Казаков Дмитрий Львович. Маг без магии

   Увязая по щиколотку в мягкой почве, потащился к лесу, туда, где ждут лошади. Перегруженное плечо начало потихоньку неметь, а ведь идти почти версту.
   Но он все же дошел. Когда добрался до лошадей, то чувствовал себя таким измотанным, словно ворочал мешки с мукой. Ноги тряслись, в горле пересохло, а в груди сипело, как в старой пастушьей дудке.
   Девицу запеленал в приготовленный мешок и закинул на спину заводному коню. Непослушными руками привязал, чтобы не свалилась при скачке. Едва не падая от усталости, взгромоздился на своего коня и дал шпоры.
   До рассвета нужно уйти как можно дальше.

Глава 4

   Тот, кто живет похищением людей, аки зверь хищный, иной участи, кроме смертной, не заслуживает

Торгрим Основатель Статут «О злодеях»

   Утро выдалось росистым и прохладным. Харальд замерз, глаза слипались, и приходилось прикладывать усилия, чтобы не заснуть прямо в седле.
   Вокруг простирался лес, мимо проплывали ветви, усаженные иглами и молодыми листочками, и всюду блестели капельки воды, словно разбросанные неведомо кем жемчужины.
   Когда на востоке из-за темных крон появилось розовое зарево, признак наступающего утра, Харальд принялся искать место для стоянки.
   Выбор остановил на первой же полянке. Вокруг нее стеной стояли кусты лещины, между ними высились могучие деревья, названий которых Харальд не знал.
   Зевая, он сполз с седла, сгрузил с заводного коня тюк с похищенной девушкой. Аккуратно прислонил его к стволу, сам сел у соседнего – ждать, когда закончится действие сонного зелья и можно будет поговорить с пленницей.
   Привязанные кони тихо фыркали, шелестел в ветвях ветер, и веки, ставшие такими тяжелыми, опустились сами собой.
   Его закачало на волнах и куда-то понесло.
   – Где я?! – Пронзительный вопль хлестнул посильнее кнута. Харальд вытаращил глаза, не сразу вспомнил, где находится.
   Штаны намокли от сырой травы, сидеть было холодно и неудобно. Судя по яркому свету, солнце уже взошло. А рядом, по зеленой траве, каталось нечто серое, похожее на огромного червяка.
   – Развяжите меня! – раздался еще один вопль, по громкости не уступающий первому.
   Похищенная девушка очнулась.
   Харальд поднялся, ощущая во всем теле скованность (еще бы, двое суток без сна!). В два шага оказался рядом с пленницей. Пальцы нащупали узел, дернули, и верхняя часть мешка раскрылась.
   На него глянули два пылающих яростью голубых глаза.
   – Кто ты такой? – гневно вопросила девица. – Чего тебе надо от меня?
   Но не успел Харальд ответить, как на лице Йофрид обозначилось понимание.
   – Я знаю тебя! – заявила она. – Ты – тот похотливый старикашка, который жил у нас два дня и все пялился на меня, как кот на сметану! Немедленно развяжи!
   Харальд усмехнулся – для девчонки мужчина в пятьдесят – уже «старикашка», но отвечать ничего не стал. Знал – бесполезно. Надо дать ей прокричаться. Лишь истощив запас возмущения и воплей, пленница станет его слушать.
   Повернувшись к Йофрид спиной, подошел к лошади. Из седельной сумки извлек кусок черного хлеба и ополовиненный круг сыра. Принялся жевать, не обращая внимания на крики и ругательства.
   Вопила она громко, но вот ругаться совсем не умела. В голосе ее постепенно начала появляться хрипотца. А когда девица, подавившись очередным криком, умолкла, Харальд повернулся к ней:
   – Ну что, будем разговаривать?
   – Сначала развяжи! – упрямо потребовала она.
   – Нет. – Он покачал головой, присел рядом с ней на корточки. – Я не хочу причинять тебе страданий, но шанса на побег не дам.
   – Папа и Хрольв поймают тебя! – заявила она, а в глазах появился влажный блеск. Еще немного – и прольются слезы.
   – Это вряд ли, – проговорил он серьезно. – Прошло двое суток, как я увез тебя из дома. Мы ушли более чем на сотню верст к северу. Твои родичи не знают этих мест, да и след я путал. Не догонят!
   Она всхлипнула, и тут же слезы потекли по розовым щекам, прозрачные, точно родниковая вода. Йофрид давилась, пытаясь удержать их, пробовала отвернуть голову, чтобы ненавистный чужак не мог наслаждаться зрелищем ее унижения.
   Но он сидел спокойный, точно скала. Ветер шевелил длинные белые волосы, а в светлых глазах не было ничего – ни злобы, ни удовольствия.
   – Чего тебе надо от меня? – спросила она, когда рыдания закончили сотрясать грудь. – Похоть будешь тешить стариковскую?
   – Для этого есть множество менее опасных способов, чем похищение, – сказал он ровно, уверенно. Затем вдруг замялся, сделал паузу. – Дело в том… что я маг… точнее, был магом.
   Глаза Йофрид расширились, на лице отобразился ужас.
   – Демонам отдашь в жертву? – прерывающимся голосом спросила она.
   – Нет. – Харальд рассмеялся, но смех прозвучал натянуто. – Я же сказал, что больше магом не являюсь, и никакие жертвы, мной принесенные, толку иметь не будут!
   – Тогда что? – Синие глаза девушки блеснули недоумением. – Чего же ты хочешь?
   – Мне очень нужно выполнить один магический ритуал, – проговорил он медленно, и только тут Йофрид увидела, до чего же ее похититель устал. Глаза красные, словно долго тер их, под ними – мешки в три ряда, неширокие плечи обвисли.
   – А я при чем? – спросила она.
   – При том, что для меня этот ритуал выполнишь ты!
   – Что? – Она рассмеялась, ощущая, как в панике задергалось сердце. – С чего ты взял?
   – У тебя хорошие способности к магии. Я смогу тебя научить, как ими пользоваться. Ты проведешь для меня один ритуал и после этого будешь свободна. Мучить тебя либо принуждать к сожительству не буду!
   – Ладно врать, – сказала Йофрид без особой уверенности. – Откуда у меня эти… способности?
   – От рождения. – Харальд потряс головой, отгоняя сон. – Уж поверь мне, они у тебя есть!
   – А ты не боишься, что я, когда научусь, первым делом заколдую тебя, превращу в жабу… или, – она задумалась, выискивая наиболее мерзкое создание, – или в мокрицу!
   – Нет, – он усмехнулся. – Заколдовать человека непросто, а уж превратить во что-либо – и вовсе невозможно…
   Йофрид с холодком в груди поняла, что он говорит правду. Что этот седой, с острым, как нож, взглядом, и вправду увезет ее далеко от дома, чтобы учить мерзкому колдовству! И тогда в ней вновь проснулась угасшая было ярость.
   – Ах ты, старый пень! – От крика Харальд вздрогнул. – Ты украл меня, чтобы колдуньей сделать! Ненавижу я тебя, ненавижу! Морда твоя поганая, зенки бы выцарапала!
   Она кричала, а Харальд смотрел, как в ее глазах бьется настоящая, яркая ненависть. Когда на поляне стало тихо, он сказал:
   – Выбора у тебя все равно нет. Я тебя не отпущу. Искать другого ученика уже поздно. Считай шуткой судьбы, что ты оказалась на моем пути.
   – Как же, судьбы! – зло прохрипела она, пытаясь отдышаться.
   – Успокойся. – Он сдержал зевок. – Позже я слегка ослаблю путы. Порвать их не пробуй – они крепкие. А сейчас я должен поспать. Кричать бесполезно – вокруг глухой лес, до ближайшей деревни верст десять. " Она возмущенно засопела, сказала с вызовом:
   – Развяжи меня сейчас… мне нужно!
   – Потерпишь, – ответил он, расстилая на земле дорожное одеяло.
   Уснул мгновенно, дальнейших возмущенных криков уже не слышал.
 
   Проснулся оттого, что любопытное солнце засунуло желтый, точно лютик, луч в самый глаз. Назойливое светило словно напоминало – день давно, хватит спать!
   Судя по его положению на небе, время не перевалило за полдень. Йофрид обнаружилась почти там же, где он ее оставил, но примятая трава говорила о том, что она ерзала, пытаясь освободиться.
   Зря. Связал Харальд ее надежно.
   – Доброе утро, – сказал он, потягиваясь. Она не ответила, лишь посмотрела ненавидяще. Харальд усмехнулся и направился к лошадям. Снял пухлый мешок, бросил на траву, рядом с пленницей.
   – Сейчас я тебя развяжу, чтобы ты могла одеться. Я кое-что захватил из твоего дома.
   – Ты еще и вор! – бросила Йофрид презрительно.
   – Предпочла бы ходить голой? – Ответа не последовало, и Харальд добавил:
   – А это, чтобы ты не попробовала сбежать!
   Скрипя воротом, натянул тетиву на арбалете. Взял его тогда у убитого, но до сих пор возил как бесполезную тяжесть.
   Одним движением перерезал веревки. Она осталась лежать неподвижно, только морщилась – кровь приливает к застывшим конечностям, там сейчас колет сотнями иголок.
   – Будешь смотреть? – Вопрос прозвучал вызовом.
   – Нет, – ответил Харальд, отворачиваясь. – Но бежать даже не пробуй, как и ударить сзади.
   Стоял, держа тяжелый арбалет. В сердце не было уверенности, что сможет спустить тетиву, если придется стрелять в девушку. Все же она нужна ему живой и здоровой.
   За спиной что-то шуршало и шелестело. Затем надменный голос произнес:
   – Можешь повернуться!
   В простом сером платье она выглядела словно сердитый воробей. Глаза сверкают, нос гордо вздернут. Того гляди клюнет.
   – Надеюсь, что ты умеешь ездить на лошади? – спросил он, опуская арбалет. – Седло, правда, не женское. Придется ехать по-мужски.
   – Я хочу есть, – сказала она, на бледных щеках вспыхнули алые розы румянца, – и… в туалет!
   – Вон там хорошие кусты, – проговорил он, указывая на место, где орешник был всего гуще. – Но только ты все время должна петь. Чтобы я слышал, где ты находишься. Ясно?
   Она не ответила. Не глядя на него, повернулась.
   Голос у Йофрид оказался сильный, но в детстве ей на ухо явно наступил медведь. Харальд невольно вспомнил, как пела Лия, нахлынули воспоминания о давних днях ученичества…
   Йофрид появилась сердитая, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Покорно сжевала то, что Харальд ей предложил, морщась, запила трапезу слабеньким пивом.
   – Готова? – спросил он, когда ополовиненная фляга была упрятана в сумку. – Тогда иди сюда, я свяжу тебе руки.
   Кисти у нее были маленькие, но сильные. Харальд крепко связал запястья, подергал веревку, проверяя узлы.
   – Так, теперь я тебя подсажу. Забирайся на лошадь, бери поводья. Держать их можно и со связанными руками.
   Он подставил сцепленные руки. Она ловко оперлась башмачком, взлетела в седло. Хлопнуло платье, на мгновение обнажив крепкие лодыжки, и вот уже девушка сидит в седле так уверенно, словно всю жизнь в нем провела.
   – Сейчас свяжу ноги. – На мгновение он отвлекся на веревку, которая вздумала свернуться петлями, и тут что-то твердое ударило в лицо.
   От резкой боли и неожиданности Харальд отступил на шаг, зацепился за кочку. Неловко упал на задницу, досадливо мекнув.
   Послышался удаляющийся легкий топот.
   – Мать демонов! – выругался Харальд, поспешно вскакивая. Проклятая девчонка ударила его ногой! Вздумала бежать, тварь!
   Не обращая внимания на текущую из рассеченной брови кровь, он бросился в погоню. В два прыжка преодолел поляну, с треском, словно кабан, вломился в заросли кустарника.
   Впереди мелькала спина беглянки. Лошадь шла неохотно, к тому же от страха девушка, похоже, плохо различала дорогу. Не сделав и десяти шагов, забралась в густой ельник. Лошадь недоуменно фыркнула и остановилась.
   Харальд подскочил, грубо ухватил пленницу за волосы, сдернул ее с седла.
   Когда поднял, глаза у нее были большие, будто у совенка, нижняя губа закушена. Девушка сжалась, втянула голову в плечи. Харальд замахнулся – ударить беглянку по лицу, но вид у нее был до того жалобный, что бить не стал. Опустил руку, сказал, стараясь, чтобы голос звучал зло:
   – На первый раз прощаю! Еще попробуешь сбежать – выпорю, как тордарову козу! И рука у меня поднимется, ты мне в дочери годишься!
   Когда второй раз усаживал на лошадь, Йофрид была смирная, словно овечка. На похитителя бросала испуганные взгляды. Он же нарочито грубо спутал ей ноги под конским брюхом. Даже если захочет – с седла не спрыгнет.
   Поспешно взобрался на коня, толкнул того пятками. Жеребец фыркнул, но послушно задвигал ногами. Поплыли мимо переплетенные стволы орешника. Позади топала копытами лошадь с пленницей.
   Ветер шелестел ветвями, но в леске, на опушке которого стояли Харальд и Йофрид, совсем не было птиц. Харальд вспомнил, как он пришел сюда первый раз и едва не оглох от птичьего гвалта, и ему почему-то стало грустно.
   – Что это там? – тихо спросила девушка.
   За прошедшие дни она не смирилась со своим положением, дважды пыталась бежать. По ночам несколько раз плакала, а взгляды, бросаемые на похитителя, были полны отнюдь не любви.
   Но сейчас притихла.
   – Место, где когда-то был мой дом, – ответил Харальд.
   Невысокий холм, полностью лишенный растительности. На бурой земле ни деревца, даже вездесущая трава избегает его.
   За лысиной холма блестит темная лента реки, точнее речушки. За ней плотной стеной стоит лес, дикий, нехоженый, такой же, как и у Харальд а за спиной. За лесом далекой зубчатой стеной видны Северные горы. Нестерпимо сверкает под солнцем снег.
   Сохранились остатки рва – старый, заплывший шрам на теле земли. А в пространстве, им ограниченном, беспорядочной грудой высились камни – обломки стен и башен.
   На мгновение Харальду показалось, что над развалинами поднимается призрачно-белое сияние, но, поморгав, он ничего не увидел и решил, что ему примерещилось.
   Повернувшись к Йофрид, увидел на лице девушки странное выражение. Словно у собаки, которая обнаружила незнакомый запах.
   – Что ты чувствуешь? – спросил он.
   – На нас кто-то смотрит, – проговорила она шепотом. – Кто-то огромный, сильный, но не злой…
   Харальд вздрогнул. Его самого тревожило ощущение настороженного взгляда, идущего от развалин
   – Еще что? – спросил он требовательно.
   – Тут когда-то была сила, – ответила она неуверенно. – От нее осталось довольно много..
   – Еще бы. – Харальд грустно усмехнулся и принялся спускаться с холма Привязанных лошадей оставили на опушке. – Ведь ее хозяином был я!
   Йофрид шла за похитителем, почти не понимая, что делает. Холм впереди виделся ей огромной чашей, в которой горит ярчайшее белое пламя, такое холодное и такое ласковое. Протяни руку – и ощутишь наивысшее блаженство, доступное смертному…
   – Эй! – Хриплый крик грубо выдернул ее из видений, а реальность обрушилась, подобно холодному дождю.
   Харальд смотрел с тревогой, в синих глазах стыла нерешительность. Она вдруг ощутила прилив ненависти, которая неожиданно быстро ушла, словно смущенная странной мыслью: «Если бы не он, я бы всю жизнь просидела в своей деревне!»
   – Ты в порядке? – спросил он. – А то шла, не разбирая дороги, а лицо было довольное, как у коровы, что объелась клевера.
   Ненависть тут же вернулась.
   – Все в порядке! – ответила Йофрид, окинув похитителя презрительным взглядом.
   Харальд смотрел на развалины, морщил лоб. В расположении каменных обломков, торчащих из-под земли остатков фундамента и наваленных сверху фрагментов стен и башен ему чудился странный порядок. Словно кто-то, забавляясь, сложил из развалин некую сложную фигуру.
   На мгновение вновь померещилось снежно-белое сверкание там, где острыми зубами возносились к небу остатки донжона.
   Харальд покачал головой, остро жалея о том, что лишился магического зрения.
   Осмотрели центральную башню, точнее то, что от нее осталось. Меж каменных блоков высотой в сажень и толщиной в пару аршин было почему-то холодно, как в ледяной пещере.
   Йофрид начало трясти, и они поспешно покинули это место.
   Там, где некогда стояла южная стена, обнаружились следы раскопа. Кто-то побывал здесь, достаточно давно, и пытался добраться до уцелевших подвалов. По неведомым причинам бросил работу на полпути.
   Уходили грабители в спешке. Харальд нашел брошенную кирку и несколько наконечников от стрел. Похоже было, что здесь кто-то в кого-то стрелял. Заинтересованный, он заглянул за небольшой фрагмент наружной стены, сохранившийся почти полностью, и глаза его изумленно округлились.
   Йофрид поспешила посмотреть тоже и с трудом сдержала вскрик.
   У самой стены, привалившись к ней плечом, сидел человек. Лицо его искажала странная ухмылка, а вместо глаз чернели провалы. В правой руке незнакомца был зажат меч, длинный, с изогнутым лезвием.
   Мертвец странным образом не разложился, одежда и тело не истлели, и даже выражение лица сохранилось – маска дикого, невыносимого ужаса. Судя по отсутствию повреждений, от него человек и умер.
   – Он жив! – сказала вдруг Йофрид. Ее трясло, как в лихорадке. Чудилось, что труп сейчас встанет и пойдет к ней, подняв длинные костлявые руки.
   – Как так? – Харальд нахмурился. На лице его было недоумение, а в глазах интерес.
   – Не знаю! – Она почти кричала. – Но не мертв до конца! Та сила, что господствует здесь, забрала и держит его жизнь…
   – Твой дар еще сильнее, чем я предполагал! – В голосе похитителя звучало восхищение, но девушке было не до него. Ее просто трясло от дикого страха.
   – Давай уйдем! – проговорила она, стуча зубами.
   Пожав плечами, Харальд двинулся в обратную дорогу. Его упорно преследовало видение мертвеца, навек обреченного смотреть на мир черными дырами. Страшная смерть и жуткое посмертие.
   Когда под ногами зашуршала трава, Харальд тут же ощутил внимательный, настороженный взгляд, идущий от развалин. В нем вновь не было угрозы, только странная, какая-то нечеловеческая радость. Словно у домашнего животного, которое дождалось возвращения хозяина. От подобной мысли озноб пробежал по телу.
 
   – Он ушел от нас, верховный жрец.
   Докладывавший был невысок и тщедушен, но смотрел на Харальда без страха. Знал, что наказание своенравного божества может быть страшным, но не боялся. Любую муку принял бы с благодарностью. Настоящий фанатик.
   Бог внутри Харальда был раздражен. Это проявлялось в том, что чужое присутствие было болезненным – словно в голове качался на нитке металлический шарик, усеянный шипами. Каждое его соприкосновение с черепом порождало вспышку боли.
   Голос Больного Бога звучал тем не менее спокойно:
   – И как же вы упустили его?
   – Он покинул город у нас перед носом, – доложил тщедушный. – Мы шли за ним по пятам и почти настигли, но в одной из деревень его след пропал!
   – То есть как? – Игольчатый шарик коснулся затылка, заставив Харальда вздрогнуть.
   – Там странная история. – Тщедушный жрец поколебался. – Он останавливался на два дня на постоялом дворе. Потом съехал. Но дальше на севере, куда он направился, никто не видел седоголового всадника! Он словно исчез. И еще… в той деревне пропала девушка. Ее похитили.
   – При чем тут она? – гневно вопросил Харальд, точнее – его уста, а рука сделала раздраженный жест. Ощущение чужой власти над телом было чудовищно мучительным. Так, наверное, чувствует себя муха в смоле. Сколько ни бейся – не шевельнешь и лапкой.
   Голова загудела, точно превратилась в колокол. Больной Бог впал в настоящее бешенство.
   – Разыщите охотников за людьми! – прошипел он устами верховного жреца. – Убийц, работающих за золото! Пусть они пойдут по следу беглеца и найдут его!
   – Слушаюсь, верховный жрец, – склонился в поклоне тщедушный. Ни тени сомнения не возникло на его чистом, спокойном лице. Его не смущало то, что придется платить деньги за убийство. Раз бог сказал, что этот человек виновен, значит, так оно и есть.
   – Иди.
   Харальд ощутил, как по телу прошла горячая волна. Бог оставил его тело. Хотелось выть от злости и бессилия, но он знал – это только позабавит внутреннего властелина.
 
   – И что, нам придется тут жить? – брезгливо поджав губы, поинтересовалась Йофрид. Взгляд ее был устремлен на шалаш, который Харальд соорудил на скорую руку Выглядел он неказистым и маленьким, а крыша не выдержала бы даже комара, если бы он сел на нее, не говоря уже о дожде.
   – Пока да, – ответил Харальд смущенно. – Я, увы, не плотник. Позже сделаю что-нибудь более основательное, а когда ты поднатореешь в магии, то используем какое-нибудь подходящее заклинание.
   – Мы же замерзнем! – заявила она возмущенно, заглядывая под навес из ветвей. Тут был полумрак, один из углов занимала куча лапника.
   – Нет, – ответил он убежденно. – Летом даже в таком жилище тепло, осенью что-нибудь придумаем, а к зиме я надеюсь с тобой расстаться. Поедешь домой, к теплой печке!
   Она фыркнула, показав всю степень недовольства неудобным и некрасивым «жилищем», сказала нетерпеливо:
   – Когда же ты начнешь меня учить?
   – А пожалуй, прямо сейчас. – Харальд бросил взгляд на солнце, которое распухшим от жары багровым шаром висело над западным горизонтом, грозя вот-вот рухнуть на верхушки деревьев. – Пока светло. А то завтра будет некогда. Поеду в ближайшую деревню.
   – Зачем?
   – Продам лошадей, чтобы у тебя не было желания уехать на одной из них. – Он ухмыльнулся так противно, что ей тут же захотелось вцепиться ногтями в ненавистную морщинистую физиономию. – На вырученные деньги куплю еды. Одной охотой двоим прожить будет тяжеловато.
   – А если я в твое отсутствие уйду? – Йофрид проговорила это с вызовом. Харальд расхохотался:
   – Иди! Только тут леса дикие, думаю, что медведь или волки не откажутся тобой пообедать! Вон какая жирная!
   Щеки ее тут же заалели, глаза сверкнули, того гляди – бросится.
   – Ладно, не жирная, – проговорил Харальд примирительно, стараясь не улыбаться. – Упитанная, в меру. Но ты не знаешь, куда идти, дорог и троп тут отродясь не было, еды у тебя нет. Даже если избежишь когтей хищников, через сотню верст свалишься от голода. А до твоего дома таких сотен много! Так что придется тебе подождать меня здесь.
   – Да, – ответила она сердито. – Но решу завтра, бежать или нет! Он расхохотался:
   – Ишь ты, какая норовистая! – Харальд уселся на березовый ствол, звучно похлопал по месту рядом с собой. – Садись, начнем первый урок!
   Письменные принадлежности и запас пергамента он обнаружил в суме Свенельда и с тех пор возил с собой.
   Йофрид уселась как можно дальше, но он рисовал на желтоватой поверхности небольшие черные значки, похожие на насекомых, и, чтобы их разглядеть, ей пришлось подвинуться.
   – Смотри, – проговорил Харальд, показывая лист, на котором столбцами по пять изобразил двадцать пять знаков. – Это Алфавит, но не простой, не тот, что используют обычные люди для записей, а Алфавит магов. Его еще называют Истинным! Именно им пишутся надписи на талисманах, в магических кругах и фигурах.
   Она глядела, точно завороженная. Каждый значок был особенный, по-своему ЖИВОЙ. Она это чувствовала, хотя вряд ли смогла бы описать словами. Даже похожие внешне символы были совершенно разными, словно деревья в лесу. Тот же ствол, ветви, но ведь не спутаешь сосну с рябиной, а дуб с ольхой?
   – Первый знак, – палец Харальда, длинный и тонкий, остановился на символе, похожем на крестьянский цеп – длинная палочка и отходящая под углом короткая верхушка, – имеет имя Бет. Еще его могут именовать Бейд, Бедв и Беатф. Название же его – Береза. Запомни, это важно – имя и название в магии суть разные вещи! Цвет этого знака белый, а птица, несущая его силу, – филин.
   Он бросил быстрый взгляд на ученицу – слушает или заснула от скуки?
   Йофрид сидела неподвижно, а на лице ее был написан настоящий восторг. Голубые глаза смотрели внимательно, в них плавало странное выражение. Как у пьяницы, после длительного воздержания дорвавшегося до вина.
   Харальд отогнал глупые мысли, спросил сурово:
   – Все ли понятно?
   – Да, – ответила она шепотом.
   – Хорошо. – Он кивнул, сдерживая удивление. Вспомнилось, как сам мучился, пытаясь постигнуть смысл закорючек, составляющих Истинный Алфавит. На мгновение ощутил нечто вроде зависти.
   – Второй знак именуется Луис, – сказал поспешно, не давая гадкому чувству овладеть собой. – Название его – Рябина. Цвет – серый, а птица – утка.
   Учеба продолжалась до того момента, когда стало лишком темно, чтобы можно было различать написанное. Но, ложась спать, Харальд уловил сонное бормотание Йофрид: «Седьмой знак именуется Дуир, имя его – Дуб, цвет – черный, а птица – королек!»
   Так и заснул в удивлении.
 
   Проснулась Йофрид от холода. Только с одной стороны шло ровное сильное тепло, и она инстинктивно сдвинулась туда, прижавшись к чему-то горячему и твердому. Только вновь засыпая, поняла, что это, должно быть, спина Харальда.
   Когда окончательно проснулась, его рядом не было, а сквозь щели в стене пробивались яркие солнечные
   Лучи, похожие на тонкие золотые лезвия. Шалаш был буквально пронизан ими, и казалось невозможным встать, не порезавшись.
   Йофрид поспешно выбралась на вольный воздух. Утро уже разгулялось, небо сияло синевой, невдалеке шелестела река. Харальд поправлял подпругу на своем жеребце. Вторая лошадь стояла рядом.
   – А, проснулась, – проговорил он, не повернув головы. – Видать, хорошо спалось! Я уж думал, только к полудню встанешь!
   Насмешка отчего-то не показалась обидной.
   – Вот еще! – проговорила Йофрид. – Когда надо было, я дома вставала с рассветом! А здесь куда спешить?
   Он не ответил, ловким движением вскочил в седло.
   – Остатки еды там, в мешке, – показал рукой, словно она не запомнила, куда он спрятал припасы. – Я вернусь к вечеру. А завтра утром проверю, как ты выучила Алфавит! Так что не скучай!
   Харальд дернул поводья, лошади мягко затопали копытами и вскоре пропали между деревьев. А Йофрид побежала к реке – умываться и причесываться. Не важно, что никто не оценит, – для женщины главное, чтобы сама чувствовала себя красивой!