись, и в зал вошли человек 10—12, кто в гражданском, кто в камуфляжной форме.
– Всем оставаться на местах! РУОП! – выкрикнули они.
Естественно, за столами мгновенно воцарилась тишина. Сразу несколько сотрудников отвели мужчин и женщин к стене, стали проверять документы и одновременно проводили и личный досмотр. Ни у кого ничего не нашли. Забрали только одного человека, который находился в розыске. Для всех остальных эта процедура завершилась благополучно.
Через два-три дня я узнал, что у другого моего знакомого бизнесмена, который открыл пиццерию и по такому случаю собрал шумную компанию, одних бизнесменов, тоже побывал РУОП. Положили всех на пол, обыскали и покинули помещение. Слава Богу, при этом никто не пострадал, никого не забрали, ничего не разрушили, ничего не украли. Хотя бывали, конечно, и такие финалы.
Парней подвели к канавам, спецназовцы передернули затворы, и – раздались выстрелы. Но патроны были холостые. Однако можно представить их душевное состояние после такого эксперимента!
Конечно, никаких доказательств проведенной акции нет. Вероятно, работники милиции отрицали бы свою причастность к ней. Но возникает вопрос: зачем было моим клиентам придумывать эту легенду?
Спустя некоторое время я тоже попал в число жертв «эксперимента». В конце лета 1996 года у меня состоялась встреча с двумя клиентами по вопросу проведения коммерческой операции. Мы сидели в одном из кафе в районе Нового Арбата. Они были лидерами двух разных группировок и собирались осуществить совместный бизнес.
В зале, где мы обедали, никого не было. Под конец, когда все вопросы были решены и мы уже хотели уходить, вдруг в пустой зал вошли четверо-пятеро коротко стриженных здоровых ребят. Завидев моих клиентов, они радостно замахали руками – привет, братишки! – и направились к нашему столику. Тут вслед за ними быстро вошли несколько мужчин в гражданской одежде, с пистолетами в руках, и крикнули:
– Стоять! Ни с места!
Знакомых моих клиентов приставили к стене с поднятыми руками и широко расставленными ногами. Сотрудники РУОПа, а это были они, быстро обыскав их, направились к нашему столику. Меня охватил страх. Во-первых, место нашей встречи выбрал я. Во-вторых, мои клиенты-лидеры группировок, и, естественно, возникало подозрение, что я их просто-напросто сдал. Трудно передать, что я тогда испытал. Бог с ним, что задержат, обыщут, арестуют, я боялся другого: подумают, что ко всему этому причастен я.
Руоповцы попросили предъявить документы. Один из клиентов достал какую-то кредитную карточку, другой – пропуск в ночной клуб «Станиславский». Руоповец молча взял документы, стал рассматривать их с таким видом, что было понятно: это не документы. Я достал адвокатское удостоверение и уверенным голосом сказал:
– Эти люди со мной!
– Все понятно, нет проблем. Вы свободны.
Мы сразу покинули зал. Ребята вышли веселые и довольные. Они радовались, хлопали меня по плечу. Я поинтересовался:
– Они за вами?
– Да нет. Скорее всего, казанских отслеживали. Завтра позвоним, узнаем, как у них дела, – сказал один.
– Вот видите, как получилось! А я очень боялся, что вы можете подумать на меня…
– Да что вы! Мы вам доверяем! Напротив, мы бы вас с удовольствием возили с собой на подобные встречи, раз ваше магическое удостоверение так на них действует!
– Нет, мне такие встречи больше не нужны! – отшутился я. – С меня вполне хватит и одной!
Но зарекаться было рано. Через два месяца один из московских бизнесменов пригласил меня на день рождения, который проходил в фешенебельном московском ресторане. В отдельном банкетном зале собралось человек 50—60. В основном бизнесмены, не исключено, что и представители их «крыш». Они выделялись атлетическим телосложением и короткими стрижками. Добрая половина участников торжества были подруги, жены.
Праздник проходил весело, столы были со вкусом сервированы, в том числе и экзотическими блюдами. А гости все прибывали. Вошел мужчина в обыкновенном сером костюме. Лицо его показалось мне очень знакомым. Я спросил у бизнесмена:
– Кто это?
– Ну как же. Вы должны его знать. Это сотрудник одного из московских изоляторов…
Да, я не раз его видел, только в военной форме.
Замелькали и другие знакомые мне люди. Все входили шумно, с подарками, желали всяких благ юбиляру.
В разгар вечера двери ресторана резко распахнулись, и в зал вошли человек 10—12, кто в гражданском, кто в камуфляжной форме.
– Всем оставаться на местах! РУОП! – выкрикнули они.
Естественно, за столами мгновенно воцарилась тишина. Сразу несколько сотрудников отвели мужчин и женщин к стене, стали проверять документы и одновременно проводили и личный досмотр. Ни у кого ничего не нашли. Забрали только одного человека, который находился в розыске. Для всех остальных эта процедура завершилась благополучно.
Через два-три дня я узнал, что у другого моего знакомого бизнесмена, который открыл пиццерию и по такому случаю собрал шумную компанию, одних бизнесменов, тоже побывал РУОП. Положили всех на пол, обыскали и покинули помещение. Слава Богу, при этом никто не пострадал, никого не забрали, ничего не разрушили, ничего не украли. Хотя бывали, конечно, и такие финалы.
ЭФФЕКТ УБИЙСТВА ЛИСТЬЕВА, ИЛИ КОНФИСКАЦИЯ КРЕСТА
Кстати, бурный подъем и крупномасштабные операции в борьбе с криминальным миром имели место еще до начала «Московского эксперимента». Волна арестов, шмонов, задержаний, обысков в казино, ночных клубах, проверок машин на трассе прошла весной 1995 года, когда в подъезде своего дома был убит известный тележурналист Владислав Листьев. В свое время это была довольно широкая кампания. Расследованием убийства занималась специальная бригада. Для профилактики мэр Москвы распорядился закрыть многие казино. А перед закрытием в Москву для наведения порядка были вызваны ОМОНы из разных городов. Чуть ли не триста человек признались в убийстве. По первоначальной версии основными подозреваемыми в убийстве Листьева были представители солнцевской группировки.
Впоследствии версия эта провалилась. Основанием для нее послужила оперативная информация о сходняке солнцевских авторитетов, на котором обсуждали вопросы, связанные с рекламным телевизионным бизнесом на ОРТ. Кроме того, стало известно, что один из телохранителей Сергея Михайлова (Михася), которого правоохранительные органы считают лидером солнцевской ОПГ, дал показания на своего шефа по поводу причастности его к некоторым преступлениям, в том числе и к убийству Листьева.
В конце августа 1995 года против солнцевских проводилась операция под условным названием «Закат», в которой участвовали ведущие подразделения РУОПа, МУРа, ГУОПа, ОМОНа. Было задействовано 500 милиционеров. Задержано 23 солнцевских боевика. Но это была капля в море, потому что, как я впоследствии узнал, произошла утечка информации, и большинство солнцевской группировки, предупрежденное о готовящейся операции, заблаговременно покинуло квартиры и офисы. Тем не менее операция «Закат» для многих все же была внезапной.
Мои клиенты рассказывали мне немало подробностей о тех днях, когда после убийства Листьева в Москве выполнялись профилактические действия: омоновцы врывались в помещения, клали всех на пол, избивали, срывали золотые украшения, часы. Так, однажды ко мне в консультацию приехал Сергей Ч. По рекомендации моих клиентов он обратился ко мне за помощью.
Сергей Ч. с друзьями ехал на своем джипе с тонированными стеклами. Неожиданно их резко подрезал милицейский джип, и из него выскочили пятеро или шестеро человек в камуфляжной форме, в масках, с, автоматами.
– Не говоря ни слова, они вытащили нас из машины, – вспоминал Сергей Ч., – заставили сначала упереться руками о капот, затем расставить широко ноги, а после этого просто положили в грязь и стали избивать беспричинно. Устроили шмон в машине. У нас там ничего не было, хотя омоновцы вполне могли подложить нам оружие или наркотики. Но, видно, они преследовали совсем другую цель. Наспех избили нас, обыскали, у них, естественно, не было на это никаких санкций, изъяли крупные суммы денег, у многих сняли часы. У меня тоже взяли золотые часы «Картье» стоимостью двадцать тысяч долларов. Но самое главное, с меня сняли золотой массивный крест, он был для меня дорог, это подарок моего близкого друга.
И Сергей очень просил меня найти этот ОМОН или СОБР и вернуть хотя бы крест.
Через несколько дней мне удалось с помощью моих знакомых узнать, что в тот день и время по Ленинскому проспекту дежурили именно рязанские омоновцы. Они находились на специальной базе московского СОБРа, что в Большом Каретном переулке.
Мы с Сергеем отправились туда. Надо сказать, что Сергей относился к людям не робкого десятка, но, подъезжая к Большому Каретному переулку, он чувствовал себя далеко не уверенно.
Мы поставили машину и стали наблюдать. Вскоре к нам подошли три здоровых бойца в камуфляжной форме и поинтересовались, что мы тут делаем и что нам надо.
– А в чем, собственно, проблемы? – спросили мы.
– Тут территория режимной организации. Предъявите свои документы.
Мое адвокатское удостоверение, по всей видимости, сильно подействовало на представителей ОМОНа, и их тон стал более вежливым.
Я спросил, как мне повидаться с их руководством. Они провели меня к своему начальнику, рослому майору в камуфляжной форме. Я представился и изложил суть дела. Милицейский майор сделал удивленные глаза.
– Во-первых, откуда вы знаете, что именно наши ребята сорвали с него золотой крест? Вовторых, а может, ваш подзащитный придумал эту версию?
– Видите ли, – ответил я, – мой подзащитный хорошо рассмотрел нашивки рязанского ОМОНа у одного из бойцов. А придумывать, что у него отняли золотой крест, и совершенно безосновательно обвинять работников милиции нет никакого смысла.
– Хорошо, я постараюсь выяснить, – сказал майор. – Опознание проводить мы не имеем права, поскольку все работники СОБРа являются засекреченными сотрудниками. Наверное, оснований к возбуждению уголовного дела нет.
– Да, конечно, – ответил я, – пока мы не хотели бы возбуждать уголовного дела. Думаю, что вопрос можно решить мирным способом.
– Конечно. Если вещи действительно отобрали, то мы найдем все, вернем и накажем провинившегося сотрудника. Дайте описание креста.
Мой клиент взял чистый лист бумаги и стал подробно записывать основные приметы золотого креста. Я оставил свой телефон, и мы благополучно покинули здание СОБРа.
Особой надежды на успех нашей миссии у нас не было. Мы думали, что скорее всего майор подготовит какую-либо бумагу, указывающую, что наши требования совершенно безосновательны.
Через три-четыре дня раздался телефонный звонок, и представившийся мне майор милиции попросил приехать в СОБР.
Дорога к Большому Каретному переулку была нелегкой, Сергей волновался и то и дело спрашивал:
– А вдруг нас сейчас закроют? А вдруг спровоцируют? Вдруг что-то подложат или просто побьют?
Я всячески старался его успокоить:
– Не бойся, я же твой адвокат, у нас имеются соответствующие документы. Не думаю, что они на это пойдут.
– А мы могли бы на всякий случай как-то подстраховаться?
– Конечно.
Я набрал по мобильному телефону номер своей консультации и сообщил дежурному адвокату, что еду сейчас в штаб-квартиру СОБРа в Большом Каретном переулке на встречу с майором имярек. Если я в течение часа не перезвоню, то прошу принять соответствующие меры на предмет того, что мы задержаны. Это успокоило Сергея Ч.
Мы въехали во двор СОБРа. Небольшой трехэтажный особнячок был окружен со всех сторон вырытыми канавами, видимо, прокладывались какие-то коммуникации. Я удивился: как же так – СОБР, который должен быстро реагировать, моментально выезжать, лишен, выходит, этой возможности. Но такова, видимо, наша неискоренимая русская бесхозяйственность.
Мы вошли в кабинет. Майор, улыбаясь, протянул нам небольшой пакет. Раскрыв его, мы увидели массивный золотой крест.
– Вот видите, мы свое слово сдержали. Что касается часов, то, к сожалению, ничего не получилось. Он категорически отрицает, что брал часы.
– Да ладно, нет базара! – сказал мой клиент. Он взял крест в руки, и широкая улыбка появилась на его лице.
– Хорошо, что все обошлось, – сказал Сергей, покидая помещение СОБРа. – Понимаешь, это для меня как талисман. – Он обратился ко мне на «ты».
Впоследствии версия эта провалилась. Основанием для нее послужила оперативная информация о сходняке солнцевских авторитетов, на котором обсуждали вопросы, связанные с рекламным телевизионным бизнесом на ОРТ. Кроме того, стало известно, что один из телохранителей Сергея Михайлова (Михася), которого правоохранительные органы считают лидером солнцевской ОПГ, дал показания на своего шефа по поводу причастности его к некоторым преступлениям, в том числе и к убийству Листьева.
В конце августа 1995 года против солнцевских проводилась операция под условным названием «Закат», в которой участвовали ведущие подразделения РУОПа, МУРа, ГУОПа, ОМОНа. Было задействовано 500 милиционеров. Задержано 23 солнцевских боевика. Но это была капля в море, потому что, как я впоследствии узнал, произошла утечка информации, и большинство солнцевской группировки, предупрежденное о готовящейся операции, заблаговременно покинуло квартиры и офисы. Тем не менее операция «Закат» для многих все же была внезапной.
Мои клиенты рассказывали мне немало подробностей о тех днях, когда после убийства Листьева в Москве выполнялись профилактические действия: омоновцы врывались в помещения, клали всех на пол, избивали, срывали золотые украшения, часы. Так, однажды ко мне в консультацию приехал Сергей Ч. По рекомендации моих клиентов он обратился ко мне за помощью.
Сергей Ч. с друзьями ехал на своем джипе с тонированными стеклами. Неожиданно их резко подрезал милицейский джип, и из него выскочили пятеро или шестеро человек в камуфляжной форме, в масках, с, автоматами.
– Не говоря ни слова, они вытащили нас из машины, – вспоминал Сергей Ч., – заставили сначала упереться руками о капот, затем расставить широко ноги, а после этого просто положили в грязь и стали избивать беспричинно. Устроили шмон в машине. У нас там ничего не было, хотя омоновцы вполне могли подложить нам оружие или наркотики. Но, видно, они преследовали совсем другую цель. Наспех избили нас, обыскали, у них, естественно, не было на это никаких санкций, изъяли крупные суммы денег, у многих сняли часы. У меня тоже взяли золотые часы «Картье» стоимостью двадцать тысяч долларов. Но самое главное, с меня сняли золотой массивный крест, он был для меня дорог, это подарок моего близкого друга.
И Сергей очень просил меня найти этот ОМОН или СОБР и вернуть хотя бы крест.
Через несколько дней мне удалось с помощью моих знакомых узнать, что в тот день и время по Ленинскому проспекту дежурили именно рязанские омоновцы. Они находились на специальной базе московского СОБРа, что в Большом Каретном переулке.
Мы с Сергеем отправились туда. Надо сказать, что Сергей относился к людям не робкого десятка, но, подъезжая к Большому Каретному переулку, он чувствовал себя далеко не уверенно.
Мы поставили машину и стали наблюдать. Вскоре к нам подошли три здоровых бойца в камуфляжной форме и поинтересовались, что мы тут делаем и что нам надо.
– А в чем, собственно, проблемы? – спросили мы.
– Тут территория режимной организации. Предъявите свои документы.
Мое адвокатское удостоверение, по всей видимости, сильно подействовало на представителей ОМОНа, и их тон стал более вежливым.
Я спросил, как мне повидаться с их руководством. Они провели меня к своему начальнику, рослому майору в камуфляжной форме. Я представился и изложил суть дела. Милицейский майор сделал удивленные глаза.
– Во-первых, откуда вы знаете, что именно наши ребята сорвали с него золотой крест? Вовторых, а может, ваш подзащитный придумал эту версию?
– Видите ли, – ответил я, – мой подзащитный хорошо рассмотрел нашивки рязанского ОМОНа у одного из бойцов. А придумывать, что у него отняли золотой крест, и совершенно безосновательно обвинять работников милиции нет никакого смысла.
– Хорошо, я постараюсь выяснить, – сказал майор. – Опознание проводить мы не имеем права, поскольку все работники СОБРа являются засекреченными сотрудниками. Наверное, оснований к возбуждению уголовного дела нет.
– Да, конечно, – ответил я, – пока мы не хотели бы возбуждать уголовного дела. Думаю, что вопрос можно решить мирным способом.
– Конечно. Если вещи действительно отобрали, то мы найдем все, вернем и накажем провинившегося сотрудника. Дайте описание креста.
Мой клиент взял чистый лист бумаги и стал подробно записывать основные приметы золотого креста. Я оставил свой телефон, и мы благополучно покинули здание СОБРа.
Особой надежды на успех нашей миссии у нас не было. Мы думали, что скорее всего майор подготовит какую-либо бумагу, указывающую, что наши требования совершенно безосновательны.
Через три-четыре дня раздался телефонный звонок, и представившийся мне майор милиции попросил приехать в СОБР.
Дорога к Большому Каретному переулку была нелегкой, Сергей волновался и то и дело спрашивал:
– А вдруг нас сейчас закроют? А вдруг спровоцируют? Вдруг что-то подложат или просто побьют?
Я всячески старался его успокоить:
– Не бойся, я же твой адвокат, у нас имеются соответствующие документы. Не думаю, что они на это пойдут.
– А мы могли бы на всякий случай как-то подстраховаться?
– Конечно.
Я набрал по мобильному телефону номер своей консультации и сообщил дежурному адвокату, что еду сейчас в штаб-квартиру СОБРа в Большом Каретном переулке на встречу с майором имярек. Если я в течение часа не перезвоню, то прошу принять соответствующие меры на предмет того, что мы задержаны. Это успокоило Сергея Ч.
Мы въехали во двор СОБРа. Небольшой трехэтажный особнячок был окружен со всех сторон вырытыми канавами, видимо, прокладывались какие-то коммуникации. Я удивился: как же так – СОБР, который должен быстро реагировать, моментально выезжать, лишен, выходит, этой возможности. Но такова, видимо, наша неискоренимая русская бесхозяйственность.
Мы вошли в кабинет. Майор, улыбаясь, протянул нам небольшой пакет. Раскрыв его, мы увидели массивный золотой крест.
– Вот видите, мы свое слово сдержали. Что касается часов, то, к сожалению, ничего не получилось. Он категорически отрицает, что брал часы.
– Да ладно, нет базара! – сказал мой клиент. Он взял крест в руки, и широкая улыбка появилась на его лице.
– Хорошо, что все обошлось, – сказал Сергей, покидая помещение СОБРа. – Понимаешь, это для меня как талисман. – Он обратился ко мне на «ты».
В ИТОГЕ – ОТСТАВКА
Прошло время, и многих потрясла еще одна неожиданная новость. Основные борцы с организованной преступностью генерал Лебедь и генерал Рушайло были отправлены в отставку. Лебедю были предъявлены претензии в создании незаконного формирования. В последнее время генерал Лебедь действительно настойчиво пропагандировал свои формы борьбы с организованной преступностью, много говорил о необходимости создания специального воинского подразделения, состоящего из бывших работников КГБ, МВД, не связанных с коррупцией. Подразделение условно должно было называться «Русский легион», в состав которого входило бы около пятидесяти тысяч человек. Не знаю, по каким причинам, но тут же последовала реакция министра внутренних дел Анатолия Куликова, который обвинил Александра Лебедя в попытке узурпировать власть, создать незаконное воинское формирование. Возможно, какие-то причины такого несогласия не стали достоянием гласности.