Страница:
Немцы перенесли огонь на другой корабль противника. В горячке боя люди еще не успели осознать свой успех. Через десять минут получивший серьезные повреждения «Принц Уэльский» ушел с поля боя. За ним тянулся длинный шлейф густого черного дыма.
Сражение длилось 24 минуты. «Принц Эйген» не был поврежден, но в «Бисмарк» угодили два снаряда с «Принца Уэльского», в результате немецкий корабль был вынужден снизить скорость. Но на фоне ошеломляющего успеха – один вражеский линкор потоплен, другой получил серьезные повреждения – собственные проблемы казались мелкими неприятностями.
Но даже не слишком серьезные повреждения следует устранить, поскольку они могут помешать выполнению боевой задачи. «Бисмарк» имел за собой «хвост» мазута, который с воздуха без труда можно разглядеть с внушительного расстояния, и перестал быть «кораблем-призраком». Кроме того, адмирал Лютенс не был уверен, что сможет оторваться от других британских крейсеров, за перемещениями которых продолжал внимательно следить, глядя на радар.
Для англичан, понесших очень серьезные потери, было бы вполне естественным стянуть сюда все имевшиеся в наличии силы, чтобы покончить с «Бисмарком».
Под прикрытием проливного дождя «Принц Эйген» отделился от поврежденного собрата и ушел в Атлантику, чтобы приступить к выполнению основной задачи. «Бисмарк» остался один и, без сомнения, должен был стать объектом охоты.
Все британские корабли, находившиеся в это время поблизости в Атлантике, прекратили выполнение своих текущих задач и по приказу командующего направились к месту предполагаемого местонахождения «Бисмарка». В охоте приняли участие еще два линкора – «Рамилье» и «Родни». «Бисмарк» брали в кольцо. На подмогу вышли даже корабли Гибралтарской флотилии – линкор «Реноун», авианосец «Арк Роял» и крейсер «Шеффилд» под командованием адмирала Сомервилла; они должны были замкнуть кольцо с юга. Именно кораблям, пришедшим с Гибралтара, предстояло сыграть решающую роль в охоте, когда «Бисмарку» почти удалось прорваться к французскому берегу.
А пока «Суффолк» и «Норфолк» продолжали преследование «Бисмарка», следя за его передвижениями на экране радара. Немецкий адмирал имел все основания для беспокойства. Имея в своем распоряжении более совершенный радар с чувствительным приемником, он имел возможность регистрировать импульсы вражеских радаров. Поэтому Лютенс твердо знал: англичане держат его в узде. По крайней мере, он так думал…
И это было его роковая ошибка.
Почему он ее совершил, объяснить не сложно. Английские корабли посылали высокочастотные импульсы, которые отражались от стального корпуса «Бисмарка» и затем улавливались. Поэтому немецкий корабль был точкой на экране британских радаров. В это время радиус действия этого замечательного прибора, пока еще не очень совершенного, был невелик – около 13 километров.[1]
Приемник немецкого радара на борту «Бисмарка» улавливал импульсы радаров противника. Работая на прием, он имел больший радиус действия, чем радары британцев, поскольку не нуждался в энергии для посылки своих мощных импульсов. Британским радарам требовалась энергия, достаточная для следования импульсов в двух направлениях – туда и обратно. Немецкие приемники улавливали импульсы после совершения ими путешествия в одном направлении.
Поскольку приемники «Бисмарка» постоянно ловили импульсы вражеских радаров, Лютенс был уверен, что находится во вражеском кольце. Он не мог знать, что эти импульсы уже не обладают достаточной силой, чтобы после отражения вернуться к противнику. К несчастью, он не знал, что 25 мая в 3 часа утра преследователи потеряли с ним контакт; ему почти удалось от них ускользнуть.
В британском адмиралтействе и на флагманском корабле сэра Джона Тови царила паника: немецкий «корабль-призрак» исчез. Оставалось только продолжать поиски в юго-восточном направлении, потому что, судя по всему, «Бисмарк» направлялся в Брест.
И тут многочисленные береговые радиостанции союзников одновременно передали сообщение о том, что неизвестный немецкий корабль передал из района поиска два длинных радиосообщения. Это мог быть только «Бисмарк». Но зачем он пошел на такой риск? В момент, когда весь британский флот бестолково суетился в поисках исчезнувшего корабля, «Бисмарк» мог легко ускользнуть. И вдруг он сам объявляет о своем присутствии по радио, причем передает длинные сообщения, чтобы их мог засечь даже неумелый радист. Это казалось невероятным.
Но дело обстояло именно так. Теперь смятение воцарилось в Берлине и Париже – там следили за переговорами противника по радио и знали, что англичане потеряли «Бисмарка». И в этот момент Лютенс объявил о своем присутствии в эфире.
Объяснение столь странного поведения немецкого адмирала кроется в содержании его сообщений. Лютенс считал, что вражеские радары ни на секунду не упускают его из виду и противник идет за ним по пятам. А поскольку местонахождение «Бисмарка» известно, можно не прятаться и доложить командованию о победоносном сражении с британскими кораблями и потоплении «Худа». Ответное сообщение повергло Лютенса в шок. Ему предписывали соблюдать радиомолчание, потому что противник давно потерял с ним контакт.
Но было уже поздно. «Бисмарк» засекли сразу несколько береговых радиостанций союзников. Пеленги были нанесены на карту, и местонахождение «корабля-призрака» перестало быть тайной. Чтобы не терять времени, из адмиралтейства поспешно отправили радиограмму сэру Джону Тови на корабль «Король Георг V», чтобы офицеры на месте могли выработать план действий.
Получив от своих офицеров карту с расчетным местонахождением вражеского корабля, сэр Джон был потрясен. Получалось, что немцы находились далеко на севере. Должно быть, они планировали не прорыв к Бресту, а возвращение через Датский пролив! Неужели он так ошибся! Но предаваться самобичеванию времени не было. Оценив ситуацию, сэр Джон отдал соответствующие приказы.
С этого момента началось то, чего он больше всего опасался. На полной скорости британские корабли пошли не в том направлении, а «Бисмарк», как и прежде, держал курс к побережью Франции. Его командир не помышлял о возвращении на север.
Ровно через девять часов стало ясно, что пеленги нанесены на карту неверно. Ошибка произошла по вине одного из штабных офицеров с «Короля Георга V». В действительности «Бисмарк» находился на несколько сотен миль южнее.
Пришлось сэру Джону вторично за один день приказывать ложиться на обратный курс. Но к тому времени «Бисмарк» уже получил такую фору, что догнать его можно было только чудом. В роли чуда выступил адмирал Сомервилл, который вел свои корабли, в числе которых был авианосец «Арк Роял», из Гибралтара.
Продолжая недоумевать, куда исчез «Бимарк», британские корабли вели поиски. А пока они теряли время, немецкий флагманский корабль стремительно продвигался к безопасности.
В 10 часов 30 минут 26 мая поступило новое сообщение. Сквозь случайный разрыв в облаках пилоту «каталины» удалось разглядеть немецкий корабль, который на всех парах шел к французскому берегу. Самолету пришлось быстро удалиться из-за плотного зенитного огня, но это уже не имело значения. «Бисмарк» был снова обнаружен.
Англичане спешно выполнили расчеты. На этот раз ошибки не было, и полученные результаты обнадеживали. Корабли из Гибралтара уже на подходе. Но если бы не внимание пилота «каталины», вражескому кораблю почти наверняка удалось бы ускользнуть. «Реноун», «Арк Роял» и «Шеффилд» сразу легли на параллельный курс. А из Лондона адмиралу Сомервиллу был передан приказ не вступать в бой, ожидать подхода остальных линкоров. Ясно, что англичане не желали рисковать. Потеря одного корабля уже была серьезным ударом. Но линкоры находились еще далеко, состязаясь в скорости и стараясь как можно скорее прийти в заданный район. Пока следовало заставить противника снизить скорость.
Для достижения этой цели существовал один способ – торпедная атака. Море штормило, палуба авианосца раскачивалась во всех мыслимых направлениях. Но «свордфишей»– торпедоносцев нужно было поднять в воздух. Ценой неимоверных усилий им удалось взлететь. Самолеты со смертоносным грузом поднялись над бушующим морем и взяли курс к кораблю противника. На предусмотренном расстоянии они сбросили торпеды, повернули обратно, пока их не настиг зенитный огонь с «Бисмарка», набрали высоту и…
И тут летчики с ужасом обнаружили, что их торпеды несутся к британскому крейсеру «Шеффилд». Правда, пять из них взорвались, ударившись о гребни волн, но остальные уверенно двигались к цели. Отчаянные попытки крейсера уйти с их пути успеха не принесли. Торпеды настигли цель.
Казалось, англичане своими руками уничтожили последнюю надежду достать «Бисмарк».
Но все же еще один шанс, пусть небольшой, оставался. Спустя четыре часа торпедоносцы снова поднялись в воздух. На этот раз ошибки не произошло, они спикировали именно на «Бисмарк» и, прорвавшись сквозь завесу зенитного огня, сбросили свои торпеды. Стальные рыбки не промахнулись. Одна из торпед взорвалась, ударившись о бортовую броню колосса, который от этого лишь вздрогнул, но зато вторая угодила почти прямо в руль, изуродовав систему управления корабля. Лишившись рулевого управления, «Бисмарк» больше не мог маневрировать; он крутился на одном месте. Здесь его настиг смертельный удар.
Сэр Джон Тови, который уже был готов отказаться от преследования из-за острой нехватки топлива, оказался победителем. Теперь он мог использовать свои линкоры, чтобы уничтожить гиганта. Вечером 26 мая лейтенант Вольфарт, командир «U-556», заметил «Короля Георга V» и «Арк Роял». Британские корабли шли прямо на него. Из сообщений по радио Вольфарт знал о сражении не на жизнь, а на смерть, которое вел «Бисмарк». Из штаба подводного флота поступил приказ всем находящимся поблизости немецким подводным лодкам при возможности оказать помощь. Но в условиях непрекращающегося волнения субмарины не смогли атаковать противника. И теперь по воле случая два английских корабля шли прямо перед торпедными трубами «U-556». В тот день Вольфарт записал в своем военном дневнике:
«Мне даже не нужно было двигаться! Я уже находился на наилучшей позиции для атаки. Враг шел без сопровождения эсминцев и даже не зигзагом. Я находился между двумя кораблями и мог одним ударом отделаться от обоих, если бы у меня еще оставались торпеды. Тогда, возможно, я сумел бы помочь „Бисмарку“».
«U-556» возвращалась на базу из очередного боевого похода. На борту не оставалось ни одной торпеды.
Так судьба флагмана немецкого военно-морского флота была решена. Лишенный рулевого управления, растерзанный беспрерывным двухчасовым обстрелом, он затонул 27 мая 1941 года в 10 часов 40 минут. Правда, англичанам пришлось недешево заплатить за эту победу. Она стоила им многомесячного ремонта двух линкоров на верфях Соединенных Штатов. «Бисмарк» ушел на дно после того, как его командир капитан Линдманн отдал приказ затопить груду плавающих обломков, в которую к тому времени превратился корабль. Вместе с «Бисмарком» смерть нашли 1900 немецких матросов и офицеров, в том числе и адмирал Лютенс. В атаке на «Бисмарк» участвовали 8 линкоров, 2 авианосца, 4 тяжелых и 7 легких крейсеров, 21 эсминец, 6 субмарин и более сотни самолетов.
Сэр Джон Тови впоследствии написал, что «Бисмарк» храбро сражался до конца и ушел на дно, не спустив флага.
Глава 4
Сражение длилось 24 минуты. «Принц Эйген» не был поврежден, но в «Бисмарк» угодили два снаряда с «Принца Уэльского», в результате немецкий корабль был вынужден снизить скорость. Но на фоне ошеломляющего успеха – один вражеский линкор потоплен, другой получил серьезные повреждения – собственные проблемы казались мелкими неприятностями.
Но даже не слишком серьезные повреждения следует устранить, поскольку они могут помешать выполнению боевой задачи. «Бисмарк» имел за собой «хвост» мазута, который с воздуха без труда можно разглядеть с внушительного расстояния, и перестал быть «кораблем-призраком». Кроме того, адмирал Лютенс не был уверен, что сможет оторваться от других британских крейсеров, за перемещениями которых продолжал внимательно следить, глядя на радар.
Для англичан, понесших очень серьезные потери, было бы вполне естественным стянуть сюда все имевшиеся в наличии силы, чтобы покончить с «Бисмарком».
Под прикрытием проливного дождя «Принц Эйген» отделился от поврежденного собрата и ушел в Атлантику, чтобы приступить к выполнению основной задачи. «Бисмарк» остался один и, без сомнения, должен был стать объектом охоты.
Все британские корабли, находившиеся в это время поблизости в Атлантике, прекратили выполнение своих текущих задач и по приказу командующего направились к месту предполагаемого местонахождения «Бисмарка». В охоте приняли участие еще два линкора – «Рамилье» и «Родни». «Бисмарк» брали в кольцо. На подмогу вышли даже корабли Гибралтарской флотилии – линкор «Реноун», авианосец «Арк Роял» и крейсер «Шеффилд» под командованием адмирала Сомервилла; они должны были замкнуть кольцо с юга. Именно кораблям, пришедшим с Гибралтара, предстояло сыграть решающую роль в охоте, когда «Бисмарку» почти удалось прорваться к французскому берегу.
А пока «Суффолк» и «Норфолк» продолжали преследование «Бисмарка», следя за его передвижениями на экране радара. Немецкий адмирал имел все основания для беспокойства. Имея в своем распоряжении более совершенный радар с чувствительным приемником, он имел возможность регистрировать импульсы вражеских радаров. Поэтому Лютенс твердо знал: англичане держат его в узде. По крайней мере, он так думал…
И это было его роковая ошибка.
Почему он ее совершил, объяснить не сложно. Английские корабли посылали высокочастотные импульсы, которые отражались от стального корпуса «Бисмарка» и затем улавливались. Поэтому немецкий корабль был точкой на экране британских радаров. В это время радиус действия этого замечательного прибора, пока еще не очень совершенного, был невелик – около 13 километров.[1]
Приемник немецкого радара на борту «Бисмарка» улавливал импульсы радаров противника. Работая на прием, он имел больший радиус действия, чем радары британцев, поскольку не нуждался в энергии для посылки своих мощных импульсов. Британским радарам требовалась энергия, достаточная для следования импульсов в двух направлениях – туда и обратно. Немецкие приемники улавливали импульсы после совершения ими путешествия в одном направлении.
Поскольку приемники «Бисмарка» постоянно ловили импульсы вражеских радаров, Лютенс был уверен, что находится во вражеском кольце. Он не мог знать, что эти импульсы уже не обладают достаточной силой, чтобы после отражения вернуться к противнику. К несчастью, он не знал, что 25 мая в 3 часа утра преследователи потеряли с ним контакт; ему почти удалось от них ускользнуть.
В британском адмиралтействе и на флагманском корабле сэра Джона Тови царила паника: немецкий «корабль-призрак» исчез. Оставалось только продолжать поиски в юго-восточном направлении, потому что, судя по всему, «Бисмарк» направлялся в Брест.
И тут многочисленные береговые радиостанции союзников одновременно передали сообщение о том, что неизвестный немецкий корабль передал из района поиска два длинных радиосообщения. Это мог быть только «Бисмарк». Но зачем он пошел на такой риск? В момент, когда весь британский флот бестолково суетился в поисках исчезнувшего корабля, «Бисмарк» мог легко ускользнуть. И вдруг он сам объявляет о своем присутствии по радио, причем передает длинные сообщения, чтобы их мог засечь даже неумелый радист. Это казалось невероятным.
Но дело обстояло именно так. Теперь смятение воцарилось в Берлине и Париже – там следили за переговорами противника по радио и знали, что англичане потеряли «Бисмарка». И в этот момент Лютенс объявил о своем присутствии в эфире.
Объяснение столь странного поведения немецкого адмирала кроется в содержании его сообщений. Лютенс считал, что вражеские радары ни на секунду не упускают его из виду и противник идет за ним по пятам. А поскольку местонахождение «Бисмарка» известно, можно не прятаться и доложить командованию о победоносном сражении с британскими кораблями и потоплении «Худа». Ответное сообщение повергло Лютенса в шок. Ему предписывали соблюдать радиомолчание, потому что противник давно потерял с ним контакт.
Но было уже поздно. «Бисмарк» засекли сразу несколько береговых радиостанций союзников. Пеленги были нанесены на карту, и местонахождение «корабля-призрака» перестало быть тайной. Чтобы не терять времени, из адмиралтейства поспешно отправили радиограмму сэру Джону Тови на корабль «Король Георг V», чтобы офицеры на месте могли выработать план действий.
Получив от своих офицеров карту с расчетным местонахождением вражеского корабля, сэр Джон был потрясен. Получалось, что немцы находились далеко на севере. Должно быть, они планировали не прорыв к Бресту, а возвращение через Датский пролив! Неужели он так ошибся! Но предаваться самобичеванию времени не было. Оценив ситуацию, сэр Джон отдал соответствующие приказы.
С этого момента началось то, чего он больше всего опасался. На полной скорости британские корабли пошли не в том направлении, а «Бисмарк», как и прежде, держал курс к побережью Франции. Его командир не помышлял о возвращении на север.
Ровно через девять часов стало ясно, что пеленги нанесены на карту неверно. Ошибка произошла по вине одного из штабных офицеров с «Короля Георга V». В действительности «Бисмарк» находился на несколько сотен миль южнее.
Пришлось сэру Джону вторично за один день приказывать ложиться на обратный курс. Но к тому времени «Бисмарк» уже получил такую фору, что догнать его можно было только чудом. В роли чуда выступил адмирал Сомервилл, который вел свои корабли, в числе которых был авианосец «Арк Роял», из Гибралтара.
Продолжая недоумевать, куда исчез «Бимарк», британские корабли вели поиски. А пока они теряли время, немецкий флагманский корабль стремительно продвигался к безопасности.
В 10 часов 30 минут 26 мая поступило новое сообщение. Сквозь случайный разрыв в облаках пилоту «каталины» удалось разглядеть немецкий корабль, который на всех парах шел к французскому берегу. Самолету пришлось быстро удалиться из-за плотного зенитного огня, но это уже не имело значения. «Бисмарк» был снова обнаружен.
Англичане спешно выполнили расчеты. На этот раз ошибки не было, и полученные результаты обнадеживали. Корабли из Гибралтара уже на подходе. Но если бы не внимание пилота «каталины», вражескому кораблю почти наверняка удалось бы ускользнуть. «Реноун», «Арк Роял» и «Шеффилд» сразу легли на параллельный курс. А из Лондона адмиралу Сомервиллу был передан приказ не вступать в бой, ожидать подхода остальных линкоров. Ясно, что англичане не желали рисковать. Потеря одного корабля уже была серьезным ударом. Но линкоры находились еще далеко, состязаясь в скорости и стараясь как можно скорее прийти в заданный район. Пока следовало заставить противника снизить скорость.
Для достижения этой цели существовал один способ – торпедная атака. Море штормило, палуба авианосца раскачивалась во всех мыслимых направлениях. Но «свордфишей»– торпедоносцев нужно было поднять в воздух. Ценой неимоверных усилий им удалось взлететь. Самолеты со смертоносным грузом поднялись над бушующим морем и взяли курс к кораблю противника. На предусмотренном расстоянии они сбросили торпеды, повернули обратно, пока их не настиг зенитный огонь с «Бисмарка», набрали высоту и…
И тут летчики с ужасом обнаружили, что их торпеды несутся к британскому крейсеру «Шеффилд». Правда, пять из них взорвались, ударившись о гребни волн, но остальные уверенно двигались к цели. Отчаянные попытки крейсера уйти с их пути успеха не принесли. Торпеды настигли цель.
Казалось, англичане своими руками уничтожили последнюю надежду достать «Бисмарк».
Но все же еще один шанс, пусть небольшой, оставался. Спустя четыре часа торпедоносцы снова поднялись в воздух. На этот раз ошибки не произошло, они спикировали именно на «Бисмарк» и, прорвавшись сквозь завесу зенитного огня, сбросили свои торпеды. Стальные рыбки не промахнулись. Одна из торпед взорвалась, ударившись о бортовую броню колосса, который от этого лишь вздрогнул, но зато вторая угодила почти прямо в руль, изуродовав систему управления корабля. Лишившись рулевого управления, «Бисмарк» больше не мог маневрировать; он крутился на одном месте. Здесь его настиг смертельный удар.
Сэр Джон Тови, который уже был готов отказаться от преследования из-за острой нехватки топлива, оказался победителем. Теперь он мог использовать свои линкоры, чтобы уничтожить гиганта. Вечером 26 мая лейтенант Вольфарт, командир «U-556», заметил «Короля Георга V» и «Арк Роял». Британские корабли шли прямо на него. Из сообщений по радио Вольфарт знал о сражении не на жизнь, а на смерть, которое вел «Бисмарк». Из штаба подводного флота поступил приказ всем находящимся поблизости немецким подводным лодкам при возможности оказать помощь. Но в условиях непрекращающегося волнения субмарины не смогли атаковать противника. И теперь по воле случая два английских корабля шли прямо перед торпедными трубами «U-556». В тот день Вольфарт записал в своем военном дневнике:
«Мне даже не нужно было двигаться! Я уже находился на наилучшей позиции для атаки. Враг шел без сопровождения эсминцев и даже не зигзагом. Я находился между двумя кораблями и мог одним ударом отделаться от обоих, если бы у меня еще оставались торпеды. Тогда, возможно, я сумел бы помочь „Бисмарку“».
«U-556» возвращалась на базу из очередного боевого похода. На борту не оставалось ни одной торпеды.
Так судьба флагмана немецкого военно-морского флота была решена. Лишенный рулевого управления, растерзанный беспрерывным двухчасовым обстрелом, он затонул 27 мая 1941 года в 10 часов 40 минут. Правда, англичанам пришлось недешево заплатить за эту победу. Она стоила им многомесячного ремонта двух линкоров на верфях Соединенных Штатов. «Бисмарк» ушел на дно после того, как его командир капитан Линдманн отдал приказ затопить груду плавающих обломков, в которую к тому времени превратился корабль. Вместе с «Бисмарком» смерть нашли 1900 немецких матросов и офицеров, в том числе и адмирал Лютенс. В атаке на «Бисмарк» участвовали 8 линкоров, 2 авианосца, 4 тяжелых и 7 легких крейсеров, 21 эсминец, 6 субмарин и более сотни самолетов.
Сэр Джон Тови впоследствии написал, что «Бисмарк» храбро сражался до конца и ушел на дно, не спустив флага.
Глава 4
ПРОРЫВ
После гибели «Бисмарка» в Германии воцарилось уныние. Гитлер срочно призвал к себе гросс-адмирала Редера и потребовал отчет о происшедшем. Он желал получить объяснение допущенным, на его взгляд, тактическим ошибкам.
– Почему Лютенс не повернул обратно, потопив «Худ»? – в ярости вопрошал фюрер. – Почему он не последовал за «Принцем Уэльским» и не добил его? Отправить одним ударом на дно два вражеских линкора – вот это была бы впечатляющая победа. Тогда бы наш «Бисмарк» снискал славу непобедимого.
Если бы только, тогда бы… Все это казалось Редеру совершенно несерьезным. Кто угодно может выиграть сражение и даже войну, сидя за покрытым зеленым сукном столом. Он, Редер, как никто другой, знал, что командовать кораблем можно только с мостика. Командир флотилии был храбрым и грамотным офицером, достойным доверия. Судьба на этот раз оказалась немилосердной, и это было закономерным. К такому исходу он, главнокомандующий ВМФ Германии, был готов, начиная применять свою тактику «ударь и убеги», поскольку щедро посыпал солью хвост своего мощного противника.
Один удар, и доселе эффективная система «кораблей-призраков» приказала долго жить. Через несколько дней после потери «Бисмарка» «Принц Эйген», прорвав английскую блокаду, благополучно добрался до Бреста. Но в штабе напрасно ждали вестей от снабженческих судов; они были перехвачены англичанами.
В обстановке особой секретности в ОКМ велось создание сети судов обеспечения в удаленных, редко посещаемых частях Атлантики. Поэтому немецкие корабли, действовавшие в открытом море, всегда могли пополнить истощившиеся запасы. Теперь тайное стало явным. Англичане провели широкомасштабную операцию, в результате которой шесть из семи снабженческих судов попали в руки противника. А печальный опыт «Бисмарка» ясно показал, что противник быстро совершенствуется и в других областях. Он уже достиг нешуточных успехов в создании новой радарной аппаратуры; кроме того, радиус действия авиации неуклонно расширялся. Все это поколебало уверенность в возможности дальнейшего успеха действий «кораблей-призраков». Немецкий военно-морской флот больше не мог рассчитывать на использование в Атлантике своих больших кораблей. Бремя нападения на торговые пути Великобритании целиком ложилось на плечи подводного флота, которого в Атлантике было совершенно недостаточно.
А тем временем «Шарнхорст» и «Гнейзенау» оставались в гавани Бреста. К ним присоединился «Принц Эйген». Но какую они могли принести пользу? Все равно их больше нельзя было послать в Атлантику. Оставаясь у причалов Бреста, они подвергались непрерывным атакам авиации; оставалось только удивляться, что нанесенный им ущерб пока невелик. В дополнение ко всему в ОКМ поступил приказ из штаба Гитлера не подвергать корабли риску без особой необходимости. Потеря «Бисмарка» нанесла диктатору, который был очень чувствителен ко всему, что могло лишить его престижа, нешуточный удар. К тому же он гордился своими красавцами кораблями. Приказ гласил: избегать любого риска; с этим ограничением Редер боролся долго, но тщетно.
Представлялось очевидным, что корабли следует вывести из Бреста, где за восемь месяцев на них было сброшено 4000 тонн взрывчатки.
Как-то раз в штабе 2-го дивизиона в Булони пронесся слух, что «старик» окончательно свихнулся. В полдень 12 февраля 1942 года он неожиданно и без объяснений приказал всему личному составу своей команды грузиться в армейские грузовики и возглавил конвой, двинувшийся в сторону мыса Грис-Нез.
Люди чувствовали себя школьниками, отправившимися на экскурсию. Зачем их везут? Что они должны увидеть? Многие с сомнением поглядывали на капитана, который явно нервничал. В конце концов рулевой решился подать голос:
– Сэр, позвольте спросить, что…
В ответ командир протянул ему бинокль и молча указал на море, показавшееся на юго-западе. Вряд ли смелый рулевой, как и остальные моряки, когда-нибудь забудет то, что ему довелось увидеть.
Вдоль береговой линии на полной скорости шла эскадра кораблей: пять, восемь, пятнадцать! Они были разными – большими и маленькими; это был настоящий флот. В самом центре двигались самые большие, без сомнения, это были линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также крейсер «Принц Эйген». Их сопровождали эсминцы и торпедные катера. Корабли двигались со скоростью не менее 28 узлов.
Описываемые события происходили в самой узкой части Ла-Манша, в непосредственной близости от побережья Великобритании. Возможно, британский лев уснул? Или англичане сочли происходящее миражом? Немцы, конечно, не трусы, но кто поверит, что их небольшой флот посмеет прорываться через пролив при свете дня под носом у английских береговых батарей, мимо дюжины аэродромов и портов, через минные поля…
Люди на мысе Грис-Нез махали фуражками, словно находились на военном параде, но такого парада им никогда не приходилось видеть. Эскадра обогнула мыс и взяла курс на север. Самая узкая часть Ла-Манша уже осталась позади, а противник еще и пальцем не шевельнул.
За месяц до этого о планируемой дерзкой операции знали всего несколько человек. 12 января 1942 года из Берлина в Растенбург, расположенный в Восточной Пруссии, вышел специальный поезд, в котором было только два вагона. В купе, предназначенном для проведения совещания, гросс-адмирал Редер излагал свой план высшим офицерам ВМФ, которых он неожиданно вызвал в Берлин днем ранее.
– Все мы, безусловно, понимаем, что оставлять наши корабли в Бресте больше нельзя. За прошедшие восемь месяцев противник не прекращал наносить бомбовые удары. Уверен, так больше продолжаться не может. Ведь только за вчерашний день на гавань Бреста было совершено триста воздушных атак!
Отсутствие боевого опыта у экипажей сделало обычный маршрут прохода в Атлантику неприменимым. Кроме того, на выходе из гавани всегда дежурит разведывательный самолет союзников, готовый сообщить в адмиралтейство о любых перемещениях немецких кораблей.
Если мы выберем северный маршрут вокруг Шотландии, все путешествие будет проходить в пределах радиуса действия вражеской авиации; к тому же англичане смогут использовать свой значительно более мощный, чем у нас, боевой флот. Иными словами, риск огромный. Единственная альтернативная возможность – прорываться через Ла-Манш. В этом случае риск, я уверен, будет не меньше, но предприятие может оказаться успешным. Здесь сыграет свою роль эффект неожиданности, в результате чего противнику не хватит времени, чтобы предпринять ответные действия.
Много долгих часов продолжалось обсуждение возможных плюсов и минусов предстоящей операции. Такого рода прорыв в пределах видимости английских берегов обещал стать беспрецедентным событием, нарушающим все традиции использования крупных боевых кораблей в морской войне. Напоследок Редер посчитал необходимым напомнить собравшимся следующее:
– Помните, что окончательное решение примет фюрер. Поэтому, когда вы будете излагать ему свое мнение, не пытайтесь преуменьшить возможные опасности, но и не проявляйте излишний пессимизм. Только так мы можем внести свой вклад в дело спасения наших кораблей.
В четыре часа адмиралы предстали перед Гитлером в его «волчьем логове» возле Растенбурга. Начиная с декабря 1941 года фюрера не покидала мысль, что союзники могут высадиться в Норвегии, чтобы оттуда нести угрозу с севера, поэтому он предложил перевести три военных корабля из Бреста на север.
Теперь была рассмотрена возможность проведения этой операции. В обсуждении приняли участие Джешоннек и Галланд из люфтваффе. По общему мнению, шансы на успех были пятьдесят на пятьдесят. Но Гитлер решил, что придется пойти на риск.
– Если корабли останутся в Бресте, – сказал он, – не приходится сомневаться, что рано или поздно враг выведет их из строя. Точно так же, когда человек болен раком, если его не оперировать, он в конце концов непременно умрет. Если же сделать операцию, он может быть спасен. Поэтому давайте оперировать!
Так было задумано мероприятие, которое позднее друзья и враги назвали выдающейся совместной операцией немецкого военно-морского флота и люфтваффе. Его успех полностью зависел от сохранения тайны. Вся необходимая под готовка должна была проводиться так, чтобы англичане ничего не заподозрили. Очень сложным оказалось замаскировать сбор целой флотилии минных тральщиков, которым предстояло очистить от мин дорогу для прохода кораблей. Она должна была протянуться от Бреста вдоль побережья Франции, Бельгии и Голландии до Гельголандской бухты.
Дорогу следовало подготовить в течение четырех недель. Ее длину разделили на несколько сотен участков, причем для каждого из них был изобретен правдоподобный повод, требующий немедленного траления мин. Появилось множество поддельных докладов всевозможной агентуры, содержащих информацию о новых вражеских минных полях, наличие которых требовалось срочно подтвердить. Предполагаемые минные поля постоянно меняли свое местоположение…
Дни сменяли друг друга, участок за участком – работа продвигалась. Минные тральщики беспрерывно меняли курс, иногда следуя в противоположных направлениях; иногда у их командиров возникали сомнения в здравости рассудка адмиралов, отдающих приказы из Парижа. Командиры кораблей не имели ни малейшего понятия о том, в какой операции они принимают участие. Они не могли догадаться, что итогом их действий станет свободный от мин пролив на секретной карте, висящей в одном из парижских кабинетов.
В конце января три молодых офицера, плававшие по Ла-Маншу начиная с 1940 года и успевшие изучить его лучше, чем собственную квартиру, были вызваны в Париж. Там они на десятьдней поселились в комнате, у двери которой стоял часовой. Поскольку молодые люди не совершили никакого преступления, им было предоставлено все необходимое, кроме свободы. Перед ними стояла сложная задача: тщательно изучить карты минных полей. Эти офицеры, которым предстояло стать лоцманами военных кораблей, были «освобождены» только после завершения операции.
В Брест они прибыли в лимузине с занавешенными окнами.
– Кто вы такие? – бдительно вопрошал командир «Гнейзенау». – Минные офицеры? Ну и что вы делаете на моем корабле?
Неужели даже командиры кораблей не были посвящены в тайну?
Прошло еще два дня. Время начала операции нельзя было изменить – оно зависело от прилива и отлива. С природой не поспоришь, даже обладая адмиральским званием. В назначенное время на причалы въехали армейские грузовики, наполненные людьми в хаки. Для обеспечения качественной дезинформации флот даже заказал несколько тысяч солнцезащитных шлемов, подчеркнув необходимость сохранения этого заказа в тайне. Не приходилось сомневаться, что в течение нескольких часов соответствующую информацию получат и агенты противника.
Факт подготовки кораблей к выходу в море полностью скрыть было невозможно. Поэтому, когда информация о тропическом заказе достигла Бреста, она была встречена с немалым воодушевлением.
– Нас ожидают хорошие времена, парни, – будем загорать на солнечном юге.
– Круиз по Южной Атлантике – это совсем не плохо.
– Высадимся, пожалуй, на Азорские острова…
Высшее командование было в курсе этих слухов, но не пресекало их. Цель была достигнута. Никто не знал, какая операция планируется в действительности.
Выход в море был назначен на 8 часов вечера 11 февраля. Экипажам сообщили, что предстоят очередные боевые учения, поэтому до последней минуты никто не заподозрил правду.
За несколько минут до восьми оглушительно взвыли сирены: приближаются самолеты противника! Если бы в это время что-то произошло, это стало бы слишком большим невезением. Все закончилось благополучно, но все же два часа были потеряны. Возможно, эти два часа задержки в итоге спасли всю операцию.
Так случилось, что в это время вышел из строя радар у дежурного самолета-разведчика, поэтому отправление немецкой флотилии осталось не замеченным им. А к тому времени, когда ему на смену прибыл другой самолет, немецкие корабли уже миновали опасный район.
Во время воздушной тревоги у генерала Коллера из люфтваффе появилась неплохая идея. Он немедленно отправился на поиски адмирала Цилиакса, которого обнаружил нетерпеливо вышагивающим взад-вперед по палубе «Шарнхорста». Командир операции прорыва раздраженно вглядывался в густую завесу тумана, покрывшую гавань Бреста.
– Вы можете выйти в море при таком тумане?
Цилиакс минуту помедлил.
– Вообще-то да, но вражеский самолет…
– Прекрасно! Слушайте: я дам вам знать, когда британский самолет скроется из виду, и тогда вы покинете бухту. А дымовую завесу будут поддерживать всю ночь, и противник не узнает об отходе кораблей до утра.
Так и вышло. К тому моменту, когда британский патрульный самолет обнаружил эскадру, было часов утра. Самые опасные участки были уже пройдены, и корабли на полной скорости шли к самой узкой части Ла-Манша.
Получив информацию о прорыве немцев по проливу, в британском адмиралтействе ее не восприняли всерьез. Для англичан не являлось тайной: немцы что-то затевают, поэтому были приняты меры предосторожности – вдоль побережья появились еще несколько минных полей. Но утром февраля никто не думал о немецких военных кораблях. У адмиралтейских чинов и без того хватало головной боли – с прошлой ночи не функционировали все радары на побережье! Тогда еще никто не знал, что немцы впервые на полную мощность задействовали свои станции по созданию помех. В результате не работала ни одна из британских радарных установок, осуществлявших прием в диапазоне от 11 метров до 80 сантиметров. В результате оказалась парализованной система оповещения о воздушных тревогах. Теперь Великобритания могла ожидать налета люфтваффе в любой момент. Уловка сработала. В этой обстановке немецкая эскадра продолжала свой путь незамеченной. Когда же ее наконец обнаружили, адмиралтейство отказалось верить полученной информации.
– Почему Лютенс не повернул обратно, потопив «Худ»? – в ярости вопрошал фюрер. – Почему он не последовал за «Принцем Уэльским» и не добил его? Отправить одним ударом на дно два вражеских линкора – вот это была бы впечатляющая победа. Тогда бы наш «Бисмарк» снискал славу непобедимого.
Если бы только, тогда бы… Все это казалось Редеру совершенно несерьезным. Кто угодно может выиграть сражение и даже войну, сидя за покрытым зеленым сукном столом. Он, Редер, как никто другой, знал, что командовать кораблем можно только с мостика. Командир флотилии был храбрым и грамотным офицером, достойным доверия. Судьба на этот раз оказалась немилосердной, и это было закономерным. К такому исходу он, главнокомандующий ВМФ Германии, был готов, начиная применять свою тактику «ударь и убеги», поскольку щедро посыпал солью хвост своего мощного противника.
Один удар, и доселе эффективная система «кораблей-призраков» приказала долго жить. Через несколько дней после потери «Бисмарка» «Принц Эйген», прорвав английскую блокаду, благополучно добрался до Бреста. Но в штабе напрасно ждали вестей от снабженческих судов; они были перехвачены англичанами.
В обстановке особой секретности в ОКМ велось создание сети судов обеспечения в удаленных, редко посещаемых частях Атлантики. Поэтому немецкие корабли, действовавшие в открытом море, всегда могли пополнить истощившиеся запасы. Теперь тайное стало явным. Англичане провели широкомасштабную операцию, в результате которой шесть из семи снабженческих судов попали в руки противника. А печальный опыт «Бисмарка» ясно показал, что противник быстро совершенствуется и в других областях. Он уже достиг нешуточных успехов в создании новой радарной аппаратуры; кроме того, радиус действия авиации неуклонно расширялся. Все это поколебало уверенность в возможности дальнейшего успеха действий «кораблей-призраков». Немецкий военно-морской флот больше не мог рассчитывать на использование в Атлантике своих больших кораблей. Бремя нападения на торговые пути Великобритании целиком ложилось на плечи подводного флота, которого в Атлантике было совершенно недостаточно.
А тем временем «Шарнхорст» и «Гнейзенау» оставались в гавани Бреста. К ним присоединился «Принц Эйген». Но какую они могли принести пользу? Все равно их больше нельзя было послать в Атлантику. Оставаясь у причалов Бреста, они подвергались непрерывным атакам авиации; оставалось только удивляться, что нанесенный им ущерб пока невелик. В дополнение ко всему в ОКМ поступил приказ из штаба Гитлера не подвергать корабли риску без особой необходимости. Потеря «Бисмарка» нанесла диктатору, который был очень чувствителен ко всему, что могло лишить его престижа, нешуточный удар. К тому же он гордился своими красавцами кораблями. Приказ гласил: избегать любого риска; с этим ограничением Редер боролся долго, но тщетно.
Представлялось очевидным, что корабли следует вывести из Бреста, где за восемь месяцев на них было сброшено 4000 тонн взрывчатки.
Как-то раз в штабе 2-го дивизиона в Булони пронесся слух, что «старик» окончательно свихнулся. В полдень 12 февраля 1942 года он неожиданно и без объяснений приказал всему личному составу своей команды грузиться в армейские грузовики и возглавил конвой, двинувшийся в сторону мыса Грис-Нез.
Люди чувствовали себя школьниками, отправившимися на экскурсию. Зачем их везут? Что они должны увидеть? Многие с сомнением поглядывали на капитана, который явно нервничал. В конце концов рулевой решился подать голос:
– Сэр, позвольте спросить, что…
В ответ командир протянул ему бинокль и молча указал на море, показавшееся на юго-западе. Вряд ли смелый рулевой, как и остальные моряки, когда-нибудь забудет то, что ему довелось увидеть.
Вдоль береговой линии на полной скорости шла эскадра кораблей: пять, восемь, пятнадцать! Они были разными – большими и маленькими; это был настоящий флот. В самом центре двигались самые большие, без сомнения, это были линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также крейсер «Принц Эйген». Их сопровождали эсминцы и торпедные катера. Корабли двигались со скоростью не менее 28 узлов.
Описываемые события происходили в самой узкой части Ла-Манша, в непосредственной близости от побережья Великобритании. Возможно, британский лев уснул? Или англичане сочли происходящее миражом? Немцы, конечно, не трусы, но кто поверит, что их небольшой флот посмеет прорываться через пролив при свете дня под носом у английских береговых батарей, мимо дюжины аэродромов и портов, через минные поля…
Люди на мысе Грис-Нез махали фуражками, словно находились на военном параде, но такого парада им никогда не приходилось видеть. Эскадра обогнула мыс и взяла курс на север. Самая узкая часть Ла-Манша уже осталась позади, а противник еще и пальцем не шевельнул.
За месяц до этого о планируемой дерзкой операции знали всего несколько человек. 12 января 1942 года из Берлина в Растенбург, расположенный в Восточной Пруссии, вышел специальный поезд, в котором было только два вагона. В купе, предназначенном для проведения совещания, гросс-адмирал Редер излагал свой план высшим офицерам ВМФ, которых он неожиданно вызвал в Берлин днем ранее.
– Все мы, безусловно, понимаем, что оставлять наши корабли в Бресте больше нельзя. За прошедшие восемь месяцев противник не прекращал наносить бомбовые удары. Уверен, так больше продолжаться не может. Ведь только за вчерашний день на гавань Бреста было совершено триста воздушных атак!
Отсутствие боевого опыта у экипажей сделало обычный маршрут прохода в Атлантику неприменимым. Кроме того, на выходе из гавани всегда дежурит разведывательный самолет союзников, готовый сообщить в адмиралтейство о любых перемещениях немецких кораблей.
Если мы выберем северный маршрут вокруг Шотландии, все путешествие будет проходить в пределах радиуса действия вражеской авиации; к тому же англичане смогут использовать свой значительно более мощный, чем у нас, боевой флот. Иными словами, риск огромный. Единственная альтернативная возможность – прорываться через Ла-Манш. В этом случае риск, я уверен, будет не меньше, но предприятие может оказаться успешным. Здесь сыграет свою роль эффект неожиданности, в результате чего противнику не хватит времени, чтобы предпринять ответные действия.
Много долгих часов продолжалось обсуждение возможных плюсов и минусов предстоящей операции. Такого рода прорыв в пределах видимости английских берегов обещал стать беспрецедентным событием, нарушающим все традиции использования крупных боевых кораблей в морской войне. Напоследок Редер посчитал необходимым напомнить собравшимся следующее:
– Помните, что окончательное решение примет фюрер. Поэтому, когда вы будете излагать ему свое мнение, не пытайтесь преуменьшить возможные опасности, но и не проявляйте излишний пессимизм. Только так мы можем внести свой вклад в дело спасения наших кораблей.
В четыре часа адмиралы предстали перед Гитлером в его «волчьем логове» возле Растенбурга. Начиная с декабря 1941 года фюрера не покидала мысль, что союзники могут высадиться в Норвегии, чтобы оттуда нести угрозу с севера, поэтому он предложил перевести три военных корабля из Бреста на север.
Теперь была рассмотрена возможность проведения этой операции. В обсуждении приняли участие Джешоннек и Галланд из люфтваффе. По общему мнению, шансы на успех были пятьдесят на пятьдесят. Но Гитлер решил, что придется пойти на риск.
– Если корабли останутся в Бресте, – сказал он, – не приходится сомневаться, что рано или поздно враг выведет их из строя. Точно так же, когда человек болен раком, если его не оперировать, он в конце концов непременно умрет. Если же сделать операцию, он может быть спасен. Поэтому давайте оперировать!
Так было задумано мероприятие, которое позднее друзья и враги назвали выдающейся совместной операцией немецкого военно-морского флота и люфтваффе. Его успех полностью зависел от сохранения тайны. Вся необходимая под готовка должна была проводиться так, чтобы англичане ничего не заподозрили. Очень сложным оказалось замаскировать сбор целой флотилии минных тральщиков, которым предстояло очистить от мин дорогу для прохода кораблей. Она должна была протянуться от Бреста вдоль побережья Франции, Бельгии и Голландии до Гельголандской бухты.
Дорогу следовало подготовить в течение четырех недель. Ее длину разделили на несколько сотен участков, причем для каждого из них был изобретен правдоподобный повод, требующий немедленного траления мин. Появилось множество поддельных докладов всевозможной агентуры, содержащих информацию о новых вражеских минных полях, наличие которых требовалось срочно подтвердить. Предполагаемые минные поля постоянно меняли свое местоположение…
Дни сменяли друг друга, участок за участком – работа продвигалась. Минные тральщики беспрерывно меняли курс, иногда следуя в противоположных направлениях; иногда у их командиров возникали сомнения в здравости рассудка адмиралов, отдающих приказы из Парижа. Командиры кораблей не имели ни малейшего понятия о том, в какой операции они принимают участие. Они не могли догадаться, что итогом их действий станет свободный от мин пролив на секретной карте, висящей в одном из парижских кабинетов.
В конце января три молодых офицера, плававшие по Ла-Маншу начиная с 1940 года и успевшие изучить его лучше, чем собственную квартиру, были вызваны в Париж. Там они на десятьдней поселились в комнате, у двери которой стоял часовой. Поскольку молодые люди не совершили никакого преступления, им было предоставлено все необходимое, кроме свободы. Перед ними стояла сложная задача: тщательно изучить карты минных полей. Эти офицеры, которым предстояло стать лоцманами военных кораблей, были «освобождены» только после завершения операции.
В Брест они прибыли в лимузине с занавешенными окнами.
– Кто вы такие? – бдительно вопрошал командир «Гнейзенау». – Минные офицеры? Ну и что вы делаете на моем корабле?
Неужели даже командиры кораблей не были посвящены в тайну?
Прошло еще два дня. Время начала операции нельзя было изменить – оно зависело от прилива и отлива. С природой не поспоришь, даже обладая адмиральским званием. В назначенное время на причалы въехали армейские грузовики, наполненные людьми в хаки. Для обеспечения качественной дезинформации флот даже заказал несколько тысяч солнцезащитных шлемов, подчеркнув необходимость сохранения этого заказа в тайне. Не приходилось сомневаться, что в течение нескольких часов соответствующую информацию получат и агенты противника.
Факт подготовки кораблей к выходу в море полностью скрыть было невозможно. Поэтому, когда информация о тропическом заказе достигла Бреста, она была встречена с немалым воодушевлением.
– Нас ожидают хорошие времена, парни, – будем загорать на солнечном юге.
– Круиз по Южной Атлантике – это совсем не плохо.
– Высадимся, пожалуй, на Азорские острова…
Высшее командование было в курсе этих слухов, но не пресекало их. Цель была достигнута. Никто не знал, какая операция планируется в действительности.
Выход в море был назначен на 8 часов вечера 11 февраля. Экипажам сообщили, что предстоят очередные боевые учения, поэтому до последней минуты никто не заподозрил правду.
За несколько минут до восьми оглушительно взвыли сирены: приближаются самолеты противника! Если бы в это время что-то произошло, это стало бы слишком большим невезением. Все закончилось благополучно, но все же два часа были потеряны. Возможно, эти два часа задержки в итоге спасли всю операцию.
Так случилось, что в это время вышел из строя радар у дежурного самолета-разведчика, поэтому отправление немецкой флотилии осталось не замеченным им. А к тому времени, когда ему на смену прибыл другой самолет, немецкие корабли уже миновали опасный район.
Во время воздушной тревоги у генерала Коллера из люфтваффе появилась неплохая идея. Он немедленно отправился на поиски адмирала Цилиакса, которого обнаружил нетерпеливо вышагивающим взад-вперед по палубе «Шарнхорста». Командир операции прорыва раздраженно вглядывался в густую завесу тумана, покрывшую гавань Бреста.
– Вы можете выйти в море при таком тумане?
Цилиакс минуту помедлил.
– Вообще-то да, но вражеский самолет…
– Прекрасно! Слушайте: я дам вам знать, когда британский самолет скроется из виду, и тогда вы покинете бухту. А дымовую завесу будут поддерживать всю ночь, и противник не узнает об отходе кораблей до утра.
Так и вышло. К тому моменту, когда британский патрульный самолет обнаружил эскадру, было часов утра. Самые опасные участки были уже пройдены, и корабли на полной скорости шли к самой узкой части Ла-Манша.
Получив информацию о прорыве немцев по проливу, в британском адмиралтействе ее не восприняли всерьез. Для англичан не являлось тайной: немцы что-то затевают, поэтому были приняты меры предосторожности – вдоль побережья появились еще несколько минных полей. Но утром февраля никто не думал о немецких военных кораблях. У адмиралтейских чинов и без того хватало головной боли – с прошлой ночи не функционировали все радары на побережье! Тогда еще никто не знал, что немцы впервые на полную мощность задействовали свои станции по созданию помех. В результате не работала ни одна из британских радарных установок, осуществлявших прием в диапазоне от 11 метров до 80 сантиметров. В результате оказалась парализованной система оповещения о воздушных тревогах. Теперь Великобритания могла ожидать налета люфтваффе в любой момент. Уловка сработала. В этой обстановке немецкая эскадра продолжала свой путь незамеченной. Когда же ее наконец обнаружили, адмиралтейство отказалось верить полученной информации.