Кастанеда Карлос Сезар Арана. Сила безмолвия (перевод 2001 И.Старых)

и-видящими,которые, по сути, были его женами. Кроме них, были еще четверо мужчин-магов, тоже видящих,которые жили в маленьких домиках вокруг дома Нагваля. Все они были индейцами из разных частей страны, переехавшими в Северную Мексику.
   – Нагваль Элиас с большим уважением относился к сексуальной энергии, – сказал дон Хуан. – Он полагал, что, если она нам дана, мы должны использовать ее для сновиденияи что сновидениеутрачено человечеством из-за его способности нарушить шаткое умственное равновесие впечатлительных людей.
   Я учил тебя сновидениютак же, как он учил меня, – продолжал дон Хуан. – Он учил меня, что, когда мы спим, точка сборкисмещается очень мягко и естественно. Умственное равновесие является не чем иным, как фиксацией точки сборкив привычном для нас месте. Во сне эта точка сдвигается, и поскольку сновидениеиспользуется для контроля этого естественного сдвига и в сновидениизадействована наша сексуальная энергия, то, когда эту энергию растрачивают на секс вместо сновидения,результат подчас оказывается катастрофическим. В этом случае точка сборкиу сновидящихсдвигается в неправильное положение и они лишаются рассудка.
   – Что ты хочешь сказать этим, дон Хуан? – спросил я, чувствуя, что сновидениене является основной темой нашего разговора.
   – Ты – сновидящий, —сказал он. – Если ты не будешь осторожен со своей сексуальной энергией, то можешь подвергнуть себя опасности неправильных сдвигов точки сборки.Минуту назад ты был озадачен своими реакциями. Это значит, что твоя точка сборкидвигается не совсем правильно, поскольку твоя сексуальная энергия не сбалансирована.
   Я сказал что-то глупое и неуместное о сексуальной жизни взрослых мужчин.
   – Наша сексуальная энергия – вот что управляет сновидением, —повторил он. – Нагваль Элиас учил меня, – а я учил тебя, – что ты используешь свою сексуальную энергию или для занятий любовью, или для сновидения.Третьего не дано. Причина, по которой я заговорил об этом, заключается в том, что твои трудности в понимании нашей последней темы – абстрактного– связаны с серьезными проблемами со сдвигом точки сборки.
   Так же было и со мной, – продолжал он. – Только когда моя сексуальная энергия освободилась от пут мира, все стало на свои места. Для сновидящихэто является правилом. У сталкероввсе наоборот. Мой бенефактор был, как ты бы выразился, распущенным в сексуальном отношении – и как обычный человек, и как Нагваль.
   Дон Хуан был близок к тому, чтобы открыть мне деяния своего бенефактора, но потом, очевидно, передумал. Он тряхнул головой и сказал, что я слишком негибок для таких откровений. Я не настаивал.
   Он сказал, что у Нагваля Элиаса был такой уровень внутреннего покоя, какой сновидящиеприобретают лишь пройдя через невообразимые битвы с самими собой. И эту собранность он использовал для того чтобы полностью погрузиться в задачу отвечать на вопросы дона Хуана.
   – Нагваль Элиас объяснял, что для меня препятствием в понимании духабыло то же самое, что и для него, – продолжал дон Хуан. – Он полагал, что существует два разных вопроса. Первый – потребность в непрямом понимании того, что такое дух,второй – непосредственное понимание духа.Когда поймешь, что такое дух,второй вопрос разрешится сам собой, и наоборот. Если духбудет говорить с тобой при помощи безмолвной речи, ты немедленно и в точности узнаешь, что такое дух.
   Он сказал, что Нагваль Элиас видел причину трудностей в нашем нежелании принять идею существования знания без слов, которые должны объяснить его.
   – Но у меня не возникает трудностей в понимании этого, – сказал я.
   – Принятие этого утверждения не такая уж легкая штука, какой, по твоим словам, она для тебя является, – сказал дон Хуан. – Нагваль Элиас обычно говорил мне, что все человечество отошло от абстрактного,хотя когда-то мы, должно быть, были очень близки к нему. Оно, безусловно, было той силой, которая поддерживала нас. Потом произошло нечто такое, что отвратило нас от абстрактного.Теперь мы не можем вернуться к нему назад. Обычно он говорил мне, что ученику требуются годы, чтобы получить возможность вернуться к абстрактному,то есть понять, что знание и язык могут существовать независимо друг от друга.
   Дон Хуан повторил, что сутью наших трудностей в возвращении назад к абстрактномуявляется наш отказ принять возможность знания без слов или даже без мыслей.
   Я уже было собрался возразить, что он говорит бессмыслицу, как внезапно с удивительной силой ощутил, что я что-то упустил и что его точка зрения представляет для меня чрезвычайную важность. Он действительно пытался сообщить мне нечто такое, что я или не мог уловить, или что вообще невозможно было до конца выразить словами.
   –  Знаниеи язык существуют раздельно, – повторил он мягко.
   Я уже почти был готов сказать: «я знаю это», словно действительно знал, – напромолчал.
   – Я уже говорил тебе, что не существует способа говорить о духе,– продолжал дон Хуан, – потому что духможно только испытать. Маги пытаются объяснить это обстоятельство, когда говорят, что духне является чем-то таким, что можно увидеть или почувствовать. Но существует нечто такое, что всегда неясно вырисовывается перед нами. Иногда оно приходит к некоторым из нас. Но в большинстве случаев оно кажется нейтральным.
   Я молчал, и он продолжал объяснять. Он сказал, что духво многих отношениях подобен дикому зверю. Он держится на расстоянии от нас до тех пор, пока что-то не выманит его. Именно тогда духпроявляется.
   Я возразил, что если духне является сущностью или присутствием и не имеет сути, то как кто-то может выманить его?
   – Твоя проблема заключается в том, – сказал он, – что ты полагаешься только на свое собственное понимание абстрактного.Например, внутренняя сущность человека или фундаментальный принцип являются для тебя абстракцией. Иди, возможно, нечто менее смутное: характер, воля, мужество, достоинство, честность. Конечно, духможно описать с помощью любого из этих понятий. Но вот что и есть самое непонятное – духесть одновременно и все перечисленное, и ничто из них.
   Он добавил, что то, что я считал абстракциями, – это или противоположность всех реальных вещей, которые я могу себе представить, или вещи, в моем понимании не имеющие конкретного существования.
   – Тогда для мага абстрактноеесть нечто, не имеющее параллели в условиях существования человека, – сказал он.
   – Но это одно и то же, – закричал я. – Неужели ты не видишь, что мы говорим об одних и тех же вещах? ?
   – Нет, – настаивал он. – Для мага духесть абстрактноепросто потому, что он знаетего без слов или даже мыслей. Он есть абстрактное,потому что маг не может себе даже представить, что такое дух.И тем не менее, не имея ни малейшего шанса или желания понять дух,маг оперирует им. Он узнает его, подзывает его, знакомится с ним и выражает его своими действиями.
   Я безнадежно качнул головой, не в силах понять, в чем тут разница.
   – Причиной твоего непонимания является то, что я употребил термин «абстрактное», чтобы описать дух, —сказал он. – Для тебя абстрактное —всего лишь слово, описывающее состояние интуиции. Примером является слово дух,которое не описывает разум или прагматический опыт и которое, конечно, служит тебе только для того, чтобы просто разбудить фантазию.
   Я разозлился на дона Хуана. Я назвал его упрямым, и он начал смеяться надо мной. Он посоветовал мне подумать над утверждениями о том, что знатьможно независимо от языка, не беспокоясь о понимании, и тогда, возможно, что-то прояснится.
   – Подумай вот над чем, – сказал он. – Сама по себе встреча со мной не имела для тебя значения. В тот день, когда я тебя встретил, ты встретился с абстрактным.Но поскольку ты не мог говорить о нем, ты его не заметил. Маги встречают абстрактное,не думая о нем, не видя его и не чувствуя его присутствия.
   Я промолчал, поскольку мне не доставляло удовольствия спорить с ним. Временами мне казалось, что он умышленно сбивает меня с толку. Но дон Хуан был чрезвычайно доволен собой.

ПОСЛЕДНЕЕ ОБОЛЬЩЕНИЕ НАГВАЛЯ ХУЛИАНА

   В патио дома дона Хуана было так же прохладно и тихо, как под сводами монастыря. Там росло несколько больших фруктовых деревьев, посаженных очень близко друг от друга, – видимо, затем, чтобы регулировать температуру и поглощать шум. Когда я впервые вошел в его дом, то, помнится, попытался критиковать нелогичность расположения деревьев. Будь моя воля, сказал я тогда, я отвел бы больше места для каждого из них. Но дон Хуан ответил, что эти деревья являются не его собственностью, но свободными и независимыми деревьями-воинами, которые присоединились к его партиивоинов, и что мои замечания, верные относительно обычных деревьев, в данном случае неуместны.
   Его ответ показался мне метафорическим. Тогда я еще не знал, что все, о чем говорит дон Хуан, имеет буквальный смысл.
   Сейчас мы с доном Хуаном сидели в плетеных креслах и смотрели на фруктовые деревья. Они были увешаны плодами. Я заметил, что это не только красивое зрелище, но еще и очень интригующее, поскольку для фруктов был не сезон.
   – Я могу рассказать тебе об этом интересную историю, – ответил он. – Как ты знаешь, эти деревья являются членами моего отряда. Сейчас они плодоносят, потому что здесь, под ними, все воины моего отряда говорили и выражали свои чувства по поводу определенного путешествия, которое нам вскоре предстоит. И деревья знают, что, когда мы отправимся в свое грядущее путешествие, они будут нас сопровождать.
   Я с недоумением посмотрел на него.
   – Я не могу оставить их, – объяснил он. – Они тоже воины. Они бросили свой жребий и выбрали отряд Нагваля.И они знают, как я к ним отношусь. У деревьев точка сборкирасположена очень низко на их огромном светящемся шаре, и это позволяет им узнавать о чувствах, испытываемых нами при обсуждении грядущего путешествия.
   Я продолжал молчать, так как боялся и не хотел подробно останавливаться на этом вопросе. Дон Хуан заговорил и рассеял мое настроение.
   – Второе абстрактное ядров историях магов называется «Толчок духа», – сказал он. – Первое ядро – «Проявления духа» – есть здание, которое намерениевозводит перед магом, а затем приглашает его туда войти. Это здание намерениямаг видит. Толчок духаявляется таким же зданием, которое видит начинающий, которого приглашают – или скорее принуждают – войти.
   Это второе абстрактное ядроможет быть отдельной историей. В ней говорится, что после того, как духпроявился человеку, о котором мы с тобой говорили, и не получил никакого ответа, он подстроил ему ловушку. Это была окончательная уловка, и не потому, что человек этот был особенный, а потому, что непостижимая цепь событий духасделала его пригодным в тот момент, когда духтолкнул дверь. Ясно, что все, открываемое духомэтому человеку, не имело для него смысла. Действительно, все это шло вразрез со всем, что человек знал и чем он был. И человек, конечно же, самым недвусмысленным образом отказался иметь какое бы то ни было дело с духом.Он не собирался поддаваться на весь этот вздор. Он знал лучше. В результате все зашло в тупик.
   – Могу сказать, что это идиотская история, – продолжал он. – И еще скажу, что она успокоит тех, кто испытывает неудобство из-за безмолвия абстрактного.
   Он бросил на меня пристальный взгляд и улыбнулся.
   – Ты любишь слова, – сказал он обвиняюще. – Сама идея безмолвного знанияпугает тебя. Но истории, независимо от того, насколько они глупы, нравятся тебе и вселяют чувство безопасности.
   Затем он напомнил мне, что только что я прослушал подробный рассказ о том, как духв первый раз постучал в его дверь. Вначале я даже не сообразил, о чем он говорит.
   – Это не просто мой бенефактор нашел меня, умирающего от пулевого ранения, – объяснил он. –Духтакже нашел меня и постучался в тот день в мою дверь. Мой бенефактор понял, что его задачей было служить проводником для духа.Без вмешательства духавстреча с моим бенефакто-ром не значила бы ничего.
   Он сказал, что Нагваль становится проводником только после того, как духпроявит свою склонность быть использованным посредством какого угодно способа: от едва уловимого намека до прямого приказа. Таким образом Нагваль не может выбирать себе учеников по собственному желанию или расчету. Но если однажды склонность духаоткрывается посредством знаков, Нагваль без особых усилий способен удовлетворить его.
   – После целой жизни практики, – продолжал он, – маги, а в особенности Нагвали, знают, получили ли они от духаприглашение войти в здание, открывающееся перед ними. Они уже научились подчинять намерениюсвои связующие звенья. Поэтому они всегда предупреждены, всегда знают, что припас для них дух.
   Дон Хуан сказал, что прогресс на пути магов обычно является стремительным процессом, цель которого – привести в порядок это связующее звено. У обычного человека связующее звено с намерениемпрактически мертво, и маги начинают с такого звена, которое является совершенно бесполезным из-за своей неспособности действовать самостоятельно.
   Он подчеркнул, что для того, чтобы оживить это звено, магу необходима непоколебимая, неистовая целеустремленность – особое состояние ума, называемое несгибаемым намерением.Принять то, что Нагваль является единственным существом, способным наделить несгибаемым намерением,– это самое трудное в ученичестве магов.
   Я возразил, что не заметил этой трудности.
   – Ученик – это тот, кто стремится к очищению и оживлению своего связующего звена с духом, —объяснил он. – Когда звено оживлено, он уже не ученик, но до тех пор он, чтобы продолжать идти, нуждается в непоколебимой целеустремленности, которой, конечно, у него просто нет. Поэтому он позволяет Нагвалю придать ему целеустремленность, но, чтобы сделать это, он должен отказаться от своей индивидуальности. А это очень непросто.
   Он напомнил мне то, что повторял неоднократно: добровольцев не принимают в мир магии, потому что у них уже есть собственные цели, которые делают невероятно трудным отказ от своей индивидуальности. Если мир магии требует представлений и действий, идущих вразрез с целью добровольца, то он просто отказывается изменяться.
   – Оживление связующего звена ученика является самой ответственной и самой интригующей деятельностью учителя, – продолжал дон Хуан, – и немалой морокой для него. Конечно, в зависимости от личности ученика предначертания духаили невероятно просты, или представляют собой сложнейший лабиринт.
   Дон Хуан заверил меня, что, даже если я сам думаю иначе, мое ученичество на самом деле не было для него таким обременительным, каким для его бенефактора было его собственное. Он заметил, что у меня недостаточно самодисциплины, но это еще хорошо, потому что сам он в свое время не имел вообще никакой. А его бенефактор – и того меньше.
   –  Проявления духабывают очень разными, – продолжал он. – В некоторых случаях они едва заметны; в моем же – они были приказами.Меня подстрелили. У меня была пробита грудь, и я истекал кровью. Моему бенефактору необходимо было действовать быстро и уверенно – так же как в свое время его бенефактору. Маги знают, что чем труднее был приказ,тем труднее впоследствии оказывается ученик.
   Дон Хуан объяснил, что одним из наиболее замечательных следствий его связи с двумя Нагвалями было то, что он мог слышать одни и те же истории с двух противоположных точек зрения. Например, история о Нагвале Элиасе и проявлениях духас позиций ученика была рассказом о тяжелом толчке духав дверь его бенефактора.
   – Все, что связано с моим бенефактором, было очень трудным, – сказал он и засмеялся. – Когда ему было двадцать четыре года, духне то чтобы постучался к нему в дверь, он чуть ли не вышиб ее.
   Он сказал, что история фактически началась на много лет раньше, когда его бенефактор еще был привлекательным юношей из хорошей семьи в Мехико. Он был богатой, образованной, обворожительной и харизматически сильной личностью. Женщины влюблялись в него с первого взгляда. Но уже тогда он был недисциплинированным, индульгирую-щим, ленивым во всем, что не приносило ему немедленного удовлетворения.
   Дон Хуан сказал, что с таким характером и воспитанием, – а он был единственным сыном богатой вдовы, которая вместе со своими четырьмя сестрами души в нем не чаяла, – он и не мог быть иным. Он мог позволить себе любую непристойность, какая только приходила ему в голову. Даже среди своих не менее распущенных приятелей он выглядел моральным уродом, живущим лишь для того, чтобы творить всякие мерзости.
   В конце концов все эти излишества ослабили его физически, и он смертельно заболел туберкулезом – бичом того времени. Но эта болезнь не только не обуздала его, но еще больше усилила его похотливость. И поскольку самоконтроля у него не было ни на йоту, он ударился в полнейший разврат, из-за чего здоровье его ухудшалось до тех пор, пока не осталось никакой надежды.
   Выражение «беда одна не приходит» в то время было весьма справедливо в отношении бенефактора дона Хуана. Здоровье его было подорвано, а его мать, которая была его единственной опорой и хоть как-то его сдерживала, умерла. Она оставила ему значительное наследство, благодаря которому он мог бы прожить безбедно всю свою жизнь, но, не имея никакой внутренней дисциплины, он спустил его за несколько месяцев до последнего цента. Без профессии, без какого-либо занятия ему оставалось только попрошайничать, чтобы как-то прожить.
   Вскоре из-за отсутствия денег у него не осталось друзей, и даже женщины, любившие его когда-то, отвернулись от него.
   Впервые в жизни он столкнулся с суровой реальностью. Принимая во внимание состояние его здоровья, это должно было стать его концом. Но он не падал духом. Он решил зарабатывать себе на жизнь.
   Однако его привычки не изменились, что и вынудило его искать работу в единственном месте, где ему было хорошо, – в театре. Это было обусловлено тем, что он был прирожденным актером и к тому же большую часть своей сознательной жизни провел в обществе актрис. Он присоединился к театральной труппе в провинции, подальше от привычного круга своих друзей и знакомых, и стал очень неплохим актером – чахоточным героем религиозных и поучительных пьес.
   Дон Хуан отметил странную иронию, всегда сопутствовавшую судьбе его бенефактора. В жизни он был последним негодяем, умирающим в результате своих беспутных похождений, а на сцене играл роли святых и мистиков. Он даже играл Иисуса в пасхальной пьесе о Страстях Господних.
   Его здоровья хватило лишь на одно театральное турне по северным штатам, а потом в городе Дуранго произошли два события: его жизнь подошла к концу и в его дверь постучался дух.
   И смерть, и толчок духаслучились в один и тот же момент – в кустарнике средь бела дня. Смерть настигла его во время соблазнения молодой женщины. Он уже давно был чрезвычайно слаб, а в тот день силы его истощились полностью. Жизнерадостная, сильная и увлеченная до безумия молодая женщина, пообещав любовные утехи, увлекла его в укромное место в миле от города. Там она сильно избила его. В конце концов женщина покорилась, но он был совершенно изможден и кашлял так сильно, что едва мог дышать.
   Во время своего последнего взрыва страсти он почувствовал острейшую боль в плече. Его грудь словно рвали на части, и из-за приступа кашля он начал задыхаться. Однако страсть к наслаждениям и гордость заставляли его продолжать, пока смерть не пришла к нему в виде кровотечения. Вот тогда-то духи вступил в свои права в лице пришедшего к нему на помощь индейца. Актер еще раньше заметил, что этот индеец повсюду следует за ними, но, поглощенный процедурой обольщения, не придавал этому значения.
   Он видел девушку как во сне. Она не пришла в ужас и сохраняла самообладание. Спокойно и тщательно одевшись, она исчезла с быстротой кролика, преследуемого охотничьими псами.
   А еще он видел индейца, бросившегося к нему и попытавшегося его усадить. Он слышал, как тот бормотал что-то идиотское, призывая дух,и произносил непонятные слова на непонятном языке. Затем индеец начал действовать очень быстро. Став позади него, он с силой ударил его по спине.
   Умирающий вполне резонно заключил, что индеец пытался или удалить сгусток крови, или убить его.
   По мере того как индеец повторял и повторял свои удары по его спине, умирающий все больше убеждался, что индеец был или любовником, или мужем женщины и хотел его убить. Но, заметив невероятно сияющие глаза этого индейца, он понял, что ошибся. Он понял, что индеец попросту сумасшедший и не имеет никакого отношения к женщине. Из последних сил напрягая свой ум, он сосредоточил внимание на бормотании этого человека. Тот говорил, что сила человека безгранична, что смерть существует лишь потому, что мы намереныумереть с момента нашего рождения и что намеревание смертиможно остановить путем изменения позиции точки сборки.
   Услышав все это, он понял, что индеец действительно сумасшедший. Ситуация была настолько театральной – умереть от руки безумного индейца, бормочущего что-то несусветное, что он решил оставаться актером в плохой пьесе до конца и пообещал себе умереть не от кровотечения и не от ударов, а от смеха. И он смеялся до тех пор, пока не умер.
   Дон Хуан заметил, что его бенефактор, конечно, не мог принять индейца всерьез. Никто не принял бы всерьез такую личность, а тем более – будущий ученик, от которого и не ожидается, что он добровольно примет задачу магии.
   Затем дон Хуан сказал, что он дал мне различные версии того, из чего состоит задача магии. Он сказал, что будет не слишком самонадеянным с его стороны раскрыть, что с точки зрения