Он кивнул. – Я с Земли, – если Александру Мак-Нилу и было что скрывать, то я об этом ничего не помнил, – наша компания открыла бизнес на Земекисе. Надоело жить в гостинице, да и семья скоро приедет. Вот, дом подыскиваю…
Соврать получилось неожиданно легко, я даже не покраснел. Хотя, может быть я и не врал – на самом деле прилетел искать дом, пистолет ношу с собой потому что параноик, а с громилами поспорил из-за политических убеждений…
Вот тут я покраснел. Нет ничего хуже, чем обманывать самого себя. – Да у нас в районе свободных домов почти и нет, – хозяин "Одинокого индейца" пожал плечами. – Все живут давно и съезжать никто не собирается… Хотя, постойте… Сдается мне, что один дом скоро освободится! – Это почему? – А вчера профессора убили, на Абрикосовой, – сообщил потомок чероки, глаза его загорелись, отражая накал, с которым прошедшим вечером завсегдатаи обсуждали эту сногсшибательную новость. – Убили? Не может быть! – я изобразил величайшее изумление. – А как это случилось? – Полиция ничего не сообщает, но говорят, что около полудня профессора застрелили!
Около полудня. А очнулся я с пустой головой на заброшенном складе, до которого отсюда где-то минут пятнадцать езды, как раз в половину первого. Так что, выходит, это я укокошил профессора?
А громилы, с которыми я чего-то не поделил, мои сообщники?
Придя к такому выводу, я поперхнулся. Отличный кофе встал мне поперек горла. – Эй, что случилось? – хозяин бара метнулся за полотенцем. – Все в порядке, – ответил я, взмахом руки останавливая его, – слишком богатое воображение… – А, ну ладно, – потомок индейцев облегченно вздохнул, – извините, что потревожил…
Дверь "Одинокого индейца" стукнула, хозяин повернулся к новому клиенту, оставив меня допивать кофе в одиночестве. Ничего не мешало предаваться размышлениям.
Профессора Фробениуса, человека, который мог знать что-либо о моей персоне, убили.
Причем до того момента как я потерял память.
И сделал это, вполне возможно, я сам, а судя по состоянию моего счета – за деньги. Учитывая, насколько хорошо я обращался с оружием и собственным телом, сам собой напрашивался вариант, что по профессии я – наемный убийца.
Оставалась неясной история с громилами, как и причина внезапной амнезии. Плюс та штука, которую я вытащил из пальцев одного из трупов. Я осмотрел ее еще в подземелье, потом в гостинице, но так и не смог понять, что это такое.
В любом случае, в доме профессора могли быть какие-то зацепки, увидев которые, я смогу понять, кто я такой и что именно случилось вчера. Придется лезть в особняк.
Допив кофе я кивнул хозяину и направился к дверям.
Закат на Земекисе напоминает растворение куска желтого сахара в очень темном чае. Солнце, похожее на шафранный блин, словно растекается по линии горизонта и небо начинает темнеть с неторопливостью, способной довести существо с более шустро вращающейся планеты до белого каления.
Но я ждал и терпел, мне спешить было некуда.
Для ожидания я выбрал укромный уголок сада, окружающего особняк со львами у ворот. В этом доме обитали двое дряхлых слуг, следящих за порядком, пока хозяева, скорее всего, осматривали достопримечательности иных миров.
Еще днем, дождавшись подходящего момента, я перелез через ограду и затаился в густых зарослях на границе двух участков.
Чем темнее становилось, тем ярче сверкал вокруг дома Фробениуса защитный контур. Мало кто задумывается, что его задача – скорее отпугнуть любопытных, чем на самом деле остановить.
Решительному человеку контур мало чем помешает.
Последний пирожок я сжевал, когда стало совсем темно. Отряхнул руки от крошек и прислушался. Полицейский, днем стороживший дом профессора, давно снялся с поста и ушел, оставив контур замкнутым. Так что заметить меня могли разве что соседи.
У входа в особняк на той стороне улицы ожесточенно спорили мужчина и женщина, где-то вдалеке лаял пес. В доме со львами, судя по погашенному свету, уже спали.
Наблюдали за мной разве что редкие и тусклые звезды.
Примериваясь к контуру, я чувствовал себя закоренелым преступником. К бегству с места убийства мне предстояло добавить проникновение на запретную территорию. Законы Земекиса я нарушал с потрясающей частотой и местные правонарушители должны были завидовать мне со страшной силой.
Контур предупредительно мигнул, когда я приблизился вплотную. Но те, кто его устанавливал, как-то не задумались о том, что препятствие высотой в два метра можно запросто перепрыгнуть, если у вас под рукой, точнее под ногой есть ограда в полтора метра.
Единственной проблемой была ее хлипкость. Конструкция из тонких металлических прутьев скрипела и тряслась как кровать, на которой занимаются любовью молодожены.
На мое счастье, никто не прибежал посмотреть, что происходит. Перелетев через контур, я перекатился по мягкой траве. На несколько мгновений замер, распластавшись, чтобы случайный взгляд принял меня за бугорок.
Но встревоженных криков и топота слышно не было. Ссора на другой стороне улицы продолжалась, собака заткнулась.
Выждав, когда мимо проедет кар, я поднялся и зашагал к дому. Костюм, переведенный ради такого случая в спортивный вариант, нисколько не стеснял движений, а мягкие подошвы позволяли ступать бесшумно.
Главная дверь оказалась заперта. Я и не ожидал, что ее оставят для меня гостеприимно распахнутой, но сложный многоступенчатый замок стал неприятным сюрпризом.
Чтобы вскрыть такой, нужно подобрать пароль, взломать идентификационный код, опознающий людей по отпечатку пальца и сломать обычный, только очень сложный механический запор.
Пришлось искать обходные пути.
Задняя дверь оказалась закрыта тоже, а вот неплотно прикрытое окошко на втором этаже меня заинтересовало. Похоже, что осматривавшие дом полицейские забыли о нем.
Перила крыльца выдержали мой вес с изумительной легкостью, а идущий вдоль стены уступчик оказался достаточно широким, чтобы по нему можно было двигаться неторопливыми шажками.
Перевалившись через подоконник, я прикрыл окно и перевел дыхание.
Несмотря на прохладную ночь, я вспотел, а сердце бултыхалось в груди, словно пытающаяся сорваться с крючка рыба. Глобально подпорченные утратой памяти нервы намекали, что надо бы вести более спокойный и законопослушный образ жизни.
В чем-то я был с ними согласен.
Включив фонарь, я обнаружил, что нахожусь в спальне. Кровать оказалась аккуратно заправлена, а обстановка выглядела до того аскетической, что можно было подумать, что я нахожусь в одиночной казарме.
Начать поиски можно было и отсюда.
Осложнялось все тем, что я не знал, что именно ищу. Мне подошло бы что угодно, могущее пролить свет на личность Александра Мак-Нила и на то, почему он оказался на Земекисе.
Поэтому я перетряхнул кровать, заглянул в ящики небольшого столика и в стенной шкаф. Ничего интересного, кроме вещей и пыли, я там не нашел. Пришлось выходить в коридор.
Нарисованный светящейся краской контур расположился у самой двери. В стене и косяках остались маленькие проплавленные следы. Изучив их хорошенько, я вытащил собственный пистолет (аккумулятор которого зарядил в гостинице) и облегченно вздохнул.
Профессора убили явно не из него.
Хотя кто мог помешать мне избавиться от использованного оружия?
Отругав себя за паранойю, я продолжил осмотр. На втором этаже обнаружилась комната, отведенная под гардероб и еще пара спален, таких заброшенных, что в них становилось грустно.
Лестница, ведущая на первый этаж, оказалась до ужаса скрипучей. Ступая по ней, я ощущал себя демоном, топчущим души грешников. Души стонали страстно и громогласно.
В прихожей не было ничего, кроме вешалки, стойки для ботинок и большого зеркала. На всякий случай я попытался заглянуть за него, но вделанное в стену зеркало взял бы разве что лом.
Пришлось продолжить обыск в других местах.
В гостиной мое внимание привлекли развешенные на стенах голографии. Большая часть из них изображала крупного светловолосого мужчину с усами, похожего скорее на борца, чем на профессора.
Внешний облик Титуса Фробениуса не пробудил в моей душе никаких воспоминаний. Ни единой эмоции не возникло, пока я разглядывал погибшего хозяина особняка.
То ли я его не знал, то ли наше знакомство закончилось после первого выстрела.
Глава 2.
В гостиной оказалось множество укромных местечек, и я возился тут долго. Потревожил покой вековой пыли под диваном, заглянул за все, за что можно было заглянуть и даже попытался отвинтить головы ни в чем не повинным фарфоровым слоникам, мирно пасущимся на каминной полке.
Но либо тут ничего ценного не было, либо все прибрала полиция.
Время от времени появлялись мысли о всяких хитрых устройствах вроде сканеров и анализаторов сравнительной плотности, с помощью которых проводится настоящий обыск, но я отодвигал их в сторону.
Единственным прибором, который имелся у меня при себе, оставалась голова.
Да и та изрядно попорченная.
Следующим объектом для изысканий стал кабинет. Когда-то он запирался на замок, но к нынешнему моменту от запора осталась дыра с оплавленными краями – кто-то открыл дверь предельно радикальным способом.
Внутри все выглядело так, словно на кабинет обрушился небольшой, но крайне зловредный ураган – перевернул все вверх дном, расколошматил хрупкие предметы и приборы. Под ногами хрустели осколки и обломки, на столе высился помятый корпус мощного вычислительного центра.
Тут что-то искали, причем в жуткой спешке.
Безо всякой надежды на успех я подошел к столу и принялся выдвигать ящики. В них было пусто, как в моей памяти – хитрые полицейские, вместо того, чтобы разбираться на месте, просто выгребли все и увезли.
Интересно, какими же исследованиями занимался профессор?
Задвинув ящик, я услышал, как к дому подъехал кар, на стену напротив окна упал синеватый отблеск. – Вот дьявол! – шепотом сказал я, выглянув на улицу. Двое полицейских топтались около управляющего блока защитного контура.
Неужели кто-то из соседей заметил мелькающий в окнах дома свет?
Кляня себя за неосторожность, я метнулся к двери. Если буду двигаться быстро, то смогу выбраться через окно второго этажа, пока они станут осматривать первый.
Нога предательским образом поехала на чем-то маленьком и скользком, я взмахнул рукой, пытаясь удержать равновесие. Попытка не увенчалась успехом и я со звучным хрустом рухнул на стул – один из немногих целых предметов в комнате. Тот не выдержал подобного обращения и развалился.
Если до сего момента полицейские лишь подозревали, что в доме кто-то есть, теперь я предоставил им неопровержимые доказательства. С улицы донеслись полные тревоги крики и топот.
Ругаясь про себя, я поднялся на четвереньки. Взгляд мой упал на валяющийся среди обломков стула обыкновенный диск для записей, из тех, что можно просмотреть даже универсатором.
Совершенно машинально я схватил его.
Полицейские, судя по всему, пока сражались с замком входной двери. Из моего врага он неожиданно превратился в союзника.
Сунув диск в карман, я спешно побежал к лестнице. На одном дыхании добрался до спальни и выглянул в окно. Полицейский кар стоял у ворот, на крыше посверкивал синим маячок. Стражи порядка, судя по увлеченному сопению внизу, пытались вышибить дверь.
Для того, чтобы поискать обходной путь, у патрульных не хватило мозгов.
Тем хуже для них!
Я открыл окно и перебрался на бордюр. Учитывая грохот, поднятый полицейскими, я мог особенно и не таиться. – Вон он! Вон он! Уходит! – завопили откуда-то от ворот.
Вот проклятье! Зевак я и не заметил!
Снизу ударил мощный сноп света, вырвавший из тьмы мое не лучащееся доброжелательностью лицо и пистолет, который я успел вытащить. Наверное, полицейский сильно удивился, обнаружив, что я вооружен.
Стрелять я не хотел, но пришлось. Хлопок – и фонарик погас, разнесенный на части импульсом. Еще один – страж порядка упал на газон с дырой в плече. Третьим выстрелом я достал его коллегу, пытавшегося укрыться за углом дома, а четвертым – вдребезги расколотил маячок на крыше машины.
Звон разлетающихся осколков смешался с визгом разбегающихся зевак.
Спрыгнув на землю, я повернулся к полицейскому. Тот, сидя на земле и шипя от боли, силился поднять оружие. Пришлось успокоить его хорошим ударом. Ретивый страж порядка брякнулся ничком и обмяк.
Его коллега, получивший импульс в спину, лежал без сознания.
Убивать я никого не собирался – патрульные ни в чем не были виноваты, а кроме того, толком они меня не разглядели. Поэтому я ограничился тем, что наручниками приковал правую руку одного к правой же ноге другого и наоборот, а рации обоих раздавил каблуком.
Это даст мне небольшую, но все же отсрочку.
Выйдя через ворота, я огляделся. Вокруг было пусто и тихо – зеваки тряслись от страха под кроватями, а полицейские, если они узнали о нападении на коллег, еще не успели прибыть.
Сирен слышно не было.
Нужно было убираться подальше. В голове всплыла не так давно изученная карта города – на запад идти смысла нет, оттуда, из центра Бураков-сити, по мою душу явятся, на восток и юг простираются все те же Белые Холмы – шахматная доска из особняков, окруженных садами.
Куча мест, чтобы отсидеться и переждать, но только до утра. Утром каждое незнакомое лицо в районе, где все друг друга знают, вызовет нездоровый интерес, и это незнакомое лицо скорее всего попытаются сдать полиции.
Оставался север. Там через пару сотен метров начинается парк, а за ним – промышленная зона. Место, где может спрятаться даже бронтозавр, вздумай он укрыться от любопытных глаз.
Чем быстрее я туда доберусь, тем лучше.
Оглядевшись еще раз, я побежал. Ночной воздух приятно холодил лицо.
Эта гостиница отличалась от вчерашней примерно так же как одна звезда класса D от другой. Имелись тот же стоячий душ, стереовизор и ложе, чуть более узкое, зато длинное.
Несмотря на то, что номер я снял в четыре ночи по местному времени, чувствовал я себя бодро. Вот уж не знаешь, где найдешь, а где потеряешь – длинная ночь Земекиса позволила не только совершить уголовно наказуемое деяние, но еще и выспаться после него.
Настало время ознакомиться с найденным у профессора диском.
Универсатор заскрипел, принимая во чрево крошечное вместилище записей. Считывание продолжалось необычно долго и я уже подумал, что диск был поврежден, когда на него рухнуло мое жилистое тело, но тут экран осветился.
Добычей оказался единственный файл, содержащий короткую, в строчку, запись: Стоун, остров Миллена, хранилище банка "АБСТЕЛЬЦ", ячейка 2456810, код 2312890.
Интересно, что спрятал профессор в этой ячейке? Понятно, что какую-то ценность, но почему так далеко? Банк "АБСТЕЛЬЦ", принадлежащий негуманоидной цивилизации орроох'х, имел отделения и клиентов по всей Галактике. Его хозяева ухитрялись делать бизнес везде и находить общий язык со всеми, начиная от людей и заканчивая иссекайцами, самой древней, закрытой и загадочной звездной расой нашей части Галактики.
Какой смысл было тащиться на Стоун, планету на другом краю Смешанного сектора?
Судя по всему, какой-то был.
Вытащив диск из универсатора, я задумался. Мое прошлое, как и в тот момент, когда я очнулся в окружении трупов, оставалось тайной. Добавилось лишь вопросов, и часть из них звучали достаточно неприятно…
Кто я, наемный убийца? Что не поделил с громилами на заброшенном складе? И что стало причиной потери памяти? Память – не зажигалка, вывалившаяся из кармана, потерять ее довольно трудно. Снаружи голова выглядела целой, последствий от введения психотропных веществ я не ощущал…
Под такой грудой вопросов можно было задохнуться.
Честно говоря, на Земекисе мне делать больше нечего. Но рейсовые звездолеты летают сюда не часто, так что улететь в Федерацию раньше чем через четыре дня я не смогу.
Слетать на Стоун? Посмотреть, что там в банковской ячейке?
Вряд ли я успею сделать это за четыре дня.
Оставалось дохнуть со скуки в гостинице. Хотя почему в гостинице? Кто запрещает мне прогуляться, осмотреть город, купить что-нибудь или посидеть в ресторане. Идея пришлась мне по вкусу и вскоре я выходил из гостиницы, чистый, выбритый и в начищенных ботинках.
Бураков-сити строился так же, как большая часть старых колониальных столиц – исторический центр, вокруг него – деловой мегаполис, утыканный небоскребами, а дальше – безбрежное и вонючее море трущоб.
Смотреть во второй и третьей части было нечего и я отправился в центр.
На главной площади, как и положено, высился памятник основателю колонии, Николаю Буракову. Вид он имел, надо сказать, довольно ошеломленный. Этот капитан колонизаторского звездолета, каких много разлетелось из Федерации во времена смуты, двести лет назад, должно быть перепутал навигационные карты или просто нырял в подпространство наугад.
То, что космический корабль вынырнул у планеты, где можно было жить и где не оказалось агрессивных разумных существ, стало для него довольно приятным сюрпризом.
За статуей виднелся построенный из обломков того самого звездолета домик, когда-то бывший администрацией, а теперь сохраняемый как реликвия. Полюбовавшись на этот памятник архитектуры, имеющий довольно сомнительную эстетическую ценность, я отправился искать ресторан.
Есть хотелось все сильнее.
В исторической части перемещаться разрешалось только пешком и улицы заполняла пестрая толпа. Людей было больше всего, попадались хоррандцы и ургрельцы, мелькали корявые фигуры ктубху, один раз прокатился напоминающий колесо орроох'х.
По ободу алмазами блестели многочисленные глаза.
Рестораны встречались во множестве, но по внешнему виду трудно было понять, что именно подают внутри – блюда для людей или тошнотворную стряпню, которую не оценит свинья, но с удовольствием употребит представитель империи Остор, коренная раса которой произошла от существ, питающихся в основном падалью.
Так что я брел, пока не наткнулся на вывеску, которую можно встретить на любой из планет Федерации – алую букву "Х", окруженную клубами пара. "Хомос – самая большая сеть закусочных в Галактике", как вещала реклама.
Вот тут точно кормили людей.
Обрадованный, я ускорил шаг. За вывеской закусочной обнаружилось еще одна, несколько меньше и не такая яркая. Сначала я не обратил на нее внимания, но потом пригляделся и обнаружил, что второй этаж занимает "доктор Людвиг Ли, психиатр гуманоидного профиля".
Опа-па! Вот кто может вернуть мне память!
Я заколебался, не свернуть ли мне сразу на второй этаж, но по здравому размышлению решил, что воспоминания могут подождать полчаса, пока я набью брюхо. В конце концов от потери памяти еще никто не умирал, а вот от голода…
В закусочной было жарко, тесно и чадно, но это меня мало смутило. Пристроившись в очередь, я краем глаза заметил, что какой-то тип пялится на меня словно кот на валерьянку.
Но одного взгляда в его сторону хватило, чтобы он отвернулся и удрал.
Набив живот, я решительно двинулся к лестнице, ведущей в обиталище психиатра гуманоидного профиля, но неожиданно для себя остановился на первой же ступеньке.
В глубине души обнаружился внезапный страх – вдруг то, что я вспомню, окажется позорным или неприятным? Подобное чувство испытываешь, расспрашивая друзей о последствиях вечеринки, окончание которой благополучно потерялось в алкогольном тумане…
Обругав себя за малодушие, я двинулся дальше. Как может человек, да и вообще любое разумное существо, жить без памяти? В определенной степени каждый из нас всего лишь сумма воспоминаний…
В приемной меня встретила ослепительно красивая секретарша. Блестели яркие синие глаза, сочные губы, под одеждой угадывалась округлая фигура. Ее не портил даже мех вместо волос на голове и слишком большие для человека клыки.
Киолвуны из всех известных рас походят на человека больше всего.
И больше всего его ненавидят. По крайней мере те, кто живут в метрополии. – Вам назначено? – мурлыкнула красавица, поглядывая на меня как на сочную отбивную. – Нет! – мужественно ответил я. – Сами мы не местные, только головой здесь повредились… платить будем федями… – О! – личико секретарши отразило мгновенную задумчивость, потом она кивнула – Проходите, доктор сейчас свободен…
Людвиг Ли оказался крошечным, лысым и узкоглазым, напоминая ожившую и похудевшую статую Будды. Уставившись на меня с профессиональной ехидцей, он вопросил: – Что вас беспокоит, господин… – Мак-Лауд, – непонятно зачем соврал я. – А беспокоит меня амнезия. – И что именно вы забыли? – Все, – честно сказал я, – о себе.
Лицо доктора отразило довольно высокую степень изумления. Я поведал ему свою историю с того момента как очнулся (за вычетом уголовно наказуемых деяний), а он выслушал меня молча. – Да, – сказал психиатр по окончании рассказа, – первый раз сталкиваюсь с таким случаем… Пожалуйте-ка в кресло! Для начала проверим состояние вашего мозга!
Я взгромоздился в кресло, высокое и мягкое, и на голову мне водрузили шлем, кожу защекотали сотни скрытых под ним контактов. Последующие минут десять доктор кружил около меня как гриф вокруг издохшей коровы. – Ну что? – поинтересовался я, когда он закончил созерцать мерцающий в воздухе виртуальный экран и повернулся ко мне. – Мозг на месте? – На месте, – ответил Людвиг Ли, – только ведет себя довольно странно… – И вы сможете вернуть мне память? – Я могу… попробовать, – уверенности на лице психиатра было не больше, чем честности в душе шулера. – Но полной гарантии не дам! – Ладно, чего там, – я махнул рукой, – не выгорит, так и ладно, а получится – здорово. Неловко как-то жить без воспоминаний…
Из-за стены, из приемной донесся гулкий удар, потом негромкий взвизг. – Что там такое? – доктор удивленно повернул голову.
Я сорвал шлем, рука сама нырнула под мышку, к пистолету.
Дверь распахнулась с грохотом. Сквозь нее, размахивая оружием, ворвались трое громил, два человека и хоррандец, похожий на очень толстого динозавра из мультика.
На злого и зубастого динозавра. – Лежать! – гаркнул один из людей, но я и не подумал выполнять столь дурацкий приказ.
Вместо этого я выстрелил. Импульсный пистолет мало распространен только из-за дороговизны, а так это оружие страшное. Импульс угодил крикливому типу в грудь и проделал в ней здоровенную дыру. Раздался треск, в стороны полетели кровавые ошметки.
Доктор Людвиг вскрикнул и упал в обморок. Так-то лучше, лежа он не попадет под случайный выстрел.
Воздух вокруг меня зашипел, полосуемый выстрелами излучателей. Уцелевший человек и хоррандец, несмотря на гибель соратника, палили осторожно, целясь в конечности, и у меня закрались подозрения, что я нужен им живым.
Что же, они мне живыми нужны не были.
Луч прошел рядом с плечом, ухо обожгло болью. Ответный выстрел перебил хоррандцу конечность. Тот рухнул на пол, вопя и круша мебель толстым зеленым хвостом.
На лице последнего из громил отразился страх. Беспорядочно стреляя и попадая большей частью в стены, бандит кинулся к двери. Я пальнул в него, но промазал. – И чего вам, ребята, от меня надо? – сказал я с досадой, оглядывая трупы. Они не сильно отличались от тех, которые я обнаружил вокруг себя позавчера.
Убитый человек был в рубашке с коротким рукавом и на поросшем рыжим волосом предплечье я заметил небольшую татуировку – три змеи, соединенных хвостами во что-то вроде свастики. Тела их изгибались, а из разверстых пастей торчали неправдоподобно большие зубы.
Имей такие живая змея, она бы умерла от простуды кишок.
На лапе хоррандца, болевым шоком отправленного в бессознательное состояние, рисунок имелся тоже. Похоже было, что его просто выжгли на прочных чешуйках.
Что обозначал этот знак, я не имел представления. Принадлежность к какой-то преступной группировке? Вполне возможно. Но вот к какой? И как я перебежал им дорогу?
Забрав оба излучателя, я заторопился к выходу. Увы, но сеанс психотерапии пришлось отложить. Скоро тут появится полиция, а беседовать с ней я не имел никакого желания.
Секретарша возлежала в кресле в настолько живописной позе, что любой благородный герой тут же кинулся бы приводить ее в чувство. Но я не ощущал себя героем, и поэтому равнодушно прошел мимо.
Скоро тут будет не продохнуть от желающих оказать помощь.
Выходить тем же путем, каким пришел сюда, я не рискнул. Наверняка там толпятся любопытные, которые запомнят мою физиономию и с удовольствием опишут ее полицейским.
К счастью, в здании нашелся черный ход. Он оказался заколочен досками, но хороший удар плечом решил эту проблему. Отряхнувшись от пыли, я зашагал прочь с беззаботным видом обыкновенного прохожего.
Пострадавшее ухо дергало болью.
Пройдя дворами, я вышел на широкий проспект. Судя по всему, он ограничивал исторический центр. На другой стороне виднелись офисные здания. Мое внимание привлекла вывеска "Швейцарских Объединенных Банков".
"Как кстати! – решил я. – Вот и место, где можно добыть наличные!".
Идентификационная карточка очень удобна как средство оплаты, но только в том случае, если вы в ладах с законом и теми, кто его охраняет. В обратной ситуации она запросто может вас выдать. – Сколько хотите снять? – спросил меня клерк, взирающий из-за бронированного стекла, как ящерица из террариума. – Тысячу, – подумав, ответил я. – Половину местной валютой, половину федеральными…