Страница:
Его личный долг и смысл всего Великого Похода состоял в накоплении мудрости величайших мыслителей и воинов Галактики. Кто знает, каких головокружительных высот сможет достичь Империум, опираясь на этот мощный фундамент знаний?
Перо Зиндерманна скользило по бумаге, воспроизводя высказывания философов древней Элленики и их споры относительно природы божественности. Конечно, многие могли бы счесть изложение трудов давно умерших людей пустой тратой времени, но Зиндерманн понимал: пренебрежительное отношение к прошлым ошибкам влечет их повторение в будущем.
В отрывке, который итератор воспроизводил в данный момент, говорилось о непостижимой таинственности ложных богов, и Зиндерманн понимал, что подобные тайны встречаются гораздо чаще, чем ему хотелось бы признать. Все, что он увидел и прочитал после посещения Шестьдесят Три Девятнадцать, рассеяло его скептицизм, и он больше не мог отрицать реальность событий, происходивших на его глазах, и не мог не прислушиваться к истинам, которые проповедовала Эуфратия.
Боги существуют, и , говоря об Императоре, существуют среди нас…
Он немного помедлил, позволяя мысли утвердиться в его голове и укрыть все его существо теплом, словно уютным одеялом. Облегчение, подаренное этой мыслью, показалось Зиндерманну панацеей от всех бед и тревог, беспокоивших его весь последний год. Он улыбнулся, а перо продолжало неистово бежать по бумаге без всяких усилий с его стороны.
Зиндерманн, осознав, что перо двигается по бумаге помимо его воли, ошеломленно замер, а затем уставился на лист и прочел появившуюся строчку:
Ты ей нужен.
Страх холодной рукой сжал сердце, но едва возникло ощущение ужаса, как разум наполнился ощущением любви и доверия. Перед мысленным взором возникли неожиданные образы: Воитель в новых, только что изготовленных доспехах черного цвета, и янтарное око сияет на его груди, словно уголек в печи. Но вот с наплечников Воителя протянулись страшные когти, а латный воротник разгорелся красным огнем и озарил лицо призрачным демоническим светом…
– Нет! – выдохнул Зиндерманн.
Ужасное видение вызвало в нем неописуемый ужас, но едва оно утвердилось в мыслях, как картина изменилась, и он увидел Эуфратию Киилер, лежащую без сознания на койке в медицинском отсеке. При виде Эуфратии страхи мгновенно рассеялись, и Зиндерманн ощутил, как любовь к этой молодой женщине заливает его чистым и удивительным светом.
Он улыбнулся, но тут видение потемнело, и ужасные пожелтевшие когти возникли снова и протянулись к Эуфратии.
От неожиданно болезненного предчувствия Зиндерманн вскрикнул.
Итератор снова перевел взгляд на загадочную строчку и поразился отчаянному зову.
Ты ей нужен.
Кто-то посылает ему предупреждение.
Святой грозит опасность.
Управление Легионом – воинами Астартес, космическими кораблями, вспомогательными службами и сопровождавшими экспедиции полками Имперской армии – было поистине титанической работой. А собрать в одном месте в одно время сразу четыре Легиона – практически невыполнимая задача для любого, но не для Воителя.
«Дух мщения» с длинным и острым, как наконечник копья, носом вынырнул из варпа в калейдоскопе огней. Мощное заградительное поле, оберегающее от воздействия варпа, после перехода в реальный мир стекло с боков корабля зигзагами молний. Ближайшая звезда системы Истваан сияла в черноте космоса холодным, резким светом. На фронтальной броне «Духа мщения» мерцал Глаз Хоруса, да и весь корабль после победы над аурейской технократией изменил облик; цвет слоновой кости, сопутствовавший Лунным Волкам, сменился блестящей серо-зеленой мастью Сынов Хоруса.
Через несколько мгновений из варпа вынырнул другой корабль, он прорвался в реальный мир со свойственной его Легиону жесткой целеустремленностью. Если «Дух мщения» отличался угрожающим изяществом, то этот корабль воплощал прямолинейную жестокость. Весь громадный корпус был равномерно покрыт серой краской, а единственным украшением служил латунный череп на фронтальной броне. Судно носило имя «Стойкость» и являлось флагманским кораблем Легиона Гвардии Смерти. Вслед за ним к флотилии Воителя присоединилось несколько крейсеров меньшего размера и вспомогательных судов, таких же серых и однообразных, поскольку в Легионе Мортариона об украшениях заботились ровно столько, сколько требовал устав.
Спустя несколько часов из глубин варпа появился резкий силуэт «Завоевателя», который тоже присоединился к флотилии Воителя. Сверкающий бело-голубыми цветами Легиона Пожирателей Миров, «Завоеватель» был флагманским кораблем примарха Ангрона, и его простые очертания и тяжелая мощь как нельзя лучше подходили легендарной отваге командира.
Последним во главе небольшой флотилии космических кораблей появился «Андрониус» Детей Императора и тоже примкнул к колоссальным силам, собравшимся у Истваана. Это судно, пурпурное с позолотой, больше напоминало летающий дворец, чем боевой корабль, но внешний вид был обманчив. Орудийные палубы ощетинились сотнями стволов, управляемых прекрасно обученными слугами, которые жили и умирали на службе Легиона. При всей своей излишней нарядности «Андрониус» был компактной и смертельно опасной боевой машиной.
За всю историю Великого Крестового Похода столь грозные силы еще ни разу не собирались в одном месте.
До сих пор только Император мог мобилизовать подобную армаду, но он оставался на далекой Терре, а Легионы подчинялись Воителю.
Вот так четыре Легиона встретились в назначенном месте и обратили свои взоры на систему Истваан.
Сирены, оповестившие о возвращение «Духа мщения» в реальный космос, стали для Кирилла Зиндерманна сигналом к действию. Промокнув лоб уже влажным носовым платком, он поднялся из-за стола и подошел к дверям своей каюты. Он поднял жалюзи и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться; за дверью его встретили недружелюбные взгляды двух солдат Имперской армии в новенькой форме, лишенной всяких знаков отличия.
– Я могу вам чем-то помочь, сэр? – спросил его высокий солдат со строгим и неприветливым людом.
– Да, пожалуйста, – ответил Зиндерманн, стараясь придать голосу самое приветливое и мирное выражение. – Мне необходимо пройти на медицинскую палубу.
– Но вы не выглядите больным, – заметил второй стражник.
Зиндерманн хихикнул и, словно добрый дедушка, ласково похлопал солдата по руке.
– Нет, я не болен, мой мальчик. Речь идет о моем друге. Она очень опасно больна, а я обещал за ней присмотреть.
– Простите, – сказал первый солдат, но его тон исключал всякую просьбу об извинении. – Мы получили приказ от Астартес никого не выпускать с этой палубы.
– Понимаю, понимаю, – вздохнул Зиндерманн, позволив слезинке скатиться из уголка глаза. – Я вовсе не хотел беспокоить вас, мальчики, но мой друг… Понимаете, она мне почти как дочь. Она мне очень дорога, и, если вы разрешите мне ее проведать, вы окажете неоценимую услугу старому человеку.
– Я не думаю, что это возможно, – сказал стражник, но Зиндерманн уже уловил нотку сочувствия в его голосе и решил надавить сильнее.
– У нее… У нее… Ну, словом, ей осталось совсем немного, и сам Малогарст мне говорил, что я смогу ее навестить перед… перед концом.
Упоминание имени Малогарста было с его стороны блефом, но блефом рассчитанным. Вряд ли эти двое солдат имеют возможность напрямую связаться с советником Воителя и проверить. Зиндерманн продолжал говорить тихо и ласково, не выходя из роли доброго дедушки и пользуясь всеми профессиональными уловками итератора – точно подобранным тембром голоса, своей старческой хрупкостью и прямым взглядом, помогающим поддерживать контакт с аудиторией.
– А у тебя есть дети, мой мальчик? – спросил Зиндерманн, касаясь руки стражника.
– Да, сэр, есть.
– Тогда ты понимаешь, почему я должен ее повидать, – продолжал Зиндерманн, рискнув подойти вплотную и надеясь, что правильно оценил своих стражников.
– И вы хотите только пройти на медицинскую палубу? – спросил солдат.
– Только туда, и никуда больше, – пообещал Зиндерманн. – Мне надо только несколько минут, чтобы с ней попрощаться. Вот и все. Пожалуйста!
Солдаты обменялись взглядами, и Зиндерманн с трудом удержался от улыбки. Он их поймал! Первый стражник кивнул, и солдаты расступились, чтобы дать ему пройти.
– Только на медицинскую палубу, старик, – повторил солдат, выписывая пропуск, позволявший итератору пройти на медицинскую палубу и обратно. – Если ты не вернешься в свою комнату через пару часов, я лично притащу тебя сюда.
Зиндерманн кивнул, взял протянутый пропуск и тепло пожал руки солдатам.
– Вы отличные солдаты, мальчики, – сказал он, всем своим видом излучая благодарность. – Хорошие солдаты. Будьте уверены, при случае я скажу Малогарсту о вашем сочувствии к пожилому человеку.
Он быстро отвернулся, чтобы стражники не заметили вздоха облегчения, и поспешно зашагал по коридору, ведущему на медицинскую палубу. Шаги гулким эхом отдавались в стенах пустынного лабиринта переходов корабля, и с его лица не сходила идиотская улыбка. Когда-то целые миры подпадали под чары его красноречия, а теперь он не мог удержаться от ликования, обманув двух простодушных солдат, чтобы выбраться из своей комнаты.
Как же низко он пал.
– Есть какие-нибудь новости насчет Варваруса? – спросил Локен у Торгаддона, когда они проходили через Зал Славы по пути на Совет Луперкаля.
Торгаддон покачал головой:
– Осколки были слишком мелкими. Апотекарий Ваддон не смог даже определить партию. Вряд ли нам удастся найти оружие, из которого был произведен выстрел. Это сделал кто-то из наших – это все, что нам известно.
Зал Славы был полон артефактов, свидетельствующих о бесчисленных победах Легиона. Лунные Волки привели к Согласию немало миров. Одна огромная скульптура, занимающая почти всю стену, напоминала о тех днях, когда Император и Хорус бок о бок сражались в одной из первых кампаний Великого Крестового Похода. Император с мечом в руке разил стройных, одетых в маски чужаков, а Хорус, стоя спиной к отцу, вел огонь из болтера.
Неподалеку от статуи Локен заметил стенд с конечностями мегарахнидов с Убийцы. Лапы, гибрид металла и плоти, оканчивались чрезвычайно острыми лезвиями. После возвышения Хоруса в ранг Воителя трофеев было собрано не так уж много, большая часть экспонатов принадлежала Лунным Волкам, впоследствии превратившимся в Сынов Хоруса в знак признания заслуг примарха.
– Стоит обратить внимание и на летописцев, – сказал Локен. – Они задают слишком много вопросов. Кое-кого из них уже, возможно, убили.
– Кого именно?
– Каркази и Петронеллу Вивар.
– Каркази! – воскликнул Торгаддон. – Проклятье, я слышал, что он покончил с собой, но, конечно, они в состоянии это подстроить. В ложе говорили, что необходимо заставить его молчать, особенно Абаддон настаивал. Они даже отказались признать это убийством, хотя Абаддон считал, это все равно как в бою уничтожить врага. Вот поэтому я и порвал с ложей.
– Они говорили, как собираются это сделать?
– Нет, – покачал головой Торгаддон. – Только твердили, что это необходимо.
– Все это недолго будет оставаться тайной, – пообещал Локен. – Ложа уже не соблюдает секретности, так что рано или поздно развязка наступит.
– Что же нам теперь делать?
Локен отвел взгляд от лица приятеля и посмотрел вдоль коридора, ведущего к Совету Луперкаля.
– Я не знаю, – сказал он и тотчас жестом предостерег Торгаддона от дальнейших разговоров: за одним из дальних стендов мелькнула чья-то фигура.
– Что случилось? – спросил Торгаддон.
– Я не уверен, но, кажется, там кто-то есть, – ответил Локен.
Друзья двинулись мимо стенда, ощетинившегося трофейными мечами, захваченными в древнем феодальном королевстве, и странных осадных машин – все, что осталось от уничтоженного Легионом народа. Замеченный Локеном силуэт оказался воином Астартес в доспехах Пожирателей Миров.
Локен и Торгаддон обогнули угол высокой тумбы из орехового дерева и увидели покрытое шрамами лицо воина. Он пристально разглядывал огромный боевой меч, выбитый Воителем из рук ксеноса-преторианца.
– Добро пожаловать на «Дух мщения», – заговорил Локен.
Пожиратель Миров оторвал взгляд от оружия. Сильно загоревшее, благородное лицо воина выгодно оттеняли белые и синие цвета его Легиона.
– Приветствую, – сказал он и в воинском салюте поднял кулак к груди. – Кхарн, Восьмая ударная рота Пожирателей Миров.
– Локен, Десятая рота, – отозвался Локен.
– Торгаддон, Вторая, – кивнул Торгаддон.
– Это впечатляет, – продолжал Кхарн, окидывая взглядом залы музея.
– Благодарю, – сказал Локен. – Воитель всегда говорит, что мы должны помнить своих противников. Если забыть врагов, ничему не научишься.
Он указал на оружие, которое только что рассматривал Кхарн.
– Где-то здесь хранится и чучело существа, которое держало этот меч. Оно примерно с танк размером.
– У Ангрона тоже есть коллекция трофеев, – сказал Кхарн. – Но он оставляет только оружие тех врагов, о которых стоит помнить.
– Значит, всех их помнить не стоит?
– Нет, – твердо ответил Кхарн. – Нет ничего хорошего в том, чтобы знать своего врага. Единственное, что имеет значение, – это уничтожение противника. Все остальное только отвлекает.
– Слова истинного Пожирателя Миров, – заметил Торгаддон.
Кхарн с веселой усмешкой взглянул ему в лицо.
– Ты хочешь меня спровоцировать, капитан Торгаддон, но мне известно, что говорят о Пожирателях Миров в других Легионах.
– Мы были на Аурее, – сказал Локен. – Вы просто головорезы.
– Ха! – снова улыбнулся Кхарн. – В наши дни не часто услышишь честные слова, капитан Локен. Да, мы убийцы и гордимся этим, поскольку мы лучшие в своем деле. Мой примарх не стыдится того, что он делает лучше других, и я тоже.
– Вы прибыли для участия в Совете? – спросил Локен, меняя тему.
– Да, я состою советником при своем примархе.
Торгаддон иронически поднял бровь:
– Тяжелая работа.
– Иногда, – признался Кхарн. – Ангрон не слишком заботится о дипломатии.
– А Воитель считает, что это очень важно.
– Я тоже так думаю, но каждый Легион по-своему относится к разным вещам, – хохотнул Кхарн и хлопнул Локена по наплечнику. – Как честный воин, могу сказать, что и у вашего Легиона хулителей не меньше, чем поклонников. Многие из вас слишком самодовольны.
– У Воителя высокие требования, – сказал Локен.
– Могу тебя заверить, у Ангрона тоже, – ответил Кхарн, и Локен с изумлением услышал в его голосе нотку тревоги. – Император знает, что в некоторых случаях лучше всего предоставить Пожирателям Миров заниматься тем, что они делают лучше других. Воителю тоже это известно, иначе нас бы здесь не было. Может, тебе неприятно будет это услышать, капитан, но если бы не такие воины, как я, Великий Крестовый Поход давно бы потерпел неудачу.
– А вот в этом позволь с тобой не согласиться, – сказал Локен. – Я не могу поступать так, как поступаете вы.
Кхарн тряхнул головой:
– Капитан, ты воин Астартес. Если ради победы потребуется убить все живое в городе, ты это сделаешь. Мы должны превосходить своих врагов во всем. Это известно воинам всех Легионов. Только Пожиратели Миров говорят об этом открыто.
– Будем надеяться, что до такого не дойдет.
– Не слишком уповайте. Как я слышал, этот Истваан III будет нелегко взять.
– А что тебе о нем известно? – спросил Торгаддон.
– Ничего особенного, – пожал плечами Кхарн. – Обычные слухи. Что-то насчет религии, говорили о ведьмах и колдунах, о небесах, которые вдруг становятся красными, о монстрах из варпа. Старые сказки. Вряд ли Сыны Хоруса верят в такие вещи.
– Галактика очень сложна, – осторожно заметил Локен. – Нам неизвестно и половины того, что в ней происходит.
– Да, мне и самому приходилось удивляться, – поддакнул Кхарн.
– Она меняется, – продолжал Локен. – Галактика изменяется, а вместе с ней меняется и Великий Крестовый Поход.
– Да, – охотно подтвердил Кхарн. – Так и есть.
Локен хотел расспросить Кхарна, что он под этим подразумевает, но в этот момент распахнулись двери Совета Луперкаля.
– Вероятно, скоро начнется созванный Воителем совет, – сказал Кхарн, кланяясь обоим капитанам. – Мне пора вернуться к своему примарху.
– А нам пора присоединиться к Воителю, – сказал Локен. – Может, еще увидимся на Истваане III?
– Может, и увидимся, – кивнул Кхарн и отвернулся от стендов, хранящих трофеи былых войн. – Если только от этого Истваана что-нибудь останется после того, как над ним поработают Пожиратели Миров.
Глава 3
ХОРУС НА ТРОНЕ
СВЯТАЯ В ОПАСНОСТИ
ИСТВААН III
Зал Совета Луперкаля стал новым сооружением на «Духе мщения». Прежде Воитель проводил заседания и встречи на стратегической палубе, но было принято решение о постройке нового, грандиозного зала для совещаний. Спроектированное Питером Эгоном Момусом помещение было прекрасно приспособлено для того, чтобы подчеркнуть главенствующую роль Воителя в Великом Походе и представить его первым среди равных в глазах всех офицеров.
Со стен зала свисали огромные знамена. Почти все они принадлежали славным подразделениям Легиона, но были и такие, принадлежность которых Локен не мог определить. На одном знамени на кроваво-красном поле был изображен трон из черепов, венчавший медную башню; на белом поле другого резко выделялась черная восьмиконечная звезда. Столь мрачная символика немного смущала Локена, но он решил, что знамена представляют воинскую ложу, ставшую неотъемлемой частью Легиона.
Однако великолепие архитектурного замысла не могло сравниться с величием самого примарха Сынов Хоруса, который восседал на громадном базальтовом троне. Рядом стояли Абаддон и Аксиманд. Оба капитана были в полном боевом облачении – Абаддон в блестящей черной броне юстаэринцев, Аксиманд – в бледно-зеленых доспехах.
Абаддон и Маленький Хорус посмотрели на подошедших Локена и Торгаддона. Враждебность, возникшая между ними во время аурейской кампании, пустила уже такие глубокие корни, что скрывать ее стало невозможно. Встретив суровый взгляд Абаддона, Локен ощутил печаль, он окончательно осознал, что светлый идеал Морниваля окончательно и бесповоротно умер. В полном молчании Локен и Торгаддон заняли свои места по другую сторону от трона Воителя.
Когда-то они стояли плечом к плечу на планете, названной ее обитателями Террой, и при свете луны, отраженной в воде, Локен дал клятву верности духу Легиона.
Казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
– Локен, Торгаддон, – окликнул их Хорус, и Локен, несмотря на все, что произошло в последнее время, ощутил прилив гордости при обращении Воителя. – На сегодня ваша роль – только наблюдать и демонстрировать братьям из других Легионов твердость наших намерений. Вы все поняли?
– Да, мой Воитель, – ответил Торгаддон.
– Локен? – спросил Хорус.
Локен кивнул:
– Да, Воитель.
Он ощутил на себе пристальный взгляд Хоруса, но продолжал неотрывно смотреть на высокие двери Совета Луперкаля. Створки бесшумно раздвинулись, и из темного коридора появился кроваво-красный ангел смерти.
Примарха Пожирателей Миров Локен видел и раньше, но до сих пор его поражала чудовищная физическая мощь. Ангрон был высоким, почти как Воитель, но гораздо массивнее и шире, а его непомерно большие плечи наводили на мысль о могучем тягловом животном. На злобном, покрытом шрамами лице были едва заметны глаза, прикрытые тяжелыми веками. Из выбритого черепа торчали уродливые имплантаты, вживленные в кору головного мозга, которые соединялись с воротом доспехов при помощи гофрированных трубок. На примархе сияла бронзовая гладиаторская броня с тяжелыми металлическими пластинами поверх кольчуги, делавшая его похожим на божество древнего мира. За спиной висело два цепных меча.
Локен слышал, что до того, как его отыскал Император, Ангрон был рабом, и хозяева насильно вживили дополнительные элементы в мозг, чтобы увеличить агрессивность и превратить Ангрона в совершенного убийцу для сражений на арене.
Сейчас, глядя на примарха, Локен склонен был верить этим слухам.
Советник Ангрона, Кхарн, сопровождал своего грозного командира, и его суровое, покрытое шрамами лицо казалось безмятежно спокойным по сравнению с отягощенным вечно клокочущей яростью лицом примарха.
– Хорус! – громыхнул Ангрон. – Как я посмотрю, Воитель встречает своего брата по-королевски. Неужели теперь я твой подданный?
– Ангрон, – невозмутимо откликнулся Хорус, – я рад, что ты смог к нам присоединиться.
– Неужели ты думал, что я пропущу такую потеху? Ни за что на свете, – ответил Ангрон голосом, которым мог бы говорить просыпающийся вулкан.
Вторая делегация, сияя пурпуром и золотом, вошла через вторые двери. Эйдолон во всем своем великолепии прошествовал через зал, а следом за ним – отряд Детей Императора со сверкающими мечами, чьи доспехи мало чем уступали роскошной броне командира.
– Воитель, лорд Фулгрим свидетельствует вам свое почтение, – официально и с большим достоинством произнес Эйдолон. Локен отметил про себя, что со времени последнего разговора с Воителем Эйдолон улучшил свои дипломатические навыки. – Он заверяет вас, что его неотложное дело почти закончено, и он сам вскоре к нам присоединится. Я уполномочен говорить от его имени и командовать Легионом в его отсутствие.
Локен перевел взгляд с Ангрона на Эйдолона и в очередной раз убедился в существовании неприязни между двумя Легионами. Разница между Детьми Императора и Пожирателями Миров была велика настолько, насколько это вообще возможно для двух Легионов Астартес. Воины Ангрона сражались и одерживали победы благодаря неудержимой прямолинейной мощи, а Дети Императора довели до совершенства свое умение разделять силы врага и последовательно их уничтожать.
– Лорд Ангрон, – с поклоном произнес Эйдолон, – для меня это большая честь.
Ангрон не снизошел до ответа, и Локен заметил, как напрягся оскорбленный Эйдолон, но дальнейшей эскалации напряжения помешало прибытие в Совет Луперкаля последней делегации, приглашенной Воителем.
Мортарион, примарх Гвардии Смерти, вошел в сопровождении отряда воинов, одетых в тускло мерцающие терминаторские доспехи. На броне самого Мортариона тоже не было никаких украшений, кроме медного черепа, символа Гвардии Смерти, прикрепленного к наплечнику. Его мертвенно-бледное лицо и череп были лишены всяких признаков растительности, а рот и горло закрывал массивный ворот, из щелевидных отверстий которого с шипением вырывались серые струйки пара.
Капитан Гвардии Смерти шел рядом со своим примархом, и Локен, узнав старого знакомого, не смог удержаться от улыбки. Капитан Натаниэль Гарро сражался вместе с Сынами Хоруса еще в те времена, когда они были Лунными Волками. Благодаря своему непоколебимому кодексу чести и прямому, честному характеру этот уроженец Терры завоевал дружбу многих воинов в Легионе Воителя.
Капитан Гвардии Смерти поймал взгляд Локена и слегка кивнул в знак приветствия.
– С прибытием нашего брата Мортариона, – заговорил Хорус, – собрание в полном составе.
Воитель встал с трона и спустился с возвышения в центр зала. В этот момент огни немного потускнели, и перед Хорусом возник светящийся шар.
– Это, – сказал Хорус, – модель Истваана III, любезно предоставленная картографами с управляемых сервиторами спутников. Запомните его хорошенько, поскольку здесь будет твориться история.
Иона Арукен оторвался от своих дел и, убедившись, что на него никто не смотрит, достал из-за пазухи форменной куртки карманную фляжку. В ангаре, как обычно в эти дни, кипела напряженная работа, и никто не обращал внимания на модератора. Время, когда подготовка к сражению титана класса «Император» могла заворожить любого, даже самого пресыщенного наблюдателя, давно миновало, и теперь немного осталось тех, кто еще не видел, как обновляется колоссальный корпус «Диес ире» для очередной битвы.
Арукен сделал небольшой глоток из фляжки и задрал голову, любуясь военной машиной, словно своей подружкой.
Бронированный корпус титана еще пестрел царапинами и вмятинами, которые не успели залатать сервиторы механикумов, и Иона ласково похлопал рукой по крепким пластинам, прикрывавшим нижнюю опору.
– Ну, милая, – сказал он, – тебе здорово досталось в последнее время, но я все равно тебя люблю.
При мысли о любви между человеком и машиной он весело усмехнулся, но все равно не мог не испытывать теплых чувств к машине, которая так часто спасала ему жизнь. Вместе с «Диес ире» они прошли сквозь огонь бесчисленных сражений, и, что бы ни говорил Титус Кассар, Иона верил, что в недрах могучего титана бьется сильное сердце и живет душа.
Вспомнив о Титусе и его треклятых службах, Иона загрустил и снова отхлебнул из фляжки. Напарник утверждал, что чувствует в себе свет Императора, а Иона не испытывал ничего подобного.
Как ни старался он поверить в то, что проповедовал Титус, ему никак не удавалось преодолеть глубоко укоренившегося в его душе скепсиса. Поверить в то, чего не можешь ни видеть, ни ощутить? Титус называл это истинной верой, но Иона был так устроен, что мог воспринимать только то, что мог потрогать или испытать.
Перо Зиндерманна скользило по бумаге, воспроизводя высказывания философов древней Элленики и их споры относительно природы божественности. Конечно, многие могли бы счесть изложение трудов давно умерших людей пустой тратой времени, но Зиндерманн понимал: пренебрежительное отношение к прошлым ошибкам влечет их повторение в будущем.
В отрывке, который итератор воспроизводил в данный момент, говорилось о непостижимой таинственности ложных богов, и Зиндерманн понимал, что подобные тайны встречаются гораздо чаще, чем ему хотелось бы признать. Все, что он увидел и прочитал после посещения Шестьдесят Три Девятнадцать, рассеяло его скептицизм, и он больше не мог отрицать реальность событий, происходивших на его глазах, и не мог не прислушиваться к истинам, которые проповедовала Эуфратия.
Боги существуют, и , говоря об Императоре, существуют среди нас…
Он немного помедлил, позволяя мысли утвердиться в его голове и укрыть все его существо теплом, словно уютным одеялом. Облегчение, подаренное этой мыслью, показалось Зиндерманну панацеей от всех бед и тревог, беспокоивших его весь последний год. Он улыбнулся, а перо продолжало неистово бежать по бумаге без всяких усилий с его стороны.
Зиндерманн, осознав, что перо двигается по бумаге помимо его воли, ошеломленно замер, а затем уставился на лист и прочел появившуюся строчку:
Ты ей нужен.
Страх холодной рукой сжал сердце, но едва возникло ощущение ужаса, как разум наполнился ощущением любви и доверия. Перед мысленным взором возникли неожиданные образы: Воитель в новых, только что изготовленных доспехах черного цвета, и янтарное око сияет на его груди, словно уголек в печи. Но вот с наплечников Воителя протянулись страшные когти, а латный воротник разгорелся красным огнем и озарил лицо призрачным демоническим светом…
– Нет! – выдохнул Зиндерманн.
Ужасное видение вызвало в нем неописуемый ужас, но едва оно утвердилось в мыслях, как картина изменилась, и он увидел Эуфратию Киилер, лежащую без сознания на койке в медицинском отсеке. При виде Эуфратии страхи мгновенно рассеялись, и Зиндерманн ощутил, как любовь к этой молодой женщине заливает его чистым и удивительным светом.
Он улыбнулся, но тут видение потемнело, и ужасные пожелтевшие когти возникли снова и протянулись к Эуфратии.
От неожиданно болезненного предчувствия Зиндерманн вскрикнул.
Итератор снова перевел взгляд на загадочную строчку и поразился отчаянному зову.
Ты ей нужен.
Кто-то посылает ему предупреждение.
Святой грозит опасность.
Управление Легионом – воинами Астартес, космическими кораблями, вспомогательными службами и сопровождавшими экспедиции полками Имперской армии – было поистине титанической работой. А собрать в одном месте в одно время сразу четыре Легиона – практически невыполнимая задача для любого, но не для Воителя.
«Дух мщения» с длинным и острым, как наконечник копья, носом вынырнул из варпа в калейдоскопе огней. Мощное заградительное поле, оберегающее от воздействия варпа, после перехода в реальный мир стекло с боков корабля зигзагами молний. Ближайшая звезда системы Истваан сияла в черноте космоса холодным, резким светом. На фронтальной броне «Духа мщения» мерцал Глаз Хоруса, да и весь корабль после победы над аурейской технократией изменил облик; цвет слоновой кости, сопутствовавший Лунным Волкам, сменился блестящей серо-зеленой мастью Сынов Хоруса.
Через несколько мгновений из варпа вынырнул другой корабль, он прорвался в реальный мир со свойственной его Легиону жесткой целеустремленностью. Если «Дух мщения» отличался угрожающим изяществом, то этот корабль воплощал прямолинейную жестокость. Весь громадный корпус был равномерно покрыт серой краской, а единственным украшением служил латунный череп на фронтальной броне. Судно носило имя «Стойкость» и являлось флагманским кораблем Легиона Гвардии Смерти. Вслед за ним к флотилии Воителя присоединилось несколько крейсеров меньшего размера и вспомогательных судов, таких же серых и однообразных, поскольку в Легионе Мортариона об украшениях заботились ровно столько, сколько требовал устав.
Спустя несколько часов из глубин варпа появился резкий силуэт «Завоевателя», который тоже присоединился к флотилии Воителя. Сверкающий бело-голубыми цветами Легиона Пожирателей Миров, «Завоеватель» был флагманским кораблем примарха Ангрона, и его простые очертания и тяжелая мощь как нельзя лучше подходили легендарной отваге командира.
Последним во главе небольшой флотилии космических кораблей появился «Андрониус» Детей Императора и тоже примкнул к колоссальным силам, собравшимся у Истваана. Это судно, пурпурное с позолотой, больше напоминало летающий дворец, чем боевой корабль, но внешний вид был обманчив. Орудийные палубы ощетинились сотнями стволов, управляемых прекрасно обученными слугами, которые жили и умирали на службе Легиона. При всей своей излишней нарядности «Андрониус» был компактной и смертельно опасной боевой машиной.
За всю историю Великого Крестового Похода столь грозные силы еще ни разу не собирались в одном месте.
До сих пор только Император мог мобилизовать подобную армаду, но он оставался на далекой Терре, а Легионы подчинялись Воителю.
Вот так четыре Легиона встретились в назначенном месте и обратили свои взоры на систему Истваан.
Сирены, оповестившие о возвращение «Духа мщения» в реальный космос, стали для Кирилла Зиндерманна сигналом к действию. Промокнув лоб уже влажным носовым платком, он поднялся из-за стола и подошел к дверям своей каюты. Он поднял жалюзи и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться; за дверью его встретили недружелюбные взгляды двух солдат Имперской армии в новенькой форме, лишенной всяких знаков отличия.
– Я могу вам чем-то помочь, сэр? – спросил его высокий солдат со строгим и неприветливым людом.
– Да, пожалуйста, – ответил Зиндерманн, стараясь придать голосу самое приветливое и мирное выражение. – Мне необходимо пройти на медицинскую палубу.
– Но вы не выглядите больным, – заметил второй стражник.
Зиндерманн хихикнул и, словно добрый дедушка, ласково похлопал солдата по руке.
– Нет, я не болен, мой мальчик. Речь идет о моем друге. Она очень опасно больна, а я обещал за ней присмотреть.
– Простите, – сказал первый солдат, но его тон исключал всякую просьбу об извинении. – Мы получили приказ от Астартес никого не выпускать с этой палубы.
– Понимаю, понимаю, – вздохнул Зиндерманн, позволив слезинке скатиться из уголка глаза. – Я вовсе не хотел беспокоить вас, мальчики, но мой друг… Понимаете, она мне почти как дочь. Она мне очень дорога, и, если вы разрешите мне ее проведать, вы окажете неоценимую услугу старому человеку.
– Я не думаю, что это возможно, – сказал стражник, но Зиндерманн уже уловил нотку сочувствия в его голосе и решил надавить сильнее.
– У нее… У нее… Ну, словом, ей осталось совсем немного, и сам Малогарст мне говорил, что я смогу ее навестить перед… перед концом.
Упоминание имени Малогарста было с его стороны блефом, но блефом рассчитанным. Вряд ли эти двое солдат имеют возможность напрямую связаться с советником Воителя и проверить. Зиндерманн продолжал говорить тихо и ласково, не выходя из роли доброго дедушки и пользуясь всеми профессиональными уловками итератора – точно подобранным тембром голоса, своей старческой хрупкостью и прямым взглядом, помогающим поддерживать контакт с аудиторией.
– А у тебя есть дети, мой мальчик? – спросил Зиндерманн, касаясь руки стражника.
– Да, сэр, есть.
– Тогда ты понимаешь, почему я должен ее повидать, – продолжал Зиндерманн, рискнув подойти вплотную и надеясь, что правильно оценил своих стражников.
– И вы хотите только пройти на медицинскую палубу? – спросил солдат.
– Только туда, и никуда больше, – пообещал Зиндерманн. – Мне надо только несколько минут, чтобы с ней попрощаться. Вот и все. Пожалуйста!
Солдаты обменялись взглядами, и Зиндерманн с трудом удержался от улыбки. Он их поймал! Первый стражник кивнул, и солдаты расступились, чтобы дать ему пройти.
– Только на медицинскую палубу, старик, – повторил солдат, выписывая пропуск, позволявший итератору пройти на медицинскую палубу и обратно. – Если ты не вернешься в свою комнату через пару часов, я лично притащу тебя сюда.
Зиндерманн кивнул, взял протянутый пропуск и тепло пожал руки солдатам.
– Вы отличные солдаты, мальчики, – сказал он, всем своим видом излучая благодарность. – Хорошие солдаты. Будьте уверены, при случае я скажу Малогарсту о вашем сочувствии к пожилому человеку.
Он быстро отвернулся, чтобы стражники не заметили вздоха облегчения, и поспешно зашагал по коридору, ведущему на медицинскую палубу. Шаги гулким эхом отдавались в стенах пустынного лабиринта переходов корабля, и с его лица не сходила идиотская улыбка. Когда-то целые миры подпадали под чары его красноречия, а теперь он не мог удержаться от ликования, обманув двух простодушных солдат, чтобы выбраться из своей комнаты.
Как же низко он пал.
– Есть какие-нибудь новости насчет Варваруса? – спросил Локен у Торгаддона, когда они проходили через Зал Славы по пути на Совет Луперкаля.
Торгаддон покачал головой:
– Осколки были слишком мелкими. Апотекарий Ваддон не смог даже определить партию. Вряд ли нам удастся найти оружие, из которого был произведен выстрел. Это сделал кто-то из наших – это все, что нам известно.
Зал Славы был полон артефактов, свидетельствующих о бесчисленных победах Легиона. Лунные Волки привели к Согласию немало миров. Одна огромная скульптура, занимающая почти всю стену, напоминала о тех днях, когда Император и Хорус бок о бок сражались в одной из первых кампаний Великого Крестового Похода. Император с мечом в руке разил стройных, одетых в маски чужаков, а Хорус, стоя спиной к отцу, вел огонь из болтера.
Неподалеку от статуи Локен заметил стенд с конечностями мегарахнидов с Убийцы. Лапы, гибрид металла и плоти, оканчивались чрезвычайно острыми лезвиями. После возвышения Хоруса в ранг Воителя трофеев было собрано не так уж много, большая часть экспонатов принадлежала Лунным Волкам, впоследствии превратившимся в Сынов Хоруса в знак признания заслуг примарха.
– Стоит обратить внимание и на летописцев, – сказал Локен. – Они задают слишком много вопросов. Кое-кого из них уже, возможно, убили.
– Кого именно?
– Каркази и Петронеллу Вивар.
– Каркази! – воскликнул Торгаддон. – Проклятье, я слышал, что он покончил с собой, но, конечно, они в состоянии это подстроить. В ложе говорили, что необходимо заставить его молчать, особенно Абаддон настаивал. Они даже отказались признать это убийством, хотя Абаддон считал, это все равно как в бою уничтожить врага. Вот поэтому я и порвал с ложей.
– Они говорили, как собираются это сделать?
– Нет, – покачал головой Торгаддон. – Только твердили, что это необходимо.
– Все это недолго будет оставаться тайной, – пообещал Локен. – Ложа уже не соблюдает секретности, так что рано или поздно развязка наступит.
– Что же нам теперь делать?
Локен отвел взгляд от лица приятеля и посмотрел вдоль коридора, ведущего к Совету Луперкаля.
– Я не знаю, – сказал он и тотчас жестом предостерег Торгаддона от дальнейших разговоров: за одним из дальних стендов мелькнула чья-то фигура.
– Что случилось? – спросил Торгаддон.
– Я не уверен, но, кажется, там кто-то есть, – ответил Локен.
Друзья двинулись мимо стенда, ощетинившегося трофейными мечами, захваченными в древнем феодальном королевстве, и странных осадных машин – все, что осталось от уничтоженного Легионом народа. Замеченный Локеном силуэт оказался воином Астартес в доспехах Пожирателей Миров.
Локен и Торгаддон обогнули угол высокой тумбы из орехового дерева и увидели покрытое шрамами лицо воина. Он пристально разглядывал огромный боевой меч, выбитый Воителем из рук ксеноса-преторианца.
– Добро пожаловать на «Дух мщения», – заговорил Локен.
Пожиратель Миров оторвал взгляд от оружия. Сильно загоревшее, благородное лицо воина выгодно оттеняли белые и синие цвета его Легиона.
– Приветствую, – сказал он и в воинском салюте поднял кулак к груди. – Кхарн, Восьмая ударная рота Пожирателей Миров.
– Локен, Десятая рота, – отозвался Локен.
– Торгаддон, Вторая, – кивнул Торгаддон.
– Это впечатляет, – продолжал Кхарн, окидывая взглядом залы музея.
– Благодарю, – сказал Локен. – Воитель всегда говорит, что мы должны помнить своих противников. Если забыть врагов, ничему не научишься.
Он указал на оружие, которое только что рассматривал Кхарн.
– Где-то здесь хранится и чучело существа, которое держало этот меч. Оно примерно с танк размером.
– У Ангрона тоже есть коллекция трофеев, – сказал Кхарн. – Но он оставляет только оружие тех врагов, о которых стоит помнить.
– Значит, всех их помнить не стоит?
– Нет, – твердо ответил Кхарн. – Нет ничего хорошего в том, чтобы знать своего врага. Единственное, что имеет значение, – это уничтожение противника. Все остальное только отвлекает.
– Слова истинного Пожирателя Миров, – заметил Торгаддон.
Кхарн с веселой усмешкой взглянул ему в лицо.
– Ты хочешь меня спровоцировать, капитан Торгаддон, но мне известно, что говорят о Пожирателях Миров в других Легионах.
– Мы были на Аурее, – сказал Локен. – Вы просто головорезы.
– Ха! – снова улыбнулся Кхарн. – В наши дни не часто услышишь честные слова, капитан Локен. Да, мы убийцы и гордимся этим, поскольку мы лучшие в своем деле. Мой примарх не стыдится того, что он делает лучше других, и я тоже.
– Вы прибыли для участия в Совете? – спросил Локен, меняя тему.
– Да, я состою советником при своем примархе.
Торгаддон иронически поднял бровь:
– Тяжелая работа.
– Иногда, – признался Кхарн. – Ангрон не слишком заботится о дипломатии.
– А Воитель считает, что это очень важно.
– Я тоже так думаю, но каждый Легион по-своему относится к разным вещам, – хохотнул Кхарн и хлопнул Локена по наплечнику. – Как честный воин, могу сказать, что и у вашего Легиона хулителей не меньше, чем поклонников. Многие из вас слишком самодовольны.
– У Воителя высокие требования, – сказал Локен.
– Могу тебя заверить, у Ангрона тоже, – ответил Кхарн, и Локен с изумлением услышал в его голосе нотку тревоги. – Император знает, что в некоторых случаях лучше всего предоставить Пожирателям Миров заниматься тем, что они делают лучше других. Воителю тоже это известно, иначе нас бы здесь не было. Может, тебе неприятно будет это услышать, капитан, но если бы не такие воины, как я, Великий Крестовый Поход давно бы потерпел неудачу.
– А вот в этом позволь с тобой не согласиться, – сказал Локен. – Я не могу поступать так, как поступаете вы.
Кхарн тряхнул головой:
– Капитан, ты воин Астартес. Если ради победы потребуется убить все живое в городе, ты это сделаешь. Мы должны превосходить своих врагов во всем. Это известно воинам всех Легионов. Только Пожиратели Миров говорят об этом открыто.
– Будем надеяться, что до такого не дойдет.
– Не слишком уповайте. Как я слышал, этот Истваан III будет нелегко взять.
– А что тебе о нем известно? – спросил Торгаддон.
– Ничего особенного, – пожал плечами Кхарн. – Обычные слухи. Что-то насчет религии, говорили о ведьмах и колдунах, о небесах, которые вдруг становятся красными, о монстрах из варпа. Старые сказки. Вряд ли Сыны Хоруса верят в такие вещи.
– Галактика очень сложна, – осторожно заметил Локен. – Нам неизвестно и половины того, что в ней происходит.
– Да, мне и самому приходилось удивляться, – поддакнул Кхарн.
– Она меняется, – продолжал Локен. – Галактика изменяется, а вместе с ней меняется и Великий Крестовый Поход.
– Да, – охотно подтвердил Кхарн. – Так и есть.
Локен хотел расспросить Кхарна, что он под этим подразумевает, но в этот момент распахнулись двери Совета Луперкаля.
– Вероятно, скоро начнется созванный Воителем совет, – сказал Кхарн, кланяясь обоим капитанам. – Мне пора вернуться к своему примарху.
– А нам пора присоединиться к Воителю, – сказал Локен. – Может, еще увидимся на Истваане III?
– Может, и увидимся, – кивнул Кхарн и отвернулся от стендов, хранящих трофеи былых войн. – Если только от этого Истваана что-нибудь останется после того, как над ним поработают Пожиратели Миров.
Глава 3
ХОРУС НА ТРОНЕ
СВЯТАЯ В ОПАСНОСТИ
ИСТВААН III
Зал Совета Луперкаля стал новым сооружением на «Духе мщения». Прежде Воитель проводил заседания и встречи на стратегической палубе, но было принято решение о постройке нового, грандиозного зала для совещаний. Спроектированное Питером Эгоном Момусом помещение было прекрасно приспособлено для того, чтобы подчеркнуть главенствующую роль Воителя в Великом Походе и представить его первым среди равных в глазах всех офицеров.
Со стен зала свисали огромные знамена. Почти все они принадлежали славным подразделениям Легиона, но были и такие, принадлежность которых Локен не мог определить. На одном знамени на кроваво-красном поле был изображен трон из черепов, венчавший медную башню; на белом поле другого резко выделялась черная восьмиконечная звезда. Столь мрачная символика немного смущала Локена, но он решил, что знамена представляют воинскую ложу, ставшую неотъемлемой частью Легиона.
Однако великолепие архитектурного замысла не могло сравниться с величием самого примарха Сынов Хоруса, который восседал на громадном базальтовом троне. Рядом стояли Абаддон и Аксиманд. Оба капитана были в полном боевом облачении – Абаддон в блестящей черной броне юстаэринцев, Аксиманд – в бледно-зеленых доспехах.
Абаддон и Маленький Хорус посмотрели на подошедших Локена и Торгаддона. Враждебность, возникшая между ними во время аурейской кампании, пустила уже такие глубокие корни, что скрывать ее стало невозможно. Встретив суровый взгляд Абаддона, Локен ощутил печаль, он окончательно осознал, что светлый идеал Морниваля окончательно и бесповоротно умер. В полном молчании Локен и Торгаддон заняли свои места по другую сторону от трона Воителя.
Когда-то они стояли плечом к плечу на планете, названной ее обитателями Террой, и при свете луны, отраженной в воде, Локен дал клятву верности духу Легиона.
Казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
– Локен, Торгаддон, – окликнул их Хорус, и Локен, несмотря на все, что произошло в последнее время, ощутил прилив гордости при обращении Воителя. – На сегодня ваша роль – только наблюдать и демонстрировать братьям из других Легионов твердость наших намерений. Вы все поняли?
– Да, мой Воитель, – ответил Торгаддон.
– Локен? – спросил Хорус.
Локен кивнул:
– Да, Воитель.
Он ощутил на себе пристальный взгляд Хоруса, но продолжал неотрывно смотреть на высокие двери Совета Луперкаля. Створки бесшумно раздвинулись, и из темного коридора появился кроваво-красный ангел смерти.
Примарха Пожирателей Миров Локен видел и раньше, но до сих пор его поражала чудовищная физическая мощь. Ангрон был высоким, почти как Воитель, но гораздо массивнее и шире, а его непомерно большие плечи наводили на мысль о могучем тягловом животном. На злобном, покрытом шрамами лице были едва заметны глаза, прикрытые тяжелыми веками. Из выбритого черепа торчали уродливые имплантаты, вживленные в кору головного мозга, которые соединялись с воротом доспехов при помощи гофрированных трубок. На примархе сияла бронзовая гладиаторская броня с тяжелыми металлическими пластинами поверх кольчуги, делавшая его похожим на божество древнего мира. За спиной висело два цепных меча.
Локен слышал, что до того, как его отыскал Император, Ангрон был рабом, и хозяева насильно вживили дополнительные элементы в мозг, чтобы увеличить агрессивность и превратить Ангрона в совершенного убийцу для сражений на арене.
Сейчас, глядя на примарха, Локен склонен был верить этим слухам.
Советник Ангрона, Кхарн, сопровождал своего грозного командира, и его суровое, покрытое шрамами лицо казалось безмятежно спокойным по сравнению с отягощенным вечно клокочущей яростью лицом примарха.
– Хорус! – громыхнул Ангрон. – Как я посмотрю, Воитель встречает своего брата по-королевски. Неужели теперь я твой подданный?
– Ангрон, – невозмутимо откликнулся Хорус, – я рад, что ты смог к нам присоединиться.
– Неужели ты думал, что я пропущу такую потеху? Ни за что на свете, – ответил Ангрон голосом, которым мог бы говорить просыпающийся вулкан.
Вторая делегация, сияя пурпуром и золотом, вошла через вторые двери. Эйдолон во всем своем великолепии прошествовал через зал, а следом за ним – отряд Детей Императора со сверкающими мечами, чьи доспехи мало чем уступали роскошной броне командира.
– Воитель, лорд Фулгрим свидетельствует вам свое почтение, – официально и с большим достоинством произнес Эйдолон. Локен отметил про себя, что со времени последнего разговора с Воителем Эйдолон улучшил свои дипломатические навыки. – Он заверяет вас, что его неотложное дело почти закончено, и он сам вскоре к нам присоединится. Я уполномочен говорить от его имени и командовать Легионом в его отсутствие.
Локен перевел взгляд с Ангрона на Эйдолона и в очередной раз убедился в существовании неприязни между двумя Легионами. Разница между Детьми Императора и Пожирателями Миров была велика настолько, насколько это вообще возможно для двух Легионов Астартес. Воины Ангрона сражались и одерживали победы благодаря неудержимой прямолинейной мощи, а Дети Императора довели до совершенства свое умение разделять силы врага и последовательно их уничтожать.
– Лорд Ангрон, – с поклоном произнес Эйдолон, – для меня это большая честь.
Ангрон не снизошел до ответа, и Локен заметил, как напрягся оскорбленный Эйдолон, но дальнейшей эскалации напряжения помешало прибытие в Совет Луперкаля последней делегации, приглашенной Воителем.
Мортарион, примарх Гвардии Смерти, вошел в сопровождении отряда воинов, одетых в тускло мерцающие терминаторские доспехи. На броне самого Мортариона тоже не было никаких украшений, кроме медного черепа, символа Гвардии Смерти, прикрепленного к наплечнику. Его мертвенно-бледное лицо и череп были лишены всяких признаков растительности, а рот и горло закрывал массивный ворот, из щелевидных отверстий которого с шипением вырывались серые струйки пара.
Капитан Гвардии Смерти шел рядом со своим примархом, и Локен, узнав старого знакомого, не смог удержаться от улыбки. Капитан Натаниэль Гарро сражался вместе с Сынами Хоруса еще в те времена, когда они были Лунными Волками. Благодаря своему непоколебимому кодексу чести и прямому, честному характеру этот уроженец Терры завоевал дружбу многих воинов в Легионе Воителя.
Капитан Гвардии Смерти поймал взгляд Локена и слегка кивнул в знак приветствия.
– С прибытием нашего брата Мортариона, – заговорил Хорус, – собрание в полном составе.
Воитель встал с трона и спустился с возвышения в центр зала. В этот момент огни немного потускнели, и перед Хорусом возник светящийся шар.
– Это, – сказал Хорус, – модель Истваана III, любезно предоставленная картографами с управляемых сервиторами спутников. Запомните его хорошенько, поскольку здесь будет твориться история.
Иона Арукен оторвался от своих дел и, убедившись, что на него никто не смотрит, достал из-за пазухи форменной куртки карманную фляжку. В ангаре, как обычно в эти дни, кипела напряженная работа, и никто не обращал внимания на модератора. Время, когда подготовка к сражению титана класса «Император» могла заворожить любого, даже самого пресыщенного наблюдателя, давно миновало, и теперь немного осталось тех, кто еще не видел, как обновляется колоссальный корпус «Диес ире» для очередной битвы.
Арукен сделал небольшой глоток из фляжки и задрал голову, любуясь военной машиной, словно своей подружкой.
Бронированный корпус титана еще пестрел царапинами и вмятинами, которые не успели залатать сервиторы механикумов, и Иона ласково похлопал рукой по крепким пластинам, прикрывавшим нижнюю опору.
– Ну, милая, – сказал он, – тебе здорово досталось в последнее время, но я все равно тебя люблю.
При мысли о любви между человеком и машиной он весело усмехнулся, но все равно не мог не испытывать теплых чувств к машине, которая так часто спасала ему жизнь. Вместе с «Диес ире» они прошли сквозь огонь бесчисленных сражений, и, что бы ни говорил Титус Кассар, Иона верил, что в недрах могучего титана бьется сильное сердце и живет душа.
Вспомнив о Титусе и его треклятых службах, Иона загрустил и снова отхлебнул из фляжки. Напарник утверждал, что чувствует в себе свет Императора, а Иона не испытывал ничего подобного.
Как ни старался он поверить в то, что проповедовал Титус, ему никак не удавалось преодолеть глубоко укоренившегося в его душе скепсиса. Поверить в то, чего не можешь ни видеть, ни ощутить? Титус называл это истинной верой, но Иона был так устроен, что мог воспринимать только то, что мог потрогать или испытать.